Текст книги "Чёрно-белый человек (СИ)"

Автор книги: Ефим Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 6

Десятого июня лейтенант Артемьев явился с утра на работу в отличнейшем настроении, несмотря на холодный, промозглый понедельник и тупую головную боль, оставшуюся после аж позавчерашней встречи одноклассников. Если бы у него кто-то из знакомых спросил о причинах столь необычного сочетания и услышал ответ, то не поверил бы Алексею. Причем если бы ему самому рассказали о подобном, Артемьев посчитал бы рассказчика либо абсолютным лохом, либо клиническим идиотом.

Субботняя встреча, собравшая больше половины их класса, проходила в загородном доме у одной из общепризнанных красавиц школы – Люды Варфоломеевой, которая во времена оны была к нему весьма…  благосклонна, но меньше, чем через год после выпускного выскочила замуж за весьма толстый…  кошелёк родителей новоиспеченного мужа, прожила с ним три года, развелась и оттяпала тот самый домик, где они теперь и веселились. На правах хозяйки Варфоломеева буквально назначила бравого лейтенанта на сегодня своим кавалером и через пару часов уже буквально висла на нём, чуть ли не при всех пытаясь залезть к нему в джинсы. А Алексей смотрел на неё, на других своих бывших одноклассниц, и сравнивал их с Машей. Маша выигрывала. С разгромным счётом. Почему ему вдруг пришло в голову делать такие сравнения, Артемьев не задумывался. Просто сравнивал, и всё. Когда притязания Людочки стали уж слишком настойчивыми, Алексей, чтобы как-то от них отбояриться, решил напиться. И ему это с блеском удалось. Кто, как и когда доставил его домой, он мог ответить только словами Жени Лукашина из «Иронии судьбы, или с лёгким паром»: «Помнить должен…  но я не помню».

Проснувшись у себя дома уже после обеда в воскресенье, с трудом встал и поплелся в ванну. Первая разумная мысль, которая смогла пробиться в гудящую не хуже пароходного гудка голову, была снова о Маше: «Хорошо, что она меня в таком состоянии не видит! Зато…  у меня есть оправдание – я проводил…  спецоперацию! Очень рискованную!» – он с трудом подмигнул своему отражению, вспомнив слова Ивана Васильевича Бунши: «Меня царицей соблазняли, но не поддался я, клянусь!» За что и хвалил себя весь оставшийся день, удивляясь, что уже как бы считает Машу своей девушкой.

Вот такое хорошее настроение, зародившееся в воскресенье и перенеслось на рабочий день, не взирая на продолжающую гудеть голову. Не так сильно, как сутки назад, но пока ощутимо. Поэтому включение его в оперативную группу и немедленный выезд на место преступления, даже без традиционной чашки кофе, пришлось принять стоически.

– Ограбили крупный медицинский центр на Ходынке, – в курс дела группу, чуть ли не на бегу, вводил майор Скрипченков. – Украли приличную сумму из сейфа, хотя это и не сейф вовсе, просто металлический шкаф с какой-то документацией, который обычным ключом запирался. Так-то у них наличных практически не бывает, а тут что-то с карточными терминалами в выходные случилось, не работали они, пришлось обзванивать клиентов, кто записан был, и просить привозить наличные. В этом центре, помимо обычных врачей, есть отделения пластики и ещё какой-то там микрохирургии. Вот приличная сумма и набралась. Скорее всего кто-то из своих навёл, к бабке не ходи. И с терминалами карточными он же нахимичил. Или она. Поэтому, – он уперся взглядом в Арсентьева, – твоя персональная задача, – заболтать всех тамошних девиц до такой степени, чтобы они не только свои подозрения или признания выложили, но и предпочтительный цвет нижнего белья на себе и на главвраче с главбухом.

– Егор Сергеич! – вяло возмутился Алексей, – да что вы говорите такое, я ведь ни сном, ни духом…

– Задание понятно?! – рыкнул майор.

– Так точно! – лейтенанту пришлось смириться с неизбежным. Но вопрос он всё-таки рискнул задать: – А чего нас то сразу? Местных что, поувольняли за профнепригодность?

