Текст книги "Эго и Архетип (ЛП)"

Автор книги: Эдвард Эдингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Эдвард Эдингер

«Эго и Архетип»

ЧАСТЬ I
Индивидуация и стадии психологического развития

И если верно то, что мы приобрели наше знание до нашего рождения и утратили его в момент рождения, но, впоследствии, благодаря восприятию чувственных объектов с помощью наших органов чувств вновь обрели знание, которым мы некогда владели, я думаю, что то, что мы называем учением, есть восстановление нашего собственного знания...

ПЛАТОН

Федон. Сочинения, т. 2. М, 1970, с. 38.

ГЛАВА I
Инфляция эго

Солнце не преступит положенных мер, а не то его разыщут Эринии, союзницы правды.

ГЕРАКЛИТ

1.ЭГО И САМОСТЬ

Юнг сделал фундаментальное открытие, которое имело далеко идущие последствия,—он открыл коллективное бессознательное, или архетипическую психику. Проведенные Юнгом исследования позволили нам узнать, что индивидуальная психика является не только продуктом личного опыта, но и обладает доличностным или трансличностным измерением, которое проявляется в универсальных паттернах и образах всех мировых религий и мифологий. Далее Юнг открыл, что архетипическая психика обладает структурирующим или упорядочивающим принципом, который позволяет объединять различные архетипические содержания. Этот центральный архетип, или архетип целостности, получил у Юнга название Самости. Самость является упорядочивающим и объединяющим центром всеобщего психического начала (сознательного и бессознательного) аналогично тому, как эго является центром сознательной личности. Иными словами, эго является центром субъективной идентичности, а Самость-центром объективной идентичности. Таким образом, Самость является высшим психическим авторитетом, которому подчиняется эго. В упрощенном виде Самость можно описать как внутреннее эмпирическое божество. Она совпадает с образом Божьим (imago Dei). Юнг показал, что Самость имеет характерную феноменологию. Ее выражают с помощью определенных символических изображений, которые называются мандалами. К мандалам относятся все изображения, выделяющие особое значение круга с центром, которые обычно сопровождаются фигурами квадрата, креста или иного образа четверицы или кватерности.

С Самостью также связан и ряд других фигур, событий и предметов исследования. К их числу относятся: целостность, совокупность, союз противоположностей, центральный генеративный момент, центр мира, ось мироздания, творческий момент встречи Бога с человеком, момент переноса сверхличностной энергии в личную жизнь, вечность как противоположность потоку времени, нетленность, парадоксальное соединение неорганического с органическим, защитные структуры, способные извлекать порядок из хаоса, превращение энергии в эликсир жизни. Все эти области рассмотрения имеют непосредственное отношение к Самости, центральному источнику жизненной энергии и нашего бытия, который в упрощенном виде можно описать как Бога. Действительно, богатейшие источники феноменологических исследований Самости содержатся в бесчисленных созданных человеком изображениях божества.

Поскольку существуют два независимых центра психической жизни, связь между ними приобретает существенное значение. Отношение эго к Самости носит весьма проблематичный характер и имеет близкое сходство с отношением человека к своему Создателю, которое нашло отражение в религиозном мифе. Действительно, миф можно рассматривать как символическое выражение взаимосвязи между эго и Самостью. Многие особенности психологического развития можно понять благодаря изменчивой взаимосвязи между эго и Самостью на различных этапах психического роста. Развитие взаимосвязи между эго и Самостью составляет предмет нашего исследования.

Сначала Юнг описал феноменологию Самости применительно к ее развертыванию в процессе индивидуации во второй половине жизни. На основе мифологического и этнографического материала Нойманн символически охарактеризовал первоначальное психическое состояние, предшествующее рождению сознания эго, как уроборос. Используя круговое изображение "пожирателя хвоста", Нойманн описал первоначальную Самость, первоначальное состояние мандалы всей совокупности психического, из которого рождается индивидуальное эго. На основе клинических наблюдений за младенцами и детьми Фордхам также постулировал Самость как первоначальную совокупность психического, предшествующего появлению эго.

