Текст книги "Поколение взрыв"

Автор книги: Егор Филимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Утром мне позвонил Карл. «Ты в курсе – что случилось ночью? Это был новый теракт, они взорвали кабаре в самом центре города!» – кричал он в трубку, и я различил в его голосе слёзные нотки. «Что будет с нами со всеми?» – спрашивал он. Я постарался успокоить его: «Ничего не будет, это всего на всего очередной взрыв, к этому давно пора привыкнуть. Мой тебе совет – обратись к врачу». Было неприятно разговаривать с такой размазнёй. Самое удивительное для меня было в том, что он никогда не казался настолько слабым. Многие люди срываются сейчас, даже те, от которых трудно было это ожидать. Я выглянул в окно, которое выходило на канал, вдоль канала лежала проезжая дорога. Я заметил, что пешеходов в это утро не было совсем, все пересели на личные автомобили, при этом общественный транспорт – шёл пустым. Так люди реагировали на очередное несчастье – страхом. Я был всегда далёк от размышлений на социально – политические темы, поэтому мне было трудно сказать точно, какую конечную цель в уничтожении людей преследовали террористы. На каком этапе они были готовы остановиться? Создание своего государства, освобождение удерживаемых в тюрьме собратьев, полный захват Европы, а затем и всего западного, цивилизованного мира? Сильные мира сего – политики – уже давно сами не знали точный ответ на вопрос. Во всяком случае, халифат, или государство Нового Времени, успешно создавался на Ближнем Востоке вплоть до настоящего момента, а взрывов по всему миру не стало меньше. Иногда я корил себя за отсутствие интереса к политике, но я твёрдо ощущал, что в связи с последними непонятными событиями вокруг моей головы и жизни, мне ещё предстоит во многом разобраться. Ссадины на лице немного болели, и я обработал их дезинфицирующим раствором. Есть совсем не хотелось, я пролежал в кровати до обеда, а затем пошёл прогуляться. Я вышел в город, в котором, как казалось, жили только автомобили. На широких проспектах и некогда многолюдных торговых улицах попадались редкие прохожие. Пешеходов было ничтожно мало для такого туристического города, как Амстердам. Даже в самих магазинах с низкими ценами распродаж на целом этаже было три – четыре покупателя, которые откровенно избегали приближаться друг к другу. На одном из перекрёстков я заметил человека, который прижался к углу одного из домов на моей стороне улицы и сверял что-то по карте города. Мне показалось, что он пристально смотрел на меня, хотя он снова уставился в карту, стоило мне повернуть лицо в его сторону. Оглянувшись через три квартала, я обнаружил, что этот человек с картой под мышкой идёт за мной на приличном расстоянии медленным шагом. Одет он был в тёмно – синий плащ и такого же цвета шляпу. На вид ему было около пятидесяти лет, лицо – ничем не примечательного европейца. Когда я оглянулся, он не снизил шага, продолжая двигаться в мою сторону. Возможно, я обнаружил слежку за собой, а может быть – это просто расшалились мои нервы. В течение дня я больше не замечал этого человека рядом с собой. Вот только вечером, заходя в отель, мне показалось, что чья-то голова в тёмно – синей шляпе выглянула из-за угла и проводила меня взглядом. Как бы то ни было, я не мог полагаться всецело на свои попорченные нервы.

Перед тем как уснуть я снова услышал голос в своей голове. На сей раз я разобрал слово «Colonia Agrippina». Я громко чертыхнулся и ударил кулаком по матрасу: только этого продолжения не хватало мне сейчас. Сверившись с глобальным разумом интернета, я понял, что следующая моя остановка будет в немецком городе Кёльн. Чуть позже, после первой нервной реакции, я уже отнёсся к этому повторению, как страстный и привычный турист к возможности поехать на какое-то новое место, где он никогда не бывал. По отзывам многих очевидцев, смерть на войне приедается и становится абсолютной обыденностью и серостью, как обледеневший труп в окопе во время войны, на котором можно сидеть и поглощать свой обед. Так и всему человечеству, за последние несколько лет постоянных жертв и неожиданных массовых убийств, пришлось привыкнуть к этому, а привыкнуть – значит успокоиться. Я выехал туда только вечером следующего дня, так как мне было необходимо отладить одну компьютерную программу, которую написал на заказ для одного большого проекта. У меня было скрытое желание – опоздать в Кёльн на событие, к которому приглашал меня голос в голове, но наверняка существовал некоторый запас по времени: в Милан я выехал только после существенного промедления и в итоге набрёл, куда было нужно. Перманентная волна событий, захлестнувшая меня в последнее время и не дающая мне возможности много работать, немного тяготила меня в финансовом отношении. Благодаря усиленному труду последних нескольких лет у меня были некоторые финансовые запасы, но я не смог бы прожить на них до самой старости. К тому же беспорядочное передвижение по Европе требует больших затрат. И всё-таки я был как мотылёк, готовый лететь на свет, догадываясь, что ему предстоит сгореть. Денежный вопрос почти не занимал меня, казался мелким, ведь я понимал, что эта перманентная волна событий способна сильно изменить всю мою жизнь, если уже не сделала этого. Так часто бывает: мы попадаем в поток событий, которые кажутся нам ужасными, но при этом мы чувствуем, что всё происходящее справедливо.

