Текст книги "Восток"

Автор книги: Эдит Патту

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Роуз

Что я наделала?!

Я опустилась на колени и горько заплакала.

Очнувшись, я с ужасом обнаружила, что лежу на снегу в одной ночной рубашке.

Меня колотило от холода. Потом я вспомнила, что незнакомец положил мне что-то в руку. Я разжала окоченевшие пальцы и увидела его серебряное колечко. В лунном свете оно слабо поблескивало. Это было простое кольцо – отполированное, блестящее серебро, но внутри было выгравировано слово: Valois. Французское, подумала я, но не поняла, что оно означает.

В горле комом стояли слезы. Я надела колечко на большой палец (единственный, с которого оно не сваливалось) и сказала себе, что нужно что-то делать. Сперва надо найти укрытие.

Я встала и огляделась. Никаких признаков двери или входа в замок не было. Наверное, замка больше нет – он исчез вместе с медведем. Точнее, с юношей, чью жизнь я разрушила в один миг.

Я стояла и дрожала и вдруг увидела неподалеку на снегу свой вещевой мешок. Я подбежала к нему и обнаружила внутри все вещи, которые принесла с собой из дому. Еще там лежали кое-какие вещи из замка, включая словарик языка Туки. Мой кожаный кошелек тоже был на месте. Замерзшими пальцами я открыла его: внутри переливались и сверкали золотой, серебряный и жемчужный свертки. Вот и все, что осталось от замка в горе.

На дне мешка я нашла шерстяную рубаху, которую соткала вдова Озиг. Натянув ее на ночную рубашку, надела штаны, свитер, шерстяные носки и старые сапоги. Затем закуталась в свой плащ с розой ветров.

Застегивая плащ, я заметила свечу и кремень, которые валялись в снегу. Сначала я хотела подобрать их и зашвырнуть подальше, но вместо этого подняла, отряхнула от снега и положила в меток.

Меня так трясло, что я едва могла дышать. Я побрела вокруг горы и вскоре наткнулась на маленькую пещеру. Забралась в нее и поплотнее закуталась в плащ. Обследуя пол пещерки, нашла горстку сухих щепок и, поколебавшись, достала кремень и свечку.

В пещере перед крошечным костром моя дрожь постепенно унялась. В мыслях был полный беспорядок.

Что значит «к востоку от солнца и к западу от луны»? Это был ключ, путь к далекой земле, куда бледная женщина – королева – увезла его.

Как такое может быть? Ни солнце, ни луна не стоят на месте, откуда можно было бы начать отсчет. Они все время движутся по небу. То, что было к востоку от луны ночью, на рассвете окажется совсем другим направлением. Ерунда какая-то.

«К востоку от солнца и к западу от луны». Эти слова содержали загадку, но я решила, что обязательно должна ее разгадать. Я доберусь до этой земли. В тот миг, когда сани исчезли из виду, и звук колокольчиков затих, я поняла, что пойду за незнакомцем, который был белым медведем, и исправлю все, что натворила.

Мне даже в голову не пришло, что будет как-то иначе.

Конечно, я могла подумать: все, я свободна и возвращаюсь в семью! Могла на все махнуть рукой и помчаться домой. Но не помчалась. Вместо этого я занялась составлением плана, как добраться до неизвестных земель.

В тусклом свете маленького костра я перебрала все свои пожитки. Работая за ткацким станком, ты всегда должна знать, в каком месте рисунка находишься. Так и со мной. Прежде чем начать путь, я должна была понять, где нахожусь.

Нужно все привести в порядок. И я сделаю, как решила, чего бы мне это ни стоило. Отправлюсь туда, куда должна, и добьюсь своего.

Книга третья
ЗАПАД

Она искала его.

В землях, которые лежат к востоку от солнца и к западу от луны.

Но пути туда не было.

Роуз

Те первые дни были самыми мрачными в моей жизни. Я не понимала, где я, не переставая думала о каплях воска на его коже, крике отчаяния и санях, исчезающих из виду. Я прокручивала эту картинку в голове до тех пор, пока чуть не сошла с ума.

Я простудилась после того, как полежала в снегу. Меня мучили жуткий кашель и насморк.

Я шла целых три дня и не встретила ни одной деревни или фермы. Шла наугад, представляя, что двигаюсь в направлении, куда укатили сани, – на север. Я все еще была в ночной рубашке, теплой рубахе, свитере и плаще. Но стало заметно теплее, большая часть снега растаяла.

