Текст книги "Рубиновое сердце богини"

Автор книги: Екатерина Лесина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Горы коварны.

Пигалица

Я закричала и проснулась. Руки вцепились в простыню, ноги запутались в одеяле, а потолок угрожающе раскачивался над головой.

Черт, черт, черт… Опять. Нет, я определенно схожу с ума.

Или нет?

В конце концов, многим людям снятся сны.

Но не такие же! Проклятый камень, что-то мне подсказывало – так просто он от меня не отцепится. Но до чего же красив. Размером как… Ну не знаю, раза в два меньше куриного яйца, зато цвет… Утренняя заря, кремлевские звезды и человеческая кровь. Вот именно, напомнила я себе. Кровь. На нем столько крови, что хватит для небольшой войны. Усилием воли я стряхнула остатки сна.

Ух. Бывает же такое.

На часах пять утра, и сна ни в одном глазу. Зато на работу не опоздаю… Наконец сделаю все, как полагается. Сначала со Степкой погуляю, потом в душ, а завершающим аккордом английский завтрак: апельсиновый сок, хрустящие тосты с джемом и чашечка огненного кофе…

– Ну что, гулять идем? – Степка заюлил, гулять он всегда рад, жаль, что мои соседи его оптимизма не разделяют. И хотя Степку я с поводка стараюсь не спускать, но все же инциденты имели место, а сколько скандалов нам пришлось пережить, пока соседи пообвыклись, даже участковый заходил. Вот ему, к слову, Степан понравился. Еще бы, когда пес не носится сломя голову по двору, а аккуратно, как и положено воспитанной собаке, лежит на коврике, то выглядит очень даже внушительно.

Пользуясь случаем, гуляли мы долго. Благо в пять утра народу во дворе немного: я да Степка. Вот уж кто оторвался на полную катушку, распугал сначала котов, потом ворон, вывалялся в грязи и притащил с ближайшей помойки подарок – вонючую кость неясного происхождения. Домой мы возвращались довольные и переполненные радостной утренней энергией.

А телефон в прихожей заливался звоном.

– Да? – Интересно, кому это я в шесть утра понадобилась.

– Пигалица, ты дома?

Голос я сперва не узнала. Все-таки последний раз Хромой Дьявол звонил мне… А он мне вообще никогда не звонил.

– Дома.

– Я сейчас буду. – И отключился. Ну и как прикажете понимать?

– Я сам узнал только что. Гошка позвонил из… Короче, его задержали…

Мы сидели на кухне, точнее, сидели я и Степка, а Пыляев нервно расхаживал взад-вперед.

– Сядь и толком объясни. – После звонка и пяти минут не прошло, как Хромой Дьявол буквально влетел в мою квартирку. Таким я его еще не видела. Я и не представляла, что сдержанный и элегантный, точно ходячий учебник по этикету, Дамиан знает столько нецензурных выражений, и подобный накал страстей заинтриговывал, а Пыляев, как нарочно, не мог внятно объяснить, что же, собственно говоря, произошло.

– Я и говорю, Геру забрали в милицию! За убийство Эллы.

– За что?

– За убийство Эллы, – уже тише повторил Пыляев. – Можно присесть?

Я только кивнула.

– Такие вот дела, Пигалица…

– Когда?

– Когда ее убили или когда его арестовали? – уточнил Дамиан.

– Все когда. По порядку.

– По порядку так по порядку. В общем…

В общем, выходило, что Пыляев знал не так уж и много: где-то в начале шестого ему позвонил Гошка и срывающимся от волнения голосом сказал, будто Лапочку убили, а его забирают в милицию. А потом связь оборвалась. Димка перезванивал, но безрезультатно, тогда он и решил посоветоваться со мной.

– Аделаида Викторовна что говорит? – Вот уж кто был специалистом на все руки, так это моя свекровь.

– Она не знает.

– Да ну?! – Каюсь, мое удивление и ехидство моменту не соответствовали. В кои-то веки дражайшая Аделаида Викторовна не в курсе событий. – Ее что, тоже посадили?

– В санатории. Лечится. – Хромой Дьявол тоже недолюбливал Гошкину мамашу.

– Нужно адвоката найти, – предложила я. – Нет. Сначала обзвонить участки, и узнать, где именно Гошку держат, а потом найти адвоката.

– Найду. Ладно, я, наверное, пойду. – Он потрепал Степку по загривку, и пес счастливо зажмурился. – Извини, что дернул. Мне больше не к кому было…

– Да ладно, Гошка мне не чужой.

– Не чужой, – подтвердил Пыляев и как-то странно на меня посмотрел.

