Текст книги "Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940–1945"

Автор книги: Эдвард Кукридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

ГОНКИ СО СМЕРТЬЮ

Несмотря на неблагоприятные обстоятельства, Кулиоли и Жаклин решили выполнить распоряжение Саттила и отвезти скрывающихся у Датема канадцев в Париж. В 7 часов утра отважная четверка погрузилась в «ситроен» и выехала на дорогу, ведущую в Дижон. За рулем сидел Кулиоли. Все видели, что на обочине дороги стоят немецкие часовые. Первая проверка прошла благополучно. Кулиоли показал свои бумаги, и едва взглянувший на них эсэсовец небрежным взмахом руки разрешил ехать дальше.

На въезде в Дижон машину снова остановили. Шарфюрер СС приказал сидящим на заднем сиденье мужчинам выйти из машины. Их места тут же заняли два эсэсовца и велели ехать к зданию ратуши. Бывшие пассажиры шли пешком в сопровождении эсэсовского сержанта и штурмовика.

По прибытии на место все четверо были заперты в большой комнате, где уже находилось шестнадцать человек, арестованных ночью. Люди стояли у стены под охраной полицейских и эсэсовцев. Четверых из «ситроена» тщательно обыскали, но не обнаружили ничего подозрительного. Их документы выглядели подлинными.

Тогда один из немцев спросил водителя:

– Почему вы оказались на дороге так рано? Разве вы не знали о комендантском часе?

– Я – государственный служащий, – ответил Кулиоли, – и ехал к месту своей новой работы.

В ответ на вопросы к нему Пьер сказал, что, как и следует из его документов, он работает в лесном хозяйстве. Немец вызвал мэра М. Монпроли и поинтересовался, знает ли он всех своих лесничих. Мэр внимательно посмотрел на Кулиоли и ответил, что незнаком с этим человеком, но несомненно уже видел его, причем неоднократно. Очевидно, добавил мэр, он работает в одном из близлежащих лесничеств.

Тогда немец извлек небольшую, тщательно завернутую коробочку, найденную в машине, и спросил Кулиоли, что в ней лежит.

– Мясной пирог, – спокойно улыбнулся француз.

Немец вернул ему коробочку, выписал пропуск и вручил водителю со словами:

– Это для мсье и мадам.

Юный лесничий и его престарелая жена вышли из здания ратуши и направились к машине, где приготовились ждать своих пассажиров.

Неожиданно эсэсовец, проверявший документы канадцев, выбежал на улицу и приказал лесничему с супругой вернуться. Понимая, что дело плохо, Кулиоли надавил на педаль акселератора, и машина рванулась с места. Эсэсовец выстрелил несколько раз им вслед, но не причинил вреда. Кулиоли вывел машину на улицу. Дюжина эсэсовцев погрузилась в три мощных «форда» и погналась за «ситроеном». Кулиоли выжимал из своей старенькой машины все, что мог. Она послушно разогналась до скорости почти 80 миль в час, но все же не смогла составить достойной конкуренции мощным машинам немцев. В восьми милях от Дижона ехавший впереди «форд» приблизился на расстояние всего нескольких ярдов, и немцы снова открыли огонь. Пули буквально изрешетили старенький «ситроен». Две из них попали в Жаклин. Кулиоли упрямо гнал машину дальше, но «форд» обогнал его и вынудил остановиться, врезавшись в кирпичную стену гостиницы «Веселая Лулу». При аварии Кулиоли выбросило из машины. Немцы оттащили его в сторону и принялись избивать. Залитая кровью Жаклин еще успела сделать несколько выстрелов, прежде чем немцы схватили ее, после чего она сразу потеряла сознание.

Придя в себя, Кулиоли начал отчаянно отбиваться. Эсэсовцы не могли с ним справиться до тех пор, пока один из них не прострелил ему колено. От боли Кулиоли лишился сознания, и его вместе с Жаклин снова повезли в ратушу.

