Текст книги "Абьюз (СИ)"
Автор книги: Екатерина Оленева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Ты дурак, – беззлобно огрызнулся Артур. – Лучше я подарю тебе торт. Со сгущёнкой и ореховой начинкой.
– Да уж, если быть извращенцами, то уж во всём. Но ты коварная личность, ангелочек. Хочешь, чтобы я растолстел и потерял свою сражающую наповал, обольстительность?
– Ты меня раскусил.
Глава 6. Энджел
Сандра, видимо, уже умчалась в школу. Она никогда меня не дожидалась. Странно, но мне показалось, что её машина ещё стоит на стоянке? Может, на байке уехала? На улицах всё залито грязью после ночного дождя. Ну и какое удовольствие в такую погоду разъезжать на мотоцикле? Не говоря о том, что это попросту опасно.
Однако у сестрицы такой характер, что кроме отца заставить её себя слушать не может никто.
Ненавижу пробки! Нет, не так. НЕНАВИЖУ!!! ПРОБКИ!!!
Они хуже любой пытки. Застряв между других машин и чёртовыми светофорами, плетёшься, как беременная черепаха, а ещё чаще – просто стоишь.
Тупые твари! Большинству из них нужно законодательно запретить машины, пусть катятся в общественном транспорте.
Прискучив, я перестал соблюдать правила. Иногда полезно изобразить городского сумасшедшего – нормальные люди шарахаются в стороны, полиция в упор тебя не видит. Наши с Рэем номера в патрульной службе знают прекрасно и нервы свои берегут, избегая неприятного общения.
На подъезде к школе меня ждал неприятный сюрприз. Какой-то ненормальный подрезал меня, когда я въезжал на стоянку. Во, народ! Как преходяща слава людская! Меня не было в школе каких-то пару недель, а наглецы совсем страх потеряли?
Забыли? Что ж! Напомним.
Можно было бы протаранить наглеца, но… я недавно купил машину. Она пока не успела мне надоесть, поэтому портить кузов я не собирался. Чего не скажешь о физиономии наглого придурка, осмелившегося в буквальном смысле слова встать у меня на пути.
Ударив по тормозам, я вышел, демонстративно хлопнув дверью и стремительным шагом направился к посмевшей «наехать» на меня красной машине.
Шаг пришлось несколько замедлить, когда с водительского сиденья вспорхнула та самая, то ли Пилар, то ли Кармен – хоть убей, не помню.
Эффектная девица. Огонь! Жгучая брюнетка. Настоящий южный темперамент так и изливался из чёрных, блестящих, словно покрытых глянцем глаз, сочился из вызывающе-алых губ, взвивался вместе с чёрными, в синий отлив, волосами. Идеальное животное, от которого так и веяло выносливостью и страстью.
– Ты! – набросилась девушка на меня, по-испански живо жестикулируя. – Ты исчез с моей вечеринки! Ты даже не перезвонил мне!
Моё желание набить морду обидчику испарилось на ходу, перерастая в нечто иное.
– Да что ты? – деланно изумился я. – Я так поступил? Надо же? Даже и не заметил.
– Кого ты не заметил? Меня?!
Избалованной и глупой, привыкшей получать всё, что захочет, указанием пальчика, красотке видать в голову не приходило, что её персона не для всех одинаково интересна и привлекательна?
Безмозглая куколка в шмотках из дорогого бутика, чья сумочка стоит дороже её мозгов. Но зато какой темперамент!
– Что ты о себе возомнил?! – продолжала бушевать она. – Ты хоть понимаешь, что таким, как ты, дважды шанс не даётся?
– Ты это сейчас о вечеринке? Или о себе?
Я смерил девицу нарочито оценивающим взглядом. Медленно облизал её глазами с ног до головы, задержавшись на пухлых, сочных, ярко-алых, вырви глаз, губах. Или я что-то путаю, или с такой помадой девочки из её круга в школу не ходят?
Но губки аппетитные. И фигурка. Этого не отнять.
Не-Помню-Как-Зовут не придумала ничего лучше, чем отвесить мне оплеуху.
Вернее, она попыталась это сделать, но, естественно, я в лучших традициях жанра успел перехватить её руку и, рывком подтянув красотку к себе, прижался к её алому голодному рту, впиваясь в эти пухлые, пахнущие ванилью, губы.
