Текст книги "Дом(ЛП)"
Автор книги: Эдвард Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Он покраснел и испустил глубокий вдох. У него было чувство, что он будет заниматься этим на протяжении всей следующий недели.
Телефонный справочник на кухне дал ему смутное представление о том, где находится ближайший ресторан с китайской кухней, как раз за небольшим торговым центром недалеко от перекрестка за десятым шоссе. То место находилось там, где Мелвин скоро повстречает сумасшедшую, роющуюся в мусорном баке, после он разрешит ей съесть всю китайскую еду, которую купит на ужин, когда они будут ехать обратно, тогда же ему впервые в жизни подрочит девушка и он узнает новые факты о доме Винчетти.
Когда он высадил её возле дома, его чресла все ещё покалывали, а трусы были влажные от выделений. Тогда он вспомнил, что ему надо было купить еды, и он потратил следующие два часа на обратную дорогу, прежде чем снова вернуться в дом.
Когда он вернулся, дом странно пах. В новом запахе не было ничего мускусного, запах походил на то, как будто под полом сдохла большая крыса. К этому времени он уже и сам был чертовски голоден, так что первым делом он отправился искать Гвинет, после осмотра её спальни и остальной части дома, он её так и не нашёл.
Может она где-нибудь в лесу? – предположил он. – Всё еще ищет свои нелепые кости?
Ему следовало бы найти её, но в первую очередь он решил заняться кое-чем другим. Рядом с кухней была небольшая кладовая. Там он установил свой ноутбук и принялся писать статью. Чокнутая Ширли дала ему отличную информацию. И он решил все записать, чтобы ничего не забыть.
Следующие двадцать минут Мелвин провёл в раздумьях. Ему показалось, что будет слишком жёстко описывать то, как какой-то проститутке отрезали руки по локти за то, что она разозлила босса мафии, а этот дом использовали для съёмок снафф-фильмов. Поэтому он решил придерживаться официальной версии. Дом был конспиративной квартирой мафии, где когда-то произошли убийства.
Позже он собирался заняться поисками информации и о самом Винчетти-младшем, ему было необходимо разузнать о нем всё. Ведь Мелвин считал себя хорошим журналистом.
Однако, когда он собрался с мыслями, его пальцы замерли над клавишами.
Он услышал голос из гостиной.
– Наклс! Дай мне Дика Никсона!
Мелвин дернулся, немного нервничая. Кто-то был в доме? Голос явно был мужской, с джерсийским акцентом.
– Кто там? – робко спросил Мелвин.
Он медленно и неуверенно направился в гостиную. Должно быть, кто-то был снаружи, – решил он, вспомнив, что не запер входную дверь. В тот же миг он услышал, как щебень на улице захрустел под колесами машины, и увидел патрульную машину, подъезжающую к дому мимо “Феррари” и “Хаммера”.
Мелвин все ещё не мог понять, откуда взялся тот голос. Ведь он точно его слышал...
Должно быть, он услышал полицейские переговоры по рации из открытого окна. Это объяснение его вполне устроило. Он успокоился и поспешил ко входной двери.
На дверях машины было написано: "Департамент шерифа округа Освего".
Из машины вышел тучный коп, выражение его лица было скрыто очками. Большой мускулистый симпатичный парень со стрижкой, как у морпеха. Необычайно большой пистолет висел в кобуре на бедре.
– Здравствуйте, сэр, – поздоровался полицейский и кивнул.
– Добрый вечер, – ответил Мелвин.
– Я Шериф Джефф Фанк, глава местного департамента.
– А я Мелвин Парадай. – Мелвин почувствовал себя не в своей тарелке при виде полицейского. – Какие-то проблемы, шериф?
– Нет, я просто приехал проверить вас. Ваш агент по недвижимости из Сиракуз позвонил нам, чтобы сообщить, что вы будетe здесь некоторое время. Я просто хотел проверить, все ли в порядке.
– Все в порядке, сэр, – заверил его Мелвин, но сам по-прежнему чувствовал себя странно. – Я журналист и приехал сюда, чтобы написать статью о старых домах.
– Здорово, вы, кстати, выбрали интересный дом. Освего – хороший округ, полный прекрасных людей, и мы бы не хотели, чтобы кто-то писал плохие вещи о нас. Bы же не будетe писать ничего такого, – Фанк поправил очки, – мистер Парадай?
