Текст книги "Небеса Европы - Во французской стороне... (СИ)"
Автор книги: Екатерина Голинченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
– Вы – чудовище, Генрих, – Маргарита безуспешно пыталась освободиться от его объятий, – Оставьте меня!
– Ни вашего брата, ни вашего возлюбленного – их больше нет, Марго, смиритесь, – хватка его рук стала заметно слабее, а в голосе исчезла резкость и появилась нежность, – Но, я рядом. Королева Катрин в ярости от того, что узнала, что Карл собирался сделать меня регентом, а ваш брат Генрих уже мчится из Польши, пока матушка подготавливает ему еще не остывшее место правителя Франции. Мне опасно оставаться здесь. Я пришел за вами, чтобы увезти в Наварру. Помните наш уговор? Вы спасли меня, теперь я спасаю вас... от самой себя. Утонченная Маргарита считает меня неотесанным селянином, но, этот селянин помнит вашу доброту и умеет быть благодарным. Наше время пока не пришло, вы переживете ещё часы великого испытания – достойно и мужественно, как и подобает королеве... королеве Марго... Мы вернемся, Марго, вернемся победителями. Так предсказал мне мэтр Рене, и я склонен верить этому человеку – он тоже не раз помогал мне, и всё равно по какой причине он это делал: из-за вины ли передо мной за смерть моей матери, или ещё по какой другой. Всё это время вы давали мне силы, а сейчас я хочу поддержать вас – можете плакать, кричать, если вам станет от этого легче, но, я не выпущу вас из своих рук, пока я являюсь вашим мужем и другом.
– Да, как вы смеете! – она гордо вскинула голову и посмотрела на него, – Вы – бессердечное чудовище, Анрио!
– Смею, мадам, смею, – он ловко перехватил её руку, которой она хотела ударить его по щеке, – Я всё ещё ваш муж, Марго, и я должен признать, что безмерно восхищаюсь и люблю свою жену.
– Побойтесь Бога, месье, – она продолжала с вызовом смотреть на него, – Вы бесстыдный лжец, Анри.
– Это имя из ваших уст звучит как музыка, – ласково улыбнулся Генрих, – Назовите меня ещё раз по имени, Марго.
– Если вы сейчас же не прекратите, то я буду звать на помощь, – он всё никак не отпускал её.
– И что же вы скажете, мадам? – он провел пальцем по её губам, – Что вас домогается собственный муж? Вы вынуждаете меня применить самое надежное средство, чтобы заставить вас молчать, – не успела Маргарита опомниться, как он закрыл ей рот своими губами, сначала она изо всех сил пыталась вырваться из его рук, впиваясь ногтями в его плечи, но, потом она продолжала колотить руками по его груди уже больше автоматически, по инерции, всё больше отдаваясь этому поцелую, пока его руки с завидными проворностью и упорством уже успели совладать с её корсетом. В дальнейшем сопротивлении не было смысла – она отдала инициативу в его такие сильные, но – такие нежные руки.
– Ах, простите, мадам, – из кабинета выпорхнула, кутаясь в халат, Жийона, но тут же остановилась и опустила голову, пряча улыбку, – Я услышала шум и пришла посмотреть, всё ли с вами в порядке.
– Ну, и как вам увиденное? Удовлетворены? – лукаво улыбнулся Генрих, так что девушка стыдливо покраснела, – Можете идти спокойно досматривать свои очаровательные сны, милая Жийона. О мадам я позабочусь. Не волнуйтесь, милочка, со мной она будет в полной безопасности. К рассвету соберите вещи мадам, мы отправляемся в Наварру.
– Как прикажете, сир,– поклонилась она, не смея поднять глаз.
– Молодец, хорошая девочка, – кивнул Наваррский, – А теперь, будь добра, оставь нас, – потом он подошел к столу, взял завернутую в алый бархат книгу и бросил в огонь, – Надеюсь, вы не будете сожалеть об этой утрате? – повернулся он к Маргарите, в чьих глазах читалась полнейшее смятение чувств.
