Текст книги "Ночной гость, или Бабочка на огонь"
Автор книги: Екатерина Гринева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Я села за свободный столик неподалеку от него и взяла меню, в котором я ничего не понимала. Оторвавшись от меню, я вновь посмотрела на мужчину. С такими типами я сталкивалась и раньше. Это были холеные красавцы, думавшие исключительно о себе и о своих удовольствиях. И женщина была им нужна лишь как фон для беседы или как способ получить секс-разрядку. Они ничего никогда не обещали, всех рассматривали только как «приложения» к себе, любимому, и твердо полагали, что за счастье находиться в их компании можно отдать многое. Если не все. Они способны перешагнуть через тебя, не задумываясь, просто потому, что по-другому они и не умеют. Я старалась обходить таких секс-героев за три версты, чтобы не обжечься лишний раз и уберечь свои нервы.
Я вздохнула и перевела взгляд на окно. На улице было темно, и этот мирный тихий городской пейзаж за окном был исполнен очарования и уюта, который можно найти только в европейских городках, где старательно вылизывают улицы до зеркального блеска и каждый сантиметр городской площади украшают, холят и лелеют.
Правда, это не совсем Европа, а наша бывшая «колония» или братская республика – Эстония, но сейчас это был уже вполне европейский город, и я предвкушала ночную прогулку по его узким улочкам и по городской площади, легчайшую морозную пыль в воздухе и собственное дыхание – облачко, которое появляется, когда ты выдыхаешь на сильном холоде.
Я заказала бокал глинтвейна и пирожное. Именно эти маленькие радости, глинтвейн и пирожное, обсыпанное шоколадной крошкой, заставили меня настроиться на элегический лад. Я вдруг непонятно почему подумала, что меня ждет яркий вечер. А может быть, я просто очень сильно хотела отвлечься, погрузиться в другую жизнь, избавиться от своего одиночества, и мне показалось, что я могу это сделать?
От этих размышлений меня отвлекла официантка:
– Вам подать что-то еще? – спросила она на плохом английском.
– Нет. Спасибо, – пробормотала я, утыкаясь в бокал с глинтвейном.
Она улыбнулась холодной заученной улыбкой и отошла.
Я представила себе сегодняшний вечер в одиночестве, и он вдруг неожиданно померк. Так бывает, когда что-то уж очень радужное рисуешь в воображении, а потом словно включается какой-то рубильник – и мир, который еще совсем недавно, пару минут назад, был ярким, переливающимся всеми красками, становится уныло-серым. Я тряхнула головой. Наваждение не проходило.
Я перевела взгляд на мужчину. Он сидел и смотрел в окно; внезапно он нахмурился и посмотрел на меня. От неожиданности я вздрогнула и, придвинув бокал с глинтвейном, обхватила его обеими руками, как будто пытаясь согреться.
Он посмотрел на меня, лениво сощурившись, и вновь перевел взгляд на окно.
Я пыталась представить себе, кто этот мужчина, и вообразить его биографию, как когда-то учил меня Веня, мой шеф, учитель и мучитель в одном флаконе.
Закрыв глаза, я стала «рисовать» его жизнь: сейчас он холост, если и был женат, то очень давно, так давно, что само воспоминание об этом у него выветрилось. А теперь он свободен, аки волк в лесу, и гуляет сам по себе – красивый волк-одиночка… Я замерла и посмотрела на сидевшего в углу мужчину более пристально. Почему мне вдруг в голову пришло это слово – красивый? Почему? Раньше я называла мужчин мужественными, симпатичными, надежными и даже милашками. Было в моем лексиконе и такое слово. Но красивыми я их не называла. Никогда. Что в нем красивого? Я же помнила классическую присказку, что мужчина должен быть чуть покрасивее обезьяны. То есть красота настоящему мужчине вроде бы и ни к чему. Даже Веню я никогда не называла красивым…
Наверное, все дело – в его надменности и потрясающем взгляде. Сверху вниз – на всех. Это цепляет, интригует. «Сукин сын», – внезапно тихо выдохнула я – и сама испугалась своих слов: не подслушал ли кто-нибудь?
