Текст книги "Бесконечное движение к свету"

Автор книги: Эдуард Велипольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Зидерман неожиданно замолчал и задумался. Вдруг он резко повернул голову к Андрею и начел говорить быстро, почти полушёпотом, вцепившись взглядом в его лицо.

– Андрей, я ведь в жизни не такой. Правда. Я по натуре человек не рисковый, на отчаянные поступки не способный. Я не оканчивал военное училище, я окончил институт народного хозяйства. Моё дело – экономика и финансы. Сюда я попал случайно, по протекции друга моего отца, майора Пышкина, и на участие в боевых действиях не подписывался. С теперешним рассудком, на то время, я поступил бы совсем по другому: тихонько отполз к балке и кустами дал «дёру» со всех ног. Но тогда…. Я не знаю, это, наверно, от того что я ударился головой. Короче – я действовал расчётливо, чётко и смело! Спокойствие полнейшее, ясность мысли, пульс и давление в норме. Я смотрю в прицел. Оптика – отличная. Все и всё как на ладони. Навожу перекрестие прямо в сердце. Нажимаю на курок. Выстрел. Потом снова перекрестие, курок, выстре, перекрестие, курок, выстрел… И так четыре раза подряд. Всё в цель. Легко и просто, как в компьютерной игре. Трое успели спрятаться. Я жду. Один высовывает из-за камня автомат и даёт очередь, но в совершенно другом направлении. Потом чуть приподнял голову и снова назад. И вдруг я понимаю, что солнце находится с моей стороны! Им солнце в глаза, они меня не видят, зато я их вижу хорошо. Вторая его очередь была короткой и тоже наугад. Потом вижу, снова медленно высовывается голова. Лоб…, глаза…. Я даже винтовку не трогал. Его глаз сам влез в перекрестие. Остались двое. Через какое-то время у одного не выдержали нервы: он встал и побежал. В него даже не интересно было стрелять. Второй сидел долго и не высовывался. Я тоже никуда не торопился. Наконец тот начал передвигаться ползком. Я его поймал в прицел между камней и «засадил» под ребро. Но потом, Андрей, со мной начало твориться что-то страшное: я встал, достал свой табельный пистолет, подошёл к каждому лежащему на земле и выстрелил в голову. Вот так вот, цинично, не зная даже жив тот или мёртв, подошёл и выстрелил.

– Всё правильно – сказал Андрей – контрольный выстрел в голову.

Старший лейтенант сидел с остекленевшим взглядом и не слышал его.

– Последний был жив – всё с тем же застывшим взглядом продолжал Зидерман – Когда я наставил на его пистолет, он расслабился, закрыл глаза, приготовился к смерти. И я не нажал на курок. И не потому, что мне стало его жалко. Наоборот! Я его оставил в живых, что бы тот помучился.

– Ну и что? – спросил Андрей.

– Это был не я – тихо сказал Зидерман, глядя собеседнику в лицо широко открытыми глазами – Это был другой человек.

Андрей вскинул брови, подумал.

– В экстремальных ситуациях, в человеке могут проявляться, незнакомые ему до этого, качества.

– Андрей, я боюсь этого человека! Если это зло, которое во мне, то оно очень близко… Это страшно… – ещё тише произнёс старший лейтенант с испуганным видом.

– Да, это страшный человек. Если он тебя встретит ночью, в тёмном переулке… – Андрей сморщил нос, вытянул губы трубочкой, как для поцелуя и совершенно неожиданно закончил фразу – то обязательно «трахнет» в задницу.

– Вот тебе смешно, а я серьёзно – обиделся Зидерман.

– Пойдём на развод.

Андрей, встал и демонстративно выбросил сигарету.

Они подошли к большой палатке, брезентовые стены которой были подняты к верху. Возле её уже стояли человек пять офицеров и Андрей старший, подойдя к ним, с каждым поздоровался за руку. Потом они вошли во внутрь, где людей было ещё больше. Вскоре послышалась команда «Становись» и офицеры построились в шеренгу. Громкое «Смирно» заставило всех замереть в соответствующей позе.