Вообще говоря, среди аналитических психологов принято считать, что задача первой половины жизни состоит в развитии эго, которое сопровождается нарастающим отделением эго от Самости; вторая половина жизни требует капитуляции или, по меньшей мере, релятивизации эго по мере развития его отношения к Самости. Поэтому в настоящее время рабочая формула имеет следующий вид: первая половина жизни характеризуется отделением эго от Самости, а вторая—воссоединением эго с Самостью. Эта формула, быть может и верная как широкое обобщение, не учитывает результаты многих эмпирических наблюдений в области детской психологии и психотерапии взрослых. Согласно этим наблюдениям, более корректной будет круговая формула, которую в схематическом виде можно представить следующим образом:

Отделение эго от Самости

Соединение эго с Самостью

Чередование соединения эго с Самостью и отделения эго от Самости происходит неоднократно на протяжении всей жизни индивида, как в детские годы, так и в зрелые. Действительно, эта циклическая (или, точнее, спиральная) формула отражает основной процесс психологического развития от рождения до смерти.

С этой точки зрения взаимосвязь между эго и Самостью на различных стадиях развития можно представить в виде следующих схем:

Ось эго—Самость

На этих схемах показаны последовательные стадии отделения эго от Самости на протяжении психологического развития. Заштрихованные участки сферы эго обозначают остаточную идентичность эго и Самости. Соединительная линия между центром сферы Самости обозначает ось эго-Самость, которая выполняет важную роль соединительного звена между эго и Самостью, обеспечивающего целостность эго. Следует учитывать, что эти схемы предназначены для иллюстрации определенной мысли и поэтому не характеризуются строгостью в остальных отношениях. Например, обычно мы определяем Самость как всю совокупность психического, которая неизбежно включает в себя эго. На основе схем и способа их представления можно предположить, что эго и Самость составляют две отдельные сущности, причем эго представляет меньшую часть всей совокупности психического, а Самость—большую. Эта трудность присуща самому предмету рассмотрения. С рациональной точки зрения мы должны проводить различия между эго и Самостью, а это противоречит нашему определению Самости. Дело в том, что концепция Самости заключает в себе парадокс. Самость одновременно составляет и центр, и окружность круга всей совокупности психического. Представление эго и Самости в виде двух отдельных сущностей служит лишь необходимым средством для рассмотрения их с позиций разума.

Схема 1 соответствует первоначальному уроборическому состоянию (согласно Нойманну). Ничего не существует, кроме мандалы Самости. Зародыш эго присутствует здесь как потенциальная возможность. Эго и Самость составляют единство, а это значит, что эго не существует. Таково общее состояние первичной идентичности эго и Самости.

На схеме 2 показано развивающееся эго, которое начинает отделяться от Самости, но центр и большая часть сферы эго находятся в состоянии первоначальной идентичности с Самостью.

На схеме3 показана следующая стадия развития, на которой, однако, сохраняется остаточная идентичность эго и Самости. Ось эго-Самость, представленная на первых двух схемах как полностью бессознательная и поэтому неотличимая от идентичности эго и Самости, теперь стала отчасти сознательной.

На схеме 4 показан идеальный теоретический предел, который в действительности, быть может, и не существует. На схеме представлены полное отделение эго от Самости и полная сознательность оси эго-Самость.

Эти схемы поясняют тезис о том, что психологическое развитие характеризуется двумя одновременными процессами: нарастающим отделением эго от Самости и постепенным переходом оси эго-Самость в сферу сознательности. Если такую интерпретацию актов признать правильной, тогда отделение эго от Самости и обусловленный Самостью рост сознательности эго в действительности составляют две стороны единого процесса, который развивается от рождения до смерти. С другой стороны, наши схемы показывают в общем виде обоснованность ограничения осознания относительности эго пределами второй половины жизни. Если считать, что схема 3 соответствует среднему возрасту, тогда мы видим, что только на этой стадии – верхний участок оси эго-Самость стал входить в сферу сознательности.

