Текст книги "Целительная сила любви"

Автор книги: Екатерина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Екатерина Романова
Целительная сила любви

Имение Аннина слобода, под Москвой, год 1740.

Александр вошел в залитую весенним солнцем комнату. Дорога от Москвы заняла на удивление мало времени, и молодой человек был счастлив, что добрался засветло до наследуемого владения! Вокруг суетились крепостные девки, украдкой бросая любопытные взгляды на нового барина. Но не они сейчас занимали Александра! Он смотрел на простирающиеся до горизонта поля с яркими цветами, на пасущихся жеребцов, опрятного конюха, а также на вполне упитанных малышей, копошащихся на лужайке… Это зрелище очень нравилось ему, даже, можно сказать, оно его вдохновляло. И не потому, что сельские пейзажи грели сердце, а потому, что все, являвшееся его взгляду, говорило о сытости и процветании. А сытый крестьянин – это, как говорится, богатство барина.

Желая найти хоть одного человека, сведущего в делах покойного владельца, Александр хотел обратиться к девушкам, но те уже разбежались.

Вообще-то, новоявленный помещик очень мало знал о местных нравах. С ранней юности он жил в Европе, где с увлечением изучал медицину. Александр выглядел гораздо моложе своих тридцати шести лет, но держался с достоинством и благородством, одевался модно и изысканно.

В Россию Александр прибыл недавно, полный профессиональных знаний и радужных надежд. Надо сказать, что это был весьма богатый молодой мужчина. Но балы и праздный образ жизни при дворе не входили в его планы. Посетив по приезде все приличествующие рангу дома и банкеты, Александр заскучал… Возможно, Россия изменилась, но он мало знал об этой стране. Вот в Германии, например, он имел небольшую врачебную практику, чем очень гордился. Также Александр изучал медицину во Франции, чей опыт здесь весьма уважали. А тягу к медицине Алекс почувствовал еще в русской церковно-приходской школе, хотя, на его взгляд, постом и молитвой болезни не лечились. Он вспомнил, как за свои достаточно вольные помыслы неоднократно был порот, и Алекс улыбнулся…

Воспоминания о России, хоть и смутные, грели душу и сердце. Планы на будущее, все свои честолюбивые надежды связывал он с Россией, и вот теперь благодаря какому-то высшему, непостижимому промыслу стал, как никогда, близок к своей мечте… Теперь молодой человек сможет заниматься медициной на родине!

Какой-то шорох отвлек Александра от восторженных мыслей. Он обернулся, придав лицу печальное выражение, подобающее случаю. За его спиной стояла женщина в темном, траурном платье, больше всего напоминающем власяницу.

Женщина едва заметно кивнула и недоуменно на него уставилась.

Понимая, что выглядит глупо, Александр решил представиться и шагнул к ней. Но женщина почему-то отступила. Он сделал еще шаг, она отступила еще дальше и каким-то глухим надтреснутым голосом спросила:

– Кто вы?

Александр удивился звучанию ее голоса, напряженного и неприветливого. Женщина явно не чувствовала себя здесь хозяйкой и не хотела никакого общения, на крепостную она тоже не походила, возраста была неопределенного, а лицо ухитрялась прятать. Александр решительно ничего не мог рассмотреть сейчас. К тому же женщина отступила в сени.

Что она делает, черт побери?! Играет с ним? Не похоже. Разгневана внезапным вторжением? Тоже не то. Напугана? Снова мимо.

Стараясь сохранить лицо и прекратить затянувшуюся паузу, Александр произнес как можно более официально:

– Меня зовут Александр Метелин, сударыня. Я прибыл сюда, получив письмо о кончине дяди, и являюсь его единственным родственником и наследником.

– Да что вы? – достаточно грубо ответила женщина, отступая в кромешную темноту сеней и поворачиваясь к нему спиной. – Поговорите об этом с управляющим.

– Что?! – Александр почувствовал, что его обдало ледяным холодом. – Что вы сказали, я не расслышал?!

Но эта фраза оказалась брошена уже в пустоту. Женщина куда-то исчезла, и издалека донеслось еще раз ее напряженно-неприязненное «обратитесь к управляющему».