Кулиоли приволокли на допрос и швырнули на пол. Гестаповский офицер открыл коробку с «мясным пирогом» и обнаружил в ней два портативных радиоприемника, работающие на батарейках, небольшой запас кристаллов и несколько листов бумаги. На одном было написано – «Для Проспера»,на другом – «Для Аршамбо»,на третьем – «Для Марии-Луизы»(жена Клода де Бессака, руководителя сети в Бордо).

Ознакомившись с содержимым коробки, которую привез во Францию Пиккерсгиль, гестаповец обернулся к Кулиоли и сказал:

– Что ж, мсье, думаю, этого достаточно.

Кулиоли оказали первую помощь и отправили в госпиталь люфтваффе в Блуа, Жаклин, состояние которой было значительно более тяжелым, отвезли в госпиталь Святого Николая, тоже в Блуа. Пиккерсгиля и Макалистера отправили в гестапо, где их той же ночью допросил штурмфюрер СС Людвиг Бауер. При допросе агенты были безжалостно избиты.

ЩУПАЛЬЦА СПРУТА

Пока на дороге между Дижоном и Брасье происходили описываемые драматические события, Саттил вместе с Гилбертом Норманом и Андре Боррель находились в квартире Армеля Герна в Париже. Позже он встретился на вокзале Монпарнас с мадам Балаковски и посадил ее на поезд в Вирофле. Женщина ехала домой. Он поделился с ней своими опасениями относительно предателя в сети. Затем он спустился в метро и переехал на вокзал Аустерлиц, где должен был встретиться с Пьером Кулиоли и канадцами. Вместе с Андре Боррель и Герном они прождали больше двух часов, но (как впоследствии рассказывал Герн, единственный, кто остался в живых после уничтожения Prosperв Париже) пока еще не очень тревожились. Кулиоли заранее предупредил, что, возможно, не сумеет выехать 21-го, тогда встречу следует перенести на следующий день.

Саттил переночевал в небольшом отеле на улице Мазаг-ран, зарегистрировавшись под именем инженера Франсуа Депре.

Убедившись, что Кулиоли и на следующий день не явился на встречу, Саттил наскоро перекусил в квартире у Герна и заявил, что отправляется в Три-Шато повидаться с капитаном Джорджем Дарлингом. Он надеялся, что Кулиоли сумеет связаться с Марселем Шарбонье и передать, когда он сумеет доставить канадцев в Париж. В Три-Шато Саттил провел две ночи, после чего утром 24-го вернулся в Париж, где у него была назначена на 10.00 встреча с Клодом де Бессаком. А 25-го он должен был встретиться с Мишелем Тротоба, приехавшим для этого из Лилля, а также с майором Францем Антельмом, политическим эмиссаром SOE, который прибыл во Францию в мае, чтобы предпринять еще одну попытку вывезти Эдуарда Эрио в Великобританию. В 8 часов утра 23-го прибыл Марсель Шарбонье, который сообщил, что Кулиоли до сих пор не появлялся и не давал о себе знать. В Париже не знали о событиях в Солони. Саттил немедленно тронулся в путь ив 10.30 уже входил в отель.

А за девять часов до этого в отель вошли семь человек в гражданской одежде. Они разбудили хозяйку, мадам Февр, спросив у нее, где может находиться мсье Франсуа Депре. Они осмотрели его комнату, после чего три человека остались в ней, а четверо вновь спустились вниз и велели хозяйке вести себя как обычно и ничего не говорить мсье Депре, если тот вернется. Приехав, Саттил сразу же прошел к себе наверх. Через несколько минут он снова появился на лестнице, но уже в наручниках. И не один.

Его отвезли на авеню Фош, и начались долгие допросы. Допрашивали штурмфюрер СС Йозеф Плакке, доктор Йозеф Гетц и штурмфюрер СС Карл Лангер.