Андрей младший везде следовал по пятам за собой, держась немного сзади. Он так же выполнил поданную команду, правда, в следующее мгновение, опомнившись, мысленно проговорил – «Фу ты, чёрт…».

– Вольно! – громовым голосом произнёс вошедший в палатку высокий, седоволосый полковник. Он стал перед строем и "пробежался" по шеренге беглым взглядом.

– Вчера, сто шестнадцатый полк, у населённого пункта Полеяр, вступил в бой с отрядом боевиков под названием «Харджойский Барс» – мощным басом говорил полковник – Есть потери с обеих сторон. По данным разведки половине банды удалось уйти в горы. Теперь появиться они могут где угодно, даже у нас. В последнее время они особенно распоясались. Поэтому я ещё раз повторяю – бдительность, товарищи военные, бдительность и ещё раз бдительность. Есть сведенья, что в наших краях объявился некий Зурам, по прозвищу «Педагог». Он знаменит тем, что работает с подростками: учит их обращаться с оружием, стрелять, готовить взрывчатку, ставить мины и самое главное – проводит пропагандистку работу среди молодёжи. Поэтому подросткам уделяйте внимание такое же, как и взрослым. И запомните – никто нас здесь не любит. Мне доложили, что не далее как позавчера, боец, кажется из третьей роты, полез срать в камыши и «напоролся» на козла. Обыкновенного рогатого козла. И тот поднял его на рога, в самом прямом смысле. Не «гы-гы…», а солдату «мотню» разорвал. В госпитале лежит, швы наложили. Так что здесь даже скотина нас не любит.

Каплун, если я ещё раз услышу, что твои "архаровцы" лазают по минному полю, то самолично, вот этой рукой, оторву тебе яйца. Понял?

– Так никто не лазает, товарищ полковник – послышался голос из строя.

– Я спрашиваю – ты меня понял?!

– Так точно, товарищ полковник!

– Смотри! Лучше тогда сам себе засунь гранату между ног и выдерни чеку. Макеев, ты долго ещё будишь ограждать северный склон?

– До конца недели справимся.

– Макеев, ты уже наглеешь….

– Там скальный грунт, товарищ полковник.

– Если там скальный грунт то надо взять лом и кирку и долбить, долбить, долбить.

– Мы так и делаем.

– Вы больше задницы на солнце греете. Короче, если через два дня не будет ограждения, то я тебя самого поставлю на северный склон пасти баранов. Понял? И уплотните проволку возле пятого хозвзвода. Там же корова пролезет.

Командиры батальонов и спецподразделений, ко мне.

Полковник сделал несколько шагов к противоположной стороне палатки и к нему подошли семь человек. Среди них был полковник Кицысов. Они расположились возле командира почти полукругом и тот, вполголоса, давал им какие-то указания.

Андрей младший посмотрел на себя старшего. Андрей старший в это время внимательно наблюдал за собравшимися офицерами, пытаясь уловить хотя бы краем уха, о чём там говорят.

«Ну, я то запросто могу это сделать» – подумал Андрей младший и, пройдя через шеренгу, направился к месту сбора офицеров. Однако он успел дойти лишь до половины пути, как вдруг там всё закончилось, все развернулись и начали возвращаться. Андрей младший тоже быстренько занял прежнее место за спиной у Андрея старшего и наблюдал через его плечо, как к ним подходит совершенно лысый, плотного телосложения человек в звании майор.

– Значит так… – с ходу начал тот – Земленушкин, надо усилить четвёртый блок пост. Карпов, ты пока в резерве. Браздов, тебе надо проверить дом Ганкуева, в посёлке Аше-Рук. Только спокойно, без фанатизма. Не так как в посёлке Ака-Мус, когда после вашего "шухера" перепуганную лошадь три дня искали по всему району. Хотя Кицысов говорит, дело серьёзное, пошли туда толкового командира с отрядом. А лучше будет, если сам поедешь.

Три офицера, и невидимый для них Андрей младший, быстрым шагом шли по расположению городка. Вдруг Андрей старший резко отделился и пошёл вправо. Обойдя несколько стоящих друг возле друга, покрытых маскировочной сеткой "Уралов", он вышел к большой палатке. Стоящий у входа под брезентовым навесом сержант, при приближении двух Андреев, крикнул в открытый вход в палатку – «Рота, смирно!».

