Текст книги "Битва за звезды"

Автор книги: Эдмонд Мур Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 44 страниц)

Хранители звезд

Глава 1

Много лет спустя Роберт Файрли вспомнил свою посадку в самолет, следующий рейсом из Бостона в Вашингтон, как первый шаг в пугающую, бесконечную бездну Вселенной. Но в то время эта незапланированная поездка показалась ему лишь приятной паузой в его рутинной академической жизни.

Сразу же после взлета он открыл газету, купленную в зале ожидания. В глаза бросился крупный заголовок передовицы: “Русские обвиняют США в нарушении договора по Луне”.

Файрли со скучающим видом скользнул взглядом по статье, но читать ее не стал – со времен окончания второй мировой войны русские обожали устраивать скандалы то по одному, то по другому поводу. Зато остальные страницы он просмотрел весьма тщательно, однако того, что искал, не. нашел.

“Ну конечно, – с раздражением подумал Файрли, – здесь нет ни слова обо мне… А ведь могло быть”.

Но вскоре он все-таки обнаружил свое имя – в столбце рядом с какой-то чепуховой статьей о женской эмансипации. Газета информировала читателей, что доктор Роберт Файрли, профессор лингвистики Массачусетского университета, известный авторитет по древнеазиатским иероглифам (Файрли вздрогнул от этого слова), был вызван в столичный Смитсоновский институт для “участия в проведении исследований в области филологии”.

“Не много”, – подумал Файрли без особого энтузиазма. Хотя газетные вирши мало ценились в его кругах. Другое дело “Журнал филологии” – он, несомненно, уделит этому событию куда больше внимания. Для молодого ученого – а Файрли считал свои тридцать три года периодом начала взросления для лингвиста – статья в академическом журнале могла послужить толчком к новому шагу в карьере. Во всяком случае, его престиж среди коллег по университету заметно повысился. На факультетской вечеринке теперь можно небрежно сказать друзьям: “Парень, с которым я работал в Смитсоне, признал мои результаты превосходными… Он даже говорил что-то о новом вкладе в науку, но я из скромности не стал его слушать…” Или что-нибудь в этом роде.

Вообще-то Файрли был удивлен, что Смитсоновскому институту потребовались его услуги. Декан факультета филологии послал ему трогательное письмо: мол, он и все коллеги восхищены последними работами профессора по скифским руническим надписям и просят найти время для совместных исследований по одной очень важной проблеме, если, конечно, профессор сможет найти себе замену на кафедре. Он, конечно, смог.

За иллюминатором стемнело, в небе зажглись первые звезды. Файрли сложил газету и откинулся на спинку кресла, полузакрыв глаза, но сосед – лысый толстяк с красным лицом и отвисшими, как у бульдога, щеками – не дал ему задремать. Бесцеремонно ткнув пальцем в крупный заголовок передовицы, он возмущенно пророкотал:

– Что вы думаете об этом, мистер? По-моему, нужно раз и навсегда показать красным, кто хозяева в этом мире!

Втягиваться в бессмысленный разговор у Файрли желания не было, и он в ответ лишь кивнул:

– Возможно, вы правы.

– Конечно, я прав! – заявил сосед, смерив его гневным взглядом залитых жиром глаз. – Что бы и где бы не случилось, они вопят, что американцы – это империалисты и поджигатели войны. Сначала Корея, потом Вьетнам и Панама, а теперь эта база в Гассенди… Какое их собачье дело, что мы делаем на Луне? Президент ясно сказал – мы никому не позволим… И он прав!

Толстяк продолжал монотонно что-то бубнить, но Файрли его больше не слушал. Он закрыл глаза и притворился, что заснул, убаюканный ровным рокотом двигателя. Он и на самом деле задремал. Разбудила его улыбающаяся стюардесса. Оказалось, самолет уже приземлился в вашингтонском аэропорту.

