Текст книги "Верный рыцарь, или Ужин в городе миллионеров"

Автор книги: Екатерина Гринева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Что ж! Понял! – Он откинулся на спинку кресла. – Тогда я вынужден тебя разочаровать. Я ничего об этом не знаю. Все было как всегда. Как обычно. Если бы что-то было, Олег сказал бы мне… Обязательно.

– Да. Поэтому я и пришла к тебе. Значит, ничего не было.

– Абсолютно. – Дим Димыч забарабанил по столу какой-то бравурный марш, желая поскорее отделаться от меня и рвануть домой под крыло своей властной супруги, которую он, тем не менее, успешно обводил вокруг пальца с секретаршей Танечкой.

Я подумала, что, если мужчина хочет, он всегда найдет возможность изменить. Хоть круглосуточно следи за ним и устраивай засады. Наивны те женщины, которые допекают мужиков звонками и контролем. Им кажется, так спокойней. Глупые курицы!

Как бы в подтверждение моих слов, зазвонил телефон.

– Прости! – поспешно выпалил Дим Димыч, срывая трубку. – Алло! Да, дорогая, cкоро буду. Пришлось задержаться. Дела.

Я ухмыльнулась про себя. Его благоверная думает, что ее супруг – примерный семьянин. Что ж! Она жестоко ошибается, но это уже не мои проблемы…

– Кажется, я все сказал, – вкрадчиво произнес Дим Димыч, приподнимаясь с кресла. – Если что…

– А пациенты, – перебила я его. – Не могло быть здесь каких-то проблем или конфликтов? Наверняка не все операции заканчиваются удачно и….

Дим Димыч со страдальческим выражением лица плюхнулся обратно в кресло.

– Господи! Вероника! Как тебе могло такое прийти в голову? О чем ты? У «Вета-клиник» отличная репутация. Мы бы не входили в двадцатку лучших клиник Москвы, если бы у нас были проколы. Твоя мысль абсоютно абсурдна. Абсолютно! Выкинь ее из головы.

Он говорил с излишней горячностью. Мне снова на ум пришло сравнение с актером, который переигрывает. Я задержала вдох.

– Значит, с этой стороны все в порядке.

– Естественно! Естественно! Что за странные мысли лезут тебе в голову! Мой совет – съезди куда-нибудь отдохнуть, развеяться. Тебе это просто необходимо.

Он уговаривал меня, убеждал… Я подумала, что еще немного, и он снимет трубку с рычага и позвонит в аэропорт. Закажет мне билет на любой курорт мира, лишь бы уехала подальше со своими дурацкими вопросами. А если все происходит именно так и я ничего не путаю, cтало быть… Я не успела додумать свою мысль, как Дим Димыч вторично поднялся с кресла.

– У тебя все? – На этот раз в его голосе слышалось плохо скрываемое нетерпение. Он уже хотел ускользнуть от меня и окунуться в свою привычную жизнь. Я была ему в этом желании помехой, которую он собирался немедленно устранить.

– Все! – Я тоже поднялась. – А кто будет возглавлять «Вета-клиник». Ты?

Удар попал точно в цель.

– Я, – с некоторым вызовом сказал Дим Димыч. – А что? У тебя есть возражения против моей кандидатуры? – Он пытался превратить все в шутку. Но я видела, что его постепенно парализует страх. Настоящий животный страх, который таился в его взгляде, чуть подрагивающих пальцах рук, нервных движениях.

– Возражений нет. – Я покачала головой. – Ты будешь хорошим директором клиники. Олег всегда хвалил тебя и говорил, что «Дим Димыч – человек серьезный». Это его собственные слова. Я думаю, он хотел бы того же самого.

Кадык Кротова судорожно дернулся. Я сделала несколько шагов к двери. Он обреченно шел за мной.

– Я провожу тебя.

– Не надо.

Мне показалось, что у него вырвался вздох облегчения.

– Ты, если что… звони… приходи. Только звони предварительно, – спохватился он.

– О’кей.

Я кивнула ему и пошла по коридору. У меня сразу созрел один план. Я знала, что в моем распоряжении несколько минут, не больше. И поэтому мне надо было проявить чудеса оперативности. Какое-то чутье подсказывало мне, что Дим Димыч не кинется сейчас домой, а какое-то время посидит, отдышится в своем кабинете. Ему нужно прийти в себя и собраться с мыслями. А для этого требуется время. И я должна использовать эту внезапно возникшую паузу с максимальной пользой для себя.