На четвертый день я увидела большую ферму. Во мне затеплилась надежда: может, я получу хоть какую-нибудь помощь – еду или что-нибудь еще. В дороге я питалась только остатками меда, который подарил Торск, и конфетами, которые мне дала мама много месяцев назад. Но чем ближе я подходила к строению – большому голубому амбару, – тем яснее становилось, что ферма заброшена. Никаких признаков жизни. Хотя видно было, что ее оставили совсем недавно: дом был в хорошем состоянии, а на земле я заметила корыта с зерном и свежие кучи навоза. Внезапно мне пришла в голову мысль, что эта ферма и была источником продуктов, из которых готовили еду в замке. Мне стало интересно: неужели те, кто жил и работал на ферме, включая скот, тоже исчезли вместе с белым медведем?

Из еды я нашла только пару засохших морковин и горох на дне кадки в одном из сараев. Я сложила все в сумку и отправилась дальше.

Вокруг фермы рос дремучий лес, идти было трудно. Я пробиралась через этот лес почти два дня.

Наконец я оказалась в поле. Я очень ослабла, желудок изнывал от голода, кашель усилился. Но страшнее кашля и голода было то, что крик отчаяния человека, который был медведем, звучал внутри, отказываясь покидать меня. Я слышала его постоянно. Когда шла днем по зеленой траве, когда дремала ночью. Когда просыпалась на рассвете и смотрела на бледное зимнее солнце. Но я продолжала борьбу, говоря себе, что должна все исправить.

На седьмой день пошел дождь. Ночью я устроила себе лежанку из листьев в низком дупле дерева с широкими листьями. Я съела последнюю морковину, заснула и проснулась оттого, что меня лихорадило. Когда я поднялась на ноги, у меня начался приступ кашля, от которого я согнулась пополам. Я упала на колени, голова закружилась, перед глазами все поплыло. Тут мне вспомнился последний ужин в замке. Хрустящий свежий хлеб и сливочное масло, мясо с приправами и овощами…

Я застонала.

В тот день я прошла совсем немного. Слабость не давала мне долго идти. Вечером я свалилась под какой-то куст, чувствуя себя очень скверно, а когда очнулась, не смогла пошевелиться. Только я пыталась поднять голову, как мир вокруг начинал бешено кружиться, а нутро разрывалось от сухого кашля. Я заставила себя подняться на колени и поползла вперед, но приступ кашля свалил меня.

Я подняла пылающее лицо к небу и подумала: я не могу, но должна. И вдруг увидела тоненькую струйку дыма в сером небе.

Я с трудом поднялась на ноги и сделала несколько шагов. Споткнулась о куст и упала на землю. Кашель душил меня. Когда он наконец утих, я не смогла встать и закрыла глаза.

Я решила, что просто немного посплю, но вдруг крик человека, который был медведем, вновь прозвучал у меня в ушах. «Нужно подняться», – подумала я. Попыталась встать, но в глазах потемнело, и я прекратила попытки. Силы оставили меня. Я услышала шаги по траве, но мне было уже все равно.

– Простите, – пробормотала я и потеряла сознание.

Белый медведь

Я плохо соображаю. Я снова человек, но совершенно обессиленный. Они подмешали мне что-то в питье. Я не хочу это пить, но мне холодно, меня знобит, а напиток согревает. Я не могу вспомнить. Помню только… ее. Ее лицо – белое от отчаяния и вины. Ее имя…

Роуз.

Должен помнить.

Красивая бледная королева управляет санями. Часто посматривает на меня. Мы высоко поднялись и быстро несемся по небу. Я вижу те места, где я бродил, когда был медведем. Покатые белые холмы. Бескрайнее серое море. Острозубые вершины под сияющим льдом.

Я завернут в шкуру. По это не моя шкура. Руки и ноги очень странные – тонкие, слабые и дрожащие. Лицо голое – я к такому не привык. Резкий ветер бьет по голой коже. Я забираюсь поглубже в шкуры, и тепло усыпляет меня. Я снова высовываю голову и пытаюсь вспомнить. Я хочу помнить.

Роуз.

Слезы текут и замерзают прямо на лице.

Роуз

Надо мной склонилось лицо девочки с темными волосами.

– Maman, maman![20]20
  Мама, мама (фр.).


[Закрыть] – закричала она.

Я почувствовала запах еды. Я была в каком-то доме.

Девочке ответил женский голос, но я не поняла ни слова. Появилось еще одно лицо. Это была приятная женщина с золотисто-каштановыми волосами и широкой, дружелюбной улыбкой.