Она поднялась с кровати и подошла к нему:
– Скажите, Анри, почему мы так ужасно устроены, что начинаем ценить то, что имеем, только потерявши? Я принимала его любовь как должное, он окружил меня ею, сделав слабой, хотя, до встречи с ним я всегда считала себя достаточно сильной, лучше бы мне было и не встречать его вовсе...И как мне теперь прикажете жить с этим? Я так измучена...
– Целебный воздух Наварры как раз должен благотворно сказаться на вашем здоровье, – он обнял её, а в его голосе звучало искреннее участие.
– Неужели, этот несчастный провансалец пробудил в вас инстинкт собственника? – произнесла Маргарита, с интересом рассматривая его лицо и успокаиваясь в его объятиях.
– Может быть... – уклончиво ответил Генрих, – Возможно, и правда, эта история заставила меня ревновать. Только слепец или безумец не сможет оценить по достоинству вашу красоту, мадам, которая стольких мужчин свела с ума, а я не причисляю себя ни к тем, ни к другим. Я мог бы сказать, что вы мне безразличны, но, это означало бы солгать самому себе, – он посмотрел на неё своими серыми глазами и снова увлек на постель – до рассвета было ещё далеко...
Маргарита, наконец, освободилась от этого видения и пришла в себя, но, тотчас же увидела в дальнем конце галереи странный силуэт:
– Вы видели? – Маргарита вопрошающе посмотрела на друзей, – Даму в белом?
– Где?! – они посмотрели в ту сторону, куда показала девушка, но, там ни кого не увидели, – Рита, ты ничего не путаешь? Нет там ни кого в белом.
– Но, ведь я точно видела, – потерянно пробормотала она, – Да, нет же – она была, я уверена, – продолжала настаивать на своем Маргарита, но, уже не была настолько уверена в том, что именно она видела, – Я же видела... – она обмахивала себя музейным проспектом и тяжело дышала, – Наверно, я просто переутомилась, и это всего лишь игра воображения. Простите, мне надо в дамскую комнату, освежиться.
– Тебя проводить? – Даниэлла взяла подругу под руку, требовательно глядя на неё.
– Я думаю, что сама смогу справиться, – кивнула Маргарита, – Не стоит беспокоиться.
– Ты точно уверена? – встревоженно уточнила Джастина, с недоверием оценив её взволнованный вид.
– Угу, – Маргарита улыбнулась в ответ на озабоченный взгляд мужа и направилась в сторону уборной.
Она умыла лицо и посмотрела на себя в зеркало – это на неё жара так действует или беременность? Но, в отражении снова мелькнули очертания женщины в белом.
– Кто вы? – девушка обернулась, и на этот раз призрак не исчез.
– Ты можешь видеть меня? Стало быть, в тебе течет кровь Медичи? – женщина внимательно посмотрела на неё, – Помоги мне увидеть сына. Только ты можешь помочь. Я не держу зла на Ваш род, я лишь хочу увидеть сына, – она протянула руку – и рука эта была бледной и полупрозрачной, сквозь неё можно было видеть стену.
– Но... каким образом я могу это сделать? – Маргарита и сама не поняла, зачем она спросила это, только почему-то было такое чувство, что она знает эту женщину, могла знать её...
– Аббатство Сен-Дени. Мне нужно попасть туда. Сама я не могу покинуть стены Лувра – мне нужно твоё тело, – она подошла совсем близко и исчезла в живой плоти девушки, – Не бойся, тебе не будет больно, – глаза Маргариты стали неестественного василькового цвета.
– Куда это она? – Даниэлла дернула Джона за рукав, указав в сторону стремительно покидавшей музей Маргариты.
– Такси! – девушка словила машину и наскоро отсчитала купюры, – Аббатство Сен-Дени, пожалуйста, только поскорее, прошу вас.