Я повернула за угол и пулей ринулась в приемную. Слава богу, она была еще не закрыта.

Лихорадочными движениями я пролистывала журнал, где регистрируются пациенты, и на сотовый в бешеном темпе фотографировала страницы. Я поминутно прислушивалась: не идет ли Дим Димыч. Но он, наверное, с трудом приходил в себя после града моих вопросов.

Я успешно провернула необходимую мне операцию и вышла в коридор. Спустившись вниз, я приветливо кивнула охраннику и направилась к своей машине.

Вечером после горячей ванны я снова прокрутила в памяти свой разговор с Дим Димычем, пока не поняла, что мне необходим собеседник. Одна я не смогу переваривать ту информацию, которую получила. Я вспомнила о Ярославе и, вынырнув из воды, накинула на себя халат и пошлепала на кухню.

Ярослав снял трубку сразу.

– Вероника! – позвал он меня.

– Как ты угадал? – изумилась я. – Ведь я даже не представилась.

– А я ждал твоего звонка, – откликнулся Ярослав. – Я знал, что ты позвонишь.

– Какой ты догадливый, – хмыкнула я. – Настоящий Шерлок Холмс!

– Какие новости?

– Я говорила с Дим Димычем. Это заместитель Олега.

– Я помню.

– Он клянется и божится, что чисто со всех сторон. Врагов у Олега не было, звонков с угрозами – тоже. А в клинике вообще царит божье царство на земле. Тишь да гладь. Никаких провальных операций и недовольных пациентов. Все благолепно и хорошо, как бутерброд, намазанный толстым слоем сливочного масла.

– Ты веришь этому?

– Нет. Потому что этот дядя источает такие флюиды страха, что ими, если бы страх был заразен, можно было бы заразиться и залечь в бокс. Здесь, правда, есть одно обстоятельство… – И я вкратце рассказала ему о ситуации в кабинете.

– И ты уверяла меня, что он святой, – со смехом откликнулся Ярослав.

– Беру свои слова обратно. Я жестоко ошибалась. Святой Дим Димыч такой же грешник, как и все. И не видать ему нимба, как своих ушей. Поэтому…

– Ты считаешь, что его страх может быть связан с пикантным приключением в кабинете?

– Почему бы и нет. Мужики – трусливый народ. А Дим Димыч слишком боится своей жены, чтобы хотеть огласки. И его страх может быть связан именно с этим обстоятельством. И ни с чем другим.

– Ты-то как думаешь?

Похоже, что Ярослав считал меня лучшим, нежели он сам, барометром или индикатором человеческих поступков и мыслей.

– Я ничего не думаю, – устало откликнулась я. – Но если Дим Димыч хоть немного знает меня, а он знает, он соображает, что я не пойду стучать на него жене. Какая мне в том надобность?

– Логично.

– Ну ладно, оставим его на время в покое. У меня есть еще одна ниточка. Пациенты. Я достала их адреса и координаты. Сфоткала на мобильник. Теперь можно их просмотреть.

– Давай их мне, – предложил Ярослав. – Я обзвоню этих людей и все выясню. Запущу им какую-нибудь феньку про журналиста, которому надо срочно сбацать материал на медицинскую тему. Я думаю, это сработает. Если они довольны клиникой, то будут петь ей дифирамбы. Если нет, то мы узнаем много нового и интересного. Так?

– Так. И как скоро ты думаешь провернуть это дело.

– Завтра и начну. У тебя комп есть?

– Есть. Остался от мужа.

– Тогда жду список. Ты что сейчас делаешь? – спросил после минутной паузы Ярослав.

– Я сижу на кухне и думаю, чем заняться. Сегодняшний вечерок еще тот был. Наверное, пойду спать. У тебя как дела?

– Я тоже сижу на кухне. Пью чай с вареньем бабы Глаши. Вкуснятина.

– Знаю. Ела. Оставь баночку, если мне еще придется заглянуть к тебе – с удовольствием продегустирую. Особенно мне понравилось вишневое.

– Скорее я к тебе в Москву приеду с гостинцем.

– Возражать не стану.