– А мне что делать? – уже на пороге спросила я.

– Не знаю. Ничего, наверное.

– Как ничего?

– Обыкновенно. Иди на работу и работай.

– Но ты же сам сказал, что Гошка мне не чужой! Как я могу сидеть сложа руки, когда…

– Тише, тише, тише. Всему свое время. Я пока узнаю, что можно, а потом мы вместе решим, как действовать дальше. А ты проследи, чтобы паники не было, не хватало еще, чтобы и на фирме проблемы возникли.

Охотник

Больше всего на свете Сапоцкину Антону Сергеевичу хотелось спать, а Родина и начальство требовали работать. Требовало в основном начальство, но оно так часто напоминало о Родине и долге, что в голове у Сапоцкина все сильно перепуталось и частично срослось: Родина, начальство, долг, работа, убийство…

Очередное убийство. Такое впечатление, что в этом сумасшедшем городе люди только тем и занимаются, что сживают друг друга со света. На сей раз потерпевшую обнаружил муж, на крики которого сбежались соседи, они-то и вызвали милицию. Вот если бы Антон убрался домой сразу по окончании рабочего дня, дело бы спихнули на кого-нибудь другого, но черт его дернул задержаться, а тут звонок, и в результате из положенных восьми часов сна Сапоцкин использовал по назначению только три. Голова гудит, как с похмелья, но Родина требует работать, а значит, Антон Сергеевич будет работать. Для начала нормально потрясет мужа потерпевшей. Вчера этот тип произвел на Сапоцкина странное впечатление, вроде и искренне переживал мужик, даже плакал, когда группа приехала, но какие-то у него переживания больно правильные, что ли. И слезы, где надо, и стоны, и крики, кажется, того и гляди, истерика начнется, но в то же время за квартирой следит, точно боится, что при обыске попрут что-нибудь ценное.

В общем, задержали его, благо весь пиджак в крови, руки тоже, так что формально основания имелись. Вот сейчас Антон поговорит и решит, что с этим товарищем дальше делать.

По паспорту задержанного звали Баюном Георгием Алексеевичем, и был он не мужем потерпевшей, а сожителем – все тот же паспорт утверждал, что восемь лет назад Георгий Алексеевич женился, а в прошлом году развелся. О новом браке документ умалчивал.

– Я буду жаловаться! – прямо с порога заявил Баюн. Сапоцкий же, пользуясь моментом, рассматривал подозреваемого. У Георгия Алексеевича была примечательная внешность. Шикарные усы, спортивная фигура и повадки опытного афериста. Старушка не обманула – гражданин Баюн как две капли воды походил на Лукаса из… Сапоцкин уже забыл, из какого сериала вынырнул чертов Лукас, ну да это и неважно, любопытно только, каким образом этот усатый связан с Пыляевым, серебряным «Лексусом» и убийствами. Усталость моментально испарилась, теперь Антон видел перед собой цель, ладно, пускай не цель, а начало пути. Подозреваемый, потоптавшись на пороге, сел на стул и уверенным голосом повторил:

– Я буду жаловаться!

– Жалуйтесь.

– Вы не имели никакого права! Я требую адвоката! И мне нужно позвонить!

– Звоните. – Сапоцкин даже мобильник вернул, не по доброте душевной, а из желания посмотреть – кому этот тип жаловаться на милицейский произвол станет. Тот сначала растерялся, видимо, не ожидал, что ему позволят, но потом набрал номер и принялся орать, что его обвиняют в убийстве. Терпения Антона хватило ровно на минуту, после чего Сапоцкин просто подошел и вынул телефон из потной ладони гражданина Баюна. Гражданин растерялся и глупо заморгал глазами, а Сапоцкин, проверив мобильник, с грустью отметил знакомый номер.

– Я… – начал было Георгий Алексеевич, но Антон вынужден был перебить его:

– Давайте мы сначала побеседуем, а потом вы можете звонить, идти, требовать… Кстати, хочу предупредить заранее – мы имеем полное право задержать вас на семьдесят два часа, до выяснения, так сказать, обстоятельств дела, и лишь от вас зависит, где вы проведете это время: здесь или дома. Понятно?

– Более чем, – огрызнулся Георгий.

– Итак, начнем. Правила простые: я задаю вопрос – вы отвечаете. Правдиво, достоверно и максимально подробно. Начнем. Баюн Георгий Алексеевич?

Баюн Георгий Алексеевич кивнул, соглашаясь.

– Итак, Георгий Алексеевич, расскажите, что произошло.