Поездку в Кёльн на взятой в прокате машине я помню смутно. Обычный немецкий автобан с бесконечными полями и фермами вокруг. Проведя за рулём много часов подряд и прибыв в город, я решил не ехать на стадион, куда заранее приобрёл билет в интернете. Там ожидалось мероприятие насколько любопытное, настолько и омерзительное по своей сути. Молодая женщина, родившая от случайного и малознакомого ей человека, решилась на обратные роды. Под пристальным наблюдением десятков тысяч любопытных глаз, женщине заталкивали плод обратно в вагину. Было не ясно, новая ли это разработка немецких учёных и химиков по безболезненному и почти моментальному растворению младенца или реальное чудо избавления ребёнка от жизни в наше ужасное время путём принятия плода маткой. У меня не было ни сил, ни желания разбираться во всём этом.

В Кёльне я поселился прямо напротив знаменитого Кёльнского собора в центре города, рядом со зданием железнодорожного вокзала. Говорят, что когда-то это гигантское сооружение было полностью белого цвета, но его близость с железной дорогой и угольными паровозами сделала своё негативное дело, и собор потемнел. Уже много десятилетий от железнодорожного транспорта нет никаких загрязняющих выбросов, а собор так и остался тёмным – в память о прошлом. Заселившись в отель, я весь вечер смотрел на подсвеченный силуэт средневекового памятника архитектуры. Так и уснул, глядя в стеклянную стену своего номера в отеле, а утром собор был первым, что я увидел, открыв глаза. Толпы туристов уже тянулись к нему, я тоже хотел зайти внутрь, увидеть золотую раку с мощами трёх волхвов, которые первыми пришли поклониться младенцу Иисусу и принесли ему дары. Было лишь одно обстоятельство, мешающее выполнить это немедленно: сам собор. Настолько сильно он притягивал внимание к себе, что хотелось просто сидеть на стуле и весь день смотреть на него и на небо, затянутое рваными тучами, сквозь которые иногда светило солнце. Когда что-то сильно притягивает тебя, порой хочется наблюдать за этим лишь со стороны, не проникая внутрь, чтобы не нарушить этой тайны. Я остался в номере, в удобном кресле, закинув ногу на ногу. По площади рядом с собором ходили люди с корзинами фруктов и устанавливали их по всему периметру, а так же на самой площади. Иногда к корзинам подбегали дети и брали что-то себе. Неожиданно, глаза стали слипаться, и я уснул. В том коротком и нездоровом утреннем забытьи я шёл по улице, а мне навстречу двигались люди. Все они были словно вывернуты наизнанку. Обычные человеческие существа на двух ногах были покрыты не кожей, а мышцами и кровавыми тканями, к которым крепились внутренние органы. Разобрать пол, проходившей мимо персоны, было трудно, зато была видна полностью вся анатомия, скрытая от наших глаз в привычном мире. Вот на груди человека болтается и тихо бьётся, прикреплённое сосудами сердце, изгибается вытянутый желудок, а кишечник, чтобы не волочить по асфальту, – опоясан вокруг талии. Лёгкие – выглядят самым зловещим органом – постоянно сокращаясь и растягиваясь, как бумажный продуктовый пакет. Мышцы ног просматриваются с анатомической точностью, а так же видны все главные артерии и вены тела, по которым струится кровь разных оттенков. Температура внутри человеческого тела выше, чем на поверхности нашей кожи, поэтому от проходящих мимо меня людей идёт заметный пар, так как погода стоит прохладная. Это напоминает развороченные взрывами куски тел, которые дымились у меня на глазах. Я прохожу мимо разрушенного дома и замечаю ребёнка, девочку, лет десяти, которая выглядывает из-под груды развалин. Она зовёт меня, и я очень удивляюсь, что она выглядит, как я, то есть – не вывернута наизнанку. «Ты что, – шепчет она мне громко, – если они тебя заметят, то убьют!» – «Кто это такие, что с ними случилось?» – «Это взорванные люди! Нам нужно бежать, пока они нас не заметили». Я помогаю девочке выбраться из-под развалин, и мы пускаемся бежать. За развалинами начинается окраина города. Мы бежим через поля к отдалённой роще. Оглядываемся назад и видим, что за нами уже идут взорванные люди. Если не знать о цели их погони, то было бы по меньшей мере забавно наблюдать за тем, как на бегу подпрыгивают и бьются о тело внутренние органы, оказавшиеся снаружи. Из-за этого бежать им тяжело, мы двигаемся быстрее. Но вывернутые люди явно берут количеством, их много и они приближаются с трёх сторон. «Они нас заметили! Скорее к воздушному шару!» – кричит девочка. Пробежав небольшую рощу, мы оказались на крохотной поляне, на которой находился воздушный шар, прикреплённый к земле деревянными кольями. Мы запрыгнули в корзину, и я стал рубить верёвки маленьким топориком, лежащим на дне корзины. Когда взорванные люди оказались метрах в пятнадцати от нас, шар стал набирать высоту. Я покрылся холодным потом от ужаса. Схватив топорик за рукоятку, я бросил его в одного из преследователей и попал точно в грудь. Острие перерезало сердечную артерию, и вывернутый человек упал, как подкошенный. Во время падения, сердце отлетело в сторону, кровь лилась не переставая. Затем мы летели на шаре очень долго, и нельзя было понять, в какую сторону мы направляемся. Наша высота позволяла отчётливо видеть происходящее на земле. Нам хотелось приземлиться, но небольшие группы или толпы взорванных людей были повсюду. Они чувствовали нас и передвигались вслед за нашим шаром. Приземлись мы где угодно, нас тут же могли бы настичь. Девочка рядом со мной легла на дно корзины и заплакала. Я услышал странный свист, не трудно было понять, что по нам стреляют. Человек пять палили с земли из ружей двустволок. Метились не в корзину с нами, а в сам воздушный шар. От многих попаданий, мы стали постепенно терять высоту. Взорванные люди шли в ту сторону, куда ветер сносил наш падающий шар. Я сел на дно корзины и обнял плачущего ребёнка. «Когда мы приземлимся – беги! Слышишь?» – спросил я её. Она ничего не ответила, только вытерла слёзы рукой. Наша корзина жёстко коснулась земли, и нас выкинуло наружу, при этом я не успел заметить, как близко к нам находятся преследователи. Я постарался смягчить падение для девочки максимально, поэтому крепко прижал её к себе. В следующий момент я услышал шумный возглас людей и проснулся.

