Текст книги "Технос"

Автор книги: Эдвин Чарльз Табб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава 8

Телевизионные каналы, словно сговорившись, показывали одно и тоже: уроки химии, квантовой механики, теория биномов, прикладная физика, атомная инженерия, астрономия, алгебра, основы математики, – непрерывный поток учебных программ, необходимый для каждой нормально учащейся семьи. Мада, раздражаясь, выключила телевизор. Неужели так было и раньше? Да, вспомнила она, и тогда тоже. Научный подход. Если предмет не имеет научной ценности, то он, просто не принимаясь во внимание, сбрасывается со счетов. Танцы рассматривались с точки зрения контролируемого движения и физического развития. Пение предназначалось для развития голосовых и речевых возможностей и демонстрировало гармонию ладов и мелодий. Текстовые программы были просто курсами разных наук, показываемыми в виде лекций.

Но зачем ей это теперь?

Скрупулезно, с любовью, она подбирала интерьер своей квартиры, пробовала разные варианты… Она прошла по комнатам, перебирая пальцами тонкие кружева и мягкий шелк. Теперь во всем этом она находила неповторимое и мягкое очарование. Сколь много упущено ею в прошлом? Были ли учеба, постоянная тренировка ума, самосовершенствование действительно смыслом и целью существования людей? Нет, понимала она, вспоминая влюбленных в поезде, свои собственные увлечения; все это, конечно, больше, нежели удовлетворение потребностей естества.

Ошибка, размышляла она, откинувшись в мягком глубоком кресле. Один маленький ошибочный кирпичик, положенный в строящуюся систему в самом начале колонизации. Чей-то выдающийся яркий ум решил, что концепция всеобщего образования станет панацеей от всех бед и болезней общества. Но ведь не в таком уродливом виде, как это происходит сейчас. Дилемма: либо человек учится, стараясь получить профессиональный диплом, напрягается из последних сил, забывая о нормальных потребностях и простых человеческих радостях, – либо он опускается на дно общества, презираемый и попираемый всеми и каждым. Конечно, уровни нищеты, безграмотности и ограниченности тоже разнятся, как и смыслы жизней людей труда и интеллигенции; рабочий всегда видит реальные плоды своего труда, а ученый только расчищает пути чужих ошибок, пытаясь найти что-то свое и делая похожие.

Например, репатрианты, набор с того же Лоума. Этих людей можно было бы с большой выгодой использовать на тяжелых физических работах, которые так же требуются обществу, как и интеллектуальный труд. Необходимость и полезность выполняемой работы поднимали бы людей в собственных глазах, помогали им жить и развиваться внутренне. Конечно, проще было унижать и третировать их, хотя это было и низко и антинаучно. Эти люди были подлинной бомбой, которая рано или поздно взорвется.

Она автоматически провела руками по телу, расправляя складки одежды, почувствовала все линии, изгибы и тепло. Прикосновения разбудили воспоминания и чувства, испытанные ею недавно в поезде. И тут же мысли снова вернулись к мужественному незнакомцу.

Растущее нетерпение заставило ее поднять трубку телефона; пальцы послушно набирали знакомый номер. Лицо сиделки, появившееся на экране, было стерильно очищенным от эмоций:

– Да, мадам?

– Пожалуйста, расскажите о состоянии пациента 9-18.

Лицо чуть отдалилось: сиделка набирала запрос на внутреннем компьютере.

– Идет процесс восстановления, мадам. Повреждения были серьезными, потребовалась операция. Были внутренние разрывы селезенки, почки и кишечника. Переломы ребер и прободение легкого.

– Как долго он будет выздоравливать?

– Сейчас пациент находится в послеоперационном сне, и процесс выздоровления идет нормальными темпами. Он…

– Как долго?

– Несколько дней, мадам.

– Прекрасно. Пришлите его ко мне, как только он будет здоров.