– Строится – бросил на ходу Андрей старший.

Пока командир стоял в стороне и, глядя себе под ноги что-то обдумывал, из палатки степенным шагом выходили рядовые, сержанты, прапорщики и офицеры.

Андрей младший давно заметил, а теперь окончательно убедился в том, что это очень странное подразделение. Выходившие из палатки военные разительно отличались от солдат срочной службы. Это были солидные «дядьки», в возрасте, которые больше походили на «партизан», то есть людей отслуживших и призванных на военные сборы. Однако, ещё раньше, в расположении части, Андрей видел и обычных солдат срочников. Они отличались не только возрастом, но и одеждой: на «партизанах» пятнистая форма была более тёмная, белые и зелёные пятна были более крупные. Хотя вели себя эти военные, совсем не по-военному. Андрей заметил, как при построении, прапорщик, шутя, толкну молоденького лейтенанта, а тот, в ответ, попытался ударить его ногой.

– Рота, равняйсь! Рота, смирно! – послышалась команда дежурного.

Андрею сразу бросилось в глаза, как личный состав, весьма условно выполнил все эти команды.

– Вольно – сказал Андрей старший, подходя ближе к строю, и немного подумав, обратился к одному из офицеров – Фёдор, подготовь взвод на выезд. Что у тебя с комплектностью?

– Пять человек не хватает – ответил Фёдор.

– Укомплектуй третьим взводом. Второй взвод – готовьтесь к патрулированию. Хеськов, остаёшься за меня. Первый взвод – боевая готовность номер один. Построение через пятнадцать минут. Всем одеть бронежилеты.

При слове бронежилеты Андрею младшему показалось, что кое-кто из личного состава тяжело вздохнул.

– А куда едем? – спросили из строя.

– В Аше-Рук – ответил Андрей.

– А-а-а… – небрежно произнёс тот же голос.

– Я сказал – бронежилеты! – настойчиво повторил командир.

– Есть, бронежилеты…

Дав команду разойтись, Андрей старший проследовал в небольшую палатку, находящуюся рядом. Войдя внутрь, он открыл сейф, достал какие-то бумаги, нашёл среди них топографическую карту и вложил её в планшет. Затем он сел на железную, скрипучую койку и начал изучать карту.

Андрей младший в это время так же находился здесь. Вначале он хотел сесть рядом с собой, но его смутила скрипучая койка. Что бы лишний раз не рисковать, он стал перед собой и сверху смотрел то на себя, то на карту.

Вдруг от Андрея старшего, словно изнутри, стала доноситься спокойная, нежная мелодия.

Андрей младший был сильно удивлён, даже испугался и отступил на шаг назад. Он наблюдал, как капитан по-быстрому полез в левый карман брюк и извлёк какой-то небольшой, прямоугольный предмет, серебристого цвета, с множеством кнопок на поверхности. Нажав большим пальцем левой руки на одну из кнопок он, поднёс аппарат к уху.

«Это телефон – мелькнула мысль у Андрея младшего – Вот какой у меня в будущем будет телефон. Это, наверно, служебный. Мне его выдадут, потому что я на войне».

– Да – произнёс тем временем Андрей старший, и его лицо расплылось в радостной улыбке – Здравствуй, дорогая, здравствуй. Как вы там? У меня всё хорошо. Да, утро, я бы сказал, позднее утро. Нет, нет, спокойно…. Готовлюсь к выезду. Да нет, не далеко…. Обычная рабочая обстановка…. Всё будет хорошо, не волнуйся. Конечно, конечно дорогая….

«С женой разговаривает – предположил Андрей младший – Точнее – с моей будущей женой…. Точнее – я разговариваю со своей будущей женой…. Нет, тоже не правильно: она для него уже не будущая жена, а настоящая».

– Ну а вы как там? – продолжал Андрей старший – Какие у вас новости? Как дела у Танюши?