Интересно, где его отыскать? Алекс шагнул в сени, фактически шаря по стене руками. Кто запер все двери? Где-то на улице послышались смешки и говор, и он стал пробираться на эти звуки.

Надо сказать, молодой человек находился в необычном помещении. Скорее всего это была какая-то пристройка, в которую почему-то и ворвался Александр. Длинные ломаные сени и несколько узких дверей, ведущих в комнаты. При этом та, из которой он вышел, походила на гостиную; назначение остальных оставалось загадкой. Здесь пахло сыростью, травами, пожалуй, немного овечьей шерстью и воском, под ногами что-то шелестело, возможно, сено. На стенах не было ни подсвечников, ни каких-либо украшений.

Неужели письмо не дошло? Ведь, судя по приему, его здесь явно не ждали. И кто, в конце концов, эта странная баба? Хотя русское словечко, чудесным образом всплывшее в голове, с образом неприветливой незнакомки явно не вязалось.

Наконец-то Александр выбрался на улицу. Солнышко светило как и раньше. Парадное крыльцо поместья действительно оказалось существенно дальше, и вообще непонятно, с чего его занесло в это строение. Соответственно странная женщина могла оказаться кем угодно.

Выбросив неприятные мысли из головы, Алекс деловито пошел разыскивать управляющего. По двору прошла полная, важная кухарка с корзиной, за ней плелась собака. Алекс легко взбежал на крыльцо и вошел в здание. Оно хоть и не поражало размерами его искушенное воображение, но весьма впечатляло. Высоченные потолки, широкие дощатые полы, узкие окна с крестовинами, богато украшенные стены. Здесь давались балы, подумал Александр, продолжая отыскивать комнату, в которой мог бы находиться управляющий… Дело в том, что из залы имелось несколько выходов, и кто угодно мог растеряться, оказавшись здесь впервые. Интересно, как часто сюда приезжали важные особы? Ведь дядя был достаточно известной фигурой. При Петре он находился в особенной чести, и многие почитали за радость наносить ему визиты. При нынешней государыне науки хоть и не являлись модными, но уважением пользовались бесспорным. Особенно медицина. Что поделать, без нее никуда. Каждый желал поправить свое здоровье и красоту, а то и вернуть стремительно убегавшую молодость. И все их пути вели сюда…

– Здра-а-вствуйте! – нараспев произнес кто-то совсем рядом, и рядом с Алексом возник достаточно неприятный мужичок, скорее всего управляющий собственной персоной. – Вы, наверное, наследником быть изволите?

– Пожалуй, – оживился гость.

– Я писал к вам. Проходите. – И управляющий, гостеприимно распахнул перед ним дверь своего кабинета.

Комната оказалась просторной и светлой. Здесь стояли шкафы с учетными книгами, столы, несколько светильников, полных масла. Почему-то казалось, что их не использовали, видимо, хозяин кабинета дотемна не засиживался.

– Проходите, присядьте! – продолжал расшаркиваться мужичок. – Весьма вам благодарен! Прибыли, как обещалися! Иван Федорович мне о вас уж говорили, говорили…

– Так ли уж и говорили, милейший?! – совсем осмелел Александр. – Ведь Иван Федорович и видеть-то меня возможности не имел, и посредством писем со мной не общался. Поэтому хотелось бы, чтобы вы скорее переходили к делу. Как умер дядя? И почему, собственно говоря, меня разыскали не сразу, ведь прошло уже несколько месяцев?

– Да, да. Следующего дня будет четыре месяца. Но матушка не велела. Приготовления были разные. Потом я все-таки разузнал ваш адрес. Но, к несчастью, как раз на днях всплыли совершенно другие обстоятельства.

– Что за матушка? Вы сбиваете меня с толку! И какие могли на днях всплыть обстоятельства, которые были бы для меня более горьки, нежели кончина известного и уважаемого предка?

Управляющий усмехнулся. Нацепил малюсенькие очки, как-то недобро наморщил лоб и потеребил щупленькую бороденку. Затем таинственно произнес:

– Например, то, что неожиданно отыскалось завещание…

– И что? – Александр первым не выдержал театральной паузы.