Нет причин для волнений, думала она, опуская трубку. Нетерпение юности, решила она, улыбнувшись. Стремительность, необдуманность. Ей оказалось довольно просто организовать постоянное осторожное наблюдение за раненым с помощью своих людей. Они сопровождали его в лабораториях, в палатах, в операционной; и в ее апартаменты. В больнице его заменили другим, менее заметным человеком, а она отправила его в закрытую частную лечебницу, где он находился полностью в ее власти. Когда же он понадобится ей и зачем?

Как возлюбленный?

Она попыталась быть честной сама с собой, вспоминая свои чувства и ощущения, реакцию на его сильное тело. Он нравился ей, и она очень хотела быть с ним… Тот факт, что она мало знала о нем, тайна, окутывавшая его появление и поведение, только усиливали ее влечение. Прихоть, решила она. Романтика! Но почему она должна отказывать себе в этом? Сдерживать себя?

Она повернула голову на звук открываемой двери. На пороге стоял Дек Брекла. Он улыбнулся, входя и прищурился, привыкая к полумраку комнаты.

– Сумерничаем, Мада? Значит, тебе не нужен свет дня, а хочется приглушенных тонов и полумрака, так? – Он слегка коснулся ее щеки, здороваясь. – Интересно, почему?

– Ты по делу?

– Да; надо поговорить.

Он не спеша выбрал кресло, уютно расположился в нем, вытянув ноги и положив руки на подлокотники.

– Тебе известно, что Крелл ушел в отставку? Он считает, что этого требует состояние его здоровья. Фактически, за ним сохраняется статус и все привилегии члена Совета; просто у него не будет права голоса на заседаниях.

Он подождал немного и вкрадчиво спросил:

– А ты никогда не задумывалась о преимуществах такой отставки?

– Нет.

– Может статься, ты еще сделаешь это.

Она усилием воли подавила поднимающуюся волну гнева:

– Я не считаю подобный вариант приемлемым для себя. Это все, о чем ты намеревался поговорить со мной? Если так, то тебе лучше уйти; это не та тема, которая волнует меня сейчас.

– Чтобы обладать реальной силой и властью, Совет должен быть жизнеспособен, деятелен и мудр. Если мы топчемся на месте, то прогресс нашего общества под большим вопросом. Скажи мне откровенно, что бы ты чувствовала и как бы ты поступала в молодости, зная, что твоим честолюбивым мечтам не суждено сбыться?

Она встретила его пытливый взгляд:

– Мне бы это не понравилось.

– Наверняка.

– Ты считаешь, что каждый член Совета должен вовремя уходить, достигнув определенного положения и выдохшись как реформатор?

– Я думаю, что это – оптимальный выход. Мы достигли какой-то промежуточной точки успеха и затормозились; нам необходимы свежие умы, чтобы решать проблемы по-новому, с нетрадиционной точки зрения. Ты – мудрая женщина, Мада. И наверняка выберешь для себя самый оптимальный путь, решая эту проблему.

Интересно, скольким людям до нее он уже предложил подобное? Крелл – не выдержал, сдался и ушел; сколько последует за ним? Напуганных угрозой призрачной опасности и откровенной враждебностью предложения? Но Совет был, все-таки действующим, а Варгас один противопоставлял многим свои амбиции и склонности. Если Технарх задумал осуществить единовластие, диктаторство, то она не собирается помогать ему в этой затее. Но в этом случае следует быть очень осторожной в своих словах и поступках.

– Я подумаю над твоими словами, – сказала она. – В них есть доля правды; молодые должны видеть и иметь свой шанс. Но что остается тем, кто уйдет? Они будут продолжать…

– Все для них останется по-старому, – произнес он быстро. – Уверяю тебя, в этом случае они не потеряют ничего, кроме права голоса. Все остальное будет за ними сохранено.

Он поднялся, расточая обаяние и улыбки:

– Я рад, что наша беседа состоялась. Я люблю тебя, Мада, и мне было бы воистину горько видеть тебя в беде. Будь мудрой. И ты не пожалеешь.

– Не пожалею до тех пор, пока твое обещание относительно сохраняемых привилегий будет работать? Исключая право голоса, конечно?

