Текст книги "Третья Орда (СИ)"

Автор книги: Егор Михнегер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15. Самая высокая башня

Компромисс – это искусство разделить пирог так, чтобы каждый был уверен, что лучший кусок достался ему.

Людвиг Эрхард

– Хорош брыкаться! Стой спокойно, лошадь рогатая!

Привязанный на крыше единорог напрочь отказывался подпускать к себе Горрыка. «Рогатая лошадь» лягалась и бодалась столь отчаянно, что даже у орка, привыкшего к бурному нраву варгов, стали появляться сомнения, а может ли представитель «варварской расы» вообще оседлать летающее чудо природы?

Брехлисиус преспокойно сидел на втором скакуне, не испытывая ни малейшего дискомфорта:

– Ты знаешь, что единороги – исконные обитатели западных островов? Они невероятно умные животные: когда экспедиции Альфанаира впервые с ними столкнулись, то многие на полном серьёзе считали, что это разумная раса. Эльфы пытались изучать знаки, которые лошадки чертят своими рогами по воздуху, день и нощно втирались к единорогам в доверие. Однако, несмотря на достигнутые со временем успехи в понимании мимолётных символов, полноценного взаимодействия наладить не удалось. Единороги умны, но они лишь животные: не гномы, не орки и даже не люди. Их можно приручить и использовать, но с ними нельзя торговать и полноценно общаться.

Горрык в последний момент отскочил, уклоняясь от удара копыта, направленного в его многострадальную голову. Ему уже доводилось получать копытом по голове в схватке с Тинтур, ощущения остались не особо приятные. А ведь в том бою на нём был полный латный доспех и превосходный закрытый шлем! Нынешнее ведро вряд ли уберегло череп и находящееся под ним непонятное вещество.

– Да что б тебя! Плохая летающая лошадь, плохая! – погрозил неудачливый укротитель фыркающему животному.

– На нём можно летать вдвоём, но ты слишком толстый, увы, – прокомментировал Брехлисиус предложение Горрыка покатать его на заднем седле. – Попробуй схватить его за рог и нагнуть голову, так он не сможет тебя укусить и лягнуть.

Последовав совету эльфа, Горрык едва сумел сдержать крик: рог жёгся, словно орк сжал в руках раскалённый докрасна уголёк! С силой наклонив голову брыкающейся твари, верховный хан в два прыжка забрался в седло. Вцепившись в гриву, он смог продолжить борьбу с гордым животным из более выгодной позиции.

– Тихо, конёк, тихо. Угомонись! Ти… Ну вот. Всё, веселье закончилось.

К крыше здания-пня подлетел потрёпанный трофейный триеролёт. Стоящий на палубе Рычача смотрел на Горрыка с большим осуждением.

– Ну спасибо тебе, конёк! Теперь вместо полёта с ветерком придётся слушать очередную занудную лекцию об ответственности верховного-преверховного хана! Доерепенились! – в сердцах воскликнул раздосадованный неудачным укрощением Горрык.

Старый шаман не без труда слез по верёвочной лестнице с триеролёта. Развалистой походкой направился к «сладкой парочке», как он любил называть повелителя орков с правдистом.

– Что ж, Брехлисиус, надо отдать тебе должное, если ты решил убить хана, то выбрал действительно надёжный способ. Ты ведь понимаешь, что этот болван гарантированно свалится с высоты?

Правдист пожал плечами: мол, я-то спокойно сижу, никуда падать не собираюсь.

– Тихо! – Рычача положил сморщенную старческую ладонь на нос единорога. Наклонившись к самому уху животного, стал шептать свои жуткие заклинания.

Через минуту всю спесь розовой летающей твари как рукой сняло. Горрык сидел на спокойной лошадке, пытаясь разобраться со сложной системой перекрёстных ремней.

Рычача утихомирил третьего скакуна, уселся в седло, продемонстрировал Горрыку, как надо застегнуть пряжки.

