Текст книги "Позывной «Химера»"

Автор книги: Екатерина Каримуллина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

10 глава

Раздался дикий крик, который разнося по всей усадьбе. Он был смешан с ужасным шелестом огромных кожистых крыльев. Что-то билось о потолок большой залы. Это что– то истерически верещало и рокотало. Ужас отражался на всех наших лицах.

За всё это время я не вспомнила, что внутри меня билась Глаша, и я о ней не рассказала бабушке Агафье.

Выйдя из коридора, мы сразу заметили, что что-то летало по зале и кого-то за собой таскало. “Мой дом– моя крепость”– дабы не боятся, говорила я чуть шёпотом. Когда всё же мы зашли в залу, то нашим взорам открылось ужасное чудовище. Из себя оно представляло получеловека и полулетучею мышь. Голое, с руками– крыльями, с когтями на руках и ногах. Оно билось о потолок и кричало от того, что не может найти выход. А своими лапами – ногами оно держало матушку, которая верещала не хуже него.

Когда чудище увидело нас, то забилось в угол наверху и продолжало в своих тесках держать маму. Оно шипело на нас и скалилось. Что предпринимать в такой ситуации? Самое разумное, что мы решили сделать, это кидать в него всю кухонную утварь, что попадалась нам под руки. В него летели тарелки, ножи, вилки, ложки, но его это мало интересовало. Чудовище продолжало биться о стены, дабы высвободиться. Матушка продолжала кричать, но биться больше не могла, она обвисла в его захвате и только издавала затухающие крики. Последним от неё мы услышали – ”Прости”. И это кожистое чудовище смогло пробить брешь в нашей крыше и унести с собой маму.

Впервые за долгое время я заплакала по ней. В последнем её слове был слышен разум, было понятие того, что происходит, и вина за всё сделанное в прошлом. Внутри меня стало пусто. Постепенно эту пустоту заполнила вина, ведь я должна была спасти её, но не спасла. Придя немного в себя, я увидела, что в зале было раскидано несколько грязных кровавых вещей, а на стуле, напротив окна, сидела Глаша, также застывшая, как тогда на печке.

– Это же вещи, этого, которого вчера нам Прохор принёс, – заявила бабушка Агафья. Она послала Степана проверить раба, но вместо раба, он нашёл, огромные лоскуты человеческой тёмной кожи. Показав это бабушке Агафье, он произнёс:

– Это ловушка. Его специально к нам послали. Но зачем? Если вашу матушку забрать, то когда он пришёл, её ещё не было, быть может, это всё было спланировано…

– Это был расчётливый план! – Цыганка расхохоталась и обхватила свою голову руками, – как же я не догадалась! А они умнее стали! – хохот она сменила на грустное мычание. – Алёна я с тобой тогда не договорила, – цыганка перевела дух и продолжила, – почему я их знаю? Ведь я сбежала с семьёй из Греции. Ведь когда-то на месте твоей матери была моя, а на твоём месте была я. Им нужна семья для возрождения идеального правителя, идеального добра, идеального зла, для того, чего быть не может. Они знали, что к тебе не подобраться, пока с тобой рядом Непокорная, вот и послали твою мать. И они знали, что если мать сделает тебе больно, то вернётся её разум, поэтому заранее послали это чудище, чтобы она ничего не рассказала и не успела сбежать. Именно это и помогло моей семье в Греции.

Ужасная правда, мы должны были стать чем-то грязным, неправильным, искусственным.

– Почему мы? – еле слышно прошептала Анна, – почему наш отец этого так сильно хочет?

– Он под их властью. Поэтому ничего не понимает. Почему именно вы? Ваш отец олицетворение храбрости, ума, трудолюбия, при всём этом он всегда находил время на вас. Мать – начало красоты, открытого сердца и открытой любви к каждому человеку, при этом она держала вас в умеренной строгости. Анна ты, судя по твоему рассказу, знаешь, что такое благодарность. А ты Алёна без греха, без тебя им не завершить ритуал. Но ваши качества обретаю чёрный характер, после обряда от вас ничего не будет. Ведь идеальный правитель будет не по отношению к нам, а к ним, ко злу. Так как это первичная идея всей этой затеи. Теперь они будут нападать на нас, что бы разъединить, отделить друг от друга.