Закончив разговаривать, я пошла в комнату. Нет, моя боль, моя печаль, моя тоска по Олегу никуда не делись. Но вместе с тем во мне рождалась другая женщина – более решительная и уверенная в себе.

Я становилась другой. И не то чтобы я хотела этого. Похоже, у меня просто не было иного выхода.

Следующие дни я разбиралась с бумагами Олега. Пролистывая его записную книжку, я наткнулась на запись: операция шестого февраля. И эта дата обведена красным кружком. А рядом знак вопроса. Я подумала, что, может быть, это имеет какое-то значение, и записала этот факт к себе в блокнот. Список пациентов я скинула на почту Ярослава и теперь ждала от него ответной информации. Тот крик Олега до сих пор стоял у меня в ушах, и, стиснув зубы, я поклялась, что тот, кто подстроил катастрофу, дорого за нее заплатит.

Ярослав откликнулся через два дня:

– Это я.

– Я поняла.

– Слушай, через полчаса я буду у тебя.

– Как у меня? – опешила я.

– Я в Москве и звоню с вокзала. Я взял десять дней в счет отпуска, чтобы помочь тебе и заодно переделать кое-какие журналистские дела. Так что встречай гостей.

– А ты мог бы предупредить заранее! – завопила я.

– Сорри! Не получилось.

– Ладно, жду, – поостыв, сказала я.

– А разве могло быть по-другому? – ехидно поинтересовался Ярослав.

– Не ерничай.

Повесив трубку, я подумала, что накинулась на парня совершенно напрасно. Но я в самом деле не любила, когда что-то сваливалось в самый последний момент и приходилось срочно корректировать свои планы. Хотя какие планы у меня были сейчас? Мой всплеск эмоций был скорее привычной реакцией. Идти мне на работу было не надо, куда-то спешить – тоже. Так что принять Ярослава я могла хоть через пять минут.

Было двенадцать часов дня. И я проснулась только недавно. Позавтракать еще не успела, и теперь мне предстояло приготовить завтрак на двоих. Открыв холодильник, я убедилась, что кое-какие запасы у меня есть и этого вполне хватит для скромного завтрака. А ресторанного размаха я ему и не обещала.

Когда запищал домофон, я сорвала трубку:

– Ну!

– Что «ну»? – притворно удивился Ярослав. – Я уже здесь.

– Тогда поднимайся. Этаж пятый, квартира двадцать восьмая.

– Есть!

Открыв дверь, я не удержалась от замечания:

– Сияешь, как начищенный самовар.

– Я просто рад тебя видеть, – сразу откликнулся Ярослав.

– Ага! Я уже поняла, что твое хобби – спасать молодых девушек.

– Не просто молодых, а еще симпатичных.

– Умеет ваш брат журналист говорить цветистые комплименты, – фыркнула я. – Ладно, не стой в дверях. Проходи на кухню. Я еще не позавтракала, так что предлагаю сделать это вдвоем.

– Предложение принято.

Я слушала эту легкую болтовню и удивлялась сама себе. Но потом я поняла, что четыре месяца жесточайшего стресса и депрессии довели мой организм до такого состояния, что сейчас я ощущала себя воздушным шариком, случайно вырвавшимся из крепких рук. Наверное, это тоже пройдет через какое-то время. Но Ярослав меня спасал уже тем, что заставлял действовать, а не сидеть погруженной в свои мысли и черную хандру.

Все это промелькнуло в моей голове в то время, когда я расставляла чашки и делала бутерброды с сыром и копченой колбасой.

– Чай, кофе.

– Естественно – кофе.

Ярослав сидел у окна и неотрывно смотрел на мои руки.

– Вот сейчас что-нибудь уроню – тогда будешь знать, – пообещала я ему. – Смотреть на руки хозяйки, когда она что-то делает, все равно что ставить подножку бегущему человеку. Проверено на себе.

– Не буду. Просто мне нравится на тебя смотреть.

– И откуда ты взялся такой на мою голову?! Давай ешь.

Не успел Ярослав сделать пару глотков сваренного в турке кофе, как я встрепенулась.

– А чего ты не рассказываешь о своем журналистском расследовании? О статье на медицинскую тему? Кажется, такую байку ты собирался впарить клиентам «Вета-клиник».

– Совершенно верно, – отозвался Ярослав с набитым ртом. – Просто есть один настораживающий факт…

– Тогда выкладывай.

