Текст книги "Радость моих серых дней (СИ)"
Автор книги: Екатерина Дибривская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 17
Она.
Я хотела его поцеловать. Поэтому выбрала первый вариант.
Но если бы знала, к чему он приведёт, не целовала бы.
Как только его палец неспешно проник и заскользил внутри меня, я почувствовала себя странно. Пугающе. Тихон мягко массировал стенку лона. Вызывал чувство сдавленности.
Я испугалась. Хотела, чтобы прекратил меня трогать. Чувствовала напряжение, какого ещё не испытывала. Всё было иначе. Так же приятно, но иначе. Меня пугала реакция моего тела.
Он довёл меня до вершины наслаждения, но произошло кое-что. Я чуть со стыда не сгорела. Я…. описалась. Кажется. Иначе почему из меня вытекало сколько жидкости? Это ужасно! Он больше никогда не захочет меня трогать. Ему будет противно.
Но Тихон лишь смеётся в ответ на мои слёзы. Убеждает, что всё прекрасно. Я смущена ещё больше. Ему, выходит, понравилось?
Так, что он кончил в штаны? Только от того, что я сделала это? Вообще от меня?
И самое странное, пугающее, что и мне понравилось. Действительно, ярко. Чувственно. Я ощущаю слабость во всём теле.
Когда Тихон ставит меня пол, ноги подгибаются и я едва не падаю. Мужчина подхватывает меня и выдаёт мягкую понимающую улыбку. Помогает снять платье и стягивает трусики. И усаживает на кровать. Нежно промакивает мягким полотенцем между ног, вынуждая вздрогнуть. Улыбается порочно, наклоняется слишком близко и дует на складки чувствительные. Заставляет меня думать о иных ласках.
Он протягивает мне свитер, легинсы и кружевные трусики. Жадно смотрит, как я их надеваю. Я одеваюсь быстро, помня про гостя. Он может вернуться в любой момент.
Тихон с трудом стягивает мокрые штаны вместе с трусами, и я поспешно отвожу взгляд. Он усмехается. Вытирается тем же полотенцем. Надевает сухое бельё, и я дышу ровнее. Тихон натягивает спортивные штаны и меняет кофту.
Сгребает в кучу наши вещи. Протирает пол. Его лицо спокойное и расслабленное. Довольное. Как у сытого зверя.
Садится на кровать и меня к себе прижимает. Целует макушку.
– Неужели ты никогда раньше не испытывала удовольствия? – внезапно спрашивает.
– Нет, – я отстраняюсь. – Никто никогда не касался меня… Там. И вообще. Нигде не касался.
– А сама? – замирает.
– Нет, – отвожу взгляд. – Меня учили, что это неправильно. Что богопротивно. Что не пристало воспитанным девушкам касаться самой или позволять другим…
– Ну и глупость! – смеётся мягко Тихон. – Ты словно создана для удовольствия. Твоё тело заточено под ласки. Теперь, зная это, разве сможешь отказаться в сторону меньшего?
– Если придётся, – отрезаю. – Если бы я не попала сюда, то и не узнала бы, что так бывает. Возможно, дядюшка выдал бы меня замуж за уважаемого человека. Я стала бы ему достойной женой, хорошей хозяйкой в его доме, родила бы ему детей. Но, не уверена, что он озаботился бы такими вещами, как моё удовольствие.
– Посмотри на меня, – говорит Тихон, и я послушно поднимаю лицо. – Ты самая красивая девушка, которую мне довелось видеть. Твоё тело прекрасно. Ты прекрасна. Пообещай мне, что никогда не станешь жить с человеком, который не будет желать возносить тебя на самую вершину наслаждения. Который будет желать только брать. Снимать сливки самому.
Мне не нравятся его слова. Звучит так, будто он меня выгоняет из своего дома. Из своей жизни.