Будь на месте Баюна киношный Лукас, он бы порадовал зрителей красивой игрой с отчаянием в глазах и скупыми, преисполненными достоинства мужскими слезами, но, к счастью, реальный Георгий Алексеевич на вопрос ответил достаточно спокойно:

– Мы поссорились, и я уехал, а когда вернулся, Элла была уже мертва. Вы думаете, это я ее?!

– Мы ничего пока не думаем, мы собираем информацию и отрабатываем все версии. Что послужило причиной ссоры?

– Моя жена. Бывшая. Элла очень ревновала и требовала, чтобы я уволил Машу.

– А она работала на вас?

– В моей фирме, – поправил Георгий, – «Скалли».

– Чем занимаетесь?

– Реклама. Ну, там, ручки, маечки, презентации всякие…

– И как дела идут? Хорошо? – Вопрос Сапоцин задал только для того, чтобы скрыть волнение. «Скалли». Снова «Скалли». Значит, не прав был Димка, доказывая, будто фирма ни при чем. Очень даже при чем. И убийства, и «Скалли», и «Лексус», и Баюн Георгий Алексеевич, и сам Пыляев тоже. И надо еще разобраться, зачем он врал, когда обещал говорить правду.

– Нормально.

– Значит, нормально… Хорошо, ваша подруга…

– Элла была моей невестой! – возмутился Баюн, точно сейчас уже не все равно, кем была погибшая – невестой, подругой или просто случайной знакомой.

– Значит, ваша невеста ревновала вас к бывшей супруге, требовала уволить, а вы не соглашались. Почему?

– Ну… – Георгий вздохнул. – Маша такая беспомощная, эта работа – ее единственный источник дохода, родственников у нее нет, друга… Ну вы понимаете… Такого друга, который бы позаботился о ней, тоже нет. Я чувствовал ответственность за нее.

– И давно вы в разводе?

– Почти год.

– А причина?

– Ну… Мне не хотелось бы говорить…

Сапоцкин не мог отделаться от ощущения, что ему сейчас вешают лапшу на уши. Ну, хоть убей, не походил этот усач в мятой рубашке на человека, который станет содержать бывшую жену только потому, что у нее нет денег, да еще и с невестой из-за нее ссориться. А раз содержал, значит, либо другого выхода не было, либо Антон снова думает о человеке хуже, чем тот есть на самом деле.

В данном случае развод интересовал Антона чисто с практической точки зрения: кто знает, может, это бывшая супруга от конкурентки избавилась. Сапоцкин так и сказал. А у подозреваемого глаза забегали, как у молодого шулера, который пытается сообразить, пользоваться ли меченой колодой или компания собралась неподходящая для подобных шуток.

– Понимаете… Вопрос деликатный… Маша изменила мне, а я об этом узнал… Согласитесь, развод – единственный логичный выход в данной ситуации…

Сапоцкин охотно согласился и на всякий случай уточнил:

– А любовник ее бросил?

– Маша клялась, что это был случайный эпизод, но… Я больше не мог ей верить.

– И увольнять не стали?

– Не стал. Знаете, мне ее немного жаль, ей почти тридцать, одинокая, не слишком красивая, ни образования, ни опыта работы – кому она такая нужна. Маша родом откуда-то из Подмосковья, квартиру продала, когда в Москву переехала, а после развода оказалось, что жить ей негде.

– Но где-то же она живет.

– В квартире моей мамы, – пояснил Георгий. – У нас с Машей сохранились дружеские отношения.

– Давайте вернемся к нашему делу. Итак, вы поссорились и уехали, так?

– Так.

– И куда вы поехали?

– К Маше. Понимаете, все эти разговоры у меня вот где сидят, – Баюн полоснул рукой по горлу, демонстрируя, насколько его достали ссоры. – Я хотел предложить компромиссный вариант, один мой знакомый ищет секретаршу, я бы присоветовал ему Машку.

– Она может подтвердить?

– Да. Наверное.

Дальше беседа вошла в привычную колею. Вопрос – ответ. Вопрос – ответ. Это как стук колес, и убаюкивает так же. Сапоцкин с трудом справлялся с зевотой и желанием вышвырнуть скользкого типа из кабинета, а потом, закрыв дверь на ключ, чтобы никто не побеспокоил, покемарить часок.

Баюна пришлось отпустить, тот воспринял новость как нечто само собой разумеющееся. А еще через пятнадцать минут Антон Сергеевич имел возможность лицезреть, как гражданин Баюн садился во все тот же опостылевший серебряный «Лексус». Еще одно подтверждение, что верить нельзя никому.

Жаль.