– Марго! – Джон кинулся за ней, но, увидел лишь отъезжающий автомобиль,– Да, что же это такое тут происходит? – ему оставалось только проделать то же самое, что и Маргарита, – Такси! За той машиной, быстрее!
– Эй, ну, вот так всегда, – подняла глаза к потолку Даниэлла и глубоко вздохнула, – А нам что делать? Ловим машину – и за ними.
Маргарита так же наскоро заплатила за вход в некрополь аббатства, даже не обратив внимания на архитектуру этого величественного сооружения.
– Благодарю, – с этими словами призрак покинул её тело, и она без сил опустилась на пол, – Ну, здравствуй, Катрин, – девушка подняла голову и увидела перед собой двух женщин – одна из них была в простом темно – сером платье старинного фасона под цвет её серых глаз с аккуратно подобранными каштановыми волосами.
– Здравствуй, Иоанна, – вторая едва заметно улыбнулась на приветствие, на ней так же было простое платье старомодного покроя, только черного цвета, у неё были темно-рыжие волосы и пронизывающий взгляд карих глаз, – Ты всё ещё злишься на меня? За перчатки? Считаешь, что это я приказала их отравить?
– Жанна? Призрак Лувра – Жанна Д`Альбре, мать Генриха Наваррского,– догадалась вдруг Маргарита, – Тогда, вторая...– рассуждала она сама с собой.
– Я пережила смерть почти всех своих детей – неужели я не достаточно наказана? – философски заметила дама в черном.
– Потому я и не держу на тебя зла, Катрин, – покачала головой дама в сером, – Да, и не за тем я здесь. Я хочу видеть сына.
– Это твоё право, – за спиной у дамы в черном появилось ещё несколько фигур, которые, словно сошли с картин и старинных гравюр, что Маргарита видела в учебниках истории – перед ней стояли Екатерина Медичи, Генрих Валуа и их дети – последние представители династии Валуа – сыновья: Франциск, Карл, Генрих, Эркюль (при принятии титула герцога Алансонского переименованный во Франциска, вероятно, в память о старшем сыне – Франциске II) и дочери: Елизавета, Клод и Маргарита.
– Не бойся, дитя, – уже знакомая девушке королева Наваррская протянула ей руку и помогла подняться и успокоила ободряющим взглядом, – Мы встречались уже, не так ли? – потом она повернулась к стоящим рядом, – Она – потомок нашего рода. Матушка, отец, братья, будьте с ней учтивы и вежливы. В ней течет наша кровь – кровь Валуа.
– Ваши Величества! – потрясенная Маргарита попыталась слегка улыбнуться дрожащими губами и присесть в реверансе на слабых от волнения ногах.
– Да кому в голову придет обидеть такое ангельское создание? – к ним приблизилась новая фигура – высокий темноволосый мужчина с проницательными серыми глазами в расшитом старинном камзоле, он обворожительно улыбнулся и поклонился дамам.
– Анри! – дама в сером кинулась ему на шею, – Сын мой!
– Матушка! – с сыновьей почтительностью он поцеловал её руку, – Благодарю, дитя, за этот бесценный дар, – потом он подошел к Маргарите и поцеловал её руку.
– Вы очень добры, сир – она поклонилась и улыбнулась.
– Тебе не стоит нас бояться, твой род благословляет тебя и твое дитя. Эта вещь передавалась много поколений в семье Медичи, – дама в черном сняла со своей руки перстень с вензельной буквой "М" и надела его на палец ошеломленной девушке, – Это не только первая буква фамильного имени Медичи, но, и первая буква твоего имени. Пусть это кольцо будет твоим талисманом и хранит тебя.
– Но, Ваше величество... – девушка поначалу засмотрелась на прекрасное украшение, но потом попыталась снять его, – я не могу...
– Не волнуйся, – Дама в черном остановила её, – Можешь не бояться подарка от Екатерины Медичи, дитя. Не обижай меня своим отказом, – Маргарита снова одела кольцо.