А следующий пункт его биографии? В смысле работы? Я открыла глаза и опять уставилась на мужчину. Он словно почуял мой взгляд и с вызовом посмотрел на меня, решив, что я флиртую – одинокая женщина сидит в кафе и пожирает мужчину глазами. «Непорядок, Ева! – приказала я самой себе. – Прекрати! Тебе нет до него никакого дела, у тебя есть вполне конкретное задание в этой командировке, и ты вполне можешь прекратить мучить себя догадками. Просто представь, что он просто не существует… Сдался он тебе, в конце концов…» Я отвела глаза и уставилась в бокал.
Я быстро съела пирожное, таявшее во рту, и отпила несколько глотков глинтвейна. Скорее всего, он банкир, решила я про себя. Почему же, милочка? – возразил мне внутренний голос. Только потому, что у него дорогие наручные часы?
Банкиры все-таки выглядят немного по-другому, более нудными, что ли. Он не похож на зануду.
А вдруг он… спортсмен? Ну нет, у спортсменов все-таки с ай-кью плоховато. Этот на дебила не похож… Препод из универа? Вряд ли… Менеджер фирмы по производству чего-то там… От труб до детских памперсов… Но может, у него серьезное дело? В промышленности или в энергетике? А здесь он просто в командировке. Похож, однако, на местного. Хорошо, а если он – врач?
Я вздрогнула: вот уже в третий или четвертый раз его глаза остановились на моей персоне. С чего бы это? Или его раздражает, что я тоже на него смотрю? Вряд ли я привлекаю его как женщина… Я посмотрела на свои руки: от мороза они немного покраснели и обветрились, я забыла перчатки в номере, и руки стали шершавыми. И еще я вылетела из номера как-то наспех и не успела привести себя в порядок – как следует накраситься, сделать вечерний мейк-ап.
Обычно я не выхожу никуда без минимального макияжа – это уже привычка. Но я торопилась выйти в город до наступления полной темноты. Хотя программа-максимум была – спать. А минимум – пройтись, несмотря на то, что глаза у меня слипались и хотелось завалиться, не раздеваясь, на кровать, накрытую бежевым покрывалом с маленькими ромбиками, но все-таки я себя пересилила и отправилась на прогулку по городу.
Наши глаза вновь встретились. Я невольно смутилась: получается, что я все-таки с ним заигрываю, он уже, поди, решил, что я готова прыгнуть к нему в койку. И зачем мне это надо? Я перевела взгляд на бокал. Кажется, пора мне допивать и уходить отсюда. Допив глинтвейн, я расплатилась с официанткой и поднялась со стула. Моя черная куртка висела на вешалке в углу, и, сделав несколько шагов по направлению к ней, я боковым зрением увидела, что мужчина все-таки опять смотрит на меня, и это принесло мне некое чувство удовлетворения. Я немного потешила свое женское самолюбие, которое в последнее время находилось на угрожающе низкой отметке.
Ага, ты на меня смотришь, значит, я тебе нравлюсь, невольно хмыкнула я про себя и, попав со второго раза в рукав куртки – наверное, все-таки из-за легкого волнения, – замоталась сине-бирюзовым шарфом и вышла в маленький коридорчик. Дубовая дверь с трудом подалась, и, выйдя на мороз, я невольно поежилась – там, в кафе, было тепло и уютно. На улице мела легкая поземка, морозец пощипывал лицо.
Впереди простиралась узкая улочка, где дома налезали один на другой, как бы подбоченившись. Я подняла воротник куртки и услышала:
– Девушка!
Резко обернувшись, я увидела мужчину, «Того-Кто-Сидел-В Углу». Он торопливо застегивал на ходу замшевую куртку и сердито встряхивал головой.
– Девушка, подождите!
– Да? – против воли мой голос прозвучал хрипло.
– Вы торопитесь?
«Это он так клеится?» – мелькнуло у меня в голове. «Вы торопитесь или нет?..» То есть располагаю ли я свободным временем? Я остановилась и поправила на плече сумку:
– Вообще-то – да.
Почему-то мне показалось, что он смеется надо мной или считает легкой добычей. Вот сидела молодая женщина в кафе, в одиночестве. Ясно, что под Новый год, когда все ездят вместе со своей семьей на отдых, женщина эта – без спутника. Скорее всего, она безнадежно одинока и будет рада любому мужскому вниманию. Кроме того, я читала в одном женском журнале, что у женщины без мужчины в глазах заметна тоска…
Я подняла на него глаза. Надеюсь, мой взгляд был достаточно строгим и даже сердитым, потому что в голосе мужчины неожиданно появились бархатные нотки:
– Скажите, пожалуйста, у вас не найдется свободного времени?