– Что нам сделать? – бабушка Агафье не находила себе места, не представляла, что делать.

– Анна, ты знаешь, как сделать кирпичную стружку? – спросила цыганка.

– Да, знаю…

– Тогда не медлите, сделайте на каждого и носите с собой, хоть какая– то защита.

Вспомнив о защите, я вспомнила и о Глаше. Она до сих пор сидела во мне.

– Бабушка Агафья, у меня новость.

– Какая?

– Глаша ещё здесь.

Бабушка печальными глазами переглянулась со всеми:

– Да, милая, Глаша ещё здесь. Мы поможем ей…

– Нет, вы не поняли она здесь, во мне.

– Да, успокойся. Она в сердце каждого… – бабушка явно не понимала, о чём я говорю, и это взбесило Глашу и она снова завладела мной и крикнула:

– Я здесь! Здесь! Взгляни на меня так же пристально, как в тот день, когда соврала, что не я разбила тот голубой графин.

Этого не знал никто, кроме Глаши и бабушки. Вместе с Глашей мы чувствовали, как тёплы щупальца проникают к нам в голову, как они легко ощупывают каждый уголок памяти, каждое воспоминание…Вскоре оно нащупало и Глашу… Бабушка отскочила, щупальца пропали, а на её лице читалось недоумение, какая-то робость…

– Не может быть… Глаша в Алёне…

Теперь всё они узнали, и мы были довольны…

– Да, мы здесь. Наконец-то вы узнали.

11 глава

Одна новость перебивала другую. Тот факт, что в одном теле две души усложняло ситуацию: с одной стороны, я всё же оставалась под защитой, с другой, две души разрывали тело. Те боли, которые я испытывала, когда Глаша брала надо мной верх, не что иное, как проявление разрушения моей физической оболочки. Мы имели только три исхода: либо я, либо Глаша, либо никто из нас. Чтобы вы чувствовали при таком раскладе? Конечно, я бы принесла себя в жертву (как, наверно, многие из вас) ради спасения родного человека, но что чувствует этот человек, когда я делаю этот выбор. При том, что он является частью меня. Пока ещё. Эти чувства множились несколько раз, нас ведь двое. Мы боролись друг с другом, за это право выбора. От этого телу приходилось совсем туго.

– Девочки, не боритесь друг с другом. От вашего сопротивления будет только хуже, – Агафья Степановна взяла нас за плечо (т.е меня, Алёну) – вы должны успокоиться. Этому должно быть объяснение, только я пока не представляю, какое. – Агафья Степановна присела на стул бледная и обессиленная. Анна подала ей воду в стакане и помогла отпить немного воды, так как руки бабушки тряслись. – Я постараюсь найти выход из этой ситуации в книге Предков, но не уверена, что ответ там есть.

Об этой книге я тогда услышала впервые.

– Вижу Алёна, ты не знаешь, что это за книга. Тогда позволь тебе её показать. А ты Степан, с Иваном помоги Анне сделать побольше стружки и постарайтесь заделать хоть немного дыру в потолке.

– Как скажете, Агафья Степановна, но позвольте кое– что попросить и пообещайте, что не откажете.

– Ты впервые что-то просишь, Степан. Меня это интригует! Валяй, обещаю, не откажу.

– Вы оружие не любите и сказали мне, когда с войны пришёл, что бы я его запрятал и больше не доставал. Так позвольте мне его использовать, чтоб от зла отстреливаться?

– А порох у тебя есть? – спросила Агафья Степановна.

– Так я его вместе с ружьём спрятал.

– Тогда хватай его и держи при себе. Отныне только с ним ходить и будешь, пока эта вся чертовщина не кончится! – На этом Агафья Степановна поставила свою чугунную и незыблемую точку.

Степан с Анной пошли делать стружку, а я, цыганка и бабушка направились на чердак. Бабушка заметно стала хромать и цыганка её поддерживала, я же шла позади них. Они о чём– то переговаривали, но это мало меня волновало. Я слушала как Глаша шептала мне в голове об этом чердаке:

– Бабушка очень часто пропадала там, на чердаке. Вечно что– то перебирала, писала. А однажды я слышала, как она с кем-то разговаривает…

– Я тоже слышала… – перебила я её

– Так вот, я тогда несколько раз за ней смотрела. Знаю, что это плохо и не так меня воспитывали, но уж очень странной она была в те дни, когда там находилась. Именно в один из таких дней я и разбила ту злосчастную вазу. – Глаша расхохоталась, но рассказ свой больше не продолжала, ведь мы уже поднялись на чердак.