– И по этому завещанию Иван Федорович отписал имущество не вам.

– А кому же, позвольте? Ведь других родственников он, кажется не имел?

– Совершенно верно! – подобострастно закивал радивый слуга. – Не имел. Но это не мешало ему отписать свое имение кому угодно, хоть вон церкви! К тому же в возрасте он был хоть и преклонном, никто ему не мог запретить этих самых родственников себе заиметь…

Мужичок явно остался доволен произведенным эффектом и принялся жевать свою бороденку. Александр едва смог подавить отвращение.

– Ну так что же? Дядя заимел новых родственников или отписал это имение вместе с аптекой церкви? Что церковь может смыслить в производстве лекарств, мазей и всяких притираний?! И кто такая ваша матушка, которая запретила разыскивать меня раньше срока? Попадья?

– Ну что вы, конечно, нет! Ольга Григорьевна никакого отношения к приходу не имеет. Вернее, нет! – Казалось, управляющий сам испугался того, что сказал, и слишком расторопно поправился: – Конечно, я не хочу сказать, что она не посещает богомолий! И ко всякой литургии пешей идет, это все как положено. Посты соблюдает, милостыню подает и все такое прочее… Православная она, что бы там ни говорили! Но она не попадья. Матушкой ее дядя ваш покойный прозвал. Так и говорил всегда: матушка наша.

– Так дядя все-таки был женат? – совершенно сбился с толку Александр. – Он на ней женился?!

– Нет, нисколько нет. Что вы? Иван Федорович был вдовец и образ жизни вел богобоязненный.

– Да уж вижу. – Александр поднялся и совсем другим взглядом осмотрел кабинет и вид из окна, открывающийся на цветущие яблони. – Стало быть, вызвали меня зря и я ничего не наследую. На отпевание меня не позвали, поминать не предложили и с наследством чего-то напутали…

Нельзя сказать, что это известие поразило его как гром среди ясного неба, да и все свои чаяния Александр не связывал с деньгами дяди. Ведь он и сам был достаточно богат, настолько богат, что самые разборчивые из великосветских невест открыли на него настоящую охоту. Поэтому деньги в общем-то не имели для молодого врача решающего значения. Но огород с лекарственными травами и лавка, а также созданное Истопиным производство занимали все его помыслы. Небольшое производство по изготовлению мазей, настоек и дорогостоящих дамских притираний – вот что будоражило воображение амбициозного дворянина. Это было как раз то, чем Александр очень хотел заниматься.

У его дяди имелись титул, имение, собственное дело. Он удалился от двора, но мог даже отсюда в некоторой степени влиять на правителей. Его положение оставалось неуязвимым и выдержало не одну смену власти. Не имея ярко выраженных политический пристрастий, Иван Федорович был свободен. Он смог добиться того, о чем Алекс мог только мечтать, и его производству просто не хватало многочисленных дипломов и наград, коими обладал Александр, острого аналитического ума и шлейфа заграничной известности.

Александру такое положение дел казалось идеальным, он даже подумывал посетить дядюшку с предложением начать работу в его лавке, чтобы тот сам ввел его в курс дела. Он несколько раз писал дяде письма, но не мог их отправить, считая, что по такому серьезному вопросу, лучше бы встретиться с ним лично. Но поездка каждый раз откладывалась, да и слишком далеко было ехать из Петербурга. Впрочем, когда известие о наследстве разыскало его, Александр тут же без колебаний решил посетить своего старинного знакомого, находившегося в Москве, а затем оттуда срочно выехал на почтовых в Аннину слободу, которую, собственно, и собирался наследовать.

Говорят, у дяди имелся еще дом на Мясницкой, где он поселил свою старую троюродную тетку. Но никто толком не знал, жива ли она теперь и кому достается древний особняк. Впрочем, все это практически не трогало Александра, кроме дядиного огорода, ради которого он согласился бы оставить претенциозный Петербург и даже величественно-суровую Москву. Ведь аптекарское дело не только престижно, но и крайне прибыльно! Лишь немногие люди распоряжением Аптекарского приказа допускались к столь тонкому занятию.

