Текст книги "Тайны английской секретной службы"

Автор книги: Эдвард Кукридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Канарис и его эксперты по разведке начали устраивать «побеги» через Ла-Манш, а когда этот путь стал опасным и все их агенты, действовавшие под видом эмигрантов и патриотов, были пойманы, они стали посылать других через Испанию, Португалию или Швецию под видом руководителей движения Сопротивления, которым удалось бежать и добраться до нейтральной страны.

Не прошло и нескольких месяцев после казни Вальдберга, Мейера и Кибума, которые выдавали себя за голландцев, как английский катер береговой охраны подобрал четырех бельгийцев. Этот катер был вызван бомбардировщиком, заметившим на море маленькую моторную лодку. Четверо молодых и сильных мужчин были доставлены в порт, а затем в Лондон, где их тотчас же допросили бельгийские офицеры отдела безопасности и сотрудники английского Особого отдела. Они рассказали обычную историю мужественных патриотов, решивших любой ценой добраться до Англии.

От имени всей группы говорил Альфонс Эжен Тиммерманс, уроженец Остенде, единственный из четверых свободно говоривший по-английски. Он рассказал, какую работу они проводили в движении Сопротивления под руководством принца Шарля (после войны ставшего регентом Бельгии) до тех пор, пока их не предупредили, что гестапо выследило их и собирается отправить в немецкое рабство.

Однажды ночью в маленькой прибрежной деревушке они достали рыбачью лодку, взяли с собой еды и под видом рыбаков отправились в открытое море. Вскоре их остановили сигналы с немецкого катера. Беглецы объяснили его командиру, что вышли на рыбную ловлю, и показали ему разрешение, выданное германской военной полицией. Это разрешение было искусно подделано. Немецкий лейтенант поверил им, но до рассвета приказал оставаться около небольшого островка, расположенного недалеко от голландского берега.

На следующий день они трижды пытались бежать и в конце концов поняли, что их маленькая лодка, обладающая ничтожной скоростью, не сумеет незамеченной пройти мимо немецких патрульных судов. Тогда они вернулись в порт.

Наконец с помощью какого-то бельгийского патриота они достали небольшой траулер со старым бензиновым двигателем. Это судно показалось им более подходящим, и они еще раз попытались бежать. Темной туманной ночью им удалось уйти из береговой зоны. Медленно пробираясь сквозь минные поля, они достигли глубоких вод Ла-Манша, но тут появился немецкий истребитель и начал описывать круги над судном.

Скоро небольшой запас бензина, захваченный ими, почти иссяк. Казалось, все пропало. Но вдруг немецкий летчик решил почему-то прекратить наблюдение и повернул к берегу. Чтобы сохранить остатки бензина, беглецы подняли парус, но ветер дул с северо-запада, и они, совершенно не зная техники парусного дела и тайн поворотов на другой курс, не смогли управлять судном. Положение осложнилось, когда поднялась буря. Маленькое суденышко, как пробку, швыряло на волнах. У беглецов была только карта Северо-Западной Европы, вырванная из школьного атласа, и не было ни секстанта, ни компаса. Вскоре они потеряли ориентировку.

Но вот, почти потеряв всякую надежду на спасение, они услышали гул самолета, приближавшегося с запада. Снизившись, он дал сигнальный выстрел. Беглецы траулера с радостью заметили на крыльях самолета буквы R. A. F. (Royal Air Force – королевский военно-воздушный флот). Разорвав рубашки, они начали бешено размахивать ими не совсем так, как полагалось по международным правилам, но летчик, кажется, понял. Через два часа появился английский катер, и вскоре бельгийцев благополучно доставили на борт, дали им теплую одежду, напоили и накормили.

Бельгийские официальные лица в Лондоне, просмотрев рекомендации беглецов, ловко вделанные в подметки ботинок, приветствовали их как героев. Альфонсу Тиммермансу, который, очевидно, получил хорошее образование и свободно говорил по-английски, была предоставлена работа в аппарате бельгийского эмигрантского правительства, а три его товарища получили разрешение вступить в бельгийскую армию в Англии.

Английская Секретная служба согласилась предоставить этой четверке свободу, хотя их дело еще "требовало дальнейшей проверки.