– Comment allez-vous?[21]21
  Как вы себя чувствуете? (фр.)


[Закрыть] – спросила она.

Она говорила по-французски, я сразу поняла. Давным-давно я слышала, как на нем говорят. Когда я читала медведю в замке французские книги, я всегда переводила на норвежский. Воспоминания нахлынули, и я закрыла глаза, но тут начался приступ кашля, и я снова их открыла.

– Эстель! – Я услышана, как женщина сказала несколько слов, и темноволосая девочка ушла.

Грудь болела, я не могла перестать кашлять. Женщина положила мне на лоб холодную тряпицу, потом пришла девочка с чашкой, и женщина стала меня поить. Я выпила что-то очень теплое и вкусное. Похоже на чай с медом. Кашель утих, и я уснула.

Когда я снова проснулась, в комнате горел тусклый свет. Слышно было, как женщина тихонько напевает. Я повернулась и увидела, что она сидит у очага и шьет. Я лежала на соломенном тюфяке, накрытая теплым шерстяным одеялом.

Женщина заметила, что я проснулась, и, отложив шитье, подошла ко мне.

– Comment allez-vous? – спросила она снова.

Я поняла, что она спрашивает о моем самочувствии.

– Сожалею… – сказала я, – но я не говорю по-французски. – Мой акцент, наверное, был ужасен, она удивленно смотрела на меня некоторое время, но потом, видимо, поняла.

– Норвежский, – сказала я.

Она кивнула:

– Oui, Njord.[22]22
  Да, норвежский (фр.).


[Закрыть]

Тут появилась темноволосая девочка.

– Maman?

– Estelle, elle est Njorden[23]23
  Эстель, она норвежка (фр.).


[Закрыть], – объяснила мама дочери, указывая на меня.

Я закашлялась. Мать бросилась на кухню и принесла чашку, которую наполнила из чайника, висевшего над огнем. Я снова выпила медового чая.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Merci.[24]24
  Спасибо (фр.).


[Закрыть]

Несколько дней я пила этот чудесный чай, ела суп, женщина, которую звали Софи, и ее дочь Эстель ухаживали за мной, и у меня снова появились силы. На третий день я даже смогла сидеть. Меня все еще мучил кашель, но приступы становились все реже.

Мой французский, которому я научилась в детстве и вспомнила в замке, позволил мне довольно сносно общаться с Софи и Эстель. Я узнала, что мама и дочка живут вдвоем в отдаленной провинции Франции. Муж Софи умер несколько лет назад. Софи подумывала о переезде на побережье, где жил ее брат, но слишком любила свою деревеньку.

О себе я рассказала очень туманно. Не хотелось, чтобы добрая женщина подумала, что я помешанная, – так и случилось бы, если бы я рассказала ей о замке в горе и заколдованном медведе. Я сказала, что приехала погостить у родственников и заблудилась. Не знаю, поверила ли она мне: одета невесть во что, за спиной вещевой мешок, но Софи не стала задавать вопросы.

Девочка оказалась очень милой. Ей нравилось слушать, как я коверкаю французские слова, и она со смехом поправляла меня. На четвертый день Эстель вдруг спросила: а не пришла ли я из леса, «посещаемого призраками»? Я поинтересовалась, что это значит. Эстель поднялась на цыпочки и скорчила гримасу. Она бродила по комнате, выла и стонала. Я уставилась на нее в полном недоумении. Вошла Софи и принялась смеяться.

Она попыталась объяснить мне, что Эстель изображает призрака.

Наверное, она подумала, что я пришла из леса с привидениями. Я попросила их рассказать подробнее. Софи описала глухой лес, который находился от их дома на расстоянии нескольких дней пути. Говорили, что в этом лесу живут привидения, потому что за последние годы там необъяснимо пропали несколько человек. Рядом с ним мало кто живет, да и те стараются обходить его стороной.

Честное слово, не знаю, что на меня нашло в тот миг, но я выпалила:

– Да, я пришла через лес Призраков, а до этого почти год прожила с заколдованным медведем в замке в горе за лесом.

Мама и дочка молча уставились на меня. Наверное, Софи уже жалела, что приняла сумасшедшую, и думала, как бы поскорее меня выставить.

И в этот миг Эстель крикнула:

– Мама, это тот белый медведь!

– Да, да, – рассеянно ответила Софи. И рассказала, что за последние два-три года Эстель несколько раз говорила, что видела белого медведя, который бродил по окрестным полям. Софи не верила, полагая, что дочка придумывает.