Мелвин чувствовал, как кровь прильнула к лицу.
– Нет-нет, что вы, сэр. Что-что вы имеете в виду?
Фанк поднял очки, чтобы было видно его глаза. Когда он заговорил, его лицо потемнело.
– У этого дома есть история, и не очень хорошая. Многие распространяют слухи, что это дом с привидениями.
– Привидениями? – Мелвин сделал вид, что впервые слышит об этом.
Фанк ухмыльнулся, скрестив руки на груди.
– Ты знаешь, что произошло в этом доме в 1977 году?
– Нет, единственное, что я слышал, что этот дом когда-то принадлежал мафии, – признался Мелвин.
Шериф кивнул.
– Да, парень, всё верно. Это была конспиративная квартира Винчетти – босса итальянской мафии, и он использовал этот дом в качестве студии по производству подпольной порнографии. Они снимали в основном снафф, знаешь, что это такое, парень?
Мелвин отрицательно закачал головой.
– Снафф – это когда пытают, убивают и насилуют женщин на камеру. Также они здесь снимали и зоофильмы. В общем, в 1977 году один из тех, кто снимал эти фильмы, взбесился и порубил кучу людей топором.
Беспокойство чуть отпустило Мелвина, ведь это все он уже слышал от разных людей, и только сейчас он начал осознавать, какой сногсшибательный материал может написать.
Мелвин продолжил лгать.
– О, господи, шериф, я ничего об этом не знал, я даже предположить такого не мог. Я собирался написать статью об этом прекрасном месте. Знаете, такие места, куда можно выбраться с семьёй из шумного города и отдохнуть, наслаждаясь естественной красотой, полюбоваться деревьями и холмами с бесконечными пастбищами и полями. Своего рода то, где хорошие люди могли бы провести свой отпуск.
Шериф наклонил голову.
– Ну, парень, теперь мне намного спокойней. Освего действительно красивый округ, и мы хотели бы увидеть такую статью. Думаю, то, что я так долго был копом, сделало меня немного циничным. Мы тут всегда относимся с подозрением к незнакомцам.
– Можете расслабиться, шериф, – продолжал врать Мелвин, – в моей статье не будет ничего о мафии или убийствах.
Мелвин решил воспользоваться ситуацией, ведь шериф Фанк явно поверил ему...
– А не скажете, а то мне стало очень любопытно, что за ранчо находится у подножья холма?
Теперь казалось, что Фанк был явно рад помочь.
– О, это не ранчо. Это старое поселение эпифанитов.
Мелвин был заинтригован.
– Там был религиозный культ, можно сказать, закоренелых фундаменталистов-христиан. Они поселились там в 1800-х годах. Что-то вроде амишей. Они верили, что электричество, машины, телефоны и тому подобное – зло. Они жили за счёт земли и никогда не покидали свои владения.
– Похоже, что сейчас там никого нет.
– Да, это довольно мутная история. Они все исчезли в один день, и их больше никогда здесь не видели. С тех пор поселение пустует.
– А куда они подевались?
– Никто не знает.
– А в каком году они исчезли?
– В 1977, в то же время, что и убийства, произошедшие здесь, но между ними нет никакой связи.
Внезапно взгляд шерифа переместился в сторону дома.
– Вау, снимаю шляпу перед вами, мистер Парадай. Эта женщина – красотка.
Мелвин посмотрел туда же, куда смотрел и шериф. Во дворе стояла Гвинет сбоку от дома. Она стояла и ничего не делала, её лицо казалось опустошенным.
– Привет, Гвинет! – крикнул Мелвин. – Это шериф Фанк. Он заехал посмотреть, как у нас дела.
Шериф кивнул и снял шляпу.
Но отсутствующее выражение лица Гвинет не изменилось. Она стояла босиком в траве, и лёгкий ветерок развевал платье на её нелепо совершенном теле.
Её глаза смотрели на них, но на самом деле, как будто не видели их. По крайней мере, так показалось Мелвину.
– Я купил еды, – крикнул ей Мелвин, – пойдём разогревать её!
Фанк смотрел на Гвинет, потом перевёл взгляд на Мелвина, а потом снова на неё.