Тем временем Тиммерманс энергично работал на своей новой должности. По субботам и по вечерам в обычные дни он бывал в Бельгийском клубе, где снова и снова рассказывал историю своей группы Сопротивления и ее отважного бегства. Естественно, что ему нравилось восхищение, которое вызывали его рассказы, и вполне возможно, что именно поэтому он так часто ходил в клуб. Как бы то ни было, это послужило основной причиной его разоблачения.

Агенты английской контрразведки регулярно посещали национальные клубы. Один контрразведчик, всего несколько недель назад работавший в Бельгии, случайно зашел в Бельгийский клуб. Как всегда, Тиммерманс был окружен восхищенными слушателями. С одного взгляда агент понял, что перед ним гестаповский шпион из Брюсселя. В результате его «работы» десятки бельгийцев были посланы на смерть пли на каторгу. Агент знал, что некоторое время Тиммерманс был официальным переводчиком в пресловутом штабе гестапо на Рю-о-Лэн.

За Тиммермансом начали следить, но на следующее утро, когда он благополучно воцарился в своем кабинете его не тронули. Затем обыскали его квартиру. В обивке кресла сотрудники Особого, отдела обнаружили небольшой запас химикалиев для изготовления невидимых чернил. Затем, нашли грубо сделанный передатчик (он был собран из частей, купленных у лондонских старьевщиков и копии документов, которые Тиммерманс снял в отделе, ведавшем Бельгийским Конго. Информация была отправлена на «почтовые ящики» в Испании, Португалии и вишистской Франции. Наконец, между крышкой и внутренней частью стола была найдена пачка банкнот на сумму 280 фунтов стерлингов.

Бельгийским властям тотчас сообщили о случившемся, и начальство Тиммерманса пришло в ужас, когда ему были представлены неопровержимые доказательства. После безуспешной попытки отпереться от всех улик Тиммермансу пришлось сдаться. Он признался, что примкнул к движению Сопротивления с единственной целью – выдавать своих товарищей – немцам.

«Побег» организовало гестапо. Вот почему немецкий самолет повернул обратно, когда они вчетвером плыли на траулере к английскому берегу.

Его спутники были настоящими патриотами и ничего не знали о предательстве Тиммерманса. После допроса, на котором они доказали свою непричастность к предательству Тиммерманса, им разрешили остаться в своих воинских частях. Оказалось, что с этим предателем они познакомились в одном бельгийском городе через участников движения Сопротивления, которые ничего не знали о двойной жизни вновь прибывшего.

Именно Тиммерманс по указанию руководителей германской разведки в Бельгии предложил «побег» и использовал трех невинных людей в качестве ширмы. Суд происходил в Оулд Бейли; согласно закону о государственной измене Тиммерманс был приговорен к смерти и в начале 1942 года казнен в Вондсвортской тюрьме.

Но посылка немецких шпионов под видом эмигрантов продолжалась, и английская Секретная служба столкнулась с несколькими подобными случаями. В качестве примера можно назвать эпизод с Иоганном Маринусом Дронкерсом – голландским предателем, который сумел заручиться доверием голландских властей в Лондоне и чуть было не обманул нашу контрразведку. Но его игра тоже была раскрыта, и, подобно другим шпионам, он попал на эшафот.

ГЛАВА X
ШПИОН В БИ-БИ-СИ

В начале войны несколько человек рассказывали мне о том, что по подозрению в шпионаже был задержан один известный всему миру пианист, часто выступавший по радио. «Его разоблачили в тот момент, когда он играл на одном из концертов Би-би-си, используя при этом музыкальный шифр», – сказал мне один из знакомых и добавил, что этот человек находится в тюрьме, а может быть, уже расстрелян или повешен. Сотни людей передавали друг другу эту сенсационную новость, причем рассказывавшие обычно добавляли, что слышали ее от друга, приятель или кузен которого служит в военном министерстве или в Би-би-си. Вот так и распространяются слухи, ибо это был только слух, не имевший никакого основания. Пианист, выступавший по радио, серьезно заболел и вынужден был временно оставить работу.