– А-а-а, так значит широкую на широкую следует закрепить… Проклятые волки, надо же было всё так усложнить! – ругался хан, повторяя за шаманом движения. – Теперь покатай меня большая лошадка!

Единорог не сдвинулся с места, он ждал мысленной команды Рычачи и чихать хотел на все приказы верховного хана. Ловкий Брехлисиус, перегнувшись через седло, отвязал скакунов от толстого пучка переплетённых лиан. Плавно взмыл в воздух.

За ним последовал Рычача, и лишь Горрык, серея от злости, сидел на перетаптывающемся единороге, напрочь не желавшем никуда двигаться.

– Да чтоб вас! Будьте вы оба прокляты! Я тоже хочу полетать! Мне на ту башню надо! Слышишь, Рычача?! Скажи ему, чтоб летел!

Старый шаман спокойно наматывал круги на небольшой высоте, осваиваясь с новым средством передвижения. Ему уже приходилось летать на драконах, а потому он прекрасно понимал все риски такого способа перемещения в пространстве. Казавшееся таким бескрайним и пустым небо таило много опасностей для рождённых ползать созданий.

Наконец колдун позволил единорогу Горрыка последовать за собой. Они летели по спирали вокруг башни, поднимаясь к самому высокому уровню. Все в Эльфланде знали, что попасть туда можно только по воздуху.

Рычаче было плевать на физиологические потребности Горрыка опорожнить мочевой пузырь с большой высоты. Он небезосновательно подозревал, что может встретить на вершине весьма интересных для себя собеседников.

Вид с верхнего яруса Башни Тысячелетней Мысли оказался действительно впечатляющим. Раскинувшийся на мили во все стороны город словно лежал на ладони. Вернее, то, что осталось от города.

От горизонта до горизонта простирались руины, ввысь поднимались струи дыма от всё ещё догорающих зданий. Внизу копошились тёмные точки разбрёдшихся в поисках наживы орков. Перелетали с места на место тучи ворон, выбирая самое вкусное лакомство. С запада возвращались драконы, преследовавшие последние улетевшие корабли.

Рычача обводил взглядом очертания множества островов, ещё совсем недавно соединённых мостами. Часть надводных конструкций уцелела при разорении города, но большинство было уничтожено самими защитниками, когда до тех стало наконец доходить истинное положение дел. «Неизбежная победа Эльфланда» оказалась столь же далека от воплощения, как и все прочие обещания власть имущих. Красивые образы, которыми пичкало народ эльфовидение, развеялись, столкнувшись с реальностью. Оставив недоумённых эльфов на растерзание жестоким захватчикам.

– Мы высадились вон в том парке, видишь? Более месяца понадобилось, чтобы захватить всего один город… Вот он, недостаток численности, даже когда разница в качестве бойцов очевидна. Потому я и вменяю всем оркам: жрите и трахайтесь, только так можно захватить мир! А друг с другом поменьше деритесь, не делайте за врагов всю работу.

Горрык с умным видом кивал, завязывая верёвку на потёртых штанинах. Орк исполнил мечту: оросил противным жёлтым дождём несчастную выжженную землю.

В чём был смысл этого странного ритуала, Рычача не понимал. Но подозревал, что зацикленность верховного хана на мочеиспускании носит характер тяжёлой душевной травмы, полученной в молодости.

– Ну всё, я готов! Идём на приём?

Рычача кивнул. Он кожей чувствовал, что за прибывшей на вершину башни троицей наблюдают волшебным зрением. Небольшая площадка, куда они приземлились, хорошо охранялась, но не посредством грубой физической силы, а чарами. Древняя магия, родственная той, которой Рычача научился от эльфийского духа, пропитывала камни насквозь.

– Ведите себя прилично. Мы победили воинов, но здесь вся наша доблесть бессильна. Материя не может противостоять духу.

Подойдя к массивным дверным створкам, Рычача вежливо постучался. С минуту все, включая Горрыка, терпеливо ждали.

Верховный хан вопросительно глянул на старого орка, шаман молча кивнул.