Губы, как вишни, были сладкими настолько, насколько обещали. Её помада плавилась между нашими губами, сходя на нет.
Она так и не решила, отчаянно ли сопротивляться моему выпаду, выдерживая характер или уступить нахлынувшему на неё чувственному удовольствию.
Я принял решение за нее, разжимая ладони и отступая на шаг:
– Убери машину, куколка. И больше не подсекай меня. Я не люблю провокаций, – попытался предупредить я по-хорошему.
– И что ты мне сделаешь? – упрямо вздёрнула она подбородок, сверкнув тёмными глазами.
– То, что я могу сделать, тебе не понравиться.
– Знаешь, ты кто? Ты – самоуверенный кретин! – ожидаемо завелась девчонка. – Ты слишком о себе высокого мнения! Да ты никто! Абсолюное ничтожество!
– Наоралась? Отлично. А теперь, будь хорошей девочкой – убери машину.
– Да пошёл бы ты!!!
– Я сказал: убери машину.
Толпа вокруг собралась уже приличная. Народ жаждал зрелищ. Мой священный долг выполнить желание большинства. Кроме того, крутые парни перед богатыми избалованными девочками ведь не пасуют.
Девчонка демонстративно заблокировала двери авто и, крутанувшись на тонких шпильках, которыми заканчивались её модельные изящные сапожки, вызывающе обтягивающие тонкие щиколотки и голень, двинулась по направлению к школьным дверям.
– Отлично, – прорычал я, поворачиваясь к своему новенькому, ещё пахнущему лаком, авто.
Понты они такие понты. А надо – значит надо.
Когда я хлопнул дверью и машина, с визгом пробуксовывая колёсами на месте, сорвалась с места, испаночка обернулась.
Её подружки, окружавшие её тесным кольцом, тоже.
Металл жалобно и возмущённо скрежетал, когда я таранил её красную, в тон помады на губах и лаку на ногтях, машинку, сдвигая её с места, проволочив по стоянке несколько ярдов.
Парни вокруг улюлюкали, радостно хлопали в ладоши. Наша взяла! Мы сделали сучку! Круче нас только варёные яйца.
Приятно осознавать, что каким бы круглым идиотом ты не был, большинство в этом плане «круглее» тебя.
Не успел я выйти из машины, как Пилар-Кармен-Эстелита с визгом набросилась на меня, лупя кулачками куда попало.
Девчонка классная. Заскучать не даст. Папочкино задание будет выполнять весело.
Её беспорядочные шлепки даже раздражать всерьёз не могли, не говоря о том, чтобы причинить боль.
– Эй, ты, белый пидор! – послышался рокочущий, явно угрожающий, голос, раздавшийся откуда-то слева. – А ну-ка убери свои лапы от девушки!
Повернув голову, я опешил.
Откуда в школе чёрные?! Их тут отродясь не водились!
Черномазый оказался внушительных габаритов и нарочито так играл мускулами.
Возможно, по каким-то своим, негритянский, критериям он был красив. Ну, или по меньшей мере, привлекателен. Я не знаю. Плохо разбираюсь в неграх.
– Я сказал, убери свои руки от девушки! – угрожающе двинулся в мою сторону.
В школе сегодня праздник какой-то? Представление за представлением! И всё со мной в главной роли! Люблю быть центром внимания. Люблю вызовы.
Я улыбнулся ему как можно очаровательней, стараясь на все сто процентов попасть в тот образ пидора, который парни его типа рисуют в своём воображении.
– Ты явно что-то напутал, мой сладкий, – тягучим и липким, как густой мёд, голосом, протянул я. – Не я тяну руки к девушке, она сама ко мне тянется.
Чтобы Ньевес (чёрт! Кажется, я, таки, вспомнил её имя?) перестала сучить своими ручками, мне пришлось сгрести её в охапку, прижимая к себе как можно крепче.
Девчонка вопила и отбивалась, как будто я её уже прилюдно насиловал.
Поигрывая мускулами, негр героически вышел вперёд:
– А ну отпусти!
– Да лови!
Я толкнул Ньевес вперёд с тем расчётом, чтобы чёрный мачо успел красотку подхватить, подстраховав от падения. Но тот и не подумал этого делать. Испаночка не слишком изящно приземлилась попой на асфальт.
