Текст книги "Женское время, или Война полов"

Автор книги: Эдуард Тополь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

20

– Идиотка! – сказал Стив в машине. – Кто-то откачивал ее картотеку! Я почти схватил его!

– Что значит почти? – спросил Хьюг.

– Он делал это открыто! Без блока защиты. И я схватил две первые буквы его пароля в E-mail, когда эта сука вырубила компьютер.

– Какие буквы?

– «M» и «А». Но если в пароле десять знаков… – Стив безнадежно махнул рукой.

Действительно, в любом словаре будет несколько сотен слов, начинающихся с «МА», а если прибавить к ним имена и буквенно-цифровые абракадабры, которые сочиняют для своих паролей компьютерные фанаты… Нет, найти компьютерного хакера-взломщика по двум буквам невозможно, к тому же мисс Хоппс, выключив систему, его наверняка спугнула. Пока они приедут на Федерал-Плаза, пока Стив сядет за свой компьютер и проберется через Интернет в «Нью-Йорк, Нью-Йорк», от хакера не останется и следа!

Обескураженные, они поднимались лифтом на свой двадцатый этаж, когда Ал Кенингсон, листая прихваченный из редакции журнал, вдруг уперся глазами в страницу с объявлениями «Strictly Personal».

– Какие, ты сказал, буквы? – спросил он у Стива.

– «М» и «А». А что?

Ал протянул ему журнал.

– Что? – сказал Стив.

Ал ткнул пальцем в объявление «Бюро знакомств „Марта Грей“ – тысячи фантастических возможностей на все вкусы!», которое занимало четверть журнальной страницы и было украшено фотографией самой Марты – обаятельной красотки неопределенного возраста.

– И что? – все равно не понял Стив.

– Тупой ты, гений! – сказал Ал и провел пальцем по последней строке объявления. Там после трех манхэттенских номеров телефонов значилось:

E-mail: MARTHAGRAY.COM.

И тут же был указан адрес: Нью-Йорк, Рокфеллеровский центр.

Джеймс Фаррон тут же нажал кнопку «Стоп» на панели кабины лифта, отчего где-то заверещал аварийный звонок.

– Едем назад! – приказал Фаррон. – Быстро!

Лифт остановился, черный охранник восемнадцатого этажа с изумлением заглянул в кабину:

– Что случилось?

– Отвали! Отвали! – сказал Фаррон, нажимая кнопку первого этажа. – Мы едем вниз!

21

Вокруг рыбного рынка и рядом с ним, в Чайнатауне, как ракушки на корабельном днище, лепились китайские, японские и тайские ресторанчики, в них можно наспех перехватить свежих устриц, креветок, суши, сашими и прочие дары моря и восточной кулинарии. Большинство этих заведений были небольшие, всего на восемь – десять посетителей, но толстяк Журавин, похоже, нарочно высмотрел самый крошечный, с одним столиком на троих. Поскольку сам он занимал пространство, равное двоим, агентам ФБР пришлось остаться на улице. Впрочем, они совершенно открыто устроились в баре напротив. А Стас заказал суши, рис и жареную рыбу и, вооружившись палочками, стал есть, продолжая рассказ:

– Да! Так на чем я остановился? На ГКЧП! Ну, их расчет был прост: они вводят войска в Москву, открывают наш «Кедр», сбрасывают на Москву пару мегатонн ненависти и – понеслось: москвичи бьют солдат, а солдаты стреляют и – их победа! Но «Кедр» не сработал, понимаете! Или, как говорят компьютерщики, он «завис»! Ну, вы представляете, что тут было?! Ах да! Вас же не было в Москве! Но даже военные в Белом доме и те поражались: почему нет штурма? У них даже связь не отрезали, представляете! Наоборот, все, кто хотел, мог совершенно бесплатно звонить из Белого дома куда угодно, хоть в Америку, – телефонистки соединяли! А на баррикадах перед Белым домом люди пели и вообще оттягивались, словно на карнавале…

– Да, я читал об этом, – прервал старик, чтобы вернуть Стаса к сути его рассказа. При этом сам он ел не спеша и ложкой, держа ее в левой руке, но управлялся с ней привычно и сноровисто.