В прошлый раз я заметила только сундуки да мешочки, которые бабушка доставала. Обернувшись, я увидела небольшие полочки, заставленные книгами, а на маленьком столике, перед полками, покрытом бардовым бархатом, лежала книга в кожаном переплёте. Кожа была сильно потёрта, но всё же оставалась такой же прочной. Страницы от времени пожелтели, на тот момент я бы подумала, что этой книге тысячи тысяч лет, но бабушка тут же развеяла мои догадки:

– Это книга Предков. Предки наши вели её с самого крещения Руси, когда над нами появился один единственный Бог. От них и прозвали мы эту книгу, точнее, назвала её так моя прабабушка Мария. Так вот, Бог стал один, а зла от этого не убавилось. Поэтому предки наши решили с главами семей, которые здесь с самого основания проживали, создать совет Праведных, но при этом у них был один дар, все они мёртвых видели, и зло могли изобличать. Поэтому всё это хранили они в секрете…

Я посмотрела на бабушку и поняла причину её разговоров ” с самой собой”. Это был её дар– она разговаривает с мёртвыми.

– Алёна, я с усопшими речи вести могу, но это много сил моих забирает, а сестра моя тоже получила этот дар, только не развивала. Поэтому я здесь, в глубинке, осталась. Здесь я сторожила и хранитель земли. Та опушка, – Агафья Степановна посмотрела на цыганку,– о которой вы упоминали, есть древнее захоронение наших предков. Вы, может, не заметили, но насыпь там интересная, да?

Бабушка Агафья посмотрел на цыганку, та задумалась, но так и не вспомнила о насыпи, тогда бабушка снова речь держала:

– Та насыпь в виде православного креста. Ещё тогда, при первом созыве совета Праведных, решено было сохранить мир на этой земле, поэтому и охрана была соответствующая – Дар да Православие.

От этой новости глаза цыганки округлились:

– Но ведь это потребовало бы неимоверной силы?

– Так и есть, после смерти силы каждого направлялись в землю и там концентрировались. После этого землю освещали, так земля вздыбилась и местами появились курганы да насыпи. Это сила всего совета.

Бабушка перевела дыхание на более спокойный лад и снова заговорила:

– Теперь я постараюсь найти ответы, – бабушка открыла книгу и начала её перелистывать. Иногда поднимались маленькие клубы пыли, когда она дышала на её страницы, – душа, душа, души в теле… Вот, кажется это! – бабушка ещё несколько раз пробежалась по странице глазами и стала читать в слух. – При тёмных временах, когда змии открыто ходили по Земле русской, дабы не терять добрых молодцев, были колдуны – маги, что могли душу человека переселить в тело другого, при этом сила переселяемого тоже переселялась ко второму. Так в одном добром молодце было две силушки. Но после переселения, бездушное тело нужно было сохранять, иначе, если тело сгинет за ним и дух последует. Если тело погибнет, в коем две души, вторая душа возвратится к себе, а первый так и погибнет.

Тело, в коем две души, тоже беречь надо бы, две души одно тело разлагают, делят между собой, ибо им тесно и света Божьего им не хватает. Вернуть душу обратно в тело может только тот колдун, что переселение делал. Другой не может. – Бабушка закончила, и уставилась на нас, на меня и Глашу точнее. – Это сложно, ведь не знаем мы, кто ворожил на тебя.

– Может это маменька?

– Возможно, но я не уверена в этом. Тогда гадать будем. – Бабушка Агафья посмотрел на цыганку, а та достала из за пазухи карты и попросила меня вытянуть карту, она посмотрела на меня и показала карту бабушке. – Тогда всё ясно, нам отец твой нужен, не мать,– и бабушка показывает мне короля крестей.