– Я даю тебе слово чести. – Он взглянул на часы. – Мне необходимо поторопиться. Скоро заседание Совета. Ты придешь, Мада?

– Нет. Мне надо о многом подумать.

– Тогда – удачи тебе, Мада. – Он снова коснулся ее щеки, прощаясь. – Чудесно. Все просто великолепно.

Он похож на ретивого пса, думала она, оставшись одна. Дрожащее создание, слепо и преданно заглядывающее в глаза всемогущему хозяину, семеня у его ног. В надежде на подачку в виде косточки. Даже более того, он еще активно работает на Варгаса: подслушивая, подсматривая и докладывая обо всех тихих беседах в кулуарах Совета. Как давно он позволил себе опуститься до подобного?..

* * *

Йендхол произнес:

– Извините, сэр, но мне кажется, я делаю то, что необходимо. Эксперименты сложны, но неизбежны, если мы ожидаем конкретных результатов, хотя я не могу сейчас обещать большую вероятность успеха, чем восемьдесят процентов.

Один шанс из пяти. Этого явно недостаточно. Другие воспользовались своим счастливым случаем; но это те, кто удачливее его, Варгаса. Он задумчиво наблюдал за перемещениями уменьшенной изображением на экране фигуры очередного испытуемого. Даже искажения электроники давали возможность ощутить страх, который определял все действия того человека.

– Пять минут с четвертью, – прокомментировал Йендхол. – Ему везло, но недолго.

– Почему? – Варгас отвернулся от экрана и посмотрел в глаза врачу: – Почему бы не считать везение, удачу определяющим фактором выживания? Может быть, ты ищешь не там, где следует? Почему бы, например, не ставить опыты по фактору удачливости?

– Если бы им везло, то они просто не попали бы на Технос, – мрачно заметил Йендхол. – Именно это надо прежде всего учитывать, исследуя их потенциал. А что касается других подопытных, не с Лоума, то я не знаю, каким критерием пользоваться для выяснения параметра везения и удачи: бросать монетку? Ориентироваться на их умение выбрать ту или иную случайную комбинацию? А если они, пройдя тест, опровергнут результаты своей судьбой, жизнью?

– Разве нельзя для исследований везения применить тот же самый критерий лабиринта опасностей?

– Нет. Ведь они не знают заранее, что за этим последует, даже если им удастся выжить. Если бы они были уверены в последствиях, то это косвенно оказало бы влияние на их поступки. Нечистый эксперимент. – Йендхол взглянул на экран. – Шесть минут.

Варгас спросил с иронией:

– Так долго? И столь удачлив?

– Фактор удачи тоже сыграл в опыте определенную роль, – сказал врач. – Но в условиях наших экспериментов этот фактор слишком зыбок и ненадежен для того, чтобы мы могли его выделить. Если человек жив, то следует ли считать удачу ответственной за это? Чтобы выжить в предложенных мною условиях, человеку требуется нечто большее, нежели только везение. – Он замолчав, заметив сигнал красной лампочки:

– Шесть с четвертью; он баловень судьбы!

Еще один, думал Варгас. А сколько еще последует за ним? И неужели результат всегда будет таким же? И что думает по этому поводу Йендхол?

– Может быть, условия опыта слишком жестоки, – обратился он к врачу, – не следует ли уменьшить нагрузки, чтобы выявить основное?

– Это повысит выживаемость, верно, но снизит чистоту эксперимента.

– Серия тестов, чуть усложненных по сравнению с теми, что они успешно прошли?

– Они ничего не выявят и не докажут, за исключением умения тестируемых делать выводы из предыдущих опытов.

– А разве это не умение выжить?

– Отчасти, – согласился врач. – Но цель наших опытов – отнюдь не умение учиться на собственном опыте, извлекая уроки. Как я уже говорил, инстинкт выживания – это то, что заложено в генотипе, коре мозга. Человека можно обучить чему-то, но это не одно и то же. Уверяю вас, сэр, я точно знаю, что я хочу найти. Каждый испытуемый подвергается тщательной предварительной проверке. Если вы хотите, завтра я…

– Вероятность успеха – около восьмидесяти процентов?

