Текст книги "19 Длинная ночь (СИ)"

– Формально как вассала его даже упрекнуть не в чем – остался при больном сюзерене. Выполнял порученную часть работы и все, что вообще был в силах тащить...

А одиннадцатого числа Полина пришла к Хайшен рано утром, до планерки. Досточтимая уже успела подняться, расчесать и убрать волосы и перейти в кабинет, оставив спальню на попечению стюардов, но в работу еще не погрузилась. Увидев в дверях посетителя в это время дня, она только вопросительно улыбнулась.

– Хайшен, доброе утро, – сказала Полина. – Я пришла к тебе с вопросами о вас.

– Входи и рассказывай.

Полина прошла в кабинет, присела в полукресло для посетителей.

– Я нашла сходство там, где его не должно быть, и не нашла различий или хотя бы разнообразия там, где для него вполне достаточно места. – И под внимательным взглядом досточтимой кратко и емко рассказала ей о найденном.

– Что же, – задумчиво сказала дознаватель, – хорошо, что мой день начался с этого. Мы еще вернемся к разговору. Наверное, сегодня вечером. Да, сегодня вечером будет уже пора.

Вечер наступил неожиданно рано. Айриль позвонил ей в семь вечера и сказал, что досточтимый директор Айдиш и досточтимая Хайшен ждут ее в кабинете директора школы. Для Полины осталось неведомым и то, что пока она сама шла на свое рабочее место, Хайшен перешла по порталу в приемную наместника и в короткой беседе получила подтверждение только что услышанного, и то, что в обед настоятельница сказала досточтимому Айдишу "мне кажется, уже пора, она готова". Так что когда Полина пришла, она совершенно не представляла себе темы разговора и предполагала что угодно – кроме того, что услышала, разумеется.

– Ты наполнила мой день новой надеждой, – сказала Полине настоятельница. – Ты рассказала мне, что два таких непохожих народа, как мы и сайхи, видят и понимают Поток одинаково – конечно, с учетом различий между нами. Больше того, ты сама, не имея возможности ни видеть, ни чувствовать Поток, сумела обнаружить это сходство, а значит, он коснулся и тебя самой. Я думаю, ты можешь стать человеком Пути. Мне кажется, что Поток будет нести тебя так же, как несет меня или Айдиша, или князя Димитри, или любого из наших дворян. Надеюсь, что твоя удача продлится, и в тебе откроется Дар. Это даст тебе много новых возможностей, и поможет в твоих изысканиях и трудах, не говоря уже о здоровье или дополнительных годах жизни. Что ты думаешь об этом?

Полина качнулась назад, как если бы перед ее лицом оказалась змея или ядовитое насекомое.

– Я верю, – медленно и четко сказала она, – что меня, как и все живые существа вселенной, создал бог. Я верю, что бог дал мне тело и душу, чувства и разум, зрение, слух и все члены тела. Я верю, что он сохраняет меня в каждый день моей жизни и дает мне то, что мне нужно, и понимает меня лучше меня самой, как отец понимает свое дитя. Я была бы бессовестной тварью, если бы не благодарила его за это каждый день и не выполняла бы уроки, которые он мне посылает.

Хайшен молча слушала, глядя ей в лицо. У Полины слегка дрожали губы, но она продолжала:

– Я верю, что Иисус Христос – действительно бог, рожденный от отца небесного, и также действительно человек, рожденный от земной матери. Я верю, что он заплатил за меня цену жизни и цену крови, чтобы избавить от проклятия, от гибели и от власти дьявола, врага рода человеческого. Я верю, что он приобрел меня ценой своей крови и своей жизни, чтобы я принадлежала ему, жила в его царстве и служила ему в вечной праведности, непорочности и радости, так же как он сам, восстав из мертвых, живет и царствует со дня воскресенья.