От грустных размышлений Александра отвлек голос управляющего:

– Позвольте, почему же ошибка, где напутали? Вас Иван Федорович тоже не оставили. В завещании лишь оговаривается, что наследник-то, стало быть, это… не один… Так как у дяди вашего, э-э… родственник объявился.

– Скажите прямо, какую долю я наследую в производстве? – раскрыл свои карты Александр. – Мне хотелось бы поддерживать доброе имя моего известного предка своими образованием и усилиями. Я образованный медик, имеющий практику и большой опыт работы в Европе. Поэтому мне важно знать, кто второй наследник и не желает ли он продать мне свою долю в аптекарской лавке за большие деньги. Итак, кто он?

Видно было, как управляющий собирается с мыслями. Почему-то перед глазами Александра встал образ женщины в черном, что встретилась ему в тех нелепых покоях… Возможно, она жена наследника? Тогда понятны ее неприязнь и смущение. А может, просто муж ее ревнив, а Александр, сам того не ведая, зашел в непредназначенные для посторонних комнаты. Кто их поймет?!

При воспоминании его снова обдало холодом, но Алекс отогнал это чувство, втайне уповая на то, что муж этой женщины или любой другой наследник окажется вполне нормальным господином и они скоренько ударят по рукам.

– Второй наследник – ма… Ольга Григорьевна будет. Ваш покойный дядя очень ее любили и доверяли во всем, ей принадлежит большая часть земель аптекарского огорода, а также и половина Анниной слободы, в которой числятся три деревни. Она уже десять лет здесь за хозяйку, но в недавнем завещании он ее родней признал. Это… дочкой, стало быть. Получается, что, если бы вы не приехали, ей бы лучше все обошлось. Выходит, что вас-то Иван Федорович сюда по особой прихоти привязали. Потому что кабы без дочки, то вы наследник, а с дочкой-то…

Александр очень хотел, чтобы он ослышался и все это являлось лишь плодом его воображения. Но, кажется, происходящее становилось очевидным, а непонятная баба в черной власянице наверняка и окажется той самой «матушкой Ольгой», с которой невозможно будет договориться. Надо же, «дочка»!

Ничего этого Александр вслух, конечно же, не сказал. Он вдруг почувствовал необычайный прилив сил и решимости. Несмотря на наличие «дочки», Иван Федорович зачем-то подстраховал себя еще одним наследником. Зачем? Одно дело, передать свое бесхозное имущество какому-нибудь дальнему родственнику, а совсем другое – приписать это имущество ему, имея более близкую «родню».

Что бы там ни придумал дядя в момент написания завещания, все это надо еще хорошенько осмыслить, потому что от жизни на родине Александр подотстал. Сейчас он разберется во всем, решит все текущие вопросы, ознакомится с завещанием, хотя сначала, пожалуй, лучше попросит, чтобы его вещи отнесли в какие-нибудь комнаты. Раз наследство все-таки есть, Александр передумал сдаваться.

Управляющий словно прочитал его мысли!

– Уважаемый Александр Николаевич, размещайтесь со всеми удобствами! Завтра при свидетелях, как положено, вы сможете ознакомиться с завещанием! Сегодня в вашу честь будет дан праздничный ужин, где вы сможете познакомиться и с Ольгой Григорьевной, нашей матушкой, и со всею челядью. Соседей так быстро ждать не стоит, с ними церемонии можно провести и позже, если пожелаете. А сейчас пойдемте, я позову Дуню, она вам все покажет и подготовит покои.

– А не могу ли я увидеть Ольгу Григорьевну раньше?

– О, думаю, что нет. У нее траур, она все время посвящает заботам об аптекарской лавке или молитвам. Не выходит из своих покоев. А еще на ее попечении и молельня, и богадельня… Нет, пожалуй, вы не увидите ее раньше.

– А где ее покои? – спросил Александр, когда управляющий, поймав какую-то девку за рукав, запирал на ключ двери кабинета.