Андрей младший слышал слабый, женский голос, доносившийся из динамика, который напоминал ему писк маленького, невидимого насекомого. Андрею теперь хотелось тоже приставить ухо к аппарату с другой стороны, чтобы вместе слышать о чём говорит его, точнее – их общая, жена. Но он не решался так поступить из чисто этических соображений: он по прежнему всё ещё относился к себе как к постороннему.

– Слушай… – после продолжительного молчания Андрей старший вдруг начал говорить быстро и эмоционально – Мне сегодня приснился странный сон. Мне снилось, что мы находимся в деревне, у бабушки. Вдруг я слышу, что Танюша плачет во дворе. Я подбегаю к ней и спрашиваю – "Что случилось, доченька?". Она показывает рукой на крышу сарая а там, на самом верху, сидит наша кошка, Василиса. "Спаси её!… Спаси её!…" – сквозь слёзы кричит Танечка. Я понимаю, что с этой кошкой ничего не может случиться, но лезу на крышу сарая по водосточной трубе. И вот труба отрывается, я падаю и просыпаюсь… – он внимательно слушал, что ему отвечала супруга и водил глазами из стороны в сторону – Хорошо… – наконец произнёс он и тут же снова задал вопрос – И с кошкой всё хорошо? Хорошо… Да, я буду осторожен… Хорошо… Всё будет хорошо, не волнуйся…

«Сигман… Сигман…. Что-то я её не помню – рассуждал в это время Андрей младший – Может быть я её никогда и не видел, хотя и учились в одной школе. Но как-то же мы встретились, познакомились?…. Надо будет Простакова попросить, что бы переместил в то время. Интересно же всё-таки…».

– Ой, да слушай ты их больше… – вдруг возбуждённо произнёс Андрей старший – Говорить-то они все говорят, но делают совсем другое. Знаешь, мне так надоел этот бардак… – он тяжело вздохнул – Скорее бы всё кончилось…. Ничего не хочу…. Я только хочу побыстрее вернутся домой, увидеть вас, обнять… – он, повернувшись всем корпусом, посмотрел в сторону открытых брезентовых дверей палатки и, глядя туда же, продолжал – Ладно, мне уже пора. Пока…. Не скучай…. Скоро увидимся…. Целую… ага… целую…

После этого разговора Андрей старший долго сидел на койке и, опершись локтями о колени, задумчиво смотрел на телефон, держа его перед собой и слегка поглаживая дисплей большими пальцами то левой, то правой руки.

«А ведь он свою семью уже больше не увидит…» – промелькнула мысль в голове Андрея младшего.

Андрей старший вдруг резко поднялся, взял висевший в углу бронежилет, одел его через голову, застегнул лямки по бокам и обтянул вниз. Затем снял с вешалки каску и направился к выходу.

Если бы кто-нибудь, здесь и сейчас, мог бы видеть Андрея младшего, то обязательно обратил бы внимание на то, с каким подавленным видом он вышел из командирской палатки.

Андрей старший, подойдя к взводу, построенному в три шеренги, спросил, обращаясь ко всему личному составу – «С оружием у всех порядок? Всё проверили?». После положительного ответа, он медленно прошёлся перед первой шеренгой, внимательно осматривая экипировку бойцов. За ним следовал высокий, рыжеволосый старший лейтенант. Они проверили первую шеренгу и приступили к проверке второй. Вдруг капитан остановился, сделал полшага назад и достал из кармана брюк у стоящего к нему спиной старшего сержанта, игральную карту. Тот повернул голову и через плечо испуганно посмотрел на командира. В это время Андрей щёлкнул ему по носу найденной картой, сказав при этом – «Пасть порву!» – и засунул её тому под бронежилет.

– Так вот куда подевался пиковый король – произнёс в это время прапорщик из второй шеренги и добавил – Уууу, «мент поганый».

Стоящие рядом бойцы тихо рассмеялись.

– Отставить смех! – крикнул на них старший лейтенант.

Закончив осмотр, Андрей подозвал к себе командиров и, развернул перед ними карту.