Файрли взял свой небольшой саквояж и не спеша стал спускаться по трапу. От пронзительного мартовского ветра пришлось застегнуть все пуговицы на плаще, спасаясь от сырости и прохлады. Небо заволокло рваными тучами, стремительно несущимися на запад. Сыпал редкий и неприятный дождь. Подняв воротник, Файрли зашагал к ярко освещенному зданию аэропорта, мечтая об уютном номере в гостинице. Зал ожидания был переполнен людьми, и тем не менее через минуту к Файрли протиснулся невысокий человек лет сорока с рассеянным взглядом и внешностью адвоката из заштатного городишки.

– Мистер Файрли? Очень рад. Я Овен Витхерс, представитель Смитсоновского института.

Файрли был приятно удивлен.

– Вот уж не ожидал, что меня будут встречать, – признался он, пожимая протянутую ему вялую руку.

Витхерс слабо улыбнулся, обнажив неровные зубы.

– Вы более значительная фигура, чем кажетесь себе, мистер Файрли, – с загадочным видом произнес он. – Если позволите, я возьму ваш саквояж. Пойдемте, на стоянке нас ждет автомобиль.

Самодовольно улыбаясь, Файрли уселся в “седан” темно-вишневого цвета. Вожделенный им номер гостиницы стал обрастать коврами, мраморной ванной, мебелью черного дерева и другими предметами роскоши, до сих пор виденными им в отелях лишь по телевизору.

У аэропорта, как всегда, царило столпотворение лимузинов, автобусов и грузовых фургонов, но Витхерс оказался водителем-асом. С профессиональной ловкостью он лавировал среди мельтешащих взад и вперед машин, пока не вырулил с ярко освещенной площади в сравнительно тихий переулок между мрачными складскими зданиями. Еще через несколько минут они выехали на скоростную автостраду и помчались среди потока автомобилей в объезд города.

Поначалу Файрли решил, что водитель попросту хочет попасть на менее загруженную транспортом трассу, ведущую в Вашингтон, но Витхерс неожиданно сказал:

– Как вам нравится столица при ночном освещении? Не правда ли, эффектно? Даже жаль, что мы направляемся в Другую сторону.

Файрли с удивлением взглянул на него.

– Куда же мы направляемся?

– Скажем, в штат Нью-Мехико, – спокойно ответил Витхерс, прибавляя скорость. – Место вашей будущей работы находится именно там.

– Но погодите… Никто мне не говорил об этом!

Витхерс усмехнулся.

– Разве? Ох, эти бюрократы, вечно они все путают… да вы не беспокойтесь, какая разница, где работать? По мне так: лишь бы зелененькие платили. У вас же с этим будет все нормально, могу гарантировать. Там платят будь здоров.

– Но почему нужно ехать в Нью-Мехико?

Витхерс пожал плечами.

– Не знаю. Мне поручено вас привезти, только и всего… Так, мы уже прибыли.

Машина замедлила ход и вскоре выехала на пустынную дорогу. Впереди показался массивный бетонный забор, огромные ворота и рядом с ними – решетчатая вышка с несколькими мощными прожекторами.

Витхерс притормозил. Навстречу машине вышел молодой офицер с серьезным лицом и цепким взглядом. За его спиной немедленно появились двое солдат с автоматами наперевес.

Витхерс открыл дверцу и протянул офицеру документы. Файрли тоже пришлось достать свое удостоверение личности. Офицер долго и тщательно изучал бумаги, затем включил фонарь и взглянул на лица обоих пассажиров.

– Все в порядке, – сказал он наконец, вежливо козырнув. – Можете ехать к третьей взлетной полосе. Вас проводить, мистер Витхерс?

– Спасибо, я знаю дорогу, Род. Не впервой…

Створки ворот медленно разъехались в стороны, и машина въехала на огороженную территорию.

– Что, мы на аэродроме ВВС? – огорошенно спросил Файрли.

– Верно. Дальше вы полетите рейсовым военным самолетом – это сэкономит ваше время и наши деньги. Сами понимаете, средства института ограничены…

Файрли с сомнением взглянул на водителя, но тот и глазом не повел.