– Да, это так. И я очень хочу надеяться, что вы дадите мне возможность продолжать эксперименты на прежних условиях. Вы ничего не потеряете, а получить можете очень многое, проявив чуточку терпения. Законы теории вероятности могут неожиданно подкинуть нам из ряда вон выходящий вариант…

Варгас задумчиво обошел лабораторию. Йендхол чувствовал здесь себя в своей стихии, человеком, который служит определенным идеалам и прогрессу, забывая об основном. Такой человек не способен реально оценивать отпущенное ему и другим время.

Чтобы хоть как-то переубедить самого себя, он спросил:

– Вас устраивают подопытные с точки зрения их возможностей?

– Да, конечно, сэр. Люди с Лоума просто уникальны в смысле отсутствия влияния стрессовых факторов, сказывающихся на обитателях других цивилизованных миров. С самого рождения они питались в основном растительной пищей, жили в относительно спокойных условиях и не испытали на себе пагубное влияние изнанки цивилизации. Результат очевиден при дотошном медицинском обследовании. Сравнение с жителями Техноса – только в пользу Лоума: выносливость, здоровая психика, умение спокойно переносить стрессовые ситуации. К несчастью, обстановка, изолирующая от стрессовых ситуаций, работает одновременно и против выработки необходимого фактора выживания в экстремальных ситуациях. Эти люди подобны холеным домашним животным в сравнении с их дикими сородичами, живущими в постоянной борьбе с опасностями ради выживания и продолжения рода. Домашние особи, несомненно, здоровее с общепринятой точки зрения.

– Но их проще убить, победить?

– Да, сэр. И если бы это было не так, то война с Лоумом приобрела бы иной оттенок и формы, чем нынешняя. Тот факт, что они безропотно соглашаются на ежегодные рекрутские наборы, подтверждает, что их естественная сопротивляемость крайне низка. Это можно сравнить с борьбой с каким-то заболеванием, только на планетном уровне. Здоровый организм подавит проникшую инфекцию, будет сопротивляться, вырабатывая антитела. Лоум ничего подобного не делает. Мы сталкиваемся с настоящим парадоксом: люди с Лоума физически здоровы, но совершенно не способны сопротивляться внешней инфекции; в данном случае – инфекции войны. Для наших целей, таким образом, они являются идеальным материалом.

* * *

В четыре часа пополудни нижние этажи дворца напоминали людской муравейник; все были вовлечены в настоящий поток дел, совещаний, бесед, выяснение и решение срочных проблем, подписание деловых бумаг, ведение переговоров и многое другое; все вокруг непрестанно двигались, входили и выходили, говорили и переговаривались; это было большое общее дело, в котором участвовали все – маленькие неотъемлемые частички единого целого.

Майор Керон направился к лифтам, чтобы подняться на верхние уровни. Там было гораздо тише и спокойней; практически здесь царствовала тишина, утопающая в мягких коврах и отблесках уютных светильников. Охранник проверил его документы, проводил вдоль перехода и указал нужную дверь:

– Третья дверь по этой стороне, майор. Постучите и ждите.

Слегка недоумевая, Керон подчинился. Почти мгновенно створка двери открылась, юноша в алом хитоне, пригласил его войти.

Руен стоял в дальнем углу комнаты.

– Майор Керон?

– Да. – Керон с интересом оглядывался. – Меня обязали предстать перед кибером Руеном.

– Это я. Может, присядете?

Керон устроился в предложенном ему кресле. Юноша-ассистент бесшумно покинул комнату, плотно прикрыв дверь. Несколько минут двое оставшихся внимательно изучали друг друга: Керон с неподдельным любопытством, а кибер – холодно и аналитически, пытаясь детально изучить своего посетителя. Типичный продукт культуры Техноса, думал кибер о Кероне; человек, который считает себя высокоинтеллигентным лишь на основании того, что он удачно сдал много экзаменов, и не принимает во внимание тот факт, что интеллект связан с изучаемыми книгами и самосовершенствованием, а не с дипломами и степенями.