В 1946 году Плакке предстал перед органами французской юстиции, расследующими военные преступления нацистов. Он заявил, что во время допросов, которые продолжались без перерыва сорок восемь часов, Саттилу не причинили никакого вреда. Правда, Плакке не отрицал, что некоторое время отсутствовал, поскольку ему требовались перерывы для отдыха и принятия пищи. Арестованному в этом было отказано. Другой немец, зондерфюрер Фогт, припомнил, что допрос Саттила длился шестьдесят четыре часа. Временами к нему подключались оберштурмбаннфюрер СС Киффер, а также сам шеф СД во Франции штандартенфюрер доктор Гельмут Кнохен.

Никто из гестаповцев не объяснил, откуда им стало известно о пребывании Саттила в гостинице. И это до сих пор остается самой большой загадкой. Саттил впервые останавливался у мадам Февр, причем под чужим именем. Очевидно, немцы получили информацию уже после возвращения Саттила из Лондона от одного из очень близких ему людей. Напрашивается вывод о том, что в ближайшем окружении Саттила был двойной агент.

Саттил отчаянно старался не подвести своих людей. Известно, что только в самом конце он сломался и дал показания – по крайней мере, по одному вопросу. Если верить Плакке, он сообщил допрашивающим его немцам, что часть его людей находятся в Три-Шато. Почему он признал этот единственный факт, остается только догадываться. Возможно, при аресте у него нашлись компрометирующие материалы, указывающие на его визит в Гисор, – железнодорожные билеты или какие-то записки, наличие которых он не сумел объяснить. Как бы там ни было, но немцы узнали о пребывании в Три-Шато Джорджа Дарлинга, что привело к трагическим последствиям.

АРЕСТ АРШАМБО И ДЕНИЗ

Арест майора Гилберта Нормана и Андре Боррель (Дениз) не представлял никакой сложности для немцев. Непонятно только, почему их не схватили раньше, ведь они находились «под колпаком» с момента встречи с лжеголландцами Арно и Антоном – Рихардом Кристманном и Карлом Боденом. За подпольщиками следили агенты гестапо – французы Марио Бей и Мишель Буйон. Рано утром 24 июня три полицейские машины остановились перед домом, где жили Норман и Дениз. Хотя на машинах приехало пятнадцать человек, никто не удосужился поставить часового у второго выхода из дома.

Один из прибывших подошел к воротам и позвонил. На крыльце появилась Мод Лорен, хозяйка дома. Она не особенно встревожилась, потому что увидела у ворот только одного человека. Посетитель поинтересовался, дома ли мсье Гилберт. Увидев замешательство на лице хозяйки, незваный гость поспешно добавил, что пришел от Аршамбо. Это уже само по себе должно было показаться чрезвычайно странным, потому что Аршамбо – было кодовым именем Гилберта Нормана. Его знали только очень немногие агенты. Большинству людей он был известен как Гилберт, что и являлось его настоящим именем (и кодовым именем Анри Дерикура). Лорен никогда не слышала об Аршамбо, поэтому она отправилась к Норману за инструкциями. Норман, должно быть, немало удивился, узнав, что к нему пришел посетитель от него самого. Когда же он вышел из комнаты, его сразу же схватили ворвавшиеся в дом немцы. Остальные разбежались по комнатам. Андре Боррель еще спала. Ее грубо разбудили и велели одеться. Нормана, Андре, а также Ника и Мод Лорен отвезли на авеню Фош.