– Хочу сказать вам, мистер Парадай, это самая красивая женщина, которую я когда-либо видел в своей жизни, надеюсь, вы не против, что я это сказал.
– Э-э, нет, вовсе нет, – ответил Мелвин.
Да какого хрена она стоит там? Почему она молчит? Господи, она как будто обдолбанная, – думал Мелвин.
– Понимаете, она неразговорчивая. Всегда вся в своих мыслях.
Фанк приблизил лицо к Мелвину и сказал полушёпотом:
– Любая женщина, которая так хорошо выглядит и не разговаривает, просто идеальная. Это ваша жена или девушка?
– Эм, нет... Она моя мачеха.
Если бы в тот момент Фанк пил кофе, он бы им подавился.
– Мой отец женился на ней несколько недель назад, – поспешил объяснять Мелвин, – и попросил меня взять её с собой, потому что он уехал по работе. Кроме того, эта местность показалась ей хорошим местом для работы над своим искусством.
Наконец, Гвинет повернулась, в руке она держала бутылку с сиропом, из которой торчала соломинка.
Затем очень медленно она ушла.
– Искусством? Вы имеете в виду, что она художница? – спросил шериф.
– Она делает мозаику и монтирует ее на деревянные таблички. Кресты, распятия, христианские символы и тому подобное.
– Серьёзно? Моя жена коллекционирует религиозные мозаики. Может, я смогу... взглянуть на некоторые из них когда-нибудь...
Разговор был унизительным. Мелвин подозревал, что жена шерифа не интересует. Он просто искал предлог, чтобы снова увидеть тело Гвинет.
– О, конечно. Заходите в любое время, – сказал он, не в силах думать ни о чем другом.
В этот момент Мелвин вспомнил о голосе, который услышал в доме.
– Извините, шериф, а у вас в участке работает кто-нибудь по имени Никсон?
Лоб Фанка нахмурился.
– Никсон, нет, а почему вы спрашиваете?
– Звучит глупо, но, когда вы подъезжали, мне показалось, что кто-то произнёс это имя. Я подумал, может, это кто-то был в вашей рации.
Шериф Фанк покачал головой, держа руки все также скрещенными.
– За последний час не было никакого радиоэфира, – Фанк поднял палец. – Хотя здесь, на холмах, голоса могут разноситься на многие километры. Возможно, кто-то проник на территорию внизу. Я проверю её, когда поеду обратно.
– Мне показалось, вы сказали, что она пустует.
– Ну, сейчас там никого не должно быть, но время от времени туда забирается всякое отребье. Так что, может быть, там сейчас кто-то и есть, и именно их голоса вы слышали.
Конечно, Мелвин сомневался в этой теории, ну по крайней мере это было хоть что-то.
– О, забыл сказать вам, как вы уже могли обратить внимание, у нас тут мало развлечений, но в торговом центре есть большой продуктовый магазин, бар, пиццерия и видеопрокат. В общем, почти все, что нужно, если вы останетесь на неделю или две.
– Спасибо, шериф, – поблагодарил его Мелвин.
Он не мог стереть из памяти образ Гвинет. Даже когда она была вне поля зрения, он все еще мог видеть ее соски до последней поры. Господи, мне опять придется дрочить. Это безумие!
Фанк снова прищурился, смотря на дом.
– Ну, больше не смею вас задерживать, мистер Парадай, надеюсь, вы и кхм... ваша мачеха отлично проведете время у нас и как следует насладитесь красотой и свежим воздухом. И напоследок, чтобы вы не волновались, сразу после вас я съезжу и проверю комплекс эпифанитов, но, если вам что-нибудь понадобится, или у вас возникнут проблемы, позвоните в департамент шерифа и спросите меня.
– Непременно, шериф. Спасибо, и хорошего вам вечера, – сказал Мелвин.
Как только Фанк повернулся, чтобы уйти, у Мелвина возник вопрос:
– Шериф? Могу я вас кое о чем спросить?
– Да, конечно, мистер Парадай.
– Убийства, о которых вы упоминали в 77-ом... Убийцу поймали?