– У меня к вам поручение от Технарха, майор, – невыразительно произнес кибер. – Он просил меня побеседовать с вами. Надеюсь, вы понимаете, что он удостоил меня чести представлять его в этом разговоре всесторонне: считайте, что беседуя со мной, вы говорите с ним.

– При всем моем к вам уважении, кибер, позвольте не согласиться. – Керон был вежлив. – Как офицер службы безопасности я обязан соблюдать осторожность. Вы понимаете меня?

– Майор, вы считаете себя образованным человеком?

– У меня девять дипломов.

– Это не ответ на мой вопрос. Знаете ли вы, что такое интеллект?

– Знания, – ответил Керон, чуть помедлив. – Образование.

– Тогда что такое мудрость, благоразумие? – бесстрастно спросил Руен. – Мудрым может быть и необразованный человек. А интеллект, – это не обязательно только знания. Это одновременно и умение выжить в неожиданно трудных условиях, в которых ты оказался. Вы можете понять разницу. Я почти уверен, что на Сарге, планете с изнуряющей жарой и минимумом воды, вы бы не выжили. – Он помолчал и добавил: – А Дюмарест смог бы.

– Дюмарест?

– Да. Это тот человек, которому вы позволили исчезнуть. – Он почувствовал внезапное напряжение и растущую силу сопротивления сознания гостя. – Вы никогда не слышали о нем?

– Нет.

– Я проверил все пленки с записями, – продолжил Руен. – Сколько человек из последнего набора с Лоума оказались подозрительными?

– Пятеро. Один лгал, утверждая, будто он – сын гроуэра, что не соответствовало действительности, троих я подверг допросу и признал опасными в отношении направленности их мышления, еще…

– Тот, что исчез, – уточнил Руен. – Тот человек и был Дюмарестом. Он не шпион и не является жителем ни одного из близких миров. Как он обманул ваших охранников?

Выслушав ответ, кибер спросил:

– Он двигался быстро?

– Да. Стремительно. Быстрее любого, с кем я сталкивался до него.

Это лишь подтверждало догадку Руена. Логика и экстраполяция привели к очевидному. Информация, полученная кибером от Кибклана, говорила о возможном посещении Дюмарестом Техноса. Так и произошло. Теперь его необходимо было найти. И если бы Керон был умен настолько, насколько сам считал, то он давно бы схватил беглеца.

– Я думаю, вы тщательно осмотрели территорию базы? Там вы его не обнаружили?

– Да; его там не было. – Керона больно задел намек на его неумение проделать свою работу. – Мы обнаружили брошенную форму, которой он воспользовался при побеге. Мы нашли и гражданскую одежду, которую он оставил в одном из отелей. Еще существует предположение, что он некоторое время проживал в отеле под именем Ганиша. Кроме этого – ничего.

– В тот день, когда Дюмарест совершил побег, сильно похолодало, – заметил кибер. – Позже пошел снег. Он просто не смог бы бродить по улицам всю ночь.

– Наверное.

– Следовательно, ему необходимо было найти убежище. Вероятнее всего – это надземные поезда. Вы их проверяли?

– Да, – ответил Керон, – проверял. Он купил билет по моей карточке и удостоверению; он завладел ими вместе с моим бумажником. Но его не было в вагоне. Все вагоны всех поездов были тщательно проверены, и ни в одном не были обнаружены пассажиры с подозрительными удостоверениями.

– Он не мог покинуть Технос на межпланетном корабле?

– Это исключено. Двери космопорта были закрыты по сигналу тревоги, и взлетное поле тщательно охранялось. Естественно, позже мы проверили пассажиров всех находившихся там кораблей.

Руен стоял в задумчивости, уйдя в свои мысли и ощущения.

– Этот человек все еще здесь, в городе, – сказал он спустя минуту. – Вы найдете его в госпитале или в частной лечебнице. Или в тюрьме. Проверьте каждого пациента и каждого заключенного. Когда найдете, доставьте его ко мне. Ко мне, майор; вам все ясно?

Керон пожал плечами:

– Это дело касается службы безопасности, и я не уверен, что имею право так поступить.