Процесс, с помощью которого осуществляются стадии психического развития, представляет собой переменный цикл, показанный на схеме 5 (с. 48). Непрестанное повторение этого цикла на протяжении всего психического развития приводит к нарастающей дифференциации между эго и Самостью. На более ранних стадиях, приблизительно отражающих первую половину жизни, этот цикл воспринимается как чередование двух состояний: инфляции и отчуждения. Третье состояние появляется, когда ось эго-Самость достигает сознательности (схема 3), для которой характерна сознательная диалектическая взаимосвязь между эго и Самостью. Это состояние называется индивидуацией. В настоящей главе мы рассмотрим первую стадию, инфляцию.

2.ИНФЛЯЦИЯ И ПЕРВОНАЧАЛЬНАЯ ЦЕЛОСТНОСТЬ

В словаре приводится следующее определение слова инфляция: «преувеличенный, наполненный воздухом, нереально большой и неправдоподобно важный, пребывающий за пределами своих собственных размеров; отсюда такие значения, как тщеславный, самовлюбленный, гордый и самонадеянный».6 Я употребляю термин «инфляция» для описания психологической установки и состояния, которое сопровождает идентификацию эго с Самостью. В этом состоянии нечто малое (эго) присваивает себе качества чего то большого (Самости) и в результате настолько увеличивается, что выходит за пределы своих размеров.

Мы рождаемся в состоянии инфляции. В младенческие годы не существует ни эго, ни сознания. Все находится в сфере бессознательного. Латентное эго пребывает в состоянии полной идентификации с Самостью. Если Самость рождается, то эго созидается. Но поначалу все есть Самость. Нойманн описывает это состояние с помощью образа уробороса (пожирающего свой хвост змея). Поскольку Самость составляет центр и всю совокупность психической жизни, эго, находясь в состоянии полной идентификации с Самостью, воспринимает себя как божество. Мы можем сформулировать эту мысль в форме ретроспективы, хотя младенец, разумеется, так не думает. Он пока вообще не способен думать. Вся его психическая жизнь и переживания группируются вокруг априорного допущения существования божества. Это первоначальное состояние бессознательной целостности и совершенства служит причиной нашей ностальгии по своим истокам, как личным, так и историческим.

Многие мифы описывают первоначальное состояние человека как состояние округленности, целостности, совершенства или блаженства. Гесиод записал греческий миф о четырех веках человечества. Первый век—это золотой век, когда на земле был рай. Вторым был серебряный век, эпоха матриархата, когда мужчины подчинялись женщинам. Третьим был бронзовый век, эпоха войн. Четвертым был железный век. Гесиод охарактеризовал этот век как эпоху полного упадка. О золотом веке, блаженном состоянии человечества, Гесиод пишет так:

"(Золотая раса людей) жила подобно богам, без печали, трудов и забот... У них были все блага, ибо плодородная земля без принуждения приносила им обильные плоды. Они жили в мире и покое на своих землях. Их окружало множество хороших вещей. Их стада были тучны. Они были любимы блаженными богами".

В блаженный век люди пребывали в единении с богами. Этот век олицетворяет состояние еще нерожденного эго. Эго еще не рассталось с чревом бессознательного и поэтому участвует в божественной полноте и всеобщности.

Другой миф о первочеловеке можно найти у Платона. Согласно этому мифу, первочеловек был круглым и своим видом походил на мандалу. По этому поводу в своих "Диалогах" Платон пишет следующее:

«Первозданный человек был округл, и очертаниями своих боков и спины походил на круг... Ужасны были сила и могущество первозданных людей, помыслы их сердец были велики; они напали на богов ...и чуть было не подчинили их своей власти ...но боги не могли смириться с их дерзостью».8

I'm* I Последовательность гештальтов в направлении снизу вверх отражает возможную эволюцию человеческих фигурок на рисунках детей младшего возраста.

