Текст книги "Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940–1945"

Автор книги: Эдвард Кукридж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

ПОДГОТОВКА К ОПЕРАЦИИ «OVERLORD»

К началу весны 1943 года Prosperстал самой большой и наиболее сильной сетью. Перед SOE во Франции были поставлены новые задачи, которые полностью соответствовали требованиям времени. После состоявшейся в январе в Касабланке конференции премьер-министр Черчилль и президент Рузвельт во всеуслышание заявили о своих намерениях ускорить разгром гитлеровской армии. Премьер сказал, что высадка союзников в Европе произойдет в течение ближайших девяти месяцев. Офицеры SOE, работающие во Франции, были убеждены, что им и их французским товарищам предстоит сыграть важную роль в той драме, которая вот-вот развернется во Франции. Различные организации Сопротивления начали объединяться. В марте появился MUR (Mouvements Unis de Résistance – Союз отрядов Сопротивления), в мае – CNR (Conseil National de la Résistance – Национальный комитет Сопротивления).

Со стороны SOE все было подготовлено для начала операции «Overlord». Сеть Prosperпродолжала успешно развиваться, причем в обстановке относительной безопасности. Однако на горизонте уже начали появляться тучи. Вскоре они принесли с собой бурю.

В апреле – мае 1943 года прошла волна неожиданных арестов среди французов, поддерживающих Prosper.Первым ударом стал арест Жермен Тамбур (Аннетт) и ее сестры Мадлен. Обе женщины уже давно участвовали в Сопротивлении. Аннетт работала на Анри Френая и Carteи, поддерживая связь между Фраже и Марсаком, попутно оказывала ценную помощь Prosper.Когда в октябре 1942 года Саттил прибыл в Париж, именно она была его первой связной. Позже она познакомила его с очень полезными людьми, включая и ученых из сельскохозяйственного коллежа. Ее арест 22 апреля был отголоском серии арестов, проведенных Хуго Блейхером, – Марсак, Питер Черчилль, Одетта… Она неизменно помогала Марсаку во время его визитов в Париж и, судя по всему, была предана Роже Барде.

Саттил предпринял попытку спасти сестер Тамбур. Забыв о собственной безопасности, он вышел на двух не слишком преданных режиму сержантов СД и предложил значительную сумму денег за то, что они остановят фургон, перевозящий сестер из гестапо в тюрьму Фресн, и освободят их. Немцы действительно остановили фургон, когда он проезжал по тихой улочке, и выпустили сидящих в нем женщин. Но это, увы, были не сестры Тамбур, а другие француженки, арестованные позже. Не исключено, что это произошло из-за случайной ошибки немцев.

Этот арест, так же как и ряд других, очень беспокоил Саттила. Он не знал обстоятельств ареста Марсака и не подозревал, что Роже Барде стал двойным агентом. Но он чувствовал возросшую агрессивность немцев, не понимая, чем это вызвано.

До весны 1943 года за работу по поимке британских агентов во Франции отвечал абвер. Гестапо и служба безопасности Sicherheitsdienst занимались исключительно французским Сопротивлением. Такое разделение труда, с точки зрения немцев, являлось весьма логичным. Гестапо осуществляло полицейскую власть во Франции и имело дело с французскими «террористами». А военная разведка занималась шпионами противника.

Последние события, происшедшие в Третьем рейхе, изменили расстановку сил. Нацистская верхушка прониклась самыми мрачными подозрениями по отношению к армейским генералам и абверу, в результате чего последний перешел в подчинение РСХА. Соответствующие изменения произошли и во Франции, где гестаповские генералы Карл Оберг и Гельмут Кнохен начали контролировать парижское отделение абвера.

Довольно часто обе организации охотились на одного и того же человека, расстраивая, а нередко и срывая планы друг друга. Методы СД были гораздо более жестокими, но зачастую и более эффективными. Некоторые из старших офицеров, например штурмбаннфюрер СС Йозеф Киффер, бывший шеф гестапо в Карлсруэ, были отлично обученными полицейскими. Абвер, как и Британская военная разведка, при подборе кадров делал ставку на офицеров регулярной армии, журналистов, учителей, коммерческих агентов, которые знали Францию и говорили по-французски. Но хотя очень немногие люди из СД знали страну и язык, это им, скорее всего, не мешало. Они не испытывали недостатка в средствах и могли платить своим агентам и информаторам достаточные суммы, чтобы обеспечить себя нужными сведениями. Офицеры СД чувствовали себя весьма комфортно среди стукачей и предателей.