Типичная песенка, усмехнулась я. Сейчас прозвучит фраза: «А не могли бы вы скрасить мой досуг?» или что-то в этом роде…
– И что? – теперь в моем голосе прозвенел металл.
– Ничего, – кривая усмешка исказила его лицо.
На узкой улочке царил полумрак. Впереди и позади меня горели фонари, но здесь – в середине – был полумрак, исключая теплый матово-сливочный свет, разливавшийся кольцом над еловым венком.
В темноте его лицо приобрело очертания демонически-угрожающие, инфернальные. Глаза словно провалились и казались бездонными глазницами. Он стоял напротив и словно гипнотизировал меня. Мы молчали. Пахло апельсинами и хвоей. Я потянула носом: этот колдовской рождественский запах исходил от него. Надо скорее кончать с этим наваждением! Зачем мне все это, вяло подумала я.
– Простите, мне надо идти, – проговорила я почти скороговоркой. – Я тороплюсь.
– Чушь! – фыркнул мужчина. – Никуда ты не торопишься!
Его нагло-бесцеремонное «ты» поразило меня до глубины души. Я шагнула назад и прищурилась, собрав в кулак всю свою волю.
– Мы с вами на брудершафт не пили и на «ты» не переходили, – сказала я довольно-таки резко.
– Ну, так перейдем. В чем дело? – теперь голос его был лениво-тягучим. Он стоял напротив, засунув руки в карманы, и ждал. – Я предлагаю свою компанию на сегодняшний вечер. Чем плохо-то?
– Вы же слышали. Я отказываюсь… мне не нужна никакая компания. Я приехала сюда по делу…
– Одна! – поднял он вверх указательный палец. – В новогодние праздники не очень-то хорошо оказаться одной на улицах незнакомого города.
– С чего вы взяли, что я впервые здесь? Может быть, я здесь живу!
Мой ответ его смутил. Но – только на секунду.
– Сдаюсь. – Он шутливо поднял вверх руки. – Вы за словом в карман не лезете. Как вас зовут? – Он опять перешел на «вы».
– Это уже явная пошлость!
– Спросить: «Как тебя зовут?» Что вы, девушка! Я полон самых чистых намерений. – Он прижал руки к груди. – Давайте побродим по городу вместе и решим проблему вечернего досуга.
– Вам нечем заняться?
– Слава богу! – он заразительно рассмеялся, показав крепкие белые зубы. – Наконец-то вы поняли. Нечем! Абсолютно. Подыхаю, пардон, со скуки, и только вы можете скрасить мой досуг! Не откажитесь! Девушка! Убедительно прошу вас! – Его тон, эти слова как-то не вязались с обликом записного плейбоя, и я нерешительно замерла.
Он, видимо, почуяв мою нерешительность, сделал шаг навстречу и шутливо протянул руку:
– Будем знакомы! Андрис!
– Ева! – Я тоже протянула руку, и он схватил ее и энергично потряс.
– Ева-прародительница!
Я криво улыбнулась. Все время слышу эту шутку, она уже порядком мне надоела.
– …И многие вам говорили об этом, – хохотнул мой новый знакомый. – И вам это уже порядком надоело.
«Он что, читает мои мысли?» – с недоумением подумала я.
– Считываю мысли! – и Андрис постучал себя по лбу. – Здесь у меня – мыслительный процессор. Считывает мысли моментально. На счет «два». Так что не пытайтесь меня обмануть.
– Я и не пытаюсь! – вырвалось у меня.
– Вот и славненько! – Он взял меня под локоток. – Скажите, у вас нет сестры или близкой родственницы?
Я замерла: может быть, он видел Регину Лиховцеву в этом кафе или на таллинских улицах? Таллин по сравнению с Москвой – город небольшой, и если он местный, то мог столкнуться где-нибудь с Региной. И запомнить ее.
– Нет, – буркнула я, утыкаясь носом в шарф. – Никаких родственников. Ни дальних, ни ближних.
– Жаль!
– Почему? – встрепенулась я.
– Просто так. С родственниками всегда проще. Помогут, подскажут, совет дадут…
– Навалят проблем, ощипят как липку, – в тон ему продолжила я.
