Текст книги "Звёзды, мои братья (ЛП)"

Автор книги: Эдмонд Мур Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Эдмонд Гамильтон
Звёзды, братья мои

^{The Stars, My Brothers. 1962}

_{перевод Stirliz77}

1

Что-то слегка пошло не так, но никто так и не узнал, было ли дело в электрическом реле или в мозгах пилота.

Пилотом был лейтенант Чарльз Вандек, UNRC (Разведывательный Корпус ООН), домашний адрес: 1677, Энсти-авеню, Детройт. Он не пережил столкновения своего челнока с «Пятым колесом». Не выжили и три его пассажира: молодой французский астрофизик, специалист по магнитным полям из Восточной Индии и сорокалетний мужчина из Филадельфии, приехавший заменить техника по насосам.

Ещё одним человеком, который не выжил, был Рид Киран, единственный человек в самом «Пятом колесе», который расстался с жизнью. Киран, которому было тридцать шесть лет, был аккредитованным учёным-сотрудником Центра ООН. Домашний адрес: Элм-стрит, 815, Мидленд-Спрингс, Огайо.

Киран, несмотря на то, что был убеждённым холостяком, оказался на «Пятом колесе» из-за женщины. Но женщина, пославшая его туда, не была прекрасной потерянной любовью. Её звали Гертруда Леммикен; ей было девятнадцать лет, она была тучной, с полным глуповатым лицом. Она страдала от насморка и постоянно шмыгала носом в аудитории колледжа Огайо, где Киран преподавал физику на втором курсе.

Однажды мартовским утром Киран понял, что больше не сможет это выносить. Он сказал себе: «Если она будет так же шмыгать носом сегодня утром, брошу всё. Уйду в отставку и присоединюсь к UNRC».

Гертруда шмыгала носом. Шесть месяцев спустя, закончив обучение в Разведывательном корпусе Организации Объединённых Наций, Киран отбыл на полный срок службы в «Космическую лабораторию номер 5 Центра ООН», более известную как «Пятое Колесо».

«Пятое Колесо» вращалось вокруг Луны. В 1981 году на поверхности Луны со всей тщательностью была оборудована база. Но оказалось, что чередование двухнедельной жары и холода, близкого к абсолютному нулю на лунной поверхности, может нанести вред хрупким приборам, используемым в некоторых исследованиях. Так появилось «Пятое Колесо», в котором работали исследователи, сменявшиеся с регулярными восьмимесячными интервалами.

Кирану там понравилось с самого начала. Он считал, что это из-за красоты места: мрачный серебристый череп Луны, вечно вращающийся под ним, неподвижное и торжественное великолепие незатуманенных звёзд, волокнистые туманности, протянувшиеся через далёкие звёздные скопления, как сияющие вуали, тишина и покой.

Но Киран обладал определённой разумной честностью, и через некоторое время признался себе, что ни красота, ни романтика этого места не были тем, что так привлекало его. Дело было в том, что он был далеко от Земли. Ему даже не нужно было смотреть на Землю, поскольку почти все геофизические исследования проводились Вторым и Третьим Колёсами, которые вращались вокруг материнской планеты. Он был почти полностью отрешён от всех земных проблем и земных обитателей.

Киран любил людей, но никогда не чувствовал, что понимает их. То, что казалось важным для них, все стимулы обычного повседневного существования, никогда не казалось ему очень важным. Он чувствовал, что с ним, должно быть, что-то не так, чего-то не хватает, поскольку ему казалось, что люди повсюду совершают самые диковинные безумства, верят в самые невероятные вещи, руководствуясь чистым стадным инстинктом, выбирают самые пагубные модели поведения. Не могли же они все ошибаться, думал он, а значит, это он сам должен ошибаться – и это его беспокоило. Он частично нашёл убежище в чистой науке, но изучение, а затем преподавание астрофизики не были таким убежищем, каким было «Пятое Колесо». Ему так не хотелось покидать «Колесо», когда его время истечёт.