Дьявольщина! Не в чём и ни на кого, кроме себя, нельзя рассчитывать.
Маленькой детали хватило, чтобы понять – Ньевес для черномазого только повод нарваться на драку. Напряжённо молчание со стороны моих скорпиончиков служило лишним тому подтверждением.
И чего ж это я последнее время избегал посещать школу? Да тут почти так же прикольно, как в отцовских катакомбах: интриги-игры-драки-секс.
Негр был явно родом не отсюда, а откуда-то издалека. В Эллендже все давно знали, что сила Кингов не лежит на виду; что наша показная хрупкость вкупе с девичьей красотой такая же обманка, как болота, прикидывающиеся зелёными лугами.
Только сунься – поминай, как звали.
Негр видел перед собой лишь хрупкий манекен, досадно упустив из памяти то, что самые смертоносные змеи большими размерами не отличаются.
У негра кулаки были размером с мою голову. Достигни такой молоток цели, любой череп треснет, как яичная скорлупа.
Проблема для него в том, что он меня не достанет.
Уходить от его ударов было одно удовольствие. Тяжелый, массивный, сильный, негр был неповоротлив, как медведь.
Полагаю, чёрненький и сам это понял. Надеюсь, он успел пожалеть об опрометчивом решении ввязаться со мной в драку до того, как я вырвал ему яйца? Несмотря на то, что он, откровенно говоря, нисколько не погрешил против истины громогласно озвучив мою сексуальную ориентацию, я не люблю, когда мне в лицо гаркают вороньим голосом «пидор». Это, в конце концов, вульгарно.
– Энджел, мать твою, Кинг! Ты что творишь!?
О! Господин директор? Точно! Господин директор!
Сам припожаловал. Собственно, персоной.
Повезло негритосу. И мне, может быть, тоже. Изуродуй я его всерьёз, у нас обоих будут крупные неприятности.
– Иди за мной, Кинг! – рявкнул на меня директор.
Он не шёл, а прямо стремительно катился, часто перебирая маленькими ножками спеша нырнуть в свой кабинет.
– Садись! – рыкнул он.
Я сел.
Вообще, когда хомячки пытаются рычать – это забавно. Хомячки и сами это знают, но всё равно, время от времени, почему-то это делают.
Господин директор сел в кресло напротив, промокая испарину на лбу белым платочком.
– Кинг, тебя не было в школе две недели…
– С половиной, – флегматично добавил я, рассматривая туфли.
Они были в грязи.
Терпеть не могу грязные туфли. Меньше, конечно, чем пробки и, кажется, негров, но всё равно, грязь на обуви – это омерзительно.
– За те четверть часа, в которые ты осчастливил нас своим присутствием, Кинг, ты успел разбить машину Ньевес Санчес, едва не убил Родригеса Пуэлло! Ты – ходячая катастрофа! Когда пропускаешь занятия нам приходится писать кучу документации во все возможные инстанции, а когда приходишь… – он снова промокнул взмокшую лысину. – Приходится вызывать полицию! Вот именно – полицию! – осенило его благой идеей. – Именно так я и сделаю!
– Не стоит, – покачал я головой.
Директор потянулся к телефонной трубке, но я успел первым положить на неё руку.
– Я должен! – с пафосом простонал он.
– Не должны.
– Нет, должен! Я больше не стану тебя терпеть! Моя обязанность положить конец всем творимым тобой безобразиям!
– Настоятельно рекомендую вам об этом забыть. К чему вам неприятности?
– Неприятности? – нервно облизнул он губы.
Я ласково ему улыбнулся в лучшей Кинговской манере:
– Конечно. Вы же не думаете, что, создав неудобства мне, избежите их для себя? Мы же достаточно… – я многозначительно понизил голос, насмешливо глядя ему в глаза, – близко с вами знакомы, чтобы перестать сомневаться в том, что я умею уладить любую проблему, так же легко, как и создать её.
– Твой отец точно не обрадуется очередному инциденту! Может быть это заставит его обратить внимание на твоё поведение?
– Было бы неплохо, – с энтузиазмом согласился я. – Но – вряд ли. Мой отец многое повидал в своей жизни, ничем-то его не проймёшь. В отличие от вашей жены, которую, наверняка не порадует наша с вами маленькая, как мы оба знаем, незначительная, мимолётная, но имевшая место быть, интрижка. Женщины – они такие ранимые существа! У неё, чего доброго, может случиться сердечный приступ, гипертонический криз или нервный срыв.