Они проехали мимо длинных приземистых зданий и вскоре оказались на обширной бетонированной площадке около полукруглых ангаров. Впереди расстилалось посадочное поле, освещенное рядами редких огней.

Файрли никогда ранее не приходилось бывать в военном аэродроме, и сейчас он почувствовал себя разочарованным. Ему представлялось, что здесь то и дело с ревом садятся и взлетают суперсовременные истребители и бомбардировщики, но действительность оказалась куда прозаичнее. Вокруг было пустынно и тихо, и только холодный мартовский ветер хозяйничал на взлетно-посадочных полосах…

“Седан” вырулил на широкую бетонную дорогу и поехал вглубь аэродрома, едва растворяя чернильную тьму желтым светом фар. Файрли с огорчением откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Ему не нравилось, какой оборот приняли дела. Роскошный номер в пятизвездочном отеле окончательно исчез, а вместе с ним и надежда на тихий кабинет, непринужденные беседы с коллегами и дружеские вечеринки за чашкой чая. Зачем ему нужно лететь в это богом забытое Нью-Мехико? Быть может, там состоится какой-нибудь симпозиум по проблемам индейских диалектов?..

“Так или иначе, меня должны были предупредить, – с негодованием подумал Файрли. – Что за дурацкая бесцеремонность? Смитсоновский институт пользуется солидной репутацией, и вот нате вам…”

Через несколько минут Витхерс остановил “седан” около небольшого самолета с длинными треугольными крыльями. Файрли слабо разбирался в авиации, но эта машина была похожа на реактивный истребитель. Черный сигарообразный фюзеляж, освещенный светом двух прожекторов, выглядел мрачно и угрожающе.

Навстречу им из темноты вышел механик в теплом комбинезоне, приветливо махнув рукой.

– Вот мы и на месте, – весело сказал Витхерс и подмигнул ошеломленному ученому. – Как вам нравится эта лошадка, а? Небось на такой и во сне не приходилось летать? Выходите, я сам понесу ваш саквояж.

– Погодите, погодите… – пробормотал Файрли, не двигаясь с места. – Вы же говорили, что я полечу рейсовым самолетом, а это… это же боевой истребитель!

– Ничего подобного, всего лишь Р-404, сверхзвуковой разведывательный самолет, – успокоил его Витхерс. – Штучка крутая, зато вам не придется трястись несколько часов в каком-нибудь винтокрылом корыте… А вот и капитан Кволек. Познакомьтесь, капитан, это ваш пассажир мистер Файрли.

Делать было нечего, и Файрли, тихо ругаясь, вылез из салона и пожал руку пилоту – широколицему молодому человеку с обветренными щеками и крупным приплюснутым носом. Кволек добродушно улыбался, но глаза его оценивающе пробежались по пассажиру с ног до головы, так что Файрли пожалел о своей щуплой, отнюдь не атлетической фигуре. Только мужское самолюбие не позволило ему устроить скандал; было ясно, что полет этот – отнюдь не увеселительная прогулка.

– Надеюсь, я не доставлю вам особых хлопот, – извиняющимся тоном сказал он.

– Не беспокойтесь, все будет нормально. Поднимайтесь в кабину, мы устроим вас по высшему классу. Пока, мистер Витхерс.

Файрли попрощался с ухмыляющимся “представителем Смитсона” и стал осторожно взбираться по узкому трапу, стараясь не наступать на фалды длинного плаща. Чувствовал он себя по-дурацки, но что оставалось делать?

Он едва втиснулся в тесную кабину, закашлявшись от терпкого запаха металла и авиационного масла. Вслед за ним в салон самолета ловко влез второй пилот – темноволосый крепыш с округлым лицом и добродушными голубыми глазами – и помог Файрли усесться в высоком мягком кресле, расположенном сразу же за пилотским.