Но слух о шпионе в Би-би-си был не так уж далек от истины. Во время радиопередач, которые ведут шестьдесят передатчиков Би-би-си, отвечающий за передачу инженер может в любую секунду нажать кнопку выключателя, чтобы немедленно прервать связь диктора с эфиром. В мирное время это необходимо для того, чтобы диктор строго придерживался написанного или чтобы помешать миллионам слушателей услышать недозволенное. В военное время надзор за радиопередачами стал вдвойне необходим. Ведь, если бы к микрофону пробрался агент врага, он за несколько секунд мог бы передать информацию, которая стоила бы жизни тысячам людей. В самом деле, заброшенным в Англию шпионам трудно было не столько собирать информацию, сколько передавать ее. Поэтому идеальным методом представлялась передача сведений через официальные передатчики Би-би-си.

Настоящую опасность представляла даже не отчаянная выходка шпиона, готового отдать жизнь за несколько секунд у микрофона, а коварные действия скрытого врага, пробравшегося к микрофону и использующего в качестве шифра совершенно невинные на первый взгляд слова, музыку, кашель или даже модуляции в голосе для передачи информации своим хозяевам в Германии. При самом тщательном просмотре написанных текстов невозможно обнаружить шифра, если только человек, использующий его, не попал под подозрение.

Если ни один шпион не сумел передать информацию таким образом, то это свидетельствует об эффективной работе английской контрразведки. Враг не сумел добиться своей цели не потому, что он не пытался, а потому, что он не смог подослать к микрофону агента даже для самой безобидной беседы на тему об общественных навыках муравьев или диалектах Китая.

Работу нашей контрразведки приходится считать тем более замечательной, что в начале войны в Англии было около сорока тысяч немцев и очень много других иностранцев. Позже к ним присоединились эмигранты из различных стран Европы. Вполне естественно, что английская пропаганда не могла обойтись без помощи тех из них, кто были настоящими антифашистами. Но никого не разрешалось использовать до тех пор, пока их не проверила контрразведка.

В большинстве случаев эта проверка проводилась так осторожно, что многие и не подозревали о ней, но это не мешало ей быть основательной. В конце концов немецкой разведке пришлось отказаться от этого способа передачи разведывательных сведений.

Заслать агента в Би-би-си задумал генерал Иосиф фон Типпельскирх, коллега адмирала Канариса. В начале 1942 года Типпельскирх приказал двум своим наиболее способным подчиненным – группенфюреру СС Шрекенбаху и Риттеру, известному в штабе гестапо в Берлине под именем «доктора Ранкена», – найти человека, которого можно было бы подослать в одно из правительственных учреждений союзников, находящихся в эмиграции в Лондоне, откуда он мог бы вести радиопередачи.

Предыдущие попытки подослать агентов потерпели неудачу, но Канарис и Типпельскирх считали, что они извлекли уроки из своих ошибок и, если попадется подходящий человек, новая попытка окажется успешной.

Это дело они представляли себе так: подосланный человек, ежедневно выступая по радио, всячески бранит немцев, а в действительности передает тщательно зашифрованную информацию. И все это происходит под самым носом органов английской контрразведки.

Несколько месяцев Риттер – Ранкен разыскивал подходящего человека. Этот человек, по его замыслу, должен был сойти за голландского эмигранта. «Эмигранту» предстояло научиться убедительно рассказывать об участии в движении Сопротивления, отвечать на любые вопросы, не вызывая никаких подозрений, и таким образом добиться в конце концов получения работы в одном из правительственных учреждений в Лондоне. Безусловно, такой человек должен был обладать значительными способностями, чтобы со временем добиться высокого положения.

Риттер связался с начальником гестапо в Голландии эсэсовским генералом Вальтером Раутером, находившимся в Гааге, и попросил его рекомендовать подходящего человека. Раутер в свою очередь обратился к голландским нацистским лидерам, в том числе к Мюссерту, но, очевидно, не сказал им, зачем ему нужен такой человек. Было предложено несколько человек. Наиболее подходящим из них показался Иоганн Маринус Дронкерс, которого проверили Раутер, Риттер и сам Тйппельскирх. Дронкерсу рассказали, что от него требуется, обещали фантастическое вознаграждение и затем отправили в одну из нацистских шпионских школ.

Судя по гестаповскому досье, Дронкерс родился 3 апреля 1896 года в Нигтевехте, близ Утрехта. Он объездил весь свет. В течение многолетней службы в голландском торговом флоте он научился прекрасно говорить по-английски, был квалифицированным телеграфистом и довольно хорошо знал английское радиовещание. Как раз перед войной он ушел из морского флота и начал работать на главном почтамте Голландии. Дронкерс сочувствовал голландской нацистской партии, был знаком с Адрианом Мюссертом и враждебно относился к голландскому движению Сопротивления.