– Ну вот, – сказал Стас, – вот у них и было такое идиотское положение: войска в город ввели, а заставить стрелять не могут – ненавистью город не зарядили и зарядить нельзя! «Кедр» не стреляет! Ну, они попытались оттянуть время, послали делегацию к Горбачеву в Форос, а сами арестовали моего отца, Шварца, Акопяна и Шаевича и требовали, чтобы «Кедр» заработал. Но тут Шварц разыграл их, как детей, – он вышел в астрал, ну, то есть устроил сеанс дальновидения и стал кричать, что кто-то без его ведома взломал КН, что это, наверно, американцы. Короче – устроил спектакль. Что они могли сказать? Они же знали, что это они сами без его ведома оборудовали «Кедр» оргонной пушкой и поливали из нее Фергану и Тбилиси…

На лице у старика было такое кислое выражение, словно он слушал выдумки привирающего ребенка. Действительно, как можно было поверить во все эти «выходы в астрал», «сеансы дальновидения», «ферменты любви», «конденсаторы ненависти» и «биочипы»?

– Стас, – сказал он несколько раздраженно. – Неужели ваш Шварц действительно хотел чувства всей Москвы – я не знаю, ненависть, злость, любовь – собрать в какую-то емкость, пусть даже большую?

– Нет, только ненависть, – возразил Журавин, покончив с едой и закуривая отвратительные «Данхилл». – И не в большую емкость, а в маленькую.

– Ну хорошо – в маленькую…

Стас по-английски спросил что-то у хозяина рыбного бара. Тот коротко ответил ему, в их скороговорке можно было уловить только слово «Хирошима».

– Вы поняли? – сказал Стас старику.

– Нет…

– Как? Вы не знаете английский? Вы же работаете у Вернохлебова!

– Да. Но я это… я консультант по Азии.

– А! Ну, я спросил у японца, сколько весила бомба, которую янки бросили на Хиросиму, – объяснил Стас. – К сожалению, он не знает, но я точно помню: бомба, которую американцы испытали в Неваде до Хиросимы, весила тринадцать фунтов – шесть кило. А при взрыве над Хиросимой она снесла весь город! То есть при расщеплении атомного ядра освобождается такое количество энергии, что можно разрушить Хиросиму, Москву, Нью-Йорк. Вас это не удивляет? А теперь представьте обратный процесс. Ну, как если бы кинопленку атомного взрыва прокрутить назад, чтобы вся энергия вернулась в бомбу. Сколько она будет весить? Те же шесть кило! Вот и все. Просто до тех пор, пока американцы не взорвали бомбу, никто не мог поверить в дикую силу атомной энергии и считали это фантастикой. А теперь мы говорим о биоэнергии, и опять вы не хотите верить.

– Нет, я верю… – произнес старик.

– Но с трудом! – усмехнулся Стас. Он полез в карман куртки и достал дубликаты тех фотоснимков, которые Анна переслала Пашутину. – Вы это видели?

– Да.

– А президент?

Старик в затруднении пожал плечами.

– Ну да, вы же не Вернохлебов! – снова вспомнил Стас. – Но главный вопрос все равно не тот, который вы мне задали. Вы должны спросить: что это за тавро на этих снимках и что такое тау-крест? – И Журавин требовательно посмотрел на старика, настаивая, чтобы тот повторил за ним этот вопрос. – Правильно?

– Да, – подтвердил тот.

– Вот, – удовлетворенно сказал Стас. – Наконец мы переходим к делу! Но мой ответ вас разочарует. Я видел это тавро, я держал его в руках, но я не знаю, что это такое. Ведь я был только лаборант, Шварц не посвящал меня во все свои дела. Но я помню, что это такая штуковина величиной с серебряный доллар. Вроде бы из металла, только такого металла нет в природе. Вы можете царапать его напильником – никакого следа! Мы его клали в соляную кислоту – никакого эффекта! Тиски, в которые мы его зажимали, прогибались! Как и кто выдавил на нем крест с петлей – уму непостижимо! Но если его разогреть, это тавро начинает светиться и пульсировать световым лучом. Нет, правда! Шварц сказал, что раз так, то мы его используем как линзу в проекторе нашего КН. И мы даже начали готовить эксперимент, но… Тут они и забрали у нас «Кедр».

