Текст книги "Чёрно-белый человек (СИ)"

Автор книги: Ефим Сергеев

– В 10 часов утра 1-го июня 1944-го года в библиотеку упала американская бомба. Её осколки застряли в книге, – перевела тихонько подошедшая Людмила.

Маша, ещё раз посмотрев на чуть обугленные, рваные края пробоины, оставленные осколком в книге, подняла на Виктора взгляд и чуть слышно спросила:

– Ты понимаешь, что это значит?.. Помнишь?…  «Рукописи не горят!»…

Сзади вдруг раздался мужской голос, говоривший по-английски с сильным акцентом:

– И не только это!

Рядом с Людмилой стоял священник. Видимо – сам настоятель. Поворачиваясь, и Наталья, и Виктор с Машей успели заметить, как Люда, наклонясь к уху святого отца, поясняет Машины слова, а тот согласно кивает в ответ. Затем она действительно представила всем отца Доме́нико как настоятеля.

– Я очень рад видеть вас здесь. Синьора Людмила предупредила меня о вашем визите. И вот что я хотел бы сказать, – святой отец помолчал несколько секунд. – Вы же наверняка помните: «В начале было слово», – священник перекрестился, обвёл рукой полки и стеллажи. – И мы верим, что слово может останавливать зло, – он показал на «раненую», но не «убитую» книгу. Мир наполнен символами и знаками. Надо только научиться их видеть и правильно понимать, – он снова сделал паузу и загадочно улыбнулся, – даже то, что это аббатство основано на руинах виллы знаменитого римского оратора Цицерона, – тоже можно считать символом. И знаком свыше.

«Как интересно!» – подумал в этот момент Виктор, – «и Яна Александровна тоже о знаках так…  горячо говорила. Неспроста так всё один к одному складывается, ох, неспроста».

– А вы, – продолжил тем временем святой отец, – если я правильно понял, уже научились и видеть, и понимать. Может быть и неосознанно, но научились…  Я видел все ваши работы. Правда, должен честно признаться, сначала мне показали фильм про Пизанскую башню, и только потом я посмотрел всё остальное. – Отец Доме́нико замолчал и внимательно посмотрел каждому в глаза. – И должен сказать: вы, вне всякого сомнения, делаете богоугодное дело. Даже если и не задумывались о таких вещах. И даже если вам кажется, будто своими фильмами вы вносите смуту в чьи-то умы, это…  всего лишь испытание…

«Эх, святой отец!» – усмехнулся про себя Виктор, – «знали бы Вы, с чего, или, точнее, с кого, всё началось»…

Настоятель тем временем ещё раз перекрестился сам, перекрестил всех вокруг и произнёс как-то особенно торжественно, но в то же время умоляюще:

– Вы должны продолжать то, что вам так хорошо удаётся. А мы здесь будем молиться за вас.

Виктору показалось, что вслед за такими словами должно что-то произойти: громыхнёт гром, задрожат стены, погаснет свет…  Но нет, ничего такого не происходило. Напротив, установилась тишина, которую сторонний наблюдатель вполне мог бы назвать благоговейной. Руденко украдкой вглядывался в лица жены и племянницы, пытаясь разглядеть признаки иронии, или хотя бы сомнения, но видел в глазах только отблески благодарности и надежды. В тишине прошла минута, другая. Вдруг у Натальи вырвалось:

– The show must go on! – было видно, что она хочет сказать что-то ещё, но боится испортить торжественность момента.

Все удивлённо посмотрели сначала на неё, потом на отца Доме́нико. Тот одобряюще улыбнулся и медленно кивнул, соглашаясь и с такой трактовкой своего благословления. Наташа, не увидев негативной реакции, тихонько продекламировала.

– Вчерашней сказки дух, взрослея, не умрёт…

А затем, поняв, что сейчас будут вопросы, пропела почти как в оригинале (с поправкой на женский голос):

– Fairytales of yesterday will grow, but never die, – это же оттуда, из песни, строчка, пояснила она.

«Не слишком ли много символов и знаков вокруг? Рехнуться можно!» – заторможенно подумал Виктор, наблюдая за племянницей, готовой расплакаться от переполнявших её эмоций.