– Поговори мне ещё! – вызверился Скрипченков, но потом смягчился и ответил, – там в клиентах жена генерал-полковника Колодяжного. Приехала туда сегодня с утра, а там все на ушах стоят. Ну, мужу и позвонила. Вот мы и реагируем.

* * *

Приехав на место, обнаружили кучу врачей, по большей части бесцельно слоняющихся по коридорам. Ждали распоряжений – начинать или нет приём пациентов. Алексей, выбрав двух девиц, видимо секретарш или медсестёр, посмазливее и помоложе, уже через час действительно знал всю подноготную клиники. И двоих явных подозреваемых, о которых уже хотел было доложить старшему группы, как вдруг, проходя мимо какой-то невзрачной двери, краем уха уловил судорожные рыдания. Заглянув, увидел плачущую навзрыд женщину лет тридцати пяти – сорока, держащую в руках какие-то железки явно медицинского назначения.

– Простите, – он представился, – может быть я могу чем-то помочь? И, кстати, если ваше состояние связано с сегодняшним ЧП, то, к сожалению, мне придется задать Вам несколько вопросов. Да и найдем мы эти деньги быстро. Мы же всё-таки МУР, а не Скотланд-Ярд какой, – Арсентьев попытался пошутить.

– Да причём здесь деньги! – почти прокричала женщина. – Вот здесь, – она сунула под нос Алексею тонкую длинную штуковину, бросив остальное на стол, – два года работы почти сотни врачей из четырех стран! И всё это безвозвратно испорчено.

– Простите ещё раз, – нахмурился Арсентьев, – но нам про порчу оборудования никто ничего не говорил. И, кстати, как Вас зовут.

– Зовут меня Елена Витальевна Сипягина, я микрохирург-травматолог.

– И про что Вы сейчас говорили?

– Это уникальный зонд, точнее, это-то чехол от него, сам зонд внутри. Чехол должен быть герметичным, но им что-то пытались поддеть или ещё что и, видите, вмятины и трещина-а-а! – она заплакала пуще прежнего.

– И он хранился…  вот здесь, – Алексей недоумённо огляделся.

– Да нет же! Он был в соседнем с деньгами шкафу заперт. Его, наверное, первым вскрыли. Я как приехала и увидела, чуть сознание не потеряла. А сюда зашла просто…  ну, выплакаться. Таких зондов в мире всего несколько десятков пока. Мне вот прислали, потому что это и моя разработка тоже. Собирались через неделю начать клинические испытания…  теперь неизвестно сколько ждать нового придется.

– А он разве одноразовый?

– Да нет конечно, но раз чехол деформирован, значит и сам зонд поврежден.

– А его, этот зонд, для каких исследований применять предполагалось?

– Это не только исследовательский инструмент, он ещё и лечить может. Практически любые сложные травмы.

– Ого! – искренне восхитился Алексей, тут же ставя себе зарубочку, как освободится, связаться с Руденко и договориться о встрече с ним и с Машей, – Елена Витальевна, если у Вас есть хотя бы пять минут, расскажите чуть подробнее. Очень надо!

Сипягина, отвлекшись на рассказ о любимой работе, почти перестала плакать, и действительно, через пять минут Арсентьев уже практически был готов проводить рекламную кампанию новой методики.

Быстро доложив капитану Никитину – старшему группы, результаты своей работы, Алексей выскочил на улицу и набрал номер Руденко.

– Виктор, добрый день! Отниму буквально несколько секунд. У меня для вас с Машей есть интересная информация. И, очень надеюсь, – полезная.

– Добрый! – вяло откликнулся Виктор, не ожидавший от новых контактов с лейтенантом ничего хорошего. – Ну, раз интересная, выкладывайте.

– Не хотелось бы по телефону. Да и посмотреть Машины картины очень хочется, если честно, – Арсентьев постарался голосом включить режим кота из «Шрека».

– Я спрошу у племянницы, – нехотя буркнул Руденко.

– Хорошо. Когда можно перезвонить? – Алексей и не думал сдаваться.

– Н-не знаю, давайте через пару часов, что ли.