– Кто – «они»?

– Они… – Журавин вдруг нахмурился, словно закрылся. – Пашутин знает.

– Стас, – мягко сказал однорукий, – я, конечно, не Вернохлебов, но я тоже не бездельник. Я бросил нашу делегацию, Примакова, сессию ООН и хожу с вами третий час. А вы рассказали только часть истории и даже в ней прячетесь за безличные местоимения: « Онизабрали „Кедр“», « Ониоборудовали его какой-то пушкой», « Онисбросили ферменты на Фергану». Кто – «они»?

Стас поднял на него глаза от чашки чая.

– Вы заметили это?

– Да, я заметил, – сказал старик, и впервые в его голосе прозвучала твердость и даже жесткость.

Стас молчал, опустив глаза и нервно вертя в руке маленькую чайную чашку. Потом заглянул в полу своей куртки, словно проверяя, работает ли его «пин». И выглянул в окно. Там, через улицу, в баре напротив по-прежнему сидели цэрэушники и врастяжку пили кофе.

– Хорошо, я скажу. В конце концов, я сам вас сюда притащил, – произнес Журавин. Но хотя при нем был новейший глушитель радиоволн, он, не говоря ни слова, достал авторучку и стал быстро, почти лихорадочно писать на бумажной скатерти:

«ОНИ – ЭТО ГРУ. ВЫ ЧИТАЛИ СУВОРОВА? ЭТО ПОХЛЕЩЕ КГБ, ЭТО КЛАН, МАФИЯ, ИЕЗУИТСКИЙ ОРДЕН».

Он подождал, пока старик прочел, тут же оторвал кусок скатерти со своим автографом, поджег его зажигалкой и размял пепел в пепельнице, говоря:

– Понимаете? Они забрали «Кедр», вывели его на орбиту и все такое. И они ликвидировали моего отца, Шварца и всех остальных. Между прочим, Зара Бешметова еще в июле чувствовала, что это случится, она просила Шварца срочно уехать всей лабораторией в какую-нибудь экспедицию. Она говорила: «Мы должны бежать, все! Я, как кошка, чувствую, что тут что-то случится!» Но ее, конечно, никто не слушал. К тому же Фетисова лежала в роддоме на сохранении беременности – как мы могли ее бросить? А когда Зара сказала, что едет в Болгарию в санаторий, мы ее запрезирали. Шаевич ей в глаза сказал: «Это будет первый ребенок в нашей лаборатории! Как же вы можете уехать? Неужели вам плевать на коллектив?!» Знаете, что она ответила? «Коллектив, – говорит, – это от слова „collective“ – совокупляться. И вся ваша советская власть – тоже от этого. А я с вами не совокуплялась, меня сюда привезли из сибирского концлагеря. Пока!» И уехала. За два дня до путча!

– А вы?

– Меня они не арестовали только потому, что я в те дни расходился с Аней и был в запое. У меня тогда начались мужские проблемы, и я пил и спал где придется – то в Кунцеве у какой-то шалавы, то в Люберцах. А когда пришел к маме за деньгами, там сидел дядя Саша. Ну, Пашутин. Я думал, он будет про Аню права качать, мол, как я могу бросить его племянницу! А он сунул меня в машину, отвез в Шереметьево и первым же самолетом выбросил за границу, в Брюссель. Я с похмелья даже не понял, что и зачем. Он говорит: «Лети, я твоему отцу обещал, что ты будешь жить!» Ну и все рассказал – и про «них», и про гибель отца, Шварца… Пашутин с моим отцом со школы дружил и был моим крестным, я потому и на Аньке женился.

Однорукий помолчал, потом сказал осторожно:

– А… а как эти ониузнали, чем занимается ваша лаборатория?

Стас замер, но его руки сжали китайскую чашку с такой силой, что собеседник отнял ее.

– Не нужно. Сломаете. Что с вами?

