Текст книги "Драма моего снобизма"

Автор книги: Эдуард Гурвич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

7. О прелестях слежки и компромата, и что Ленин думает о нас…

На минувшей неделе я стал размышлять об интеллигентах и о нас. Ну, и поскольку штампы из моего образования никуда не делись, вспомнилось ленинское: интеллигенция не мозг нации, это её говно. Маловероятно, что эта мысль возникла у Ильича на пустом месте. Раньше, чем укомплектовать «философский пароход» и отправить его в эмиграцию, он, надо полагать, хорошо думал! И читал чеховское «я не верю в нашу интеллигенцию», конечно же, замечание Н. Данилевского – «интеллигенция – собрание довольно пустых личностей», Достоевского… Но «Сноб» Ильич, похоже, не читал. Ох, если б довелось…

Непосредственным же поводом для размышлений об интеллигенции стала мысль, как отбиться от неумеренного Восхвалителя и назойливого Ругателя, как обуздать авторское тщеславие и проявить терпимость, великодушие. Задача непомерная для нас, грешных. Читая очерки Николая Ускова о Екатерине Великой, я следил за критикой их. Главный оппонент с ходу сшиб очеркиста вполне снобистским: «Большей путаницы я до сих пор представить себе, честно, не мог».

Так случилось, что с той недели у меня на столе, наконец, трилогия А. Янова, которую прислали мне из Москвы. Наслаждаюсь стилем, ясностью изложения, доверительным тоном. И вот, в первом томе на 31-й странице читаю «…при Екатерине играла она (Россия – Э.Г.) первые роли в европейском концерте великих держав». Чуть ниже строчки о роли императрицы в контексте процесса европеизации или подготовления её. Так что, не вдаваясь в частности, вижу, что очерк Ускова не входит в противоречие со взглядом Янова и совсем не путает, давая позитивную оценку Екатерине, как правителю, повёрнутому лицом к Европе… Благородна реакция Янова, обращённая к его яростному Восхвалителю: «Дорогой, спасибо за мужественную защиту!». Хотя, честно говоря, мужества при порядках, заведённых главным редактором проекта «Сноб» (он же автор очерков) тут вовсе не требовалось. От защитника требовалось иное: чувство пропорции, умение оставаться в формате «Сноба», что, кстати, свойственно подзащитному и в его трилогии, и на сайте «Сноба». Наш дорогой мог обойтись сносками, но, увы, как обычно, увлекся неумеренным цитированием: («Янов 1», «Янов 2», «Янов 3», «Янов 4», «Янов 5» – каждый комментарий по 150 с лишним строк). В итоге, сам Янов, заметив, что очеркист «просто не читал комментарии…», пояснил: «такуюмассу текста на экране без картинок никто никогда не одолеет».

Ещё более странны наукоёмкие комментарии дорогого. Вечером я прочитал их, а утром завёл разговор об интернетных изданиях с моими слушателями, выпускниками престижных университетов. Выяснилось, что никто из них газет давно не покупает. Один читает в интернете «Гардиан», другой – «Дейли Телеграф», третий просматривает «Spectator», по-нашему, «Наблюдатель». На вопрос про их участие в этих изданиях (ну, там, письма в редакцию), я не решился… А вместо того зачитал им 15-строчный комментарий дорогого про «имплицитные концепции, концептуальные установки, без которых невозможен не только исторический профессиональный нарратив, но и прозаический fiction…. про то, что надо отдавать себе отчет в латентных концептуальных установках собственного нарратива…. что без этих осознанных концептуальных презумпций…»

