Текст книги "Личное дело майора Воскресенского (СИ)"

Автор книги: Екатерина Аверина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 13

Юна

– Что же ты делаешь? – папа гладит меня по волосам. Поднимаю голову от учебников, не понимая, куда он клонит.

Мы вчера вечером вернулись в город. Максим завёз сына к бывшей жене, потом закинул меня домой. Я привезла из этой поездки море впечатлений и новые чувства к тому, кто всеми силами старается отвернуть от себя окружающих.

Сегодня еле смогла сосредоточиться на лекциях. Вспоминала его кошачьи глаза с лёгким прищуром и короткий ёжик волос, забавно торчащий с утра после сна в палатке.

Макс купался в реке, обнажившись до облегающих чёрных боксеров на широкой резинке. Я покраснела, но он не увидел, нырнув в холодную воду. Потом грелся у костра и пил ароматный чай с дымком и травами.

У него есть татуировки на теле. Одну из них, голову крупного волка, я сегодня нарисовала в тетради по литературе. Подтянутое, гибкое тело даже в воспоминаниях разливается теплом, под кожей пульсируя внизу живота приятным жаром.

Сегодня Воскресенский позвонил и сказал, что не сможет забрать меня после занятий. Обещал появиться вечером на танцах. Я доехала сама, быстро перекусила и села заниматься, пока весь мозг не расплавился и не вытек от мыслей о Максиме. А тут папа со странными вопросами... Я растерялась.

– Не понимаю тебя сейчас, пап. Что не так? – сжимаю в кулачке ручку.

– Ты влюбляешься, Юна. И влюбляешься не в того! Мы же договорились. Все решили. Что ты делаешь? Зарецкий не простит такого, дочка!

– Зарецкий сам приставил ко мне Максима, – отвечаю спокойно.

– Максима? – заводится отец. – Это не студент с твоего курса, Юна. Не смей, слышишь меня?! Ты себе жизнь испортишь. И остальных за собой утянешь. Присмотрись к Владу. Вы ещё не женаты, а он уже столько для тебя делает.

– Покупает шмотки и постоянно указывает, что мне надо в себе исправить? Да, папа. Это очень много. Ты абсолютно прав, – обиженно складываю на груди руки.

– Учит, воспитывает и обеспечивает, как мы с ним и обговаривали, – поправляет отец. – У вас очень большая разница в возрасте. Влад успешный бизнесмен и публичная личность. Тебе стоит прислушиваться к его советам.

Мне хочется спорить. А ещё сказать, что я пожалела, что согласилась на этот брак. Хочется по-детски топать ногами и поплакать на плече у... Максима. Но обижать отца не хочется совсем. Он ведь заботится. Я так оправдываю факт принесения меня в жертву Зарецкому. Все равно бы меня за него выдали. То, как давит сейчас отец, об этом очень красноречиво говорит. Но в кого влюбляться моему сердцу, они не могут мне указывать!

Во мне бушуют гормоны и адреналин, а это страшный коктейль для обиженной и влюблённой восемнадцатилетней девчонки.

Я быстро собираюсь на танцы. Просто сбегаю из дома. На репетиции выкладываюсь на всю и жду, когда же этот чёртов наглый кошак войдёт в дверь. Сердце отсчитывает музыкальный ритм. Он такой же стремительный, как горячая кровь в моих венах.

Только попробуй не приди, Воскресенский! Не смей срывать мне план по совершению глупостей на сегодня. Я очень хочу совершить эту глупость и импульсивность. На мгновение перестать быть хорошей для всех, правильной, идеальной. Наверное, впервые в своей жизни хочется сделать сознательный шаг в пропасть.

Мы заканчиваем занятие. Переодеваемся, перебрасываясь шутками и колкими, но необидными фразочками.

Хватаю сумку, вешаю её на плечо и, не застегнув куртку, выскакиваю на улицу. Макс сидит на капоте своей машины. Играется с зажигалкой. Ловит меня взглядом. Выпрямляется.

– Привет, – подхожу к нему как можно ближе.

Сильный мужской запах добавляет мне решимости. Я смотрю в его зелёные глаза и понимаю, что окончательно в них пропала. Встаю на носочки, чтобы дотянуться... И прижимаюсь губами к его холодным губам.