– Не без этого.
– Скажите, я вам кого-то напоминаю?
Он отвел взгляд в сторону.
– Нет. А почему вы так решили?
– Вы же спросили про родственников.
– Показалось. Иногда бывает – встречаешь человека, а потом думаешь: где я его видел раньше? Но если принять за гипотезу, что мы все произошли от обезьяны и все переженились, перемножились и пересеклись за всю историю человечества – и не раз, – то фактор наличия у всех людей дальних родственников исключать нельзя. Так же, как и похожести. Сейчас мы выйдем из переулка и пройдемся по площади. Как вам город? Впечатляет?
Я кивнула.
– Ну и отлично! – пропел он. – Прогуляемся! Погодка хорошая… Морозец. Люблю зиму. А вы?
– Не очень. Лето люблю больше…
– Не скажите! Зима! Снежок хрустит, как кочерыжка… Зимние ели с тяжелыми лапами… Лыжи, наконец… классно!
Голос его гудел. Обволакивал. Странное чувство тревоги поднялось в моей душе, и я даже не могла понять: откуда оно взялось? Тревога буквально впиявливалась в мозг и готова была взорваться дичайшей головной болью. Я сделала несколько шагов и остановилась.
– Что такое? – удивленно сказал мой спутник.
Зазвонил телефон. Это был Веня. Наверное, он хочет спросить, как я, и заодно поздравить с наступающим Новым годом. Отстреляться, так сказать…
– Одну минуту, – кивнула я Андрису. – Сейчас…
В одном из домов была арка-подъезд с козырьком, и я подумала, что могу без помех переговорить там. Я уже шагнула в том направлении, как вдруг…
Все дальнейшее было как в плохом сне…
Откуда-то из переулка показался мотоцикл, мотоциклист был одет во что-то темное, в шлеме на голове. Он ехал на нас на полной скорости. Я резко дернулась в сторону, раздался звук выстрела, и я, охнув, вжалась в дверь; Андрис молниеносно провел ключом по панели домофона, и дверь с писком открылась. Почти одновременно мы с ним влетели в подъезд, тяжело дыша. Все это заняло всего лишь несколько секунд. А мне показалось, что целую вечность. И я чуть не упала, если бы меня не поддержала крепкая мужская рука.
– Что вы…
– Молчите! – почти одними губами прошептал он. – Молчите…
– Что такое?!
– Вас только что хотели убить… Вы понимаете это?!
– Да… – Я прижала к груди сумку.
Если бы не он, я бы сползла на пол, но Андрис подхватил меня:
– Прекратите!
– Что?..
– Вы сейчас впадете в истерику! Держитесь!
В голове моей что-то стреляло и шумело, и казалось, конца-края не будет этой пытке.
– Здесь стоять не очень удобно. Вот что, поднимайтесь ко мне. Посидите и отдохните какое-то время. Вы никуда не торопитесь?
Я качнула головой.
– Тогда – за мной. Посидите немного, чайку попьете и придете в себя. Вам такой вариант подходит?
– Подходит, – прошептала я. – Что это было?
– А вы не видели?
– Видела!
– Вас пытались убить! – повторил он.
– Да, – сказала я тупо. Наверное, все это очень красиво выглядит в кино: наезд мотоциклиста, неожиданное спасение, мужчина-рыцарь рядом, – но никак не в реальности.
Я подняла глаза на Андриса.
Его лицо расплывалось передо мной…
– Мне… Плохо…
Он понял, подхватил меня и поднял на руки. Внезапно четкость зрения восстановилась, и я близко-близко увидела его глаза: светло-серые, с холодным блеском.
Он поднимался по лестнице, неся меня на руках.
– Мы куда?..
– Я же сказал: ко мне.
Красивая лестница уходила на третий этаж. Пахло мандаринами и хвоей. Это его запах? Или это запах предновогоднего Таллина?
Поднявшись на третий этаж, он остановился перед дверью с номером семнадцать.
– Вот мы и пришли. – Андрис спустил меня на пол и, достав из кармана ключ, вставил его в замок и повернул два раза. – Ничего, – сказал он, словно вновь читал мои мысли. – Посидите немного и пойдете по своим делам…
– Ну да! – сказала я и прибавила: – Спасибо.