– Это правда, – убежденно сказала я.

Софи удивленно покачала головой. Мне пришлось рассказать ей, что происходило в замке и про свой план найти ту землю, которая лежит к востоку от солнца и к западу от луны.

– Невероятно, – сказала в конце Софи и тут же твердо добавила, что, прежде чем думать о путешествиях, я должна восстановить силы и избавиться от кашля. Мне уже не терпелось отправиться дальше, но я знала, что Софи права.

В углу комнаты стоял замечательный станок, на котором начали ткать что-то шерстяное. У меня не было денег, чтобы отблагодарить Софи за ее доброту и заботу, поэтому на следующий день я предложила помочь ей. Софи сказала, что никакой награды ей не нужно, но я настояла. Подошла к станку, села на маленький табурет и начала ткать.

Я была рада, что снова могу заниматься любимым делом, хотя поначалу это навеяло воспоминания о замке. Правда, этот станок больше походил на те, которые были у нас дома, поэтому я стана думать о Недди и Снурри, а потом меня затянула работа.

Вскоре я обнаружила, что соткала длинное полотнище. Софи и Эстель стояли рядом и смотрели на меня так, будто я была троллем с семью головами.

– Великолепно! – воскликнула Софи.

Она взяла полотно в руки и спросила, где я научилась так ткать. А Эстель добавила, что мои руки двигались так быстро, что она еле их замечала.

Я смутилась и сказала, что ничего необычного в этом нет, просто я начала ткать с младенчества. Софи опять изумленно покачала головой.

После обеда Софи пошла собрать сено в скирды, а я осталась с Эстель и помогла ей приготовить ужин. Мы справились быстро: сварили овощную похлебку с мясом и оставили ее над огнем в очаге. Эстель предложила сыграть в ее любимую игру. Она вытащила деревянную дощечку, на которой были нарисованы квадраты, и маленькую коробочку с фигурками для игры, мастерски вырезанными из дерева.

Эстель объяснила мне правила игры, которую называла шахматами. Но потом как-то быстро потеряла интерес к настоящей игре и стала придумывать свои правила и истории про фигурки.

– Их вырезал папа, – сказала она мне. – А я придумала для каждой имя.

Она показала на одну замысловатую фигуру:

– Это важная дама, королева Марабу!

По словам Эстель, королева Марабу была отважной юной леди, с которой много всего приключалось; однажды она даже победила огромное войско ужасных существ, среди которых была ведьма-тролль с двенадцатью головами, скользкое чудовище по имени Боунлесс, который воровал у людей кости, потому что у него своих не было, и огнедышащий волк-привидение.

Мой французский прошел хорошую проверку в этих сказках: мне удалось понять почти все и даже выучить несколько новых слов.

Эстель играла королевой Марабу, а мне досталась роль всех остальных фигур с доски, и тех, кто прислуживал королеве, и ее глупых врагов. Когда пришла моя очередь играть роль волка-привидения и завывания мои оказались не такими, как нужно было Эстель, она решила, что устала играть в шахматы.

И начала учить меня играть в хлопки. Это было похоже на игру, в которую мы играли с сестрами, только песня начиналась по-другому:

 
Старушка должна встать у бочки, у бочки,
Грязное белье постирать, постирать;
Когда оно будет красивым и чистым,
Наденет его и пойдет танцевать.
 

Эстель повторяла слова, когда мы ударяли друг друга правой рукой по правой руке, а потом левой по левой и вместе. А я думала о своей прачечной в замке, вспоминала, как аккуратно стирала каждую неделю белую ночную рубаху. Слезы навернулись на глаза, и я сбилась с ритма.

Эстель недовольно посмотрела на меня.

– Давай другой стишок, – сказала я, глотая слезы.

Она с легкостью перешла на другую песенку, и хлопки раздались снова. Затем она вспомнила еще одну песенку и еще… Потом она спросила меня про серебряное колечко. Я рассказала, что человек, который был белым медведем, подарил мне его, прежде чем исчезнуть. Я сняла кольцо с пальца и показала ей надпись Valois. Эстель не знала, что это значит (как и ее мама, которую я спросила позже). Я надела колечко на палец, и мы продолжили игру. Последний стишок был таким:

 
Солнце светит на востоке, луна на западе,
И свинки кувыркаются в кукушкином гнезде.
Овца по солнцу прыгает, луну поймала кошка,
И все едят клубничный джем золоченой ложкой.
 