Аналогичное разделение труда у немцев имело место и в странах Бенилюкса. Там как раз зрел весьма хитроумный заговор, который впоследствии привел к полному разгрому сети Prosper.

ПРЕДАТЕЛЬСТВО В ГОЛЛАНДИИ

26 июня 1942 года голландский профессор Жорж Луи Жамброс был направлен региональным отделением SOE из Лондона на родину, имея задание установить контроль над партизанским движением в этой стране и подготовиться к выполнению плана «Голландия», разработанного союзниками для освобождения стран Бенилюкса. Жамброс и его радист Жозеф Баккинс были схвачены, как только ступили на голландскую землю, но в Лондоне об этом не знали еще много месяцев.

Используя передатчики Жамброса и других арестованных агентов, абверу удалось одурачить не только голландское отделение SOE, но и обосновавшееся в Лондоне правительство страны и его секретную службу. Когда спустя шесть месяцев англичане и голландцы, озадаченные непонятной бездеятельностью Жамброса, приказали ему вернуться в Лондон, майор Гискес и штурмбаннфюрер СС Шнайдер решили осуществить хитроумный план. Используя один из захваченных передатчиков, они послали сообщение в Лондон о том, что профессор Жамброс слишком занят и не может терять время на поездку в Лондон, поэтому вместо него прибудет его заместитель капитан Кист (Антон). Этот офицер голландского отделения SOE был давно арестован немцами, но в Лондоне об этом тоже не знали.

После длительных переговоров было решено, что капитан Кист и один из руководителей бельгийского Сопротивления, свободно говорящий по-французски, отправятся в Париж, откуда им помогут перебраться в Лондон. Понятно, что немцы не могли послать настоящего Киста, да и соответствующего бельгийского лидера под рукой не было, поэтому они пошли на грандиозную мистификацию и отправили во Францию своих людей.

Сержант Карл Боден, отлично знавший голландский язык, перевоплотился в капитана Киста. А его спутником-бельгийцем по кличке Арно стал зондерфюрер Рихард Кристманн.

Осталось невыясненным, как эти новоявленные актеры, прибыв в Париж 18 мая 1943 года, сумели выйти на первых четырех подпольщиков из Prosper.Известно только, что к организации первой встречи приложили руку Хелен Джеймс, ее любовник Роберт Кайзер (активный информатор немцев, организовавший арест Марсака), а также Роже Барде (через Фраже знакомый со многими людьми из Prosperи с Армелем Герном, главным французским помощником Саттила).

Боден и Кристманн встретились с Гилбертом Норманом, Жаком Агазаряном, его женой Франсин (которая прибыла 17 мая на «лизандере» и под псевдонимом Маргерит стала одним из курьеров) и Андре Боррель в кафе на Монмартре. Оба представились агентами голландского отделения SOE и продемонстрировали такое хорошее знание мельчайших деталей работы подпольщиков, что завоевали доверие четверки из Prosper.Совершенно очевидно, что последние ничего не знали о планах Лондона относительно отправки фальшивых агентов. Отделение полковника Букмастера не было введено в курс дела.

Говорил в основном Кристманн (Арно). Антон предпочел хранить молчание. Кристманн, казалось, поверил, что Гилберт Норман (Аршамбо) на самом деле являлся агентом Гилбертом (Анри Дерикур), который отвечал за все перевозки по воздуху. Агазарян, радист Дерикура, обсудил с Кристманном возможность организации посадки «лизандера». Он предложил голландским товарищам вернуться домой и снова приехать во Францию в начале июня. Они сделали вид, что последовали этому совету, но на самом деле остались в Париже, и только Кристманн ненадолго съездил в Гаагу, чтобы доложить о состоянии дел своему руководству.

От своих новых товарищей из Prosperнемцы знали, что их при необходимости можно разыскать в доме Алена Бюссо, одного из курьеров Prosper.

Агазарян назначил встречу с Арно и Антоном на 9 июня в другом кафе. Он предупредил всех присутствовавших на первой встрече, что договорился с Дерикуром о прилете «лизандера».

Когда Агазарян и голландские «борцы» находились в кафе, в помещение вошли немецкие полицейские и потребовали у посетителей документы. Все это было похоже на обычную проверку. Фальшивый Антон прошептал: «Мне не нужны неприятности», встал и направился к двери. Арно и Агазарян предъявили документы, один из полицейских их проверил и не обнаружил, к чему придраться. А другой полицейский пошел за фальшивым Антоном, арестовал его и посадил в ожидавшую тут же машину.