В этом фрагменте в установке ясно очерчена инфляционная самонадеянность В начальный период существования округлость равнозначна мнению человека, что он завершен и целостен и поэтому является богом, который может творить что угодно. Существует интересная параллель между мифом о первозданно круглом человеке и проведенными Родой Келлог исследованиями в области искусства детей дошкольного возраста. Она отметила, что изображение мандалы или круга доминирует в рисунках маленьких детей, впервые приступивших к рисованию. Вначале двухлетний ребенок с помощью карандаша или цветного мелка просто рисует каракули, вскоре его внимание привлекает пересечение линий, и он начинает рисовать крестики. Затем крестик помещается в кружочек, и мы получаем исходную модель мандалы. Когда ребенок пытается нарисовать человеческие фигурки, они, вопреки зрительному восприятию, получаются в виде кружочков с руками и ногами, изображенными в виде похожих на лучи продлений кружочка (рис.1). Эти исследования дают эмпирические данные, которые свидетельствуют о том, что в раннем возрасте дети воспринимают человека как круглую, похожую на мандалу структуру и убедительно подтверждают психологическую точность платоновского мифа о первоначально круглом человеке. Детские терапевты также считают, что для детей мандала является эффективным целительным образом (рис. 2).

Рис. 2. Этот рисунок, сделанный семилетней девочкой во время психотерапевтических занятий, свидетельствует о восстановлении психического равновесия.

Все это указывает на то, что, образно выражаясь, человеческая психика вначале была круглой, целостной, совершенной, т.е. пребывала в состоянии единства и самодостаточности, равнозначном состоянию самого божества.

Архетипическая идея, устанавливающая связь между детством и близостью к божеству, нашла отражение в оде Водсворта "Знаки бессмертия": Наше рождение есть лишь сон и забвение: Душа, появляющаяся с нами, звезда нашей жизни, Обитает в иных местах И пришла издалека. Не в полном забвении И не в абсолютной наготе, Но в облаках славы исходим мы от Бога, И он есть наша обитель: Те небеса, что в детстве окружают нас!

С точки зрения более зрелого возраста, тесная связь детского эго с божеством отражает состояние инфляции. Многие из последующих психологических проблем обусловлены последствиями такой идентификации с божеством. Возьмем в качестве примера психологию ребенка в первые пять лет его жизни. С одной стороны, это время свежести восприятия и реагирования; ребенок непосредственно соприкасается с архетипическими реальностями жизни. Это стадия самобытной поэзии, когда в каждом самом обычном событии таятся величественные, пугающие трансперсональные (межличностные) силы. Но, с другой стороны, ребенок способен вести себя как эгоистическое, жестокое и алчное животное. Фрейд охарактеризовал состояние детства как полиморфное извращение. Это довольно нелестная характеристика, но, по меньшей мере, отчасти, она справедлива. Детство невинно, но оно и безответственно. Поэтому детство характеризуется не только неоднозначностью тесной связи с архетипической психикой и ее сверхличностной энергией, но и бессознательной идентификацией и нереалистической соотнесенностью с архетипической психикой.

У детей, как и у первобытной личности, эго идентифицируется с архетипической психикой и внешним миром. У первобытных личностей абсолютно отсутствует различие между внутренним и внешним. Первобытные личности привлекают цивилизованное сознание своей связью с природой и гармонической включенностью в жизненный процесс. Но первобытные люди являются дикарями, они подвержены тем же ошибкам инфляции, что и дети. Образ первозданной личности вызывает чувство острой тоски у современного человека, отчужденного от истоков смысла жизни. Этим объясняется привлекательность концепции "благородного дикаря" у Руссо и в более поздних работах, отражающих ностальгию современного сознания по утраченной мистической связи с природой. Это одна сторона, но существует и другая, негативная сторона. Реальная жизнь первобытного человека связана с грязью, она унизительна и проникнута чувством страха. Мы и на мгновение не захотели бы оказаться в такой реальности. Так что лишь первобытный символизм и составляет предмет нашей ностальгии.