Виктор целых полчаса гадал, действительно ли у лейтенанта есть что-то интересное, или он так пытается с Машуней снова увидеться. Потом всё-таки позвонил ей, рассказал о звонке Арсентьева и с большим удивлением услышал искреннюю радость девушки от предстоящей встречи.

* * *

Руденко, приехав к Маше, даже не успел раздеться, как явился Алексей. Опять с букетом цветов. На этот раз были какие-то разноцветные ромашки. «Видимо, торопился, раз схватил первое, что под руку попалось», – с неприязнью подумал Виктор, наблюдая, как Маша вся аж засветилась от удовольствия, принимая букет и выслушивая очередные комплименты в свой адрес.

– Какие миленькие ромашки, – девушка наконец прервала поток дифирамбов, льющийся на неё (хотя и принимала его с явным одобрением), – буду гадать на «любит – не любит».

– Какое там «любит – не любит»! – Алексей чуть не подпрыгнул от показного возмущения. – Я ни в жизнь не поверю, что есть кто-то, кто Вас не любит. Так что надо гадать только на одно, – на кого обратить свою благосклонность.

Слушая всю эту, как ему казалось, театральщину, Виктор еще больше помрачнел. И вдруг неожиданная мысль чуть не заставила его вскрикнуть: «Это что же, я – Машуню – к этому лейтенанту – ревную?!…  И Наташка была права?!…  Нет, это дичь какая-то!…  Но со стороны это, видимо, так и выглядело?? Ой-ой, придется последить за собой».

От дальнейшего самокопания его отвлёк Машин тычок в бок и уже совершенно серьёзный голос Арсентьева:

– Я говорю, что сегодня был в одном крупном медицинском центре и познакомился с одной замечательной женщиной. Она – один из соавторов уникальной методики лечения сложных травм.

– У Вас тоже какие-то проблемы со здоровьем? – поинтересовался Виктор.

– Нет-нет, я там был по служебной необходимости, – торопливо ответил Алексей и продолжил, – так вот эта методика позволяет чуть ли не на клеточном уровне воздействовать на поврежденные участки, восстанавливая их первоначальное состояние. Я, конечно, не специалист в таких вопросах, но врач, объяснявшая мне всю эту премудрость, была очень убедительна. И уверена в блестящем будущем их метода.

– То есть, эта методика ещё не апробирована, я правильно понимаю? – в вопросе Руденко прозвучал явный скепсис.

– Ну…  да, – нехотя признал Арсентьев, – но можно же сходить хотя бы на консультацию.

– Ой, Вик! Давай обязательно сходим, – Маша просяще посмотрела на Виктора и повернулась к Алексею. – Спасибо Вам огромное, это будет очень кстати, хотя у меня и наметился явный прогресс. Я уже могу какое-то время даже без трости обходиться. Правда, быстро устаю и некоторые упражнения пока самостоятельно делать больно.

– О, здорово! – обрадовался Алексей и тут же поправился, смутившись, как школьник. – Я имел ввиду – здорово, что прогресс, а не то, что больно.

– Я поняла, – Маша с такой обезоруживающе доброй улыбкой смотрела на молодого человека, что тот смутился ещё больше.

Если бы друзья и знакомые Алексея увидели его в тот момент, они были бы не просто удивлены, они были бы почти убиты наповал и смогли бы из последних сил поставить только один диагноз: «Лёха и смутился от улыбки девчонки?! Это не лечится! Всё, пропал парень!»

А он, мало того, что смутился, ещё и разволновался. От этого сильнее разболелась голова и Алексей машинально потёр виски. Чтобы как-то скрыть своё состояние, он преувеличенно бодро обратился к девушке, резко меняя тему:

– Маша, я прямо с момента нашей первой встречи каждый день просыпаюсь с желанием посмотреть Ваши картины.

– Да пожалуйста-пожалуйста, – не удержалась от ответного кокетства Маша, – сию секунду, не извольте беспокоиться.

– Не пересластите! – Виктор попытался как-то приструнить парня, но молодёжь не обратила никакого внимания на его слова.

Она принесла ноутбук и запустила для начала тот самый ролик. Реакция Алексея была похожа на реакцию девочки в метро: он с первых секунд начал расплываться в улыбке, которая так и осталась у него до последних кадров.