Спрашиваю, а возможен такой текст в ваших изданиях? Да нет, говорят, это ж язык для статьи в научном журнале. Я им: мол, «Сноб» не научное издание, а лучшей интернетный журнал России, где собралась публика с различными взглядами, образованием, вкусами, интересами. И редакция пробует поддержать известный уровень дискуссий. Но зачем, возражают мои студенты, писать имплицитный, если можно – подразумеваемый, недосказанный; зачем латентный, когда можно – скрытный? И стали высмеивать этот наукообразный стиль, потому что знают о моём участии в «Снобе». Ну, поди объясни им, что у нас так принято, что это язык нашей русской интеллигенции. Что на сайте «Сноба» развернулись нешуточные бои про «гопоту и националистов», которые неизбежно придут к власти в условиях демократии, о «прелестных приёмах слежки и компромата», которые так восхитили публициста-оппозиционера Д. Быкова…

Объяснять слушателям я ничего не стал, а сел вот за эти заметки. Об интеллигенции и ответственности за каждое своё слово тех, кто признаёт в масс-медиа авторитарный режим необходимым, кто называет слежку и компромат прелестными приёмами, кто, наконец, сообщает, что и нынешний Киев, обращённый лицом к Европе, запрещает парад геев (в понятном контексте: нечего, мол, Европе Россией помыкать, коли у самих рожа крива). В заключение замечу: я тут не столько об историческом оптимизме, пускай беспочвенном, не о вере, что демократия – единственный путь из автократии и тоталитарного прошлого, пускай слепой, не о бедах России, которые никак не извиняются несовершенством западной демократии… Я о нравственности и о давнем ленинском вердикте насчёт русской интеллигенции. Неужто, в самом деле, мы говно?

Комментарии

– В интервью Авдотьи Смирновой был использован более деликатный, но, мне кажется, похожий по смыслу её личный термин – «тщеславие добродетели». Наряду с тщеславием знания это один из грехов интеллигенции – владея знанием, подчеркнуть свое превосходство. Но, если продолжить смысловую логику, мы придем к термину «снобизм». То, для чего и собрались люди здесь, вы ставите им в вину? Воля ваша, но разве есть другой способ найти не просто единомышленников, а людей со схожим словарным запасом и логикой?

– Одно замечание. На «Снобе», как мне кажется, мы собираемся не для поиска единомышленников, а для свободных размышлений. База этих размышлений, конечно, знания, язык, своё представление о демократии, о власти, о моральных ценностях. Среди участников «Сноба» много интеллектуалов и интеллигентов. Но они очень отличаются друг от друга. В советские времена, скажем, диссиденты выступали, как суровые обличители. Они возглавили протестное движение, но привнесли в общество множество мифов, которые живут и сегодня. Среди тех, кто квалифицирует себя интеллигентом, есть восторженные апологеты, скучные моралисты, остроумные рифмоплёты, академические зануды… И прекрасно. Все они очень нужны тут. В полемике же я предпочёл бы, чтобы «Сноб» насаждал изысканный вкус, которого нет без чувства меры… Ну, и за то, чтобы не заблуждаться на наш интеллигентский счёт. Французский писатель Морис Баррес отмечал, что интеллигенты претендуют, чтобы быть аристократами мысли, а на самом деле «придурки, стыдящиеся думать также, как простые французы». Ещё один француз, Шарль Моррас, политик, писатель и публицист, называл интеллектуалов «интеллигентскими парвеню». Нам, русским, стоит прислушаться, ну, хотя бы к этим французам.

– Прежде всего о ссылках, которые вы попросили. Да, если вы вернётесь к вашему же с оппонентом анализу эссе Николая Ускова «Екатерина Великая. Первая русская революция», то сможете легко найти в ответе-комментарии Ускова упоминание о «гопоте и националистах». Усков, как я догадываюсь, совсем не рад сложившемуся тупику, а просто принимает его. О прелестях слежки и компромата Дмитрий Быков с лёгкостью необыкновенной говорил на радио «Эхо» в контексте фильма «Срок». В блоге Ускова есть также «Ответ Быкову», что дало мне повод к печальному заключению в моём эссе. Что же касается уважаемого М., то я не о его эрудиции, не о его способностях к анализу, а о чувстве меры, которое ему часто изменяет в полемике, о пропорциях, о том, что он не видит разницу между научным журналом и площадкой этого интернетного издания. В использовании научных терминов студенты-медики, дорвавшиеся до медицинских терминов, резвятся с фразами типа «дисперсность коллоидов протоплазмы»…

8. Слово о Новодворской и почему нам стыдно?