Таков был подлинный Дронкерс. Но в немецких шпионских школах делали из человека новую личность. Обучающийся узнавал там о своих «родителях» и воспитании, перевоплощаясь, он становился совсем другим человеком. В процессе обучения его часто будили в середине ночи и, не дав очнуться от сна, быстро задавали вопросы: «Где вы родились? Как зовут вашу тетушку?» и т. д. Он не считался выдержавшим испытание до тех пор, пока не давал правильные ответы на подобные вопросы даже в полусонном состоянии.

По мнению Риттера, немецких агентов разоблачали главным образом потому, что на перекрестных допросах они ошибались и путались в незначительных деталях. Поэтому при подготовке Дронкерса нацисты решили как можно точнее придерживаться фактов. Дронкерс сохранял свое настоящее место рождения, своих настоящих родителей и даже свою работу в торговом флоте.

Скрыть предстояло только истинную цель его «побега» в Англию. Дронкерс оказался способным и прилежным учеником. К маю 1942 года он прошел курс обучения. Все было готово для его отъезда в Англию, где он должен был получать гораздо большее жалованье, чем то, какое когда либо получали английские дикторы.

* * *

Рано утром 18 мая 1942 года наблюдатель на английском тральщике, патрулировавшем в Ла-Манше на расстоянии тридцати миль от берега, заметил небольшую яхту под голландским флагом. Яхта не вызвала особого подозрения, так как в те времена корабли королевского флота почти ежедневно подбирали людей, бежавших с континента. Несмотря на немецкие подводные лодки и самолеты, множество людей стремилось попасть в Англию, чтобы обрести свободу. Изменив курс, корабль подошел к яхте, которая с трудом сопротивлялась разбушевавшемуся морю. На палубе находился только один человек. Он возбужденно размахивал маленьким флажком. С корабля спустили шлюпку, и человек вскоре оказался на борту. Командир корабля увидел перед собой высокого, широкоплечего, видимо, очень сильного мужчину в одежде голландского рыбака. Едва вступив на палубу, этот человек принялся отплясывать какой-то дикий танец и одну за другой распевать английские песни от «Типперери» до «Торговца Джонни». Командир траулера был поражен, но, как многие англичане, считая всех иностранцев эксцентричными людьми, наблюдал за ним с добродушной улыбкой. Успокоившись, незнакомец наконец сказал командиру, что его зовут Иоганном Маринусом Дронкерсом, что он бывший помощник капитана голландского торгового флота, а потом служащий почтамта в Утрехте, пока его не арестовало гестапо. По его словам, он вышел из небольшого порта Хеллефейт-Слейс 16 мая, достав лодку у одного голландского патриота. Сорок восемь часов швыряло его яхту разбушевавшееся море, прежде чем он встретился с английским тральщиком. Он сказал, что участвовал в движении Сопротивления и теперь надеется получить работу у голландского правительства в Лондоне. Оторвав подкладку от своей зюйдвестки, он вытащил какие-то бумаги и показал письмо от утрехтского штаба движения Сопротивления, подтверждавшее, что он участвовал в подпольной борьбе против нацистов, был арестован гестаповцами и сумел бежать. Письмо рекомендовало его английским и голландским властям. Подпольщики утверждали, что жизнь Дронкерса будет в опасности, если его снова схватят немцы.

Дронкерса высадили на берег в Гарвиче, где с ним побеседовали сотрудники разведки. Они не нашли никаких оснований для подозрения. Но все равно каждый раз, когда в Англию попадал эмигрант, контрразведка расследовала его дело до мельчайших подробностей. Из тысячи эмигрантов 999 были настоящими эмигрантами, но приходилось вести сложное и безжалостное испытание, чтобы обнаружить одного подозрительного из этой тысячи. Дронкерса под стражей отправили в Лондон; здесь чиновники голландской контрразведки тщательно допросили его. Они были удовлетворены ответами Дронкерса, а его документы сочли подлинными. Подпись руководителя голландского движения Сопротивления в Утрехте была проверена и признана настоящей – так мастерски она была подделана.

Нельзя было забывать, что Дронкерс один из десятков и даже сотен, совершивших такое путешествие через Ла-Манш. С первого взгляда не было оснований подозревать его больше других – напротив, ведь он имел прекрасные рекомендации! Ему сказали, что «у него все в порядке» и что голландские власти предоставляют ему убежище.