Хайшен открыла глаза очень широко, кажется, сама не чувствуя этого. Полина перевела дыхание и продолжила говорить:

– Я понимаю, что своим умом и своими силами я не пришла бы ни к этой вере, ни к возможности выполнять правила жизни, назначенные моим богом для верных ему. Но я верю, что дух святой призвал меня, освятил своими дарами, и сохраняет меня в вере со дня крещения, как и всех остальных христиан. Я верю, что если я по неведению, слабости сил или недомыслию нарушу эти правила, мой бог меня простит. Я знаю, что он сохранит мою душу нетленной до судного дня, и что в этот день он воскресит меня и всех умерших, и дарует мне и всем, кто верит в него, вечную жизнь.

Полина наконец замолчала. Она стояла по прежнему очень прямо, только руки ее были сцеплены перед грудью и сжаты так сильно, что побелели не только косточки, а даже все пальцы целиком.

Хайшен наклонила голову:

– Спасибо. Я поняла. Прости, если мой вопрос был неуместен.

Полина улыбнулась все еще подрагивающими губами:

– Ты просто спросила. Никаких проблем.

– Скажи, – осторожно спросила Хайшен, – как же ты терпишь наше присутствие рядом, ведь то, что мы делаем, совершенно противоречит твоей вере?

– У господа обителей много, – пожала плечами Полина, успокаиваясь, – каждый делает, как ему заповедано. Ваш способ хвалить и славить его таков. У нас иные заповеди и другие способы возносить ему хвалу. Мы пьем и вино, и пиво, но вряд ли получится хорошо, если смешать.

– Вы наливаете коньяк в вино и ликер в сидр – возразила Хайшен, – и ваши священные книги во многом пересекаются между собой.

– Рецепты подобных смесей составляют или очень храбрые, или очень умные люди, – ответила Полина.

– И чего тебе недостает, ума или храбрости? – спросила досточтимая.

Ответом ей был долгий серьезный взгляд. После длинной паузы Полина сказала:

– Одобрения господа моего. Или его повеления.

Созвездие Саэхен осознало всю сложность положения с домом Утренней звезды, когда в Драконьем гнезде стало известно, что изгнанник участвовал в совете своего Дома, как равноправный с остальными член совета. Созвездие встало перед плохим выбором – отказать в доверии одному из великих Домов или признать свое решение избыточным. Но в любом случае, найти для этой ситуации решение можно было только в присутствии Макса Асани, а он отказывался даже читать письма, как из Драконьего гнезда, так и из дома. У совета Созвездия остался только один способ воздействовать на Макса: попросить Исиана написать ему личное письмо с просьбой вернуться домой хотя бы на время. Но обратившись с этим к Исиану, совет Созвездия признавал Дом Утренней звезды не просто великим, а самым значимым в Созвездии, по крайней мере, в настоящий момент. И тогда все Созвездие стало бы заложником благополучия в Доме. Ситуация была крайне неловкой. Исиан понимал, что Макс, не сказав ни слова, поставил в дурацкое положение и Дом, и Созвездие, и хороших решений нет, если только сам Макс не предложит что-то, а он не спешил не только с предложениями, а даже и с новостями о себе. Все делали вид, что ничего особенного не произошло, но напряженное ожидание было написано на всех лицах. Исиан знал, что долго так продолжаться не может. Скорее всего, самый тревожный и слабый член сообщества сконцентрирует в себе общую напряженность и как-нибудь выразит ее. Принц великого дома многие десятилетия, Исиан понимал и то, что это вряд ли будет достойно или хотя бы красиво выглядеть. Но предотвратить это он не мог, возглавлять не хотел, а оказываться на острие ответственности не планировал. И он ждал, понимая, что дождаться может только новых проблем.

Вечером пятницы Онтра да Юн пришла к Димитри с результатами исследования торгового дела, предложенного ее сыну.