– Супер! Я представляю, с каким восхищением это будут смотреть дети, – он вдруг замер, прислушиваясь к себе, и с восторгом добавил, – у меня даже голова перестала болеть.

Маша многозначительно уставилась на дядюшку, но промолчала. Тот в ответ только пожал плечами. В этот момент у лейтенанта зазвонил телефон. Он бросил взгляд на экран, скривился, но вызов принял:

– Слушаю, товарищ майор, – Алексей некоторое время слушал, потом горестно вздохнул и выдавил, – виноват! Минут через сорок-пятьдесят буду.

Закончив разговор, сунул телефон в карман, ещё раз вздохнул и развел руками.

– К моему просто космических размеров сожалению, мне надо наведаться в контору. Сам виноват. К вам так спешил, что забыл оформить кое-какие бумаги как положено.

– Ничего страшного! Будем рады увидеться снова. Мы никуда исчезать не собираемся, – бодренько ответила девушка, хотя было видно, что она немного расстроена столь поспешным завершением визита симпатичного гостя.

Едва за лейтенантом закрылась дверь, Маша радостно завопила, тыча пальцем в дядюшку:

– Вот! А ты не верил!

– Да у него от твоего вида голова прошла, неужели ты не понимаешь? Ты что, не видела, как он на тебя пялился? – Виктор решил так просто не сдаваться, – да и ты сама, похоже, глаз на него положила.

– Да ты чего, – как-то не очень уверенно возразила девушка.

– Ты смотри, Машунь, он ведь старше тебя намного. У него, поди, за спиной таких как ты под сотню наберётся.

– Не наговаривай на хорошего человека!

– Ладно, ладно, – пошел на попятную Виктор, видя, что Маша сейчас расплачется. – давай лучше о будущем нашего творения подумаем. И попробуем накидать идей для новых сценариев.

– А я уже придумала кое-что, – похвалилась девушка и даже показала ему язык, – помнишь, мы были в парке Puy du Fou, нам там очень понравилось, – тут она прикусила губу и печально вздохнула.

Они там были ровно три года назад, всей семьей: Маша с родителями, Виктор с Наташей, все бабушки и дедушки. Этот парк – нечто большее, чем просто парк аттракционов. На его сайте совершенно справедливо написано: «Он признан лучшим парком аттракционов в мире и отличается от других развлекательных центров подобного типа». Там показывают потрясающее шоу на открытом воздухе – за пару часов перед глазами зрителей проходит вся история Франции. Без преувеличения – незабываемое зрелище. А какие там фейерверки! В полной темноте, когда гаснет всё освещение, даже на парковках. Краски настолько ярче, чем когда смотришь салют в городе…  даже сравнивать не хочется![3]3
  «нашей» реальности тоже есть такой парк


[Закрыть]

– Ну вот, я и подумала, что можно делать клипы, подобные нашему, по истории любой страны, строя из песка на экране что-то из главных достопримечательностей, а в качестве помощников…  Том и Джерри – если про Штаты, драконы – если про Китай, Кот в сапогах – если про Францию, Чиполлино и Пиноккио – если про Италию…

– Машуня, ты гений! – искренне восхитился Виктор. – Я завтра же звоню Олегу Васильевичу!

– Это кто? – недоумённо спросила Маша.

– Это сын той самой Анны Константиновны. По её словам – не последний человек в мире рекламы. Хочу с ним встретиться.

– Зачем?

– Ну как зачем? Ты что, думаешь, вот так просто взяли, залили ролик в сеть и сразу миллионы просмотров, слава, уважение. Ну и деньги, если их тоже иметь ввиду. Нет, если хочешь много благодарных зрителей и поклонников, надо как-то раскручивать своё детище.

– А как бы мы действовали, если бы он не подвернулся, – Маша упёрла руки в боки и ехидно ухмыльнулась.

– Или потратили бы кучу времени, чтобы разобраться как самим что-то можно сделать, или всё равно пришлось бы к кому-нибудь обращаться, – не принял шутливого тона Виктор.

– Фу, какой ты скучный! – надулась девушка, – нас и без всякой рекламы станут смотреть.