Следует как можно скорее, пока слухи окончательно не переплелись с реальными фактами, опросить сотрудников и эту бывшую, которую благородный Георгий Алексеевич продолжает содержать, невзирая на развод и предательство, поэтому сон откладывается на неопределенное время. Какой сон, когда работать нужно.

Пигалица

Не знаю, что там насчет проблем, а слухи возникли. И не просто возникли, а росли и множились, точно тараканы за холодильником. А Запольский, временно самоустранившись от дел, закрылся в кабинете и там и сидел. Пускай. Сама разберусь. Раздав народу задания на день – странно, но никто особо не удивился очередной перемене власти, – я попросила Толика зайти. Если сплетни все равно ходят, то следовало бы узнать, кто и о чем говорит.

– А ты, мать, неплохо устроилась, как я погляжу. – По обыкновению, Бамбр был весел и доволен жизнью. – Зачем, Марья-свет-искусница, кликала? В ножки поклониться прикажешь али работою наградишь? Давай, не стесняйся. Твой конек-горбунок все вынесет, все сделает…

– Перестань! И не делай вид, будто не знаешь, что произошло.

– Не буду, – пообещал Толик и уселся на стол. – С каких это пор ты слухами интересоваться начала?

– Вот с этих самых. Вообще, откуда они узнали?!

– Ну, ты, мать, и вопросы задаешь. Откуда. Да если б ведал – обогатился бы. Интересует, что говорят?

– Интересует.

– Лады. Только, чур, не нервничать.

– А есть из-за чего?

– Сама решишь, – усмехнулся Бамбр. – Короче, Лапочку пришили, а твоего бывшего за это самое дело арестовали…

– Это я и без тебя знаю.

– Ага, всезнайка ты наша, а ведаешь ли про то, что пришили девочку аккурат в квартире Георгия Алексеевича, да так, что он ни слухом, ни духом? Будто бы дома его не было. Версии все излагать?

– Все излагай, – приказала я.

– Ну, большинство сходится на том, что Эллочку пристукнул Гошик. Некоторые полагают, будто это ты.

– Я?

– Ты, мать, ты. И не надо смотреть на меня большими удивленными глазами. Причины были? Были.

– Какие причины? – Несмотря на данное обещание, я начала нервничать. Я убила Лапочку! Это ведь надо додуматься до такого!

– Сама посуди. Ты у нас кто? Бывшая супруга. Разошлись вы с Баюном не так чтобы мирно, и любить ты его продолжаешь, а Элка, можно сказать, заняла твое законное место. Это первая причина.

– Есть еще и вторая?

– Есть, – довольно усмехнулся Толик. – Лапочка тебя откровенно из фирмы выживала…

– Она меня не…

– Успокойся, мать. Я ж тебе излагаю, что народ думает, а ты в крик бросаешься. Ментам свою невиновность доказывать будешь, а не мне. Мне это неинтересно, я и так знаю – туфта все. Третью версию слушать будешь?

– Буду.

– Вот… Самая, на мой взгляд, интересная версия. – Толик нагнулся и зашептал: – Эллочку пришил Хромой Дьявол. Нет, я серьезно.

– А за что?

– Где-то год назад у них роман был. Он ее и на работу привозил, и с работы… увозил. Цветы, сережки, то да се. А когда Гошка с тобой развелся, девочка не растерялась и быстренько приоритеты поменяла…

– Кто там поменял приоритеты?

Мы с Бамбром отпрянули друг от друга, будто подростки, которых родители застали целующимися. Дамиан усмехнулся. Вот тебе и живой пример народной мудрости – «помяни черта, он и появится».

– Так о чем беседа? – поинтересовался Пыляев, глядя Толику в глаза.

Тот стушевался, сполз со стола и пробормотал:

– О работе… – Врет и не краснеет. Хотя нет, уши у нашего Бамбра полыхали, как маков цвет, да и сам он походил на пионера-отличника, застигнутого директором школы при добавлении к портрету вождя буденовских усов веселенького фиолетового цвета. Меня как-то раз и поймали за подобным занятием. Впрочем, неважно, выглядела я в тот момент не лучше Толика. Да и чувствовала себя соответственно.

– О работе, – подтвердила я. – Все, Алексин, свободен.

Бамбр, воспользовавшись подсказкой, моментально испарился.

– Значит, о работе разговаривали? – еще раз уточнил Пыляев.

– Ну, не совсем, – призналась я. – Что с Гошиком?

– Отпустили. Подписку взяли и отпустили.

– Где он сейчас?

– Дома. У меня дома, – уточнил Дамиан. – Отдыхает. Вечером – общий сбор, будем решать.

– Что решать?