Агазарян чрезвычайно расстроился, да и Кристманн, очевидно бывший неплохим лицедеем, выглядел удрученным. Он заявил Агазаряну, что один улететь не может и обязан немедленно вернуться домой. Но перед этим ему следует связаться с товарищами, поэтому он попросил дать ему возможность воспользоваться одним из радиопередатчиков, причем он обязан выйти на связь непременно лично, так как дома знают его почерк. Гилберт Норман пошел ему навстречу и предоставил передатчик, который для этого специально привезли в Париж из Понтуаза.

Из сведений, полученных от Кристманна на допросе уже после окончания войны, стало ясно, что он и Боден, благодаря успешной мистификации, сумели получить всю необходимую информацию о сети Prosper.Кристманн тайно посетил на авеню Фош штурмбаннфюрера СС Киффера и доложил обо всем, что ему удалось узнать. При этом он предпринял все меры предосторожности, чтобы об этом визите не узнали французские подпольщики. Но его опасения были излишними. За ним никто не следил. Кристманну вполне доверяли.

На следующий день Арно посетил Алена Бюссо, выразил свою обеспокоенность судьбой Антона и поинтересовался, доложили ли о происшествии в Лондон. Он заявил, что идея отправить профессора Жамброса в Лондон через Францию была с самого начала слишком рискованной, и сообщил, что возвращается домой. Напоследок он посоветовал товарищам из SOE соблюдать особую осторожность, потому что Антон может заговорить. Надо полагать, он таким образом продемонстрировал наличие весьма своеобразного чувства юмора.

Саттил, узнав об аресте, всерьез заволновался. Он чувствовал приближающуюся опасность и злился на Агазаряна, который дал втянуть себя в сомнительную аферу с «двумя голландцами». Саттил решил отослать Агазаряна в Лондон «передохнуть». 16 июня Агазарян и его жена отбыли в Англию на очередном «лизандере». Этим же рейсом во Францию прибыли четыре новых агента: Сесиль Лефорт (Алиса), Диана Роуден (Полетт), Hoop Инаят Кхан (Мадлен) и Чарльз Скеппер. Последний должен был организовать сеть Monkв Марселе.

Самолет, уносящий Жака Агазаряна, скрылся в темном небе. Агенту предстояло очень скоро вернуться во Францию, чтобы там найти свою гибель.

Глава 8
СОГЛАШЕНИЯ С ГЕСТАПО

Фрэнсис Саттил ничего не знал о встречах его помощников с двумя таинственными незнакомцами из Голландии. Ночью с 12 на 13 мая, то есть за несколько дней до представления, разыгранного Кристманном и Боденом, он улетел на очередном «лизандере» в Лондон для консультаций с руководством SOE. В Париж он вернулся уже после описанных выше событий.

Подготовка к его отправке велась, как и все задания, связанные с воздушными перевозками, агентом Гилбертом – Анри Дерикуром. После войны Анри Дерикуру пришлось пройти через ряд длительных и крайне неприятных допросов, в ходе которых устанавливалась его причастность к уничтожению сети Prosper.

Дерикур прибыл во Францию 23 января 1943 года, то есть спустя три месяца после того, как майор Саттил приступил к созданию своей сети. С самого начала он считался во Франции очень важной персоной, поскольку единолично отвечал за все операции, связанные с полетами «лизандеров». Бывший французский летчик, позже ставший одним из летчиков Лунной эскадрильи, он по всем параметрам идеально подходил для этой работы. Хотя подавляющее большинство операций проводилось в Солони, он также контролировал площадки в Турине, Анже и в районе Иль-де-Франс. На послевоенном процессе было отмечено, что он организовал перевозку – туда и обратно – более 250 человек. К 1948 году, когда Дерикура обвинили в предательстве, многие из его бывших подопечных успели стать известными людьми. Некоторые из них на процессе подтвердили, что он спас им жизнь.

Для того чтобы отыскать подходящую площадку и обеспечить встречу агента, ему приходилось часто ездить, причем обычно под вымышленными именами. Но в Париже он жил со своей семьей под настоящим именем в той же квартире, которую занимал перед войной, в доме № 58 по улице Перголез. Через 20 лет я узнал от Блейхера, что немец жил в соседнем доме № 56, знал Дерикура в лицо, но ни разу с ним не разговаривал.

На процессе 1948 года председатель военного трибунала спросил, подтверждает ли подсудимый, что имел связи с гестапо.