И он действительно расстроился, когда этот день настал. Остальные сотрудники уже стояли у стыковочного шлюза на ободе, ожидая, когда на челноке прибудут сменщики. Киран, не желая уходить, отстал. Потом, он понял, что было бы нечестно не встретиться с молодым французом, который прибывал ему на смену, и поспешил по коридору в большой спице, идущей к ободу колеса, когда увидел, что прибывает челнок…

Он преодолел две трети пути по спице до обода, когда это произошло. Раздался оглушительный грохот, его сбило с ног. Он почувствовал холод, мгновенный и ужасный.

Он умирал.

Он был мёртв.

Челнок шёл на совершенно обычный стыковочный заход, когда что-то пошло не так – в корабле или в суждениях пилота. Его двигатели внезапно включились на полную мощность, он резко накренился и прошёл сквозь правый борт большой спицы, как горячий нож сквозь масло.

«Пятое колесо» вздрогнуло, покачнулось и принялось раскачиваться. Все автоматические защитные переборки закрылись, большая спица – секция Т2 – была единственной секцией, из которой выходил воздух, и Киран был единственным человеком, оказавшимся в ней заблокированным. Сработала сигнализация, и хотя обломки челнока с тремя мёртвыми людьми на борту всё ещё дрейфовали неподалёку, все в «Колесе» тут же оказались в защитных костюмах – чрезвычайные меры заработали в полную силу.

Через тридцать минут стало очевидно, что «Колесо» переживёт эту аварию. Оно медленно сходило с орбиты из-за удара, и в нынешнем ослабленном состоянии конструкции его небольшие корректирующие ракеты не могли быть использованы, чтобы остановить дрейф. Мелони, командующий орбитальной станцией UNRC, получил первые отчёты от своих команд по ликвидации повреждений, и всё выглядело не так уж плохо. Он направил императивные запросы на необходимые ему ремонтные материалы, и в штаб-квартире UNRC в Мехико его заверили, что челноки будут загружены и отправятся в путь как можно скорее.

Мелони только начал немного расслабляться, когда молодой офицер поднял незначительную, но неприятную проблему. Лейтенант Винсон возглавлял небольшой отряд, отправленный на поиски тел четырёх погибших людей. Закованные в скафандры они довольно продолжительное время копались в запутанных обломках, так что молодой Винсон к моменту доклада уже сильно устал.

– У нас за бортом все четверо, сэр. Трое людей на челноке были довольно сильно искалечены при крушении. Киран физически не пострадал, но умер от космической асфиксии.

Капитан уставился на него.

– За бортом? Почему вы их не привезли? Они вернутся на одном из челноков на Землю для погребения.

– Но… – начал протестовать Винсон.

Мелони резко перебил его:

– Вам нужно кое-что знать о морали, лейтенант. Вы думаете, что четыре мертвеца, плавающие рядом, где все могут их видеть, пойдут на пользу здешней морали? Заберите их оттуда и храните в одном из трюмов.

Винсон, потный и несчастный, уже представлял себе чёрную метку в своём послужном списке и всё же твёрдо решил доказать свою правоту.

– Но что касается Кирана, сэр – он был всего лишь заморожен. Может быть есть шанс вернуть его обратно?

– Вернуть его? О чём, чёрт возьми, вы говорите?

Винсон ответил:

– Я читал, что пытаются найти какой-то способ воскрешения человека, замороженного в космосе. Какие-то учёные из Делийского университета. Если бы им это удалось, и если бы Киран остался цел и невредим в космосе…

– О, чёрт возьми, это всего лишь научная несбыточная мечта, они никогда не найдут способ осуществить это, – сказал Мелони. – Это всего лишь теория.

– Да, сэр, – Винсон опустил голову.

– У нас здесь и так достаточно проблем, чтобы вы в добавок выдвигали подобные идеи, – сердито продолжил капитан. – Убирайтесь отсюда.

Теперь Винсон был полностью раздавлен.

– Да, сэр. Я принесу тела.

Он вышел. Мелони уставился на дверь и задумался. Командир должен быть осторожен, иначе с него могут заживо содрать шкуру. Если по какой-то случайности эта идея умников из Дели когда-нибудь увенчается успехом, он, Мелони, поплатится за то, что похоронил Кирана. Он шагнул к двери и распахнул её, мысленно проклиная молодого нахала, которому пришло в голову поднять этот вопрос.