– Дью, – сказала она озадаченно, – я не могу посчитать цену ни в кольцах, ни в чашах. Нужно встречаться с ее людьми, иначе определиться невозможно. Она очень осторожная дама. Я уверена, что она платит налоги честно, но здешние казначеи смогли только сказать мне, сколько денег проходит через ее торговый дом за месяц, а это не то, что может мне помочь. Без прямого разговора я не посчитаю все торговые операции, которые проводит ее дом.

– Тебе придется остаться здесь еще на десяток дней, сестренка, – извиняющимся тоном сказал Димитри

– Брат, это не такая большая цена за то, чтобы вернуть сыну имя – пожала плечами Онтра. – И это, наконец, просто интересно. Я уже хочу просто видеть, как она выглядит.

– Я тоже хотел, – вздохнул князь, – с этого все и началось. – Он подошел к двери своей приемной. – Иджен! Попроси мистрис Бауэр прийти ко мне.

– Она у Хайшен, мой князь, через промежуток придет, – ответил секретарь.

Онтра улыбнулась Димитри и вышла. Князь подошел к окну и по сложившейся привычке стал смотреть на воду Ладоги. Она была тяжелого темно-серого цвета и выглядела густой. Лес тоже выглядел серым, даже ели и сосны потеряли свой цвет в пелене мелкого снега, сыплющегося с серого неба. Когда Полина вошла, Димитри отвернулся от окна почти с удовольствием.

– Скажи, мы можем собрать твоих людей для разговора? – спросил он, заменив приветствие улыбкой.

– Ну, насчет "моих" людей... – пожала плечами она, – но да, можем. Здравствуй.

– Здесь или в Адмиралтействе? – уточнил Димитри.

– Кхм... Пресветлый князь, а почему не у Марины Лейшиной?

– Как-то неловко, официальное совещание все-таки... – он попытался обернуть неловкость шуткой, но вышло только хуже.

– Да ладно, чего там, – весело ответила Полина. – Где начали, там и закончим, логично, не так ли?

– Это шутка? – князь приподнял брови.

– Отчасти.

– Ну... она тебе удалась. Но давай серьезно поговорим. Такие документы подписывать на коленке все же не вполне удобно, тебе не кажется?

– Я же сказала, что шутка только отчасти. На коленке это все было начато. На коленке всю дорогу делалось все, из чего состоит портал. – Полина хмыкнув, добавила, – я, между прочим, с вами с начала интервенции... гм... в смысле, присоединения, все вообще делаю на коленке!

– Знаешь, некоторые вещи нужно делать хотя бы на двух коленках... – задумчиво заметил князь, с некоторым усилием сохраняя серьезность.

– А все то, для чего нужны две коленки, мне пришлось отложить до более удачных времен! – парировала Полина несколько резко.

– То есть, твоя личная жизнь?.. – догадался князь.

– Не является предметом обсуждения, – голос Полины лязгнул жестью.

Димитри дернул ртом, но ответил неожиданно мирным тоном:

– Я понял, извини.

– Да не вопрос, – пожала плечами Полина, – только если тебя так смущает маришкина кухня, то ребят не меньше смутит Адмиралтейство. И еще больше их смутит твой кабинет.

– И что же ты предлагаешь?

– Я предлагаю поселок Сосново. "Квасик и пивасик", место у них такое есть. Заказать им закрытое мероприятие и подъехать.

– Слушай, ты это нарочно? – осведомился князь подчеркнуто спокойно.

– Что нарочно? – не поняла Полина.

– Ближайший привязанный портал в пятидесяти километрах.

– А ты как думал? – она улыбнулась несколько натянуто

– А я думал, ты мне веришь, – вздохнул он.

– А дело тут не во мне.

– Хорошо. – Князь, морщась, взялся за висок. – Давай сделаем так, как ты хочешь.