– Когда я вернусь домой, – заглядываю в его глаза, – у меня не будет такого выбора. Для удовольствия у меня есть только сейчас. Потом всё превратиться в быль. Забудется со временем. Станет неважным. Там у меня будет другая жизнь. В ней женщин не возносят выше неба. В ней меня выберут как скот. По внешнему виду и состоянию здоровья. Чтобы воспроизводить потомство и вести быт. По сути, даже моё образование – лишь разменная монета. Если дядюшка выгодно пристроит меня замуж, я никогда не буду работать. Если повезёт – стану трофейной женой, если нет – домохозяйкой.
Тихон меняется в лице. Его взгляд темнеет. Метает молнии. Я улыбаюсь понимающе. Добро пожаловать в мой мир.
Я всегда знала, чем должна окончиться моя жизнь. И была готова к этому. А вот к чему я не была готова – что меня похитят и я влюблюсь в первого встречного, который не бросил меня в беде. Что я влюблюсь в Тихона.
Тихон касается моего лица. Ведёт пальцем по линии скулы. Очерчивает губы. Скользит по подбородку вниз, минуя шею. Касается шрама. Трёт по коже, словно смыть пытается.
– Хотел бы я дать тебе этот выбор, – задумчиво говорит мне. – Ты достойна этого. Когда я смотрю на тебя, когда ты плывёшь на волнах экстаза, я заворожён. Ты и так красива, но в эти мгновения… По-настоящему неотразима.
– Всё хорошо, Тихон, – улыбаюсь в ответ. – Я благодарна тебе за то, что приоткрываешь для меня завесу этого мира, за то, что щедро делишься таким секретом. Когда мне придётся вернуться домой, я буду с теплотой вспоминать дни, проведённые здесь. С тобой.
Я не хочу тешить себя пустыми надеждами. Однажды и, возможно, очень скоро ему надоест играть со мной. Он охладеет.
Между нами пропасть практически в двадцать лет. Когда я родилась, он уже собирался идти на войну. Всех моих знаний не хватит, чтобы сравниться с его опытом и мудростью. Никакое владение несколькими языками не спасёт. Тысячи прочитанных книг не скрасят острых углов. Когда он насытится моим идеальным с его точки зрения телом, насладится симпатичным личиком, мне укажут на дверь.
Я, может, и наивна, но не настолько глупа. Я слышала рассказы одногруппниц. Знаю, чем заканчиваются такие романы. Только разбитым наивным сердцем.
Тихон целует меня. С такой яростью, что мне кажется, что хочет выпить мою душу. Досуха. И я отвечаю ему с той же отдачей. Касаюсь его лица, шеи. Притягиваю к себе.
Тяжёлая дверь со скрипом открывается, а после – раздаётся стук.
– Тихон? Севиндж? Не спите? – тихо спрашивает Виктор.
Тихон отрывается от моих губ.
– Не спим. Заходи.
Я хочу отодвинуться, но мужчина удерживает меня на месте. Так мы и сидим: он – спиной к стене, с вытянутыми на кровати ногами, я – поджав под себя ноги, прижатая к его груди.
Виктор улыбается, глядя на нас. Ставит чайник. Берёт стул и устраивается недалеко от нас, рядом с ёлкой.
– Придумали уже, что готовить на завтра? – спрашивает Виктор. – Потому что я хотел предложить налепить пельменей.
Глава 18
Он.
Меня злит, с какой лёгкостью она говорит о своей жизни. О той части, где её выдадут замуж против воли. О том, что у неё не будет другого выбора. Словно мы живём не в двадцать первом веке, а в долбанном средневековье.
Меня злит, что я знаю, как решить её проблему. И злит, что я и есть это долбанное решение. Даже если я не решусь быть с ней, попытаться устроить свою жизнь рядом с ней, я знаю, что не смогу позволить ей просто вернуться домой.