– Имеете. – Руен был настойчив. – Это и вам будет на руку. Дюмарест для вас не представляет интереса. Когда я упомянул его имя, оно не сказало вам ничего. Сделайте, как я говорю, и вы не пожалеете. Я являюсь доверенным лицом Технарха, и он возвысит вас, если я посоветую ему так поступить. А теперь – спешите. Слишком много времени уже упущено…

Глава 9

Комната была пятистенной и не имела окон; серебристый свет лишь частично освещал ее, погружая все в сияние серебристых перламутровых бликов – светильники были сделаны таким образом, что создавалось полное ощущение мерцания луны сквозь неплотно настеленную крышу. В воздухе стоял запах освежителя; пушистые роскошные ковры покрывали пол. На маленьком столике у кровати лежали разные занятные вещицы.

Дюмарест выбрал одну и стал рассматривать. Высокий цилиндр, сделанный из прозрачного кристалла, с помощью маленьких разноцветных осколков демонстрировал рост волокнистых структур; яркие пятна, смена конфигурации, размера – все сверкало, блестело и переливалось, как в калейдоскопе. В другом цилиндре горстка ярких кристаллов изображала процесс роста растения с момента появления ростка над землей до цветения и созревания плодов. В конусе вызывающие дисперсию молекулы воспроизводили все цвета и оттенки радуги. Объемный куб отображал геометрические линии, фигуры, наложения – их сияние было настолько ярким, что Эрл почувствовал резь в глазах.

– Детские игрушки. Математические модели, демонстрирующие естественнонаучные законы.

Голос шел откуда-то из-за спины. Эрл обернулся; одна створка двери была открыта, и на ее фоне он увидел женскую фигуру. Женщина была высокой, стройной, темные волосы блестящим дождем струились по ее плечам, тонкая туника перехвачена под грудью золотистым поясом; на босых ногах – кожаные сандалии. Ее лицо говорило о том, что она молода и вполне осознает свою красоту.

Она сделала шаг в его сторону; шелк зашуршал и заволновался, мягко обволакивая изгибы ее женственного тела.

– Я – Мада Грист. – Она чуть подняла руку; сверкнуло золото украшений. – Вы помните меня? Мы встретились в поезде.

Дюмарест взял ее руку и прикоснулся к ней губами, чувствуя нежность и тепло оливковой кожи.

– И, похоже, госпожа, вам я обязан жизнью.

– Вы всегда платите свои долги?

– Да, моя госпожа.

– Меня зовут Мада. Мне будет приятно, если вы станете называть меня так.

Она прошла в соседнюю комнату; сквозь приоткрытую дверь Эрл заметил кровать, большое зеркало и стол, уставленный напитками и сластями.

– Здесь есть вино, – позвала она его. – Налейте нам обоим.

Вино находилось в сосуде из прессованного стекла; бокалы повторяли формы изящных цветов, укрепленных на утолщенном основании. Вино было терпким и освежающим, с тонким ароматом цветов и искрилось мерцающими пузырьками.

– Это вино – с Хардиша, – сказала она, – они знают много секретов его изготовления. Вы бывали там?

– Нет, госпожа.

– Мада, – вновь напомнила она. – По-моему, формальности здесь ни к чему, Эрл.

Она улыбнулась одними глазами, увидев его удивление:

– Да, мне известно твое имя и немножко о твоей жизни. У нашей медицины есть возможность считывать информацию со спящего мозга. Эрл Дюмарест, – произнесла она плавно, – путешественник; человек, находящийся в плену одной мечты. – И чуть громче добавила: – Неужели эта планета так много значит для вас?

– Да. – Его голос был напряженным.

Догадавшись о причине, она рассмеялась:

– Не волнуйся, Эрл. Мы умеем считывать только ту информацию, которую мозг отдает без усилий, добровольно. Все секреты – неприкасаемы. Мне не хотелось причинять тебе боль, насилуя твое сознание, но и из того малого, что я узнала, я могу сделать кое-какие выводы. – Она допила вино и попросила его вновь наполнить ее бокал. – Ты – не шпион, не враг Техноса, ты никому здесь не желаешь зла.