Оглядываясь на наши психологические истоки, мы обнаруживаем в них двойственный смысл: во-первых, мы видим в них состояние блаженства, целостности, единства с природой и богами; во-вторых, по нашим сознательным, человеческим меркам, соотнесенным с пространственно-временной реальностью, наши психологические истоки отражают состояние инфляции: безответственности, необузданной похоти, высокомерия и грубой чувственности. Для взрослого человека основная проблема заключается в том, как достигнуть единства с природой и богами, с которых начинается жизнь ребенка, без того, чтобы впасть в инфляцию отождествления с ними.

Такая постановка вопроса справедлива и для проблемы воспитания детей. Каким образом можно эффективно помочь ребенку освободиться от состояния инфляции и сформировать реалистическое, ответственное представление о его отношении к миру, сохраняя при этом живую связь с архетипической психикой, которая необходима, чтобы сделать его личность сильной и жизнерадостной? Проблема состоит в том, чтобы сохранить целостность оси эго-Самость, разрушая при этом идентификацию эго с Самостью. Этот вопрос лежит в основе всех споров о взаимосвязи между снисходительностью и строгостью в воспитании детей.

Снисходительность заключает в себе терпимость и поощряет спонтанность ребенка и его связь со своим врожденным источником жизненной энергии. В то же время она поддерживает инфляцию ребенка, которая не соответствует реальным требованиям внешней жизни. С Другой стороны, строгость подчеркивает необходимость жесткого ограничения поведения, способствует разрушению идентичности эго и Самости и достаточно успешно преодолевает инфляцию. В то же время строгость нередко приводит к нарушению жизненно необходимой связи между развивающимся эго и его корнями в бессознательном. Между строгостью и снисходительностью не существует выбора – они составляют пару противоположностей и должны совместно действовать.

Ребенок буквально воспринимает себя как центр мироздания. На начальной стадии мать удовлетворяет этому требованию; поэтому вначале такое отношение поощряет в ребенке чувство, что его желание является вселенским повелением, и только так, а не иначе, и должно быть. При отсутствии постоянной и безоговорочной готовности матери удовлетворять эту потребность ребенка он не способен психологически развиваться. Тем не менее, проходит немного времени, и мир неизбежно начинает отвергать требования ребенка. На этой стадии начинается распад первоначальной инфляции, поскольку опыт показал ее несостоятельность. Но на этой же стадии начинается и отчуждение; нарушается ось эго-Самость. В процессе узнавания, что ребенок не является божеством, которым он себя считал, возникает незаживающая психическая рана. Ребенок изгоняется из рая, и тогда возникают чувства разлуки и постоянной ранимости.

Переживания отчужденности возникают неоднократно, переходя в жизнь взрослого человека. При этом имеет место двойственный процесс. С одной стороны, в жизни мы постоянно сталкиваемся с реальностями, которые вступают в противоречие с бессознательными допущениями эго. Таким образом, происходит развитие и отделение эго от своей бессознательной идентичности с Самостью. В то же время для сохранения целостности личности мы должны постоянно обеспечивать воссоединение эго с Самостью; в противном случае в процессе отделения эго от Самости возникает реальная опасность разрушения важной связи между ними. При серьезном нарушении такой связи мы отчуждаемся от наших глубин и готовим почву для психического расстройства.