Он замер. Даже не дышит.

«Вот дура! Ну что же ты делаешь, Юна?» – думаю словами отца.

Отстраняюсь, опускаю взгляд.

– Не делай так больше, – хрипло говорит Максим.

А вот не надо было в озере купаться в такой холод! Простыл.

– Садись в машину. Мокрая вся. Заболеешь.

– Ну и пусть, – поправляю съехавшую лямку сумки.

– Влад звонил. Он приезжает послезавтра. В машину, Юна, – подталкивает меня.

Боковым зрением вижу, как он облизывает губы там, где я к ним прикасалась. Садится за руль. Разворачивается ко мне полубоком. Смотрит на горящие от стыда и контраста температур щеки. Ещё раз облизывает губы. Пару раз рвано вздыхает. Быстрым жестом поправляет штаны в области ширинки, смущая меня ещё больше.

– Маленькая садистка, – усмехается Макс. Гладит меня по волосам и заводит машину.

Едем молча. Он лишь изредка поглядывает на меня из-под длинных ресниц, а я вжимаюсь в кресло и продолжаю гореть. С Владом никогда так не будет, а мне хочется именно так. До знакомства с Воскресенским даже в голову не приходило, а сейчас все так стремительно меняется, что я не успеваю адаптироваться и падаю, падаю, падаю… в эти новые для себя чувства. Очень яркие, сложные, запутанные.

Макс останавливается у нашего подъезда.

– Я не хочу свой первый взрослый поцелуй с Зарецким, – выпаливаю Максиму, выходя из машины и бегу в подъезд, уже не пылая, осыпаясь пеплом на асфальт.

Надо было промолчать! Но уже поздно.

– Стой! – кричит он мне в спину.

Догоняет. За шкирку разворачивает к себе, сжимает в кулаки половинки куртки и целует по-настоящему... По-мужски... Как я и хотела.

Глава 14

Макс

– Что ж ты творишь со мной? – горько усмехаюсь, веду пальцем по её припухшим блестящим губкам. – Нельзя нам, Юна. Нель-зя!

– Почему? – она дрожит в моих руках так доверчиво, что внутри сводит каждую мышцу от желания просто забрать её отсюда, перекинуть через плечо и утащить в свою холостяцкую пещеру. Эта девчонка лишила меня сна и похоже здравого рассудка.

– Я не такой, каким ты меня себе нарисовала. Я редкостный мудак, Юнка. Жестокий и злой. Меня боятся, а ты выпросила свой первый поцелуй.

– Я не боюсь тебя. Совсем не боюсь. Не отдавай меня Владу, пожалуйста, – цепляется пальцами за мою куртку.

– Ар-р-р! – бью кулаком в кирпич рядом с её головой. А хочется долбануться башкой пару раз. Будет гораздо эффективнее. Юна жмурится. – Понравился?

– Кто? – разлепляет веки.

– Первый поцелуй, – ухмыляюсь.

Молчит.

Рисую пальцем на её щеке невидимые узоры. Очерчиваю контур губ, целую ещё раз. Спокойнее, нежнее. Мотор все равно заводится с полуоборота и пытается проломить ребра, стоит почувствовать жар её неопытного и очень острого, когда надо, язычка.

Прислоняюсь лбом к её, разрывая поцелуй.

– Понравилось, – тихо отвечает и больше не дрожит.

Нам обоим жарко и душно, а ещё мало. Но надо остановиться. Это тупик... Я встрял по самые...

– Иди домой. И постарайся забыть о том, что здесь произошло.

– Я не хочу...

– Послушай! – встряхиваю её. – Я не семейный. Не умею я все это. У меня растёт один сын без отца. Зачем ещё? Чтобы на куски разорваться? И сердце тебе разбить, когда разочаруешься?

– Я не...

– Обязательно разочаруешься, – перебиваю её. – А поцелуй... – прерывисто дышу. – Считай, что это мой свадебный подарок. А теперь марш домой! – рявкаю так, что мой голос эхом разносится по всему двору. – Завтра не приеду днем. Занят. Насчёт вечера наберу.