– Станут конечно. Весь вопрос в том: хочешь ли ты, чтобы зрителей было сто или сто тысяч?

– Да у меня только друзей во всех сетях уже около пятисот!

– Машунь, не придирайся к цифрам. Всё ты поняла, я же вижу.

– Ладно, встречайся со своим рекламщиком. Только мне потом отчитаться не забудь, – отбрила дядюшку племянница. – Кстати, – она взглянула на часы, – сейчас бабуля ужинать позовёт. Останешься?

– Нет, поеду. У вас как всегда всё диетическое. А это не из моего меню.

ГЛАВА 7

Уйдя от Маши, Руденко не поехал сразу домой. Подчиняясь странному желанию, доехал до Патриарших прудов. Хотя почему…  «прудов»? Пруд ведь давно всего один. Если бы его спросили, почему он приехал именно сюда, Виктор, наверное, ответил бы, что у него не выходит из памяти образ того человека, со встречи с которым начались его странные приключения. А поскольку так похожий на него литературный персонаж появился изначально именно здесь, вдруг оно, это место, имеет какой-то особый смысл. Наверное, подспудно надеялся, что прямо тут его посетит какая-нибудь особо ценная мысль. Обойдя вокруг пруда пару раз, наконец увидел освободившуюся лавочку и, усевшись на неё, Виктор снова, в который уже раз затеял диалог со своим «внутренним собеседником».

– Когда лейтенант смотрел наше творчество, я молчал. Только за его реакцией следил. Если клип всё же как-то влияет на людей, то…  да ну, совпадение просто.

– Не слишком ли много совпадений, которые оказывались вовсе и не совпадениями? – «двойник», как всегда, выступил в роли критика. – И почему бы не рассмотреть вариант, когда, как в шутку говорится: «ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным»? Ну, типа – остаточный фон и всё такое…

– И кто же тогда в противоположных случаях пострадал, кроме журналюг и горе-водил?

– Это, конечно, неизвестно, но, может, кого и коснулось? Ты же проверять не будешь?

– Ну…  возможно. Кстати, если с журналистами до сих пор что не так, пусть поправляются поскорей.

Действительно, оба журналиста с конца марта так нигде и не появлялись. Про Орлова писали, что он находится на лечении и отдыхе в Европе, но без подробностей. Правда, забегая вперёд, можно сказать, что передача «Субботний вечер с Рудольфом Орловым» снова начала выходить с седьмого сентября. Но совсем в другом формате.

– Вот-вот! Думай лучше что делать, если такое воздействие окажется реальностью, пусть и с небольшой вероятностью.

– Да что тут думать!? «Делай, что до́лжно и будь что будет» – не мной придумано, не мне и отменять.

* * *

Вот с таким неоднозначным настроем Руденко и встретился через пару дней с сыном Анны Константиновны.

Офис компании с непритязательным названием Media Advertising Group располагался на самой верхотуре одного из небоскрёбов Москва-Сити, что говорило о весьма неплохо идущем бизнесе. Он был небольшим, но очень уютным и стильным. У дизайнера удачно получилось соединить хайтековские элементы с тёмным полированным деревом и мягким ковровым покрытием в тех же тонах. Получилось, как в дорогом лимузине. Ну, примерно.

Секретарша – женщина лет тридцати, одетая в элегантный брючный костюм песочного цвета, сразу, как только Виктор вошел, поздоровался и представился, предложила пройти в директорский кабинет:

– Добрый день! Проходите, Олег Васильевич Вас ждёт.

Олег Васильевич Антонов оказался высоким представительным мужчиной слегка за сорок. Подтянутым, тщательно выбритым. Безупречный серый костюм, голубая сорочка, шейный платок вместо галстука, замшевые туфли и явно дорогие часы создавали образ человека знающего и умеющего вести бизнес. Обстановка кабинета повторяла по стилю приёмную, единственное, что несколько выбивалось из образа насквозь делового офиса – несколько небольших икон, стоящих на маленьком приставном столике. Хозяин кабинета поймал немного удивлённый взгляд Виктора, брошенный на них, но никак не отреагировал. Поздоровались. Уселись за гостевой кофейно-чайный столик, стоящий у панорамного окна во всю стену.