Екатерина Мария Ромола ди Лоренцо де Медичи...
Как её только не называли – «купчиха», «итальянская волчица», «черная королева», «Мадам Гадюка», чья мрачная слава дожила и до наших дней. Женщина с тяжелой судьбой, которая хотела быть слабой и любимой своим мужем, но ставшая сильной и одинокой.
Как ни трагично, но никто не помнит неутомимых попыток королевы добиться мира между католиками и протестантами, зато прочно хранится память о кровавой августовской резне.
Почти сразу после рождения став круглой сиротой, проведя детство в заточении в мрачных монастырских стенах, Екатерина стала супругой Генриха Орлеанского (будущего короля Генриха II), которого горячо и преданно любила и которого постоянно страшилась потерять. Однако же, брак с ним принес юной итальянке лишь многие годы страданий с горечью унижения, ибо Генрих предпочитал супруге обворожительную Диану де Пуатье, ставшую его официальной фавориткой не только на ложе, но сохранив первенство и в королевской детской, где любовница хозяйничала наравне с царственными супругами. После десяти лет бесплодия и фактического безбрачия, Екатерина наконец-то произвела на свет десятерых детей – и все они выросли больными и испорченными, страдая, как от физических недугов, так и от душевных расстройств. А после внезапной смерти супруга, лишь в последние годы перед самой своей смертью ставшего открыто полагаться на доказанную преданность жены и ее трезвые суждения, сорокалетняя Екатерина стала новой значимой фигурой на международной арене власти и вынуждена была превратиться в искусную и отважную защитницу своей династии и своей новой родины.
Но, не стоит считать Екатерину Медичи несчастной жертвой сложившихся обстоятельств. Она сражалась за жизнь интересы – свои и своих отпрысков, с решительностью используя все те средства, что предоставляла ей эпоха. Она и была волчицей, которая до последнего боролась за своих детей и их права, за благополучие всей Франции.
Екатерина была очень чувствительной, и при виде чего-нибудь сентиментального ей часто трудно было сдержать слезы. С монастырскими сестрами, с которыми она провела беспокойные годы своей юности, она поддерживала контакт на протяжении всей своей жизни, регулярно писала им и делилась доходами с принадлежащей ей собственности. Екатерина не прощала неповиновения, но она всегда помнила добро.
В детстве и юности она посвящала много времени занятиям. О ее образовании нам известно мало, если не считать того, что она знала греческий, латынь и французский, была сильна в математике, что не могло впоследствии не отразиться на ее любви к астрологии и окружила себя в дальнейшем людьми, обладающими пророческими талантами. Впрочем, и сама она была мистиком могла предсказывать смерти тех или иных людей, видя их гибель во сне.
Ещё накануне того страшного дня, когда должен был состояться рыцарский турнир по случаю свадьбы дочери, принцессы Елизаветы, на котором и погибнет её безумно любимый и дорогой муж и повелитель, Екатерине приснился кошмарный сон, в котором она видела мужа мертвым, распростертым на земле с залитым кровью лицом. Доподлинно неизвестно, рискнул ли самый известный пророк той эпохи – Мишель Нострадамус – поделиться с ней содержанием своего пророческого катрена – судя по всему, у женщины и у самой была сильно развита интуиция. Раненому королю не помог даже врачебный гений придворного медика Амбруаза Паре. По горькой иронии, лишь на смертном одре он всецело принадлежал своей жене – фаворитку к нему не пускали, дабы перед смертью король мог смиренно войти в Царство божие без тяжести грехов. Теперь же – ни какие фаворитки не имели права посягнуть на то, что принадлежит только ей – её вдовий наряд.