– Ничего… – Стас повернулся к японцу и снова сказал что-то по-английски. Тот кивнул, налил из бутылки саке в маленький фарфоровый кувшинчик и подал Стасу.

Стас, даже не переливая в рюмку, залпом выпил и вернул японцу за новой порцией.

– Хватит, – сказал ему однорукий. – Я слушаю.

Журавин посмотрел ему в глаза и вдруг…

– Я… – Голос у него сел, на глазах появились слезы. – Я… Это я протрепался! Да… Это я в «Арагви» спьяну ляпнул, что наш «Кедр» очистил Москву от совковой ненависти. А как это до нихдошло, я не знаю – клянусь! Там были только близкие друзья, честное слово! Но назавтра ониворвались в ЛАЭКБИ! И все – тогда я запил. Сначала втихую, а потом… – Он все-таки взял у японца новую порцию саке.

Однорукий не мешал ему. А когда Стас выпил, спросил:

– Кто знает об этом?

– Никто… – вздохнул Стас, – никто не знает, я даже Ане не сказал. Я просто пил как свинья. И пью по сей день. Сижу у нее на шее и пью…

– И Аня не знает про ГРУ, про «Кедр», про Бешметову?

– Нет. Как я могу ей сказать, что из-за меня все погибло? Мне вешаться надо! А я…

– Ну ладно, ладно! «Вешаться»! А кстати, где Бешметова?

Стас пожал плечами:

– Она уехала в Болгарию накануне путча. Это все, что я знаю.

– Значит, что мы имеем? – как бы подвел итог однорукий. – «Кедр» у вас забрали работники ГРУ, и они же ликвидировали вашего отца, Шварца и всех остальных сотрудников ЛАЭКБИ. Так?

Стас кивнул.

– А вас Пашутин спас, потому что вы его крестник и бывший муж Анны…

Журавин снова кивнул.

– Теперь, – продолжал старик, – когда вы увидели эти фото с ожогами, вы опознали на них линзу Шварца и этот тау-крест. Кстати, что он значит?

– Еще до христианства он был символом жизни.

– Понятно. И вы решили, что кто-то с помощью этой линзы наносит ожоги американкам. Правильно?

– Не кто-то! А они, все те же! – Стас еще раз оглянулся за окно и стал снова писать на бумажной скатерти:

«ПОСЛЕ 91-го ГОДА ОНИ ВЫШЛИ ИЗ ГРУ, КГБ И ПРОЧ. И ПРИВАТИЗИРОВАЛИ ВСЮ БИОЭНЕРГЕТИКУ, ВСЕ ГЭБЭШНЫЕ И ГЭРЭУШНЫЕ КОНТОРЫ, КОТОРЫЕ ДЕЛАЛИ БИОГЕНЕРАТОРЫ, ОБЛУЧАТЕЛИ И ПРОЧ.! ТЕПЕРЬ ОНИ ПРОДАЮТ ЭТО ВСЕ В КРИМИНАЛЬНЫЕ СТРУКТУРЫ. И ДОБРАЛИСЬ ДО „КЕДРА“!..»

Тихий, почти неслышный хлопок прозвучал в тишине рыбного бара, чуть подкрашенной тягучей японской музыкой.

Стас, выронив авторучку, схватился руками за живот, а японец – хозяин бара изумленно посмотрел на однорукого. Тот извлек из-под стола свою левую руку, в ней было нечто вроде зажигалки. Но это «нечто» выстрелило в японца с характерным хлопком пистолета с глушителем. И японец, получив пулю в лоб, рухнул лицом в блюдо со свежими суши.

После этого однорукий оторвал кусок бумажной скатерти с автографом Журавина и сунул его к себе в карман, обыскал мертвого Стаса и, не найдя в его карманах ничего интересного, кроме миниатюрного «пина» – глушителя радиоволн, вложил свою «зажигалку» в его правую руку и покинул рыбный ресторан.

На улице к нему присоединились двое «цэрэушников».

– Все нормально, – сказал он им по-русски. – Где тут метро?

– Два квартала.

– Хорошо. Идем спокойно, без спешки.