– Лейтенант Вифорд, – представился крепыш. – Застегните-ка этот ремень, мистер Файрли… Это место нашего кинооператора, но сегодня мы полетим без Чарли. Нет, аппаратуру трогать нельзя, штука хрупкая…

Кволек тем временем уселся в кресло первого пилота и защелкал многочисленными тумблерами на панелях управления, занимающих все стены кабины. Зажглись десятки разноцветных лампочек, шкалы приборов осветились бледно-желтым светом.

Внезапно раздался рев реактивных двигателей. Файрли едва не подскочил от ужаса, но его удержал ремень безопасности. Через минуту рев стих.

Кволек обернулся.

– Я просто продул двигатель, мистер Файрли. Не беспокойтесь. Вы будете чувствовать себя почти так же, как в салоне пассажирского самолета – ну разве что шума побольше да перегрузка повыше.

Файрли кивнул.

“Черт побери, – со злостью подумал он, – да они обращаются со мной как с нервной дамочкой!”

Двигатель вновь взревел, и самолет, задрожав, плавно сдвинулся с места. Вырулив на взлетную полосу, машина на несколько секунд замерла на месте, а потом рывком помчалась, стремительно набирая скорость. Огоньки стали уходить вниз, и Файрли понял, что они взлетели.

Кволек вновь обернулся, но Файрли не дал ему в очередной раз проявить заботу о перетрусившем пассажире.

– И где же мы приземлимся в Нью-Мехико? – довольно бодро спросил филолог, чувствуя, как мощная перегрузка мягкой подушкой наваливается на его грудь.

– На базе Морроу… Слыхали о такой? Файрли облизнул пересохшие губы.

– Где, где? Это, наверное, какая-то ошибка, мистер Кволек.

Пилот только покачал своим серебристым шлемом.

– Мне приказано вас доставить именно на Морроу, мистер Файрли. Через час мы будем там.

“Да нет же, это наверняка ошибка”, – ошеломленно подумал Файрли.

Он слышал о базе Морроу – так же, как и весь мир. В пустынной области штата Нью-Мехико, вдалеке от населенных пунктов, находился знаменитый космодром, откуда стартовали пилотируемые и грузовые корабли к Луне. Территория эта тщательно охранялась; поговаривали, что проще устроить пикник с друзьями в форте Нокс, чем хоть одним глазком взглянуть на ангары с ракетами и стартовые площадки. Особенно сейчас, когда начался международный скандал с этой базой в кратере Гассенди.

– Послушайте, Кволек, – закричал Файрли, наклонившись к пилоту, – вы что-то перепутали! Я ученый-лингвист, направляюсь на работу в Смитсоновский институт… При чем тут космодром?

Кволек пожал плечами.

– Я только выполняю приказ, мистер Файрли. Не беспокойтесь, на Луну я с вами не полечу.

Глава 2

Р-404 несся через ночь вслед за вчерашней зарей. Небо, переливавшееся всеми оттенками синевы, было проколото россыпями крупных звезд, среди которых на подушке серебристого света нежилась полная Луна. Луна…

Файрли сидел, скорчившись в своем кресле. Его спину ломило, ремень безопасности болезненно сжимал грудь, руки зябли от холода, но заботило филолога совсем другое. “На кой черт я им понадобился? – с тоской думал он. – Ума не приложу…”

Файрли никогда не считал себя человеком разносторонних интересов. Со школьных лет им владела лишь “одна, но пламенная страсть” – наука о живых и мертвых языках, и этого ему было вполне достаточно. На кой черт на космодроме Морроу подобная узкая специализация?