– Мада?

– Неважно. – Она одним глотком допила свое вино. – Серьезные события могут последовать позже. А сейчас расскажи о себе побольше. Ты много путешествовал, Эрл. Как далеко? К Центру Галактики?

– Туда и обратно, – объяснил он, охваченный воспоминаниями. Бесконечное множество миров, кораблей, путешествий, людей! Сколько времени занимают Высокие и Низкие перелеты? Биологически он был молод, его тело, погруженное в долгие анабиозы перелетов, оставалось сильным телом юности, молодости; но хронологически ему было гораздо больше лет, и если считать так, то он уже достаточно стар. Опыт, вот что дает возраст и груз прожитых лет. А Мада?

Свет в комнате был неярким, приглушенным, черты ее лица – смягчены и сглажены тенями, но ее тело было молодым и притягивало его красотой, совершенством форм, линий, женственностью… Он задумчиво отпил вина. Она наверняка принадлежит к высшим слоям этого общества, значит, привыкла к разным развлечениям, забавам и легким связям. Часто подобные женщины проводят досуг вместе с незнакомцами, которые влекут их новизной, таинственностью и отсветом романтики.

Может, именно это заставило ее заинтересоваться им, проявить внимание, заботу о его лечении, здоровье? Его нынешнее положение и место пребывания могло быть всего лишь исполнением очередной прихоти могущественной хозяйки, которая пеклась лишь о своих порывах, потакала своим инстинктам?

Он поставил бокал на стол, чувствуя опасность. Такая женщина могла мгновенно позвать охранников, скорых на расправу с каждым, кто угрожает благополучию и порядку в хозяйском доме.

– Вы грустны? – спросила она. – Почему?

Он без обиняков выложил ей все свои сомнения.

– Охранники? Месть мужа? – Ее смех был немного натянутым. – Нет, Эрл. Это – последнее, чего вам следует опасаться с моей стороны. Технос не следует слепо старым традициям и формальным принципам. И у меня нет ни любовника, ни мужа, мести которых вы могли бы ожидать. – Она снова наполнила бокалы: – Эрл, у вас было много женщин в жизни?

– Несколько.

– Вы опять пытаетесь скрытничать. Я просто уверена, что многие женщины находили вас красивым; вы нравились им и привлекали своей мужественностью и силой. Почему же вы не женились? Не построили своего дома и семьи?

– Судьба, мадам. Смерть и другие несчастья помешали мне.

– И вам не хочется вспоминать об этом, – быстро сказала она. – Я все поняла. – Ее рука мягко коснулась его ладони; длинные пальцы ласково погладили кожу, касаясь вновь и вновь… Она замерла, коснувшись его кольца:

– Это подарок?

– Да, госпожа.

Мада спросила резче:

– Подарок женщины?

– Да, – ответил Эрл. – Она умерла несколько лет назад.

– Что ж, – произнесла Мада тихо, – мне хочется как-то поддержать вас… – Она чувственно и призывно посмотрела на него; шелк ее одежд зашуршал, волнуясь и сопротивляясь мгновенному порыву. – Сейчас, – произнесла она на одном дыхании, – сейчас… Я очень долго ждала вас…

Приглушенный свет лампы погружал комнату в полумрак и ощущение нереальности происходящего; красные, желтые, серебристые и голубые пятна сменяли друг друга в сказочном круговороте… Воздух был насыщен ароматом благовоний, духов и свежестью моря. Дюмарест расслабленно отмечал все это, вновь оглядывая комнату, вспоминая волшебные мгновения, тепло, желания, гипнотизм чувств и эмоций…

Из-за небольшой двери слышался шум струящейся воды; женщина давала телу возможность расслабиться, остыть, успокоиться. Но даже там, в маленькой душевой, свет был неброским, интимным. Тени, полумрак, подумал Эрл и удивился. Огонь, желания юного, молодого тела, а лицо, мысли и остальное – повидавшей многое женщины. Только глаза выражали желание; а когда он попытался ласкать шею и губы, она мягко отстранила его, переводя руки на изгибы тела.