– Я так понимаю, – начал Антонов, – вы принесли ноутбук, чтобы показать тот самый клип, о котором мне с таким восторгом рассказывали дочь и матушка? – он кивнул на кейс, который Руденко опустил на пол рядом со столиком.

– Да, конечно. Иначе моя просьба о консультации была бы слишком умозрительной.

– Давайте посмотрим! Я в предвкушении, – немного театрально воскликнул хозяин кабинета и потер руки. – Мне действительно хочется посмотреть, – он примирительно улыбнулся. – Если реакция дочери – это всего лишь реакция ребёнка, то к мнению матушки я привык прислушиваться.

Олег Васильевич, конечно, смотрел ролик совсем не так, как Даша, Анна Константиновна, Лариса или Алексей. Казалось, он в каждом кадре ищет нечто, что можно выразить словами ярко и коротко. Он не расплывался в улыбке, не умилялся, он уже…  работал. Когда клип закончился, Антонов ещё несколько секунд смотрел на погасший экран, затем повернулся к Виктору и сказал, старательно пряча эмоции:

– Ну что ж. Можете поздравить свою племянницу. Она – очень талантливый человек. То, что она придумала – креативно, оригинально, свежо и перспективно. Осталась самая малость – понять, что же вам с Машей может понадобиться от меня?

– Понимаете, – протянул Руденко, не зная, как объяснить «спецэффект», не рассказывая ничего о себе, – мы хотим выложить ролик в сеть, но перед этим записать закадровый текст и… он должен быть…  завлекательным. С какими-нибудь необычными пожеланиями здоровья…  Или что-то в этом роде. Вашей дочери помогло, но там были особые обстоятельства. А нужно что-то простое и универсальное. И в тоже время – завлекающее…  В общем, нужен рекламный супер-слоган, если так можно выразиться.

– То есть, Вы уверены, что Ваш с племянницей ролик – нечто бо́льшее, чем просто классный видеоклип? – Антонов был просто живым воплощением скепсиса.

– Да, можно сказать, что уверен. – Виктор решил идти ва-банк. – На этом настаивает ещё и Маша, у которой заметные улучшения наступили тоже именно во время его просмотра.

И он коротко рассказал об аварии, долгой реабилитации и последнем прорыве. А про себя добавил: «Больше не просите ничего объяснять. Просто поверьте! И помогите, если сможете!…  И не важно, что сам я не уверен ни в чём.»

– О! Даже так?! – Олег Васильевич надолго задумался, затем потеребил ухо, неопределенно покрутил кистью правой руки, потер подбородок и наконец спросил:

– Вы знаете историю про то, как во время Великой Отечественной войны на самолёте вокруг Москвы возили чудодейственную икону Казанской Божьей матери? И которая, якобы, помогла отстоять город.

– Да, попадалось что-то на эту тему. Но там было ещё и о том, что доказано…

– Да-да, – перебил хозяин кабинета. – Почти со стопроцентной уверенностью можно говорить, что это миф. Но в то же время доподлинно известно о рапортах некоторых политработников о небывалом воодушевлении среди солдат после появления информации, или – слухов, если хотите, об этом воздушном «крестном ходе».

– То есть, – подобрался Виктор, – Вы хотите сказать, что миф может быть реальной действующей силой?

– Почему нет? Известен же эффект плацебо. Да и психологию никто пока не отменял. А именно на ней и построена вся реклама. Так что…  я, в смысле, наша компания, поможет вам. И я даже предложу особые условия сотрудничества.

– И в чём эта «особость» будет выражаться? – спросил Руденко, не опасаясь подвоха. «Просто не спросить было бы, наверное, подозрительно» – додумал он.

– Сначала вопрос: вы с племянницей вообще планировали какую-либо рекламную кампанию? – вопросом на вопрос ответил Олег Васильевич.

– Только в том смысле, что она может понадобиться, – смутился Виктор, – о деньгах, в смысле – о бюджете, не думали пока вообще.

– Я так и предполагал. Поэтому. Мы попробуем придумать тот закадровый текст, о котором Вы говорили. Подумаем, где, когда и сколько разместить рекламы. И не будем выставлять вам никаких счетов. – Антонов замолчал и выжидательно посмотрел на гостя.