Через несколько дней Дронкерс стоял перед микрофоном «Радио Оранье», передатчик которого, принадлежавший голландскому правительству, был установлен в Би-би-си. Видимо, он поздравлял себя с неслыханной удачей, если только не считал все это результатом своей необыкновенной ловкости. В руках он держал текст, в который были вставлены внешне вполне невинные шифрованные слова, составлявшие приветствие фашистским друзьям Дронкерса в Голландии. Немецкие наблюдатели, круглые сутки записывавшие каждое слово каждой радиопередачи, должны были расшифровать текст. Дронкерс полагал, что через несколько часов его приветствие будет в руках Риттера, который помчится к своим хозяевам сообщить об этой приятной новости. Типпельскирх скажет адмиралу Канарису: «Отлично! Наконец-то мы добились своего – теперь у нас прямая радиосвязь с Англией». Прокашливаясь, Дронкерс следил, не появился ли красный свет – это должно было означать, что эфир включен. Он почти ощущал, как к его груди прикалывают «Железный крест» первой степени! Дронкерс был хорошо подготовлен и вел передачу, не проявляя ни малейших признаков волнения. Закончив чтение словами «доброе утро», он отошел от микрофона, и… тут лицо у него вытянулось.

Вместо улыбающихся служащих, готовых поздравить его с успешным дебютом в «Радио Оранье», он увидел трех суровых мужчин. Они сухо и официально заявили ему, что он должен пойти с ними. Спина у Дронкерса покрылась холодным потом. Впрочем, он быстро пришел в себя – ведь все это могло оказаться простой формальностью.

Но Дронкерс недолго утешал себя этой мыслью. Его обвинили в шпионаже. Теперь он уже не был уверен, что передал своим хозяевам хоть одно донесение, и боялся, что обвинение в шпионаже будет доказано. Он был унижен, узнав, что микрофон, перед которым он говорил, был соединен не с передатчиком, а с комнатой, в которой находились сотрудники разведки. Риттер не получил приветствия – ни одно слово Дронкерса не попало в эфир. Что же выдало Дронкерса и зачем ему позволили «вести передачу»? Надеялись, что он разоблачит себя? Было бы преувеличением назвать этот случай блестящим примером разоблачения, умения ухватиться за какую-то незначительную деталь. Действительная жизнь не похожа на роман. Единственная ошибка Дронкерса заключалась в том, что он слишком поторопился. Его желание получить официальное назначение было чуточку преувеличено, он на какую-то йоту перехвалил свое умение вести радиопередачи. Это вызвало подозрение. Терпеливые сотрудники контрразведки снова и снова пересматривали его дело, тщательно изучали ответы Дронкерса на все поставленные ему вопросы. Им не понравилось, что он то и дело упоминал о желании сотрудничать с голландским правительством. Они расставили западню, и он попался.

Умело допрошенный сотрудниками голландской и английской секретной служб, Дронкерс признался во всем. Он даже раскрыл тот сложный шифр, которым должен был пользоваться для радиопередач. На судебном процессе по его делу, происходившем 13 ноября 1942 года в Оулд Бейли при закрытых дверях, он сказал, что ему было дано указание особое внимание обратить на получение информации о морских перебросках войск союзников в связи с подготовкой англичан и американцев к вторжению в Европу, которое тогда только подготовлялось. Разоблачение Дронкерса обнаружило полную неспособность германского разведывательного аппарата передавать сведения из Англии в Германию при помощи радио.

Суд над Дронкерсом, подобно процессам других восемнадцати германских шпионов, казненных во время войны, происходил в полном соответствии с принципами английского правосудия. Присяжные признали его виновным. Он был приговорен к смерти.

Апелляция Дронкерса, в которой он настаивал на том, что его «вынудили» служить немцам, была отклонена уголовным апелляционным судом 14 декабря 1942 года. Через две недели жалкий человек, плача и умоляя о пощаде, поднялся на ступени, отделявшие камеру смертников от виселицы в Вондсвортской тюрьме. Так закончил свою жизнь человек, вообразивший, что он стал первоклассным шпионом, и так рухнула мечта адмирала Канариса о получении информации через английские радиовещательные станции.