А тем временем в нескольких сотнях миль от столицы, в Солони, продолжались допросы Пьера Кулиоли. Позже он описал мне события так: «Они сорвали с меня всю одежду и бросили ее в кучу. Я заметил в шляпе отверстие от пули. Должно быть, я лишь случайно избежал смерти. Мне крепко связали руки и привязали их к спинке кровати. Затем доктор сделал мне три укола и сказал, что это снизит мою чувствительность к боли. Затем штурмбаннфюрер Бауер и еще несколько гестаповцев начали меня допрашивать. Они избивали меня тяжелым черным кожаным ремнем, причем метили так, чтобы пряжка попадала по носу, по губам, по глазам… Они требовали, чтобы я сказал, где я жил. Чтобы не выдать Датемов, я назвал адрес пансиона, где я действительно несколько раз останавливался. Тем более, что у меня в бумажнике лежало извещение о почтовом переводе, на котором был указан адрес пансиона. Затем допрос прервался. Видимо, гестаповцы сочли невозможным продолжать избивать меня на глазах у врачей люфтваффе, которые вошли в комнату. Позже меня перевели в казармы, заперли в камеру, продолжали регулярно избивать. В конце концов я попал в гестапо, и допросы продолжал сам Бауер. Он знал, что я являюсь одним из руководителей сети Prosper,упоминал имена Саттила, Аршамбо, Дениз, Дерикура и многих других. Бауер знал о нашей организации все. Убедившись в этом, я согласился сделать заявление. Я с ходу сочинил очень, на мой взгляд, впечатляющую историю, которую следователь записал под мою диктовку. Таким образом я надеялся защитить себя и своих друзей».

Этот рассказ не произвел особого впечатления на Бауера. Он уже успел допросить Пиккерсгиля и Макалистера и знал, что их встречал Кулиоли. Поэтому Бауер задал вопрос о посадочных площадках. Пьер был к нему готов и с ходу назвал две, причем одна из них была расположена к югу от Луары и на протяжении многих месяцев ни разу не использовалась. Кулиоли подробно описал систему установки посадочных огней, но только старую, от которой давно отказались.

Полуживого Кулиоли погрузили в машину, и Бауер повез его в Париж. По пути они сделали короткую остановку, во время которой Кулиоли показал одну из названных им посадочных площадок, ту, которой не пользовались. А еще ему посчастливилось увидеть одного из братьев Датем. Ничего не подозревающий парень спокойно ловил рыбу. Таким образом Кулиоли с облегчением убедился, что его родственники на свободе.

На авеню Фош машина прибыла около полуночи 24 июня. В коридоре возле кабинета Киффера Кулиоли встретил Мод Лорен.

– Жаклин убили на моих глазах, – шепнул он.

– Моего мужа и меня арестовали вместе с Аршамбо и Дениз, – ответила она.

– А Проспера? –успел спросить Кулиоли, но ответа уже не услышал. Его втолкнули в кабинет.

Последние два слова сослужили Кулиоли плохую службу. На процессе 1948 года его обвинители утверждали, что он таким образом закончил фразу мадам Лорен – арестовали меня, моего мужа, Аршамбо, Дениз… и Проспера.Получалось, что Кулиоли знал обо всех арестах, а значит, сам был предателем. Я не сомневаюсь, что это был только вопрос, не заключавший в себе никакого тайного смысла, и, более того, вполне закономерный. Если человеку сообщили об аресте майора Нормана и Андре Боррель, естественно, что он проявляет беспокойство о судьбе майора Саттила. В конце концов суд поверил Кулиоли и оправдал его.

ЛОВУШКА ДЛЯ ДАРЛИНГА

Как только гестаповцы получили от Саттила адрес в Три-Шато, Киффер решил лично «уничтожить осиное гнездо». К операции он готовился с истинно немецкой тщательностью и с большим энтузиазмом.

На место выехали две машины с эсэсовцами под командованием штурмфюрера Келлера, Йозеф Плакке, а также несколько агентов-провокаторов, включая ставшего в своем роде знаменитостью Люсьена Прево.

Немцы определенно надеялись обнаружить в Три-Шато, единственном месте, о котором им удалось узнать от Саттила, целый лагерь офицеров SOE. Они принудили Саттила написать письмо Дарлингу с приказом выдать его подателю спрятанное оружие. На подъезде к Гисору грузовики с эсэсовцами остановились. Дальше поехали только французы-предатели на своей машине и Прево на велосипеде.