– Миша, ты с отделением высадишься здесь, в начале посёлка. Будишь контролировать дорогу и юго-западный склон. А ты, Николай, поедешь в конец посёлка и возьмёшь под контроль все тропинки к перелеску. И ещё – вот на эту высоту посади пару снайперов, что бы контролировали четырнадцатый квадрат. Ну а мы, тем временем, начнём проверку. Всё ясно? Тогда вперёд, на центральное КПП.

Андрей младший следовал за взводом, смотрел на спины рослых, крепких мужчин, вооруженных автоматами и боевыми патронами, одетых в бронежилеты, в которых они выглядели ещё объёмнее и, тем самым были похожи на могучих древних витязей или сказочных богатырей. Он шёл и с горечью думал, что половина из них, и он сам в том числе, скоро погибнут.

Андрей старший вдруг отделился от взвода и направился к небольшой палатке, укреплённой мешками с песком, возле которой, укрытый маскировочной сеткой, стоял БТР. Из палатки вышел военный, также в звании капитан, и также одетый в бронежилет.

– Андрюха? Ты куда? – спросил тот.

– На проверку, в Аше-Рук.

– А почему ты? Что, больше послать некого?

– А почему не я? Что здесь такого? Меня «Мамай» попросил. Говорит, что дело серьёзное.

– Какое здесь может быть серьёзное дело? Они что, дураки, лезть на открытую местность? Если кто из них и является сюда, то только ночью. Днём их уже бесполезно искать. Кстати, а почему твоего командира зовут «Мамай»?

– Потому что его фамилия Майоров. Когда ему присвоили звание майора, получилось интересное сочетание – майор Майоров. Сокращённо стали звать «Маймай». Новички-то этого не знали, им слышалось – «Мамай».

– А когда он полковника получит, как его будут называть?

– Не знаю. Скорее всего, так и останется – "Мамай". Но когда это ещё будет? У нас ведь званиями не очень бросаются. Твой Попов младше меня, а уже два года в майорах ходит.

– Слушай, Андрей, а ты в Чихали, будешь заезжать?

– Конечно. Мне же участкового надо взять.

– Ой, Андрей, купи мне пару литров минералки.

– Ага…. Я потом с твоей минералкой буду по всему Кавказу мотаться.

– Да какой мотаться? Вы к обеду уже вернётесь. Изойду я от жажды. Вон, какая жара, а что же будет ближе к полудню?

– Там, возле пищеблока, бочка с питьевой водой стоит.

– Ой, не могу я пить этот мыльный раствор.

– Ничего, Барун её обеззаразил.

– Фу, тогда тем более её пить невозможно. Ну, Андрей, будь другом.

– Войтенко попроси. Он сейчас на станцию поедет.

– А он будет заезжать в Чихали?

– Он всегда туда заезжает. Буфетчицу потискать.

– Какую буфетчицу? Это ту ли беленькую, кругленькую, которая в кафе работает?

– Да, ту самую.

– Она ему ещё не дала?

– Вот это ты у его и спросишь.

– Эта буфетчица, между прочим, отчаянная особа. Служил у нас как-то прапорщик по фамилии Антонович. Однажды, будучи «под шафе», припёрся он к ней среди ночи со своей стоячей елдой. Она ему так звезданула между глаз, что тот с ног свалился. И не чем-нибудь, а обычным кулаком. А потом ещё коленкам в пах добавила. У этого Антоновича член полгода не поднимался! Хи-хи-хи….

Андрей старший стоял задумчивый и никак не реагировал на рассказанную шутку. Видя это, его коллега убрал с лица улыбку и, немного помолчав, достал из под бронежилета что-то продолговатое и плоское.

– Смотри, какую вещь мои пацаны изобразили – сказал он и резким движением обеих рук как бы разорвал предмет пополам. Им оказался нож, вытянутый из ножен.

– Ого! – впечетлённо произнёс Андрей, взял нож и с любопытством начел рассматривать.

Это была финка. Острое, блестящее лезвие с насечками и канавками, заканчивалось углом в форме полумесяца. Рукояткой служила козья ножка, мастерски отделанная и обработанная.

– А козла откуда взяли? – поинтересовался Андрей.

– Это тот, который на прошлой неделе на мине подорвался. Громкий с бойцами его достал, а мы в дело пустили.