– Винсон! – крикнул он.

Лейтенант испуганно обернулся.

– Да, сэр?

– Подержите тело Кирана снаружи. Я свяжусь с Мехико.

– Да, сэр.

Всё ещё сердитый, Мелони отправил сообщение персоналу в Мехико. Покончив с этим, он выкинул случившееся из головы. Ответственность была передана, пусть парни, отсиживающие на задницы там, на Земле, разбираются сами.

Полковник Хаусман, заместитель командира кадровой службы UNRC, был человеком, которому было адресовано послание Мелони. А позже, когда он отправился на доклад к Гарсесу, бригадиру, командовавшему отделом, он взял сообщение с собой.

– Мелони, должно быть, сильно потрясён катастрофой, – сказал он. – Взгляните на это.

Гарсес прочитал сообщение, затем поднял глаза.

– Знаете что-нибудь об этом? Я имею в виду эксперименты в Дели?

Хаусман позаботился о том, чтобы проинформировать себя по этому вопросу, и мог с уверенностью ответить.

– Чертовски мало. Эти ребята в Дели забавлялись замораживанием насекомых и их размораживанием, и они думают, что когда-нибудь этот процесс можно будет развить до такой степени, что у них получится оживлять замороженных космонавтов. Это сомнительная идея. Я устрою Мелони разнос за то, что он заговорил об этом в такое время.

Гарсес, помедлив, покачал головой.

– Нет, подождите. Дайте мне подумать.

Несколько мгновений он задумчиво смотрел в окно. Затем сказал:

– Передайте Мелони, что тело этого парня – как его зовут, Киран? – должно быть сохранено в космосе на случай возможного воскрешения в будущем.

Хаусман чуть не испортил себе послужной список, воскликнув:

– Ради Бога, – но вовремя сдержался и сказал, – Но могут пройти столетия, прежде чем процесс воскрешения будет доведён до совершенства, если он вообще будет доведён.

Гарсес кивнул:

– Я знаю. Но вы упускаете психологический момент, который может быть ценен для UNRC. У этого Кирана есть родственники, не так ли?

Хаусман кивнул:

– Овдовевшая мать и сестра. Его отца давно нет в живых. Ни жены, ни детей.

Гарсес сказал:

– Если мы скажем им, что он мёртв, заморожен в космосе, а затем похоронен, всё будет кончено. Не почувствуют ли эти люди себя намного лучше, если мы скажем им, что он очевидно мёртв, но может быть воскрешён, когда в будущем будет усовершенствована техника оживления?

– Полагаю, им будет легче, – признал Хаусман. – Но я не вижу…

Гарсес пожал плечами:

– Всё просто. Знаете ли, мы только начинаем по-настоящему осваивать космос. По мере продвижения UNRC вперёд ещё множество людей пострадает по той же причине, что и Киран. Будет поднят вой по поводу наших списков потерь, так всегда бывает. Но если мы сможем сказать, что они заморожены только до тех пор, пока не будет разработана техника оживления, всем станет от этого легче.

– Полагаю, связи с общественностью важны… – начал было Хаусман, и Гарсес быстро кивнул.

– Так и есть. Проследите, чтобы всё было сделано, до того как пойдёте совещаться с Мелони. Убедитесь, что это попадёт в видеосети, я хочу, чтобы это увидели все.

Позже, под пристальным взором множества камер и миллионов людей, облачённое в скафандр тело Кирана было торжественно доставлено в выбранное место, где оно будет вращаться вокруг Луны. Любые намёки на погребение тщательно избегались. Поражённый космосом человек – никто не называл его «мёртвым» – должен был оставаться в этом положении до тех пор, пока процесс оживления не будет доведён до совершенства.

– До скончания веков, – кисло подумал Хаусман, наблюдая за происходящим. – Полагаю, Гарсес прав. И со временем у нас здесь будет целое кладбище.

Со временем так и случилось.