– Но…  – Руденко улыбнулся, давая понять, что ждёт продолжения.

– Но взамен попросим процент от ваших будущих доходов.

– А если их не будет?

– Значит, это будет нашим неудачным вложением.

– И на какие кусочки Вы предлагаете разделить шкуру неубитого медведя?

– На равные.

Виктор задумался. «Наверно, надо соглашаться. Даже если эти условия невыгодны, понять, какие будут лучше – невозможно. Сейчас невозможно. Поэтому – пусть такой старт и будет».

– Я согласен. Только надо ещё и с племянницей согласовать.

– Разумеется. Только не затягивайте. Поскольку нам придется помимо всего прочего переговорить с авторами всем мультфильмов, чьи персонажи появляются у вас в клипе. Они могут что-то потребовать, особенно это касается «Маши и медведя» – там уже такой солидный бизнес, что скорее говорить придется не с авторами, а с юристами.

* * *

Тем же вечером Виктор рассказал Маше о визите и о предложенных условиях. Девушка, немного поразмыслив, не стала возражать. Созвонились с Антоновым и на следующий день подписали договор. Через неделю им показали текст и график выхода рекламы с местами размещения. Там были перечислены: баннеры на парочке наиболее популярных поисковиков и на нескольких новостных каналах, рекламные слоганы с парой кадров в почти трёх десятках детских и молодёжных групп и каналах-стотысячниках в разных соцсетях (было даже два канала-миллионника, из новичков) и даже телеканал Disney. Виктор с Машей удивились было такому масштабу, но решили, что раз платить ни за что не надо, пусть будет так, как предложили рекламщики. На удивление просто оказалось и с правообладателями всех мультиков, чьи герои мелькали на экране. Они потребовали только сделать титры с упоминанием авторства и запросили чисто символические суммы. Единственным спорным моментом стала озвучка закадрового текста. Олег Васильевич предлагал кого-нибудь из более-менее известных медиа-персон, Руденко же настаивал, чтобы текст прочитали они с Машей. В конце концов сошлись на репетициях с преподавателем сценической речи из ГИТИСа, оказавшегося старым знакомым Анны Константиновны.

Вроде бы простой и короткий текст, который им очень пришелся по душе, поначалу никак не получалось прочитать так, чтобы довольны остались все. В основном недоволен был Евгений Борисович – их «тренер». После нескольких часов мучений и пяти или шести забракованных вариантов Виктор уже жалел, что не послушался Антонова. Видя, что и Машуня начала уставать, хотя поначалу весь процесс её изрядно забавлял, он с раздражением процедил про себя: «Да чтоб она пропала, зажатость наша. Всё, последний раз и я сдаюсь».

Перед тем делать очередную попытку Евгений Борисович вдруг решил рассказать анекдот, обращаясь к Маше, к которой у него и были основные претензии:

«В театре очень капризная актриса говорит режиссёру:

– Я требую, чтобы все драгоценности, которые будут на мне, были не бутафорскими, а настоящими! Иначе играть не буду!

– Дорогая моя! Ну конечно! Всё будет настоящим! И драгоценности, и яд, который вы выпиваете в финале, тоже будет настоящим.»

Маша, которая, видимо не знала этот древний анекдот, так заразительно хохотала, что заулыбались все вокруг.

«Ты веришь в сказки? Нет? Зря! Они очень помогают в жизни. Они могут помочь даже тем, кто в них не верит! Попробуй, посмотри! Сделано от чистого сердца и с большой любовью!»

Этот текст, который после анекдота Виктор с Машей произносили, пряча улыбки (каждый по одной фразе), наконец получился! Причем Евгений Борисович даже зааплодировал. Правда, потом съехидничал:

– Это не столько вам, сколько себе. Что сообразил наконец, как вас расшевелить.

И все облегчённо выдохнули! Особенно Виктор, который уже устал мысленно повторять при каждом новом дубле: «Пусть поможет хоть кому-нибудь! Хоть как-нибудь!»