Маша подскочила к тётушке, крепко обняла, чмокнула в щёку, потом повернулась к священнику, поклонилась ему и горячо поблагодарила. Затем подошла к Людмиле и прошептала её на ухо:

– Если у нас нет в планах чего-то ещё более интересного, то мне надо срочно на улицу или куда-нибудь, где прилично будет уткнуться в телефон минут на десять-пятнадцать.

Люда кивнула и, выдавая Машу, как говорится, «с потрохами», спросила у настоятеля:

– Падре, синьорите пришла в голову какая-то новая идея и ей срочно нужно её записать, пока муза не улетела. Если позволите, мы отлучимся на некоторое время.

– О! Я очень рад, что новые идеи приходят в головы в таком месте. Ну а мне, к сожалению, уже пора. Дела ждать не будут. – он в очередной раз осенил всех крестом, попрощался и ушел.

Пока святой отец шёл к дверям, Виктору казалось, что он слышит, как тот мурлычет под нос мотив легендарной песни.

ГЛАВА 20

Едва выскочив на улицу, Маша воткнула в уши наушники и зависла в телефоне. Запрошенные ею десять-пятнадцать минут превратились в двадцать, но она всего лишь вытащила наушники и принялась что-то быстро-быстро набирать на экране. Все терпеливо ждали ещё минут десять, а потом Виктор не удержался и заглянул через плечо. Но ничего не понял, разглядев только набор непонятных символов и сокращений. Покашлял, потеребил племянницу за рукав и спросил:

– Может скажешь уже что-нибудь?

– А? Да-да, поехали, – невпопад ответила девушка.

Наталья с Людмилой рассмеялись и наперебой начали предлагать свои варианты:

– Давай, бери её в охапку и поехали домой. Похоже, в ближайшие пару часов, если не больше, от неё проку никакого.

– Или здесь её оставить на ночь, а то и на пару дней, если здесь такое место креативное оказалось.

– Не-не-не, – в притворном ужасе Виктор вытаращил глаза и замахал руками, – если здесь оставить, она на гора́ очередной шедевр, конечно, выдаст, но я, я-то от любопытства помру уже к вечеру.

Маша, услышав последнюю фразу, «вынырнула» в реальный мир, без тени веселья посмотрела на Люду и спросила:

– Здесь действительно можно остаться?

– Э-э-э, – растерялась Людмила, – прямо здесь?

– Ну да.

– Так монастырь вроде бы мужской? – охнула Наталья. – Раз настоятель мужчина.

– Ой, правда ведь, – опомнилась Маша. – Тогда поехали в отель. На ноуте я всё быстрее сделаю.

В дороге Маша снова отгородилась от мира наушниками и прикрыла глаза. Людмила переписывалась с очередными клиентами, Наталья задумчиво смотрела в окно, иногда бросая на племянницу заинтересованные взгляды, а Виктор полез смотреть переводы песни, вспомнив, как хорошо легли некоторые строчки русского перевода «Настоящего итальянца» в их предпоследний клип. С ходу ничего особо интересного не попалось, и он стал вчитываться в слова оригинала.

«Ну да. Почти каждая строка – как манифест. Или лозунг. Действительно – очень мощно. И очень многосмысленно» – думал он. И вдруг взгляд сам собой вернулся к словам, которые процитировала Наташа. А рядом, строчкой выше…

«My soul is painted like the wings of butterflies…»

«О-ох! Это…  это ведь прям про меня: «Моя душа как крылья бабочек, пестра…». Все мои «спецпожелания» – они же как пятнышки на крыльях – и цветные, и белые, и…  чёрные…  Было. Было. Всё было. Но кончилось. И начались серьёзные проблемы. Из-за меня?…  Вряд ли. На этот раз, действительно, скорее – совпадение. Слишком серьёзные причины должны быть у серьёзных проблем, а свалить всё на один коротенький, пусть и очень популярный мультфильм, – это манией величия попахивает…  Ну, то есть может он и стал последней соломинкой, переломившей хребет верблюду, но только соломинкой. И только последней… И не переломившей хребет даже, а пока только поставившей на колени…  А это значит что? Значит нужно придумать что-то, что начнёт эти соломинки со спины многострадального верблюда убирать…  Правильно этот отец Доме́нико сказал – продолжать надо. Не зря Манька так в «Show must go on» вцепилась. Только уже не сказки надо рассказывать, а рисовать апокалиптические картины. Или пост-апокалиптические?…  Стоп-стоп! Такого добра уже и так навалом. Будет очередная страшилка, к которой никто не отнесётся серьёзно. Как в той басне про мальчишку, который не по делу «Волки, волки!» кричал. И??…  Ладно, что мы имеет на сегодня? Мы имеем несколько популярных клипов, которые…  которые очень разные. Общего в них только – сказочные мотивы. Так-так-так…  сказки… , нет, герои сказок…» – дальше у Руденко в голове начали крутиться совсем уж мелкие обрывки мыслей: «Всех объединить…  дети…  внуки…  всё-таки пост-ап…  восстановление…»