– А вот же они, – кивнул за окна управляющий, а затем обратился к своей вертлявой пленнице: – Дуня, Александр Николаевич прибыл, покажи новому хозяину его комнаты да прикажи подготовить все. Акулине дай знать, Феклушка пускай что-нибудь расскажет, раз из-за траура ей петь нельзя. Короче, бегай, девка, гости у нас! А вы, Александр Николаевич, – обратился управляющий к молодому человеку, – чувствуйте себя свободно, если что, спрашивайте Фому Расточного, это как раз и буду я.

Александр кивнул и быстро пошел за вертлявой смазливой крепостной девкой, которая, с полуулыбкой оглядываясь на него, почти бежала по зале, а потом – вверх по лестнице.

«Все наладится», – думал Александр.

К черту этих манерных иностранок, москвичек и всех иже с ними! К черту вероломные ужимки двора, где кроме французских рифмованных куплетов, больше никто ни в чем не смыслит. Жить бы здесь, изучать науки, пригреть на груди вот такую смазливую и крепкую девку, как Дуня, и посвятить себя изучению наук и торговле лекарствами. Пожалуй, даже для торговли стоило бы кого-нибудь нанять.

Будто подслушав шальные мысли нового барина, Дуня призывно повела крутыми бедрами, и Александр поспешил за ней по лестнице, чуть не оступившись.

* * *

Ольга полдня пыталась заниматься делами, но мысли о надвигающихся переменах страшили и отвлекали ее. Сегодня в ее небольшой импровизированной больнице собралось уже восемь детей. Неделю назад заболели двое, потом еще столько же и четверо за один только сегодняшний день. Откуда подобралась страшная хворь, Ольга никак не могла разобраться. Она постоянно осматривала кожу детей, поила их целебными отварами, а недавно даже повесила на шею каждому по нитке оттягивающих жар камней… Правда, никто не верил в ее методы. Никто из врачей, кроме покойного Ивана Федоровича, не разделял ее взглядов на лечение, поэтому за жизнь детей Ольга сегодня боялась втрое. Некому протянуть руку помощи, поддержать. Еще не готов заказ, над которым она билась вот уже несколько месяцев, а теперь работу и вовсе пришлось отложить. Хоть это и простые крестьянские ребятишки, но, если случиться что-нибудь хоть с одним, в Ольгу с ее маленьким предприятием, с нелепыми лечебными методами и лекарскими задумками полетит просто град камней. И этот – как его там? – Метелин будет первым, кто захочет сбить с нее спесь и поставить на место.

Ольга уже несколько суток спала всего по три-четыре часа и больше всего на свете хотела бы сейчас приклонить куда-нибудь голову. Но это несбыточно. Все, что касается отдыха и возможности расслабиться, несбыточно до тех пор, пока она не закончит свой страшный заказ, пока не вступит в наследство и не поднимет на ноги этих несчастных детей! Ну почему все напасти разом свалились на ее голову?! Теперь Ольге хотелось не только спать, но и плакать.

Чья-то мокрая от испарины макушка ткнулась ей в ладони, и девушка отругала себя за слабость, заставила выпрямить спину и улыбнуться. Как бы плохо и страшно ни было ей сейчас, этим детишкам гораздо страшнее… И вообще, ребятишки полностью от нее зависимы и не знают, горемычные, от скольких других людей зависит она сама.

– Матушка, сказку расскажи, – заканючил Федька, всеобщий любимец и недавний резвый шалопай. Сейчас он был мокр и взъерошен, на щеках горел лихорадочный румянец.

Вслед за ним со всех сторон послышалось: «Расскажи, расскажи!»

– Будет уже! Феклушка придет, расскажет. Она сегодня весь день без работы, насочиняет вам сказок!

Ольга улыбнулась. Ее присутствие требовалось сразу везде, поэтому Феклушка со своими сказками пришлась бы, как никогда, кстати. К тому же Ольге обязательно надо было попасть в лавку. Сейчас полным ходом шла заготовка ромашки, крапивы и хмеля. Крестьяне работали целыми днями, собирая сырье. Если сейчас недоглядеть, то назад ничего не воротишь! И на весь год придется отказаться от изготовления нескольких сборов, на которые уже начали поступать многочисленные заказы. Пожалуй, производство сейчас совсем не в том состоянии, чтобы себе такое позволить.