В гаражах на Славы кипело, несмотря на холод. «Рыцари» обсуждали перспективы. Перспективы выглядели кисло. Выбирать между самороспуском клуба и согласием лечь под власть не хотелось, а других вариантов как-то не просматривалось. Быть идиотами, которые по собственной придури оставили город без самого необходимого, им тоже не улыбалось. И даже для того, чтобы решиться похоронить культурную жизнь города, и так еле тлеющую из-за досточтимых и их рвения в насаждении морали, нужно было чуть больше цинизма, чем мог найти в себе любой из присутствовавших. Байк-клуб принимал у себя и музыкантов, и «Университеты без адреса», и «подземную железную дорогу», сосредоточившую свои усилия на снабжении края литературой и доставке на «свободную землю» новостей и предупреждений о возможных новостях, но все еще переправлявшую и людей за границы края. Судили и рядили не первый день и даже не первую неделю, но именно сейчас нужно было принять решение и определиться с выбором позиции на случай, если Полина Юрьевна все-таки реализует свое решение и отдаст портал администрации империи. С одной стороны, по сравнению с предыдущим наместником, нынешний был вменяемым. А с другой, опять же, по сравнению с предыдущим, вором он не был, а вот мясником вполне был. И продемонстрировал это городу и краю много раз. В конце концов, задолбавшийся от этих разговоров Валентин огласил решение.

– В общем так, друзья и гости, – сказал он, поморщившись. – Кем бы он ни был, на дурака он не похож, в отличие от первого. И хотя водить себя за ноздрю, как бычка, никому на моей памяти не позволил, я не заметил, чтобы он был большим любителем скандалов. Я уверен, что нам дадут уйти по хорошему. Пока никаких объявлений от Полины нет, не стоит делать резких движений, я так думаю. В течение месяца всяко определимся. Или с нами определятся. В первом случае понятно что по ходу разберется, а на второй случай – если вы уже не знаете, что делать, то и дергаться нечего, если знаете, я вас не буду учить. Планы у нас с вами невеликие, простые и понятные: или выжить и уцелеть, или умереть людьми. А насколько это согласуется со взглядами и планами наместника на предмет, то не моя и не ваша головная боль.

Планы Димитри на декабрь были очень большими, а на остальные зимние месяцы – еще более глобальными. Для начала, он намеревался на зимнем приеме в Адмиралтействе объявить о примирении с оппозицией, и для этого ему надо было собрать у себя в Приозерске на Долгую ночь и Лейшину, и Полину, и Алису, и лидеров боевых групп, участвующих в продолжающейся зачистке города от оборотней. К этому же времени он был намерен приурочить и легализацию «Ключика». Так что хотел предъявить прессе не только благожелательно настроенных к нему лидеров оппозиции, но и какую-то позицию по ряду острых для края вопросов. Среди них были и передача «Ключика от кладовой» администрации наместника, и перенос части процесса урегулирования правового статуса Полины и Алисы в большой Саалан, и их временное отсутствие в крае в связи с этим. Разумеется, предстояло озвучить и участие маркиза да Шайни в этом процессе в статусе то ли свидетеля обвинения, то ли обвиняемого. И Димитри хотел дать возможность присутствующим на приеме представителям прессы сразу после объявлений попросить комментарии у всех ключевых лиц, начиная от маркиза да Шайни и заканчивая любым из лидеров боевых групп, включая и Алису Медуницу.

Всю эту сложную систему иллюзий и ритуалов князю нужно было выстроить, в основном, для того, чтобы международное сообщество убедилось, что с Северным потоком все по-прежнему в порядке, поставки газа не прекратятся и никаких сюрпризов на магистрали не ожидается. Для этого Димитри должен был показать всем внешним наблюдателям, что он справляется с ситуацией и контролирует край. Для большого Саалан это было гарантией того, что за новую колонию не придется спорить всерьез, для самого края – защитой от попыток внешних вмешательств, поводы к которым так тщательно искали те, кто называл себя международной прессой, но приехал в край не чтобы узнать обстановку, а чтобы влиять на нее.