Горрык с ноги выбил дверь: что ж, они проявили достаточно вежливости.

Орки и эльф вошли в зал, носивший гордое имя Совета Мудрейших. Двое из этого самого Совета спокойно ждали их приближения.

– Здрасти, – помахал рукой хан. – Я Горрык.

– Да мы уж как-нибудь догадались, – ответила одна из эльфиек. Факандра.

– Можете сесть вот туда, – брезгливо морщась, показала на изящные стулья вторая Покровительница. Покровительница военного ремесла.

По мнению Горрыка, стулья стояли на слишком почтительном расстоянии, поэтому он пододвинул их ближе к эльфийкам и лишь затем сел. По мордашкам знатных цац было несложно догадаться, что те бы скорее предпочли перекрикиваться с противоположного конца зала.

– Это Рычача, – представил своих спутников Горрык. – Он у нас самый умный. А вот это Брехлисиус. Он вроде как ваш, но предпочитает ходить за мной и записывать каждое моё слово. Так ведь, Брехлисиус?

Правдист уже вовсю строчил пером по натянутой на доску коже. Его совершенно не смущало присутствие вторых по значимости эльфиек в империи. Наше дело нехитрое, писать правду и ничего кроме правды! А что с этой правдой делать дальше, кто-нибудь как-нибудь потом разберётся.

– Неудивительно, что среди всех правдистов ты один прижился у орков, – покачала головой Факандра. – Подобное тянет к подобному, братья по разуму встретились.

Брехлисиус с сосредоточенным видом кивнул, не отрывая глаз от дощечки.

Рычача кашлянул, переводя внимание на себя:

– Я так понимаю, вы остались в башне не для обмена любезностями?

Эльфийки хмуро покосились на старца, затем глянули друг на друга. Факандра хлопнула в ладоши.

Из невидимых проёмов в стене вышло два эльфа – Рычача сразу понял, что они маги. Только волшебники могут сохранять полную безмятежность, когда решаются судьбы мира. Чародеи поставили на пол между орками и эльфийками большое посеребрённое блюдце почти в человеческий рост в диаметре. Затем принялись методично наполнять ёмкость водой.

– Сейчас на магические очи будут настраиваться, – пояснил Брехлисиус приготовления магов. – Посмотрим, что в мире творится.

– А можете маму мою показать? – попросил волшебников Горрык. – Несколько лет её уже не видал.

– Увы, в Уркостане магических очей нет, – с невозмутимым лицом ответствовал чародей.

– У нас приготовлено куда более интересное зрелище, – ухмыльнулась Факандра. – Помните маленький северный городок Симертас? Один из первых захваченных Третьей Ордой после начала вторжения в Эльфланд.

– Я настаиваю, что это – не вторжение, а экскурсия! – по привычке ляпнул Горрык. Ох уж это общение с правдистами, приходится тщательно следить за использованием правильных терминов.

– Конечно, конечно. Безобидненькая такая прогулочка. На некоторых особо доверчивых особ такая подмена понятий даже подействовала, – хмыкнула вторая Покровительница. – Так вот, больше этот городок не ордынский. Он достался вашей ватаге без боя, а сегодня, также без какого-либо сопротивления, перешёл к нашим подгорным друзьям. Гномы не скрывают намерений – это война, и судя по масштабу наступления, война тотальная. Не скрою, мы долго ждали активного вовлечения в борьбу гномов, но хитрые коротышки выбрали самый невыгодный для нас, но самый удачный для себя момент, чтобы заявить о своих правах на весь мир. Эльфланд разбит, Орда потрёпана и разъединена на две части. Долготерпение карликов воистину окупилось с лихвой!