В моих силах дать ей всё. Дом. Образование. Работу. Помочь ей стать сильной и уверенной в себе женщиной. Чтобы однажды она выбрала себе мужика, который будет носить её на руках и молиться на её совершенное тело. Такого, кто будет без оглядки пичкать её удовольствием. Соблазнять. Заигрывать. Удовлетворять. И лишь потом думать о себе.
Кого-то, кто будет вести себя как я, но не будет мной.
Моё сердце пылает от острой боли. Одна мысль, что её будут касаться другие руки, вызывает у меня отравляющие мысли. Я в ярости.
Обрушиваю на неё свои губы. Жадно целую, пока могу. Пока она в моей власти. Пока не выбрала себе гипотетического кретина, который не будет мной.
Витюша возвращается, и я не удовлетворён. Мне мало. Я хочу знать больше. Хочу задавать вопросы и слышать ответы. Потому что это кажется очень важным. Мне нужно понять. Принять решение. Потому что, видит Бог, каждая секунда рядом с ней приближает меня к пропасти. Нырну, назад дороги не будет. Сделаю неверный ход – сгорим мы оба.
Я сломаю ей жизнь. А она сломает мою. Разрушит до основания возведённую стену. Прорвёт линию обороны. Проникнет в самое сердце.
О чём я думаю? Это уже происходит. В режиме реального времени.
Мне мало заботы, что я могу ей предложить. Мало. Я не хочу, чтобы она когда-либо стонала от чужих рук. Во мне говорит ревность. Потому что я сам ещё не вкусил до конца. Не успел насладиться.
Прав Витюша. Нельзя её трогать, пока не пойму, чего на самом деле хочу. Если только дарить наслаждение, ничего не требуя взамен. Потому что я не могу удержаться. Потому что это сводит меня с ума. Она. Стонущая моё имя.
***
Слова Витюши об ужине служат спусковым механизмом. Девчоночка, будто только этого и ждала, подрывается. Выныривает из моих рук. Отползает. Разрывает тесный контакт. Оставляет мои руки цепляться за воздух.
Я смотрю на её точёную фигурку и радуюсь, что безропотно надела протянутый наряд. Так мне нравится больше, чем скрытое тело под широким подолом платья от груди и ниже колен.
Витюша внимательно изучает мои реакции. Хитрый лис. Глаза сощурил. Смотрит своим пронизывающим взглядом. Насквозь. Рентген. Я усмехаюсь ему.
Сижу расслабленно. Девчоночка в кухоньке суетится. Прибирается. Ставит воду на плиту. Полощет занавески. Выскакивает в одном свитере на мороз – вылить воду, и я недовольно качаю головой.
– Тихон, – нерешительно говорит девушка. – Ты не мог бы мне помочь?
Я доволен. Не зря распинался. Поднимаюсь резко и иду к ней.
– Моей силы не хватает как следует отжать, – сетует.
Отжимаю лишнюю воду, а Витюша вызывается развесить во дворе.
Севиндж достаёт из морозильника мясо и заливает водой. Смотрит на меня.
– Пельмени? – вскидывает брови.
– Да чёрт с ним! – смеюсь. – Любимое блюдо.
***
Она вся в муке. Месит тесто. А я мешаюсь рядом. Провожу рукой по влажной линии роста волос. Лоб в испарине. Ей жарко в свитере.
Проводит тыльной стороной руки по щеке, оставляя белый след. И я не могу не улыбнуться.
То, что происходит сейчас, так напоминает мне о детстве. Когда-то мои родители лепили пельмени перед каждым праздником. И мы сейчас… как семья.
Витюша крутит фарш. И метает в меня улыбки. Специально затеял. Чтобы я вспомнил. Как просто получить обычное счастье. В таких мелочах.
Я касаюсь её лица и стираю муку. Улыбается. И я не хочу сдерживаться. Целую её губы, притягивая за талию к себе.