Он попытался вспомнить все, что знал о лунной программе НАСА. Увы, его представления на этот счет были довольно смутными. Известно, что его соотечественники-американцы первыми достигли спутника Земли и основали в кратере Гассенди крупную научно-исследовательскую базу. Русские долгое время предпочитали заниматься околоземными орбитальными станциями, но в конце концов также обосновались на Луне, где построили две базы в кратерах Кеплера и Энке. Первые годы весь мир не сводил с них восхищенных взглядов, а затем интерес постепенно притупился. У человечества хватало своих обыденных забот и неприятностей. Про Луну вспомнили лишь недавно, когда в ООН было подписано международное соглашение о запрещении использования Луны для военных целей. Затем вновь настало затишье, но в последние месяцы Россия вдруг выступила с сенсационным заявлением: будто бы США превратили свою базу в Гассенди в военный объект. Американский представитель в ООН ответил гневным опровержением, но международные наблюдатели тем не менее в Гассенди допущены не были. Скандал разгорелся потрясающий…

Впрочем, Файрли все это мало интересовало. Подобно герою одной из новелл Скотта Фитцджеральда, он верил, что жизнь интереснее всего наблюдать из окна своего кабинета. Так он и заявил во время одной из факультетских вечеринок и был поражен, когда старик Хокинс с кафедры психологии неожиданно возразил ему: “Знаете что, молодой человек? Вы не интересуетесь ничем, кроме филологии, потому, что, если говорить мягко, вы далеко не храбрец. Вы, словно страус, спрятали свою высокоученую голову в пыль архивов, поскольку попросту боитесь реальной жизни. Вы даже ни разу не были женаты, Файрли, а ведь вам уже за тридцать…”

Он тогда очень обиделся на слова Хокинса. Тоже, нашли ученого сухаря!.. Просто он очень любит свою работу и полностью поглощен ею. У него нет времени вникать во все эти газетные сенсации, которые на девяносто девять процентов и яйца выеденного не стоят. Хотя жаль, что ему так мало известно о лунном проекте. Может быть, это прояснило бы ситуацию… Ладно, через час–два он все равно все узнает.

Через некоторое время Кволек обернулся и, кивнув в сторону иллюминатора, произнес всего одно слово:

– Морроу.

Файрли с любопытством прильнул к холодному стеклу. Где-то внизу, во тьме ночи, находились ворота в космос…

Самолет накренился и сделал широкий разворот, заходя на посадку. На секунду стали видны огоньки приземистых ангаров и башня неподалеку, залитая светом мощных прожекторов. Затем вновь наступила тьма, но вскоре впереди появилась огромная решетчатая конструкция, установленная на квадратном помосте. В центре ее покоилось белесое вытянутое сооружение – Файрли не сразу сообразил, что это космолет. Самолет начал резко снижаться, но поодаль успели мелькнуть еще две пусковые площадки, освещенные лучами мощных прожекторов.

Файрли почувствовал нарастающее возбуждение. Одно дело – читать о лунном проекте в газетах, наблюдать за чашкой чая на экране людей в скафандрах, медленно идущих по пыльной лунной поверхности; и совсем другое – оказаться рядом с титаническими башнями ракет, носившими, быть может, следы иного мира.

Самолет вздрогнул, коснувшись выпущенным шасси бетонной полосы аэродрома. Рев двигателей усилился, кабину резко встряхнуло – сработал тормозной парашют. К разочарованию Файрли, стартовые площадки остались в нескольких милях в стороне и лишь смутно вырисовывались на горизонте белесыми призраками. Впереди же были видны несколько приземистых, тускло освещенных зданий, напоминающих солдатские казармы.

Полет закончился. Кволек открыл дверцу кабины и выбросил вниз трап; вскоре Файрли и двое летчиков стояли на бетонных плитах. К удивлению ученого, воздух был сухим и теплым – приятное отличие от промозглой мартовской ночи там, в Вашингтоне.

Из подъехавшего джипа выпрыгнул спортивного вида молодой блондин в штатском и бодро воскликнул:

– Привет, ребята!.. Капитан, вы как всегда точны. Рад вас видеть, мистер Файрли. Меня зовут Хилл, я послан встретить вас.