Оставшись после смерти супруга, в такое неспокойное время оставившего её фактической правительницей Франции, раздираемой внутренними (между правящими группировками и религиозными конфессиями) и внешними конфликтами (с Англией, Испанией, Нидерландами), финансовым и политическим кризисом – иностранку в чужой державе с тремя малолетними детьми на руках, королевой этой самой державы... Она правила от имени трех своих венценосных сыновей, пытаясь каждого вразумить на мудрое и справедливое правление. Королева-мать советовала им лично наблюдать за всеми важными делами вверенного им Господом королевства, не повзоляя секретарям брать на себя больше положенного и решать что-либо без ведома государя, и ни один официальный документ не мог считаться действительным без личной подписи монарха, и было велено лично показывать всю корреспонденцию. И главным из советов, что сыновья усвоили от королевы-матери были важность ведения регулярного расписания и воздержание от возвеличивания близких, не выказвывая своего отношения, основываясь только на личной приязни, не учитывая прочих качеств претендента – с одной исключительной целью во имя блага для государства.
На начальном этапе религиозных распрей она пыталась играть роль женщины-миротворицы – хотела объединить страну и отчаянно старалась сохранить равновесие между двумя враждующими группировками, умело маневрируя между католическими и протестантскими лидерами, не позволяя ни той, ни другой группировке отнять у неё влияние на коронованных отпрысков.
Благодаря своему уму, ещё в юном пятнадцатилетнем возрасте, Екатерина смогла всё же расположить к себе короля Франциска (отца своего будущего мужа) и его ближайшее окружение, включая королеву, королевскую фаворитку, сестру короля и его дочерей. Ко французскому двору она привнесла такие новшества, как женское боковое седло и панталоны, активно внедряла духи. Она же – слушала, обучалась, наблюдала, разделяя любовь короля к охоте, искусству. Помимо прочего, она слыла страстной коллекционеркой, собирая шахматы, миниатюрные бильярдные столики и другие игрушки, помогавшие скоротать время в непогоду, прекрасные коллекции фарфора, венецианского стекла и эмалей, памятки прошедших дней, соседствовали с дорогими сердцу вещами, куклами в разнообразных одеяниях и сентиментальными безделушками, а на книжных полках выстраивались любимые литературные произведения, тексты, посвященные покойному мужу, фолианты по строительству, генеалогические древа ее родственников по материнской линии, графов Булонских, книги с описанием игр и прочее, среди них были и древние, в том числе даже несколько папирусов, и современные. Эти две коллекции станут потом основой для нынешней Национальной библиотеки Франции. Екатерина первая при дворе начала пользоваться складным веером, свисавшим с ленты, прикрепленной к поясу, и богато укрaшенным. Эта вещь, впоследствии, стала излюбленной в Англии. А еще она внедрила носовые платки, и это новшество придворные весьма полюбили, а платок стал неотъемлемым аксессуаром ренессансного костюма. Впервые платки начали делать в Венеции, они считались предметом роскоши, рaзрешенным только для знати. Екатерина собрала огромную коллекцию декоративных платочков; их полагалось держать за серединку, демонстрируя расшитые края. По прямому назначению использовали лишь простые кусочки льна, остальные же играли чисто декоративную роль.
Для неё же был создан образ этакой коварной злодейки-паучихи в черном, искусно плетущей свои кровавые интриги. Однако, в приписываемом ей отравлении матери своего будущего зятя, Генриха Наваррского – Иоанны/Жанны Наваррской её вина вряд ли присутствовала – вскрытие показало, что королева страдала легочным заболеванием. Договор о браке Генриха и дочери Екатерины, принцессы Маргариты, уже был подписан – эта смерть уже ни чего не решала.
Мягко, но уверенно, словно играючись, она устранила от дел вдову старшего сына – Марию Стюарт – будущую королеву Шотландии, и слабовольного Антуана Бурбона – формального лидера французских протестантов, хоть и причинявшего иногда Екатерине некоторое беспокойство, серьезным противником она его, конечно же, не считала. А вот сын его Генрих, повзрослев, станет опасной угрозой трону Валуа. Дерзкий и энергичный, он совершал хитроумные провокации, избегая ловушек. Как тут было не тревожиться королеве-матери, если пророчества предсказателей открыли ей – этот мальчишка будет править Францией после ее сыновей! С тех пор Генрих Наваррский стал самым страшным из кошмаров Екатерины...