Фанк покачал головой:
– Нет, он исчез и никогда больше нигде не всплывал. У нас есть ориентировки на него в каждом полицейском участке в стране. Мы опознали его по отпечаткам пальцев, оставленными на топоре, которым он расчленил... нескольких женщин. Его отпечатки были в базе, потому что он уже отсидел срок в Мэриленде за кражу. Он украл кучу кинооборудования из общественной телерадиовещательной станции.
Кинооборудование, этo словo без видимой причины возбудилo разум Мелвина.
– Я никогда этого не забуду, – продолжил Фанк. – На тот момент я всего год проработал в полиции, и я был одним из первых, кто приехал сюда. Я лично снял отпечатки с того топора!
Если они опознали его, – думал Мелвин, – то Фанк должен знать его имя.
– Как звали того человека?
– О, сэр, я никогда не забуду этого имени. Это был худший убийца в истории нашего округа. Хм-хм. Знаешь, чего я хочу больше всего на свете?
– Нет, сэр.
– Больше всего на свете я хочу поймать этого больного ублюдка после стольких лет.
Мелвин старался не закатывать глаза:
– Верю, шериф. Так как, вы говорите, его звали?
– Его звали Д'арва.
Мелвин тупо на него уставился:
– А имя у него было?
– Леонард.
Солнце почти опустилось, когда шериф Фанк уехал.
– Леонард, – прошептал про себя Мелвин.
Шины патрульной машины скрипели по гравию, спускаясь по склону.
Любопытство разрывало Мелвина изнутри. Хотя какая разница, как звали убийцу, это было почти тридцать лет назад. Но почему-то всё же он спросил его имя.
Вроде бы, Гвинет назвала его этим именем по ошибке, но он не мог вспомнить точно.
Собственно... А что с того? Многих людей зовут Леонард. Леонард Нимой, Элмор Леонард, Шугар Рэй Леонард. Скорей всего, просто совпадение, – думал он.
Мелвин вернулся в дом. К этому времени он уже сильно проголодался.
– Гвинет! – крикнул он. – Я грею еду, иди есть!
Мелвин поставил картонные контейнеры в микроволновку.
– Гвинет? – продолжал звать он.
Чёрт, да где же она?
Мелвин заглянул в её комнату и когда её там не обнаружил, то обыскал остальную часть дома.
Её нигде не было.
Зараза, должно быть, всё ещё на улице, а ведь скоро стемнеет, – подумал он.
Мелвин начал нервничать.
Как-то стрёмно получилось, что вообще на неё нашло? Стояла там, как статуя, и даже с шерифом не поздоровалась. Она была похожа на наркоманку. Что теперь подумает о нас шериф?
Из раздумий его вырвало понимание того, что ему надо записать все, что ему рассказал шериф, пока он что-нибудь не забыл. Тем более что шериф ещё больше подтвердил историю дома. И теперь он даже знал имя убийцы с топором...
Когда Мелвин сел за ноутбук, он увидел в нижней части текста, который он раньше написал, приписку:
ОТДАЙ НАМ НАШ ГЕРОИН, ЛЕОНАРД!!!
Мелвин непонимающе уставился в экран и покачал головой.
– Леонард? – пробормотал он. – Что, чёрт возьми, происходит?
Он прекрасно понимал, что это напечатал не он. Но кто же тогда?
Затем он понял:
– Гвинет...
Если я не печатал, то печатала она... и Я ЗНАЮ, что я не печатал это, а ещё сегодня она НАЗВАЛА меня Леонардом...
Он быстро встал, скрипя зубами. Он чувствовал себя очень, очень решительным и даже немного сумасшедшим, и это были редкие эмоции для Мелвина.
Она что, так прикалывается надо мной?
Мелвин был главным объектом шуток всю свою жизнь, и он чертовски устал от этого.
– Гвинет! – взревел он. – Где ты, чёрт возьми! Я хочу знать, какого хера ты написала это дерьмо в моём компьютере!
Его нехарактерный рев пронесся по дому. Ответа, конечно, не последовало, и когда он снова обыскал каждую комнату, ее нигде не было видно.
Конечно.
Вернувшись на кухню, он повернул голову и уставился в окно. Он увидел старую собачью конуру и кустарники, светящиеся огненным мерцающим апельсиновым цветом от заходящего солнца. Также во дворе была и Гвинет, стоящая перед собачьим вольером.