Файрли пожал крепкую руку блондина и, не отвечая на дружелюбную улыбку, холодно спросил:

– Так это я вам обязан, мистер Хилл, удовольствием лететь на этой адской машине через кромешную ночь? Зачем, хотелось бы знать? Черт побери, я хочу, чтобы мне немедленно объяснили…

– Конечно, вам скоро все объяснят, – успокоил Хилл. – Мое дело – привезти вас в целости и сохранности. Кстати вы не откажете мне в просьбе взглянуть на ваши документы?

Файрли, потеряв дар речи, достал из кармана пиджака бумажник и протянул его Хиллу. Тот внимательно все изучил, а затем с легким поклоном вернул владельцу.

– Полный порядок. Формальность, конечно, ведь Витхерс сам посадил вас в самолет в Вашингтоне, но сами понимаете, у службы безопасности строгие правила. Садитесь, пожалуйста, в кабину.

Файрли с ошеломленным видом уселся в джип, кивнув на прощание Кволеку; тот с почтением отдал ему честь.

“Служба безопасности… вот в чем штука… – подумал Файрли. – Так Витхерс работает на эту контору? Черт побери, в какое же дело я вляпался?”

Светало. На горизонте проявилась невысокая гряда холмов, но в целом окружающий ландшафт был скуден и уныл. Джип, развернувшись, помчался в сторону зданий.

– Административный корпус, – коротко сказал Хилл, кивнув в сторону самого солидного двухэтажного корпуса со звездно-полосатым флагом на фасаде, возле которого стоял солдат с автоматом.

Они вышли около соседнего дома, весьма напоминавшего казарму, с оштукатуренными стенами и длинными рядами темных окон.

– Гостиница для спецперсонала, – пояснил Хилл (Файрли вспомнил свои недавние мечты о роскошном номере в пятизвездочном отеле и невольно усмехнулся). – Здесь вы найдете все необходимое… Не беспокойтесь, я возьму ваш саквояж.

От этой назойливой заботы Файрли стало не по себе. Он пошарил в кармане плаща и протянул Хиллу доллар.

Блондин, к его удивлению, ничуть не обиделся. Улыбнувшись, он спрятал монету в карман.

– А вы шутник, мистер Файрли, – одобрительно сказал Хилл. – Это хорошо, мы тут, признаться, соскучились по свежим людям.

– Я очень большой шутник, – мрачно буркнул Файрли. – Но тот, кто вызвал меня на космодром, просто первоклассный весельчак… Кстати, я теперь обязан ходить строевым шагом?

Хилл с важным видом кивнул, и они, четко отбивая шаг, взошли по лестнице на крыльцо.

Длинный, едва освещенный коридор вел в довольно большую комнату с интерьером явно не первой свежести. Посреди комнаты стояли трое мужчин и о чем-то оживленно разговаривали.

Заметив вошедших, они обернулись.

– Боб Файрли? – с удивлением воскликнул один из них. – Черт побери, так они и тебя втянули в это темное дело?

Джим Спеер, старый знакомый Файрли, доцент филологии из Колумбийского университета, дружески протянул ему руку.

Спееру было уже за сорок, он изрядно погрузнел со времени их последней встречи – хотя слово “растолстел” было бы более верным.

Как всегда, Спеер был одет в помятый костюм с не очень свежей рубашкой с расстегнутым воротом и нелепо торчащим из кармана пиджака красным платком. Словом, типичный холостяк, одинокий мужчина, погруженный в науку и не знающий ничего о радостях жизни…

Дамочки из околоакадемических кругов безотказно клевали на этот имидж, и Файрли не раз наблюдал, как вытягивались их лица, когда они узнавали, что Спеер женат, имеет трех сыновей и считается образцовым семьянином.

– Так у вас здесь есть знакомые? – спросил Хилл. – Отлично. Подождите, я пойду предупрежу шефа о вашем приезде.

Он выскользнул за дверь, а тем временем Файрли с облегчением обнял приятеля.

– А какое это дело? – спросил он. – Мы что, летим на Луну на всепланетный филологический конгресс?

Спеер усмехнулся, но в его темных глазах, упрятанных за массивными очками в роговой оправе, таилась неприкрытая тревога.