Самое известное масштабное кровопролитие, с которым связывают имя королевы-матери – убийство французских протестантов в Париже в августовскую ночь в праздник Дня Святого Варфоломея.
Дабы попытаться примирить католиков и протестантов, заодно и держать ближе к себе того, кто стал для неё живым напоминанием самого ужасного пророчества в её жизни, подчинить его своему влиянию в надежде отвести кошмарное предсказание от её семьи. Это бы смогло объединить старшую и младшую ветви королевской семьи и стало бы настоящим маяком надежды на будущий мир в королевстве. Разве в былые времена брак Елизаветы Йоркской и Генриха Тюдора не положил конец английским войнам Алой и Белой Розы? Возможно, что произойдет и во Франции? Кроме того, этот союз имел еще и другое весьма привлекательное качество: если Генрих Бурбон и унаследует трон Франции, кровь династии Валуа и Медичи сохрaнится в потомстве Маргариты.
Масштабное кровопролитие не смогло бы положить конец обострившимся религиозным противоречиям, в то время, как устранение избранных вождей лишило бы протестантов опоры, и таким образом, Екатерина могла одним ударом избавиться от большинства своих врагов, под благовидным предлогом на праздник бракосочетания своего принца, собравшихся в Париже со всех концов королевства, стравив две сильнейшие враждующие группировки: гугенотских предводителей и ревностных католиков во главе с аристократическим семейством Гизов, не раз намекавших о своих притязаниях на престол её детей.
Даже столь прозорливая Екатерина не смогла предвидеть какие масштабы примет эта бойня, разрастающаяся в пылу всеобщего безумия и дыму кровавой вакханалии, когда той страшной ночью уже большей частью стали сводиться личные счеты, смываться кровью денежные долги и избавляться от опостылевших супругов, а многие парижане – честные католики разделили же участь, что и протестанты. И прошел слух, будто сам Всемогущий послал свой специальный знак в одобрение: якобы давно высохший куст боярышника возле статуи Пресвятой Девы на кладбище Невинно убиенных снова зацвел. Вышедшая из-под контроля ситуация впервые в жизни испугала её не на шутку, а саму её на века сделала символом вероломства и смертоубийства.
И третье из грандиозных преступлений, приписываемых ей – хладнокровное убийство одного из собственных сыновей. Вряд ли у неё имелась острая необходимость ускорить ужасную кончину, и без того, умирающего Карла. С другой стороны, если то, по её мнению, было необходимо ради блага государства, а Карл начинал выходить из – под её влияния, и для того, чтобы ускорить начало царствования своего обожаемого сына Генриха, она, действительно, в определенных вопросах умела хранить твердость, не останавливаясь ни перед чем. Третий вариант трактовки истории предполагает роковую случайность – предназначавшуюся Наваррскому королю – который многие годы, подобно Дамоклову мечу, угрожал престолу её сыновей, пропитанную мышьяком, книгу о соколиной охоте, первым прочел Карл – страницы книги были слипшимися, чтобы разделять их, приходилось каждый раз слюнявить палец, тем самым каждый раз всё увеличивая попадаемую в организм дозу отравляющего вещества. Что же произошло на самом деле, мы, вероятно, так и не узнаем, но, фактом остается имевшие место быть у Карла болезнь легких (вероятно, туберкулез) и врожденный сифилис, унаследованный от деда по материнской линии.
Её дети, тяжело выстраданные после долгих десяти лет практически бесплодия... Излечение, неожиданное и чудотворное связало её имя со знаменитым лекарем, алхимиком, астрологом и предсказателем Мишелем Нострадамусом – одним из тех немногих, кто входил в тесный круг доверенных лиц Екатерины.
Сам Генрих часто играл с детьми и даже присутствовал при их рождении.