Аптекарский огород Истопина приобрел исключительную репутацию благодаря прилежно выдержанному способу заготовки сырья. За качество своих лечебных продуктов Иван Федорович отвечал лично, поэтому во время сезонной работы иногда и ночевать оставался в лавке. Разве же можно теперь, когда внимание общественности и так направлено на то, как пойдут дела после его кончины, выпустить это из рук? Нет, такого Ольга не могла допустить.

Несколько крестьянских деревень жили за счет дохода с аптекарского огорода. В России народ испокон веков кормила земля, и кормила, надо сказать, не крапивой, хотя сейчас многие селяне в нее верили. Конечно, они имели скот и наделы земли под натуральное хозяйство, но все же этого не хватило бы на содержание целого поместья, если бы не продажа дорогостоящих лекарств.

Для многих соседей являлось делом глупым и немыслимым засевать пахотную землю «сорной» травой. Истопина поначалу считали чуть ли не блаженным и искренне жалели его крестьян, которые по всем показателям должны были помереть к середине зимы. Но год за годом сбыт набирал обороты. Среди постоянных покупателей оказались высокопоставленные лица. Истопин ликовал. А соседи злились и недоумевали.

Ольга не собиралась давать им повод приняться за старое и понимала, что ей придется нелегко. Она поднялась и крикнула одной из крестьянок, чтобы та ее заменила. Авдотья, местная девушка из церковного хора, вбежала и любовно подхватила Федьку на руки. Ольга поднялась и неспешно вышла из больничного помещения.

– Матушка, я всюду вас ищу! – Через лужайку, которую Ольга давно и безуспешно пыталась засадить цветами, к ней бежала кухарка Акулина. – Сегодня вечером ожидается ужин! Приехал наследник собственной персоной! – Акулина состроила гримаску, и Ольга не могла не улыбнуться. – Что к столу-то подаем? Ягненка, уточку? А может, яду крысиного?! – Кухарка заразительно хохотнула, подперев руками широкие бока.

Ольга устало потерла плечи:

– Пожалуй, яду на него жалко, самим бы на зиму хватило. Вон перевороты какие в стране, того и гляди, потекут к нам дворцовые заказы из самого Петербурга. Пусть будет что-нибудь из твоих любимых блюд, но подавай не слишком помпезно. Я понимаю, ты истосковалась по приемам, но нам в оправдание траур. К тому же он не с визитом к нам и не по приглашению.

Ольга пыталась шутить, а у самой от мысли о Метелине застучало сердце. Вспомнив его в своих покоях, она почувствовала, что руки холодеют и кровь приливает к щекам. В эту пристройку, которая нелепым образом приютилась рядом с усадьбой и сначала служила импровизированной больницей, никто из мужчин никогда не заходил, пожалуй, кроме Ивана Федоровича. В этом домике она чувствовала себя в безопасности в первые годы, когда ее только привезли в Аннину слободу, и отказывалась переезжать, даже когда отношения с Истопиным стали вполне определенными.

Несмотря на то что проживание посторонней молодой девушки под одной крышей с богатым чудаковатым стариком уже давало повод для скабрезных слухов, ей не хотелось усугублять свое положение еще, больше. У Ольги имелось личное, несколько странное понимание женской чести, взращенное в ней матерью, и ее не сильно волновали деревенские слухи. Ну чем они угрожали ей? Тем, что порядочный человек не захотел жениться? Ольга не помнила, чтобы когда-нибудь хотела оказаться замужем. Тем, что в церкви люди отводили глаза? Так не судите да не судимы будете! К слову сказать, этим-то, как ни странно, против Ольга не грешил никто. Ее положение среди соседей проще всего было бы назвать странным и не вдаваться более в эти подробности.

Ольга слыла спокойной, щедрой и внимательной к простому люду, перед подобными добродетелями замолкали даже самые злые языки. Она не стремилась вызвать зависти к нарядам, не пользовалась влиянием на барина и хранила тайну, к которой все давно потеряли интерес по причине крайней Ольгиной скрытности. О девушке знали лишь то, что она невозмутима и никогда не оставит в беде, за это ее величали матушкой, а возможно, и просто в угоду старику Истопину.