Она обиженно и упрямо на меня смотрит. Дурак! Ладно она, ей простительно. Меня-то куда понесло в эти дебри?! Повелся… Зато Эмиля начинаю понимать, когда его поджигало с полуоборота от Сашки так, что глаза полыхали. На себя в зеркало сейчас лучше не смотреть. Я и так знаю, что отражается в моих глазах и какие мысли сейчас вертятся в моей голове. Юна еще слов-то таких не знает.

Как? Как ты так вляпался, Воскресенский?!

И ведь не спишешь на долгое отсутствие нормального секса, потому что дело не в этом. В том, что в ней есть то, чего мне в моей гребаной жизни так не хватает последние годы. И это меня зацепило в первый же день.

Не буду торопиться. Зарецкий занят. Он хотел свадьбу быстро, но она отодвигается из-за проблем в бизнесе, которые надо срочно решить. Влад вернется, а потом снова свалит еще на несколько дней. Хочется утопить его в этих проблемах, чтобы не покупал вот так невинных хорошеньких блондинок. Я ведь могу…

Ловлю себя на том, что улыбаюсь. Хищно и зло.

Смотрю в зеркало в тачке. Интересно, вот таким я ей тоже понравлюсь?

Завожу машину. Резко дергаю ее с места. Тачка недовольно рычит, но подчиняется. Еду не домой, а к безопасникам Влада. По дороге придумываю вескую причину своего появления там в такое время.

Губы все еще горят от нашего с Юнкой поцелуя. Об этом сложно не думать. Снова облизываю их, чувствуя ее вкус. Едва не проскакиваю светофор на перекрестке. Резко бью по тормозам. Хорошо, сзади парень внимательный за рулем, а то бы встряли.

Через полчаса поднимаюсь по внешней металлической лестнице на второй этаж небольшого кирпичного бункера, иначе его назвать у меня язык не поворачивается.

– Здарова, – жму руку дежурному.

– Добрый вечер. Что-то случилось?

– Внеплановая проверка систем. Обновление скоро, хочу глянуть, где что подтянуть. Посижу в уголочке, поковыряюсь.

– Распоряжений от Зарецкого не было.

– Сейчас решим, – улыбаюсь ему и набираю Влада.

Он в запаре. Нервный. Торопится. Быстро разъясняю ему, где я и чего приперся. Даю трубку дежурному. Влад дает добро и полный допуск, как всегда. Все легко, потому что вовремя. Будь он здесь, начал бы вопросы задавать, вникать в проблему, а так сделал все, чтобы я от него отвалил.

Пока ковыряюсь в программах, представляю ее в белом платье, а потом их первую брачную ночь. Меня передергивает, и волна злости душит так, что хочется открыть здесь все окна… окно. Одно. Плевать!

Поднимаюсь, открываю. Пара глотков свежего воздуха и очередной мысленный подзатыльник себе. Вот поэтому я так долго был один. Потому что я погружаюсь в эти чувства и мне хочется всего и сразу. Потому что это глубоко и это моим становится по умолчанию. А свое я не отдаю.

– Бинго! – бью ладонями по столешнице.

– Что-то не так? – неправильно меня понимают.

Точнее правильно. «Не так» для них. А для меня все очень даже так. Скидываю себе на флешку некоторую информацию и коды, которые надо подправить. Я совсем немного отвлеку Зарецкого. Надо проверить себя, Юну и убедиться, что это точно то самое, за что я буду топить бизнес брата, чтобы вытащить семью этой девчонки из долговой ямы.

Глава 15

Юна

В дверь звонят. На часах уже почти десять вечера. Только один человек может бесцеремонно заявиться в это время. Тот, что обещал позвонить и пропал, забыв про то, что должен забирать меня из университета и с занятий по танцам.

Подлетаю с места под насмешливым взглядом сестры. В прихожей слышу мужские голоса. Папа успел вперед меня. Выскакиваю к ним в коротких мятых шортах и топе на тонких бретельках взбивая пальцами влажные распущенные волосы.

– П… ривет, – разочарованно замираю босыми ногами на прохладном полу.

– Юна! – рявкает отец. – Что за внешний вид? А ну марш к себе!