Она делит тесто на несколько комочков и передаёт эстафету мне. Раскатываю на столе. Смотрю, как она достаёт варёные овощи на салат, отставляет в сторону кастрюльку с говядиной. Натирает тушку утки специями.
– Сейчас мы всё подготовим, а завтра останется всего-то нарезать салаты и запечь утку, – говорит она.
***
Мы ложимся спать далеко за полночь.
Когда я просыпаюсь, девчоночка уже режет салаты. Она снова в бесформенном платье. И я немного раздосадован. День пролетает быстро. После обеда Севиндж просит растопить баню. И я потираю руки в предвкушении остаться с ней наедине.
– Тихон, я надеюсь ты составишь мне компанию? Посидим в парилке, пообщаемся, – разбивает мои ожидания Витюша. – Знаешь, я действительно рассчитывал провести время со своим товарищем.
– Конечно, ступайте, – говорит девчоночка. – Я как раз закончу приготовления и отдохну немного.
Она краснеет и бросает на меня быстрый взгляд. Вижу в глубине её глаз малую толику разочарования.
***
Витюша поддаёт пара и хлестает меня веником. Ему это нравится – настоящее мужское времяпрепровождения. В столице ему редко удаётся провести время на природе или в бане. Я все дела оставил на него. Все свои обязанности переложил. Бросил свою жизнь ради мести.
– Тихон, дел много. Компания еле держится на плаву. Все конкуренты говорят, что ты сдулся и не вернёшься.
– Пусть говорят, – отмахиваюсь. – Не жди, пока я выйду на связь. Принимай свои решения. Ты столько лет работаешь вместо меня, что не обязан всё согласовывать. Я верю тебе. Берите заказы, работайте. А летом я вернусь.
– Ты уже окончательно всё решил? Точно вернёшься?
– Вернусь, как срок контракта истечёт. Я принял решение.
– С ней вернёшься?
– Да, – киваю. – Хочу ей помочь устроиться. Нельзя ей в деревню обратно.
– Я думал, что и по поводу неё всё решил…
– Нет, но, в любом случае, бросить её на произвол судьбы не смогу.
– Ладно. И хорошо. Спешка ни к чему.
– Расскажи мне лучше, Витюша, про Русланчика, – усмехаюсь я.
И он в своей манере травит байки, что я только диву даюсь. Много новостей пропустил. Много событий мимо прошли.
***
Севиндж спит. И я ложусь осторожно рядом. Накрываю ей ноги. К себе тяну. Опускаю лицо в её волосы. Проваливаюсь в сон.
– Тихон, уже половина одиннадцатого, – шепчет она. – Пора стол накрывать.
Распахиваю глаза. Она в нарядном платье, с привычными косами на голове. Притягиваю её к себе. Вдыхаю запах чистого тела. Помылась уже. Всё проспал.
Ради такого случая тоже выбираю одежду почище.
Охлаждаю шампанское. Ставлю на стол бокалы.
Здесь, на горе, связи нет никакой. Ни телевидения, ни радио. Лишь старые часы, стрелки которых неумолимо приближают наступление нового года.
Когда стрелки смыкаются на двенадцати, я открываю бутылку и наливаю чисто символически по бокалам.
– С Новым годом! – кричит Витюша.
– С Новым годом! – шепчет Севиндж.
– С новым счастьем! – усмехаюсь я.
Делаю маленький глоток сладкой жидкости и целую девушку. Моё странное счастье уже здесь. Меня охватывают новые чувства, и так хочется верить в себя. Верить в нас.
Весь вечер я подливаю шампанское только ей в бокал. Она разрумянилась, глаза блестят. Сажусь в кресло, подзываю её к себе. Витюша фотографирует нас на свой телефон, и я прошу его повторить то же самое с моим.
Этот момент кажется приятным. Впервые за долгое время в моей жизни. Я почти умиротворён. Притягиваю девушку ещё ближе и прошу Витюшу сделать несколько кадров на память.