Первоначальное положение дел– воспитание себя, как центра мироздания—нередко существует довольно долго и после детства. Например, у меня был пациент, который наивно смотрел на мир как свою книжку с картинками. Он полагал, что все вещи, с которыми ему приходилось сталкиваться, существуют специально для его развлечения или обучения. Он буквально воспринимал мир как свою устрицу. Внешние переживания не обладали независимой реальностью или смыслом. Исключения составляли только те переживания, которые имели к нему непосредственное отношение. Другой пациент был убежден, что после его смерти наступит конец мира. При таком умонастроении, когда возникают подобные идеи, идентификация с Самостью равнозначна идентификации с миром. Самость и мир имеют одинаковое протяжение во времени и в пространстве. Вне сомнения, такое восприятие вещей заключает в себе зерно истины и характеризуется эффективностью; но эта точка зрения оказывает, бесспорно, пагубное влияние на первых стадиях психологического развития, когда эго старается выделиться из первичной целостности. В более поздние годы жизни понимание неразрывности внутреннего и внешнего мира способно оказать целительное воздействие на человека. Здесь мы имеем еще один пример влияния алхимического бога Меркурия—целительного для одних и губительного для других.

Многие виды психозов позволяют более основательно понять идентификацию эго с Самостью как центром мироздания или высшим принципом. В частности, распространенную среди душевнобольных манию величия, когда больной воображает себя Христом или Наполеоном, лучше всего рассматривать как регрессию к первичной инфантильности, при которой эго идентифицируется с Самостью. Идеи соотнесенности также являются симптомами крайней идентичности эго и Самости. В таких случаях человек думает, что некоторые объективные события имеют к нему скрытое отношение. У параноика такая мания принимает характер преследования. Например, увидев монтажников, занимающихся ремонтом проводов на телефонном столбе, одна из моих пациенток истолковала их действия как попытку установить подслушивающее устройство с целью добыть компрометирующие ее сведения. Другой пациент считал, что телекомментатор новостей передавал ему личное сообщение. Такие мании проистекают из состояния идентичности эго и Самости, когда человек считает себя центром мироздания и поэтому придает личное значение внешним событиям, которые в действительности не имеют отношения к его жизни.

Известным примером инфляции идентичности эго и Самости является состояние, которое Г. Бейнс назвал "условной или предварительной жизнью". Это состояние Бейнс описывает следующим образом:

«(Условная или предварительная жизнь) обозначает психологическую установку, свободную от чувства ответственности по отношению к несущественным событиям реальной жизни, словно виновниками таких событий являются родители, государство или, в крайнем случае, провидение... (Это) состояние инфантильной безответственности и зависимости».

М.-Л. фон Франц описывает это состояние как идентификацию с образом pueraeternus (вечного ребенка). Для человека, который находится в таком состоянии, все то, что он делает:

«...пока не составляет предмет его реальных устремлений, и поэтому здесь всегда присутствует фантазия, что когда-нибудь в будущем произойдет нечто настоящее. В дальнейшем эта установка предполагает постоянный внутренний отказ взять на себя обязательства по отношению к данному моменту. Эта установка нередко (в большей или меньшей мере) сопровождается комплексом спасителя или мессии, когда человек думает, что настанет день, и он спасет мир, скажет последнее слово в философии, религии или политике, или совершит что-нибудь в этом духе. Дело может зайти настолько далеко, что состояние примет типичную форму мании величия. Менее значительные признаки этого состояния прослеживаются в представлении человека о том, что его время „еще не наступило“. Чувство ужаса неизменно вызывает у человека такого типа только одно—обязательство что-нибудь делать. Он ужасно боится связать себя обязательствами, войти в пространство и время, быть тем, кем он есть».

Психотерапевт нередко встречается с пациентами такого типа. Такой человек считает себя многообещающей личностью. У него много талантов и потенциальных возможностей. Он нередко жалуется на слишком широкий диапазон своих способностей и интересов. Избыток дарований—это его проклятье. Он мог бы сделать все, что угодно, но не может решиться на что-нибудь определенное. Проблема состоит в том, что у него много планов, но ни один из них не осуществляется. Чтобы достичь реального успеха, он должен отказаться от ряда других потенциальных возможностей. Он должен отказаться от идентификации с первичной бессознательной целостностью и добровольно признать, что является реальным фрагментом вместо нереального целого. Чтобы стать кем-то в действительности, он должен отказаться от всего в потенции. Архетип вечного ребенка составляет один из образов Самости, но идентификация с ним означает, что индивид никогда не добьется реальных свершений.