Шум был на улице, на площади возле Кёльнского собора. По небу плыл почти такой же аэростат, как в моём сне, вот только поменьше размером. Мне показалось, что в нём нет людей, корзина казалась пустой. Шар на небольшой высоте двигался в сторону Кёльнского собора, а люди вокруг внимательно наблюдали, задрав головы. Судя по смеху и шумному обсуждению, люди были уверены, что это заранее приготовленное представление, все ждали, что же произойдёт, когда шар приблизится к собору. Ветер подул сильнее, и летающий объект ускорился. Оставалось всего несколько метров, отделяющих аэростат от самой высокой – северной – башни собора, именно тогда я понял, что должно произойти. Как только корзина коснулась шпиля, прогремел страшный взрыв, в результате которого башня осыпалась в течение нескольких секунд. Люди, гуляющие внизу и последние несколько минут внимательно наблюдавшие за приближением летающего шара к собору, бросились бежать, спасаясь, в том числе, от обломков северной башни, а чуть позже и южной, которая не выдержала сильнейшей взрывной волны. Однако далеко убежать почти никому не удалось: неожиданно стали взрываться корзины с фруктами, установленные в большом количестве на площади. В разные стороны полетели куски тел людей и их конечности. Взрывы корзин с фруктами совершались не одновременно, они были управляемыми в зависимости от того, где собирались группы людей, и масштабы убийств поражали. Современные террористы многого достигли благодаря науке: не большие заряды вызывали просто грандиозные разрушения. Корзины с фруктами были начинены какими то металлическими предметами, это увеличивало число жертв и повреждений; в целом было невозможно подсчитать число убитых, но их было не меньше нескольких сотен. Плитка площади вся разлетелась и превратилась в непроходимые осколки. Я наблюдал за этими событиями, прижавшись лбом к стеклу. По моим глазам текли слёзы, быстро появившиеся на моём лице. От неожиданности я не успел почувствовать глубокой жалости к пострадавшим, но увиденное было бы слишком дико и страшно даже для законченного циника. Я вышел из номера и, не дожидаясь лифта, побежал вниз по лестнице. На улице крик был громче, все в панике бежали дальше от площади, некоторых пострадавших выжившие мужчины несли на руках. На первом этаже моей гостиницы оборудовали пункт оказания первой помощи: на полу лежали раненые люди. Я побежал на площадь, чтобы помочь переносить раненых. Запах человеческих внутренностей был очень концентрированным, а ногам было трудно пробираться по каменным грудам вместо ровной поверхности. Увидев рядом с собой три больших упавших колокола, я взглянул на Кёльнский собор, который лишился своих самых высоких башен. Было заметно, как от многочисленных взрывов у его фундамента сильно искривился фасад среднего нефа. Я осмотрелся вокруг, кому бы помочь, но не увидел ни одного живого человека, лежащего на площади. Развернувшись и пробежав несколько десятков метров обратно к гостинице, я услышал скрежет, оглянулся и на моих глазах средний неф собора стал рушиться ровно посередине, увлекая вниз боковые части. Я успел отбежать ещё дальше, но облако серо – чёрной грязи и пыли накрыло меня всего так, что стало трудно дышать. Некоторых людей, кто не успел отбежать на приличное расстояние, накрыло падающими камнями. Кёльнский собор сложился, как карточный домик за моей спиной. Я не мог себе даже представить раньше, что этот, казавшийся вечным, символ христианства рухнет всего за считанные минуты, да ещё и на моих глазах. Оставшиеся после разрушения низкие боковые конструкции бывшего храма буквально ничем не напоминали прошлую, эстетически безупречную, конструкцию.