«…Я нажала на газ и уехала. Много кто уехал», – как-то заметила в своём коротком эссе Ксения Соколова. Да, это правда. Много кто «уехал». Кого-то вынудили. Кому-то власть не мешала, но надоела. У кого-то были лишь эстетические разногласия. Кто-то получил за границей работу… Кто-то ради мужа, жены, детей, ради свободы, чтоб жить и наслаждаться, а не бояться… Можно продолжить до бесконечности. Много вариантов. Новодворская же выписала себе предписание: не уезжать ни при каких условиях, не эмигрировать… Но я о другом. О нас. О поколении на десять лет старше Новодворской. Как это так случилось, что мы оставили её в 1969-м? Мы, закончившие МГУ и уже работавшие в газетах, журналах, издательствах, вступившие в творческие союзы? Тот же Слава Бэлза, товарищ студенческих лет, стал самым известным в стране музыковедом, профессором, лауреатом многих премий, добился всего, чего хотел и совсем недавно умер в почёте. Могу назвать ещё имена такого масштаба… Но как так вышло, что никто из нас тогда не вступился за 19-летнюю девочку? И при молчаливом несогласии отдали её на растерзание органам, режиму? Мы жили и не тужили, а она от пыток в психушке стала седой в 22 года. За что её терзали? За листовки? За стихотворение? Чего испугалась вооружённая до зубов Держава? Безоружную девочку, не сделавшую ни одного выстрела? Давайте подумаем ещё раз только об этом… И вот теперь, нам, защитившим диссертации, сделавшим карьеру, покинувшим Россию, надо признаться себе, что мы конформисты? Может, потому смерть Новодворской мы приняли неожиданно болезненно? Главная новость Рунета. Вот реакция моих близких из Москвы: «я узнала и вскрикнула», «она стояла, как часовой, на границе», «мы привыкли, что она есть», «пока она жила, были критерии»….

Но что изменилось в нас? А ничего. Очухавшись от печальной вести, мы кинулись в свои архивы, фотоальбомы, стали вспоминать… На одном «Снобе» число постов, посвящённых смерти Новодворской, перевалило за десяток в течение дня. Признаюсь, и я на следующий день из пригорода вернулся домой, чтобы отыскать интервью, которое взял у Валерии Ильиничны в январе 2001-го. И вот тоже рассказываю тут на «Снобе», как в один из моих приездов в Москву мы с 13-летним сыном случайно оказались на Пушкинской площади в момент, когда Новодворская стояла у памятника поэту с плакатом-протестом против войны в Чечне. Одна-одинёшенька, в холодный зимний день.

А ведь вспоминать мне надо не об этой встрече, которая поднимает меня в собственных глазах, а о страхе, который я испытывал, когда подошёл к ней и попросил интервью для русскоязычного американского альманаха «Панорама», корреспондентом которого был. О том, что сделал над собой усилие, чтобы не показать сыну, что панически боялся: а вдруг меня не выпустят из Шереметьево…. Вместе с сыном мы пришли к Валерии Ильиничне на следующий день в помещение там же на Пушкинской, из которого уже выпихивали «Новый мир». Помню её остроумный ответ на мой вопрос: при каких условиях она пошла бы политическим советником нового президента, приславшего ей новогоднее поздравление. Помню её фразу, которая и стала заголовком опубликованного в «Панораме» того интервью: «Стыдно жить в такой стране!» Но в том-то и дело, что она жила в России, бесстрашная и неподкупная! Не скрою, я хотел привить инъекцию сыну и не раз заводил разговор о бессмысленности отдавать свою судьбу борьбе с Режимом. Как мне казалось тогда, Новодворская с её эрудицией, талантом публициста, историка, учёного – пример нереализованного в жизни. В самом деле, за что она боролась? За права человека? Да нет, в конце концов, выяснилось, что для неё права – вопрос элитный. И не все и не всем поголовно их следует предоставлять. Так что борьба за права для неё – лишь вопрос тактики. Стратегически же она боролась за уничтожение Советского Союза. Ни больше ни меньше. Ничего себе! И результата, строго говоря, достигла: Советский Союз развалился. Жизненная цель выполнена. Это почище диссертаций, карьер, ненаписанных научных трудов… Другое дело, что империя пробует возродиться. Но это уж не от неё зависело. Это заслуга рабского электората, который она клеймила до последнего своего дня. Вот такая история.