22

Марта Грей оказалась полной сорокалетней дамой, похожей на свой портрет в журнале «Нью-Йорк, Нью-Йорк», как сигара на сигарету – обе, конечно, можно курить, но лучше не затягиваться той, которая толще.

– Да, мы пользуемся картотекой Хелен Хоппс, – сказала она, когда команда агентов ФБР ворвалась в ее «Бюро знакомств» и разом отстранила всех сотрудников от компьютеров. – Ну и что? Хелен Хоппс – моя мать.

У Джеймса Фаррона вытянулось лицо. При всей некошерности перекачивания картотеки журнала «Нью-Йорк, Нью-Йорк» в картотеку «Бюро знакомств» то, что мать и дочь злоупотребляют доверчивостью своих клиентов, совершенно не касалось ФБР. И если бы Стив Дэловер, Марк Аллей и Ал Кенингсон не стали с ходу сличать гигантский алфавитный каталог клиенток фирмы со списком жертв «космических ожогов», агенты ФБР, возможно, так бы и ушли из «Бюро знакомств» несолоно хлебавши. Но уже через минуту все трое изумленно захлопали глазами: в картотеке Марты Грей были фамилии и фотографии всех жертв ожогов – всех, а не только тех, которые Фаррон нашел в списках корреспонденток «Strictly Personal»!

– О-о!!! – сказал Фаррон и опустился на стул, стянул с шеи галстук. – Закрыть все двери и никого не выпускать, даже fucking кошку! – Он снял пиджак, закатал рукава рубашки и повернулся к Хьюгу: – Боб, позвони в «Пицца-Хат», пусть нам приносят пиццу и кофе каждые два часа. Никто не выйдет отсюда до утра, и никто тут не будет спать, клянусь! Я хочу посмотреть, как они выжигают сиськи своим клиенткам. Ал, выясни, кто из сотрудников бюро в отпуске или пошел на почту, пописать или еще куда. Чтобы все были здесь! Садитесь, мисс Грей! У нас есть о чем поговорить! Вы любите запах жареного мяса? Жареной грудинки – я имею в виду…

Марта Грей смотрела на него, хлопая густо накрашенными накладными ресницами, которые после трехчасового допроса просто отвалились, размякнув от слез хозяйки. Но кроме подноготной весьма прибыльного бизнеса легального и тайного сводничества, интересного для ФБР при других обстоятельствах (о, тут было чем поживиться, в картотеке мисс Грей мелькали фамилии финансовых и промышленных магнатов, телезвезд, профсоюзных лидеров, прокуроров, судей и даже конгрессменов!), – кроме, повторим, этой не относящейся к делу поживы, Фаррон от Марты ничего не добился. Как и Роберт Хьюг, Ал Кенингсон и Марк Аллей – от остальных сотрудниц бюро знакомств. Никто и понятия не имел, что это именно их клиентки подвергаются по ночам атакам космических лучей. В картотеке бюро было больше семидесяти тысяч имен, разбитых по возрастам, телосложению, цвету волос и глаз, профессиям и хобби, социальному положению и тайным сексуальным ориентациям. Специальная компьютерная программа позволяла буквально в минуту найти любое требуемое клиентом или клиенткой сочетание: от высокой двадцати (плюс) летней голубо– (серо– или зелено-) глазой романтической блондинки с чувством юмора, любовью к путешествиям и грудью второго (третьего, четвертого) размера, склонной к серьезным отношениям и групповому (оральному, анальному) сексу, до хорошо обеспеченного мужчины, пережившего драматический развод и ищущего надежную и ласковую подругу не старше 33-х (можно с ребенком). Впрочем, к полуночи агенты ФБР знали о Марте Грей и ее подчиненных даже больше, чем те – о своих самых постоянных клиентах. Знали не только их биографии и семейное положение, нет – параллельно допросам шло изучение их кредитных историй, банковских счетов, налоговых отчетов, реестров иногородних звонков с домашних телефонов, расходов по кредитным карточкам и даже поездок на личных автомобилях, оборудованных системой «Ez-pass».

– В ночь на второе октября, в 01.17, вы пересекали мост «Трайборо» в сторону Манхэттена. Зачем вы приехали ночью в Манхэттен?