Пока я недоумённо рассматривал пустое место на площади, ко мне подошли два человека. Одного из них я никогда не видел, а второй – был одет в синий плащ и шляпу, точно так же, как некий мужчина в Амстердаме, которого я заподозрил в слежке за мной. Они быстро схватили меня за руки и пригнули головой вниз. «Что вы делаете?» – «Заткнись и иди, ты арестован», – ответил мне тот, что был в синей шляпе. Мне крутили руки ни за что на фоне европейского пепелища. Я стал раскачиваться всем корпусам, сопротивляясь этим ребятам, со всей силой не давая им возможности – скручивать мои руки дальше. Я рванул вперёд так, что оба мои недоброжелатели потеряли устойчивость и были вынуждены сделать несколько шагов вперёд, попав ногами на кучу битого кирпича и камней. Потеряв равновесие, один из них выпустил мою руку, и я тут же ударил ей второго человека прямо в нос. Тот охнул и разжал пальцы, я оказался свободен. Не разбирая пути, бросился бежать в переулок между двумя зданиями. Часть каменных сооружений, которые окружали Кёльнский собор, в результате взрывов частично или почти полностью разрушились, поэтому в переулке я перепрыгивал через груды мусора. Те двое бежали за мной и кричали, чтобы я остановился. Я довольно быстро ушёл от погони и затерялся на пустынных кёльнских улицах. Пару раз я попадался на глаза полицейским, которые не обращали на меня никакого внимания. Так кто же были те двое? Почему они хотели задержать меня? Ответа не было, поэтому я предпочёл не возвращаться в гостиницу за вещами. Мой бумажник со всеми важными документами был при мне, а без компьютера я пока смогу обойтись. Нужно было как можно быстрее выбираться из города. Я шёл по улице параллельной реки Рейн, недалеко от набережной. Не один десяток кварталов пришлось преодолеть, прежде чем стали встречаться люди и автомобили. Постоянно оглядываясь, я понимал, что преследования нет, однако было не понятно, как далеко от меня те двое. Я зашёл в открытый жилой подъезд и сел на корточки в углу, наблюдая за улицей. Меня было не видно в темноте. Никто похожий на тех двоих не появились ни через 15 минут, ни через полчаса. Значит, они совсем сбились со следа или устроили засаду в отеле, где остались мои вещи. Я вышел из подъезда и прошёл ещё пару кварталов вниз по реке. На пересечении двух улиц я остановил синий Фиат, за рулём которого сидел индус. Я назвал ему улицу на окраине города, откуда легче будет выбираться куда подальше отсюда, он кивнул головой, и я начал садиться в машину. Тут из-за угла выбежали два человека, после чего я почувствовал резкий укол под лопаткой. Я не успел оглянуться и не понял, кто те двое, ноги подкосились, моё тело рухнуло на асфальт. Меня усыпили из специального пистолета, который стреляет иглами со снотворным. Полная чернота повисла перед моими глазами.