Вдруг ему пришла в голову абстрактная мысль.
Каждый раз, когда я смотрю на неё сегодня, мой разум воспринимает её по-разному. Как будто я смотрю на неё чужими глазами, глазами режиссера...
Сейчас все выглядело так, как будто он смотрел на нее в макросъёмке. Каждая деталь её тела была в центре его внимания, последние лучи заходящего солнца, охватывали весь двор и заливали Гвинет. Он видел миниатюрные вены на её ногах, реберные впадины под тканью платья, извилины ушей. Он мог видеть каждую её ресничку, он даже обнаружил незаметное выступление роговицы её глаз и отдельные пятна её изумрудно-голубых глаз.
О, Боже…
Это было слишком сюрреалистично. Это увеличение деталей дезинформировало его. Но ещё более шокирующим, чем то, как она выглядела, было то… чем она занималась.
О, Боже, – снова подумал он
Гвинет сидела на корточках над травой между домом и собачьим загоном. Её элегантные пальцы задрали платье до пояса. Её спина была выгнута, колени раздвинуты так широко, как позволяли суставы. Эта экстремальность позы открыла красивый выбритый лобок, как самый красивый цветок в теплице, лепестки которого невероятно сжимались и разжимались.
Говоря техническим языком, она опустошала содержимое мочевого пузыря. А не так технически?
Она ссала, как ёбаная скаковая лошадь.
Указательный и средний палец одной руки образовывали букву "V', их подушечки были плотно прижаты к обеим сторонам чайно-розового клиторального капюшона, который не только обнажал сам клитор, размером с миндаль (до ослепительных деталей), но и поднимал верхний внутренний уровень вагинального канала. Ещё больше мельчайших деталей: макро-видение Мелвина могло даже обнаружить крошечные, нежные выпуклости, покрывающие ее уретру, в сияющем розовом отверстии.
Ее моча вырывалась из нее золотым, похожим на лед, каскадом, сумеречный свет наполнял этот поток блуждающими гранями проблесков, более красивых, чем драгоценная пыль.
Выражение лица Гвинет, когда она продолжала предлагать свою мочу земле, было выражением ангельского восторга.
Глаза Мелвина поднялись вверх против своей воли ко рту мачехи. Ее восхитительный язык медленно высунулся и облизал губы. Затем палец другой руки поплыл вверх, чтобы получить порцию кристаллической слюны. Так же медленно, кончик пальца опустился, замер точно между "V"-образными кончиками пальцев другой руки, и нежно погладил слюну над клитором, потирая его ленивыми круговыми движениями.
Ощущения наслаждения заставили её согнуться в траве. Мышцы живота и бедер напряглись, и из неё вылетела ещё одна нежно-золотая дуга мочи, словно возбужденная удовольствиями хозяйки.
Выражение лица Гвинет теперь выражало вновь обретенное блаженство: глаза закрыты, губы приоткрыты, лицо обращено к небу. Закончив мочиться, она опустилась на четвереньки и поползла вперед. Она выглядела так, будто пребывала в каком-то благоговейном трансе, как будто поклонялась земле под собой. Она поцеловала влажную траву, затем провела руками по травинкам и поднесла их к лицу.
Макро-зрение Мелвина отключилось.
Он не мог представить себе смысл того, что он только что увидел. Все, что он понимал, только то, что это был... Пиздец.
С ней что-то не так, – первое, что пришло ему в голову. – Она чокнутая, сумасшедшая. У неё, должно быть, раздвоение личности. Мне придётся обо всем рассказать отцу.
Вдруг он услышал, как открылась задняя дверь. На кухню зашла Гвинет, потягивая шоколадный сироп из бутылки. Она казалась задумчивой, но при этом выглядела абсолютно нормальной.
– Привет, Мелвин. Привёз китайскую еду?
Мелвин уставился на неё, глубоко вздохнув.
– С тобой все в порядке?
Она поставила бутылку на стол и наклонилась к микроволновке.
– М-м-м, пахнет изумительно. Что ты сказал?
– Я спросил, все ли с тобой в порядке, – повторил он.
– У меня все хорошо, – она надела прихватку и стала вынимать контейнеры, – а почему ты спрашиваешь?