– В ночь на четвертое октября вы трижды звонили со своего домашнего телефона в Торонто и шесть раз в Израиль. Кому и зачем?

– С четвертого октября на пятое, в 02.37, вы взяли двести долларов в кэш-машине Кемикал-банка на углу Третьей авеню и 67-й улицы. Как вы оказались на востоке Манхэттена в это время и что вы там делали?

– В ночь на шестое октября, в 03.03, в Нижнем Манхэттене вы на «Визу» купили в «Фуд эмпориум» шесть банок пива, блок сигарет, фунт сыра «Рокфор» и пачку презервативов…

Да, оказалось, что даже в таком гигантском городе, как Нью-Йорк, от компьютерно-электронной слежки не уходят и самые мелкие клерки. Толы – кассы платных дорог и мостов, видеокамеры банков и магазинов, счетчики телефонных соединений и даже подъезды наших домов регистрируют каждый наш шаг, снимают нас на видеопленку с нашими (или не нашими) женами и знакомыми, и эта информация доступна ФБР и полиции в любое время, стоит им только ввести в полицейский компьютер наш номер социального обеспечения, или номер нашей машины, или номер нашей кредитной карточки, или номер нашего телефона, или просто нашу фамилию.

Но, переворошив все глубины компьютерной памяти «Визы», «Америкэн экспресс», IRS, «AT&T», «Ez-pass» и прочая, и прочая, команда Джеймса Фаррона не обнаружила никаких намеков на то, что сотрудники, а точнее, сотрудницы «Бюро знакомств Марты Грей» занимаются по ночам какой-нибудь странной или тайной деятельностью. И тем не менее факт был налицо: все имена и даже фотографии трехсот семидесяти зарегистрированных полицией жертв «космических ожогов» имеются в здешней картотеке! Больше того, повозившись с компьютером бюро знакомств, Стив Дэловер без особого труда установил, что эти жертвы объединены тут особой директорией: «midclup40», что Стив даже без помощи Марты Грей тут же расшифровал как «мидл-класс-до-сорока». Правда, в этой категории тут числилось 7437 женщин, а ожоги пока получила «всего» 371 из них, но…

В 00.24 поступил первый сигнал из полиции: ожог на Восточной 14-й улице, пострадавшая Семента Кропок, 32 года.

Стив набрал это имя на клавиатуре компьютера бюро знакомств, и – клик, клик, клик! – с экрана на ошалевших сотрудников ФБР уже смотрит цветной фотопортрет рыжей и конопатой тридцатидвухлетней толстушки Сементы Кропок, снятой на фоне плавательного бассейна и дорогого загородного особняка.

– Стив, – сказал Роберт Хьюг. – Отключись от Интернета.

Стив понимающе кивнул, тут же отключился не только от Интернета, но даже от электросети и перешел на питание компьютеров от аккумулятора – чтобы исключить малейшую возможность для кого бы то ни было войти снаружи в память компьютерной системы бюро знакомств. Но и это не помогло. В 00.43 – новый звонок: ожог в Вестчестере, Моника Риид, 37 лет…

Прежде чем полиция сообщила (или выяснила) остальные данные этой Моники, Стив уже имел на экране фотографию пострадавшей и ее данные: рост 153, дизайнер одежды, бездетная, незамужняя, средний годовой доход – 57 000 и выше.

И дальше это пошло по нарастающей – через каждые десять – восемь минут кто-то словно расстреливал «космическим лучом» список женщин в «midclup40», Стив только успевал вызывать из памяти компьютера их файлы и фотографии.

Джеймс Фаррон – потный, с пятнами кофе на помятой рубашке и брюках – в бешенстве и отчаянии в сотый раз набрасывался на Марту Грей и ее сотрудниц и кричал:

– How you fuckin’ do it? Я убью вас! Как вы это делаете?!