2

Во сне ему шептал тихий голос.

Он не знал, что тот ему говорил, кроме того, что это было важно. Он едва ли вообще осознавал, что это происходит. Раздавался тихий шёпот, и что-то в нём вроде как слышало и понимало, а потом шёпот затихал, и снова не было ничего, кроме снов.

Но были ли это сны? Ничто не имело ни формы, ни смысла. Свет, тьма, звук, боль и не-боль, всё это текло сквозь него. Текло сквозь кого? Кем он был? Он даже этого не знал. Ему было всё равно.

Но ему стало не всё равно, когда этот вопрос смутно забрезжил в его голове. Он должен попытаться вспомнить. Там было нечто большее, чем сны и шепчущий голос. Там было – что? Если бы у него была хоть одна реальная вещь, за которую можно было бы уцепиться, на которую можно опереться и из которой можно выкарабкаться – такая вещь, как его имя.

Но имени не было. Он был никем. Уснуть и забыть обо всём. Спать, видеть сны и слушать…

– Киран…

Это слово пронеслось в его мозгу вспышкой молнии. Он не знал, что это за слово и что оно означает, но оно нашло в его душе какой-то отклик, и его мозг прокричал его:

– Киран!

Не только его мозг, но и его тело кричало слово, резко и хрипло, его лёгкие, казалось, горели огнём, когда они исторгали слово.

Его трясло. У него было тело, которое могло дрожать, которое могло чувствовать боль, которое чувствовало боль сейчас. Он попытался пошевелиться, прервать кошмар, снова вернуться к смутным снам и успокаивающему шёпоту.

Он пошевелился. Его налитые свинцом конечности зашевелились, грудь начала подниматься, тяжело дыша, глаза открылись.

Он лежал на узкой койке в очень маленькой металлической комнате.

Он медленно огляделся. Место было незнакомым. Сверкающий белый металл стен и потолка был незнаком. Незнакомой была и лёгкая, настойчивая, проникающая везде щекочущая вибрация.

Он не был на «Пятом колесе». Он видел там каждую каморку, и ни одна из них не была похожа на эту. Кроме того, отсутствовал настойчивый шум вентиляционных насосов. Где…

– Ты на корабле, Киран. Звездолёт.

Что-то в глубине сознания подсказывало ему это. Но, конечно, это была нелепость, причуда воображения. Никаких звездолётов не было.

– С тобой всё в порядке, Киран. Ты на звездолёте, и с тобой всё в порядке.

Решительная уверенность пришла откуда-то из глубин мозга, и это успокаивало. Он чувствовал себя не очень хорошо, он чувствовал дурноту и боль, но беспокоиться об этом не стоило, когда он точно знал, что с ним всё в порядке…

Чёрт возьми, с ним всё было в порядке! Он был в каком-то новом, незнакомом месте, его подташнивало, и он вообще не был в порядке. Вместо того чтобы лежать здесь на спине и слушать утешительную ложь своего подсознания, ему следовало бы встать и выяснить, что происходит, что с ним случилось.

Внезапно память начала проясняться. Что же произошло? Что-то, грохот, ужасный холод…

Кирана пробрала дрожь. Он был в секции Т2, на пути к шлюзу, и внезапно пол под ним поднялся, а «Пятое колесо», казалось, разлетелось на куски. Холод, боль…

– Ты на звездолёте. С тобой всё в порядке.

Ради всего святого, почему его разум твердил ему подобные вещи, в которые он верил? Ведь если бы он не верил им, то впал бы в панику, не зная, где он находится и как сюда попал. В его сознании была паника, но против неё был барьер, барьер успокаивающих заверений, которые приходили неизвестно откуда.

Он попытался сесть. Бесполезно, он был слишком слаб. Он лежал, тяжело дыша. Он чувствовал, что должен биться в истерике от страха, но почему-то этого не было, барьер в его сознании не позволял это делать.

Он уже решил попытаться закричать, когда дверь в боковой части маленькой комнаты отворилась и вошёл мужчина.