Я не знаю, как долго я был без сознания. Очнувшись, увидел белую комнату, напоминающую стоматологический кабинет. Зашла молодая женщина и предложила напитки на выбор. Я ото всего отказался, и вновь остался один. Меня тошнило и не могло быть речи ни о питье, ни о еде. Наручниками я был прикреплён к металлическому каркасу кровати, то же самое было и с моими ногами. Руки затекли и плохо слушались от столь неудобного положения. Мне удалось ими немного пошевелить и размять. Через некоторое время ко мне зашёл человек, высокий мужчина. Я узнал его, хотя он был без шляпы и пальто. Белая рубашка и галстук на нём совсем не вязались с моим жалким положением. Судя по тому, что его нос не был разбит, от моего кулака досталось его напарнику. «Кто вы такой? – спросил я с нажимом. – И вообще, я хотел бы знать, что происходит». – «Вы задержаны, только и всего, – с ухмылкой ответил он. – Вы подозреваетесь в подготовке и совершении нескольких террористических атак за последнее время». – «Это какая то чушь. На каком основании я подозреваюсь? Что я вообще сделал?» Голос моего собеседника был очень тихий и хриплый, мне приходилось прислушиваться к нему. «По нашим данным, вы были в трёх местах, где происходили теракты, за последние девять дней», – сказал он спокойно. – «Что значит – по нашим данным? Кто вы вообще такие, с кем я разговариваю?» – «Мы – это особый отдел по борьбе с терроризмом при Интерполе. Мы – это новая международная полиция». Через несколько недель я узнал много новых подробностей о деятельности этой организации, созданной при активном содействии почти всех правительств, входящих в большую двадцатку государств. Но в тот момент мне хотелось освободиться, и я думал только об этом. «Я ничего не организовывал и не проводил никаких террористических атак», – проговорил я спокойнее. «Тогда объясните, каким ветром занесло вас на все места преступления! На все три!» – повышенным тоном потребовал мой оппонент и принялся расхаживать взад-вперёд на безопасном расстоянии от моей кровати. «Для начала отстегните меня, а потом я расскажу вам, что со мной произошло в последние дни. Кстати, вам не мешает представиться». – «Моё имя – Александр Фокс, и я – старший следователь по работе с террористами на территории Западной Европы». Фокс, чьё имя наверняка было рабочим псевдонимом, открыл наручники, которые болезненно сковывали мои движения. Сев на кровать, я долго разминал вконец затёкшие руки и ноги. Я не трусил, держался с достоинством, по-другому было просто нельзя. Затем перешёл на стул у окна. За дверью наверняка находились другие агенты, поэтому я не чувствовал никакой нервозности, исходящей от моего оппонента. Я рассказал Фоксу всю историю с самого начала, сократив лишние отступления от фактов и свои собственные мысли и переживания по поводу всего произошедшего. «Признаться, я ожидал от вас какой-то подобной истории, – проговорил он, когда я закончил повествование. – Вы показались крайне подозрительным человеком нашим специальным агентам, которые проверяли всех пострадавших на площади Милана в тот день. Мы начали следить за вами, когда вы ещё не покинули Италию. Особенно внимательно отнеслись к вашим телефонным разговорам, контактам через интернет и встречам в частном порядке. Лично я не нашёл никаких зацепок для обвинения в пособничестве террористам. Но и в эту вашу историю я поверить не могу, уж слишком мистически всё это звучит. Но я никогда не занял бы столь серьёзный пост, если бы не допускал вероятности любых, даже самых странных, явлений. Вы пока останетесь у нас. Без наручников. А там посмотрим».