О грязных истериках в сети по поводу Полины Бауэр князь был в курсе, но считал, что если она не проявляет беспокойства, то тему обсуждать с ней не стоит, чтобы не спровоцировать еще один неприятный и бессмысленный разговор. Но у него очень чесались руки найти и примерно наказать клеветников. С его точки зрения, поливать грязью наместника и даже сплетничать о нем граждане края, платящие налоги, были вполне вправе. Но эти потоки помоев в адрес женщины, которой он предложил дружбу, были вопросом его личной чести и деловой репутации – того, что у саалан защищают ценой крови, или требуют с порочащего золотом. Говорить об этом с ней он не рискнул, а решил пойти более надежной тропой, и вызвал на консультацию местных безопасников. Но все, что он услышал в этом разговоре, не стоило потраченного времени. Князь не узнал ничего нового. Он сам в похожих обстоятельствах поступил именно так, как ему описали. Но он, во-первых, был в безопасном месте, и злословие не достигло его ушей сразу. А во-вторых, пережив такое самому, видеть, как на его глазах это же самое происходит с женщиной, которую оно назвал другом, ему было невыносимо. Еще хуже было знать, что виной всему этому он. Конечно, ему сказали, что делать ничего не следует, и дать сплетникам заметить, что это важно для него, будет очень скверно. Разумеется, его собеседники были убеждены, что хороший человек, оболганный несправедливо, не сломается, а именно под клеветой и угрозами даст весомый результат, способный заставить клеветников замолчать. Ну да, они считали, что плохого человека не жалко, и если с оклеветанным произошло что-то плохое, то значит, не зря о нем это все говорили, и доброго слова он не стоит. Если же, несмотря на злословие, некто может добиться значимого успеха, то клеветники окажутся покрыты позором и без дополнительных действий, и что бы они потом ни болтали, цены их словам не будет. Но Димитри знал цену таким победам. Он видел, как умер Шай Альгин, его первый деловой партнер на Ддайг и отец его первой жены, и знал причину, источившую сердце купца. И собственная история князю далась тоже нелегко. Он, внелетний маг, был в силах залечить эту рану, но некий невидимый шрам до сих пор отзывался болезненным холодом в груди на каждое дурное слово в его адрес. Особенно когда не было возможности сразу доказать, что это слово – ложь и клевета.

С этим он и пришел на конфиденцию к Хайшен.

– Я плохой друг, досточтимая. Из-за меня честное имя подруги под угрозой. Это я заставил ее остаться в этом всем.

Хайшен приподняла брови.

– Ты? Ты один? Больше в этой истории точно никого не было? – Она видела перед собой маленького мальчика, потерявшего сестренку, и, по обязанности человека, исповедующего Путь, должна была напомнить ему, что он уже давно вырос, и теперь, когда он князь, вице-император и наместник императора в этом крае, ему можно смотреть на обстоятельства не глазами ребенка, еще опекаемого гнездом. Она уже успела поговорить с Айдишем и получить предупреждение о том, что это не будет просто и быстро, но все равно нужно пытаться. И она решила попробовать.

– Идею о том, как это сделать, подала мне Алиса, – пожал плечами князь, – но я хотел видеть Полину в числе своих людей и близкого круга еще восемь лет назад по местному счету.

– Что же, хотеть – это прекрасно, желание – движущая сила мира, – улыбнулась настоятельница, – но что ты сам сделал для того, чтобы создать для нее обстоятельства, на которые ты сетуешь? Я знаю меру участия Алисы, представляю меру участия Вейлина, почти полностью составила мнение о знакомых Полины, донесших на нее, у меня есть несколько версий о том, кому была нужна ее смерть и кому теперь выгодно ее бесчестить, но тебя среди них нет, ведь я не пришла к тебе с вопросами об этом. Расскажи мне сам о мере твоего участия, пресветлый князь.