Дверь открылась. В коридоре было темно, но откуда-то просачивался слабый свет.
– Оставил ночник гореть. Думал, что выйду ненадолго.
– Я нарушила ваши планы?
– Нет, что вы. Это я их нарушил сам. – Он щелкнул выключателем, и коридор озарился мягким рассеянным светом. – Прошу! Чай, кофе, плюшки с медом. Свеженькие, только сегодня испеченные.
– Вы готовите?! – поразилась я.
– Что вы? У меня есть домработница. Вот она и печет. Готовит обалденно. Я ее ни на одного супер-пупер-повара не обменяю. Кстати, рекомендую.
– Вряд ли. Я тут человек… мимолетный.
– Мимолетный – это как?
– Туристка.
– А… я так и подумал, – почему-то с удовлетворением сказал он. – Хотя вы и пытались это отрицать.
– Почему подумали?
– А просто так, – усмехнулся он. – В зимнее время много туристов посещает наш город. Зимний Таллин, видите ли, удивительно красив. – Эти слова он произнес с легкой иронией, как будто сам сомневался в сказанном. – Вот и валят к нам толпы туристов. Вы не исключение. Увидели рекламу, картинки и решили сюда приехать.
– Не совсем так. – И я тряхнула головой.
– А как? – Мне показалось, что в голосе моего нового знакомого прозвучала настороженность.
Я закусила губу: откровенничать мне совсем не хотелось.
– Просто решила отдохнуть, – скороговоркой произнесла я, разматывая шарф. – Я могу сюда повесить свою куртку?
– Вешалка для того и предназначена.
Он протянул руки и помог мне снять куртку.
– Спасибо. Вы очень галантны.
– Отнюдь. Это на меня зимний Таллин подействовал. И ваша беспомощность. И еще этот ужасный мотоциклист, весь в черном. Поневоле станешь галантным. – Он быстро снял пальто и махнул рукой: – Идемте в кухню. Или на чердак?
– На чердак? – удивилась я.
– Там уютно, – заговорщически сказал мой спутник. – Я очень люблю сидеть там!
– Не знаю, – нерешительно протянула я. – Никогда не гуляла по чердакам. Давайте в кухню.
– Как хотите.
Кухня была небольшой, но очень уютной.
Деревянная мебель, сувениры на стенках… В глаза бросилась длинная соломенная кукла в вышитом переднике.
– Национальный оберег, – сказал мужчина, – сувенир на добро, богатство дома и так далее. Чай, кофе, глинтвейн?
– Глинтвейн я уже пила. Давайте чай.
Все мне казалось нереальным. Как во сне. И мотоциклист тоже. Кто-то прознал о моем приезде, и это ему сильно не понравилось? Но кому? Кто-то покрывает Регину? Как произошла утечка информации из службы безопасности? Надо обязательно сказать об этом Вене! Я передернула плечами.
– Замерзли? – моментально откликнулся Андрис. – Сейчас отогреетесь.
– Нет. Просто это нападение… – Я мучительно потерла лоб. – Кому это понадобилось?
– Это уже надо спросить у вас. Кому вы насолили? Тайные враги? Конкуренты? Или вы похитили большую сумму денег и решили рвануть в Европу? Или собираетесь похищенные деньги положить на счета эстонских банков?
– Фантазия у вас богатая!
Но мне стало не по себе.
– А вдруг это просто пьяный решил покуражиться!
– Пьяный! И зачем-то выбрал именно меня?
– Так я и говорю: за вами числятся какие-то грехи? Покопайтесь хорошенько в своей жизни.
– Нет у меня грехов! – От возмущения мой голос зазвенел.
– Тогда – пьяный.
– Вы издеваетесь! – с досадой сказала я. – Над бедной и беспомощной девушкой, ставшей жертвой нападения эстонского маньяка.
– Что-то раньше ничего не было слышно об эстонских маньяках, нападающих на своих жертв на мотоцикле. Ничего.
– Все когда-то случается в первый раз…
– Совершенно верно. Ваша мудрость ставит меня в тупик. Чай скоро будет готов. По оригинальному рецепту. Не подождете, пока я поколдую?
В его голосе слышалась ирония.
– Мне, собственно, идти некуда.
– Вы еще нигде не устроились?
«Господи! Он еще подумает, что я к нему на ночлег набиваюсь! Только этого мне и не хватало!»