Дерикур ответил, что никогда не отрицал этого и что обо всех его контактах с немцами осведомлена военная разведка. Также он сообщил, что 2 июня 1943 года к нему пришли два немецких офицера, которых он знал еще до войны, когда они летали пилотами в авиакомпании «Люфтганза». Они отвели его в машину, стоявшую рядом с домом. Там сидели два человека в гражданской одежде, к одному из которых почтительно обращались «герр доктор». Этот самый немец и объяснил Дерикуру, что ему известно абсолютно все о его прошлой и настоящей деятельности, имея в виду работу на SOE. При этом он действительно проявил завидную осведомленность обо всех делах Дерикура.

– Мы можем пристрелить вас как шпиона, – сказал герр доктор, – но я надеюсь, что с вами можно договориться. Вы умный и интеллигентный человек и вряд ли торопитесь на тот свет. Полагаю, вы станете сотрудничать с нами.

Председатель военного трибунала поинтересовался ответом обвиняемого.

– Я не знал, что ответить, – пожал плечами Дерикур, – мне показалось, что он знает обо мне абсолютно все. Поймите, я летчик, а не шпион, и не был готов к такому повороту событий.

Дерикур принял предложение работать на немцев, но намеревался обмануть гестаповцев.

– Я согласился, – сказал он, – но не ради денег, и даже не из-за того, что боялся смерти. Для военного летчика смерть – вещь вполне обычная. Я принял предложение, потому что это был единственный способ спасти сорок восемь агентов британской разведки, чья жизнь зависела от меня.

Он стремился спасти еще одну жизнь, но не упомянул об этом на процессе. Это была жизнь его любимой жены Жанин Дерикур. Уже после войны, обвиненный в предательстве и сотрудничестве с немцами, он сказал:

– У меня не было выбора, пришлось принять предложение гестапо. Даже если бы мне каким-то чудом удалось вырваться в Англию, немцы арестовали бы мою жену, доктор мне намекнул на возможность такого развития событий еще при нашей первой встрече.

Таинственным гестаповцем был доктор Йозеф Гетц, один из старших офицеров, служивших под началом штурмбаннфюрера СС Киффера. На авеню Фош он отвечал за организацию радиоигр с противником.

Так Гилберт стал двойным агентом. На процессе он утверждал, что честно трудился на англичан и только «делал вид, что работает на немцев». Он заявил, что считал себя «пленником немцев, которому до поры до времени позволяют гулять на свободе», и постоянно твердил, что у него не было другого выхода. Он сказал, что ни разу не передал немцам информацию, которая могла бы подвергнуть опасности его товарищей. Дерикур признал, что выдал немцам местонахождение восьми посадочных площадок, но только тех, которые никогда не использовались.

Гилберт оставался на своем месте до февраля 1944 года. Он провел много важных операций, выполнил ряд ответственных заданий. Именно он организовал отправку в Англию майора Саттила в мае 1943 года, затем 16 июня принял «лизандер», доставивший Мадлен (Hoop Инаят Кхан). После уничтожения сети Prosperсделал все необходимое для встречи майора Николаса Бадингтона, прибывшего 15 июля для выяснения положения дел. Затем Гилберт отправил Бадингтона обратно, а с ним и еще нескольких агентов SOE. Не подлежит сомнению, что у него была отличная возможность выдать высокопоставленных офицеров SOE, но он этого не сделал.

Не установлено, подозревал ли Саттил Гилберта в двойной игре. Также неизвестно, знал ли он от военных разведчиков в Лондоне о контактах Гилберта с гестапо. Я только знаю, что после своего возвращения во Францию 12 июня 1943 года майор Саттил говорил своим друзьям, что в его окружении, скорее всего, имеется двойной агент, причем «пользующийся его доверием». Оставшиеся в живых агенты Prosper –мадам Гепан, мадам Балаковски и Армель Герн – подтвердили мое предположение, что Саттил чувствовал неладное, но ничего определенно не знал.

Дерикура, скорее всего, признали бы виновным, если бы не свидетельство майора Бадингтона. Появившись на процессе в качестве свидетеля защиты, майор заявил:

– Я знал о контактах Дерикура с немцами. Он сказал мне об этом сам сразу же после моего прибытия во Францию 15 июля. Именно я приказал ему не прерывать эти контакты. Оставаясь во Франции на протяжении месяца, я имел возможность наблюдать Дерикура в самых разных ситуациях и считаю, что он оправдал мое доверие.