Последующий час, как и предупреждал Айдиш, прошел тяжело и утомительно для настоятельницы Хайшен. Самым трудным было то, что шар правды, ужасное и надежное средство выяснения истины, был здесь бесполезен: князь Димитри не лгал. Только его правда была правдой маленького мальчика, оставшегося один на один со смертью первого в его жизни существа, подарившего ему свою привязанность и любовь. Этот мальчик, оказывается, все еще жил в князе и заставлял его порой видеть мир совсем не таким, каким он был в действительности. В детстве он верил взрослым людям, проявляющим к нему интерес разве чуть больший, чем к щенку сайни под ногами, и старался быть для них хорошим младшим. И ничего, ни драконьей чешуйки, не ждал от них взамен. Потом он вырос и продолжил верить другим таким же, насколько же необязательным и безразличным к нему. Оставляя им право быть нечестными, невнимательными и непорядочными, он отнимал это право у себя и винил себя во всем дурном, что пережил до этого дня. И взять у него из рук чужую ответственность было очень непросто. Через час, кое-как донеся до него мысль о том, что он, пожалуй, действительно не может отвечать за действия каждой пьевры в заливе, Хайшен наконец сумела повернуть разговор в более осмысленное русло.

– Да, – сказала она, – если отсрочку ее приговора подписал ты, и по здешним законам это не равно свободе, то и заботиться о ее безопасности должен ты. Но эта забота должна иметь более предметное выражение, чем жизнь с грузом вины, пресветлый князь.

– Мне не с кого спросить за клевету на нее, Хайшен, – грустно ответил Димитри. – Это же, морского змея им всем в залив, интернет. Тут авторов не бывает. Для того, чтобы выяснить хотя бы основные источники распространения этой грязи, мне нужно снять Алису с дежурства и занять ее тем, что она умеет делать лучше всего: искать в сети следы пакостников. Сделать это так хорошо и быстро, как она, не сможет никто. Моя пресс-служба для такого несколько туповата. А другой Алисы у меня нет. Вот и получается, что спросить за Полину мне не с кого, и исходя из местных норм, невозможно. А думая о том, как судьба ее репутации отразится в судьбе моего собственного имени там, за звездами, я не могу ни есть, ни спать. Как деловой партнер я оказываюсь вовсе не молодцом, и как руководитель тоже. А имен нет, и я не знаю...

– Ну так сосредоточь свои усилия на том, чтобы найти имена, – предложила дознаватель. – Или на том, чтобы найти человека, который будет искать имена, и при этом не будет Алисой Медуницей. И знаешь что? Я пойду к графу да Айгиту и спрошу его, не знает ли он кого-нибудь такого в городе. Прямо сейчас.

И она действительно поднялась из кресла и, ободряюще улыбнувшись ему, вышла из кабинета. Димитри вздохнул, пожал плечами, тоже поднялся и пошел к себе, размышляя на вторую сложную тему, до которой разговор так и не дошел. Убедить Ингу, что он не пошутил, приглашая ее в резиденцию в Приозерске на Долгую ночь, он сумел, но оставался довольно непростой вопрос – сделать так, чтобы она пришла на праздник в достойном для подруги наместника виде. Денег на покупку наряда у нее, конечно, не было. У нее и на хлеб деньги были не каждый день, и Димитри, зная об этом, переживал и беспокоился, но был бессилен что-то сделать, ведь принимать подарки, кроме ножей и вина, она отказывалась наотрез.

Хайшен, направляясь в зимний сад аристократов, свернула в приемную графа да Айгита и приятно удивилась, найдя его на месте.

– Дейвин, доброго вечера. Я не сильно помешала твоим занятиям?

– Нет, досточтимая. Я проверял расчет ловушки для фавнов, завтра будем испытывать.

– Тебе нужна помощь?

– Нет, я уже закончил, – Дейвин указал на доску с готовым расчетом.

– Хорошо. Скажи, среди твоих знакомых в столице края или, может быть, других городах, есть свободные журналисты из дружественных, которых можно привлечь для помощи наместнику?