После недолгого молчания, внизу послышались быстрые шаги и к нам, на чердак, просунулась голова Ивана:

– Агафья Степановна, кузнец прибежал. Говорит, храм достроили пришельцы!

12 глава

– То есть, как достроили? – бабушка Агафья была изумлена таким поворотом событий,– так быстро?

– Нууу… да… – Иван же был сбит с толку реакцией Агафьи Степановны, – так и есть. Они же холопов своих гоняли днём и ночью, вот и достроили.– Иван начал спускаться, так как услышал, что к ним бегут несколько человек. Мы тоже, решили не задерживаться на чердаке и последовали за ним. Оказавшись в низу, мы увидели запыхавшегося кузнеца Прохора:

– Агафья… Агафья Степановна! Вы видели, что на улице твориться стало… Как только они храм открыли– так всё… Демоны повылазили… Они на моих глазах нескольких мужиков растерзали, они– то крупнее этих тварей летучих были… – помимо его вылетавших, как стрелы, слова из его руки хлестала кровь, но не это меня сильнее всего испугало, а то, что творилось за окном. Пока бабушка с остальными пытались остановить кровь у Прохора, я всё ближе и ближе подходила к окну. Сначала я думала, что это летаю птицы, такими большими стаями. Они были на фоне мрачных, тёмно-серых небес, в коих изредка гремел гром и с каждой минутой всё чаще и чаще появлялись молнии. По мере моего приближения всё чётче становились стаи птиц. И вот они уже не стая, а одна цельная птица. Позже, это не птица, а та же кожистая тварь, что забрала маму. Теперь она была не одна, с ней было множество таких же.

– Агафья… матушка, люд в церкви собрался, только тебя и ждут. Что делать им прикажешь… – на Прохоре уже стала сказываться потеря крови. Он как будто замедлился.

Эти твари летают вокруг дома, кружатся как хищники, которые ждут, когда добыча выйдет из своего убежища. Вот одна из этих тварей схватила маленького кучерявого мальчика лет трёх прямо из рук матери и тянет за собой. В то время мать мёртвой хваткой вцепилась в своё дитя. На её глазах слёзы и злость, она не отпускает. Тогда другая тварь, дабы помочь своему, хватается своими когтистыми лапами за голову той женщины… По её лицу течёт кровь, но она не отпускает ребёнка, он плачет и кричит: ”Мамочка, мамочка, больно … Держи меня, не отпускай меня, мамочка”. Плечи малыша уже все истерзаны когтями чудовища, ещё чуть-чуть и оно вырвет ему плечи. Вокруг же бегали люди. Их царапали, вырывали куски плоти, кого-то уже ели…Трудно поверить, но всё это происходило несколько секунд, но когда смотришь, на эту душераздирающую, полную ужасов картину, время бежит предательски медленно. Будто ему приятно, когда сердце наблюдающего наполняется ужасом, кровью и болью…

На помощь женщине бежит Степан с ружьём: он стреляет и тварь, что тянула мальчонку, рухнула наземь без головы. Вторая же сама оставила женщину и кинулась на Степана. Почему же Степан так долго насыпал порох? Он же мог успеть? Ему всего лишь не хватило одного мгновения. И вот он на спине… Его ружьё откинуто недалеко, но руки не хватает, чтоб дотянутся. Тварь же вцепилась ему в грудь… А женщина с ребёнком уже убежали.

Это был хаос серых масс. Небо, земля, люди и эти крылатые стали одного цвета. Из более тёмных оттенков переливались в светлые, из светлых в тёмные. Дождь закапывал людей в грязь, кожистых прибивал к земле, но от этого движение не прекращалось.

Внутри меня заёрзала Глаша, просит отойти от окна, сейчас одна из ”птичек” будет здесь. Я вижу её приближение, она видит меня, но я не отхожу, а она не останавливается.