Фокс вышел из комнаты, оставив меня одного. Было не ясно, поверили мне или нет, но уже то, что я не был снова прикован к кровати – вселяло надежду на положительный исход. Сидя на стуле, я оглянулся и посмотрел в окно за моей спиной. Крохотный дворик с высокими воротами – вот и всё, что я разглядел. Комната находилась, по всей видимости, на втором этаже здания, можно было рассмотреть небольшой кусок пространства за забором, напоминавший окраину города, так как высокие лиственные деревья подходили совсем близко. Я увидел часть фасада одного здания, который не был похож на жилой дом. Архитектура была явно не немецкая или английская. Я не мог понять, в каком именно городе и стране меня держат взаперти. Эта белая комната и кусок двора с высоким забором стали больше, чем на три недели, местом моего обитания. Несколько раз в день я получал обильное питание из рук молодой женщины, судя по всему сотрудницы особого отдела по борьбе с терроризмом. Через несколько дней я попросил её принести документы, подтверждающие, что она и Фокс работают в данной организации. Через полчаса она вернулась с пластиковыми карточками сотрудников международной полиции. На фотографиях была она и Александр Фокс. Я немного успокоился, хотя до конца было не ясно, для чего меня держат здесь. Мне приносили ежедневные газеты на нескольких языках, книги, которые я просил, а так же поставили небольшой телевизор. Было запрещено пользоваться любыми электронными гаджетами, поэтому я не мог работать, что беспокоило меня, ведь остались незаконченными кое-какие программные проекты. Через неделю после заключения, я попросил девушку привести ко мне Фокса. Он пришёл вечером следующего дня, и вид у него был сильно потрёпанный. «Почему вы не пришли вчера?» – спросил я. «Потому что я вынужден бывать в разных странах, даже в течение одного рабочего дня. Приходится курировать работу многих служб лично». – «В какой стране мы находимся в настоящий момент?» – «Это информация секретная, но вам я сообщу место нашего нахождения. Это одна из наших штаб-квартир в Голландии». – «Для чего вы держите меня здесь?» – спросил я. «Неужели вы не догадались сами?» – «Кажется, догадался. Вы ждёте подтверждение моей истории. Вы ждёте, когда голос в моей голове снова сообщит, где произойдёт следующий теракт». – «Ну что ж, так оно и есть», – спокойно резюмировал Фокс, разведя руками. «А если мой голос не захочет ничего сообщать под давлением?» – «Значит, вы останетесь здесь ещё какое-то время. Выпускать вас нельзя, у нас есть все подозрения, что ваши передвижения заметили не только мы, но и те, кто организует взрывы в Европе». – «Значит, вы верите мне, что я не имею к этим взрывам никакого отношения?» – «Вероятнее всего, не имеете, – заключил Фокс, – очень похоже, что вы не врёте. Взрывы по всей Европе загнали нас в тупик, приходится полагаться даже на чокнутых мистиков, вроде вас». – «Хорошо, но я не чокнутый, и тем более не мистик!» – «Это не важно, – прервал меня он. – Если вам больше нечего сказать, то я хотел бы уйти, у меня очень много работы». Я промолчал, а мой надзиратель вышел из комнаты. Прозвучал знакомый поворот ключа и белая металлическая дверь замерла до утреннего завтрака.