Теперь о частной жизни. В своей книге «Дерзкие параллели» я писал о женщинах калибра Новодворской. Эмма Голдман, Айн Рэнд, Ханна Арендт не уступали преступному режиму, не шли на сговор и уступки, но и благоразумно не заводили семью, детей… Что позволяло им придерживаться крайних взглядов. Они исходили из того, что диктаторские режимы возможны лишь благодаря покорности электората, уступкам граждан, соглашавшимся ради безопасности близких сотрудничать с властью…

Новодворская не вышла замуж, осталась бессребреницей, отказалась от карьеры, от должностей, была неуступчивой, хотя власть готова была с ней договориться. Она выбрала свободу говорить рабам, что они рабы… Её не пускали в главные СМИ, на центральные телеканалы, но её читали на сайте «Грани», слушали по радио «Эхо Москвы» (откуда прогнали незадолго до смерти). Она вела колонку «The New Times». Последние пару лет приезжала на видеозаписи к Боровому, нещадно опаздывая к выходу в эфир… В этом дуэте она солировала со своим образованием и талантом публициста. Это всё. Но голос её непостижимым образом был слышен. И это стало ясно теперь, когда он исчез. Валерия Ильинична Новодворская останется в истории выдающейся женщиной.

Ну, и наконец, последнее. Почему же нам должно быть стыдно? Отвечу так. В том числе и потому, что все теперь хотят отметиться в лучах её посмертной славы. Включая автора этих строк, и даже… президента страны, приславшего соболезнование из Латинской Америки. Оказывается, есть что сказать теперь тем, кто молчал, когда её пытали подкожными инъекциями кислорода и бор-машиной, когда доблестные органы боролись с ней, сажали и выпускали её, шельмовали, игнорировали, отлучали. Все мы хотим теперь отметиться, хотя при жизни спорили, высмеивали, терпели, использовали…. Единственный, кто имеет право погреться в этих лучах её посмертной славы – К. Боровой. Он и греется. А нам стыдно, господа.

9. Как относиться к…. «подчисткам», а заодно и про привычку говорить «спасибо»

Я, в отличие от других, с пониманием принял предупреждение руководителей «Сноба» о контроле. Ну, что поделаешь. Есть политическая реальность. И в известных рамках компромисс для главного редактора с давними традициями цензуры на Руси – дело неизбежное. Хуже – зародившееся в свирепый советский период самоцензуирование, а у нас на «Снобе» вдобавок ещё и право автора блога подчищать неугодные ему комментарии. Проще говоря, удалять их, называя оппонентов «гнилыми, гнусными и унылыми словоблудами». Намедни я столкнулся с этим, потерпев от автора коротких эссе, где он противостоит девушкам в элитных «Кофеманиях», ну, там в барах и ресторанах по части морали, и приятелям – из тех, кто возражает против санкций, объявленных властью. Я имею ввиду, как он называет себя в этих эссе, Сашу. Его легко можно найти и сейчас под рубрикой «Новое в популярных блогах проекта». Он представляет себя романтиком и цветущим, чистым в помыслах, благородным моралистом. Известные задиры, отличающиеся интеллектом, кинулись было урезонить Сашу, назвав его Сизифом. В самом деле, лишь специфически одарённому графоману по силам так отточить свой слог: «Девушка в тонком платье, отчётливо оттягивающем каждый изгиб её молодого упругого тела…. соблазнительно виляя обнажённой нижней частью поясницы…» Наши голубушки из тех самых «словоблудниц» хотели даже встретиться с изысканным Сашей в одном из его любимых кафе-ресторанчиков! Но он уклонился. Охраняя его самолюбие, они самокритично свалили всё на… собственный лишний вес и невозможность прийти на свидание, как любит Саша, в мини-юбке на каблуках.