Наши взгляды встретились. Я видел, что его буквально трясёт от ярости и страха.
– И не только жена, – прямо-таки медовым голосом добавил я, – но и общественность? Как вы думаете, что скажут родители учеников, узнав, что в свободное от работы время вы спите с вашими учениками?
– Я не сплю с моими учениками!
Голос директора сорвался на фальцет.
– А как же я? – развёл я руками. – Разве я не учусь в вашей школе?
– Ты чёртово отродье! – дрожащим голосом прошипел он, как змея, которой наступили на хвост.
– Это вам трахать меня не мешало.
– Это гнусная клевета!
Я рассмеялся:
– Ну, полноте, успокойтесь. Не усердствуйте в своей лжи. Мы же тут одни. Так к чему весь театр? И я, и ты знаем оба – было то, что было.
– У тебя нет доказательств!!!
Выдержав паузу, я медленно и насмешлив выдохнул ему в лицо:
– Ты уверен?
– Да.
– Тогда ты дурак. Конечно, они у меня есть. Ради них я с тобой, лысым ослом, и перепихнулся. Или ты думал, я сделал это, проникнувшись жгучей страстью к твоему отвислому пузу?
– Чёртов ублюдок!
– Ты повторяешься, причём часто. Скучный ты тип, неинтересный. И любовник, честно тебе скажу, из тебя хреновый. Соболезнования твоей жене. Кстати, я слышал, у тебя есть сын? Может быть, парнишка в этом плане окажется поинтересней папаши?
– Ты не посмеешь… – поражённо выдохнул он с ужасом
– Не посмею? Это ж почему?
– Ты дьявол!
– Не надо мне льстить. Никакой я не дьявол. Дело ведь не столько во мне, сколько в том, что ты сам просто престарелый похотливый болван. Но раз уж тебя не хватило на то, чтобы держать своего дружка в штанах, придётся сдержать высокий порыв совести.
– Ты хочешь, чтобы я тебя покрывал?!
– Точно. Именно этого я и хочу. И часа не прошло с начала нашей беседы, как ты, таки, постиг то, что лежало прямо на поверхности и ни от кого не таилось.
– Ты устроил драку, разбил машину, изувечил человека – всё это на виду у доброй сотни людей! И требуешь, чтобы я тебя прикрыл?!
– Я требую, чтобы ты посмотрел на это сквозь пальцы и не впутывал в школьные междусобойчики серьёзных парней из полиции.
– Я не могу…
– Можешь. И делал уже не раз. Я вообще не понимаю, зачем мы теряем время на ненужное обсуждение того, что уже решено? И не переживай. Против пятерых черномазых будет слово около доброй сотни белых парней, причём, из лучших семей в городе. Все они, как один, подтвердят мою версию.
– Но девушка…
– С девушкой я тоже договорюсь. Ты же знаешь, я отлично лажу с девушками?
Директор смотрел на меня с ненавистью.
Он так меня ненавидел, что это прямо-таки грело душу. Ненависть и любовь две самых сильных в мире эмоции.
Хомячок на поводке. Хомячок с удавкой на шее. Хомячок в наморднике – даже кусаться не может. Он боится меня до дрожи. А зря. Он мне слишком противен. Мне стоило не малых трудов наступить себе на горло перед тем, как совратить это мерзкое пухлое слабохарактерное донельзя создание. Но оно того стоило. Теперь, чтобы я не натворил, он вынужден меня прикрывать.
Стоит раз поддаться на шантаж, как этому аду не будет конца.
– Когда-нибудь ты доиграешься, Энджел Кинг.
– С интересом буду ждать того золотого времечка. Всего доброго, сэр директор. Кажется, звонок звенит? Мне пора на занятия.
В отличном расположении духа, чуть ли не насвистывая, я покинул директорский кабинет.
Скорпиончики преданно дожидались моего торжественного выхода.
– Всё обошлось? – выдвинулся вперёд Робин Райс.
– Конечно, – с усмешкой кивнул ему я.