С трудом остановив эдакий мысленный калейдоскоп, Виктор наклонился к жене и спросил чуть слышным шёпотом:

– Как думаешь, можно будет Машуню немного отодвинуть от того плана, который она наверняка уже придумала?

– Ты же его ещё не видел и не слышал, – удивилась Наталья. – Почему ты решил, что его обязательно надо будет менять? – тут её брови поползли вверх, она улыбнулась и спросила:

– Сам что ли что-то придумал?

– Угу. Точнее, мне кажется, что – «угу». А если удастся совместить мой план и её – вообще супер должно получиться.

– Откуда ты знаешь, что она придумала?

– Догадываюсь. Только, боюсь, она решит шашкой махнуть и снова станет наезжать на кого-нибудь. И на этот раз уж совсем по серьёзному.

* * *

На следующее утро, после завтрака, они ушли в самый дальний уголок пляжа, куда пока не добралось солнце, поставили в круг лежаки и Маша принялась рассказывать свой сценарий.

– Я предлагаю строить тот самый теремок, который был разрушен, – решительно начала девушка. – Show must go on! Этим как бы всё сказано. Музыкальное сопровождение – естественно от Queen в оригинальном исполнении. Можно даже некоторые кадры из их официального видео использовать. И строить его будут герои всех наших предыдущих клипов: И Маша с Медведем, и драконы, и Астерикс с Обеликсом, и Том с Джерри, и Чиполлино с Пиноккио. А вот персонажи последнего – только в качестве подсобников «подай-подержи-пошёл на фиг», поскольку один они уже…  профукали…

Виктор слушал, совершенно неприлично вытаращив глаза и открыв рот. Удивляться было чему – сценарий племянницы повторял его собственный очень во многом. Можно было бы даже сказать: слишком во многом; но думать сейчас о степенях похожести Руденко сейчас не собирался.

Тут Маша, наконец, заметила ошарашенный вид дядюшки и, нахмурившись, спросила:

– Что не так?

– Нет-нет, всё нормально, – смутился Виктор, – просто…  я только что поверил в существование телепатии. Похоже, я прочитал твои мысли.

– В каком смысле? – девушка выглядела весьма озадаченной.

– Ну-у, я тоже придумал новый сценарий. И он во многом совпадает с твоим.

– О-о! – теперь к Машиному недоумению прибавилось и безмерное удивление Натальи. – Давай, рассказывай, – хором потребовали они.

– Значит так, – Руденко резко выдохнул и потёр руками лицо, – с музыкальным сопровождением мы полностью совпадаем. С использованием некоторых кадров из официального видео Queen – тоже. То же самое и с персонажами предыдущих клипов…  И вот это совпадение – самое удивительное и самое неожиданное, по-моему. А значит – мы это обязательно используем, – он даже покачал головой, как бы подтверждая свои слова. Несколько секунд помолчал и заговорил снова:

– Со строительством теремка – я думал не строить, а восстанавливать. Понятно, что у тебя это тоже подразумевается, но надо как-то специально внимание заострить. Сначала – руины, потом – восстановление. То есть, – снять строительство, потом теремок разрушить, и показывать процесс в обратной перемотке. А действия персонажей будут в обычном формате. Да! Где-то в начале вполне подойдёт кадр, где Фредди руками стрелки часов двигает, – Виктор посмотрел на Машу с Натальей, но те продолжали внимательно слушать, не делая попыток возразить или спросить что-нибудь.

– С часами, и вообще со временем, – продолжил он, – есть ещё одна задумка: берём приложение типа FaceApp или Face Master, состариваем всех наших героев и получаем аллюзию на будущий трындец. Ну, то есть, если не менять ничего. Типа вот они все состарились, стоят и печально смотрят на развалины. Начинают что-то делать, восстанавливать как-то, но не успевают всё отстроить. Тогда мы всех в том же приложении омолаживаем и показываем, что до конца довести восстановление разрушенного придётся уже как бы детям. Мол, слишком много родители накосячили…  Восстанавливать, кстати, можно не обязательно теремок. Можно хоть Помпеи, хоть Атлантиду, хоть Китежград какой-нибудь…  Да хоть Нотр-Дам. Хотя нет, это слишком частный случай для такой идеи. Вот как-то так…  Ну и понятно, что текст подводки снова будет как бы главнее картинки. А текст примерно следующий:

– Сказки кончились…  но дух сказки жив, пока жив человек. Тут прям вот очень хорошо строчка из песни ложится, – Виктор с благодарностью посмотрел на жену и продолжил:

– Поэтому смотрите и…  думайте, как жить дальше, чтобы детям или внукам не пришлось исправлять ошибки родителей…».

Виктор замолчал и с надеждой посмотрел на племянницу.

– Ну-у-у, – немного подумав, Маша потешно вытянула губы в трубочку, – пожалуй тебя можно принять в нашу группу. С испытательным сроком.

– В какую группу? – спросил он, недоумённо посмотрев на племянницу. Виктор был слишком поглощён мыслями о совпадении своих и Машиных сценариев, чтобы замечать иронию и понимать намёки.

– Ну как в какую? В группу гениев, конечно! – на этот раз Маша была абсолютно серьёзна. – Нет, правда. Твоя идея с состариванием и омоложением – шикарна…

– А почему с испытательным сроком-то? – он облегчённо рассмеялся, поняв, что никаких обвинений в «плагиате» не предвидится.

– Да потому, – девушка на секунду замешкалась, но быстро выкрутилась, – потому что Помпеи, Атлантида и Китежград – это на будущее, а сейчас нужна связь с тем самым разрушенным теремком.

– Подождите! – остановила их восторги Наталья, – если вы сделаете всё так, как сейчас говорите, то получится, что вы противоречите предыдущей идее о том, что не надо вмешиваться в чужие дела.

– Нет! – с жаром возразил Руденко. – Идея в том, что заботиться об общем доме надо точно так же, как о своём собственном. Не «ИЛИ», а именно «И». Надо только не нарушать баланс частных и общих интересов. Не может быть одного без другого.

– Ты совершенно прав, – успокоила Наташа, – только из описанной вами картинки это пока никак не следует.

– Да уж, – вмешалась племянница, – нарисовать такое вряд ли получится. Придётся словами описывать.

– И словами опишем тоже. – покивал Виктор, – и показать, наверное, можно. Например, так: стоят герои «Теремка», на свои персональные теремки любуются. И тут появляются герои всех предыдущих клипов, хвалят их, руки жмут, по головке гладят, мол, молодцы, всё здорово сделали. А потом тянут их всех разрушенный отстраивать. И пальцем грозят, типа, что ж вы, сломать, – сломали, а чинить кто будет?

– Так ломал то один Винни-Пух, – попыталась возмутиться Маша.

– Ну да, – хмыкнул Виктор, – а остальные тупо молчали и тупо позволили себе на шею сесть. То есть – на крышу. Вот она и «поехала».

– Кстати, – Маша всплеснула руками, что-то вспомнив, – ты всё жаловался, что тебе чужие идеи в жизнь воплощать приходится. А сейчас сам себе работы подкинул ого-го сколько. Мне-то тут делать почти ничего не надо.

– Ничего, – Руденко решительно махнул рукой, – ради хорошей идеи и поработать ударно – не грех. Тем более – ради собственной.

Пообсуждав ещё пару часов всякие мелкие детали, решили на этом остановиться и оставшееся время отдыха к работе не возвращаться, просто получая удовольствие от моря, солнца, вкусной еды и интересных экскурсий с Людмилой. В Москву вернулись отдохнувшие, загорелые и готовые горы свернуть, как говорится: «не взирая на» и «вопреки».

* * *

Через три недели новый клип был готов. Он получился существенно длиннее всех предыдущих, но на этот раз никто даже не заикнулся о сокращении. Готов был и текст, в который чуть ли не каждый день вносились изменения и дополнения. Результат получился не бесспорный. Маша считала его слишком пафосным, но Виктор настоял на том, чтобы было именно так – чтобы не было ни сомнений в том, что они хотят сказать, ни разночтений. Его горячо поддержали Алексей с Натальей, и Маша, немного поупиравшись, уступила.