– Я уже подумал об этом, досточтимая. Завтра я забираю из больницы Дину Воронову, она будет жить и работать в Приозерске. Она журналист, но объединять ее с пресс-службой наместника я не планировал.

– Она твоя знакомая?

– Нет, Хайшен, это мой консультант. Хороший специалист, но за ней нужен присмотр.

– В чем дело с ней, Дейвин?

– Слишком сильно любит коньяк и слишком мало – себя саму.

– Интересная закономерность, граф, – качнула головой настоятельница. – Почему-то все хорошие специалисты здесь или больны, или не хотят дружить с нами... Ей можно будет поручить выяснить, кто клевещет на Полину Бауэр?

– Думаю, да. А закономерность имеет свои причины, досточтимая. Я расскажу после Долгой ночи.

– Я подожду, – улыбнулась Хайшен. – Хорошего вечера, Дейвин.

Четырнадцатого числа, в понедельник, наместник обсуждал с администрацией «Ключика от кладовой» предстоящую передачу портала избранному наследнику Полины Юрьевны Бауэр, единственного живого соучредителя портала. В план встречи входило представить людям с «Ключика» будущего владельца и обсудить перспективы развития торгового дела, как определил программу наместник. Встреча была назначена в Сосново, в закрытом под это мероприятие кафе, которое честнее было бы назвать пивной.

Разговор вышел довольно сложный. Первые возражения против попыток улучшить условия работы высказала Ася, когда речь пошла про ее уличный цирк.

– А давайте мы цирк на Фонтанке восстановим и отдадим вам? – предложил князь.

– А давайте не будем, – очень спокойно сказала клоунесса и посмотрела на князя бешеными серыми глазами. – Мы уличный цирк, нам в этом здании делать нечего. И здание театра нам тоже предлагать не надо, по тем же причинам.

– В чем разница? – заинтересовался Димитри, не заметив негатива.

– Классический цирк – это трехмерное зрелище, – ответила Ася, – оно занимает не только площадь манежа, но и объем над манежем. Уличный цирк плоский и рассчитан на меньший размер площадки. Мы там просто потеряемся со своими номерами, а воздушных гимнастов, на номерах которых строится цирковое представление, как и дрессировщиков, работающих с крупными зверями, в крае просто нет. Нам нужны небольшие открытые площадки, дворы, навесы, маленькие сцены. Сейчас мы их и используем. Если вы хотите восстанавливать здание цирка, приглашать туда надо будет не нас.

За ней высказался Василий, организатор музыкальных фестивалей, которые саалан до сих пор могли смотреть только в записи.

– Нет, – вежливо сказал он, – нам филармонию не надо, у нас не тот уровень мастерства, чтобы там выступать, там акустика... была. Если ее удастся восстановить, всю нашу лажу будет слышно в пять раз лучше, чем на улице. А если не удастся, звук будет хуже, чем даже у Финляндского вокзала. Улица требует другого подхода, там лажа не так критична, был бы драйв.

Димитри вздохнул:

– Но может быть, бывшие производства пригодятся для мастерских?

– Да куда же нам цех, – немного нервно сказала Маша. – У нас все производство рассчитано на кухню обычного жилого дома, оно распределенное. Приняв цех, нам придется заново пересчитывать всю экономику или нанимать других исполнителей, причем и то и другое значит остановку процесса, а мы и так еле справляемся со спросом. И у нас какая-никакая, а занятость народа в производстве, это рабочие места, других-то нет.

– Ну хорошо, – резюмировал Димитри. – В конце концов, если это работает восемь лет, наверное, будет работать и дальше, пока есть спрос. – Свои мысли о том, что очистка и консервация всех этих развалин очередной раз влетит ему в копеечку, он оставил при себе. Да, было бы гораздо удобнее иметь эти здания обновленными и используемыми по назначению, но нет значит нет. – Что с безопасностью предприятия? Про доставку я уже в курсе от своего зама, курьеры у вас прекрасно знают дорогу, оперативны и обязательны.