Подъехав к дому мадам Гепан, Прево передал письмо Саттила капитану Дарлингу и сказал, что он и его люди, активные борцы Сопротивления, хотели бы забрать оружие немедленно. Дарлинг ничего не заподозрил и даже пригласил Прево выпить. В застольной беседе Прево мимоходом упомянул несколько имен офицеров SOE, а также обмолвился о последней поездке Саттила в Лондон.

Дарлинг и Прево на велосипедах в сопровождении машины с «подпольщиками» отправились к тайному складу оружия, устроенному Дарлингом. Французам-предателям пришлось больше часа трудиться в поте лица, прежде чем они сумели выкопать все ящики со «стенами», патронами и взрывчаткой. После завершения погрузки Дарлинг предложил «подпольщикам» воспользоваться дорогой в объезд Гисора, но Прево отклонил его, заявив, что знает, куда надо ехать.

Дарлинг, спокойно ехавший за машиной, заподозрил неладное, только когда Прево остановился на обочине дороги и побежал к нему с криком:

– Руки вверх! Немецкая полиция!

Дарлинг моментально съехал с дороги и направился по узкой тропинке к лесу. Выскочившие из своего укрытия эсэсовцы открыли огонь по быстро удаляющейся фигуре.

Дарлинга несколько раз ранило, но он продолжал быстро крутить педали. Его велосипед резво катился по неровной дорожке. Но вскоре силы покинули раненого, и он упал на траву. Из последних сил приподнявшись на четвереньки, он заполз в кусты и там потерял сознание. Спустя час эсэсовцы обнаружили его лежащим в луже крови. Плакке отвез его в муниципальный госпиталь в Гисоре и всю ночь не отходил от постели раненого. Капитан Дарлинг скончался под утро, не приходя в сознание.

Мадам Гепан, услышав об отчаянном побеге своего жениха, покинула дом и укрылась в доме у знакомого пастуха. Не обнаружив ее в Три-Шато, немцы обокрали дом, забрав с собой ценные вещи и драгоценности. Через несколько дней мадам Гепан уехала в Париж и вскоре возобновила свою работу на Сопротивление. В декабре 1943 года она была арестована и отправлена в Равенсбрюк. Женщина выжила и была освобождена уже после войны.

НЕМЕЦКИЙ КОДЕКС ЧЕСТИ

Плакке, Лангер и Келлер вернулись в Париж и сообщили Кифферу о гибели Дарлинга. Эсэсовец приказал привести в кабинет Саттила. И там состоялась весьма примечательная беседа.

Киффер рассказал о смерти Дарлинга. Англичанин очень тяжело переживал случившееся, упрекая во всем себя. Ведь именно от него немцы получили адрес в Три-Шато. Киффер подчеркнул, что таков будет конец всех его товарищей, если он не решит согласиться на сотрудничество. Он добавил, что немцы следили за майором Норманом и Андре Боррель еще с момента их первой встречи с Кристманном-Арно. В конце беседы он устроил встречу Саттила и Нормана.

После этого он предложил им заключить соглашение. Он сказал, что, если Саттил и Норман добровольно выдадут ему остальные тайники с оружием, все арестованные члены группы будут считаться военнопленными. Они не будут подвергаться побоям, их не отправят в концентрационные лагеря и не казнят.

– К ним будут относиться как к солдатам, и они закончат войну в лагере для военнопленных, – торжественно объявил Киффер, – я даю вам слово чести немецкого офицера.

Очевидно, тщательно обдумав ситуацию, и Саттил, и Норман, независимо друг от друга, решили, что предложение Киффера следует принять. Созданная ими мощная организация все равно уже прекратила свое существование. А жизнь оставшихся офицеров SOE и сотен, а может быть, и тысяч доверившихся им французов, ставших теперь чрезвычайно уязвимыми для гестапо, стоят того, чтобы их обменять на несколько ящиков с оружием и взрывчаткой.