Глава 7. Энджел
В последнее время я стал замечать, что перерос игры в криминального авторитета. Мне стало скучно. Но что там писал Экзюпери про тех, кого ненароком приручил? Ах, да! Мы за них в ответе.
Вот они, мои скорпиончики. Вычурно-черные, кожаные одёжки в заклёпку. Черные банданы на головах и кастеты на руках. А ещё изображение хвостатого паука в боевой стойке, везде, где можно: на груди, запястьях, в ушах.
– У нас проблемы, – затянувшись сигаретой с травкой, сообщил мне Робин.
– Я заметил. Кто додумался пустить на нашу территорию цветных? – пришлось поинтересоваться, раз все именно этого от меня и ждали.
– Да какая-то дурацкая программа. Городскому Совету нужны достижения в спорте, а черномазые отлично гоняют по корту.
– Потому что они куда больше животные, чем люди, – со смешками вставил своё слово кто-то из толпы, кто-то, чьё имя малозначительно и неинтересно. Короче, этого парня из банды я не смог вспомнить.
– Эти животные пытаются строить нас на нашей территории. Мы должны показать им их место, – резюмировал я.
Быть лидером тошно и утомительно. Это ответственность. А я слишком ленив, чтобы с удовольствием взваливать на себя такое «удовольствие». Но ведь не откажешься? Очередная драка, очередная грязь, очередная кровь. А для чего? Даже денег и тех – нет.
– Но мы не полезем на рожон первыми, – сообщил я моей банде воинствующих скорпиончиков.
– Хочешь сказать, дадим слабину? – возмутились парни.
– Хочу сказать, что позволим им уйти с миром.
– После твоего показательного выступления? – расплылся в довольной ухмылке Робин. – Вот уж вряд ли!
– Захотят драки – получат драку, – пообещал я. – Но это в крайнем случае.
– Наверняка захотят. Ты положил мордой в грязь их авторитета. Они нам это на тормозах такое не спустят.
– Тогда пусти клич. Будем готовиться к драке. Это наша школа и наш район. Не хватит мозгов вести себя -тихому, снесём им их курчавую башку к чертям собачим
Моё предложение нашло горячий отклик. Все радостно покричали. Сигарета дотлела. Пошёл дождь.
– Пора на урок. Увидимся, парни.
Естественно, за школьную парту меня влекла не жажда знаний. Я хотел увидеть Ирис.
После вечеринки у Ньевес мы с ней больше не виделись. И норовистая Фиалка даже не позвонила мне ни разу!
Удивляло то, что я это заметил.
Ещё сильнее удивляло желание видеть Ирис. Из всех моих знакомых женщин до сих пор я скучал только по Сандре. Об остальных имел обыкновение забывать тут же, сразу, как только они исчезали из поля зрения.
А тут даже полный загул, со всеми вытекающими, не заставил меня выкинуть Ирис – откуда?
Из головы? Да я о ней не думал. Из сердца? Я по ней не страдал, просто хотел видеть перед собой её красивое личико.
Красивых лиц много. В каждом прелестном женском лице есть своя изюминка, свой неповторимый шарм. Женщины, с одной стороны, как книги – за каждой своя история, чаще всего простенькая, забавная или милая, но отличная от другой, неповторимая, и ни с чем не сравнимая.
С другой, женщины в чём-то похожи на цветы: такие же яркие, ароматные и – недолговечные. Сорвал, вдохнул, насладился, забыл.
Узнать, очаровать, заставить себя любить и, поставив точку; искать следующую героиню для новой истории, старую – в архив.
Женщины прелестные и удобные дурочки. Думают, что раз у вас был классный секс, то это повод задуматься о свадьбе. А это на самом деле ни к чему не повод. Отличный секс – это просто отличный секс. Для девушки событие, для меня эпизод. Всё остальное – эмоции, обида, претензии, откровенно говоря, ни к чему и ни к месту.
Я слышал о том, что существуют книги, которые тянет перечитать. Книги, бывало, и в самом деле встречались, а вот женщины… тут дело-то скорее не в них, а во мне.
Я избегаю эмоциональной привязанности в любом её проявлении. Я делаю всё возможное и невозможное, чтобы к людям не привязываться. Стоит это сделать, как попадаешь в зависимость похуже наркотической.
А ещё, рано или поздно человек уходит. Или остаётся, но перестаёт тебя любить. Или, что ещё хуже, старается тебя использовать.