Он подошёл и посмотрел на Кирана сверху вниз. Это был молодой человек с волосами песочного цвета, плотной, грузной фигурой и плоским жёстким лицом. Его глаза были голубыми и пронзительными, и у Кирана возникло ощущение, что это не человек, а взведённая пружина. Он опустил взгляд и сказал:

– Как ты себя чувствуешь, Киран?

Киран поднял на него глаза. Он спросил:

– Я на звездолёте?

– Да.

– Но у нас нет никаких звездолётов.

– Они есть. Ты в одном из них, – потом мужчина с песочного цвета волосами добавил, – Меня зовут Вайлант.

– То, что он говорит, правда, – пробормотало нечто в голове Кирана.

– Где… как… – начал Киран.

Вайлант прервал его запинающиеся попытки задать вопрос:

– Что касается места, то мы находимся довольно далеко от Земли и прямо сейчас направляемся в сторону Альтаира. Что касается того, как… – Он сделал паузу, пристально глядя на Кирана. – Разве ты не знаешь, как?

– Конечно, я знаю. Я был заморожен, а теперь пробудился, и время прошло…

Вайлант испытующе посмотрел ему в глаза и на его лице отразилось облегчение:

– Ты ведь знаешь, не так ли? На мгновение я испугался, что это не сработало.

Он присел на край койки.

– Как долго? – спросил Киран.

Вайлант ответил так небрежно, как будто это был самый обычный вопрос в мире:

– Чуть больше века.

Удивительно, подумал Киран, как он мог воспринять такое заявление без волнения. Как будто он знал это всегда.

– Как… – начал он, но тут его прервали.

В кармане рубашки Вайланта что-то тихо зажужжало. Он достал тонкий трёхдюймовый металлический диск и резко произнёс в него:

– Да?

Из диска донёсся тоненький голосок. Он был слишком далеко от Кирана, чтобы он мог понять, что тот говорит, но в нём слышались нотки волнения, почти паники.

Что-то изменилось, плоское лицо Вайланта закаменело. Он сказал:

– Я ожидал этого. Я сейчас буду. Ты знаешь, что делать.

Он что-то сделал с диском и снова заговорил в него:

– Пола, замени меня здесь.

Он встал. Киран посмотрел на него, чувствуя себя ошеломлённым и плохо соображающим:

– Я хотел бы кое-что узнать…

– Позже, – сказал Вайан. – У нас неприятности. Оставайся на месте.

Он быстро вышел из комнаты. Киран недоумённо посмотрел ему вслед. Неприятности… неприятности на звездолёте? И прошло столетие…

Он внезапно ощутил потрясение, которое скрутило ему нервы и сковало внутренности. Теперь до него начинало доходить. Он сел на койке, свесил с неё ноги и попытался встать, но не смог – был слишком слаб. Всё, что он мог делать, это сидеть и дрожать.

Его разум не мог принять это. Казалось, всего несколько минут назад он шёл по коридору в «Пятом колесе». Казалось, что «Пятое Колесо» должно существовать, что Земля, люди, время, которое он знал, всё ещё где-то там. Это могла быть какая-то шутка или какой-то психологический эксперимент. Именно так – ребята из космической медицины постоянно проводили необычные эксперименты, чтобы выяснить, как люди переносят нестандартные условия, и это, должно быть, один из них…

В комнату вошла женщина. Это была смуглая женщина лет тридцати, одетая в белую рубашку и брюки. По его мнению, она могла бы быть симпатичной, если бы не выглядела такой усталой и измождённой.

Она подошла, посмотрела на него сверху вниз и сказала ему:

– Пока не пытайтесь вставать. Очень скоро вам станет лучше.

Её голос был слегка хрипловатым. Он был очень знаком Кирану, и всё же он никогда раньше не видел эту женщину. Затем до него дошло.

– Это вы говорили со мной, – сказал он, глядя на неё. – Я имею в виду во снах.

Она кивнула:

– Я Пола Рэй, и я психолог. Вас нужно было психологически подготовить к пробуждению.

– Подготовить?