– Дай прожевать, – проворчал он. – Я с утра ничего не ел.

– Я теперь понимаю, что через желудок лежит путь не только к сердцу мужчины, но и к мозгам, – ввернула я.

– Думай, что хочешь.

Ярослав допил кофе и встал из-за стола.

– Ты куда?

– За блокнотом. Он в дорожной сумке в коридоре.

Разложив бумаги и блокнот на столе, Ярослав, пригладив волосы, начал:

– Из этого списка я начал с самых последних клиентов. Это, так сказать, по первости. Как самый свежий факт. Потом бы перешел к остальным. Все было нормально, они говорили, что довольны качеством медицинских услуг и врачами. Все хорошо, словом, типичное бла-бла-бла. Но тут я наткнулся на непонятную вещь. – И он замолчал.

– Какую?

– Данные одного пациента, точнее, пациентки, были абсолютно липовыми.

– Что это значит? – нахмурилась я. – Ее не существует в природе?

– Видимо. Вот ее имя-фамилия-отчество. Канычкина Ирина Николаевна, 1978 года рождения. Пробыла в клинике три дня. Поступила шестого февраля…

– Постой-постой! – прервала я его. – Шестого февраля, говоришь?

– Да.

– И что?

– Адрес, телефон – все липа. Звоню по оставленному телефонному номеру – таких здесь нет и никогда не было. Напал на старушку, так она меня обозвала хулиганом и сказала, что, если я еще раз позвоню, она обратится в милицию.

– Так, – с расстановкой произнесла я. – И каковы твои версии?

– Сначала я подумал, что врачи из «Вета-клиник» ошиблись. Но ведь они наверняка принимают людей по документам, тогда получается, что под именем Канычкиной скрывался кто-то другой.

– Но зачем им понадобились такие меры предосторожности?

– Вот это самое интересное. Зачем? И кто скрывался под ее именем?

– Любопытно. Дело в том, что, разбирая бумаги Олега, я наткнулась в его записной книжке на запись: операция шестого февраля. Дата обведена красным кружком и знак вопроса. Тебе не кажется это странным?

Ярослав присвистнул.

– Ничего себе!

– Это очень просто узнать, – сказала я, придвигая к себе телефон. – Я сейчас позвоню Кротову и все выясню у него.

– Слушай, на твоем месте я не стал бы этого делать. Сама посуди. Кротов, по твоим словам, во время разговора с тобой жутко нервничал. А ты хочешь подлить масла в огонь? И что он тебе скажет по телефону? В любом случае это не телефонный разговор.

– Ты прав, – произнесла я, поднося ко рту большой палец.

У меня осталась дурная привычка с детских лет. В минуты сильного волнения я принимаюсь грызть ногти. Олег называл меня в такие минуты «Ногтегрызка» и призывал пощадить мои красивые ноготки.

– Ты прав, – повторила я. – Я позвоню и назначу встречу Дим Димычу. Лучше даже не в стенах клиники.

– А это ты уже решай сама. Может, лучше все-таки встретиться на территории «Вета-клиник»? Там он сможет сразу дать тебе всю необходимую информацию о Канычкиной. Если, конечно, захочет, – усмехнулся Ярослав.

– В этой клинике я почувствовала себя словно на территории врага, – пожаловалась я. – Раньше она была мне вторым родным домом, а теперь… одни сюрпризы на каждом шагу. И все со знаком минус.

– Тебе все равно не отвертеться от встречи с Кротовым. Так что не накручивай себя заранее. Может, все обойдется тихо-мирно. И выяснится, что врачи что-то перепутали или напортачили. И записали вместо нее другого человека по ошибке. Так ведь тоже бывает.

– Ага! Только не в нашем случае.

– Посмотрим.

– Если бы один только Кротов! Там опять Танечка стоять на ушах будет.

– Я бы на твоем месте обязательно поговорил бы и с ней. Секретарши всегда знают больше, чем об этом догадываются их начальники. Просто умело маскируются. Больше знают – лучше платят. За молчание.

– Я даже не представляю, как разговаривать с Кротовым. А уж с Танечкой….

– Ничего. Нужные слова обязательно найдутся. В нужное время и в нужном месте, – и Ярослав подмигнул мне. – А потом не забывай: я с тобой.