– А это, случайно, не тот козел, который кого-то там на рога поднял?

– Не знаю. Уже не скажет.

– Кто не скажет?

– Козёл не скажет.

– Сегодня командир полка Каплуну "пистон" вставлял за то, что его подчинённые по минному полю лазят.

– Ну а кому ещё лазить? Они ставили мины, они и лазят. Что плохого они сделали? Этот козёл начал бы разлагаться, вонять, собаки полезли. Представляешь, какой бы был фейерверк?

Андрей младший не слышал их дальнейшего разговора, потому что отвлёкся на осмотр укреплений контрольно-пропускного пункта.

Во время службы в армии ему неоднократно приходилось выезжать на ученья и жить в полевых условиях. Он жил в палатках, копал окопы, капониры, возводил инженерные заграждения. Но там, везде и всюду, чувствовалась какая-то условность. Что-то вроде игры, что-то обязательно добавлялось в воображении. Здесь же всё было по-настоящему. Особенно впечатлял контрольно-пропускной пункт. Ворот, как таковых, не было. Вместо них находился деревянный шлагбаум, разукрашенный бело-красными полосами. По обе его стороны возвышались укрепления, состоящие в основном из мешков, наполненных песком. Верхняя площадка пятиметровой вышки, почти до самой крыши была защищена таким же образом. Подъезд к воротам в двух местах, и с двух сторон, преграждался массивными бетонными блоками, занимающими по длине полдороги. Любое транспортное средство, объезжая эти преграды, поворачивалось боком сначала к одному, а потом к другому укреплению, из бойниц которых торчали стволы пулемётов. По обе стороны дороги находились деревянные столбы с натянутой колючей проволокой, за которой была, по-видимому, сознательно замусоренная заминированная территория. Таким минным полем окружался весь палаточный городок. Вообще вся структура инженерного заграждения походила на слоёный пирог: вначале – забор из колючей проволоки, потом минное поле, потом сетка-путанка и, наконец, снова колючая проволока в виде растянутого рулона. Вдобавок ко всему между этим заграждениями и палаточным городком оставалось свободное пространство, шириной метра два, которое круглосуточно патрулировалось часовыми. Просто преодолеть все эти преграды и остаться незамеченным, было невозможно.

Надрывный гул моторов отвлёк Андрея младшего от задумчивого созерцания укреплений. Повернувшись, он увидел, что БТР и крытый брезентом ЗИЛ, вместе с взводом солдат и им самим, объехав бетонные преграды, находились уже на прямой дороге и набирали скорость, поднимая облако пыли.

– Баля-я-я… Проворонил… – сокрушённо произнёс Андрей и устремился вслед за удаляющимся транспортом.

Он прекрасно понимал, что даже быстрым бегом не сможет догнать уезжающие машины. Да и побежал он, повинуясь инстинктивному порыву, одновременно обдумывая как ему выйти из этого положения. Теперь надо было связываться с Простаковым и просить чтобы его снова переместили назад. Он бежал и думал, как лучше преподнести всё: сказать правду или что-то выдумать. В этом раздумье он даже замедлил свой бег, как вдруг начал замечать, что всё больше и больше приближается к машинам. Осознав это, он посмотрел себе под ноги: оказывается, он перебирал ногами как при обычным беге, но его ступни, при этом, совершенно не касались поверхности земли. Он перемещался в пространстве сам по себе, причём перемещался значительно быстрее, чем делал бы это настоящим бегом. Тогда Андрей перестал двигать ногами вообще, но его скорость от этого не изменилась. Поняв это, он мысленно приказал себе – «Вперёд!» – и одновременно устремился вперёд всей грудью. Его тело подчинилась этому приказу и совершило рывок. Андрей вдруг понял, что управлять полётам, он может своим желанием, то есть – мыслью. В следующее мгновение он уже летел на одном уровне с машинами.