Женщина принялась терпеливо объяснять:

– Гипнопедическая техника – внедрение информации в подсознание спящего пациента. Иначе пробуждение стало бы для вас слишком сильным потрясением. Это было доказано, когда сорок или пятьдесят лет назад впервые попытались оживить людей, поражённых космосом.

Комфортная уверенность в том, что всё это было подделкой, своего рода экспериментом, начала покидать Кирана. Но если это правда…

Он спросил с некоторым трудом:

– Вы говорите, что они уже так давно нашли способ оживлять замороженных в космосе людей?

– Да.

– И всё же потребовалось сорок или пятьдесят лет, чтобы меня оживить?

Женщина вздохнула:

– У вас сложилось неправильное представление. Да, процесс возрождения был усовершенствован давно. Но его использовали только для оживления сразу после крушения или катастрофы. Мужчин и женщин на старых космических кладбищах не оживляли.

– Почему? – осторожно спросил он.

– Неудовлетворительные результаты, – сказала она. – Они не могли психологически приспособиться к изменившимся условиям. Обычно они становились неуравновешенными. Результатом было несколько самоубийств и несколько случаев острой шизофрении. Было решено, что возвращать их обратно не стоит, так как это не очень хорошо по отношению к старым людям, пострадавшим от поражения космосом.

– Но вы вернули меня?

– Да.

– Почему?

– На то были веские причины. – Она явно уклонилась от ответа на вопрос. Потом быстро продолжила, – Психологический шок от пробуждения был бы разрушительным, если бы вы не были подготовлены. Итак, пока вы всё ещё находились под действием седативных препаратов, я применила к вам гипнопедический метод. Ваше подсознание осознало основные факты сложившейся ситуации до того, как вы проснулись, и это смягчило шок.

Киран подумал о себе, лежащем замёрзшим и мёртвым на кладбище, которым был космос, о телах, дрейфующих по орбите, медленно кружащих друг вокруг друга на протяжении многих лет в жуткой сарабанде… Глубокая дрожь сотрясла его.

– Поскольку все жертвы поражения космосом были в скафандрах под давлением, обезвоживание не было такой проблемой, какой могло бы быть, – говорила Паула. – Но это всё равно был очень деликатный процесс…

Он посмотрел на неё и грубо перебил:

– Какие причины?

И когда она непонимающе уставилась на него, он добавил:

– Вы сказали, что у вас были веские причины, чтобы выбрать меня для возрождения. Какие причины?»

Её лицо стало напряжённым и настороженным.

– Вы были самой старой жертвой на сегодняшний день. Это было одним из определяющих факторов…

– Послушайте, – сказал Киран. – Я не ребёнок и не дикарь какой-нибудь. Вы можете отбросить покровительственно-профессиональный жаргон и ответить на мой вопрос.

Её голос стал жёстким и резким:

– Вы новичок в этой среде. Вы не поймёте, если я вам скажу.

– А вы попробуйте.

– Хорошо, – ответила она. – Вы нужны нам как символ в политической борьбе, которую мы ведём против сакаэ.

– Сакаэ?

– Я же говорила вам, что вы не поймёте, – нетерпеливо ответила она, отворачиваясь. – Вы не можете ожидать, что я расскажу вам о целом новом для вас мире за пять минут.

Она направилась к двери.

– О, нет, – сказал Киран. – Вы не уйдёте.

Он сполз с койки. Он чувствовал слабость, его шатало, но негодование придало силы его вялым мышцам. Он сделал шаг к ней.

Свет внезапно померк, и откуда-то донёсся бычий рёв, ужасающий звук необузданной силы. Лёгкая щекотка, которую Киран чувствовал в окружающих его металлических конструкциях, внезапно переросла в вибрацию, такую глубокую и мощную, что у него закружилась голова, и ему пришлось ухватиться за спинку койки, чтобы не упасть.

На лице женщины отразилась тревога. В следующий момент из какого-то скрытого в стене динамика мужской голос резко крикнул:

– Нас догнали! Приготовиться к резкому манёвру уклонения…

– Возвращайтесь в койку, – сказала она Кирану.

– Что это?

– Возможно, – сказала она с лёгкой злобой, – что вы вот-вот умёте во второй раз.