Но сегодня Ольга потеряла покой. Встреча с молодым благородным мужчиной, в этой глуши, в которой она посвятила себя работе, заставила всколыхнуться ее душу. Этот человек был не только молод, красив, богат и утончен. Помимо всего перечисленного, он имел право на все, чем она теперь владела. Метелин выглядел решительным, дерзким и непреклонным. И Ольга отчетливо понимала, что ее спокойной жизни в имении Истопина пришел конец. Конечно, сегодняшний ужин многое покажет. Возможно, с ним можно как-то договориться. Например, совесть возьмет верх, и он откажется от наследства человека, которого совсем не знал.

Ольга усмехнулась, не веря в подобный исход. А вдруг они смогут поладить и будут работать вместе?.. Пожалуй, именно такую картину рисовал себе Иван Федорович, составляя завещание.

Она даже не могла выкупить у него вторую половину наследства! Потому что это было все, что у нее когда-либо имелось. У кого просить денег на выкуп аптекарского огорода? Отец спился и умер в казачьих Лемешах, там же похоронена и мама.

Кухарка Акулина приняла усмешку на свой счет и, ответно улыбнувшись, проворно отправилась к погребу. Ее ожидали хлопоты, которые она просто обожала!

– Ольга Григорьевна! После больницы-то приоденьтесь! – на ходу крикнула она.

Ольга машинально кивнула. Вернувшись в свои покои и запершись там, она снова принялась за расчеты, связанные с аптекарским огородом. Да, в неспокойное время скончался ее благодетель Истопин. В свои двадцать два года Ольга оказалась слишком уязвима для чиновников Аптекарского указа.

Если раньше имя Ивана Федоровича прикрывало собой, даже «нелегальные» заказы, то сейчас принимать вельмож, хоть и под покровом ночи, – дело крайне опасное. А уж если задуматься о том, что арифметически сводить концы с концами для Ольги всегда было крайне скучным делом, то перспектива проступала невеселая.

Производя машинальные расчеты, она поглядывала на массивную папку в бюро, где покоился заказ, о котором она боялась даже думать. Но почему все так некстати?! Почему она не может оставить всех и задуматься о деле, которое имеет значение для всей ее жизни, причем в буквальном физическом значении… Не выполнив этот заказ, она имеет все шансы быть отравленной, например ядом собственного производства. Размышляя об этом, Ольга искренне надеялась, что преувеличивает.

Но даже если все не так уж и страшно, то нет повода терять бдительность. Как ни крути, но прошлое никогда не оставляло ее, заставляя испытывать новые и новые страхи.

Шушуканье ребятишек, собиравшихся под деревьями, чтобы наблюдать праздничный прием, отвлекло Ольгу от мрачных и тревожных мыслей. До ужина оставалось не так много времени, и она крикнула сенной девушке, чтобы шла ее одевать.

Обычно на полные утренние туалеты Ольга тратила не более часа. Тщательно умывалась, водой, принесенной ей в кувшине, отирала тело винным уксусом и надевала тонкую рубаху из белой, тонко выделанной ткани. После того как Дуня или Авдотья затягивали ее тело в тугой корсет, она надевала сверху бесформенный балахон и одну из своих черных широких юбок, в таком виде девушка отправлялась в больницу, к соседям или в лавку.

Сейчас времени оставалось не больше, а случай требовал несколько иного облачения. Все остальные одежды она приказала убрать, как только скончался Иван Федорович. Теперь Ольга занервничала и захотела вернуть хоть что-то из опального гардероба. Надо заметить, что, хоть последние годы приемы и были достаточно редки здесь, гардероб Ольги Истопин пополнял исправно. Ей шили лучшие портнихи, которых специально вызывали из Москвы, так как сама уехать из лавки девушка отказывалась категорически…

Сегодня же, задумавшись не более чем на минуту, Ольга решительно бросилась к шкафу и извлекла оттуда платье, которое раньше считала слишком скромным, а сейчас вполне подходило для траура. Пошитое из темно-синей шерсти на французский манер, оно могло бы показаться чуточку старомодным, но очень шло ей. Боясь показаться слишком нарядной, Ольга заметалась по горнице и совсем уже пала духом, если бы не старания Дуни. Она быстро успокоила барыню и без лишней суеты ее одела.