* * *

Запуск наметили на первое июля. Посчитали, что к этому времени закончатся экзамены в школах, беготня по приёмным комиссиям у поступающих, нервотрёпка у родителей начнет забываться…  в общем, и детей, и у молодёжи будет время расслабиться и полазить по сети в поисках новинок. За оставшуюся неделю сделали свой канал, который назвали «Magical sand», оповестили о нём всех друзей и знакомых, накидали туда роликов с обычными Ма́шиными работами и стали ждать, нетерпеливо отсчитывая остающиеся часы.

То, что их жизнь сильно изменилась, Виктор с Машей поняли только десятого числа. Всё началось со звонка Антонова. Он попросил приехать к нему в офис настолько быстро, насколько возможно. Причём говорил с явно умоляющими интонациями.

Первые пять дней они, конечно же следили за количеством просмотров, лайков и комментариев. Но, к их огромному сожалению, сначала клип посмотрели только друзья и какое-то количество друзей друзей. Комментарии были…  обычными: «Здорово!», «Мне понравилось!», «Вы молодцы!»…  Ну, все друзья и пишут обычно именно так. Набралось несколько тысяч просмотров, несколько десятков комментариев и столько же лайков. В общем, авторы решили было, что их эксперимент провалился и отслеживать изменения перестали. Поэтому звонок Олега Васильевича Виктора скорее напряг, чем обрадовал. Он решил, что пойдет речь о какой-нибудь компенсации расходов рекламного агентства и по дороге прикидывал, как будет выкручиваться.

Когда Руденко вошел в офис, Марина, секретарша, встретила его такой обворожительной улыбкой, что он грешным делом подумал, не перепутала ли она его с кем другим.

– Виктор! Проходите, проходите! Олег Васильевич заждался уже!

Как только он вошел, Антонов вскочил из-за стола и бросился к нему, раскрывая объятия. Но, видя недоумение гостя, притормозил.

– Судя во Вашему виду, я могу предположить только одно – последние два дня ни Вы, ни Маша на страничку своего канала не заглядывали, – он неодобрительно покачал головой.

– Ну…  да, Вы правы. Что-то как-то не пошёл наш клип, – с грустью ответил Руденко.

– Ну вы даёте! – расхохотался Антонов, – Почти двадцать миллионов просмотров, около трех миллионов лайков, ни одного! ни одного! дизлайка и несколько тысяч комментариев – это называется «Не пошло?!»

– Что-о-о? Не может быть! – неверяще пробормотал Виктор и осел на вовремя подставленный стул, – ведь ещё позавчера…

– А-а! – Олег Васильевич вздёрнул брови и поднял указательный палец, – всё началось с комментария и перепоста Алекса Славко как раз позавчера.[4]4
  В «нашей» реальности у белорусского актёра, спортсмена и блогера Алексея Савко точно такая же судьба.


[Закрыть]

– Кто это?

– О! Это весьма популярный блогер. Он, кстати, два года был прикован к постели после травмы. В пятнадцать лет. Но, честь ему и хвала, смог восстановиться и получить актёрское образование. Занялся блогерством, стал популярным. Не знаю, был ли он в курсе Машиной истории, но именно его комментарий и перепост стали камешком, спровоцировавшим прямо-таки лавину интереса.

– И что же он написал? – вяло спросил Руденко, продолжая пребывать в прострации.

– Да сами почитайте, я скриншот сделал, – Антонов развернул к нему монитор.

«Шикарную штуку авторы сделали! Большие молодцы! Я, конечно, не ржал, но улыбался с первого до последнего кадра. Даже мигрень, которая два дня мучила, во время просмотра прошла!» – прочитал Виктор и медленно стал сползать со стула.

Олег Васильевич быстро подошел к стенному шкафу, открыл его, достал початую бутылку коньяка и пару пузатых фужеров. Плеснул себе на донышко, а Виктору – почти на треть.

– Похожих – ещё несколько десятков, – решил добить его Антонов, дождавшись, когда Руденко, махнув рукой и пробормотав: «А, машину здесь оставлю», мелкими глоточками выцедит «лекарство». Поэтому у меня есть один меркантильный и один…  ну, скажем так – философский вопрос. Вы как, в состоянии что-то обсуждать?