Существует множество менее ярких примеров инфляции, которую можно было бы назвать инфляцией обыденной жизни. Мы можем определить состояние инфляции, когда видим, как кто-нибудь (в том числе и мы сами) реализует в переживании одно из качеств божества, т.е. выходит за собственно человеческие пределы. Приступы гнева являются примерами состояния инфляции. В гневе доминирует стремление навязать свою волю окружающим. Это разновидность комплекса Иеговы. Влечение к мести также отражение идентификации с божеством. В такие моменты человеку следовало бы вспомнить о заповеди: "Мне отмщение" сказал Господь, т.е. не тебе. Многие греческие трагедии изображают роковые последствия, которые наступают, когда человек берет в свои руки божественное отмщение.

Все виды властной мотивации являются симптомами инфляции. Когда мотив власти составляет основу поступка, тогда предполагается, что человек обладает всемогуществом. Но всемогущество составляет качество только Бога. Интеллектуальная ригидность, отождествляющая свою частную истину или мнение с всеобщей истиной, также свидетельствует о наличии инфляции. Здесь предполагается всеведение. Вожделение и все поступки, в основе которых лежит принцип чистого наслаждения, отражают состояние инфляции. Любое желание, рассматривающее свое удовлетворение как основную ценность, выходит за пределы реальности эго и, следовательно, присваивает себе качества сверхличностных сил.

Практически никто из нас, хотя бы в глубине души, не лишен остаточного признака инфляции, которая проявляется в иллюзии бессмертия. Вряд ли найдется хотя бы один человек, абсолютно свободный от идентификации с этим аспектом инфляции. Поэтому близкое соприкосновение со смертью вызывает утрату иллюзий. Внезапно приходит понимание, как драгоценно время просто из-за его ограниченности. Такой опыт нередко позволяет по-новому взглянуть на жизнь, более продуктивно трудиться и установить более человеческие отношения. Благодаря разрушению области идентичности эго и Самости, когда освобождается новое количество психической энергии для сознания, указанный опыт позволяет осуществить новый скачок в психологическом развитии индивида.

Существует еще и негативная инфляция. Ее можно охарактеризовать как идентификацию с божественной жертвой—чрезмерным, безграничным ощущением вины и страдания. Мы видим это в случаях меланхолии, в которых отражается чувство, что "во всем мире нет человека, более виновного, чем я". Здесь просто слишком много вины. В действительности взятие на себя непомерной ответственности свидетельствует о наличии инфляции, поскольку такой акт выходит за пределы собственно человеческих возможностей. Избыток смирения и высокомерия, любви и альтруизма, эгоизма и стремления к власти является симптомом инфляции.

Состояния идентификации с анимусом и анимой также могут рассматриваться как инфляция. Произвольные мнения анимуса уподобляются речи божества. Мрачное негодование, испытываемое человеком, одержимым анимой, выражается в таких словах: "Веди себя так, как я тебе сказал, иначе я откажусь от тебя; а без моего признания ты погибнешь".

Существует целая философская система, в основе которой лежит состояние идентичности эго и Самости. Эта система рассматривает все в мире как проистекающее из личностного эго и как соотнесенное с ним. Она называется солипсизмом, от слов solus ipse, "только я". Ф. Бредли характеризует точку зрения солипсизма следующим образом:

«Я не в силах переступить границы опыта, и опыт есть мой опыт. Отсюда следует, что вне меня ничего не существует; ибо в опыте даны только ее (Самости) состояния».

Шиллер более ярко определяет солипсизм "как учение о том, что все существующее есть опыт, и существует только один субъект опыта. Солипсист думает, что единственным субъектом опыта является он сам.