Таким образом, Саттил и Норман решили пойти на соглашение с Киффером, но потребовали дополнительных гарантий. Саттил настаивал на подписании документа, в соответствии с которым Sicherheitsdienstзаранее признавала любого подпольщика из сети Prosper,даже если он при аресте имел при себе поддельные документы и пользовался чужим именем, пленным солдатом, а не гражданским лицом. Саттил пытался убедить немцев действовать в соответствии с нормами Женевской конвенции. Киффер согласился, но сказал, что должен получить соответствующие полномочия из Берлина от РСХА. Он пообещал связаться с доктором Кнохеном и при его содействии с шефом государственной тайной полиции ( Geheime Staatspolizei) доктором Эрнстом Кальтенбруннером.

Через несколько дней Киффер показал документ из Берлина, написанный на бланке РСХА, согласно которому парижскому отделению СД давалось право считать офицеров SOE и их агентов военнопленными. Киффер детально объяснил, как дальше будут обстоять дела. Все арестованные офицеры SOE или их агенты, к которым Киффер относил бойцов созданных на территории Франции отрядов, после допроса будут передаваться военной полиции вермахта и направляться в Stalagдо конца войны. Внимательно ознакомившись с документом, Саттил дал свое согласие и подписал его вместе с Киффером. Вероятно, это был единственный случай за всю Вторую мировую войну, когда британский офицер и высший эсэсовский чин оставили свои подписи на одном документе.

После этого Киффер приказал привести к нему майора Гилберта Нормана. Он рассказал ему о достигнутом соглашении и заявил, что Норман тоже обязан пойти на сотрудничество с немцами, потому что это единственный способ сохранить жизнь их товарищам. Норман дал согласие. В заключение Киффер сказал Норману и Саттилу: – Вы станете первыми пленными, с которыми будут обращаться в соответствии с этим соглашением. Мне приказано отправить вас в Берлин. Ваш отъезд состоится через несколько дней, но до этого мы еще разок-другой побеседуем.

УНИЧТОЖЕНИЕ ЦЕПИ

Соглашение о сотрудничестве начало незамедлительно претворяться в жизнь. Зондерфюреру Эрнсту Фогту было поручено допросить майора Нормана и выяснить точное местонахождение тайников с оружием. После войны Фогт вспоминал, что работа оказалась удивительно простой. Он просто записывал все то, что говорил ему Аршамбо.

Норман назвал населенные пункты в Сол они, возле которых располагались площадки для приема грузов, но он не знал их точного расположения и объяснил, что за эту работу отвечал Кулиоли. Он также назвал имя Гилберта – Анри Дерикура, но эсэсовцы не заинтересовались этим сообщением. По словам Фогта, «немцы знали, что Дерикур уже давно является их агентом».

Вероятно, майор Норман полагал, что, раз Кулиоли арестован, его родственники тоже не избежали этой печальной участи, поэтому и упомянул о братьях Датем – Жане и Ги, которые помогали принимать груз. Он даже набросал две небольшие карты приемных площадок в Сол они. Эти откровения привели к аресту братьев Датем и их отца – мэра города Мер, которого немцы до того времени ни в чем не подозревали. Майор Норман не смог или не захотел назвать остальных членов организации в Солони, за которыми немцы давно и безуспешно охотились. Фогт решил, что есть смысл попытаться натравить друг на друга Нормана и Кулиоли. Результат может оказаться очень неплохим.

Майора Нормана уже давно нет в живых, поэтому я имею возможность опираться только на архивную информацию, записи допросов Кулиоли, воспоминания бывших офицеров СД. Имеются также свидетельства нескольких оставшихся в живых участников французского Сопротивления.