Эстель повторяла его снова и снова, и казалось, никогда не остановится, но тут вернулась Софи, и мы пошли ужинать.

Когда я легла на соломенный тюфяк, в голове продолжали крутиться стишки. Овцы, прыгающие по солнцу, коты, охотящиеся на луну… Я, наверное, сама луну поймаю, если найду путь к той земле, что лежит к востоку от солнца и к западу от луны.

И вдруг до меня дошло, как будто обухом по голове ударило. Я даже села.

«К востоку от солнца и к западу от луны» ничего не обозначало. Это была присказка, вроде песенок Эстель. Головоломка, не имеющая ответа. Когда незнакомец сказал, что они отправятся «к востоку от солнца и к западу от луны», он имел в виду, что уйдет в никуда, в такое место, куда мне будет не добраться. Почему он выбрал именно эти слова? Может, только так ему было позволено сказать? Или так ему самому сказали?

Ну что ж, не важно. Я все равно отыщу его. Хватит сидеть, пора отправляться на поиски.

Утром я сказала об этом Софи.

– Слишком рано, – возразила она. – Подожди еще немного, чтобы окрепнуть.

– Мне нужно идти, – сказала я.

– Тогда мы с Эстель пойдем с тобой, – ответила Софи не менее решительно.

Я удивленно взглянула на нее:

– Я даже не знаю, куда пойду.

– Тогда я помогу тебе. Ты ведь точно знаешь, в каком направлении идти?

– На север. Сани умчались на север. А Туки говорил о земле, покрытой снегом и льдом. Думаю, королева отвезла его туда.

Софи кивнула и сказала:

– У меня есть кое-что для тебя.

И вышла из комнаты. Вернулась она со свитком пергамента. Я сразу догадалась, что это. Карта. Она принадлежала мужу Софи, который привез ее из морского путешествия. Он был моряком, в море и погиб.

Это была хорошая карта португальского картографа.

– Теперь она твоя, – улыбнулась Софи.

– Нет, я не могу ее принять.

– Можешь, – сказала она.

Она развернула карту, разложила ее на столе в кухне и показала точку на юго-западе Франции.

– Мы здесь.

Я нашла на карте Норвегию и не поверила своим глазам. Как далеко ушли мы с медведем! За семь дней пересекли большую часть Франции, по меньшей мере половину Норвегии, Германию, Голландию и Данию. Мне для этого понадобится год или еще больше, не говоря о путешествии через Северное море.

Софи наблюдала за мной. Она заметила и удивление и смятение на моем лице, положила руку мне на плечо и сказала:

– Мужайся!

Я изучила карту и решила, что пойду к портовому городку Ла-Рошель, где постараюсь попасть на корабль, плывущий на север. Я не знала, как мне удастся сесть на корабль без денег, но другого выхода не было. Добраться по морю было бы намного быстрее, чем шагать пешком по земле. Оказалось, что брат Софи живет в Ла-Рошели и хорошо знает порт. Наверное, он мог бы помочь мне. Софи и Эстель собирались проводить меня до Ла-Рошели. Софи давно не видела своего брата, а теперь представился такой хороший случай навестить его.

Мы вышли на следующее утро.

Королева троллей

Наше прибытие во дворец оказалось таким, как я мечтала. Собралась большая толпа, все были нарядно одеты. Мне сказали, что Симка трудилась день и ночь над роскошным пиром, который ждал пас вечером. Единственное, что портило праздник возвращения, – это недоумение, читавшееся в глазах моих ближайших советников. Никто не осмелился сказать что-нибудь вслух, когда я повелела, чтобы мягкокожему мужчине отвели несколько комнат рядом с моими, по я чувствовала, что они не в восторге.

Урда – вечно недовольная Урда – одна осмелилась сказать, что я сделала ошибку, взяв себе мягкокожего. Всю дорогу в санях она без устали повторяла, что мой народ никогда не примет его во дворце. В конце концов пришлось заклеить ей рот колдовством. (Как ей это не понравилось!)

Урда ошибается. Я смогу склонить народ на свою сторону.

Я представлю его ко двору сегодня вечером. Но я не скажу им, что он станет их королем. Лучше подождать, дать им время привыкнуть к его присутствию. А потом я прикажу им готовиться к свадьбе.

Для меня видеть, как он входит в ворота моего дворца, было символом исполнения самых заветных желаний. Радость моя невыразима, она горит во мне, словно маленький кусочек солнца.