Маска? Но если так, то это творение настоящего мастера! Она смеялась, ласкаясь, подставляла губы под его поцелуи; полумрак и колеблющиеся тени затуманивали все остальное; оставался только всепожирающий огонь желания и чувственности… А теперь, когда все позади, настало время задуматься обо всем сразу.

– Эрл!

Он поднялся ей навстречу. Ее тело вновь прикрывала прозрачная туника, волосы распущены по округлым плечам, точеные ступни обуты в резные сандалии.

– Душ – приток новых сил, – произнесла она. – Нам о многом надо поговорить.

Она смотрела, как он идет в ванную, вновь ощущая силу и упругость его мышц, радость, которую принесла ей близость. Она прошла в свой будуар и достала лекарство; ей просто необходимо контролировать поток эмоций, которые источает ее тело. Она погасила желания, но ощущения остались; она обязана побороть и их, если хочет владеть ситуацией.

Лекарство успокоило ее настолько, что она дружески расслабленно взглянула на него, когда Эрл присоединился к ней в пятигранной комнате. Она налила им обоим вина – другого, не прежнего, – и, протягивая бокал, испытывающе посмотрела ему в глаза:

– За здоровье, – сказала она медленно, – за исполнение желаний сердца.

Эрл принял предложенный тост, отпив из бокала.

– Любовь, – проговорила она. – Это просто иное название химического процесса, имеющего место в отношениях двух разнополых существ. Романтическое определение физиологической сущности. Вы согласны?

– Моя госпожа, я…

– Мада, – перебила она его. – Какие формальности могут сохраняться в наших отношениях теперь?

– Попытка строить будущее, опираясь на события прошлого, не всегда бывает умной, – сказал он тихо. – Многие повторяют эту ошибку, и слишком часто жестоко платят за это.

А он? Мада изучала его, отмечая его предупредительность, такт и обаяние. Он хотел деликатно объяснить ей, что он готов забыть недавние события. Это сделало бы ее поведение более свободным, а разговор, при желании, – легким и непринужденным.

– Вы – путешественник. Наверное, это прекрасно: новые миры, нетрадиционные обычаи и культуры. Многие ли из них действительно варварски неразвиты?

– Нет, Мада. Обычно колонизируемый мир начинает развиваться довольно уродливо; растет число правительственных зданий, контор, небоскребов, крупных городов и центров. Но общество само по себе может развиваться по-разному, принимая различные внешние формы. На Крене, к примеру, царствует демократия. Ни один закон не принимается без одобрения масс, то есть без референдума. Компьютеры, внедренные повсеместно, лишь облегчают задачу. На планете Фарсо, напротив, у власти находится диктатор, осуществляющий единовластное правление и избираемый большинством голосов раз в пять лет. На Чаросе понятие власти и могущества тесно связано с молодостью и физическими данными и достижениями. Статус определяется количеством побед, одержанных в играх и состязаниях. Пожилые или немощные, те, кто не может принимать участия в соревнованиях, соответственно отодвигаются в класс прислуги.

– Интересная система, – проговорила она. – Те, кто возносится к вершинам из низов, неизбежно станут печься об их благополучии, усматривая в этом гарантии своего собственного будущего.

Дюмарест подлил немного вина в оба бокала, думая о мотивах, интересующих женщину, и спросил, в свою очередь:

– А что представляет собой Технос?

– Общество, в котором все определяют научные достижения и успехи. Всех и каждого. Вам наша культура должна казаться странной. Здесь слишком мало свобод в общепринятом смысле этого слова. Когда-то Технос был другим. В самом начале основой прогресса служила идея всеобщего благополучия; область приложения сил и интересов каждого жителя была просто безгранична, как и его возможности. Сейчас – иначе. Нельзя занять определенную ступеньку в обществе, не получив образования. А все это – следствие начальной утопической идеи о постепенном поднятии уровня интеллигентности населения на основе научного прогресса и процесса всеобщего обучения.