– Хороший вопрос, Боб. Я задаю его всем подряд уже шесть часов – с тех пор, как меня выгрузили из военно-транспортного чудища вместе с дюжиной танков и вездеходов. Но ответил мне честно и откровенно только часовой – видел, стоит под флагом с автоматом?

– И что же он сказал? – с интересом спросил Файрли.

– Он открыл мне большой секрет, Боб. Мистер, сказал он, на Луне жизни нет. И отойдите-ка от охраняемого объекта, на десять шагов, а не то буду стрелять.

– Что вы несете, Джим! Не морочьте голову доктору Файрли. Я сам разговаривал недавно с этим малым – он про Луну-то никогда не слыхал.

– Разве, доктор Боган? То-то я заметил, что он поглядывает в сторону Юпитера… Кстати, а вы не знакомы? Боб, встань по стойке смирно: это профессора Боган и Лизетти.

Файрли был ошарашен.

Только теперь он вгляделся в остальных двух мужчин и сразу же узнал их. Не раз ему приходилось слушать их выступления на конференциях и симпозиумах, посвященных проблемам филологии. Это были известные ученые, крупнейшие светила мировой науки.

Глава американской школы филологии доктор Джон Боган, массивный пожилой человек с величественной фигурой и мрачным, как у Мефистофеля, лицом, украшенным гривой седых волос, был одет, как всегда, в безукоризненный темно-синий костюм, а на его полусогнутой руке висела трость, подаренная ему чуть ли не самим Авраамом Линкольном.

Бат Лизетти был человеком совсем другого типа, хотя и считался лингвистом номер один Северного полушария, к тому же феноменальным полиглотом.

Поговаривали, что о языках всех времен и народов он не знает лишь одного: сколько именно из них он знает.

Внешностью Лизетти напоминал злодеев из старых мелодрам: лошадиное лицо с низким лбом, мохнатые брови, под которыми прятались черные колючие глаза, тонкие бескровные губы, хищный рот… Портрет достойно завершали гладко прилизанные темные волосы и узкая полоска усов “а-ля Кларк Гейбл”. Файрли знал, что, несмотря на свою колоритную внешность, Лизетти был добрейшим человеком, готовым помочь всем и каждому и не раз попадавшим из-за этого впросак.

Файрли с почтением пожал руки знаменитым ученым – он и не надеялся, что в ближайшие сто лет ему удастся познакомиться с такими светилами.

– Доктор Файрли, неужели и вам ничего не известно? – расстроенно спросил Лизетти. – Я, признаюсь, совершенно выбит из колеи. Ума не приложу, где же здесь будет проходить симпозиум: подходящих аудиторий нет, да и ракеты чудовищно шумят…

Файрли только вздохнул в ответ и коротко рассказал о своих приключениях. Лизетти сочувственно кивнул головой.

– Вам еще повезло, молодой человек, – сказал он. – Меня привезли сюда на истребителе. А я и в автомобиль-то садиться опасаюсь! И зачем мы, кабинетные крысы, понадобились на космодроме?

– Думаю, что все дело в шифрограммах, – с загадочным видом произнес Спеер.

– В чем, в чем? – поразился Лизетти.

– Все очень просто, – охотно объяснил Спеер. – Вы, конечно, слышали, что между нами и русскими возникли разногласия из-за базы в кратере Гассенди? Готов держать пари, наши вояки перехватили шифрограммы из Кремля на русские лунные станции и хотят как можно быстрее разгадать их содержание.

– Чушь, полнейшая чушь! – с брезгливым видом пробурчал Боган. – В армии есть свои превосходные дешифровальщики, ученые с такими тривиальными вещами дела не имеют… Подумать только, я здесь уже три часа, и никто не соблаговолил мне ничего объяснить! Я им не мальчишка! Будьте уверены, мои друзья в конгрессе…

Он не успел договорить, как дверь вновь распахнулась. Вошел Хилл и почтительно сообщил:

– Джентльмены, позвольте вам представить…

Стремительно вошедший вслед за ним высокий мужчина в штатском небрежно махнул рукой:

– Ладно, Хилл, мы сами познакомимся с гостями. Идите.