Когда тебе пофиг все его тараканы, ты просто шлёшь гада лесом. Но когда человек тебе дорог, ты терпишь всё, лишь бы его не потерять.
Рэй и Сандра – вот два человека, что живут в моём сердце. И они оба выучили меня нехитрым истинам, изложенным ранее.
Каким-то непостижимым образом в х компанию проникла и Ирис?
Я думаю, всё дело в том, что она красива.
Да, красивых много, но есть тип красоты, который цепляет вас, берёт за душу, заставляет оборачиваться, как подсолнух вслед за солнцем.
Стоило появиться Ирис и мой взгляд устремлялся за ней, как преданный щенок за хозяйкой.
Мне нравилась её внешность. Не менее яркая, чем у Ньевес, но если в испанке было много острых углов, то Ирис была настоящая англичанка. В ней чувствовалось порода. Черты ребёнка, белое лицо, огромные, необычного оттенка глаза и совершенной красоты тело, которое мне всегда хотелось ласкать.
Мне нравилось, как она млела в моих объятиях. Я сам начинал от этого млеть.
Когда Ирис была рядом, мне не приходилось подавлять свои агрессивные, часто грубые порывы. Оставить на её молочном совершенном теле любой след, коснуться его чуть грубее казалось святотатством. А между тем Ирис никогда не разыгрывала из себя томную хрупкую барышню, была вполне себе полнокровной.
Каждая клеточка её округлого, мягкого, как у сытой кошки, тела, источала такую притягательную чувственность, которой у меня не находило сил противиться. Даже на расстояние, мне казалось, я улавливаю тонкий аромат её густых, пушистых, тяжёлых волос.
– Привет, Фиалка, – шепнул я. – Подвинешься?
Ирис медленно повернула голову, взглянув из-под пушистых ресниц.
Моё молчание обидело её не меньше Ньевес, но, в отличие от непосредственной красавицы Санчос, онакуда лучше владела эмоциями и не спешила мне их демонстрировать.
Не говоря ни слова, посторонилась, освобождая место рядом с собой, и я развалился рядом.
Удивительно, но рядом с Ирис мои нервы искрят, будто оголённые. Дело даже не в том, что я переживаю из-за её чувств – я их просто чувствую. Чувствую даже тогда, когда не хочу.
Так, даже не стараясь, я всей кожей, всем нутром ощущаю её недовольство. Оно как первый слой из всего того коктейля чувств, что бурлит сейчас в её сердце. За недовольством, как аккомпанемент, холодная злость, а подо всем этим ядро –боль, вокруг которой накручено всё остальное: сомнение, неуверенность, мучительная надежда и неверие.
Ирис сидела с таким серьёзным видом, что сразу и не подступишься. Она словно всем своим видом говорила: «Не смей приближаться». Будь на её месте кто-то другой, я бы охотно подёргал кошку за хвост, но ссориться с Ирис мне не хотелось. Поэтому я пододвинул к себе тетрадь и, прикрывая написанное рукой, написал:
«Даже когда ты злишься, ты очень красивая. Тебе идёт гнев. Но я всё же предпочитаю видеть твою улыбку».
Ирис скользнула взглядом по написанным буквам. Губы её подобрались в гневную тонкую ниточку.
– Ты считаешь, что я куплюсь на детские комплименты? – зло шепнула она.
– Я на это надеюсь, – шепнул я в ответ. – Мы давно не виделись, я соскучился, а у тебя же такой вид, будто ты по мне – нет.
– Соскучился? – гневно блеснула она глазами, и я увидел в них своё перевёрнутое отражение.
В объятиях Артура. В объятиях других девушек. Среди доброго десятка различных развлечений.
– Что-то я сильно в этом сомневаюсь, – фыркнула она.
– Ты злишься?
– Да! – отрезала она, не давая никаких уточнений. – Любой нормальный человек на моём месте злился бы.
– Из-за чего?
– Считаешь, не из-за чего?
Фиалковые глаза потемнели, как небо перед штормом.
– Наоборот, столько всего, из-за чего можно разозлиться. Просто уточняю.
– А заодно и издеваешься?
– Если только совсем немного, по привычке.
– Мне неинтересны твои привычки. Отсядь.
– Мне и тут вполне удобно.