Известный французский адвокат мэтр Моро-Жафери, защищавший Дерикура, спросил у свидетеля, чувствовал ли он себя в опасности. Гилберт знал обо всех его перемещениях и вполне мог выдать его немцам.

– Конечно мог, – согласился Бадингтон, – но, если бы мне пришлось начинать все сначала и выбирать себе для этой цели самых надежных товарищей, я бы выбрал Гилберта.

После этого заявления обвинения против Дерикура как-то очень быстро развалились, и военный трибунал вынес единогласный вердикт – «невиновен».

Случай с Дерикуром не был единичным. В 1948 году Пьера Кулиоли тоже обвинили в коллаборационизме и тоже оправдали. В первые послевоенные годы 118 тыс. французам – мужчинам и женщинам – были предъявлены обвинения в сотрудничестве с врагом в период оккупации. Из этого числа около 50 тыс. человек предстали перед судом, и 791 человек был приговорен к смертной казни. Из оставшихся около 38 тыс. обвиняемых в «утрате национального достоинства» были приговорены к разным срокам тюремного заключения. Последнее означало лишение гражданских и избирательных прав, а также возможности заниматься общественной деятельностью. Большое число смертных приговоров были впоследствии заменены тюремным заключением, причем некоторые из недавних «смертников» спустя несколько лет вышли на свободу.

Гилберту пришлось пережить немало трудностей, причем, принимая во внимание тот факт, что он был признан невиновным, совершенно незаслуженных. Он был арестован 26 ноября 1946 года и провел в тюрьме, ожидая процесса, восемнадцать долгих месяцев.

ТАИНСТВЕННЫЙ ВЗРЫВ

Во время своего пребывания в Лондоне (с 12 мая по 14 июня) Саттил встречался с руководителями разных подразделений SOE. Он не скрывал своих подозрений относительно того, что в сеть Prosperпроникли немецкие шпионы. Саттила очень тревожили аресты, проведенные гитлеровцами в апреле и мае. Особенно его потрясло известие об аресте капитана Уилкинсона, офицера SOE, руководившего отрядом в Анже. Его схватили во время очередного приезда по делам в Париж.

Массированное наступление Киффера и гестапо на сеть Prosperопределенно явилось результатом общения со странными голландцами.

Находясь на Бейкер-стрит, Саттил утверждал, что ему необходимо подкрепление. Он хотел, чтобы во Францию направили нескольких надежных агентов, которые сумели бы заменить арестованных товарищей. Саттил еще оставался в Лондоне, когда на оккупированную территорию отправились Гастон Коэн (Юстин) и Вера Лей (Симона).

Кроме того, Саттил договорился об отправке во Францию большой партии оружия и взрывчатки. Первая партия была сброшена 12 июня, затем последовали остальные. Одну из партий предполагали сбросить возле деревушки Неви. Операцию по приему груза поручили Пьеру Кулиоли и Жаклин. Они же должны были встретить Фрэнка Пиккерсгиля (Бертрана) и Джона Макалистера (Валентан).

Начиная с 1 мая Кулиоли жил в домике лесника в Вейе-не, где Саттил навестил его и Жаклин перед отъездом в Англию. Собравшись вместе, Саттил, Дерикур и капитан Армель Герн, связной Саттила в этом районе, посетили графа и графиню де Бернар в их замке де Нантей. Граф давно участвовал в Сопротивлении и с 1941 года поддерживал контакты с британской разведкой. Благодаря знакомству с Валентаном Реем, одним из членов Carte,о нем узнали и на Бейкер-стрит. С тех пор этим домом стали пользоваться как убежищем. Здесь в ноябре 1942 года побывал Аршамбо, а в феврале 1943 года – Гилберт. Майор Саттил также неоднократно выходил на связь с графом.

Перед отъездом Саттила в Англию граф познакомил его с М. Бусьером – префектом департамента Луарэ-Шер, выразившим желание сотрудничать с Prosper.Поскольку префект – это высшее административное лицо в департаменте, которому подчинены жандармерия, полиция и даже чиновники правосудия, М. Бусьер поначалу отказался вступать в контакт с офицерами британской разведки, хотя постоянно оказывал помощь Кулиоли и Жаклин в проведении диверсий. Однако со временем он согласился связаться и непосредственно с SOE.

Ночью 12 июня Пьер Кулиоли и Жаклин приехали в Неви вместе с графом и графиней де Бернар. Там их уже ждали члены группы.