Мелвин промямлил:
– Я спрашиваю, потому что ты сегодня себя очень странно ведешь.
Она уставилась на него:
– Как веду себя?
– Смотри, сначала ты ходила по двору, как зомби, когда коп был здесь, и когда я тебя ему представил, ты даже не ответила, а сверлила его глазами.
Гвинет нахмурилась.
– О чем ты вообще говоришь?
– Полицейский, он был здесь минут двадцать назад.
– Что ещё за полицейский?
Мелвин резко вздохнул.
– Полицейский! Начальник департамента округа, шериф! Ты же сама видела, как я с ним разговаривал, при этом ты вела себя так, будто нас там не было, а минуту назад я выглянул в окно и увидел, как ты писаешь на траву! А потом втираешь ee в свое лицо! А теперь ты смотришь на меня, как на психа, когда я спросил у тебя, все ли с тобой в порядке!
После долгой и неловкой паузы Гвинет заговорила:
– Мелвин, я понятия не имею, о чем ты говоришь. Сначала коп, потом я в траву писаю. Ты что, сумасшедший?
Гнев зашкаливал в Мелвине, он плохо держал себя в руках, когда злился.
– Господи, Гвинет, это я-то сумасшедший? Я думаю, что это ты слетела с катушек. Ты наркоманка, да?
Гвинет открыла коробку, полную креветочных тостов.
– Я начинаю беспокоиться за тебя, Мелвин. Твой отец сказал мне, что ты странный, немного неуравновешенный, но он заверил меня, что ты не псих.
– Не пытайся сделать так, будто это я неуравновешенный! – закричал на неё Мелвин срывающимся голосом. – И позволь спросить тебя ещё кое о чем! Почему ты назвала меня Леонардом сегодня?
– Леонардом? Я даже не знаю никого по имени Леонард. – Гвинет откусила кусочек от тоста. – И я уверена, что не называла тебя Леонардом ни сегодня, ни когда-либо вообще. Так что успокойся. Ты, наверно, уснул, и тебе это приснилось.
Мелвин потер глаза и стиснул зубы.
– Нет! Я не спал, – завизжал он.
– Расслабься, Мелвин. – eё голос вернулся к привычному прохладному, чуть надменному тону. – Успокойся. Твой отец рассказал мне все о твоих… проблемах.
Мелвин был возмущён этой новостью ещё больше, чем произошедшим за последние время.
– Что ты такое говоришь!
– Мелвин, твой отец сказал, что ты недоразвитый, эмоционально подавленный, 33-летний девственник. И знаешь, тут нечего стыдиться. Так что, как видишь, он мне все о тебе рассказал.
Лицо Мелвина покрылось багряным цветом, и его глаза чуть не вывалились из орбит.
Ах он, ёбанный ублюдок! Ах, старый пидор!
Как его собственный отец мог так опозорить его? Он сделал из него смешного, неконтролируемого социопата только за то, что ему не везло с противоположным полом! Его отец превратил его в глазах Гвинет в жалкое ничтожество!
– Мелвин, я прекрасно понимаю, что я очень сексуально привлекательная женщина, и я красивее, чем типичный американский архетип. Мы оказались здесь вдвоём, совершенно одни, и я прекрасно понимаю, какой стресс ты испытал от того, что я ходила сегодня голая перед тобой. И, возможно, ты просто перенервничал. Ты расстроен, потому что я сексуально недоступна для тебя, как и все женщины, но из-за нашей непосредственной близости... У тебя проблемы. Моя сексуальность тебя напрягает, и это создает побочный эффект. Катаклизм символов и фантазий. Так что не расстраивайся, – продолжила она, жуя.
Виски Мелвина начали пульсировать. Он не мог говорить. Она полностью просчитала его, хотя он был в десять раз умнее ее.
Теперь она была в тройном восторге, выщипывая соломенные грибы и креветку; разговаривая, когда она жевала.