Все другие попытки подослать шпиона к микрофону оказались такими же безуспешными. Агентов обнаруживали раньше, чем они проходили все предварительные стадии. Но английская Секретная служба сумела использовать в своих целях стремление немцев вести передачи из Англии и других союзных стран.

Разведка союзников несколько раз и довольно долго дурачила шпионский аппарат Канариса. Как во время кампании в Ливии, так и позже штаб германского Африканского корпуса в Северной Африке был озадачен радиосообщениями, исходившими якобы от немецких тайных агентов в Египте, Тунисе, управляемом правительством Виши, и Испанском Марокко. Эти радиопередачи были делом рук английских тайных агентов, которые сумели овладеть немецкими шифрами. В некоторых случаях сделать это оказалось нетрудно, так как немцы, не слишком полагаясь на своих не особенно надежных агентов, разбросанных по всему свету, использовали примитивные шифры, когда дело касалось вещей, не имевших большого значения. Чаще всего они просто переставляли буквы, или пропускали определенные гласные, или заменяли их другой буквой.

Американской контрразведке тоже великолепно удавалось дурачить немецкую разведывательную службу. Более шестнадцати месяцев в штаб Канариса поступали сведения, исходившие от контрразведки союзников. Передавались они через немца, которого фашисты заставили стать шпионом и который раскрыл этот секрет Федеральному бюро расследований. В данном случае немцы снова продемонстрировали неспособность отказаться от метода, который, несмотря на свою полную непригодность, продолжал применяться фашистским шпионским аппаратом только потому, что когда-то он считался блестящим. Рабское следование старым схемам не прошло даром: немцы получили основательную «взбучку» со стороны контрразведки союзников. Примером состязания между союзной и германской разведками может послужить случай с тайной немецкой радиостанцией в Сентерпорте (США). Хотя основная заслуга принадлежит Федеральному бюро расследований, английская Секретная служба тоже не осталась в стороне – она передала в Берлин ложные сведения, которые были по глупости попользованы германским генеральным штабом, попавшим, таким образом, в западню, расставленную разведкой союзников.

История с сентерпортской станцией относится к 1939 году. В июне этого года Билл Себолд, американец немецкого происхождения, в юности эмигрировавший в Америку, решил посетить страну, в которой он родился, и доказать своим родным и знакомым, что на своей новой родине он преуспевает, работая инженером в компании «Консолидейтед эркрафт».

Уже пожилой человек, Себолд имел безупречную репутацию. Он получил американское гражданство и не питал ни малейших симпатий к нацистам. Но, как десяткам тысяч других эмигрантов, ему нестерпимо хотелось посетить родные места и повидаться со старушкой матерью, которая жила в Мюльгейме. На океанском пароходе «Дейчланд» он отправился в Гамбург. Хотя паспорт и виза были в порядке, сотрудники немецкой таможни задержали его и, несмотря на протесты, передали в штаб гестапо, находившийся в гамбургском отеле «Атлантик». Здесь обращались с ним очень вежливо. Какой-то чиновник, осведомленный, казалось, о всех подробностях его жизни, задал несколько вопросов. Затем Себолда привели к начальнику гамбургского гестапо оберфюреру СС Паулю Краузе, одному из приятелей самого Гиммлера. Краузе сказал ему, что получил от германского генерального консула в Нью-Йорке сообщение о поездке Себолда. Он сказал также, что хочет сделать Себолду предложение, безусловно заслуживающее внимания. Далее Краузе объяснил, что, если по приезде домой Себолд сообщит в Германию данные о производстве компании «Консолидейтед эркрафт» и о «других интересующих нас вопросах», германское правительство щедро вознаградит его. Себолд отказался и потребовал, чтобы ему позволили уйти, так как его мать и семья будут беспокоиться: ведь он еще с парохода сообщил по телеграфу о дне и часе своего прибытия. Краузе спокойно ответил, что американец не сможет поехать в Мюльгейм, если не примет предложения. Себолд вышел из себя и потребовал связать его с американским консулом в Гамбурге. Господин Краузе только улыбнулся, услышав это требование.

– Разумеется, мы не станем задерживать американского подданного, – сказал он, – но подумали ли вы о том, что ваша мать, брат, сестры, ваши племянники и племянницы и все другие члены вашей большой семьи, находящейся в Германии, являются подданными рейха?