Вот окно пробито и ”птичка” пригвоздила меня к стене и дышит смрадом мне прямо в лицо. Не утаю, я испугалась и от этого чуть не потеряла сознание. Что-то ещё прижало сверху “птичку” и это ей совсем не понравилось. Она взревела, что ей помешали так безупречно выполнить замысел, и её клыки оказались совсем рядом с моим лицом. Рядом кричит бабушка с цыганкой и что-то тяжёлое прилетело в голову кожистой твари, но от этого её силы не убавились. Она снова взревели и со всей своей силой рванулась от стены, так она пролетела через окно, но кто-то на её спине не давал раскрыть крылья и мы рухнули на землю и тогда я увидела, кто был на её спине. Кузнец Прохор был совсем плох: бледный, обессиленный, рука, что кровоточила, теперь висела, как не своя. Кожистый вцепился в спину кузнеца и пытался его поднять в небо, но одно из крыл не раскрывалось, и тогда он просто его тянул за собой.

Я лежала рядом и нащупала большую толстую ветвь, которую, видимо, один из кожистых вырвал, встав на ноги, я взяла её в руки, но в это момент повсюду разлился густой и однотонный гул. Все кожистые остановились и с тем, что было у них в лапах, направились к нашей усадьбе.

Там под крыльцом стала осыпаться земля и образовалась глубокая воронка. Я вижу, что кожистый тянет за собой Прохора, они уже под ступенями крыльца. Я замахиваюсь той веткой, которую подобрала, но Прохор меня останавливает:

– Нет, Алёна, беги в дом… Я уже не жилец… Беги, спасайся! Не стой здесь, готовьтесь к… – Прохор издал еле уловимый натужный стон, лицо его налилось кровью и послышался хруст его костей. Глаза перестали видеть и направлены были теперь в другую сторону. Теперь я вижу только его лицо, всё остальное скрыто в этой воронке, ещё чуть– чуть и оно скрылось в темноте.

Немного постояв, я подбежала к крыльцу, но там уже не было ни Прохора, ни кожистых, ни воронки. Пусто. Ничего.

13 глава

Под крыльцом была лишь земля и трава. Совсем пусто, как будто и не было той воронки, не было там летучих тварей и всего посиневшего Прохора.

Для того, чтобы удостовериться в её отсутствии, я осторожно ощупала землю: сначала легонько дотронулась до травы, потом вырвала одну травинку, а в следующее мгновение я колотила тот участок земли то кулаками, то ладонями. Со мной творилось не знамо что, ведь я не хотела этого делать, мне было больно, но всё же потом я услышала в себе голос Глаши. Она была в ужасе и отчаянии. Именно она колотила землю, при том пользуясь моим телом. Я уже была готова к приливу боли, разрывающей тело, но ничего не почувствовала. Глаша к этому времени уже пришла в себя и перестала истерить. Она тоже вспомнила, что может нахлынуть очень неприятная боль.

Когда Глаша отдала мне бразды правления над моим телом, я встала и оглянулась по сторонам: разрушенный сарай, повсюду разбросаны конечности разорванных лошадей, где– то даже лежала чья-то рука. Кто-то, видимо, пытался защищаться огнём, но вместо защиты получил настоящий пожар – горели сарай, конюшня, неподалёку уже загорались избы. Заметила и живых людей, правда, они были безумны от страха и боли…

Стою посреди двора… В мою сторону тянет гарью и ещё чем-то солёным… Этот запах я чувствую впервые. Треск огня, чей-то стон, от горящей конюшни неимоверный жар и чёрный, чёрный дым… Он был такой плотный, что я не сразу заметила в нём приближающихся людей. Они шли в мою сторону. Они были все изранены, злы и яростно сжимали в своих руках топоры, вилы лопаты…

– Вот она, лови эту ведьму!!! – закричал один из них и все эти мужики вихрем налетели на меня.

Меня ударили по голове, и сразу мои глаза залило кровью, потом удары в спину. Они пинали меня так яростно, но это не продолжалось долго.

– Подними ей голову, проткнём вилами, а потом отрубим! – предложил один из них, другие дружным возгласом его поддержали. Кто-то схватил меня за волосы и немного приподнял над землёй. И сейчас Глаша впервые сказала, что боится, мы плакали от боли и страха вместе. Неужели вот так и закончим? И вообще за что? За что?

– Ну, Дьявол! Будь ты проклято, маленькое исчадие! (Ага, так вот за что!) – и он занёс вилы над моей головой.

– А ну отпустите её! Орава мужиков, да на маленькую девочку. Отпустите, кому говорю, иначе всем руки поотрубаю!