Он летел как птица, расположив тело горизонтально земли, расставив в стороны руки. Потом он прижал руки к телу и летел уже как пуля или ракета. В общем, он мог летать как угодно: головой вниз, вверх, сидя, лёжа на боку. Он залетал то с одной, то с другой стороны движущихся машин, мог лететь над ними и даже под ними, в том смысле, что под землёй. Дело в том, что во время полёта он как-то перестал следить за направлением и врезался в край скалы. Никаких последствий, только тень промелькнула перед глазами. Он посмотрел в бескрайнюю синеву неба и резко взметнулся вертикально вверх.

Андрей был уверен, что теперь мог бы полететь в космос, в его самые дальние уголки. Он мог бы смотреть на галактику Млечный путь как на пятикопеечную монету. Он бы одинаково себя чувствовал в чёрной, ледяной бездне пустоты и в кипящих недрах рождающейся или умирающей звезды. Но он никуда не полетел. Он остановился на каком-то невидимом краю. Причиной тому стала внезапно появившееся мысль – «А вдруг здесь существует определённая точка невозврата?».

В армии Андрей служил в Воздушно-десантных войсках. Ему не раз приходилось летать самолётом и прыгать с парашютом. Он с уверенностью мог сказать, что ему знакомо чувство полёта. Но теперь это оказалось не так.

Когда летишь в самолёте и смотришь в иллюминатор, то истинного чувства нет и быть не может. Ведь ты сидишь в мягком кресле, под ногами твёрдое покрытие, а вид из иллюминатора похож на изображение по телевизору. Немного больше чувствуют пилоты но, по сути, управление самолётом сродни управлению тем же автомобилем или кораблём. Совсем другое дело при прижке с парашютом. Здесь ты уже телом чувствуешь воздушные потоки, натяжение купола, вибрацию строп. И тем не менее, когда Андрей совершал прыжки, он в полной мере не испытывал настоящих чувств. Здесь всё дело в том, что он, в своём сознании, ограничивался определёнными понятиями, такими как самолёт, воздух, стропы, купол. И всё. Больше он ничего не пропускал за это ограничение, в том числе и другие впечатления. Делал он это сознательно потому как считал, что если пропустить хотя бы что-то ещё, пусть даже хорошее, положительное, то вместе с ним обязательно проскочит и что-то плохое, отрицательное. Например – а вдруг что-то случиться с самолётом, а вдруг не раскроется парашют, а вдруг запутаются стропы, а вдруг резкий поток воздуха, а вдруг птица врежется в купол? Достаточно было осуществиться хотя бы одному из этих «вдруг» и на дальнейшем своём существовании можно смело было ставить крест. В смысле не распятие, а русскую букву «Х» или латинскую икс. Ну а потом уже и распятие. Люди, в реальности, столкнувшиеся с этим «вдруг» и оставшиеся в живых, резко меняли свою жизнь. В полку, где служил Андрей, из уст в уста передавалась история, произошедшая когда-то с одним из десантников. Самое смешное, что этот десантник, как потом оказалось, боялся высоты. Но армия существует не для того что бы думать и рассуждать а для того что бы исполнять и подчиняться. Когда тот садился в самолёт, никто не обратил внимания на его бледный вид. Во время прыжка всем его сознанием овладела одна единственная мысль – а вдруг парашют не раскроется. И он, действительно, по каким-то причинам не раскрылся. Когда боец это понял, ему не оставалось ничего другого, как только молиться. И он молился. Пусть не по Библии, не по-церковному, просто повторял одно и то же – «Господи… Господи… Господи…». И так всё время, пока продолжалось свободное падение. И в самый последний момент парашют раскрылся. Солдат приземлился целый и невредимый.

Потом, в жизни этого десантника, всё резко поменялось: принципы, взгляды, мировоззрение. На этой почве его даже хотели комиссовать с формулировкой «психическое расстройство». Но кое-как он, всё-таки, дослужил. А на гражданке, стал священником.

Самым страшным для Андрея были первые секунды после прыжка. Он всей своей сущностью ненавидел даже само понятие, связанное с прыжком, которое называлось свободное падение.

Глухой хлопок и резкое встряска тела, иногда довольно болезненное, после раскрытия купола, приносило моральное и физическое облегчение. Можно было, наконец, свободно вздохнуть. И уже окончательно Андрей расслаблялся, когда ноги касались земли. Напряжение за всё это время было настолько сильным, что после первого в своей жизни прыжка Андрей чуть не намочил в штаны. Потом привык, освоился и страх исчез. Он даже считал, что ему нравиться чувство полёта. Но как оказалось, он даже его не испытывал.