Себолд еще не успел ответить, как эсэсовец добавил:

– Я прошу вас, мистер Себолд, учесть, что гестапо может принять по отношению к ним определенные меры. Оно не преминет сделать это, если вы будете упорствовать.

Себолд знал, что это была не пустая угроза. Он наслышался о концентрационных лагерях, об исчезновении в Германии людей, которых вызывали в полицию, чтобы проверить разрешение на собаку или спросить о каком-нибудь несчастном случае на транспорте, и которые больше не возвращались обратно… Он представил себе свою мать, своего женатого брата, владельца небольшого магазина в Мюльгейме, всех своих родственников «заложниками» в руках гестапо. Он понял, что всем его родственникам грозит смерть. Американский консул сможет защитить его, но будет не в силах спасти его семью, по отношению к которой гестаповцы примут определенные меры.

И Себолд покорно заявил Краузе, что не откажется от помощи разведке, если только от него не потребуют слишком многого. «Вот это другой разговор», – ответил господин Краузе, немедленно превратившийся в олицетворение доброты и любезности. Он разрешил Себолду отправиться в Мюльгейм, хорошо провести праздник, а затем вернуться в отель «Атлантик». Встреча Себолда с родственниками была омрачена, но он держал язык за зубами, не желая огорчать семью. Через две недели, почти совсем упав духом, он снова появился в кабинете Краузе. На этот раз гестаповцы были уже не слишком вежливы. Ведь теперь Себолд стал подчиненным, маленьким колесиком в германской шпионской машине.

Его послали в шпионскую школу, начальником которой в то время был один из лучших инструкторов Канариса Генрих Курц. Основательная подготовка Себолда продолжалась всю зиму.

Тем временем Англия и Франция объявили Германии войну, но Соединенные Штаты еще оставались нейтральными. Американские граждане пользовались свободой передвижения, и 30 января 1940 года Билл Себолд сел на американский пароход «Джордж Вашингтон», направлявшийся в Нью-Йорк. Господин Краузе прислал прощальное приветствие с предупреждением, что любая попытка предательства повлечет за собой «самое суровое возмездие» по отношению к его матери в Мюльгейме. Через десять дней Себолд с тяжелым сердцем сошел на берег в Нью-йоркской гавани. В конце концов он решил, что прежде всего обязан своей новой родине и американскому народу, стране, в которой он нашел работу, друзей, жену…

И вот Себолд отправился в Федеральное бюро расследований к Эдгару Гуверу – известному начальнику американской контрразведки. Он показал небольшую книжечку, в которой между двумя страницами, склеенными вместе, находилось полдюжины микрофильмов с данными ему инструкциями. Среди этих инструкций были такие вопросы: «Сумела ли национальная физическая лаборатория при Хобартском колледже изобрести средство, делающее солдатское сукно непроницаемым для всех ядовитых газов? Какие средства борьбы с туманом разрабатываются для американского флота и воздушных сил? Какие типы самолетов производятся в Канаде с помощью американцев?» и т. д. Всего было около шестидесяти вопросов, в том числе указания о сборе сведений о производстве и моделях авиационных компаний «Кертис-Райт», «Гленн Мартин», «Дуглас», «Боинг», «Локхид-Райт», «Юнайтед Эркрафт», а главным образом авиационной компании, в которой служил Себолд, – «Консолидейтед эркрафт». Через Себолда немцы хотели получить исчерпывающие сведения относительно производства в Америке отравляющих веществ и противохимических средств, в том числе противогазов и дегазирующей аппаратуры, а также о заказах на эти средства от английского правительства.

Очевидно, Гитлер намеревался в больших масштабах использовать отравляющие вещества при вторжении в Англию, которое он надеялся осуществить не позднее, чем в конце 1940 года.

Себолд получил в Германии адреса людей, с которыми ему предстояло связаться и которые должны были передавать ему необходимые суммы. Он должен был установить мощный любительский радиопередатчик, приобретение которых в США тогда разрешалось.

На совещании между Эдгаром Гувером и начальником военной разведки Соединенных Штатов было решено сыграть злую шутку с немецкой разведкой. Себолда устроили в Сентерпорте на острове Лонг-Айленд и снабдили его самым лучшим радиопередатчиком, какой только могло достать Федеральное бюро расследований. К нему присоединилось шесть сотрудников, и через две недели Себолд начал вести радиопередачи на волне 9876 килогерц, как он договорился с Курцем.