Девушка смотрит удивлённо. Но вопросов не задаёт. Я расплетаю её косы и распределяю кудри волос по плечам. И впервые в жизни позирую у ёлки.
Глава 19
Она.
Я удивлена, что у Тихона вполне современная модель телефона. Он кажется таким простым. Несовременным. Хозяин леса. Повелитель диких зверей. Зачем он ему? И что ещё сокрыто в его неторопливом образе жизни?
Конечно, все вопросы я оставляю при себе. Если он захочет, расскажет сам, а нет – так мне и вовсе знать ни к чему. К тому же, я тоже не спешу делиться откровениями. А он и не спрашивает.
Ещё больше меня удивляет его желание сделать совместные снимки. Я жалею, что у меня их не будет. Хотя, возможно, однажды я наберусь смелости и попрошу. На память.
Голова кружится от лёгкого ароматного напитка. Ни разу ещё не пробовала!
Виктор достаёт со шкафа гитару и начинает играть. Мне знакома эта песня, и я тихонько подпеваю. Тихон гладит мою спину. Слушает внимательно. И я пою так, словно в целом мире не осталось больше людей. Только он и я.
Смотрю в его глаза и вижу желание. Не физическое, нет. А обычное желание счастья. Обыденных вещей, вроде лепки пельменей. Вроде совместных походов в баню. Вроде тихих разговоров на кровати.
– Выбери меня, – шепчу я слова песни.
Его глаза темнеют. В этот момент я знаю, что он думает о возможности. О крохотном шансе. Невзирая на огромную пропасть между нами, он рассматривает эту возможность.
***
Первый день нового года проходит в полусонном состоянии. Мы просыпаемся поздно, едим остатки пиршества, снова ложимся.
– Завтра поедем в город, – говорит мне Тихон. – Витюшу провожать. Делами заняться. В магазин зайти. Выберем тебе подарок праздничный.
Я пугаюсь. Здесь, в лесу, спокойно. А в городе – столько людей. Меня пугают люди. Я боюсь встретиться ненароком с похитителями. И в магазин – зачем? Мне – незачем. Не нужно мне ничего. Но, может, ему нужно?
– Может, я останусь? – предлагаю.
– Нет, на ночь придётся там остаться. – качает головой. – Не могу тебя одну здесь бросить. Слишком долго.
– Хорошо, – выдыхаю в ответ.
***
Тихон укутывает меня в два платка.
– К станции спустимся, будет теплее. Сможешь снять, – целует кончик носа. – Устанешь идти, скажи. Понесу.
Я смеюсь.
– Тихон, я не неженка.
Он мягко улыбается. Вижу, что ответ вертится на кончике его языка, но он молчит. Вижу, что ответ мне не понравится.
Дорога вниз тяжёлая. В особо крутых местах Тихон даёт мне руку и помогает. Я поражена.
– Тихон, как же ты меня тащил в свой дом?
– Ты крохотная. Пушинка, не иначе. Словно не весишь ничего, – он смеётся. – Если устанешь, говори. Понесу тебя. Абсолютно никаких проблем.
Но я иду. Путь неблизкий. Около двух с половиной часов вниз с горы. Вверх будет тяжелее. Если я вернусь. Почему-то мне кажется, что Тихон оставит меня в городе. Даже если захочу, обратно дорогу не найду самостоятельно. Но я не решусь. Если он попрощается со мной в городе, так тому и быть.
У подножия горы раскинулось небольшое поселение. Полустанок.
– Здесь нет магазина, только несколько десятков домов, – поясняет Тихон. – Зато есть железнодорожная станция.
В моей глухой деревне не было станции.
Мы садимся в пустую электричку и едем. Я смотрю на сменяющиеся картинки за окном. Чем дальше мы уезжаем от гор, тем меньше становится снега. Вскоре он совсем пропадает.
Мы покинули дом около пяти часов назад и наконец приехали в город.