Обернувшись, мужики увидели Ивана, стоящего с топором в руке. Один из мужиков крикнул ему:

– И что ты, Иван, сделаешь? Нас ведь много, а ты один. Нам раз плюнуть тебя зарубить. Лучше не мешай нам правосудие вершить, раз власть и Бог не могут это сделать… – мужик, что говорил, вскрикнул и упал, а до этого последовал оглушительный выстрел. После я услышала слова:

– Не берись за то, что тебе сделать не дано! – Анна была в этот момент как гроза среди ясного неба. Капюшон был откинут назад, волосы растрёпаны, лицо в саже и в глине, но это не скрывало её одностороннего преображения. – Кто-то ещё хочет быть застреленным? – Она направляла оружие то на одного, то на другого. Нападавшие теперь не были так уверенны в своей непобедимости, кто-то даже побросал свой инвентарь. Но были среди них и особо ярые:

– Чего вы её слушайте, она такая же как и эта. – Он указал на меня. – В только посмотрите на морду той, она же как животное, как те, которые прилетели из храма. Подожди, уродина, и до тебя доберёмся. – И он замахнулся на меня топором. Анна не заставила себя долго ждать и выстрелила в него, падая, он задел топором одного из своих и тот взревел как зверь. Между ними началась суматоха и, потеряв своего предводителя, они разбежались.

Иван поднял меня, но мне не было плохо. Я могла сама держаться на ногах, но Глаша от чего замолкла и почти была неощутима.

Я посмотрела в сторону Анны. Та стояла и опиралась на ружьё. Она была ранена.

– Анна, что с тобой? – я подбежала к ней и прижала свою ладонь к тому месту, откуда бежала кровь. Сквозь мои пальцы просачивалась тёплая, липкая кровь. Как бы я не давила на её рану, кровь бежала и бежала, будто её уже ничего не держало в теле.

– Алёна, ты чувствуешь ещё Глашу? – спросила меня Анна, заглядывая мне в глаза.

– Да, немного, но всё слабее.

– Алёна, её тело забрали. Теперь тебе нужно уйти в усадьбу, спрятаться там и посыпать вокруг себя этой стружкой, – Анна положила мне в ладонь серый мешочек, – бабушка с цыганкой уже ушли к храму, я и Иван пойдём за ними…

– Я с вами пойду, не хочу быть одна…

– Нет, ты пойдёшь в усадьбу и точка, не вздумай идти за нами. Ты меня услышала? Алёнка, услышала? – Мне стало страшно за них, за себя, от того, что я могу остаться одна.

– Анна, пожалуйста… – Анна схватила меня за руку и потащила в усадьбу, в этот момент с ней бесполезно спорить. Она заперла меня на чердаке, так как только там оказался замок, на который можно закрыть.

– Алёна, прости, но так будет лучше. Не забудь, что я тебе сказала о стружке. Я люблю тебя, маленькая.

Послышались её шаги. Потом всё заглохло. От этой тишины у меня побежали мурашки по спине. Я подбежала к окну и увидела как Анна и Иван медленно, но верно удаляются от усадьбы. Моё сердце сжалось и заныло, а вместе с ним я.

Хотелось вылезти из окна, но оно не открывалось, да и лестницы под ней не было. Меня уже охватило отчаяние, как во мне проснулась Глаша и молвит:

– Алёна, там за книжной полкой есть, дверь. Она ведёт в сад. Беги скорей за мной, я уже растворяюсь… не знаю, что они делают со мной. Беги, пожалуйста.

Я подошла к полке и за ней, правда, была дверь. Она почти не подавалась под моим напором, но, в конце концов, она тронулась и я увидела маленькую винтовую лестницу, ведущую вниз.

Спустившись вниз, я снова почувствовала запах гари и, толкнув дверь впереди себя, я снова оказалась на улице.

Я побежала по полю, по которому ушли Анна и Иван. Пробегая мимо садов и огородов, я и не заметила как пошёл дождь.

Вот я уже вижу этот храм. Он вселял ужас, а вокруг него уже ничего не росло, земля будто была выжжена… изнутри. Когда к нему подбежала совсем близко, дождь лил так плотно, будто хотел прибить каждую живую тварь.

Двери храма открылись передо мной и, в его темноту, я зашла до нитки сырой.