– Да, папа, – опустив голову, разворачиваюсь. Я и сама хочу побыстрее уйти.

– Подожди, – холодный тон Влада мурашками пробегается по ногам. – А кого ты так радостно выскочила встречать в таком виде? М? – смотрит на меня, как голодный удав на свою жертву.

Передернув плечами, обнимаю себя руками, пальчиком поправляю все время сползающую бретельку. Хочется закрыться от этого мужчины. А еще мне очень-очень страшно, что он узнает про поцелуй с Воскресенским.

– Одногруппница должна была заскочить за конспектами. Вы там машину внизу не видели? – опять перескакиваю с «ты» на официальное «Вы». Помогает еще немного отгородиться от Зарецкого. – «Шестерку» белую?

Голос дрожит. Звучит не особо убедительно. Нет у меня других вариантов. Больше в голову ничего с перепугу не пришло.

– Не видел. Приведи себя в порядок, пожалуйста, – недовольно морщится. А вот Максу понравилось бы! – Поговорим и я поеду отсыпаться.

Послушно иду к себе. Сестра недовольно-язвительно на меня пялится. Сейчас бы сорвать с коробок со свадебным нарядом все ленты, обмотать ими Зарецкого, на горлышке бантик потуже завязать и подарить это «счастье» Дане. Во мне все сильнее разгорается пламя бунтарства и обостряется чувство справедливости.

Поверх топа и шорт накидываю короткий махровый халат, всовываю ноги в тапочки и бреду на кухню.

– Юна, – устало вздыхает мой свернутый на всем идеальном жених. – Я же просил привести себя в надлежащий вид.

– А что, если я в халате, со мной нельзя поговорить? – недовольно складываю на груди руки. – У меня от неправильной одежды слова не оттуда начнут появляться?

– Юна! – это папа. А Влад ржет.

Он сидит и угорает надо мной. Ну хоть какой-то прогресс. Он, оказывается, умеет смеяться.

– Сядь, – Зарецкий машет мне на табуретку. – Я консультировался с хорошим психологом, – мне вдруг становиться не по себе. – Так вышло, что до свадьбы у тебя не будет нормальной возможности ко мне привыкнуть, как я изначально планировал. Мне придется снова уехать. Даю тебе день, чтобы собрать самые необходимые вещи. Завтра вечером я пришлю за тобой машину. Ты переезжаешь в мой дом.

– Что? Зачем? – теряюсь от таких новостей.

– Там мои вещи, мой запах. Да и обстановка в целом пропитана хорошим вкусом, красотой и эстетикой. Туда же будут приходить педагоги, о которых мы с тобой говорили. Согласуем расписание так, чтобы это не мешало твоей основной учебе.

– У меня еще танцы, – напоминаю ему.

– Танцы… танцы… – стучит он пальцами по столешнице. – До свадьбы переживешь без них. А потом, – довольно улыбается. – Тебе будет не до них. Но если все же не перегоришь, я найду для тебя отличного «бальника».

– Но мне не нужен. У меня команда! И танцы другие. И там педагог отличный.

– Я все сказал, – отмахивается от меня. – Иди к себе, мне еще с отцом твоим переговорить надо. И, Юна, – добивает в спину. – Не тащи ко мне все свое барахло. Сожгу! Только самое необходимое. Поняла?

Молча ухожу. Громыхаю дверью нашей с сестрой спальни. Он решил все у меня забрать? Даже танцы?! Ему же понравилось, как я двигаюсь! Это мое! Моя жизнь! А он вот так играючи решил, что мне она больше не подходит.

Хлюпая носом, меряю шагами комнату. Дана ворчит, что я не даю ей спать. Да как можно спать, когда такое происходит?!

В прихожей хлопает дверь. Выскакиваю из комнаты на кухню. Смотрю в окно. Жду, когда отъедет его крутая тачка, а потом еще жду, чтобы все уснули.

Тишина.

Первый порыв – сбежать. Но куда? Охрана Зарецкого найдет меня за пару часов. И во что выльется этот поступок для Даны и отца, я не представляю. Влад совершенно непредсказуем.