Оказавшись впервые в жизни запертым в четырёх стенах, я задумался о том, насколько легко от обособленной и независимой жизни – перейти к полной зависимости и беззащитности перед законом и силовыми структурами. Не сделав ровным счётом ничего плохого, я оказался чуть ли не главным подозреваемым в злодеяниях. Читая целыми днями книги и газеты, я часто думал о тебе. Я представлял, закрывая глаза, что в один прекрасный момент вместо молодой женщины со стрижкой каре в комнату войдёшь ты, и я буду жадно есть из твоих рук. Моя мечта формировалась долгое время: поехать к тебе и быть с тобой. Именно в момент моего заточения в той белой комнате я дал себе обещание – поехать к тебе во что бы то ни стало. Ты уже наверняка забыла нашу последнюю встречу и всё плохое, что было сделано мною. А значит, можно попробовать ещё раз. В таких грёзах, в один хмурый, дождливый день, я услышал слово «Петрополис», прозвучавшее в моей голове как шум неизвестных радиопомех. Только сейчас я обратил внимание, каким грубым и неестественным голосом произносятся латинские слова в моём мозгу. Подбежав к двери, я колотил её кулаками, звал Александра Фокса. Мне никто не открыл, однако Фокс пришёл ночью, когда я уже спал. «Что случилось?» – «Я знаю, где произойдёт следующий взрыв», – сказал я сонно, не вставая с кровати. «Где?» – «Это случится в российском городе Санкт-Петербург». Фокс быстро вышел, оставив меня без сна до глубокого утра, когда мне удалось задремать до обеда. Вся следующая неделя прошла в муках от звучавшего в голове голоса, а так же от переживания, что меня оставили под арестом взаперти. Дней через шесть голос в голове перестал повторять латинское название Санкт-Петербурга, что стало для меня знаком: теракт случился. Либо его предотвратили. На следующий день ко мне в комнату вошёл Фокс и седой господин высокого роста со шрамом на подбородке. Оба пожали мне руку, чего ещё никогда не происходило в этой белой комнате, ставшей для меня тюрьмой. «Меня зовут Рутгер Гроховский, я непосредственный руководитель господина Фокса, – проговорил седой господин. – Нам нужно серьёзно поговорить с вами». Гроховский достал из портфеля небольшой ноутбук, открыл его и поставил передо мной. На экране шла запись, в углу которой бежали секунды, отмечая время суток и дату: позавчера, почти пять часов вечера. «Это съёмка с камеры наблюдения на одном из служебных помещений в Петербурге, – услышал я голос Фокса. – Мы не смогли своевременно понять, где произойдёт взрыв, а, следовательно, не смогли задержать террористов, поэтому съёмка не наша». На экране был виден вдалеке знаменитый Зимний императорский дворец, где уже много десятилетий располагался музей Эрмитаж. Я и двое моих собеседников несколько минут пристально смотрели на бирюзовый фасад дворца, построенного в стиле елизаветинского барокко. Доносились голоса прогуливавшихся рядом с камерой пешеходов, и меня в очередной раз заворожила русская речь. Вдруг камера задрожала от сильного подземного толчка, и послышался сильнейший взрыв с гулом, а затем громкие крики людей. Словно церкви, взрываемые в России большевиками, Зимний дворец обрушился весь и очень быстро, осев, уйдя в землю. Было удивительно, насколько хрупкими оказываются исторические памятники такого размера, хотя нас всегда приучали к мысли, что строители прошлого работали лучше нынешних. Пыль быстро обволокла камеру, и видео прекратилось. «Погибло более двух тысяч человек, – сообщил Гроховский. – Понятно, что о культурных потерях, нечего даже упоминать». «О чём вы хотите поговорить со мной?» – спросил я. «Мы хотим предложить вам работать с нами. Вы назвали нам точное место следующего теракта, мы приложили все усилия, чтобы найти убийц, постараться предотвратить трагедию, но не смогли ничего сделать, слишком умело действуют террористы технически, и слишком много их количественно. Такие отделы, как у Фокса, созданы по всему миру, мы все активно взаимодействуем между собой, поэтому наши поездки и работа очень часто затрагивают не только территорию Западной Европы. Нам совершенно неизвестно, каким образом к вам поступает информация о следующем месте взрыва, но мы хотим работать с вами вместе, для того, чтобы предотвращать невинные жертвы. В Петербурге погибло около пятисот детей в возрасте до четырнадцати лет». – «Значит я теперь вне подозрений?» – «Мы проверили все ваши контакты, многократно исследовали круг общения и ваш голос на предмет возможных переговоров по секретным зашифрованным террористами телефонным линиям в тех местах, где вы были за последний год, и не нашли ничего. От нас не укрылись и все прочие средства современной интернет-коммуникации. Вы – чисты. Мы ведём тяжёлую борьбу и проигрываем уже не первый месяц, поэтому готовы активно сотрудничать с вами. Соглашайтесь», – ответил Фокс. Я решил не брать время для раздумий. И ответил согласием. На тот момент мне очень хотелось помочь людям.