– Помню, помню. Терминатор и Билл Гейтс в одном лице. Сила и мозги. Сокрушительный тандем. Только отдуваться все равно мне одной.

– Не факт.

Я позвонила Кротову и попросила о встрече. Мне показалось, что только воспитание не позволило ему сразу и бесповоротно послать меня ко всем чертям. Он долго молчал. Потом попросил перенести на завтра. С утречка. Я согласилась. С утречка так с утречка.

Остаток дня мы с Ярославом смотрели телевизор и играли в нарды. Олег научил меня этой игре, а Ярослав увлекался ею с детства. Счет на протяжении всей игры был почти равным, но в последнем раунде я опередила. Хотя мне показалось, что Ярослав проиграл, чтобы доставить мне удовольствие. Что ж! Сделал он это зря. Я бы все равно не дала ему долго почивать на лаврах и обязательно бы отыгралась.

Ярославу я постелила в гостиной, а сама завела будильник на восемь утра, потому что в девять мне надо было уже быть у Кротова.

В этот раз Дим Димыч уже не нервничал. Или делал вид, что все в порядке. Он поздоровался со мной и сказал, поглядывая на часы:

– Вероник! У меня очень мало времени. Прости, но все расписано буквально по минутам и секундам. Поэтому прошу – недолго. – Он откинулся в кресле, глядя на меня, его глаза поблескивали из-за толстых стекол очков.

– Постараюсь быть краткой. Насколько это возможно. Я тут разбирала бумаги Олега и нашла кое-что. Дата операции – шестого февраля, обведенная красным кружком, и большой вопросительный знак. То ли он сомневался насчет благополучного исхода операции, то ли что-то еще. Так вот. Я хотела бы встретиться с этим пациентом лично и убедиться, что с ним все в порядке. А то иначе разные фантазии станут лезть в голову. Вдруг этот человек как-то приложил руку к той автокатастрофе. Он или его родственники.

Дим Димыч подавил вздох.

– Ника! Если бы в нашей клинике случилось ЧП, а это было бы настоящим ЧП со всеми вытекающими последствиями вплоть до уголовного дела, то я непременно бы знал об этом. Так вот спешу тебя уверить, что таких случаев в нашей клинике нет и быть не может. У нас работают специалисты высочайшего класса. Ты это и сама знаешь.

– Согласна. Но все-таки для очистки совести я хотела бы все проверить. Дайте мне координаты этого человека, я позвоню ему, и все. Мне только нужно знать, что он жив-здоров и никаких претензий ни к клинике, ни к врачам не имеет.

– Ну ладно. Кто там у тебя?

Я достала из сумки бумажку и развернула ее.

– Некая Канычкина Ирина Николаевна, 1978 года рождения. Поступила в пятницу поздно вечером. В понедельник утром выписалась.

Казалось, что от лица Дим Димыча отхлынула вся кровь и оно стало мертвенно-бледным. Он подался вперед.

– Канычкина… – Он потер лоб. – Что-то, честно говоря, не припомню такую пациентку. Может, Олег что-то перепутал?

– Эта фамилия встречается в его заметках, – сочинила я. – И не один раз.

– Может, твой муж связывался с ней и предлагал лечь в клинику.

– Судя по записям, она уже в ней побывала.

– Ах да! Но, видимо, эта пациентка находилась под личной опекой твоего мужа и я о ней ничего не знаю.

У меня на языке вертелось: «А разве так бывает?» Но я проглотила эти слова и посмотрела на Кротова:

– Ну так что?

Казалось, он уже немного пришел в себя и теперь лихорадочно соображает, какую легенду мне скормить.

– Кажется, к глубокому сожалению, я ничем не могу тебе помочь. Я об этом ничего не знаю.

– Но все клиенты клиники записаны в журнале, – настаивала я. – Может, справиться у Танечки?

– Татьяна Александровна, – перешел на официальный тон Дим Димыч, – в настоящее время занята и вряд ли сможет выдать эту справку.

– Эта инфорамция займет пару минут или того меньше.

– Вероника! Ты не знакома с системой учета, которая ведется в нашей клинике. Информация не может быть выдана так быстро. Здесь нужно время.

– Я могу подождать в приемной у Тане… у Татьяны Александровны. Время у меня есть, – настаивала я.