***
Поезд Виктора будет только ночью, поэтому у нас есть несколько часов. Тихон сразу предлагает поехать в гостиницу, оставить вещи и поесть. А потом – прогуляться по городу.
В вечерних сумерках город мерцает разноцветными огоньками, украшенный к празднику.
– Мы в Кабардино-Балкарии? – впервые решаюсь спросить я.
Виктор смотрит с интересом. Я краснею.
– Карачаево-Черкессия, – отвечает Тихон.
И я шумно выдыхаю. Мой страх сейчас осязаем. Нервы на пределе. Я вглядываюсь в лица прохожих и боюсь, что снова встречу того парня. Что снова получу укол.
А ещё… Сейчас до моего дома, до дома дядюшки, куда ближе, чем до Москвы. Хотя и не так близко, как с Кабардино-Балкарии.
Тихон берёт меня за руку.
– Не бойся. – говорит. – Я никому не позволю обидеть тебя.
– Что с тобой произошло? – спрашивает Виктор тихим голосом. – Ты ведь даже не знаешь, где очутилась.
– Витюша, – предупреждает Тихон.
Его хватка на моей руке усиливается. Мне почти больно.
– Меня похитили, – шепчу я. – Было 15 ноября. Я поздно возвращалась из библиотеки в общежитие. Готовилась к сессии. Поехала на ночном трамвае. Зашёл парень. Мы перебросились парой фраз. Он был похож на студента и вышел со мной на одной остановке. Но до общежития я не дошла. Он… вколол мне что-то.
Меня словно прорывает. Не знаю почему, но я торопливым шёпотом рассказываю им свою историю, пока мы идём в гостиницу.
– Я слышала что-то… Обрывки фраз. Они держали меня в пустой комнате с бетонными стенами. Я молилась, чтобы они… не надругались… не убили…
Слёзы струятся по моему лицу. Вспоминаю пережитый ужас.
– Это было очень страшно. Я не знала, что меня ждёт. Они держали меня взаперти. На матрасе. Кололи эту дрянь, чтобы я не приходила в себя. Но я что-то слышала. Они хотели провезти меня через три границы. В Турцию. И продать. Разве это вообще возможно? Я не хотела бы проверять. Мне просто повезло, что они напились в поезде. Мне повезло, что Тихон стоял на платформе. Мне повезло, что он не прошёл мимо.
Беру себя в руки. Стараюсь изо всех сил. Мне повезло. Со мной всё в порядке.
Я не чувствую его руки. Тихон больше не держит меня. Я застываю. Смотрю на него. Сейчас он не похож на доброго, справедливого богатыря из былины. Сейчас он опасен.
– Севиндж, какой номер трамвая? – спрашивает. – Город какой?
– Я учусь… Училась в Москве. – говорю ему. – На трамвае 39 ездила.
– Витюша, – говорит он. – Попроси Руслана об одолжении лично мне. Пусть узнает всё, а я в долгу не останусь. Вдруг такие случаи ещё были. Понять хочу.
– Конечно, мы подсуетимся, – отвечает ему друг. – Не волнуйтесь, если есть какая информация, от нас не утаится.
Тихон согласно кивает и снова берёт меня за руку.
– Не бойся, – говорит он мне, – Я никому не позволю тебя обидеть.
Глава 20
Он.
Тело пробирает дрожь. От её рассказа кровь в жилах стынет. Представляю на мгновение, что меня не было на платформе. Хватило бы у неё сил войти в здание вокзала?
Я хочу найти её обидчиков. Свернуть им шеи своими руками. Лично. Чтобы убедиться. Чтобы наверняка. Знаю, что максимум через неделю получу всю необходимую информацию. Если что-то есть. Если есть, за что зацепиться.
Торопливо одёргиваю себя. Её с собой не возьмёшь и в лесу не бросишь! Придётся отложить. Придётся следить в оба глаза. Зорко. Чтобы не обидел никто ненароком.