– Что мы делаем? Мы ничего не делаем. Мы сидим с вами… – резонно оправдывались несчастные. – Вы не имеете права допрашивать нас без адвоката…

– Право? Положил я на все права! Мясо горит! Нюхайте воздух! Человечье мясо горит в Манхэттене! Прямо сейчас!.. – И Фаррон подбегал к окнам на двадцать третьем этаже Рокфеллеровского центра и нюхал воздух ночного Нью-Йорка, как будто и в самом деле слышал в нем запахи «космических ожогов».

Трещали сотовые телефоны и пейджеры, это агентов ФБР изводили звонками их жены и близкие. И Анна уже трижды прислала Марку на пейджер отчаянный текст: «Где ты? Ты мне срочно нужен! Немедленно позвони!» Но Фаррон не позволял никому отвечать на эти звонки.

– Fuck them! Им ничто не грозит! Их нет в этой картотеке! Я хочу, чтобы все мы сконцентрировались на Марте и ее сучках! Кто-то из них делает это! Прямо сейчас! Они причастны к этим ожогам! Или продали кому-то этот список «midclup40»!

Женщины, измученные тринадцатичасовым арестом и допросами, уже не реагировали на его крик. Они сидели в креслах, как пассажиры в аэропорту во время шторма, затянувшегося на вторые сутки, – кто-то дремал, уронив голову на плечо, кто-то разгадывал кроссворд в «Дейли ньюс», кто-то смотрел по телевизору старую комедию «Люси».

И в этот момент послышалась возня ключа во входной двери.

Услышав ее, Фаррон вскочил и жестом приказал всем замереть, а кому-то из агентов – выключить в офисе свет. Тот едва успел выполнить этот приказ, как входная дверь открылась и в комнату, ритмично подергиваясь, стал спиной входить высокий черный парень в наушниках си-ди-плейера, комбинезоне уборщика офисов и с коляской, вооруженный пылесосом, щетками, бумажными полотенцами и спреями для полировки мебели. Его рука привычно протянулась к выключателю и щелкнула им, врубив свет. Но, поворачивая коляску, парень вдруг увидел в офисе Джеймса Фаррона и других агентов ФБР и испуганно замер, а затем дернулся назад к выходу. Фаррон отрицательно покачал головой, усмехнулся и пальцем поманил парня к себе.

– Come on! Поди сюда! Ближе!

Парень оглянулся – за его спиной уже стояли два рослых агента ФБР. Поняв, что отступать некуда, он подошел к Фаррону, снял с головы наушники и хотел выключить плейер у себя на поясе, но Фаррон вдруг вскочил, ударил его по руке, вырвал наушники и поднес к своему уху. К его разочарованию, в наушниках был обычный рэп, а си-ди-плейер оказался действительно си-ди-плейером, а не радиопередатчиком инопланетян или других преступников.

– Как тебя зовут? – спросил у парня Фаррон.

Тот жестами показал, что он немой.

Фаррон повернулся к Марте Грей:

– Как давно он тут убирает?

Она пожала плечами:

– Я вижу этого типа первый раз.

– Что?!

– Тут всегда убирала какая-то русская.

– Как?! Как ты сказала? Русская?! Тутубирала русская?

– Да. А что?

– Сейчас яспрашиваю, я! Как ее зовут?

– Я никогда не интересовалась. Она старая женщина…

Фаррон стремительно повернулся к остальным сотрудницам бюро:

– Кто знает, как звали прежнюю уборщицу?

Те пожали плечами. Но Фаррон не сдавался, повернулся к парню:

– Как давно ты тут убираешь? Не мычи! Пиши! – Он сунул парню свою авторучку и блокнот.

Парень написал:

«Две недели. С 27 сентября. А в чем дело?»

– Заткнись! Яспрашиваю! Ты видел русскую бабу, которая убирала до тебя?

«Нет», – отрицательно закрутил головой парень.

– Кто взял тебя на эту работу? Пиши!

«Менеджер здания», – написал парень.

– О’кей, телефон менеджера здания! – требовательно сказал Фаррон Марте Грей и секретарше бюро. – Быстро!