Чародеи наполнили блюдце и теперь, стоя с разных сторон, впали в транс. Кристально чистая вода помутнела, стала покрываться мелкой рябью, словно внутри зала шёл дождь. Горрык нетерпеливо покусывал ногти, сообщение эльфиек ему не понравилось. Он не испытывал никаких иллюзий насчёт неизбежной войны с товарищем Торином, но имел чёткие договорённости с последним, что их расы начнут главную битву лишь после полного разорения Эльфланда. Впрочем, они ведь и с Факандрой некогда о подобном же договаривались, но тогда это было другое…

Рябь резко исчезла, на гладкой поверхности возник образ широкой дороги, тянущейся через заснеженные поля и холмы к руинам какого-то города. Наверное, того самого Симертаса. В картине не было бы ничего примечательного – обычный пейзаж, оставленный прошедшей огнём и топором по землям Ордой – если бы не бесконечная цепочка марширующих по дороге бородатых кряжистых воинов. Не длинная вереница телег, что каким-то чудесным образом ехали сами без тягловых рабов и животных. Не странные большие шары, летящие по воздуху не хуже эльфийских триеролётов. Не огромные железные големы в два, а иногда и все три гномьих роста, сопровождавшие шествие.

Глядя на необычное воинство через волшебное блюдце, можно было решить, что это какая-то шутка, масштабный карнавал, праздник костюмов. Вот только выглядели чудеса техники уж очень реалистично и довольно пугающе. Это точно было что угодно, но не «экскурсия»…

– Возможно, вы также слышали про наше чудо-оружие, способное одним махом уничтожить всех орков, – оторвала захватчиков от созерцания шествия гномов Факандра. – Не стоит так усмехаться, верховный хан, это вовсе не блеф. Единственная причина, по которой мы так и не пустили супероружие в ход – это угроза от гномов. Глупо уничтожать орков лишь для того, чтобы позволить коротышкам беспрепятственно захватить мир. Товарищ Торин ещё менее склонен к переговорам, чем ваша ватага. Нет никаких сомнений в его намерении распространить лихнизм по всей ойкумене. А жизнь под эгидой этой квазирелигии не особенно лучше рабства. Никакой индивидуальности, только служба общему правому-переправому делу, строительство светлого-пресветлого будущего и всё в том же духе. Помножь всю эту прелесть на вечную жизнь, и самый страшный кошмар покажется избавлением.

Покровительница взаимоотношений с варварскими расами скривилась, представив себе весьма вероятное будущее. Горрык же невольно припомнил сочные выражения, которыми товарищ Торин характеризовал эту женщину и остальных остроухих красавиц. Что верно, то верно, под властью гномов такие цацы не протянут и месяца.

– Ага, ваша хотеть предложить наша сделку, ага? – притворился совсем уж дурачком верховный хан орков. Порой бывает весьма полезно слыть идиотом: недооценив собеседника, вторая сторона откроет все карты раньше необходимого.

По осуждающим взглядам двух Покровительниц он понял, что на такую удочку те больше не клюнут:

– Вы всё правильно понимаете, хотя мне очень не нравятся ваши кривляния, – Факандра перевела свой взор на Рычачу, продолжающего пристально всматриваться в невероятно реалистичное изображение на поверхности блюдца. – Не тратьте силы, Рычача, подобное чародейство завязано не столько на силе духа, сколько на технике. Вам его не познать.

Поверхность воды подёрнулась рябью и помутнела.

– К тому же бородачи приноровились блокировать наши магические очи своей антимагией. Всё, больше это око уже никогда ничего не покажет.

Волшебники перенастроили блюдце на другое изображение. Никакого города больше не было, но дорога и северный пейзаж весьма походили на предыдущую демонстрацию. Вдали виднелось несметное воинство гномов на марше. С нового ракурса оно казалось даже многочисленней прежнего.