Прежде, чем Ирис успела подняться, я схватил её за руку, легко удерживая. Её пульс частил, жилка под моими пальцами билась, как пойманная, испуганная птичка. Но она меня не боялась. Потому что плохо знала. Потому что верила – я не причиню ей вреда.
И я не хотел навредить ей, расстроить или ранить. Но даже нехотя – мог.
– Давай не будем ссориться?
– Успел сегодня уже устать от ссор? – сузила она глаза. – Какого чёрта ты устроил это представление? Бить чужие машины, по-твоему, это круто?
– Да.
– А по-моему – глупо! Нелепо, понимаешь? Бессмысленно! Я всю голову сломала, пытаясь понять мотив этой дикой выходки, но его нет! Произвести на девушку впечатление на манер «Укрощения строптивой»? Странная тактика. А уж эта сцена с тем…
– Что такое? – усмехнулся я, когда она сделала паузу, заколебавшись при выборе слов. – Ну скажи это слово – негр. Это нормально называть что-то своим именем. Тот парень – наглый негр. Он встал у меня на пути и получил по заслугам.
– Чем он заступил тебе дорогу? Тем, что вступился за девушку?
– Ты была там? Я тебя не видел. А за Ньевес не переживай. Битую машину я ей компенсирую. Негр же нарывался и получил по заслугам. Кстати, цветным мало. Они хотят добавки.
Ирис разозлилась ещё сильнее:
– Ты хоть понимаешь, как отвратительно выглядел со стороны? Посмотри на себя! Послушай себя: «цветные», «нарываются»! Это звучит как в каком-то дешёвом криминальном кино, честное слово!
– А чего ты от меня хотела, детка? – подался я вперёд.
Зря, кстати. Меня тут обдало лёгким ароматом её духов и влекущим теплом тела. Захотелось сжать Ирис в объятиях, сомкнув руки вокруг гибкого стана, ощутить влажность губ, их сладкий вкус. Запустить руки в тёмное облако волос, на ощупь гладких, как шёлк.
От желания мой голос зазвучал ниже:
– Ты знаешь, кто я такой. И что я такое. Моё пальто белое только с виду.
– И тебя, кажется, это безумно радует? Тебе это нравится?
– Да, нравится! Но в случае с негром я не внимание к себе привлекал. За мной стоят мои парни и, хочу я того, или нет, я должен отстаивать наши интересы. Цветные быстро наглеют, если не дать им по носу. Это – наша школа, наш район. И им придётся усвоить это. Не делай такого лица, дорогуша. Лицемерие тебе не к лицу!
– Когда это и в чём я лицемерила?
– Ну, поправь меня если я ошибаюсь, но мне показалось, что дальнейшая твоя риторика станет развиваться в сторону переговоров и толерантности. Только со всей этой мутью не ко мне, ладно? Я не из тех, кто считает, что если дошло до драки, то ты уже проиграл. Я не стану никому подставлять щеки.
– О, да, не станешь! Если тебе только тебе за это заранее не заплатить!
Я, признаться, даже не сразу понял, что она имела ввиду, но Ирис, похоже, решила, что я сейчас совсем рассвирепею. Или очень расстроюсь. Что сердце моё разбито её репликой. Словом – всё очень-очень плохо, потому что рука её взлетела, прижимаясь к губам, словно силилась вернуть выскользнувшие слова обратно.
Но, слово, известно, не воробей. Она сказала – я услышал.
– Прости! – произнесла она уже скороговоркой, как только её ладошка отлипла от губ, хватаясь за мою руку, как утопающий за соломинку, а в глазах стыло раскаяние, которого я, честно говоря, не заслуживал. – Прости, я не это хотела сказать!
– Ты сказала, что сказала. Не стоит извинений.
– Нет, правда я…
– Веришь в дружбу, равенство, братство и– корректность? Это очень хорошо, потому что очень удобно. Нет ничего приятнее, чем вести дело с корректными людьми.
Я не пытался высвободить руку. По одной просто причине – мне было приятно, что она ко мне прикасается. Но Ирис, видимо, сочла мою неподвижность за обиду.
Может и правда разыграть оскорблённую невинность? Она ведь купится, святая простота.
– Да успокойся ты, – фыркнул я. – Не умру я от твоих слов. Уж как-нибудь переживу, снеся обиду. Я ведь, в принципе, в курсе, что продаю себя за деньги.