– Давай уж в другой раз. Хоть завтра. Только не сегодня. Сейчас у меня уже начинается совещание, – посмотрел на часы Дим Димыч.

Я с трудом сдерживала подступающее бешенство.

– Хорошо, если вы отказываетесь предоставить эту информацию, я обращусь к Татьяне Александровне.

С этими словами я вскочила со стула. Кротов тоже поднялся с кресла.

– Уверяю тебя, лучше подожди до завтра. Днем раньше, днем позже, что изменится-то?

Я хотела сказать: «Все». Ты успеешь вырвать из журнала страницу или вообще уничтожить его. Ты сделаешь все, чтобы скрыть любую информацию об этом пациенте. И чтобы я никогда не узнала, кто скрывается под именем Канычкиной Ирины Николаевны. Но я не могу дать тебе эту фору во времени. Даже не пытайся!

– Мне нужна эта информация сейчас.

– Как малый ребенок, честное слово. – Кротов пытался перейти на отечески-благодушный тон. Так папаша разговаривает с не в меру расшалившимся ребенком. Мол, отстань и подожди. Игрушку тебе купят завтра, а не сегодня. Потерпи и не устраивай здесь сцен.

Только от этой благости меня едва не подташнивало.

– Ну… у каждого свои недостатки, – с легким смехом сказала я, – считай, что я взбалмошна и капризна, как все женщины. И не могу долго ждать.

– Олег бы не одобрил тебя. Ты отрываешь меня от работы.

Это был удар ниже пояса, и в глазах у меня потемнело. Я с трудом сдерживалаcь, чтобы не врезать Дим Димычу по физиономии.

– Олег одобрил бы любой мой поступок. Он меня любил и доверял. А вы развели тут какие-то тайны и раздули из мухи слона. На мою простенькую просьбу предоставить мне данные об одной пациентке вы пытаетесь заморочить мне голову. И к чему это такая тяжелая артиллерийская подготовка? Вам есть что скрывать?

Дим Димыч стоял и смотрел на меня.

– Вообще-то, Вероника, данные о пациенте являются врачебной тайной, и я не обязан тебе предоставлять их. Так что извини, но здесь ты перегибаешь палку. Ради твоих фантазий я не стану идти против закона.

– Уже так? – холодно сказала я. – И о каком законе здесь идет речь? Может, это вы сделали что-то противозаконное и теперь пытаетесь спрятать концы в воду.

– Извини! Мне надо идти. Так что разговор закончен.

– И не надейся на это!

Я вышла в коридор и быстро направилась в приемную. Но Кротов меня опередил. Он связался с Танечкой по телефону, и она встретила меня во всеоружии. На ее лице было официально-непроницаемое выражение, а в глазах застыли арктические льдинки.

– Здравствуйте, Татьяна Александровна.

– Да, Вероника Сергеевна!

– У меня к вам один вопрос…

– Все вопросы к начальству, – прервала она меня.

– К Кротову?

– Да.

– Я только что от него.

– Тогда ничем не могу вам помочь.

– У меня дело на пять минут…

– Я не уполномочена решать такие вопросы.

– Какие такие? Я еще ничего не сказала вам, а вы уже говорите: такие. Кротов, что ли, дал инструкции? – разозлилась я.

Взгляд Танечки заметался.

– Я вообще ничего не могу говорить без разрешения руководства.

– Татьяна Александровна! Вам говорить ничего и не надо. Мне только нужно взять координаты одной пациентки. Канычкиной Ирины Николаевны. Все. И больше в стенах клиники вы меня не увидите.

– Это врачебная тайна!

– Все ясно! Кротов расстарался. – Я опустилась на диван. – Что ж! Придется действовать другими методами.

– Что вы имеете в виду? – насторожилась секретарша.

– А это уже мое дело! – сказала я, поднимаясь с дивана. – Моя личная тайна. Возражения есть? Возражений нет.

Оставив ошеломленную Танечку в приемной, я поспешила домой.

Ярослав сидел за своим ноутбуком и просматривал какой-то материал.

– Ну что? – Этим вопросом он встретил меня в коридоре.