– Мы не станем использовать своё чудо-оружие. Дадим вам покинуть наши острова, не будем бить в спину, – сообщила оркам Врунелла. – Не потому, что мы все такие добрые и благородные. И уж точно не потому, что хоть на каплю доверяем вашей вероломной расе. Но только затем, чтобы уровнять силы, дать возможность варгу прокусить шкуру медведя. А не скулить и отыгрываться на…

– Беззубых травоядных? – предложил свой вариант продолжения ассоциативного ряда Горрык. – Невероятно великодушное предложение в стиле Эльфланда: преподносить как величайший дар то, чем мы и так можем воспользоваться без учёта вашего мнения! Понятное дело, сейчас мы вынуждены закончить экскурсию, чтобы защитить наши земли. Вот только не притворяйтесь, что делайте одолжение: вы ничего не в силах нам противопоставить, а потому мы ничего вам и не должны! Как только мы закопаем коротышек под их любимой горой, то вернёмся. И продолжим наше увлекательное морское путешествие. Вот и всё.

Горрык поднялся, считая беседу законченной, но Рычача не сдвинулся с места. Он знал куда больше верховного хана про ритуал, которым так грозились по эльфовидению не шибко умные представители остроухих:

– Я догадываюсь, чего вы хотите. Гарантий того, что мы не вернёмся. Намереваетесь продемонстрировать чудо-оружие?

Покровительницы больше не обращали внимания на застывшего вполоборота верховного хана. Факандра молча кивнула шаману. Врунелла словно бы улыбнулась коллеге краешком губ, мол, сколько раз тебе говорили, кто в Третьей Орде по-настоящему главный.

– Всё верно, нам поручено сопроводить орочьих шаманов на один из западных островов, где величайший эльфийский изобретатель Гэльфштейн лично объяснит серьёзность всей ситуации. Если вы утихомирите на время драконов, то мы доставим вас на триеролёте до великого чародея всего за несколько дней. Затем вернём вас к вашему воинству.

Горрык фыркнул, даже он не настолько тупой, чтобы попасться в такую ловушку:

– Ага, может нам вообще сразу всем самим утопиться? Ладно, я действительно туповат, но неужели вы считаете, что наши шаманы…

– Хорошо, мы навестим легендарного чародея. У меня накопилось много вопросов, которые я бы хотел задать Гэльфштейну с глаза на глаз.

– Рычача…

– Всё нормально, Горрык, это не ловушка, пускай она и кажется таковой. Я же не раз говорил тебе, что эльфийские маги не станут участвовать в защите островов от вторжения. Всему есть цена, и их невмешательство было обусловлено вескими причинами, которые никому из присутствующих здесь невдомёк. Мне действительно нужно встретиться со старейшим чародеем эльфийской «империи», если нынешние руины можно называть этим словом. Готовьтесь к отплытию, мы нагоним вас до возвращения на континент.

Верховного хана не обрадовало решение шамана. Горрык раздражённо сплюнул на отполированный мраморный пол и направился к выходу:

– Да пошёл ты, Рычача! Все вы катитесь к варговой матери, поняли?! Мы вернёмся и надерём вам всем уши, несмотря на все ультиматумы, запугивания, лесть и всё прочее! Орда никогда не идёт на компромиссы с врагами! Бывают лишь временные союзы, но орки всегда против всех! Оторвём гномам бороды и вернёмся. И тогда нынешняя экскурсия покажется вам цветочками…

Горрык пнул стоявший у него на пути стул:

– Всегда знал, что шаманы в глубине души ближе к эльфам, чем к оркам. Переговорщики сраные! Только бы за спиной у настоящих мужиков посюсюкаться! Паршивое племя… И Рычача, прикажи этой тупой летающей лошади спустить меня вниз!

Глава 16. Мы идём в поход!

Легче одурачить людей, чем убедить их в том, что они одурачены.

Марк Твен

– Мы идём в поход! Отымеем гномий сброд! Никаких свобод! Не боимся мы невзгод, отважен наш народ!

Ехавший на телеге позади воинов Рок с завидным упорством из раза в раз декламировал свои нехитрые лозунги. Полноценную походную песню шаман сочинить не сумел, решив компенсировать недостаток поэтических способностей бесконечным повторением ущербных рифмовочек.