– Твое сексуальное расстройство проецирует фантазии в твою психику. Например, этот полицейский. Не было никакого полицейского, но ты придумал его из-за того, что символизирует полиция: универсальный фаллический символ, пистолет – твердый пенис, который может победить всех. И эта ссылка на человека по имени Леонард. Очевидно, это то, что ты сознательно забыл, возможно, с подросткового или до подросткового возраста. Я уверена, что был какой-то мальчик в средней школе – какой-то мальчик по имени Леонард – который был популярным, харизматичным и красивым, мальчик, который заставил сердца всех этих симпатичных маленьких 13-летних девочек трепетать. Мальчик, которым ты хотел быть. А теперь, в твоем воображаемом синдроме, ты думаешь, что слышишь, как я называю тебя Леонардом.
На глаза Мелвина навернулись слезы. С глухим стуком он сел. Когда он возразил – теперь уже довольно слабо – его слова прозвучали так, словно его душили:
– A как насчет того, что ты ПИСАЛА во дворе? Полагаю, я тоже это нафантазировал, верно? Это какой-то тайный фрейдистский символ, всплывающий посреди моей сексуальной неадекватности...
Гвинет хлопнула в ладоши.
– Наконец-то! Ты понимаешь свои собственные недостатки! Твоя неспособность достичь сексуальной разрядки с представителем противоположного пола превратила тебя в сдержанный тип личности. Ты держишь всё в себе. Итак, ты фантазируешь, видя меня – объект твоего естественного сексуального влечения – и выпускаешь все это наружу.
Мелвин потер лицо, вытирая слезы из уголков глаз. Он никогда в жизни не чувствовал себя большим неудачником.
Боже мой, – его мысли дрогнули. – Может быть, она права.
Так ли это? Могло ли его восприятие так полностью оторваться от реальности? Меня никогда в жизни не трахали, – понял он. – Неужели все эти сексуальные репрессии могут вызвать у меня галлюцинации?
– Не расстраивайся, Мелвин, – прoдложила она, жуя. – Самораскрытие – это хорошо. Теперь ты больше понимаешь себя, и катализатором этого является моя желательность. Все это на самом деле очень позитивно.
Мелвин начал рыдать.
– Мелвин, Мелвин, не плачь. Ты почувствуешь себя лучше, как только подумаешь обо всем этом, с точки зрения терминов, с которыми ты уже согласился, – сказала она ему, улыбнувшись, и придвинула к нему коробочку с едой. – Вот, покушай.
Он поднял на неё покрасневшие глаза.
– Я не хочу эту ёбаную еду. Я знаю, что у меня нет галлюцинаций. Я знаю, что ничего из этого не является фантазией. Потому что Я ЗНАЮ – вне всякого сомнения – что я не писал ничего на своем ноутбуке.
Гвинет не поняла его:
– Прости, а что там написано?
– Это имя. Леонард. Я на сто процентов уверен, что я этого не писал, и это значит, что ты это сделала.
Гвинет закатила глаза:
– Боже, Мелвин, пойдём, покажешь мне.
Он поднялся и подошёл к кладовке вместе с ней.
– Вон посмотри сама на экран. Ты знаешь, что там, потому что ты сама это написала.
Его глаза проследили за Гвинет, колени ослабли, и он, пошатываясь, вышел из комнаты.
Экран ноутбука был пустым.
4
Мелвин беспокойно лежал в своей постели. Головная боль разрывала переднюю часть его мозга прямо над глазами. Он решил, что лучший способ пережить позор перед Гвинет – не думать об этом, а просто забыть всё произошедшее за день. Просто забудь об этом и ложись спать, – сонно приказал он себе. И это как раз то, чем он и пытался заняться.
Обрывки шума из снов продолжали будить его. Однако он знал, что это были сны, потому что каждый раз, когда его глаза были открыты, он смотрел в полную тишину. Шумы из сна появились в раздражающей совокупности: мягкие шаги, звук лопаты, копающей землю, лай собак…
Кусочек лунного света прорезал комнату и каким-то образом сделал ее больше. Когда он проснулся, то смутно вспомнил поток фрагментов сна:
Очень худая девушка в длинной мужской футболке, лежащая без сознания или мертвая на полу в гостиной.
Высокий женоподобный мужчина, сидящий в кресле, одетый в безвкусный костюм и шоколадно-коричневую шёлковую рубашку с торчащим воротником.
Сумка с продуктами на столе, в основном забитый банками с кормом для собак.
Ярко освещённая комната с рaстеленным пластиком на полу.