В широко распахнутых глаза читалось желание понять, что стоит за моими словами.
А за ними стояло ровно то, что я говорил – и ни словом больше. Никакого двойного смысла, двойного дна, второго плана.
– Ирис, тебе не стоит учить меня жизни. Я знаю, что делаю и зачем, – подытожил я наш разговор.
– Но ведь это же не честно!
– О какой честности речь? – не понял я.
– Ты легко ввязываешься в драку, потому что знаешь: настоящей опасности для тебя нет. Боль ты чувствуешь, но не так, как нормальный человек! Ты ничем не рискуешь!
– Полагаешь, я не чувствую боли? – рассмеялся я.
Она смутилась:
– Ну, не так, как я или, скажем, этот парень, попавшийся к тебе под горячую руку. Жизнью ты в любом случае ведь не рискуешь?
– Вы закончите когда-нибудь разговаривать или нет?! – рявнул над нашей партой учитель, который, похоже, уже не первый раз обращался к нам, но, слишком увлечённые нашей беседой мы его попросту не замечали.
– Или немедленно прекратите! Или покиньте класс.
Я бы охотно его покинул. Просто с превеликим удовольствием. Прихватив с собою Ирис. Или послал бы этого ботаника куда подальше, пощекотав ему нервы. Но Ирис такого представления явно не оценит.
Повезло сегодня сморчку.
Скрестив руки на груди, я молчал. Преподу хватило и моего взгляда, чтобы поспешно ретироваться.
Ирис всем своим видом демонстрировала нежелание продолжать разговор. Как обычно, и моё настроение резко переменилось.
С какой стати эта девица думает, что я стану за ней бегать? Пф-ф! В мире таких много и, если одна желает демонстрировать синдром ПМС, всегда найдётся другая, без гормональных сбоев.
Не дожидаясь звонка с урока, я просто поднялся и вышел из класса и решил пойти покурить, чтобы успокоиться.
Зайдя в одну из туалетных кабинок и, чиркнув зажигалкой, я глубоко затянулся. Но не успел досмолить сигарету и до половины, как дверь в мужскую туалетную комнату распахнулась, со стуком ударившись в стену.
По кафелю затопали ноги. Судя по звуку, несколько человек.
Топ-топ-топ. Бух! – кого-то пихнули на пол, и он повалился, словно брошенный наземь мешок с картошкой. Потом раздались явственные звуки ударов. Целая серия. Судя по всему, жертву пинали ногами.
– Сволочь! Ты меня заложил! Ты сказал, что я списывал?! Я никогда не списываю! – рычал один голос.
– Ну, давай! Надери ему задницу! – подначивал другой.
– Я ничего не рассказывал! Я никому ничего не говорил! Клянусь вам! Не бейте меня! – испуганно звучал третий.
Я поморщился.
Когда сам кого-то третируешь, не видишь, как это смотрится со стороны. А смотрится паршиво.
Сколько их там собралось против одного ноющего слизняка?
Словно в ответ на мою мысль в голове зазвучал сердитый голос Ирис: «Ты легко ввязываешься в драку только потому, что знаешь – настоящей опасности для тебя нет».
Может она права, мать её?!
Опустив взгляд вниз, в просвете между полом и дверцей туалетной кабинки я насчитал три пары ног.
– Не бейте, только не бейте! – скулил с пола парнишка.
Нервный маменькин сынок, из тех, что никогда не могут постоять за себя сами и чаще всего становятся жертвами различных отморозков.
Я его не помню. Кто-то из вечно безликих ботаников, до которых обычно никому нет дела. Таким их мамаши вечно запрещают дружить с плохими мальчиками, потому что плохие мальчишки могут научить их ненаглядное детище очень нехорошим вещам. И всем этим глупым мамашам, пестующим своего сыночка, невдомёк, что однажды их усечка-пусечка попадёт в жестокий мужской мир, весь из себя такой нежный, ранимый и правильный. И будет там валяться на полу, облизывая подошвы чужих ботинок, потому что дорогая мамочка сделала всё возможное и невозможное, чтобы кастрировать своё ненаглядное чадо ещё в младенчестве.
Без тестостерона остаётся только на радужный парад идти.
Я услышал, как один из парней, фыркнул:
