Текст книги "Немецкие подводные лодки в Первой мировой войне. 1914–1918 гг."

Автор книги: Эдвин Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 4
МЫ МОЖЕМ НАНЕСТИ ВЕЛИКОБРИТАНИИ ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЙ УЩЕРБ

Замечательная победа Веддингена, последовавшая вскоре после потопления Херсингом «Следопыта», дала мощный импульс развитию подводной кампании. С лодок видели сотни судов, потому что по этим местам пролегали основные торговые пути, но их не трогали. На этой стадии войны Германия стремилась нанести удар по королевскому военно-морскому флоту, не обращая внимания на торговые пути. Это была ошибка, которую немцы очень скоро исправили.

Великобритания, имевшая многовековой опыт отстаивания своей позиции великой морской державы, не была слепа. Английские военные корабли не топили чужие торговые суда без предупреждения. У них не было такой необходимости. Но блокада – верное средство, к которому Великобритания сразу прибегла, чтобы удушить экономическую и военную мощь Германии. Это была петля, накинутая на шею врага, а затягивал ее флот, получивший большой опыт в таких предприятиях. Правда, возникли неизбежные трения с нейтральными странами, не признававшими право англичан останавливать и осматривать суда.

Нет ни малейшего сомнения в том, что именно британская блокада повлияла на решение использовать подводные лодки в войне против торговых перевозок. К этому имелись географические предпосылки, используя которые англичанам было нетрудно заблокировать выходы из основных портов Германии. В таких условиях субмарины оставались единственным орудием возмездия. Представляют интерес частые заявления немцев о нарушениях законности англичанами, что предпринималось для оправдания развязанной подводной кампании. Чтобы лучше понять позицию Германии, следует вкратце рассмотреть законные тогда основания для введения блокады.

В 1914 году существующие нормы международного права позволяли воюющей стороне захватывать и уничтожать имущество, если оно предназначалось прямо или косвенно для врага. Таким образом, потопление торговых судов имело законные основания, если обеспечивалась безопасность пассажиров и экипажа. Причем «спасательные шлюпки не считались безопасным местом, если этому не способствовали благоприятные погодные условия, близость земли или другого судна, готового принять людей на борт».

Таким образом, потопление вражеского торгового судна не могло считаться незаконным действием, если выполнялись все требования по обеспечению безопасности людей, включая то, что пассажиры и экипаж должны сниматься с судна до его уничтожения. Позже мы увидим, что существовали определенные условия, при которых вражеское судно можно было отправить на дно, вопреки этому положению.

Осуществляя вековое право воюющих сторон останавливать и досматривать любые суда по подозрению, что они перевозят военные грузы для другой стороны, королевский ВМФ довольно быстро установил блокадную систему и заворачивал все подозрительные суда в различные порты для тщательного осмотра. Суда останавливали в открытом море, на борт поднималась «абордажная команда» для проверки документов. Если возникало подозрение в провозе контрабанды, захваченное судно сопровождали в порт для детальной проверки. Любые контрабандные грузы, обнаруженные в трюмах, изымались. Судно-нарушитель в конечном счете отпускали, и в большинстве случаев британское правительство выплачивало компенсацию судовладельцу.

Грузы, определенные Лондонской декларацией 1909 года, подразделялись на три категории. Абсолютная контрабанда, то есть любое военное имущество. При этом не имело значения, следует груз прямо во вражеский порт или с перевалкой в нейтральной стране. По действующему международному законодательству такие грузы подлежали немедленной конфискации после соответствующего заявления призового суда.

Условная контрабанда – грузы, не имеющие прямого влияния на военные усилия врага. К ним относилось продовольствие, топливо, слитки драгоценных металлов и т. д. Их разрешалось захватывать, если они следовали прямо во вражеский порт.

Все остальное относилось к третьей категории свободных грузов. Воюющие стороны не имели права захватывать или задерживать их, даже если они следовали прямо во вражеский порт.

В соответствии с Парижской декларацией 1856 года блокада могла обеспечиваться силами, необходимыми для преграждения доступа к вражескому побережью. Таким образом, все суда под флагами нейтральных стран, перевозящие абсолютную контрабанду и следующие в закрытые блокадой порты, подлежали захвату. Великобритания и Соединенные Штаты, две главные морские державы, были согласны с этим положением международного законодательства. Трудности возникли, когда 20 августа 1914 года союзники провозгласили, что условная контрабанда подлежит такому же обращению, как и абсолютная.

Ситуация усугубилась тем, что Лондонская декларация 1909 года не была ратифицирована Великобританией, которая сочла, что некоторые ее положения идут в ущерб ее интересам. А значит, Британия, не связанная условиями декларации, могла основывать правила блокады на ранее принятых законах, в том числе Парижской декларации 1856 года.

Но при этом первый список контрабандных грузов, указанный в королевской прокламации 4 августа 1914 года, почти полностью соответствовал пунктам Лондонской декларации, с единственным исключением, по которому самолет считался абсолютной, а не условной контрабандой. Но вскоре появилось принципиальное отличие.

Согласно распоряжению Государственного совета от 20 августа «условная контрабанда могла быть захвачена, если она предназначалась для агента вражеского правительства или любого лица, находящегося под контролем властей вражеского государства». С 21 сентября 1914 года список условной контрабанды был значительно расширен, в него вошли: медь, свинец, глицерин, железная руда и резина. А уже 29 октября в перечень абсолютной контрабанды были добавлены бухты проволоки, алюминий, серная кислота и ряд других позиций. С тех пор оба перечня подвергались регулярному пересмотру и расширению.

Понятно, что разногласия были неизбежны. Германия заявила, что Великобритания, не подчиняясь Лондонской декларации и устанавливая собственные, чересчур суровые правила блокады, нарушает международные законы. Другие страны также отрицали право королевского флота останавливать и осматривать суда в открытом море. Вторя громогласным американцам, мировая общественность требовала «свободы на море!». Официальная точка зрения правительства Соединенных Штатов объяснялась суровой реальностью. Поскольку экономика страны была в значительной части ориентирована на экспорт в страны Европы, в частности в Германию, промышленность страны ощутимо страдала от блокады портов Западной Европы.

Министр иностранных дел Британии Эдвард Грей категорически отрицал влияние блокады на торговые отношения. В доказательство он привел следующие цифры. За первые семь месяцев 1914 года, то есть до начала военного конфликта, американский экспорт в Европу снизился на 126 миллионов долларов по сравнению с аналогичным периодом 1913 года. После начала войны и установления блокады американский экспорт в Европу по сравнению с предыдущим годом даже увеличился. И действительно, за первые четыре месяца войны американский экспорт возрос на 20 миллионов долларов по сравнению с аналогичным периодом 1913 года. Однако эти сведения не убедили конгресс.

В ноябре 1914 года британское правительство объявило все Северное море зоной военных действий, вследствие чего все суда нейтральных стран, следующие в Норвегию, Данию, Голландию и страны Балтии, должны были следовать через Канал, значительно облегчая для королевского ВМФ задачу их поиска и досмотра.

В целом проводимая Великобританией политика была довольно своеобразной. Как заметил адмирал Дадли де Чер, командир Северной блокадной эскадры, были времена, когда казалось, что «министерство иностранных дел и королевский ВМФ сражаются с разными врагами». Перед флотом стояла конкретная задача – поражение Германии. МИД было озабочено умиротворением недовольных нейтралов, в первую очередь Соединенных Штатов, чтобы не подтолкнуть их к кайзеру и его союзникам. Поскольку Великобритания действительно устанавливала собственные правила, идущие вразрез с Лондонской декларацией, возникали трения с различными торгующими странами. Такое положение дел было на руку Германии, и она стремилась использовать его при каждом удобном случае.

Сложные положения международного права не являются увлекательным чтением, но играют важную роль в истории о подводной войне немецкого флота. Германия сумела искусно использовать английскую блокаду, чтобы оправдать свою кампанию подводной войны.

В поисках новых пространств для освоения немцы обратили свой взор на Канал и Дуврский пролив. 27 сентября «U-18» приступила к патрулированию и подошла почти вплотную к величественным белым скалам побережья Кента. Фон Хенниг направился прямо к гавани Дувра и в награду за свое усердие получил возможность выпустить торпеду по поисковому кораблю «Внимательный». Правда, грезам о славе суждено было сразу же развеяться, потому что торпеда прошла мимо; «U-18» с большим трудом удалось оторваться от большой группы эсминцев, бросившихся в погоню. Фон Хеннигу не повезло. Согласно документам, «торпеда прошла вдоль левого борта „Внимательного“ лишь в нескольких дюймах от цели. Если бы не умелые действия капитана Джонсона, сумевшего вывести корабль из-под удара, „Внимательный“ был бы для нас потерян». Торпеда была направлена точно в цель.

Угроза со стороны немецких лодок в Дуврском проливе подтолкнула адмиралтейство к решительным действиям. Корабли королевского ВМФ начали создавать обширные минные поля в Канале, чтобы защитить главный путь, по которому перевозили войска: Дувр – Кале. Тем самым было достигнуто еще одно преимущество. Торговое судоходство через пролив оказалось сосредоточенным в узком промежутке между минными полями. Такая концентрация облегчила задачу остановки и досмотра судов. Когда Северное море стало зоной боевых действий и все торговые суда были вынуждены следовать через Канал, узкий участок в минном поле стал символом затягивающейся блокадной петли.

Столкнувшись с новым явлением, немцы отреагировали мгновенно. Они заявили, что минное поле является вмешательством в судоходство нейтральных стран, что противоречит международному законодательству. После этого немцы впервые начали обсуждать вопрос использования своих подводных лодок в антиблокадных целях, то есть на британских торговых путях. Коммодор Бауэр, командовавший флотилиями подводных лодок, подготовил по этому вопросу документ и отправил его в Берлин на рассмотрение военных советников кайзера. Семена попали на благодатную почву и спустя несколько месяцев дали первые плоды.

На время отвернувшись от своего главного врага на Северном море, немцы занялись русскими военными кораблями на Балтике. Субмарины с базы в Киле совершили ряд боевых походов, а 10 октября 1914 года – нападение на эскадру тяжелых крейсеров. «U-26» под командованием капитан-лейтенанта фон Беркхейма всю ночь преследовала корабли, а утром нанесла удар. Хорошо наведенная торпеда ударила в 7775-тонный крейсер «Паллада», вызвав взрыв боезапаса. От корабля и его команды из 600 человек осталась маленькая иконка, долго качавшаяся на волнах.

Однако основным театром военных действий оставалось Северное море. 13 октября «U-9» и «U-17» вышли из Вильгельмсхафена, чтобы произвести разведку подходов к базе большого флота в Скапа-Флоу. Через два дня Веддиген обнаружил возле Абердина 10-ю эскадру крейсеров. Он приложил максимум усилий, машины «U-9» раскалились докрасна, но лодка не смогла приблизиться к эскадре и выйти на атакующую позицию. А потом ему фантастически повезло.

Наблюдая в перископ за движением крейсеров, Веддиген с удивлением заметил, что они снижают ход и поворачивают. Через некоторое время стало ясно, что они собираются спустить на воду катер и доставить почту или приказы. «U-9» на всех парах устремилась к месту скопления крейсеров. Ближе всех оказался «Эндимион», чуть дальше – «Ястреб». Веддиген отдал приказ:

– Вторая носовая труба – огонь!

«Ястреб» находился в 500 ярдах от лодки. Крейсер замедлил ход, поднял с воды почтовый катер и начал снова увеличивать скорость, когда торпеда ударила его борт в районе передней трубы. В течение восьми минут крейсер скрылся под водой, а из 544 членов команды только 52 человека были выловлены из воды траулером «Бен Ринз». На спасательном плоту впоследствии обнаружили еще 21 человека. Поскольку память о трагедии «Хога», «Абукира» и «Кресси» была свежа, остальные крейсеры поспешно покинули опасный район, оставив своих товарищей самостоятельно сражаться со смертью в ледяной воде.

«U-17» Фельдкирхнера также завязала короткий бой с врагом, но торпеда, выпущенная по крейсеру «Тезей», прошла в стороне от цели.

Немного позже «U-9» предприняла попытку атаки на группу эсминцев, следующих на высокой скорости в Пентленд-Ферт. Они двигались в ряд на расстоянии 1000 ярдов друг от друга. Заняв положение между двумя эсминцами, Веддиген произвел довольно сложный двойной залп, выпустив торпеды одновременно из носовой и кормовой труб. Однако командир «U-9» явно переоценил свои силы. Неожиданно он с ужасом увидел, что один из эсминцев покинул строй и двигается прямо на него.

Эсминцы отреагировали на атаку достаточно быстро. Сигнальщики на «Тревожном» вовремя заметили торпеду, и эсминец уклонился от нежеланной встречи без особого труда. А в это время на «Нимфе» увидели перископ «U-9» и решили идти на таран. Немецкие лодки, как известно, были посредственными ныряльщиками. «U-9» не была исключением. Глаза всех собравшихся на посту управления были прикованы к указателю глубины. Он двигался настолько медленно, что его хотелось подтолкнуть. Восемь метров… девять… десять… Далее я привожу описание, данное участником событий, Иоганном Шписсом: «На глубине тринадцать метров раздался оглушительный рев и лодку сильно качнуло. Через застекленное отверстие в нижней части боевой рубки я видел, как на нас надвинулась огромная тень, которая затем исчезла. Эсминец прошел прямо над нами. Нас спасла половина дюйма. Еще секунда, и все было бы кончено».

Вражеские подводные лодки существенно повлияли на стратегию Великобритании. Сэр Джон Джеллико был крайне встревожен участившимися появлениями немецких субмарин в непосредственной близости от Скапа-Флоу. Он отчетливо понимал, что главная база королевского военно-морского флота полностью лишена противолодочной защиты. Превосходство британского флота на той стадии войны было минимальным и действия вражеских подводных лодок вполне могли кардинально изменить соотношение сил. Он решил, что следует найти временную базу, где флот будет в безопасности, пока в главной базе создадут противолодочные заграждения.

Это было беспрецедентное решение для нации, привыкшей к своему господству на море. Однако Джеллико имел достаточно мудрости и мужества, чтобы смотреть в лицо фактам. 17 октября 1914 года большой флот Великобритании, самая мощная армада военных кораблей, получил приказ покинуть Скапа-Флоу и направиться на временные базы в Северной Ирландии. Чувства, испытываемые английскими моряками, очень точно выразил командир флагманского корабля адмирал Битти, впоследствии адмирал флота лорд Чэтфилд: «Веселенькая история! Величайший флот стал бездомным! Мы были в постоянной опасности, как американские колонисты, к которым со всех сторон подкрадывались невидимые и очень осторожные краснокожие. Мы прятались в маленьких заливах и бухтах шотландского побережья. Линейные крейсеры стояли в Лох-на-Киле. Что можно сделать для обеспечения безопасности? На входе в гавань растянули рыбацкие сети и проволочные тросы. Кроме того, вход постоянно патрулировался дозорными катерами. Так началось всестороннее изучение этой новой для королевского ВМФ и очень серьезной проблемы».

Для немецких лодок это была ошеломляющая победа. Они сумели заставить вражеский флот покинуть свою базу! Разве такой факт не являлся свидетельством беспрецедентного влияния на весь ход войны на море? А ведь немецкие подводные лодки еще не начали по-настоящему воевать.

Пока Веддиген и его товарищи исследовали водные пространства Оркнейского архипелага, другие субмарины действовали южнее. Дрешер провел «U-20» через минное поле Дуврского пролива. Субмарина была замечена с берега, что вызвало немалую панику. Через несколько часов в Саутгемптоне ждали большой конвой из Канады. Новость поспешно сообщили в Лондон, после чего конвой завернули в Плимут. А «U-20» еще некоторое время курсировала вдоль берега, оставшись в неведении, какой вызвала переполох, какую заманчивую цель упустила.

Многочисленные патрули эсминцев в проливе, минные поля заставили Дрешера как следует подумать, прежде чем выбрать обратный маршрут. Он решил больше не рисковать и сначала провести «U-20» вдоль западного побережья Англии, а оттуда лечь на обратный курс к Вильгельмсхафену. Вечером 17 октября в районе Гебрид он заметил корабли Джеллико, но из-за непогоды потерял их из виду. Этот инцидент является лишним доказательством уязвимости большого флота перед подводной атакой, независимо от местонахождения: на стоянке или в открытом море. Остается только посочувствовать Джеллико, на которого в первые месяцы войны обрушилось столько проблем.

На следующий день британская субмарина «Е-3» вела разведку в нескольких милях от побережья Германии. Море было пустынным, и, чтобы сэкономить энергию батарей, лодка шла по поверхности. «U-27», надежно спрятавшись на глубине и выставив наружу только перископ, осторожно двигалась следом. В конце концов Вегенер, командир «U-27», приготовился к атаке. Торпеда почти бесшумно скользнула по воде, и почти сразу раздался оглушительный взрыв. «Е-3» стала первой подводной лодкой, которую потопила другая подводная лодка. Взрыв торпеды, пущенной с «U-27», доказал миру ложность утверждения лорда Гошена о том, что «одна субмарина не может атаковать другую».

Еще более важный эпизод имел место двумя днями позже – 20 октября. Из Гранджмута в Ставангер шло британское торговое судно «Глитра» с грузом угля, руды и нефтепродуктов. В 14 милях от берегов Норвегии его заметили с лодки «U-17». Субмарина всплыла на поверхность, подошла к борту намеченной жертвы, и капитан-лейтенант Фельдкирхнер приказал экипажу покинуть судно. Действуя в строгом соответствии с международными законами, он предоставил британским морякам десять минут на сборы. Когда экипаж занял места в шлюпках, на борт захваченного корабля поднялись немецкие подводники, которые открыли кингстоны. «Глитра» стала первым торговым судном, потопленным немецкой подводной лодкой.

Помня, что спасательные шлюпки не могут считаться безопасным местом, Фельдкирхнер некоторое время буксировал шлюпки с «Глитры» и оставил их, когда уверился, что они без труда доберутся до норвежского берега. Тем не менее, молодой капитан-подводник очень тревожился, как его встретят в Вильгельмсхафене. Он боялся, что за «неправомочное потопление» может попасть под суд военного трибунала.

Предложения Бауэра атаковать торговые суда к тому времени уже были доведены до высшего командования. Верховная власть была сосредоточена в руках у кайзера, при котором существовала сложная структура управления, между звеньями которой постоянно возникали разногласия, велась борьба за право влиять на первое лицо государства.

Главнокомандующий флотом фон Ингенол считал поступившие предложения «нецивилизованными». Начальник штаба ВМФ адмирал фон Пол, который был вхож к кайзеру, не проявил интереса и добавил, что это пока «не оправдывается нарушениями международного законодательства, допущенными Великобританией». Под нарушениями он имел в виду морскую блокаду. Фон Тирпиц, статс-секретарь военно-морского департамента, и фон Мюллер, глава военного кабинета, держали свои мнения при себе.

Однако, когда Великобритания объявила Северное море зоной боевых действий, а произошло это 2 ноября 1914 года, то есть две недели спустя после случая с «Глитрой», стало ясно, что необходимы ответные меры. Именно тогда действия Фельдкирхнера стали пищей для размышления многих государственных умов. Фон Пол принял решение в пользу начала подводной войны против торгового судоходства. В те дни появился следующий меморандум: «Поскольку Англия пытается уничтожить нашу торговлю, будет справедливо, если мы нанесем ответный удар по ее торговле всеми доступными нам средствами. Более того, принимая во внимание тот факт, что Англия в своих действиях полностью пренебрегает международными законами, у нас нет причин ограничивать себя какими-то рамками в ведении военных действий. Мы можем серьезно повредить Англии, ударив по ее торговле. С помощью подводных лодок удар будет наиболее масштабным и болезненным».

Далее было сказано, что подводные лодки могут «отправлять суда на дно вместе с экипажами». Таким образом, все страны, участвующие в морской торговле, получили предупреждение о том, что «любое судоходство с Англией должно быть прекращено в кратчайший срок». Фон Пол предложил канцлеру Бетманн-Хольвегу ввести ответную блокаду Англии. Вопрос обсуждался в течение нескольких недель. Кайзера и канцлера удерживало опасение вызвать раздражение нейтральных стран. А пока официальные лица воздерживались от развязывания подводной войны, капитаны немецких субмарин получили право топить или захватывать торговые суда, но только в рамках международного законодательства.

Обязательным являлось производство предупредительного выстрела, после которого судно должно было остановиться и предъявить документы для проверки. Кроме того, судно нельзя было топить, не обеспечив безопасность экипажа. Потопление торгового судна с экипажем и пассажирами на борту по международным законам допускалось только в случае «настойчивого отказа остановиться или активного сопротивления осмотру или проверке».

Фельдкирхнер потопил «Глитру» в полном соответствии с буквой закона, однако остальные капитаны немецких лодок не были столь щепетильными.

Первым примером жестокости немцев явилась встреча 26 октября «U-24» и французского парохода «Адмирал Гантойм» в Канале. Судно выполняло миссию милосердия, перевозя 2000 бельгийских беженцев, когда капитан-лейтенант Рудольф Шнайдер без предупреждения выпустил по нему торпеду. Пароход начал быстро тонуть, возникла паника. Больших потерь удалось избежать только благодаря оперативности другого капитана, который подошел к тонущему судну и поднял на борт почти всех пассажиров (официально объявленное число погибших – около 40 человек). Шнайдер пытался оправдать свои действия ошибкой. Он заявил, что считал находящийся перед ним пароход транспортом, перевозящим вражеские войска. Однако вся его последующая карьера подсказывает другое объяснение случившегося. Капитан-лейтенанту было все равно. Он видел перед собой вражеское судно, и больше его ничего не интересовало.

Остальные капитаны немецких субмарин пока продолжали войну с королевским ВМФ. 31 октября «U-27» выстрелила две торпеды по старому крейсеру «Гермес», шедшему из Дюнкерка. Этот случай лишний раз доказал, что немецкие субмарины могут проходить сквозь все выставленные в Канале противолодочные заграждения. Поэтому приходилось постоянно опасаться за перевозившие войска транспорты. 11 ноября канонерка «Найгер» затонула в двух милях от Дила. Многотысячная толпа собралась на прибрежных утесах, чтобы посмотреть на гигантский столб дыма, поднимающийся над горизонтом. Это был еще один символ возрастающей мощи немецкого подводного флота.

Через три дня Отто Херсинг на «U-21», двигаясь по поверхности в густом тумане, заметил французский пароход «Малахит». Был сделан предупредительный выстрел, после которого судно остановилось. Херсинг приказал экипажу парохода доставить ему документы. Волнение было сильным. С судна спустили шлюпку, и Херсинг получил грузовой манифест и остальные бумаги. Просмотрев их, он понял, что судно везет контрабанду из Ливерпуля в Гавр. Тогда он поднял мегафон и обратился к французскому капитану, стоявшему на мостике: «Покиньте судно!»

Херсинг дождался, пока шлюпки с экипажем отойдут на безопасное расстояние, после чего приказал открыть огонь из палубного орудия. Получив несколько пробоин ниже ватерлинии, «Малахит» затонул. После этого Херсинг сообщил морякам на шлюпках курс, которого им следовало придерживаться, и удалился, оставив шлюпки с моряками в море.

Через три дня Херсинг перехватил британский угольщик «Примо», который очень скоро присоединился на морском дне к французскому пароходу. Так официально началась новая эра «ограниченной» войны.

Но немецким подлодкам не всегда сопутствовала удача, далеко не все давалось очень легко. «U-16», которая проникла в гавань Лервика с разведывательным заданием, с превеликим трудом удалось уйти после того, как она села на мель на глазах изумленных гостей королевского отеля, с интересом наблюдавших за развитием событий. Субмарине посчастливилось освободиться и уйти, прежде чем к ней успели подойти английские военные корабли. «U-18» вошла в пролив, ведущий в Скапа-Флоу, и сумела дойти до Хокса, однако гавань оказалась пустой. Фон Хеннигу пришлось использовать перископ, чтобы провести лодку через коварные мелководья и мимо подводных скал Саут-Роналд-Шей, но тем самым он выдал свое местонахождение, и к нему направилась группа эсминцев. «U-18» удалось увернуться от первой атаки, но всякий раз, когда командир приказывал поднять перископ, его встречал град снарядов. Лодке довольно долго удавалось оставаться в целости, но в конце концов ее протаранил траулер «Дороти Грей». От удара лодка перевернулась. Фон Хеннига бросило на переборку, все помещения погрузились в темноту. Командир на ощупь нашел перископ и сделал попытку разглядеть, что произошло. Но ничего не увидел. Траулер согнул трубу, лишив тем самым людей в лодке возможности видеть, что делается на поверхности. Через некоторое время включилось аварийное освещение, помещения залил тусклый свет. На пост начали поступать доклады о повреждениях.

– Рулевой механизм поврежден.

– Рули глубины повреждены.

Фон Хенниг напряженно думал.

– Течь?

– Нет, господин капитан. Корпус цел.

Он подошел к карте. Радоваться нечему. Морское дно в этих местах – сплошное нагромождение камней. Хенниг вздохнул и пожал плечами. Ему приходилось принимать трудное решение.

– Приготовиться к всплытию. Закрыть все вентили. Продуть танки. Всплываем!