Некоторое время я верой и правдой служил федеральным властям, точнее их международной организации по борьбе с террором и убийствами. Мне сделали документы официального сотрудника международной полиции на окладе, хотя я был задействован скорее в роли консультанта и только в области террористических актов. Мне не удалось продолжить свою работу программистом, мои нынешние руководители запретили мне этим заниматься по причине моей личной безопасности, ведь компьютерного человека отследить всегда легче. Я работал с ними несколько лет. Голос продолжал произносить места следующих преступлений, я приезжал в новый город в сопровождении полицейского конвоя в гражданской одежде, и мы передвигались по новым площадям и улицам ровно столько, сколько было необходимо для обнаружения опасности. Моя интуиция находилась в постоянной работе, через мою голову проходили сообщения почти обо всех готовившихся крупных террористических атаках в мире. Порой назывались такие населённые пункты на планете, о существовании которых я и не догадывался и где отсутствовали представительства международной полиции, в этих случаях мы старались напрямую связаться с правительствами тех стран и предупредить об опасности. Скрытый от посторонних глаз, невидимый радиоприёмник в моей голове улавливал загадочные волны, помогавшие полицейским сопротивляться беззаконию. Из-за постоянного наблюдения за моей деятельностью посторонних людей в тех местах, куда звал меня голос, мне становилось всё труднее набредать на «правильные» места, где случались взрывы, поэтому бывали осечки, мы ждали происшествия в одном месте, а несчастье случалось в другом. Я постоянно старался приноровиться к новым обстоятельствам, работал над непосредственностью своего восприятия и передвижения, благодаря чему и были раскрыты многие планы террористов, были спасены тысячи человеческих жизней. Люди, работавшие со мной, так называемые силовики, всегда старались захватить живых террористов в плен. Если не удавалось взять живых, то собирали по крупицам то, что осталось, настолько это было важно для банка ДНК, постоянно пополняемого международной полицией. Старались определить этническое происхождение и расовую принадлежность всех преступников без исключения. Достаточно быстро эта работа зашла в тупик, потому что полученная при исследовании ДНК информация не имела дальнейшего хода, её не для чего было использовать. Террористами оказывались кто угодно, люди самых разных национальностей и места проживания. Времена только и исключительно ближневосточных исламистов, жаждущих заполучить халифат от океана до океана, – давно канули в лету. В новых условиях Новое Государство планировалось на всём земном шаре, а умереть должны были вообще все, кто не согласен с этим. Убийцами становились совсем неожиданные люди. В последнее время в руки международной полиции всё чаще стали попадаться преступники, не имеющие к мусульманам и ближневосточным странам вообще никакого отношения. Это были самые обычные европейцы, американцы, австралийцы, которые собственноручно организовывали и осуществляли страшные взрывы. Так нам стало понятно, что верхушка террористов – так называемый ближневосточный халифат – сумела сочетать идею собственного государства с всеобщим разрушением, к тому же они поняли, как это разрушение осуществить чужими руками, причём руками своих неверных врагов. Техническая революция последних лет сильно помогала убийцам, они использовали резиновые бомбы с кристаллами гексогена. Как научные прорывы последнего времени находятся на пересечении дисциплин, так и новые возможности химии лежат в области не чистых веществ, а их смесей. Особая формула взрывной резины способна усиливать разрушительную силу гексогена в тысячи раз. Бомбы эти изготавливались в виде мармеладных мишек не более полутора сантиметров в длину каждая, для них не требовалось никаких особых детонаторов, было необходимо лишь намочить такую резиновую фигурку в воде, слюне или любой водосодержащей жидкости, что приводило к взрыву в течение пятнадцати минут. Злоумышленникам требовалось только лишь достать из кармана желейную фигурку, смочить её во рту, оставить в нужном месте и спокойно скрыться. Одной такой резиново-гексогеновой фигурки было достаточно для того, чтобы взорвать на мелкие части машину, а для разрушения архитектурных строений вполне хватало одной-двух горстей. Террористы активно использовали это опасное изобретение, и даже содержали завод в Сирии, где производили подобные механизмы. Сходство таких новых бомб с мармеладной продукцией достигалось не только за счёт формы, но и при помощи вкуса: новый вид резины, усиливающий взрыв гексогена, легко жевался и имел приятный ягодный аромат. Самая простая вода приводила к быстрым изменениям в химической структуре резины, что в свою очередь являлось естественным спусковым механизмом и усилителем для мощнейшей взрывчатки – гексогена.