1 июля Пьер Кулиоли, как обычно, находился в своей камере парижской тюрьмы Ла-Питье. К нему зашел Лангер и сообщил, что СД известны все подробности деятельности организации Prosper,включая сведения о прибытии во Францию 16 июня Мадлен (Hoop Инаят Кхан), хотя ее саму пока не нашли. Причем он подкрепил свое заявление весьма существенными доказательствами. Первым делом Лангер продемонстрировал карту, на которой были отмечены 16 приемных площадок, и заявил, что их нанес собственноручно майор Норман. Затем он показал внушительную пачку фотокопий различных документов. Все это были отчеты, направленные руководителями Prosperв Лондон за последние четыре или пять месяцев. Они содержали подробные описания диверсий, включая план подрыва двухсот столбов линии высоковольтных передач, который не был претворен в жизнь из-за начавшихся арестов.

В заключение эсэсовец зачитал точный перечень поступивших для Prosperгрузов и список прибывших агентов.

«Май, Шомуан – 15 контейнеров, 2 агента военного министерства, Вальер – 10 контейнеров, Курменан – 10 контейнеров, Меннету – 10 контейнеров, Нёви – 4 контейнера, Сент-Эньян – 10 контейнеров, Тейлай – 10 контейнеров. Июнь: Вальер – 10 контейнеров, Ги – 4 контейнера, Монришар – 15 контейнеров, 2 агента…»

На следующий день в камеру Кулиоли ввели майора Нормана. Он был в наручниках, но аккуратно одет и выглядел вполне здоровым. В отличие от него Кулиоли был весь покрыт ссадинами и кровоподтеками, а его раненая нога была кое-как забинтована грязными бинтами.

Норман рассказал Кулиоли о соглашении, подписанном Саттилом и Киффером.

– Они и так все знали о нашей работе в последнее время. Обещали никого не расстреливать, если получат спрятанное оружие. Проспер согласился отдать им наш арсенал, – сказал он.

Пленные вместе честно постарались припомнить местонахождение тайников, где было спрятано оружие. Их было довольно много, и им не всегда это удавалось. Но Лангер был настороже.

– Мы должны получить все, – заявил он, – до последнего пистолета.

Норман попробовал объяснить дотошному немцу, что все до единого револьверы и «стены», скорее всего, обнаружить не удастся, но тот не желал ничего слушать. Стремясь успокоить Лангера, Кулиоли сказал:

– В последнее время я не раздавал оружие, все должно быть на месте. И я могу показать, где спрятано около сотни контейнеров.

Внимательно рассмотрев карты, которые гордо демонстрировал Лангер, Кулиоли понял, что, как минимум, четыре локальные сети, входившие в Prosper,«сгорели». Поэтому он с тяжелым сердцем решился отдать немцам склады с оружием, находившиеся на их территории. Кулиоли считал, что руководители этих организаций все равно уже арестованы, поэтому и назвал Роже Куфрана в Роморантене, у которого хранилось 30 контейнеров, Андре Гатиньона в Нойре-сюр-Шер, имевшего 20 контейнеров; Огюста Корделе в Шомон-сюр-Луар, хранившего 25 контейнеров, и Альбера Ле Мера в Шамборде с 14 контейнерами. При этом он тешил себя слабой надеждой, что фашисты удовлетворятся этой жертвой и не потребуют других.

Штурмфюрер СС Лангер не стал дожидаться, пока у Кулиоли заживет нога, и в начале июня повез его в Солонь. Его везли по городкам и деревням в открытой машине на глазах сотен мужчин и женщин, которые еще совсем недавно храбро сражались рядом с ним. Ему приказали рассказать всем о заключенном договоре. Поэтому в каждом населенном пункте ему приходилось выступать перед молчаливыми людьми и повторять одно и то же: «Арестованные члены движения Сопротивления будут считаться солдатами, их семьи и собственность останутся неприкосновенными».