Провожая Ольгу из покоев, Дуня улыбалась как-то особенно хитро и вообще была полна каких-то приятных перемен, которые читались на ее полном, красивом лице. Дуня обожала интриги, хотя понятия не имела об этом слове. И что-то говорило ей о том, что сегодняшний день в барском доме будет очень интересным. Посмотрев вслед Ольге Григорьевне, Дуня отметила, что смена траура очень пошла ей, хотя, на ее-то опытный взгляд, барыня была слишком худосочна, и платья бы ей стоило носить на ватном, а то и меховом подбое. Даже летом! Подумав об этом, Дуня громко рассмеялась и пошла прихорашиваться.

* * *

В зале, в которой подавали «особый» ужин, царила суматоха. Чисто вымытые крестьянские дети, из самых послушных, таскали все для столов, которые накрывались с размахом, несмотря на то, что собирались всего четыре персоны. Помимо господ и Расточного, прибыл управляющий с фабрики, который тоже находился в курсе всех дел Ивана Федоровича, – его секретарь Василий Кузьмич Тюрин. Больше никого и не было.

Тем не менее Акулина не смела посрамить русский хлебосольный стол, и проворные ребятишки все таскали и таскали из кухни новые блюда. Баранина с грибами и кислым молоком, поросенок жареный, фаршированный, несколько разновидностей печеного хлеба с мятой и тмином, пироги с маком и с яйцами, тонкие и толстые блины, телячьи уши, крошенные с чесноком, и караси с грибами. В отдельных сосудах несли взвары, клюквенный кисель и мед, которые собирались выставить последними, а также любимый всеми квас.

Мужчины уже давно прибыли и сидели в отдельной комнате, за картами. Нынче в моде были фаро и квинтич, но провинциалы не столь азартны и про светскую моду не слыхали, поэтому дружелюбно играли в неразорительный ломбер и кадрилию. Метелин не любил это занятие и втайне считал крайне бестолковым, но, понимая неопределенность своего положения, предпочитал со старожилами находиться в приветливых отношениях.

Все ожидали Ольгу Григорьевну. Отбросив фамильярности, Тюрин называл ее просто Ольгой и с каждой новой фразой о ней сильно оживлялся. Александр прикинул его возраст и отнес его годам к двадцати пяти, что, по его представлениям, делало этого молодого человека слишком жалким вариантом ухажера. Самой-то «матушке», по воспоминаниям Александра, было гораздо больше.

Сам того не замечая, Алекс постоянно возвращался мыслями к встрече с непонятной женщиной, все его попытки увидеть ее снова в течение этого суматошного и, кажется, бесконечного дня не увенчались успехом. Ему показали поля и конюшни, кухни, амбары и погреба, но нигде он не находил и следа загадочной женщины… Как там сказал управляющий? «Дочери» хозяина? Дескать, образ жизни дядя вел богобоязненный? Да уж, не очень-то похоже. Не часто богобоязненные помещики заводят себе «дочек» сомнительного происхождения. С другой стороны, еще реже они этих «дочек» официально регистрируют в подобном качестве. Ладно. Осталось подождать недолго, и «дочку» можно будет рассмотреть во всей красе. Причем до официального оглашения завещания сама Ольга могла об этом и не знать. Кто его знает, этого управляющего, что он ей говорил! С одной стороны, он изображал ей всякое почтение, с другой – явно смущался и многое недоговаривал. Возможно, Ольга о завещании знает не много, хотя, судя по всему, обездоленной себя не чувствует. Впрочем, что толку строить догадки, кто знает, какие гарантии предоставил ей умерший помещик? Может, выдал много денег наличными, или подарил бочонок драгоценностей, или сосватал за кого-нибудь из знати. И что ей тогда до завещаний всех этих? Пустые формальности, право. *