Как умирающая рыба выплывает на поверхность водоема, так и «U-18» начала медленно подниматься из глубин к свету. Как только над водой показалась рубка, к ней устремился эсминец «Гарри». И снова лодка содрогнулась от страшного удара. Странно, но субмарина так и не получила слишком серьезных повреждений. «U-18» снова скрылась в глубине, но она не тонула. Экипаж отчаянно стремился спасти свой покалеченный корабль. Но тут в сражение вступило море.

Сильное течение Пентленд-Ферт подхватило субмарину и швырнуло на острые камни подводных рифов. Море с легкостью совершило то, что не вышло у королевского ВМФ. Корпус лодки угрожающе затрещал, и фон Хенниг понял, что конец близок. Он принялся лихорадочно уничтожать секретные документы, матросы быстро соорудили некое подобие белого флага и привязали его к ручке швабры. Затем продули танки, и «U-18» в последний раз всплыла на поверхность. Весь экипаж, за исключением одного человека, успел покинуть корабль. Лишь после этого, словно исполнив свой последний долг перед людьми, искалеченная субмарина медленно опустилась на дно. А в это время «Гарри» поднимал из воды людей.

До конца года еще две немецкие лодки были уничтожены: «U-11», подорвавшаяся на мине в Дуврском проливе 9 декабря, и «U-5», также подорвавшаяся на мине и затонувшая в Канале спустя девять дней. Таким образом, за первые пять месяцев войны немцы потеряли пять лодок. Это был неплохой результат для обеих сторон. Для немцев он был вполне приемлемым, особенно если сравнить его со значительно большими потерями, понесенными врагом. В свою очередь, Великобритания смогла убедиться, что подводные лодки, как и любые другие творения рук человеческих, уязвимы.

Однако появились новые проблемы. Германия захватила большую часть Бельгии, и теперь имперский военно-морской флот передвинулся во Фландрию. Базы подводных лодок были созданы в Зеебрюгге, Бруже и Остенде. Разместившиеся в этих гаванях субмарины тратили значительно меньше времени на переход до вражеских торговых путей и могли провести больше времени в зоне боевых действий. Аналогичная ситуация повторилась во Второй мировой войне после оккупации Гитлером Норвегии и Атлантического побережья Франции. Снижение времени перехода имело решающее значение, поскольку в конце 1914 года Германия обладала всего лишь 20 действующими подводными лодками. Те лодки, которые строились в соответствии с новой кораблестроительной программой, должны были войти в эксплуатацию только в 1916 году. Единственная надежда на пополнение флота была связана с небольшими субмаринами классов «UB» и «UC», которые, благодаря внедрению некоторых методов массового производства, могли быть спущены на воду к марту 1915 года. Но они строились по совершенно новым проектам, и до проведения испытаний не было никакой уверенности, что они будут обладать нужными мореходными качествами и смогут выполнить поставленные перед ними задачи.

Фон Тирпиц был оптимистом. Он заявил американскому журналисту, что благодаря подводным лодкам Германия возьмет Великобританию измором, причем сделает это очень быстро. Это заявление был горячо одобрено общественностью страны. Люди ощутили на собственной шкуре влияние блокады. Но у себя дома фон Тирпиц был значительно осторожнее и предложил ограничиться блокадой эстуария [10]10
  Эстуарий —устье реки, расширяющееся в сторону моря. (Примеч. ред.)


[Закрыть]Темзы, одновременно приняв меры к увеличению строительства новых субмарин. Несмотря на свое положение создателя имперского военно-морского флота, фон Тирпиц имел небольшое влияние в высших политических кругах, главным образом из-за отказа кайзера разрешить ему руководство военно-морскими силами страны в 1914 году (ситуация, аналогичная сложившейся между адмиралом Фишером и премьер-министром в 1915 году). Кроме того, он открыто презирал фон Пола – начальника штаба ВМФ.

Канцлер Бетманн-Хольвег продолжал беспокоиться по поводу влияния торговой войны на отношение нейтралов. Он считал, что, если военный флот не сможет гарантировать нанесение непоправимого вреда британской торговле в очень короткий промежуток времени, кампанию не следует развязывать. А фон Пол с каждым днем все более укреплялся в своем мнении. С помощью коммодора Бауэра он постоянно оказывал давление на кайзера, склоняя его к принятию решения. Но, поскольку две группировки толкали кайзера в разных направлениях, решение постоянно откладывалось.