– Доставкой и безопасностью занимались мы, – признался Валентин. – За отзыв о доставке спасибо, конечно, хотя я не представляю, как это ваш зам мог оценить работу наших курьеров, а что до безопасности... – Он вздохнув, определил, – ну да, мы лажанулись. Рейдерский захват мы предполагали, но что инсайдер будет из своих... – он качнул головой и продолжил. – Было очень сложно представить себе, что в городе после всего найдется настолько не мужик, чтобы вот так Поле по мелочи пакостить. Я почему-то думал, что они все уехали. Тем более было трудно представить, что он из своих, кто с порталом работает. Но лажа наша, и решение Поли... Полины Юрьевны мне понятно. Сохранить портал конечно хотелось бы, по крайней мере пока других аналогов системы обеспечения необходимым нету, но тут уж как решите.

– Да, сохранять портал надо обязательно, – согласился князь, – и я готов вам в этом содействовать всеми имеющимися у меня возможностями.

– Извините, недопонял, – произнес Валентин.

– Что именно осталось для вас неясным? – доброжелательно уточнил Димитри.

– Вы хотите, чтобы портал по-прежнему остался у нас? – байкер был шокирован, на его лице даже отразились чувства. – Вы не планируете передавать его своим людям полностью?

– Нет, не планирую – так же доброжелательно ответил князь. – Портал ценен и полезен городу и администрации империи именно в имеющемся виде. Единственное, о чем я прошу, это о возможности допуска в вашу торговую систему товаров из-за звезд. – Димитри был очень огорчен их мнением о нем, но вида не подал. Делать что-то значимое из рабочего момента, который еще можно решить и забыть, было не в его правилах. – Мне жаль, что Полина Юрьевна больше не может руководить этим делом, но это ее выбор и ее право. И если так, мне бы очень не помешало ее присутствие там, за звездами, у меня к ней есть рабочее предложение лет на двенадцать по местному счету.

Полина, услышав это, даже бровью не повела. Стакан с вишневым соком стоял перед ней нетронутым.

– Но почему мы? – спросил Василий растерянно. – До того, как все это началось, я занимался телефонией, в музыке я дилетант, им и остался. Валентин Аркадьевич, насколько я в курсе, занимался экскурсиями по городу, а Ася изначально вообще инженер. Ну а про Полину Юрьевну мы все знаем, торговля никогда не была ее мечтой. Просто больше некому было это делать, вот и вышло, что занимаемся этим мы. Сейчас у администрации империи дошли руки заняться торговлей в крае – почему бы не поставить на наши места настоящих профессионалов?

– Как это мило, – не менее удивленно ответил князь. – А кто тогда настоящие, если не вы? Восемь лет ваше дело уверенно работает с большей частью спроса в крае, объединяя производителей, поставщиков и потребителей, и вы после этого не настоящие?

– Но образование... подготовка... – попыталась поддержать Василия Ася, но прервалась. У двери пивной вспыхнули радужные искры, открылось молочно-белое окно, и из него вышла загорелая сааланка в жойс и эннаре из розово-алой кожи и вишневых коротких сапожках. По ее плечам струились две тонкие косы, а еще шесть лежали на спине. Едва собеседники князя успели рассмотреть маркизу да Юн, как из вновь открывшегося сааланского лифта вышел юноша, одетый в светло-зеленое и алое, с аккуратным дневным макияжем и высокой прической со шпильками. Валентин сперва загляделся на его длинные серьги с яркими зелеными камнями, но сразу заметил, что парень хромает. Наклонившись к Полине, он тихо спросил:

– Это у него с рождения?

– Нет, свежак, – так же тихо ответила она, чуть наклонив к Валентину голову, – три года назад, абордажным топором.

– Вот же ж... – шепотом поразился байкер. – А на него глядя, и не подумаешь.