– Все, Пигалица. Все. В общем, я зашел предупредить – в семь у меня. Понятно?

– Куда уж понятнее. А ты куда?

– Да так. Дела. Держись, Пигалица! Прорвемся! – Пыляев повернулся, чтобы уйти, когда я, неожиданно для самой себя, выпалила:

– У тебя был роман с Эллой?

Он обернулся. Черт, ну кто меня за язык дергал?

– Выходит, доложили?

– Доложили, но… Толик ни при чем. Я сама просила. Тут все только о Лапочке и говорят. Я думала, что… Они думают, что…

– Не оправдывайся, Пигалица, – поморщился Дамиан, – тебе не идет. Был роман. Признаюсь как на духу. Не убивал я ее, если ты об этом хотела спросить.

– А…

– Бэ. Остальное сегодня в семь. Ясно?

Я кивнула. В семь так в семь.

Мамочка

Всю свою сознательную жизнь Георгий Алексеевич Баюн любил лишь двух человек – себя и маменьку, суровую к посторонним и бесконечно нежную к единственному ребенку Аделаиду Викторовну Баюн. Именно в такой последовательности, ибо собственным благополучием и душевным спокойствием Георгий не пожертвовал бы даже ради маменьки, правда, та не требовала никаких жертв, наоборот, Аделаида сама готова была сделать все возможное, только бы милый Жорж продолжал радоваться жизни. Еще в роддоме, когда страдающая ожирением, одышкой и скверным характером медсестра сунула в руки Адочки пищащий сверток, девушка вдруг поняла – отныне в ее жизни появилась ЦЕЛЬ. По-настоящему великая и благородная. С той самой волшебной минуты мир перевернулся, даже муж, прыщавый студент, за которого Аделаида и замуж-то вышла только ради московской прописки, перестал раздражать. Как-никак в чудесном существе, что так сладко спало на ее руках, была и его кровь.

Главное же – чувство превосходства над всем миром. У нее СЫН. Красивый голубоглазый мальчик, пускай медсестра пыхтит, что младенец тщедушный, пускай другие мамочки, заглядывая в коляску, морщатся, дескать, на гномика похож, пускай воспитательница жалуется, что Гоша хулиганит, а учителя ставят тройки, пускай… Они завидуют, убеждала себя Аделаида. Ее мальчик – чудо, просто общество не способно оценить всю глубину его таланта. Да и где, скажите, этот талант мог открыться? В садике, в котором на одну воспитательницу приходится тридцать дармоедов, требующих внимания, или в школе, где строгие рамки дисциплины ранили нежную душу мальчика? Аделаида Викторовна готова была защищать ребенка ото всех: и от воспитателей, и от учителей, и от мужа, пытавшегося говорить с наследником «по-мужски». Алексей совершенно не принимал во внимание слабое здоровье ребенка, он словно не видел, что после обливания холодной водой Жорж слег с ангиной, зимняя рыбалка обернулась воспалением легких, футбол – вывихом ноги, а дурацкая затея с тяжелой атлетикой закончилась переломом руки.

После перелома Аделаида Викторовна решительно вмешалась в непростые отношения сына с отцом, запретив последнему приближаться к ребенку. Алексей плюнул и, забрав свои вещи из квартиры, съехал к молоденькой любовнице. Ада не слишком огорчилась, главное, Жорж остался при ней, да и Лешка, несмотря на пассию и грядущий развод, продолжал снабжать семью деньгами.

Так Георгий и рос, окруженный плотным коконом материнской любви и заботы. И ни разу, ни разу за тридцать восемь лет Аделаида Викторовна не разочаровалась в милом мальчике. Хотя нет, пожалуй, один раз она близка была к разочарованию, когда Жорж, ее тонкий, нежный Жорж притащил домой ТУ девицу, заявив, что Маша – его жена и будет жить с ними! В принципе Адочка понимала неизбежность женитьбы – Георгий взрослый и самостоятельный, а каждый мужчина рано или поздно вступает в брак. Но она надеялась, что и в данном случае Жорж прислушается к мудрому совету матери. Более того, Аделаида Викторовна подобрала ему достойную супругу, очень милую девушку из хорошей семьи, образованную и робкую. А эта… Кошмар. Из педучилища, даже не москвичка, так, откуда-то из пригорода, ни внешности, ни образования, одни амбиции. Как же Аделаида Викторовна обрадовалась, когда Жорж развелся с нахалкой. Даже уступила старую квартиру: для счастья единственного сына ничего не жалко, тем более что Георгий обещал: после его свадьбы с Эллой квартира освободится.

И вот Эллу убили! Какой пассаж!