– Нет-нет. С гостиницей все в порядке. Я имела в виду эту ситуацию… этот момент, – промямлила я. И замолкла.
Я сидела на стуле с высокой спинкой и смотрела на куклу в расшитом переднике. Она была сделана в виде веселой девчонки с торчавшими в стороны косичками, перевязанными красными бантиками, и чуть вздернутым курносым носом. И еще у нее была задорная улыбка, смотрела она так, словно говорила: «А жизнь-то чудесна!»
Он перехватил мой взгляд:
– Нравится?
– Да, – я тряхнула головой. – Но на литовку или эстонку она не очень-то похожа.
– А она – наша, российская. Я купил ее в Твери, у одной бабульки. Так она мне понравилась, что я и решил ее купить.
– Вы русский? – спросила я и тут же почему-то устыдилась. – Вы ничего такого не подумайте…
– Я ничего такого не подумаю… – передразнил он меня. – Нормальный вопрос. По типу: «наши – не наши»? Я наполовину русский. На четверть латыш и на четверть цыган.
– Цыган?
– Не похож? – и мужчина почему-то подмигнул мне.
– Ничуточки!
– Значит, другие крови постарались. Я и сам этому не очень верю. Коней не краду, не безобразничаю, на картах не гадаю.
– Жаль! – вздохнула я.
– Чего жаль! – откликнулся он.
– Что не гадаете.
– А зачем вам это, барышня?
– Просто так! Хотелось бы знать, что меня ждет дальше?
– Вы и в самом деле этого хотите?
– Увы!
– А зачем?
– Как – зачем? – Я вздрогнула. Вспомнился Веня. И наши отношения: яростно-мучительные, приносившие мне столько боли и обид. Но сейчас я подумала об этом отстраненно, словно они остались в какой-то другой жизни и были отделены от сегодняшнего дня тысячью световых лет.
– Чай готов! – Мой спаситель объявил это таким тоном, словно провозглашал открытие парадного обеда у английской королевы. – Только есть маленькая поправочка!
– Какая?
– Лучше все-таки пить его не здесь. А на крыше… Точнее, под крышей. Поднимитесь, и вы все увидите своими глазами – эту красотищу, ночной Таллин, звезды! Когда я покупал эту квартиру, соблазнился чердаком, мне показалось это очень романтичным: иметь квартиру с доп-площадью в виде чердака. Или как это называют в России – мансарда? Ну, так идем?
– Спасибо.
– Спасибо как «да» или как «нет»?
– Как «да!» – сказала я, поднимаясь со стула.
– Стоп. – Он поднял руку. – Подождите немного. Я сейчас кое-что там приведу в порядок, а потом спущусь за вами. Идет?
Ликвидирует там следы пребывания другой женщины, усмехнулась я. Поступает как типичный мужчина, ну-ну!
Он взял высокий стеклянный кувшин, куда налил горячий чай, две чашки, поставил все это на поднос и пошел наверх.
Через несколько минут спустился и кратко бросил:
– Пойдемте!
– Куда идти-то? В поднебесье?
Он посмотрел на меня с улыбкой, которая, впрочем, почему-то быстро пропала:
– Почти!
Пять лет тому назад…
Последний год учебы в институте запомнился мне тем, что я вдруг оказалась в странном одиночестве, чего никак не ожидала. За плечами была пара пустых романчиков, подруг у меня не было, и вечера я проводила в основном дома. Неожиданно я стала домоседкой – поневоле. Особой душой компании я никогда и не была. Но первые три курса были хотя бы изредка наполнены вечеринками, походами в кино и кафе. Оборвалось все это ближе к четвертому курсу. Многие девчонки повыскакивали замуж или обзавелись постоянными бойфрендами и откололись от студенческой жизни. К пятому курсу я уже осталась фактически одна и проводила вечера дома, играя в компьютерные игры.
Дядя Веня, как я его называла, пожаловал без звонка, без уведомления. Обычно перед приездом он всегда звонил. Примерно раз в месяц он приезжал ко мне и давал краткие наставления насчет моего житья-бытья, попутно интересуясь: чем я живу и что делаю. Я старалась поскорее закончить эти разговоры, так как похвастаться мне было нечем. А выслушивать лишний раз нотации – недосуг.