– Заколдованный круг! – зло бросила я. – Моя твоя не понимай. Делают из меня представителя северных народностей. Что Дим Димыч, что Танечка. Короче, – cказала я, снимая туфли и надевая на ноги мягкие тапки, – они вообще наотрез отказались предоставлять мне какую-либо информацию о Канычкиной. Дескать, врачебная тайна, и все. Сначала я сидела и разговаривала с Кротовым. Он стал вилять и предлагать прийти мне завтра. Понятное дело, собирался уничтожить журнал или стереть запись. А когда я стала настаивать на своем, – уперся, как осел, и заталдычил о врачебной тайне. Я рванула к Танечке. Но он успел ее предупредить, и она не поделилась со мной никакой информацией. Вот такие мои дела вкратце. Полная лажа!

– Ну не совсем полная.

– Утешаешь? – усмехнулась я.

– Ничуть! По крайней мере, мы теперь точно знаем, что здесь что-то не так. Иначе они бы сразу раскололись об этой Канычкиной. Чего им упираться, если все чисто? Сама посуди.

– Это понятно. Когда я упомянула ее фамилию, у Дим Димыча чуть челюсть не отвалилась и глаза из орбит не выкатились. Стал бы он так реагировать, если бы с Канычкиной было все в порядке. Но нам-то что от этого? Похоже, мы в полном пролете.

– Есть еще один выход. Завтракать будешь? Я картошку пожарил.

– С утра я много не ем. Максимум бутерброд и кофе.

– Ты попробуй. Аппетит приходит во время еды.

Картошка действительно была пальчики оближешь. Закончив есть и отодвинув тарелку, я деловым тоном спросила Ярослава:

– О каком выходе ты говорил?

– Можно взять диск с московскими адресами и попробовать самостоятельно найти эту Канычкину. Тем более год рождения есть.

– Да, если только этот год – не липа. Как и адрес.

– Ввяжемся в это дело и посмотрим, что выйдет.

Два дня мы обзванивали московских Канычкиных, коих в городе оказалось свыше тридцати штук. Ирины Николаевны, кстати, не было ни одной. Была Ирина Владимировна. Две тысячи пятого года рождения. Но вряд ли она была пациенткой клиники.

К концу второго дня мы поняли, что потерпели фиаско.

– Н-да! – выдохнул Ярослав после последнего звонка.

– Ты ожидал чего-то другого? – откликнулась я. – Мне с самого начала эта затея показалась бесперспективной. Просто я решила использовать все возможности. А вдруг?..

– Похоже, все – липа. И фамилия, и имя, и год рождения.

– Тогда мне предстоит заняться малоприятным делом. Мягко намекнуть Дим Димычу на возможность шантажа. Он меня припер к стенке, и мне не остается ничего другого.

– Страшная ты женщина! – присвистнул Ярослав. Мы сидели в гостиной на диване и раскладывали листочки с телефонами московских Канычкиных.

– Ага! Страшная – жуть. Но не всегда. А тогда, когда мне уже терять нечего.

– А если Дим Димыч не поддастся на твои… угрозы.

– Поддастся! Если бы ты его жену видел, этого вопроса у тебя бы просто не возникло. Он ее не просто боится, а просто трясется перед ней. Как будто бы она не женщина, а монстр какой-то. Поэтому если ему придется из двух зол выбирать меньшее, то он скорее пойдет мне навстречу и поделится информацией о той пациентке, которую записали под липовой фамилией, чем решится на семейный конфликт.

Ярослав покачал головой:

– Не скажи. Эта информация может быть для него опасна, и он ничем не станет делиться с тобой.

– Слушай! Зачем гадать на кофейной гуще? Завтра с утра пораньше позвоню Дим Димычу, встречусь с ним, и тогда будет ясно, что он выберет.

Ярослав посмотрел на часы.

– Сейчас по спортивному каналу матч НБА начинается…

– Что?

– Ну я хотел бы посмотреть.

– А я спать хочу, – отрезала я. – Ну ладно, – cменила я гнев на милость. – Только звук приглуши. И кричи не очень, если твои любимчики выигрывать начнут. А то меня разбудишь.

– Обещаю вести себя примерно, – улыбнулся Ярослав.

– Образцово-показательный мальчик, – съязвила я. И мне показалось, что при моих словах он немного смутился.

Утром я не слышала звонка будильника и проспала. Ярослав уже хозяйничал на кухне. Я вышла к нему в халате и накинулась, не успев поздороваться.

– Ты что, меня разбудить не мог? Мне же с утра надо с Дим Димычем переговорить.