Достаю мобильный. Долго пялюсь на фотки Макса, перетягивая их пальцем туда-сюда. В телефонной книге быстро нахожу его номер, пишу сообщение:

«Влад забирает меня. А еще он забирает у меня танцы», – плачущий смайл в конце.

Прочитано. В ответ тишина.

Ты тоже решил меня бросить?

Сворачиваюсь под одеялом обиженным, уязвимым комочком и тихонечко плачу, пока могу, а то вдруг и это мне скоро запретят.

Глава 16

Юна

– Вставай, – трясёт меня за плечо Дана. – Юна! В универ опоздаешь.

– Я не поеду сегодня, – хрипло ответив, отворачиваюсь к стене. – Просто не трогай меня.

Сестра отваливает. Утыкаюсь взглядом в обои. Ничего не хочу. У меня апатия, депрессия и все эти модные диагнозы вместе взятые. Какое право Зарецкий имеет забирать у меня то, что дал не он?

Мама...

Тихо поднимаюсь с кровати. Умываюсь. Надеваю чёрные облегающие брючки, первую попавшуюся футболку. Белую. В коридоре нахожу свои кроссовки, брошенный рюкзак. Снимаю с вешалки куртку.

Отца уже нет. Это хорошо, не будет лишних расспросов. Не сказав сестре ни слова, тихо закрываю за собой входную дверь. Сбегаю по лестнице на улицу, жадно глотая звенящий утренний воздух.

На автобусной остановке нетерпеливо переступаю с ноги на ногу. Холодный ветер треплет распущенные волосы. Они больно хлещут кончиками по щекам.

Автобус битком. Я маленькая. Втискиваюсь между двумя парнями. Они, скорее всего, с автодорожного. На этом маршруте других учебных заведений нет.

Зачем я вообще об этом думаю? Чтобы занять голову и не начать рыдать прямо здесь.

Долгими, тягучими пробками доезжаю до конечной. Ещё немного пешком, и я на месте.

Как всегда, у больших распахнутых ворот женщины разного возраста продают искусственные цветы ядовитых оттенков, венки с чёрными лентами. Мне не нужны такие. Я взглядом ищу одну. Ту, что торгует сезонными живыми цветами.

– Сколько вот этот? – показываю пальцем на один.

– Семьсот, – заявляет она.

– Сколько?! – у меня аж рот приоткрывается от возмущения.

Нет, я все понимаю. Будний день. Холодно. Кушать хочется. Но семьсот рублей за цветы на кладбище?! Вы серьезно?

Ищу в рюкзаке кошелёк. У меня осталось пятьсот и мелочи рублей пятьдесят. Все.

– Вот этот возьми. За триста пятьдесят отдам, – протягивает мне разноцветные астры, стянутые простой чёрной ниткой по стеблю. Обдирает с них подвявшие листья. Мне становится стыдно. Впервые, наверное, настолько сильно за то, что не могу позволить себе купить цветы получше.

Забираю пестрящий яркими красками букетик. Отрываю ещё пару подсохших листочков. Прохожу через ворота, бреду по аллее, глядя только перед собой. Сворачиваю направо почти в самом конце. Немного вглубь, и я на месте.

– Мамочка...

Слезы сами бегут по щекам, стоило увидеть выгоревшую фотографию на куске светлого гранита. Перешагиваю через низкую резную оградку. Подхожу ближе, прикасаюсь пальцами очерчивая контур крестика.

– Мам, а я цветы тебе принесла. Живые. Как ты любишь.

Давясь слезами, выбрасываю засохший веник из специальной урны, заменяющей вазу. Выплескиваю застоявшуюся воду. Ищу колонку. Она где-то здесь, рядом. Слезы все текут, размывая картинку перед глазами. Нахожу воду. Набираю чистую.

Снова перешагиваю через оградку. Спотыкаюсь. Падаю, сильно царапая ладонь о торчащую из нее тупую пику. Боль пронзает все предплечье. Пережидаю жмурясь. Воду не уронила. Хорошо. Ставлю в неё живые цветы, расправляю так символично мазнув по ярким лепесткам своей кровью.