Марта пошла в свой кабинет, а секретарша порылась в перекидном телефонном списке на своем столе. Через минуту, подняв телефонным звонком с постели мистера Рафаэля Рикардо Родригеса, администратора Рокфеллеровского центра, Фаррон уже выяснил, что прежнюю уборщицу звали Зара Бешметова, что в пятницу, 26 сентября, она уволилась и получила последний чек и что жила она «где-то в Нью-Джерси, если вам нужно, господин комиссар, я сейчас приеду в офис и посмотрю свой файл…»

Но еще до того как Рафаэль Родригес доехал до своего офиса, Фаррон уже знал абсолютно все о госпоже Заре Бешметовой: 1938 года рождения, место рождения Крым, СССР, въездная «алиен» карточка № А070065490, дата въезда в США – 2 декабря 1991 года, дата выезда – 28 сентября 1997 года, место выезда – аэропорт Кеннеди, транспортное средство – авиакомпания «Аэрофлот», номер рейса – 35, направление полета – Нью-Йорк – Москва.

Да, 28 сентября г-жа Зара Бешметова покинула США, 29-го она приземлилась в Москве, а через день в Манхэттене начались «космические ожоги» клиенток «Бюро знакомств Марты Грей», где г-жа Бешметова бывала еженощно до своего отъезда.

ДОКУМЕНТ:

ЦЕНТРАЛЬНОЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

Срочно, по факсу

Директору Федерального бюро расследований

В связи с Вашим запросом о наличии у России психотронного оружия направляю Вам сводку последних сообщений российской прессы, собранную Информационным отделом нашего посольства в Москве.

Газета «Известия»: «Центром российской психотроники можно считать Новосибирск. В 70-е годы здесь активно велись научные разработки систем управления поведением человека и животных… Бывший заместитель генерального директора предприятия „Энергия“ Валерий Канюка признает, что их фирма занималась разработкой методов и средств дистанционного воздействия на биологические объекты, в том числе на человека. В 1989 году создали аппаратуру (работы велись во исполнение закрытого постановления ЦК КПСС от 27 января 1986 г.), которая после ее выведения на околоземную орбиту могла корректировать поведение населения на территории, равной Краснодарскому краю. В 1991 году разработками в области психотроники занимались уже более 20 институтов, координировал работы Центр нетрадиционных технологий при Комитете по науке и технике СССР. На исследование спинальных и лептонных полей через Военно-промышленную комиссию при Кабинете министров СССР было израсходовано 500 миллионов рублей (разумеется, еще „тех“, полновесных). Центр нетрадиционных технологий изучал вопросы дистанционного медико-биологического воздействия на войска и население торсионными излучениями… Кирпичные стены, бетонные перекрытия, дерево – эти и другие материалы и конструкции могут быть „прозрачными“ для электромагнитных излучений определенной длины и мощности…»

Газета «Смена», 29 апреля 1994, С.-Петербург:«Можно целый стадион, концертный зал или воинскую часть, действуя психотронным оружием, ввести в 10-минутный сон, – констатирует бывший заведующий сверхсекретной лабораторией Сергей Горчаков. – Во время этого сна можно внушить подопытному что угодно. В наших экспериментах мы меняем людям имена и профессии, стираем их память или, наоборот, дополняем ее новыми сведениями. Прибор „Луч“ с 50 метров может обратить группу людей в дикое стадо, которое будет смеяться, кричать, разбегаться и т. д. в зависимости от установки. НПО „Энергия“ – это колоссальный биогенератор, который может на большом расстоянии вводить в людей лекарства и даже смертельный яд и т. д. и т. п.». На основании этих и аналогичных публикаций можно полагать, что в начале 90-х годов в СССР под контролем ЦК КПСС и опекой КГБ десятки организаций не только разрабатывали психотронное оружие, но и специализировались на его поточном производстве. По свидетельству газеты «Труд» (16 ноября 1996 года), часть этих организаций была после развала СССР приватизирована. «Труд» сообщает, что они «вели активную распродажу [своих психотронных] технологий российским и зарубежным компаниям» и что, «по мнению историка и правоведа Генриха Кожемяки, психотронное оружие скорее всего попало в руки криминальных структур».

Полный список российских организаций, причастных к созданию психотронного оружия, передан нами советнику президента по национальной безопасности.

Директор ЦРУ (подпись)