Как ни странно, это сработало. Поначалу орки плевались, потом стали передразнивать Рока, а затем стишок вошёл в обиход. Правда, у большинства он ассоциировался не с чем-то радостным и возвышенным, а наоборот, с неприглядной стороной любого большого похода. Воины любили напевать эту ерунду, справляя нужду где попало. «Каменный цветок» легче выходит, когда представляешь неприятную рожу шамана.

– Никаких свобод… Никаких свобод… Никаких…

Для Афелиса стала актуальной исключительно одна строчка. Если на руинах Арнарофера его жизнь была просто тяжёлой, то в походе она стала совершенно невыносимой. Зигарик гонял его и Маврика от зари до заката, выдумывая совершенно бесполезные поручения с единственной целью: загнать юношей до смерти.

От мальчишеской пухлости Маврика не осталось ни следа: щёки втянулись, плечи ссутулились, живот прилипал к пояснице. Афелис выглядел не лучше, но его друг ещё и лишился опеки отца – того оставили в Арнарофере дожидаться возвращения Горрыка.

Афелис подбадривал и поддерживал товарища как мог, стараясь всегда принимать ярость Зигарика на себя. За это приходилось платить непомерно высокую цену в виде незаживающей от ударов плетью спины. Если бы не травки Рока, Афелис наверняка давно бы умер от заражения крови, но шаман всякий раз продлевал мучения юноши:

– Ничего-ничего. Крепче шкура станет, вот увидишь, Аф. Меня дед в юности тоже часто порол, зато я вон как поднялся! И ты когда-нибудь станешь надзирателем над рабами, если проживёшь достаточно долго. Ради столь высокой цели можно и потерпеть.

Не сказать, что подобная перспектива вдохновляла Афелиса. Становиться такой же мразью и предателем, как Зигарик, означало не возвышение, а моральное падение в бездну. Вынужденно мириться со злом и творить бесчинства – совершенно разные вещи, пусть всякие теоретики-моралисты и считают обратное. Легко балаболить, сидя в тёплом помещении в безопасности, гораздо сложнее проявлять крохи чести, когда твоя жизнь постоянно находится под угрозой.

– Отымеем гномий сброд! Отымеем гномий сброд! Отымеем…

Возглавлявшего поход хана Дубака зациклило на возможности поиметь коротышек. Слава Горрыка не давала покоя оставшимся на континенте вождям, все видели в предстоящем сражении возможность показать свою значимость. Ведь что могут противопоставить здоровенным оркам низкорослые гномы? Подумаешь, пятьдесят с лишним лет к чему-то втайне готовились, сейчас бровь поднимем, они сразу по норам попрячутся! Ишь, чего удумали, кусок орочьих земель откусить!

Получивший от Рычачи послание Рок хитро помалкивал. Его папаша, видать, совсем его за дурачка держит?

«Постарайтесь замедлить наступление гномов, но ни в коем случае не вступайте в большое сражение!»

Ну конечно, дожидайтесь, пока с островов все вернутся, чтобы почести победителей опять достались верховному хану и его правой руке! Так не пойдёт, и вообще, письмо до меня не дошло…

– Мы идём в поход! Мы идём в поход! Мы идём в поход…

Напевали на разный лад тысячи глоток, не подозревая об угрозе, что с железной дисциплиной двигалась им навстречу.

Гномы пафосных песен не пели. Они несли миру истину. Единственно верное учение, что было всесильно. Ведь никого, кто смел возражать идеологии Маго Лихнуна, в живых не осталось. Кто раньше, кто позже, но все «в добровольном порядке» приняли мудрую концепцию величайшего лидера. Это ли не неоспоримое доказательство правильности предложенной полстолетия назад философии?

* * *

– Лишь две вещи достойны внимания гнома: общее дело и пар. В первом мы все совместно участвуем, второе всесторонне изучаем и повсеместно используем.

Даскалос Балинович смиренно выслушивал нравоучения надзирателя, которого полагалось называть наставником. Не сильно большого ума гном действовал строго по методичке и три раза в день читал «заблудшим» лекции о лихнизме, требуя от невольников предельной концентрации и эмоциональной вовлечённости.