– Три комнаты? – спрашивает администратор гостиницы.
– Одна, – отвечаю. – Люкс.
Протягиваю свой паспорт. Смотрит внимательно.
– Документы девушки?
Я протягиваю ей пару купюр, и она убирает их в карман кивая. Выдаёт мне ключ и ведёт нас в номер.
Девчоночка осматривается по сторонам. Несмотря на то, что гостиница не фонтан, здесь чисто и просторно. Местами даже изысканно. По сравнению с нашей избушкой лесной. Но мне всё равно, а глаза девушки выдают восторг.
***
За полчаса до отправления поезда мы снова на вокзале. Хотел оставить Севиндж отдыхать в номере, но она не решилась. Отказалась. Сидит усталая в зале ожидания и внимательно смотрит на людей. Их мало, но она вздрагивает, стоит только кому-либо подойти слишком близко.
Объявляют посадку, поезд скоро подойдёт. Выходим на улицу и неторопливо прощаемся.
– Жду лета, Тихон! – говорит Витюша.
– Жди, жди, – посмеиваюсь. – Время быстро пролетит.
– До свидания, Севиндж. Извини, что так вышло, в самом начале, – он мнётся. – Не хотел и никогда не посмел бы тебя обидеть в добром здравии.
– Всё хорошо, Виктор, – заверяет она чересчур поспешно. – Я всё понимаю и не держу зла.
– Спасибо, Севиндж. Надеюсь и тебя увидеть летом!
Она краснеет и отводит взгляд.
***
Мы возвращаемся в гостиницу на такси. Девушка засыпает на моём плече, и я несу её в номер на руках. Стягиваю вещи. Она сонно приоткрывает глаза.
– Спи, спи, – шепчу я раздевая.
Раздеваюсь сам и ложусь рядом. Тяну её тело к себе и укутываю нас одеялом. Она сладко сопит мне в шею, и я спокоен. Всё хорошо.
***
У меня много дел, но девчоночка спит. Устала от дороги долгой, от вчерашнего длинного дня. Не решаюсь её оставить. Сижу рядом и лениво в интернете страницы просматриваю.
Она просыпается ближе к полудню. Потягивает своё стройное тело, как кошка, задремавшая на солнце, и распахивает глаза. Сразу ищет взглядом меня. И я усмехаюсь.
Ну точно. Кошка. И её хозяин.
– Доброе утро, – говорю ей. – Выспалась?
– Да, спасибо. Дорога утомила меня больше, чем я думала. Прости, если задерживаю тебя, Тихон. Ты говорил, что у тебя дела.
– Ничего такого, что не терпело бы отлагательств. Сколько тебе нужно времени на сборы?
– Я только умоюсь, и можем идти.
– Хорошо, потому что я голоден. Думаю, ты тоже. Собирайся. Потом у нас будет время на отдых. Вернёмся и решим всё остальное.
Первым делом веду её в кафе. Она торопливо пьёт чай и ест пасту с грибами, а я глотаю кофе и задумчиво смотрю на неё. Для девчоночки всё это ново – жадно разглядывает интерьеры, город, витрины магазинов. Нерешительно выбирает одно из самых недорогих блюд. Совсем не избалована. Боится доставить неудобства окружающим. Не стреляет глазами в мужиков, что пожирают её взглядами. Смотрит только на меня. Взглядом прямо в душу лезет.
Официантка в короткой юбке подходит и призывно наклоняется.
– Могу я предложить вам что-нибудь ещё?
Сиськи так и норовят из блузки выскочить прямо мне на пустую тарелку. Девчоночка моя краснеет и сжимается. Смотрит не мигая. С лица моего реакции считывает. Я протягиваю руку через стол и сжимаю её пальцы.
– Счёт нам принесите, будьте так добры, – резко говорю официантке, и та выпрямляется.
Не заинтересован, дамочка.