У меня предложение Дорогой Редакции. Рядом с цензором посадить стилиста, который будет пропускать в необходимых случаях мат, но свирепо ограждать участников «Сноба» не только от подтирок, но и от похабного слога, претендующего на литературу, дворового юмора, пошлой игры с двойными смыслами типа «всем даёт», и рифмами-заголовками вроде «Молодец – вот тебе огурец!» И пускай эти стилисты попутно насаждают или напоминают про хороший тон участникам и авторам «Сноба». Например, привычку друг другу говорить «спасибо». Спасибо за прочтение, за внимание, да мало ли за что ещё… А то ведь как случается. Живёт человек 25 лет в Америке, борется… с американскими порядками, отстаивает свои права, указывает на российское хамство, от которого уехала, невоспитанность, неуважение. Сама же, получив то, что просила, искренне забывает про это самое «спасибо».

Комментарии

– Дорогая Редакция, при моём общем удовлетворении, в частности, сохраняется беспокойство – никак не пойму, отчего на все мои последние скромные выступления… навешивается замок? Я же стараюсь быть корректным. Просветите.

– Всё очень корректно, просто иногда материалы, касающиеся внутренней жизни проекта, оставляем закрытыми. Если блог комментирует комментарии, которые видны только участникам проекта, то и сам блог логично сделать доступным только участникам. Но это не правило, а скорее логическое умозаключение, я открыла сейчас запись.

– Спасибо за разъяснение. А то я, было, хотел записать себя…гм, в новые диссиденты. Всё гораздо проще, чем я думал. И мне не надо «годить». Буду творить, наслаждаясь. Как хорошо дышится без… замка.

– Вы буквально у меня с языка тему сняли… Я всё собирался предложить ДР завести сотрудника (ну или дать дополнительную нагрузку кому-нить), чтоб выявлять лажовые переводы и странные тексты… Например, есть тут какой-то французский, что ли, автор, у которого отключены комментарии, последний опус которого имел в названии что-то про «недальнозоркость»… За такой перевод думаю, переводчика нужно давить асфальтовым катком, начиная с мизинцев ног, или даже заставлять читать по-русски переводную литературу начала 90-х годов (я понимаю, что это слишком жестоко… Так что лучше, наверное, всё-таки каток)… Сам текст тоже хорош: там что-то про то, как «киевское правительство наказывает Донбасс»… Если это не ещё один ляп перевода, то автор, видимо, шпион марсиан, который, не успев войти в курс дела, уже решил чего-нить этакое опубликовать в Снобе, чтоб быть, как все…

– Не надо кррррррови. Не надо катков. Достаточно того, что сказал Осип Мандельштам о том, кто способен назвать книгу «Муки слова». Помните? Этот человек рождён с каиновой печатью литературного убийцы на лбу. Вот с такой каиновой печатью на лбу пускай живёт и упомянутый переводчик, и всякий. кто пишет об изгибах, упругостях и соблазнительных виляниях… и спешит всё это публиковать в «Снобе». Спасибо. Я же со своей стороны слежу за полемикой в ваших блогах и делаю пока один вывод: разрешать себе убивать – это вопрос этический. Нельзя убивать ни ради Родины, ни ради идеи… Ну, нельзя. А вот за плохой перевод и упругости… можно. Но виртуально.

– Что же до того, можно ли и нужно ли убивать, то, увы, можно, а иногда и нужно. Нетрудно смоделировать ситуации разных уровней, в которых это так… Более того, я не могу даже сказать, что этот выбор ни в коем случае не должен ложиться на плечи отдельных индивидуумов в их частной жизни – разное бывает… А ради Родины, или идеи – действительно, убивать нельзя в принципе.