Карл, даже с возрастом, так и не смог достичь величия своих отца и деда, несмотря на все старания своей матери – умеренный в еде, мало интересовался развлечениями и женщинами, но как и все Валуа, он любил охоту до странного самозабвения, его постоянно терзали приступы удушья, доводившие юношу порой до столь пугающего неконтролируемого бешенства, что придворные всерьез опасались за свои жизни. Современем, постоянно преследующая короля немощь доведет его до настоящего умопомешательства, но, и в юном возрасте, оставаясь ещё ласковым и добросердечным мальчиком, он страдал порой от неудержимых гневных припадков. Карл с пугающей страстностью обожал преследовать зверя и выказывал не совсем нормальный интерес к убийству дичи, которое возбуждало его и притягивало, порой своими руками свежуя окровавленную добычу. Все эти такие жутковатые склонности сочетались в юном короле с нежным поэтическим даром – и под настроение он писал на самом деле прекрасные стихи и тлично играл на рожке. Екатерина, желавшая привить детям любовь к искусству, присущую их деду Фрaнциску I и предкам по линии Медичи, учила их живописи, рисунку, стихосложению и резьбе по дереву, и юный король выказывал неоспоримый талант в этих областях.
Маргарита – темноволосая, хорошенькая, с детства была прилежным и милым ребенком и радовала всех цветущим здоровьем и недюжинным, пытливым умом. Она любила учиться и получила образование, самое лучшее, из возможного, включая знание латыни, литературы и стихосложения. Марго обожала верховую езду и еще в детстве поражала всех мастерским исполнением танцев на балах, бывших обязательной частью придворной жизни. Державшаяся всегда царственно и с превеликим достоинством, она отлично знала, как следует держаться, чтобы преподнести себя в наилучшем свете, ее природная красота и блеск ее драгоценностей соперничали с бриллиантами звезд на ночном небе, если можно так выразиться – истинная жемчужина во Французской короне шестнадцатого века. Даже мимолетного взгляда на ее портреты достаточно, чтобы понять, что перед нами – соблазнительная и игривая молодая женщина, выделяющаяся не только красотой, но и врожденным чувством стиля. Один из современников, служивший послом при дворе королевы Екатерины, утверждал, что быть в Париже во Франции и не увидеть Маргариту Валуа – не увидеть ни Франции, ни Парижа.
Самый любимый из её детей – Генрих – совсем не походил на своего царственного брата, он любил литературу и считался одним из лучших комментаторов древних авторов своего времени. На его счету были и военные победы, однако, ратного дела он не жаловал, чем заслужил репутацию труса, предпочитавшего жизнь изнеженную, праздную и расточительную. И весь его такой образ жизни, все его увлечения чтением, живописью и другими искусствами осмеивались, рисовались в карикатурном виде, полностью искажая его личность, высмеивая его набожность, изысканную манеру одеваться, его щедрость по отношению к верным ему слугам (или тем, кого он считал таковыми). Даже в отношении своих приближенных миньонов – целой свиты франтоватых и миловидных молодых дворян, в которых он, прежде всего, видел верных друзей и сподвижников, чья поддержка была ему необходима, особенно когда против него ополчились и протестантский юг, и католический север страны – первые считали его уступки и попытки найти примирение в религиозном вопросе недостаточными, вторые – чрезмерными. Став у власти, он предпринимал попытки управлять разваливающимся государством, и эти попытки нередко приносили свои плоды. Были проведены реформы центрального управления, в результате которых были созданы министерства, была реформирована финансовая система и система налогообложения, введена единая система пошлин, Генрих стал инициатором кодификации законодательства, он, фактически, заложил основы придворного этикета, именно в годы его правления во Франции был введен Григорианский календарь, и, согласно преданию – именно он стал первым пользоваться вилкой.