Рядом с площадкой стояло несколько машин, подготовленных для перевозки контейнеров в надежное место. Первые контейнеры были сброшены прямо над площадкой и приземлились нормально. Но после того как от самолета отделился двенадцатый по счету контейнер, из одного качающегося под парашютом ящика внезапно показался язык пламени, и он взорвался. Огонь попал на спускающиеся рядом контейнеры, в результате чего последовало еще два громких взрыва. В течение нескольких секунд вся посадочная площадка оказалась покрытой облаком дыма. Двое встречающих были ранены упавшими обломками. Ситуация стала критической. Хотя М. Бусьер и обещал, что в районе не будет французских жандармов, нельзя было забывать о существовании немецкой полиции, тем более что один из участков находился всего в двух милях от места действия. Поэтому немцы могли появиться в любой момент. Тем не менее Кулиоли и его товарищи подобрали груз, который сумели найти, и только после этого бросились к машинам. Странно, но немцы в ту ночь так и не появились.

На следующее утро владелец поля, на котором ночью развернулись драматические события, фермер по имени Массикар, обнаружил на своем участке не только тлеющие обломки, но и два неповрежденных контейнера. Фермер не желал подвергать свою семью опасности и поэтому сообщил о находке в жандармерию. Жандармы передали информацию немцам, которые, разумеется, слышали взрывы, но по странному стечению обстоятельств не сумели найти нужное поле. Зато теперь их наехало великое множество. Из Блуа и Орлеана прибыло пятьсот эсэсовцев, а всего лишь через несколько часов район между Брасье, Неви и Дижоном был занят солдатами. Они маршировали по тихим улочкам французской провинции, распугивая мирных жителей бессмысленной пальбой и грохотом своих броневиков.

Найденные контейнеры со взрывчаткой оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения эсэсовцев, и так до крайности обозленных многочисленными диверсиями, успешно проведенными Кулиоли и Жаклин. Через сутки в районе уже было сосредоточено более 2 тыс. человек с танками и бронетранспортерами. Повсюду начались повальные обыски и массовые аресты.

Кулиоли отправил срочное сообщение Дерикуру, в котором просил его сообщить в Лондон, что все воздушные операции в этом районе должны быть временно приостановлены. Узнал об этом Лондон или нет, до сих пор неизвестно.

Однако в период с 12 по 20 июня, то есть в самые тяжелые дни для Prosper,груз из Лондона продолжал поступать в соответствии с прежним графиком.

Кулиоли не получил ответа на свою записку, в которой требовал прекратить отправку груза. Поэтому он подготовил площадку для приема агентов, о прибытии которых его известили заранее.

13 июня Кулиоли встретил майора Саттила. Француз выразил немалое удивление тем, что Саттила, несмотря на его предупреждение, все же сбросили в Солони, однако майор не дал никаких веских объяснений. У них не было времени поговорить, единственная возможность перекинуться несколькими словами представилась за ужином в доме Ги Датема, родственника Пьера. За едой Саттил поделился с Кулиоли своими тревогами и сказал:

– Я просил, чтобы меня встретил именно ты, потому что не знаю, кому еще можно доверять.

Он никак не развил эту мысль, и Пьер остался в некотором недоумении, поскольку отправкой шефа в Лондон занимался Дерикур и все прошло нормально. Сразу же после ужина Саттила отвезли в Амбуаз и посадили в поезд до Орлеана, где он должен был сделать пересадку на Париж.

16 июня Кулиоли встретил еще двух офицеров SOE – Бертрана и Валентана. Он отвез обоих канадцев в дом Датема, где они скрывались в течение двух суток.

В ночь с 20 на 21 июня в Дижон выехал фургон с контейнерами. За рулем сидел Андре Абер, владелец гаража из Роморантена. Кроме ящиков, скрытых под охапками сена, в фургоне находились Роже Куфран, руководитель местного отделения Prosper,и его люди. Фургон был остановлен немцами на подъезде к Дижону. Контейнеры были обнаружены достаточно быстро. Немцы жестоко избили подпольщиков, затем погрузили в свой грузовик и в наручниках отправили в гестаповскую тюрьму в Блуа. Еще одна группа, которой руководил некий Марло, школьный учитель, на первый взгляд оказалась более удачливой. Ей удалось принять контейнеры и перевезти их в безопасное место на одну из ферм. Однако вскоре после успешно проведенной операции этих людей тоже схватили немцы. Представляется весьма интересным тот факт, что немцы не скрывали от своих пленников, что искали вовсе не их, а кое-кого, прибывшего из Лондона. До сих пор неизвестно, как информация о прибытии агентов просочилась к немцам.