– Я думал, ты сама встанешь.

– Думал! Я проспала… А сейчас можно не поймать его. Как пойдут всякие заседание-совещания и все…

– Ты не рассуждай, а звони.

– И то дельный совет.

Я села за стол и, раскрыв записную книжку, набрала номер Кротова. На том конце никто не подходил.

– Все! – прикрывая трубку рукой, сказала я Ярославу. – Уже усвистал.

– У тебя его сотовый есть?

– У Олега где-то был…

– Позвони в приемную. Секретарь скажет, где он. И когда вернется, если он внезапно отъехал или взял отгул.

Танечка, услышав мой вопрос, только и выдавила:

– Кротов – умер. Вчера на него машина наехала. Завтра похороны. – И повесила трубку.

Наверное, выражение моего лица было еще то, потому что Ярослав крикнул:

– Ну что там?

– Кротов умер. На него вчера поздно вечером наехала машина, – машинально передала я Танечкины слова.

– Машина… – многозначительно сказал Ярослав.

Я встрепенулась.

– Ты думаешь?..

– У тебя другое мнение? Кротова ты прижала к стенке: он кому-то рассказал о твоем визите, и кто-то решил, что у него не выдержат нервы и он поделится с тобой опасной информацией. Все сходится, как дважды два.

– Тогда, получается, и эта ниточка оборвалась.

Я сидела ошеломленная и прижимала к груди трубку, из которой неслись частые гудки.

– Блин! Ну как все глупо получилось!

– У тебя остается Танечка!.. – после недолгого молчания сказал Ярослав. – Только ты не дави на нее в ближайшие дни. Ей нужно прийти в себя.

День прошел как в тумане. За что бы я ни бралась, все валилось из моих рук. Вечером мне стало совсем хреново, и я заперлась в комнате, предоставив Ярославу смотреть матчи НБА.

Несколько раз он подходил к двери и тихо спрашивал: все ли со мной в порядке и не нужна ли помощь. Я вяло отвечала, что отдыхаю, и пусть он оставит меня в покое.

Я лежала и плакала. К смерти невозможно привыкнуть. Она всегда уродлива и не вовремя. Я знала Дим Димыча уже четыре года, и вот теперь он умер, и отчасти по моей вине. Мне все-таки не хотелось думать, что Дим Димыч, которого Олег всегда называл «человеком серьезным», как-то причастен к той катастрофе. Я скорее хотела верить в цепь случайных совпадений, чем в последовательность произошедших событий. Разум всегда цепляется за то, что удобно в настоящий момент, и совершенно отказывается верить ужасающей правде. В конце концов, эта Канычкина может быть никак не связана с автокатастрофой, в которую попали мы с Олегом. Это какие-то внутренние дела клиники. А я завертела этот клубок, и по моей вине кто-то убрал Дим Димыча.

Я плакала, уткнувшись в подушку, когда услышала робкий стук в дверь.

– Ник! Ты плачешь?

– С чего ты взял?

– Я же слышу…

– Плохо слышишь.

– Ник! Открой мне.

– Это еще зачем?

– Чего ты лежишь там и сочишься слезами. Открой!

Не зная почему, я встала и открыла дверь.

– Теперь доволен?

– Не совсем, – Ярослав провел пальцем по моей щеке. – Не надо плакать. Этим ты никому теперь не поможешь.

– Я сама решу, что мне делать.

– Не сомневаюсь. – Он прижал меня к себе и погладил по волосам.

Я прильнула к нему.

– Ника! – взволнованным шепотом произнес он. – Ника, – и нежно поцеловал меня в губы.

Я сразу отстранилась.

– Не надо, Ярик! – глухим голосом сказала я.

– Почему? – выдавил он.

– Ты забываешь, что я недавно похоронила мужа, которого очень любила. И поэтому твой вопрос несколько бестактен. Но… в любом случае ты можешь мне быть только другом. С некоторых пор я предпочитаю говорить правду, какой бы она ни была. Когда-нибудь ты и сам поймешь, что правду говорить не всегда приятно, но полезно.

Я не хотела давать Ярику никаких беспочвенных надежд. Это было бы, с моей точки зрения, слишком жестоко.

Он молча вышел. Какое-то время я лежала на кровати, но потом встала и пошла на кухню. Там уже сидел Ярослав и курил одну сигарету за другой.