При каждой многозначительной паузе полагалось хлопать в ладоши или скандировать прославлявшие Маго Лихнуна и товарища Торина лозунги. Тех, кто не проявлял должного рвения, ждало болезненное наказание, а уж если наставник обращался к кому-то с вопросом… Следовало из кожи вон вылезти, но без запинки слово в слово отчеканить зазубренный ответ. Иначе большой беды было не миновать.

Даскалос Балинович за свою довольно долгую жизнь сам успел поработать наставником, а потому считал, что его мучитель не имеет ни малейшего права носить подобное почётное звание. Наставник должен указывать ученикам путь, заинтересовывать, советовать, мотивировать. А не превращать живых существ в големов, тупо следующих любым данным им указаниям.

Однако, несмотря на бушующую бурю в душе, Даскалос Балинович с невероятно восторженным выражением лица хлопал в ладоши, смотрел «наставнику» в рот, славил товарища Торина. Громко выкрикивал правильные ответы на вопросы, пускай и не был согласен ни с единой концепцией извращённой гномьей идеологии.

Он просто хотел протянуть чуть подольше, искал малейшую лазейку в новом порядке вещей, чтобы способствовать возникновению хотя бы маленькой трещинки общественных разногласий. Но чем далее, тем больше у него складывалось впечатление, что за полстолетия промывки мозгов его раса превратилась в толпу пустоголовых фанатиков. Пререкаться и что-то доказывать было совершенно бессмысленно и опасно для жизни.

– Орки, эльфы и люди хотят, чтобы войны длились без конца. Что касается нас, то мы хотим положить конец войнам в самом ближайшем будущем. Поэтому мы выступили в антивоенный поход, дабы полностью обезоружить все заблудшие расы! Мы объявили всему миру войну, но лишь для окончательного предотвращения войн! Это называется диалектикой.

Даскалос Балинович считал, что это называется лицемерием: дождавшись, когда все расы перегрызутся и исчерпают ресурсы, гномы решили добить ослабевших противников.

Ему было совершенно не жаль орков, которые и сами вели себя исключительно вероломно. Ему было не жалко эльфов, столетиями стравливавших «варварские расы». Ему даже не особо хотелось сочувствовать людям: те не могли ни о чём договориться между собой до последнего.

Но его до дрожи в коленях раздражало, что испокон веков все захватнические войны велись не иначе, чем подо лживыми лозунгами. Освобождение угнетённых, установление мира, восстановление справедливости, правдивой правды и всё в том же духе. Война – это война, а не мир, и чем ты её ни оправдывай, она остаётся войной. А война не приносит простому народу ничего, кроме смерти, горя и разрушений.

– Если говорить о нашем желании, то мы не хотим воевать ни одного дня. Однако обстоятельства вынуждают нас воевать, и мы доведём войну до конца! Больше не останется в мире силы, способной бросить вызов нашей вере, нашей идеологии, нашей истине!

Частично Даскалос Балинович с этим утверждением был согласен. Такими темпами скоро в мире не останется вообще никого, так что выжившие смогут объявить истиной в последней инстанции всё что угодно.

– В ходе нашей борьбы мы раз и навсегда покончим со всеми врагами гномьей расы, тысячелетиями досаждавшими нам, пытавшимся отнять наши горы!

Ну конечно, люди прямо спали и видели, как бы отнять у гномов их несчастные подземные норы. Эльфы тем паче чурались угольной пыли, словно та была заразной. Орки… Орки есть орки, им всегда мало.

– Но отныне наш народ поднялся с колен, расчесал бороды, распрямил плечи! С клановыми интригами покончено навсегда! Теперь мы едины, равны и могучи! За нами присматривает мудрейший товарищ Торин, мы не можем потерпеть неудачу! Учение Лихнуна всесильно, добро победит!

Кто-нибудь видел, чтобы зло когда-нибудь называло себя злом, а не прикидывалось добром? Кто-нибудь… Орки не в счёт.