– Да, именно. Ответственность за убийство (случайное, ошибочное, по наитию, в гневе, в заблуждении, в порыве страсти, эмоции, в патриотическом порыве и так далее), целиком и полностью, если говорить серьёзно, ложится на плечи индивидуума. И её эту ответственность, именно ему надо нести мужественно, до конца.

– Можно не обольщаться тем, что вышеозначенный Саша волнуется по поводу мнения о нём участников «Сноба». Если посмотрите его страничку на Фейсбуке, о которой он вскользь упомянул в своем опусе, то убедитесь, что площадка «Сноба» для него – повод попиариться. Сплошь и рядом он выкладывает там ссылки на титульную страницу, где его пост стоит рядом с постом Собчак в списке самых читаемых. А ещё Саша обожает делать селфи в туалете фитнес клуба. Очень. Печально, но на этот раз Саше не удастся «подтереть» мой комментарий.

– Я не участвую в Фейсбуке. Потому посмотреть ничего не могу. Хотя это было бы в данном случае, наверное, интересно. Поскольку нашего героя вы назвали своим именем (а я его творческое эго берёг, как только мог) то смею надеяться, на этот раз ничего «подтереть» ему не удастся. Стало быть, есть возможность изъясниться ему в любви всякому, кто пожелает. Собственно, ради этого я и взялся осветить тему «подтирок». Слово отвратительное. Но я не рискую с ним экспериментировать, потому что мало что понимаю в этих терминах. К стыду своему никак не соображу с ходу, что это значит «делать селфи в туалете». Это что-то неприличное, да-а-а?

– Дело в том, что в последнее время стало модно во всем мире так называемое селфи, от английского self, т. е., фотография-автопортрет, сделанная самим автором. Вот недавно весь мир облетело селфи, где знаменитые киноактеры и режиссеры вместе снялись на мобильный телефон Эллен Дедженерес прямо в зале, где проходила церемония награждения Оскар. Будем надеяться, что у нашего автора Саши всё ещё впереди, а пока он сам себя фотографирует на мобильный телефон в туалете клуба здоровья.

– Спасибо за «ликбез». В данном случае я опропиндосился по полной программе. Буду знать. Но очень надеюсь, что это напраслина. Никак не возьму в толк, почему именно в туалете? Не-е-т, не похоже, Вы внимательно глядели на его фотографию? Очень респектабельный мужчина.

– Я не уверена, можно ли сюда ставить скрины из Фейсбука. Да и в уместности таких моих действий и нравственном их аспекте тоже не уверена, так что воздержусь. Почему Саша любит фотографироваться в туалете, не знаю, но ради справедливости нужно отметить, что туалет выглядит довольно престижно, под стать объекту фотосъемки.

– Моё техническое невежество подводит меня с начала нового века. Только что-нибудь освою, а техника вперёд, и я опять ещё дальше от прогресса «линк присылать», «чужой комментарий подтереть», новый мобильник-гаджет – это я и на лингвистическом уровне осознаю с трудом. А вот ещё один неожиданный поворот темы – И. на «Снобе» читает начало и конец поста. И уже судит о материале по заголовку. Ничего не имея против и такого чтения (мало ли кто, где и как читает: по диагонали, по картинкам, лёжа, засыпая, просыпаясь, на ходу, проглатывая страницы, не вдумываясь в текст…), я уточнил – а зачем столь нерасчётливо она бросается комментировать тексты, которые лень прочитать? Ведь своё мнение, как минимум, в таком случае можно придержать при себе. На самом же деле, тут речь ровно о том, что проделывает и мой герой Саша, обзывая возражающих ему словоблудами, вдобавок ещё уничтожая неугодный комментарий. Ну, так он дистанцируется от тех, кто ему не нравится. Я же снова о навыке проявлять уважение к оппоненту вместо того, чтобы «нокаутировать» его мысли, изложенные публично, приговором – поток сознания, бред, лузер.