Поэтому, увидев его в глазок, я обреченно выдохнула:
– Опаньки, – и почему-то пригладила волосы.
Открывать дверь мне не хотелось, но я услышала твердый Венин голос:
– Ева! Открывай!
Я распахнула дверь.
Веня был, как всегда, подтянут и свежевыбрит, от него приятно пахло мужским одеколоном. Ему было сорок пять или сорок шесть лет. Ежик волос, цвет – «соль с перцем» – и умные карие глаза.
– Дрыхла? Непохоже…
– Сидела за компом, – призналась я.
– Глаза усталые, покрасневшие. Не доведут тебя до добра эти посиделки. Чем еще занимаешься? – Дядя Веня бросал эти вопросы отрывистым кратким тоном, раздеваясь на ходу. Он ловким движением сбросил куртку и повесил ее на вешалку. – Еще и неряха. – И он провел пальцем по полочке, на которой стоял телефон. – Развела пылищу! Я бы свою Ларису за такую пылюку за Можай загнал бы.
– Это случайность, – пробормотала я. – Так получилось… Везде убралась. А здесь забыла.
Веня прошел в маленькую кухню и критическим взглядом осмотрел ее, задержавшись на посуде, сваленной в раковину. Посуду я не мыла уже три дня. Сама не знаю, почему: просто складировала тарелки – и все, отодвигая это дело на «завтра». А «завтра» все так и не наступало.
Веня промолчал, только тяжело вздохнул.
– Так и живешь? – подытожил он.
Я кивнула, хотя в горле у меня встал комок и душили слезы. Он мгновенно понял мое состояние и резким рывком привлек меня к себе.
– Ну-ну, маленькая, не надо. Ты знаешь, какой сегодня день?
Я кивнула.
– Думал заехать к тебе, посидеть. Извини за выволочку. Я, кстати, водочку привез.
– У меня тоже есть.
– Выпиваешь?
– Иногда, – вспыхнула я. – Но очень редко.
– А вот этого делать совсем не надо. Женский алкоголизм, как ты знаешь, неизлечим. И нянькаться с тобой по этому поводу я не стану. Выпорю, несмотря на возраст, и все. – Взгляд его стал жестким. – Все поняла? Ладно, давай помянем. Чем гостя кормить-то будешь? Или у тебя есть лишь «классика холостяка»: яичница с колбасой?
Стыдно признаться, но именно этот набор и присутствовал в моем холодильнике. Ну, еще сыр.
– Есть копченая колбаса и сыр.
– И яйца?
– И яйца.
– Тогда голодным я точно не останусь, – улыбнулся Вениамин. – С тобой не пропадешь. – И он заговорщически подмигнул мне.
– Так еду готовить или нет?
– Приготовь. Только немного. Я же много не ем, ты знаешь.
Я кивнула. Несмотря на то, что Веня был скорее плотным, нежели худым, ел он действительно мало, и жена Лариса часто называла его «малоежкой». Он не обижался, только издавал краткий смешок, больше похожий на фырканье.
– Одно яйцо. Половинка ломтика колбасы и бутерброд с сыром, – отрапортовала я. – Сгодится?
– Угу. – Он сел за стол и слегка пристукнул по нему кулаком. – Что ты собираешься делать? – без всякого перехода спросил он.
Я как раз доставала два последних яйца из холодильника. Услышав вопрос, я невольно вздрогнула, и одно яйцо упало на пол, разлившись по нему ярко-оранжевой лужицей.
– Еще и руки из одного места растут, – припечатал он.
Я присела на корточки и посмотрела на него, закусив губу:
– Так получилось!
Но в душе моей зрела обида. И Вениамин, видимо, это почувствовал.
– Ладно. Замнем. Считай, что я неудачно пошутил.
– Очень неудачно!
– Все бывает. А твоя расхлябанность приводит меня в отчаяние. Все-все! Не буду. Перегнул палку.
Примерно раз в месяц Веня появлялся у меня в квартире и устраивал мне очередной разнос. Самое главное, что я никогда не знала, в какой именно день он придет, и поэтому не могла предвидеть его появления и приготовиться к нему заранее. Эти «кавалерийские наскоки» заканчивались моим полным разгромом и апеллированием – с его стороны – к тому факту, что я должна наконец-то стать дисциплинированной и взять себя в руки. Я кивала, соглашалась, и все шло по-прежнему. Ни шатко ни валко. Я тянула лямку учебы в институте, но кем я хочу работать, я просто не представляла себе. Да и, честно говоря, мне было все равно. Ни амбиций, ни планов… Просто работа со средней зарплатой.