– Мамочка, ты прости, что я пришла поплакать. Мне больше не к кому. Они все забирают у меня. Наши с тобой танцы забирают, мам! – срываюсь и рыдаю в голос. Здесь точно никто не осудит. – М-мне т-так н-не хватает т-тебя, – заикаюсь в своей истерике. – Я б-больше н-не нужна н-никому. И М-максу н-не нужна. Т-только т-тебе была.

Пытаюсь сделать вдох. У меня не выходит. В груди больно, горло сдавлено, голова кружится и ладонь саднит. Хватаю ртом воздух как выброшенная из воды рыба.

– М-ма-ма, – хриплю, глядя на фото.

– Носом дыши, – слышу тихий мужской голос у себя над ухом. – Медленно вдыхай вместе со мной. Давай, маленькая.

У меня получается. Холодный сырой воздух щиплет раздраженные ноздри. Тёплая ладонь ложится мне на живот, слегка надавливая на него.

– Выдыхай через рот, – он продолжает говорить со мной.

Выдыхаю.

– Умница, – хвалит, как послушного щенка. – Ещё раз, Юна. Медленный вдох через нос. Выдох через рот. Дыши же, девочка. Сама. Давай.

И я дышу, послушно выполняя команды Воскресенского.

– А я все думал, когда рванет, – бубнит он скорее для себя.

– Тебе сюда нельзя, – тихо хриплю ему.

Макс, хмыкнув, поднимает меня с земли, держит одной рукой, второй старается отряхнуть мне штаны.

– Уходи.

– Ага. Побежал уже.

Огрызаясь, сажает меня на скамейку. Скептически осматривает. Снимает с себя куртку, поднимает меня, подстилает её, сажает сверху.

– Моя мама... – слова даются так сложно.

– Знаю. И что на меня успела ей громко нажаловаться, успел услышать.

– Я хочу побыть с ней одна. Или, – к горлу снова подступает ком, а слезы щиплют глаза. – Это мне теперь тоже нельзя?!

– Ч-ч-ч, – садится рядом, обнимает. – Можно, конечно. Сколько угодно. Но не сегодня. В таком состоянии я тебя одну не оставлю. Уверен, она бы меня поддержала.

Молчим. Мне все равно, как Максим меня нашел. Лучше бы не приезжал. Поцеловал и исчез. Еще и жалел, наверное!

– Идем, – помогает мне встать.

Терпеливо ждет, пока я попрощаюсь с мамой. Помогает перешагнуть через оградку. Накидывает на плечи свою куртку поверх моей. Поддерживая за талию, ведет к воротам. Пристегивает на переднем пассажирском.

– Что это? – замечает рану на ладони.

– Содрала об ограду, когда упала. Нестрашно.

Закатывает глаза, демонстрируя всем своим видом, что я просто глупый ребенок. Приносит из багажника аптечку. Промывает порез перекисью. Она шипит и превращается в розовую пену. Промокает салфеткой.

– Больно, – дергаю рукой.

Ловит за запястье, возвращает на место. Дует на ранку. Заклеивает ее пластырем.

– Едем в травму, – сообщает мне, хлопнув дверью.

– Это всего лишь царапина.

– Это кладбище, Юна. Мало ли что может туда попасть. Хочешь заражение крови? – пугает меня. – По глазам вижу, что не хочешь. А исчез я потому, что работы было много. У меня кроме Зарецкого есть еще масса других дел, которые надо было срочно решить. Насчет твоих танцев я попробую поговорить с Владом, пока он здесь.

– Спасибо, – рассматриваю его руки, спокойно лежащие на руле.

Красивые, сильные. В глаза смотреть не могу. Мне стыдно и за истерику, и да, черт возьми, за поцелуй.

Доезжаем до травмпункта. Меня осматривают, еще раз обрабатывают рану, делают какую-то прививку и отпускают.

Макс не везет меня домой. Останавливается у небольшого кафе с блеклой неоновой вывеской. Выбирает столик. Заказывает чай и жаркое в горшочках. Мой желудок предательски урчит, радуясь предстоящему обеду. Воскресенский довольно щурится, глядя на меня.

Тянет руку через стол. Прикасается пальцами к губам.

– Втянула ты меня в историю, девочка. Потерпи немножко, ладно? Я все решу. У нас еще есть время.