«Все сказки когда-нибудь кончаются. Но хоть однажды прочитав, увидев или услышав сказку, в нас остаётся жить её дух. Дух добра и справедливости. Мы иногда забываем об этом. И тогда наступают тяжёлые времена. Значит надо иногда вспоминать сказки. И вспоминать, как они помогали нам всем. А вспомнив, не забывать снова. Поэтому – смотрите. Смотрите и думайте, как жить дальше, чтобы детям или внукам не пришлось исправлять ошибки родителей. И не придумывать новые, но уже – страшные – сказки.

Кому-то может показаться, что мы сейчас будем говорить нечто, противоречащее тому, что мы говорили раньше. Это – обманчиво. Помните? – «Время разбрасывать камни и время собирать камни; время обнимать и время уклоняться от объятий». Не бывает в нашей жизни только белого или только чёрного. Нельзя жить только для себя или только для других…  О чём это мы? Да вот об этом:

Об общем доме надо заботиться так же, как и о своём собственном. При этом не важно, что считать общим домом – город, страну или всю планету. И всегда помнить: если плохо соседям, то и у тебя не будет так хорошо, как тебе хотелось бы…

 
  Все мы – люди земного племени,
  Нам природой даны тела,
  Воздух, твердь и немного времени
  Чтоб закончить свои дела.
 
 
  Если меньше ума, чем действия,
  Грохнут взрывы, дома сметя,
  И природа вновь станет девственной
  На Земле много лет спустя…
 

Мы никогда ни о чём вас не просили, дорогие наши зрители. И вот теперь такое время пришло. Мы просим вас: рассказывайте об этом фильме, делитесь им с друзьями и знакомыми, показывайте его детям или родителям. Вместе мы должны сделать так, чтобы в нашей жизни не было места страшным сказкам, а добрые – снова и снова возвращались. Главное – сделать правильный ВЫБОР. От этого, и только от этого будет зависеть многое, если не всё! А шоу под названием ЖИЗНЬ – должно продолжаться.»

Антонов, которому показали практически готовый материал, снова взял пару дней «на подумать». Но молчал почти целую неделю. А когда снова приехал в гости в Заречное, выглядел немного смущённым и растерянным.

– Знаете, друзья мои, – неуверенно начал Олег Васильевич, – на этот раз у меня нет ни одного замечания и ни одного совета. – он развёл руками, молчаливо извиняясь. – Но не потому, что мне нечего сказать. Просто, сколько бы я ни старался, я не могу представить себе, каковы будут последствия. Могу только сказать: я абсолютно уверен, что они будут. Ваше влияние на умы молодёжи…  да и не только молодёжи, уже настолько велико, что каждое ваше слово и каждый кадр будут восприниматься если и не как откровение свыше, то как минимум то, над чем имеет смысл задуматься.

Виктор переглянулся с Машей и вдруг понял, что почти наверняка знает, о чём она сейчас подумала: «Наверняка сравнивает с тем, что отец Доме́нико сказал. Действительно ведь, есть что-то общее…»

– Поэтому, – продолжил Антонов, – вы можете ставить любые условия для рекламодателей и вообще кого угодно, заинтересованного в сотрудничестве с вами.

«Ну вот, – разочарованно подумал Руденко, – сразу и разница видна между человеком из реального мира, и человеком «не от мира сего», если так можно говорить о монахах». Он бросил быстрый взгляд на племянницу и с удовлетворением увидел промелькнувшее на её лице явное неудовольствие. «Как же похоже мы с ней начали думать и чувствовать» – успел удивиться Виктор, прежде, чем Маша ответила довольно резко, если не сказать грубо:

– Нет! Этого ничего не будет! – она нахмурилась и начала пояснять Олегу Васильевичу, – в этом клипе не будет никакой рекламы. Вообще. Но будет другое. Мы решили сделать объявление о создании особого фонда для сбора…  э-э…  ну пока назовём это пожертвованиями. Все собранные деньги будут направлены на контроль за честностью выборов и обеспечение их прозрачности. Да, да, – Маша увидела, что Антонов скривился как от зубной боли и поспешила предупредить его возражения. – Мы понимаем, что есть всякие контрольные комиссии, официальные наблюдатели, полиция и прочие органы, которые и так должны всё это обеспечивать. Это всё так. Но, во-первых, они далеко не всегда могут справиться с нарушениями. А иногда и не хотят справляться, если уж говорить начистоту. Во-вторых, сейчас ситуация особая. Предвыборно-перевыборная кампания набрала обороты, каких не было, как говорят все, кому не лень, целых тридцать лет. Мы сами её в какой-то степени и спровоцировали. Поэтому посчитали для себя невозможным не принять в этой движухе посильное участие. Вы сами только что сказали, что к нашим словам будут прислушиваться. Вот мы и попытаемся «достучаться»…  до кого сможем.

Она замолчала и посмотрела на дядюшку, ожидая подтверждения.

– Да, всё именно так. – решительно кивнул Виктор. – Сейчас наши с Машей позиции одинаковы как никогда, пожалуй.

Антонов бесконечно долго, как им показалось, молчал, изредка переводя взгляд с одного на другого. Потом тяжело вздохнул и сказал:

– Что ж. Могу сказать только одно: снимаю шляпу. Это – достойная позиция. Не всё и не всегда надо переводить в коммерческую плоскость. Но…  что будет, если собранных средств окажется слишком мало для организации чего-то серьёзного?

– У нас…  нет ответа, – Руденко посмотрел на племянницу, которая заметно напряглась, сжав губы так, что они побелели. Потом грустно улыбнулся, но сразу затем с какой-то лихостью, которой даже сам немного удивился, заговорил быстро и горячо:

– Помните знаменитые слова Джека Николсона в «Пролетая над гнездом кукушки»? – «Я хотя бы попытался». Вот и мы решили, что лучше мы попробуем и у нас ничего не получится, чем не попробуем и будем потом мучиться вопросом: «А вдруг получилось бы?» Шанс на победу есть только у того, кто ввязался в драку. По-другому не бывает.

На самом деле у Руденко ответ был. Ну…  почти. Он, этот ответ, появился практически сразу после того, как была поставлена окончательная точка. Виктор тогда едва не уснул прямо за рабочим столом. Наталья растормошила его и чуть не волоком оттащила в кровать.

* * *

Она снова, как в их «первую», но повторную, брачную ночь проснулась задолго до рассвета. И снова смотрела на мужа, как он попеременно то радостно, то смущенно улыбается. Но на этот раз не «передразнивала» его, а просто с обожанием вглядывалась в лицо человека, только что закончившего трудную работу и очень довольного результатом. Однако безмятежные улыбки совсем не отражали сути того, что Виктор сейчас видел во сне…

Они сидели в пустом зале ресторана на обзорной площадке башни «Федерация» в Москва-Сити и молча разглядывали друг друга. Под ними, далеко внизу, тысячи и тысячи фонарей, огни машин, светящиеся окна невысоких зданий, рекламные плакаты и билборды смотрелись как следы от трассирующих очередей разнокалиберного смертоносного оружия, но Руденко сейчас было не до метафор и аллегорий. Он с недоумением разглядывал героя своих снов. Сегодня визави Виктора был одет совсем непрезентабельно. Серый, немного потёртый костюм, непонятного оттенка, напоминающего подтаявший снег, сорочка, засаленный галстук и явно не новые туфли говорили о том, что дела последнее время у этого персонажа (будем его теперь так называть) идут…  не очень.

– Зачем я здесь? – наконец не выдержал Руденко. – По окончании нашего последнего «разговора» я подумал, что та встреча была последней.

– Тогда я тоже так думал, – грустно улыбнулся бывший чёрно-белый, а теперь просто серый персонаж. – Но у вас получилось настолько сильно удивить нас…

– «Нас» – это кого? – грубо перебил Виктор, мимолётно поразившись собственной наглости.

– Ну к чему такое буквоедство, – поморщился собеседник, – а то Вы не понимаете.

– Хорошо, пусть по умолчанию считается, что я понял. Но вот чего я действительно не понял, так это того, что смогло…  вас, – тут он скривился, – удивить?