Когда яичница из одного яйца была готова, я села за стол и подперла щеку рукой.
– Сидишь, как моя Лариса, – пошутил дядя Веник. – Так же любит – сидеть и смотреть.
Он ел быстро, аккуратно и почти бесшумно.
– Давай выпьем за… твоих. – Он достал из пакета, который принес с собой, бутылку водки.
– Давайте…
Я принесла два стакана, и он налил водки. Себе – половину, и мне – тоже.
– Закусывай, – и он придвинул ко мне тарелку с ломтиками сыра. – Не стесняйся.
– В своем доме я не стесняюсь, – усмехнулась я.
– И то славно. – Вениамин помялся и сказал: – Твои родители… – и замолчал.
Я опустила голову.
– Вечная им память! – закончил он и залпом выпил водку.
Я понюхала, отпила из стакана два глотка – и заплакала.
Веня торопливо погладил меня по голове и пробормотал глухим голосом:
– Ну, не надо. Не надо… Все, давай на этом закончим…
Я вытерла слезы тыльной стороной ладони:
– Все. Не буду больше.
Вениамин резким движением поднялся с табуретки и пошел в комнату. Этого я и боялась больше всего. В комнате я не убиралась уже несколько дней подряд; даже кровать застелила кое-как, и кусок простыни виднелся из-под покрывала. Возле компа на столе стояли три чашки. Мне было лень их мыть, я брала чистую чашку и наливала туда кофе из джезвы. В одной чашке сморщился на донышке засохший пакетик чая. На стуле валялась одежда, сброшенная мною кое-как, второпях…
Быстрым взглядом Вениамин оглядел мое хозяйство и протяжно присвистнул:
– Значит, так… Теперь я буду тебя контролировать чаще! Одним визитом в месяц больше ты от меня не отделаешься. Пока не приучу к порядку, буду приезжать в любое время дня и ночи и драть тебя, как новобранца. Это тебе понятно? И никаких отговорок! Никаких поблажек, жен-щина, – произнес он с расстановкой. – Бардак развела. Кто тебя, такую, замуж возьмет?
– А я пока и не собираюсь, – огрызнулась я. – Мне спешить некуда!
– Пока некуда. А когда начнешь спешить – уже всех женихов разберут.
– Вы сами Ларису встретили, когда ей было тридцать лет. И она не замужем была.
– Лариса – особый случай. У нее жених погиб, когда ей было девятнадцать. И с тех пор Ларочка как окаменела. Не хотела ничего и никого слышать. Прошло десять лет после гибели Вадима, и мы встретились. Так что Лара для тебя не пример. Тебе своей башкой думать надо. А чем ты занимаешься вообще? – вдруг спросил он.
– В институте учусь! – Я внезапно обозлилась. – По помойкам не шляюсь!
На экране компа плавала заставка – скачущие лошади. Вениамин подошел и нажал на «enter». Возник интерфейс компьютерной игры.
– Так вот чем ты занимаешься! – с расстановкой произнес Вениамин Александрович. – Дурака валяешь, попросту говоря…
– Ну, дядя Веня, – заканючила я. – Ну, прости. Так получилось…
Мне совершенно не хотелось ссориться или ругаться с ним. Я знала, каким строгим и непреклонным может быть Веня. Один раз я с ним уже поссорилась, и он целый месяц со мной не разговаривал. Я звонила ему и натыкалась на ледяное молчание. Ужас, как это было неприятно! Из-за этого молчания у меня по спине бежали мурашки и в горле застревал комок. Наконец я не выдержала и первая попросила прощения, и меня простили, но с просьбой «больше не чудить». Я согласилась, но все равно обиделась и не могла даже сказать: почему? Наверное, потому, что это молчание ранило меня сильнее, чем «высокие слова». В этом молчании был привкус отторжения, и я поняла: если я сию минуту не попрошу прощения, от меня отрекутся – раз и навсегда. Но свою жизнь без Вени я не представляла: он был всегда со мной – строгий и ненавязчивый. Плечо, которое всегда рядом, и поэтому я согласилась пойти на маленькую уступку.