Самый младший из сыновей – Эркюль, может смело называться поскребышем рода Валуа. Он родился красивым и славным ребенком, но в возрасте восьми лет жестокая оспа чудовищно изуродовала его. Тяжело перенеся в детстве болезнь, прежде живой и жизнелюбивый, мальчик стал замкнутым и раздражительным, теперь его имя Эркюль, что означает Геркулес, звучало с особенно горькой иронией. Но, к счастью, он, подобно брату, также сменил его, и теперь стал зваться Франсуа, в честь умершего брата и деда. Он постоянно вызывал большую тревогу со стороны матери. Сестра его Маргарита с ранних лет защищала брата, что сильно раздражало Екатерину.
Старшая из ее дочерей, Елизавета, стала третьей женой испанского короля Филиппа II, но, умерла в родах, производя на свет своего первого ребенка, вместе с дочерью – это была большая личная трагедия в жизни Екатерины, тогда она ещё не знала, что ей будет суждено пережить почти всех своих детей.
Отрадой её сердцу было счастье её другой дочери Клаудии (Клод) в замужестве за герцогом Лотарингским Карлом III – Екатерина очень любила навещать эту семью и с удовольствием нянчила внуков.
Под конец царствования брата Карла, Маргарита больше всех сблизилась с братьями, и они преклонялись перед ней. Только она одна умела усмирять припадки их ярости, став для них и другом, и наперсницей, в сестре они находили родственную душу, с которой могли делиться секретами.
Но борьба за трон Франции превратила братьев в непримиримых соперников и опасных интриганов – и свидетелем всего этого упадка и падения династии стала Екатерина на закате своей собственной жизни – как бы, она и была тем стержнем, что ещё держал её слабый род.
С кончиной любимого сына Екатерины, династия Валуа прекратила свое существование.
После убийства Генриха III доминиканским монахом Жаком Клеманом, которому почудился звучавший в голове голос, предписывавший ему, по воле Всемогущего, убить короля, власть перешла от династии Валуа к династии Бурбонов, и Генрих Наваррский, в очередной раз сменив веру, произнес свою легендарную фразу «Париж стоит мессы!».
К моменту, когда Генрих взошел на престол, Марго давно уже жила отдельно от мужа. все еще жившая в Оверни, она выторговала для себя отличную финансовую сделку, получив весьма солидный доход, и оплату её внушительных долгов, и вдобавок, за ней сохранялся титул «Вашего Величества» и наименование «королева Марго».
Основанием для развода супругов стали три пункта: Маргарита вступила в брак против своей воли; супруги состояли в кровном родстве, a кроме того, ни до, ни после бракосочетания Екатерина так и не получила папского разрешения на брак. Вероятное бесплодие Марго, видимо, также помогло ускорить процесс.
Дочь короля, сестра трех других королей и, пусть лишь номинально, королева Франции, оставшаяся последней из угасшего рода Валуа, пользовалась почетом и уважением. Но Валуа уже исчерпали: основатель новой династии Бурбонов, ее бывший муж, правил королевством и вторично женился, хоть, и без особого энтузиазма, на Марии Медичи, дочери покойного Франческо I, великого герцога Тосканского и дальнего родственника Марго.
Маргарита сохранила дружеские отношения с Генрихом, которого называла «мой брат, мой друг и мой король». Достаточно разумная, она прекрасно понимала, что благополучие новой династии зависит от поддержки последней из оставшихся в живых представительницы династии Валуа, поэтому делала все от нее зависящее, чтобы поддержать тесную дружбу с королевой Марией и, будучи сама бездетной, сосредоточилась на королевских детях, в особенности, на малыше дофине, который, после продолжительных и горячих дебатов, как следует обращаться к Маргарите, звал ее «матушка-дочка». Марго были возвращены многие владения, принадлежавшие ей по закону, в свою очередь – она назначила своим дофина наследником, снова символически подчеркивая объединение двух королевских династий, привлекая во дворец модных музыкантов, писателей и философов, увеличившими популярность её салона среди просвещенных людей.