– А вот здесь начинается самое интересное, – серый персонаж состроил забавную гримасу. – Если помните, при нашей второй «встрече» я говорил об удивительных свойствах ваших новых технологий. В этих самых вэб-технологиях настолько сильно и причудливо переплелись чисто физические и, будем говорить прямо, духовные компоненты, что оказалось, что ни воздействовать на них, ни как-то их использовать просто невозможно. Если бы этих компонентов, кусочков, частиц, элементов, как угодно можно называть, было мало, что-то можно было бы сделать. Но когда их многие миллионы, а то и миллиарды, и они все очень и очень разные, – как в случае с вашими мультфильмами – их смотрят и примерно одинаково оценивают, и одинаково реагируют на них, – и христиане, и мусульмане, и буддисты, и атеисты, то…  В общем, у нас ничего не получилось…  Слишком велика оказалась сила, сложившаяся из огромного множества проявлений воли и неосознанно выраженных пожеланий.

– Погодите, погодите! – растерялся Виктор, – о каких проявлениях воли и желаниях Вы говорите?

– Ну как же! Все эти ваши лайки, дизлайки, комментарии, смайлики – это они и есть.

– Ну…  допустим. – Руденко на секунду задумался, а затем неуверенно спросил: – Получается, что если миллионы людей скажут чему-то или кому-то: «Да» или «Нет», то именно так всё и произойдёт?

– Да. Если их будет достаточно много. И если их проявление воли или выражение желания будет подкреплено хоть какими-нибудь действиями. Хотя бы в виде нажатия одной кнопки. Или в виде пометки в одной из клеточек бюллетеня.

– А как же всякие там манипуляции со стороны власть имущих и всё такое прочее? – скептицизму Виктора позавидовал бы сейчас сам Фома Неверующий.

– Это же всего лишь люди, – поморщился серый персонаж. – Если уж у нас не получилось…

– Вы сказали: «Достаточно много…», – Руденко снова перебил собеседника. – А это сколько?

– Помилуйте! Я и так сказал Вам достаточно.

– А кстати, – вскинулся Виктор после долгих размышлений, – почему Вы мне всё это рассказываете? Получается, что Вы играете против себя. Или Вы поменяли сторону Тьмы на сторону Света?

– Фу, как примитивно. Нет никаких сторон, нет никакого абсолютного Зла и абсолютного Добра, уж Вам это должно быть понятно, как никому другому…

– Ну, насчёт абсолютного Добра – наверное, можно согласиться. А как же фашизм, например? Или маньяки-серийные убийцы?

– У нас просто разные понятия Абсолюта. То, о чём Вы говорите, является злом для абсолютного большинства людей. Но не для абсолютно всех. Иначе не появлялись бы новые маньяки и новые последователи фашизма. Разве нет? Или ваши, я имею ввиду – человеческие, «игрушки», – он показал пальцами кавычки, – с биологическим оружием…  Хотя, это и не проблема ближайшего будущего, у будущих врачей будет много работы. Очень много. Врачевание, медицина, – это всегда было очень уважаемым делом…  а будет вообще на первом месте…

– Могу я уточнить? – Виктор поспешил уйти от слишком абстрактной и опасной, как ему показалось, темы. – Вы упомянули наши работы. Означает ли это, что они могут как-то повлиять на какие-то глобальные процессы? Или хотя бы на результаты выборов?

– А сами-то как думаете?

Руденко отвернулся к окну, чтобы скрыть вдруг накатившее раздражение. «Да что ж такое-то? То сокровенным делится, как с равным, то за неразумного пацанёнка принимает, который очевидных вещей понять не в состоянии».

Когда он повернулся обратно, в зале никого не было.

* * *

На следующий день Виктор, помучавшись с расшифровкой загадок собственного сна, предложил Маше подумать над идеей предвыборного фонда. Она уцепилась за неё, как за спасательный круг. Правда, очень быстро Руденко понял, что на первом месте у племянницы стоит всё-таки личный интерес. Маша очень хотела любым способом вытащить Алексея из его конторы. Как угодно, и куда угодно. А тут такой интересный вариант образовался – этим самым фондом рулить и за порядком следить. Но и суть идеи восприняла вполне благожелательно, а после долгих обсуждений вообще сама вызвалась выделять время на «партийную работу», как она с иронией назвала общение с молодёжными активистами.

– Да и, честно говоря, эти ребята из ПМП не такие уж и меркантильные засранцы. Вполне можно с ними иметь дело, если не позволять на шею садиться. – резюмировала она. И, немного подумав, спросила: – А сам-то не боишься в эту клоаку соваться?

– Нет. Теперь – нет.