Файрли сразу же узнал его; узнали мужчину, очевидно, и остальные ученые. Недовольство и раздражение сразу исчезли с их лиц – этот человек умел вызвать к себе уважение.

– Я Нильс Кристенсен, руководитель лунной программы НАСА. А это – Гленн Де Витт, в недавнем прошлом полковник ВВС, а ныне мой заместитель, глава отдела специальных исследований.

Лицо Кристенсена не раз попадалось Файрли на обложках популярных журналов. Он был известен как президент крупнейшей радиоэлектронной компании, сделавший потрясающую карьеру благодаря своей энергии и блестящей эрудиции, а главное – уникальному умению работать с коллективами самых различных специалистов.

Несколько лет назад конгресс утвердил его главой лунного проекта, и с тех пор дела в космосе у США пошли блестяще. Это был зрелый мужчина с внешностью викинга голубоглазый, широкоплечий, с грубо скроенным волевым лицом, которое не портила седина.

Де Витт был заметно моложе, ему еще и сорока не исполнилось. Заурядная внешность клерка, редкие темные волосы, худой, фигура почти мальчишеская… Лишь одно было необычно в его лице – непропорционально большие серые глаза, в которых светилась такая жесткость и стальная воля, что Файрли невольно поежился. Инстинктивно он почувствовал: с таким человеком не стоит вступать в конфликт, даже пустяковый.

Боб внезапно вспомнил, что несколько лет назад встречал в газетах это странное и по-своему завораживающее лицо. Шум поднялся в связи со скандальной отставкой Де Витта из рядов ВВС, где тот занимал пост начальника технической службы. Отставка, а точнее сказать, увольнение, была вызвана письмом Де Витта лично президенту, в котором полковник в резких тонах протестовал против замораживания некоторых космических программ, называя эти действия конгресса чуть ли не государственной изменой.

Кристенсен тем временем крепко пожал руки ученым, пытливо вглядываясь в их лица, а затем пригласил всех сесть в кресла вокруг большого овального стола.

– Я понимаю, вы ждете объяснений, – сказал он.

Боган начал было ворчать по своему обыкновению, но Кристенсен одним властным движением руки заставил старика замолчать.

– Думаю, вы уже догадываетесь, о чем пойдет речь – об этом сейчас говорит весь мир. Я имею в виду протест России в ООН по поводу нашей станции в кратере Гассенди, где мы якобы тайно создаем военную базу. Русские настаивают, чтобы мы допустили туда международных наблюдателей.

– Мы не только слышали об этом, но и крайне возмущены действиями красных, – с возмущением ответил за всех Боган.

Кристенсен хмуро кивнул.

– Я вас понимаю, господа… Но дело в том, что в Гассенди действительно находится военная база.

Ученые ошеломленно переглянулись. Спеер, не выдержав, вскочил с места:

– Черт возьми, так я и думал! Нашим бравым воякам уже и на Земле не сидится! Пока политики болтают о миролюбии и сокращении вооружений, вы…

Кристенсен так сурово взглянул на Спеера, что тот замолчал и, усевшись за стол, только возмущенно что-то продолжал бормотать себе под нос.

– Вы меня не поняли, господа, – неожиданно мягким голосом продолжил он. – Да, в Гассенди действительно находится военная база; вернее, развалины базы. Но не мы ее строили. Она была сооружена задолго до высадки людей на Луну.

В комнате вновь воцарилось молчание. Боган побагровел; он не привык, чтобы над ним так откровенно насмехались.

– Задолго? – пробасил он, не сводя с Кристенсена подозрительного взгляда. – Как это понимать – задолго? За день? Или за год?

– Немного больше, мистер Боган, – спокойно сказал Кристенсен. – По нашим оценкам, за тридцать тысяч лет до рождества Христова.