***
На почте бедлам. Не с первого раза дозваниваюсь до знакомого сотрудника, и он приезжает, чтобы выдать мне отправление в выходной. Щедро отплачиваю за его услугу. Читаю документы и ставлю размашистую подпись. Не так уж и плохи дела в компании, как Витюша нагнетает.
– Этот пакет, – говорю почтовому служащему, – сегодня же отправь экспресс-доставкой на обратный адрес.
– А другой? – спрашивает тот.
– Этот мне. Спасибо.
Севиндж что-то с увлечением читает, и я не могу сдержать любопытства. Книжный каталог. Интересно. Увлекательно. И многое говорит мне о девушке. Рядом ведь и женские журналы кучкой лежат. Про оргазмы яркие поведать обещают. Про отношения идеальные. Но она выпала из действительности, читая описания книг.
***
Привожу её в магазин. Она смущена.
– Выбери себе тряпок и белья, вижу же, то, что я достал, не пришлось по вкусу.
– Мне ничего не нужно, Тихон. – пугается она. – Спасибо, – и ещё тише: – Здесь очень дорого.
Я смеюсь. Дорого! За лифчик отдать две тысячи – дорого?
– Севиндж, выбери сама, – говорю. – Иначе мне придётся. Опять не угожу тебе.
Смотрю, чтобы поняла, что не отступлюсь. Настою на своём, не мытьём, так катанием. Нашёл, кажется, метод воздействия на строптивицу. Давать выбор, лишая возможности отказать.
Она торопливо ходит по залу и берёт несколько вещей. Самые обычные платья почти в пол, два закрытых комплекта белья и длинную кофту. Идёт в примерочную, а я недоволен. Лучше бы сам выбрал!
У кассы берёт плотные колготки и платок. На меня не смотрит. Лишь шепчет:
– Я самое бюджетное выбрала, но всё равно получится дорого.
Кладу руку ей на плечо и тяну к себе. Заставляю в глаза посмотреть. Так много на языке вертится, но не пришло время. А когда придёт – не знаю. Если наступит.
Хочу сказать ей, чтобы забыла слово «дорого», что я не поскуплюсь на то, чтобы сделать ей приятно. Да только знаю, что ей неприятно. По глазам вижу. Не привыкла она к бестолковой трате денег. Не получает от этого удовольствия.
Поэтому просто целую.
***
Сажаю её в кафе, а сам отлучаюсь ненадолго. Ей сказал, что по нужде, а сам быстрым шагом иду в магазин. По пути приметил вещицу интересную. Словно для неё созданную. По образу и подобию.
Гребень для волос. Серебряный. С топазами. В цвет её глаз. Тонкий. Хрупкий. Изящный. Как она сама. Вот и выбрал подарок девчоночке. На новый год. И на память.
***
Ужинаем. Теперь я сам выбираю. Слежу, чтобы без свинины. Ей даже меню не предлагаю. Знаю, что выберет. Самое дешёвое блюдо.
Предлагаю лишь десерт выбрать, и глаза её загораются.
– На цены не смотри, – предупреждаю. – Всё, что хочешь.
– Только если ты тоже выберешь для себя, – соглашается она.
Я беру яблочный штрудель, а она – корзиночку со свежей малиной. Смакует каждую ягодку. Смотрит с сожалением, когда те заканчиваются.
– Малину любишь? – спрашиваю.
– Очень, – улыбается она.
Мой брат любил малину. И мама.
***
Возвращаемся в номер.
– Сегодня здесь переночуем, а с утра поедем домой.
– Хорошо, – облегчённо выдыхает она.
Я удивлён. Неужели ей в избушке больше нравится, чем в городе?
Подхожу к ней и целую. Чтобы сходу все сомнения отмести. Чтобы поняла, чего желаю.
– Сейчас я тебя искупаю, Севиндж, – говорю нараспев. – А потом сделаем следующий шаг.