Теперь он мог лететь куда угодно, как угодно, совершенно не думая о безопасности и не испытывая, при этом, ни капли страха. И он летал. Он летел вертикально вниз, вверх, под углом, дугообразно, зигзагом, плавно, мгновенно, медленно, зависая, падая. Теперь ему даже нравилось чувство свободного падения. «Так, наверно, летают ангелы, эти безгрешные и прощеные души» – думал Андрей. Находясь на волне эйфории, в его сознании родились мысли, возможно, даже произнесённые им вслух – «Верую…. Верую в Господа, Создателя, Творца…. Верую в рай, в ад, в небесные силы…. Верую в бессмертие души и истинную справедливость…. Верую…». Но оставалась одна нить, которая, как поводок, пусть даже очень длинный и свободный, не позволяла сполна отдаться нахлынувшим эмоциям и возможно даже окончательно обрести веру. «Не увлекайтесь полётами…». Эти слова Простакова, как гигантский плакат с огромными буквами, возник в его воображении. Насколько крепкой была эта нить, Андрей не знал. Но у него даже не возникало мысли проверить это, потому как явившееся неопределённость могла оказаться чем угодно. В том числе и иметь фатальный исход. Именно это обстоятельство его удерживало теперь от непреодолимого желания умчаться вглубь космической бездны, что бы там, с превеликим удовольствием, бесцельно и бессмысленно мотаться между мирами, пусть даже ради того, чтобы просто за всем наблюдать.

Он снова устремился вниз, падая вертикально, расположив тело так, словно просто сильно наклонился вперёд, где-то под углом сорок пять градусов относительно условного горизонта. Он всматривался в местность под собой. Но он находился ещё очень высоко и нельзя было разобрать, что происходило внизу. И только опустившись до высоты птичьего полёта, Андрей, даже к своему удивлению, обнаружил пыльный след, исходящий от БТРа и ЗИЛа.

Он сопровождал их по посёлку, лавируя между верхушками тополей, и, как только бронетранспортёр остановился у массивных ворот, опустился впереди его, на расстоянии вытянутой руки.

Бойцы спешились, и Андрей старший начал по-деловому отдавать команды и распоряжения.

Первые выстрелы Андрей младший услышал слева от себя. Одна из пуль срикошетила от брани и «фыркнула» в листве деревьев.

Андрей старший в это время давал команду к бою.

Андрей младший сделал пару шагов вперёд, внимательно всматриваясь в ту сторону, откуда звучали выстрелы. Он заметил мерцающий огонёк из куста, находящегося на противоположной стороне улицы. Потом ещё послышалось несколько очередей из разных мест, но на этот раз вспышек Андрей не видел. И вдруг, почти у него над головой, разразилось несколько оглушительных выстрелов из крупнокалиберного пулемёта установленного на БТРе. От неожиданности Андрей пригнулся и отскочил к забору. Покуда он осознавал, что здесь ему ничего не угрожает, бой разгорался всё больше и больше.

Когда Андрей младший зашёл за БТР, Андрей старший, укрывшись там же, развернул перед собой тапографическую карту. Вдруг он резко дёрнулся всем телом, схватился обеими руками за левую ногу выше колена, и, сделав пол оборота, с диким криком рухнул на землю.

Андрей младший стоял возле ворот и растерянно смотрел на себя старшего, корчившегося в это время от боли. И хотя сам он теперь физической боли не чувствовал, но видя муки и страдания фактически самого близкого и родного человека, ему стало страшно. А страдания были не шуточные: бедняга то громко стонал, завывая и плача, то дико кричал и скалился, как угодивший в капкан хищный зверь, то таращил глаза, то закрывал их. Всё это время он рывками хватал воздух, при этом катался головой по земле, глотая поднятые при выдохе клубы пыли. Правая сторона его лица сделалась сначала серой, потом пыль смешалась с потам, прилипла к коже и превратившись в чёрную грязь.