На этот раз, проснувшись, он нахмурился. Что все это значит? Теперь болело горло, и он весь вспотел. Только не грипп снова! Казалось, он заболевал им раз или два в год, сколько себя помнил. Усталость давила на него, как на еретика, раздавленного камнями. О, боже, просто ложись спать! Его дорожные часы на тумбочке показывали 2:07 ночи.
Он снова задремал. На этот раз сон не был разрозненными кусками. Ему снилось, что он ходит по дому, как полоска пленки со всеми остальными кадрами. Во сне он понимал, что это тот же дом, где они находятся с Гвинет, но он сильно отличался. Темные пятна запачкали потрепанные обои и ковёр. Он бросился на кухню и обнаружил, что она заполнена старыми приборами с белой эмалью 50-х или 60-х годов. Он посмотрел в окно через какое-то странное визуальное зерно, как в фильмах, снятых на 16 миллиметрах, и увидел трех собак – дворнягу, колли и немецкую овчарку – они почесывались, и их языки свисали, когда они спали под хрустящим лунным светом. Потом он пошёл в гостиную и сразу упёрся в почти гнилой диван. Потрепанные подушки были испачканы всевозможными пятнами и подтеками. Несколько крошечных пластиковых пакетов валялись на полу, рядом стояла мерцающая свеча в оловянном подсвечнике. На обожжённом сигаретами столе, стояла лампа, тень от неё была словно грязной и кривой, а свет парил в странном оранжевом полумраке. В углу таракан пировал чем-то неизвестным.
Когда из коридора, который вел в спальни, послышались голоса, Мелвин вдруг не мог пошевелиться, как будто он действительно был в пленке и проектор был остановлен.
– Я... думаю, он в отключке, – раздался обескураженный мужской голос.
Затем другой, еще более хриплый:
– Он назвал меня... ну… э… отмороженным хуесосoм, грязным итальяшкoй и ебанатoм.
Но следующий голос был пронзительным и решительно женским, подкрепленным воплем негодования.
– Мы собирались "вмазаться", а маленький ублюдок вторгся сюда, пытаясь нас съесть, а пакет с “герычем” был на полу, вот он и съел его! А ещё он съел свечи!
Мелвин также услышал не человеческий голос, а злющее чавканье.
Это что... cвинья? – удивился он.
Но шум, голоса и разлагающийся дом-все это было сном – Мелвин понял это, даже когда стоял посреди всего этого.
– Эй, приятель... – pаздался знакомый мужской голос.
Снова первый мужской голос. Сонный паралич освободил Мелвина, и с сильным волнением он повернулся к источнику шума. Теперь уже знакомый коридор представлял из себя продолговатую чёрную пасть. Другие голоса звучали оттуда же, но при этом более отдаленно.
Теперь мужской голос прозвучал прямо за его ухом, обдав затылок Мелвина неприятным холодком, от которого у него волосы встали дыбом:
– Если ты захочешь, то сможешь нас увидеть.
Это пугает меня, – подумал Мелвин. Он стоял, охваченный диким ужасом. – Мо-мо-мо-может, это не сон...
Одно дело – стать чем-то другим... – голос зазвенел в глубокой ясности. – Подумай об этом, об этом моменте, который я собираюсь сделать. Все наебнулось, но это также имеет смысл. Это: образ в куске фильма похожий на призрак…
Мелвин бросил короткий взгляд в сторону голоса и увидел горевший оранжевый свет от тусклой лампы, только теперь он, казалось, потемнел, а перед ним стояла зернистая чернота, от которой очень медленно поднимался и кружился пар.
Теперь голос прозвучал прямо у него в голове.
– Закрой глаза и поверни голову вправо.
Мелвин так и сделал.
– Теперь открой их.
Мелвин подчинился и закричал. В кухне стояла бледная обнаженная и очень истощенная брюнетка. Её кожа отдавала трупной желтизной. Она посмотрела на него чёрными, бездонными глазами. В одной руке у нее болталась черная тефлоновая сковорода.
– Это он? – спросила она и ухмыльнулась.
Снова мужской голос:
– Закрой глаза и посмотри налево.
На этот раз Мелвин был менее воодушевлён выполнять указания, но он все равно подчинился, его страх каким-то образом выпустил странный мазохистский адреналин.
