Текст книги "Волшебные сказки"

Автор книги: Эдит Несбит

В центре зеленой лужайки перед замком находился колодец, рядом с которым лежала крышка, своей формой напоминавшая огромный колокол. Перегнувшись через каменное ограждение колодца, они с удивлением обнаружили, что в нескольких футах ниже поверхности земли стенки его резко расширяются, переходя в стены большой пещеры, на дне которой плескалось настоящее подземное озеро.

– Кого я вижу – да у меня гости! Чем обязан? – внезапно раздалось за их спинами. Это был Колдун Звенящего Колодца, который, оказывается, давно уже проснулся и сейчас совершал утренний моцион – он всегда вставал спозаранку, как Чарльз Дарвин и вообще все большие ученые и натуралисты.

Белламант и Белинда сообщили ему о цели своего визита.

– Но, – сказал принц в заключение, – все наши труды и поиски были напрасны. Я при всем желании не могу продержаться вод водой более двух минут, а моя драгоценная Белинда так и не нашла этот проклятый колокол, сделанный не для того, чтобы звонить.

– Хе-хе-хе-хе! – рассмеялся добродушный старик. – Вы пришли по верному адресу – попали, как говорится, в самую точку. Кто вам подсказал?

– Колокола, – ответила Белинда.

– Я так и думал, – кивнул головой волшебник и внимательно оглядел юную пару. – Вы, должно быть, очень любите друг друга?

– Очень! – хором воскликнули принц и принцесса.

– В этом я не сомневаюсь, – заметил старик, вообще не имевший привычки сомневаться в чем-либо, кроме своих научных теорий – да и то лишь потому, что так делают все большие ученые (даже Чарльз Дарвин, по слухам, слегка сомневался в своей правоте, когда утверждал, что Адам и Ева были обыкновенными обезьянами).

– Дело, видите ли, в том, – пояснил он, – что речь колоколов могут понимать только по-настоящему влюбленные люди. Все прочие слышат лишь звон, не различая в нем слов и не догадываясь о его подлинном смысле. А что касается нужного вам колокола, то за ним далеко ходить не надо – вот он, лежит рядом с колодцем.

Он потянул за какую-то веревку, повернул рычаг, и то, что наши герои сперва было приняли за крышку от колодца, плавно поднялось вверх и закачалось в нескольких футах под землей.

– Вот это?! – удивился Белламант.

– Да, – сказал великий изобретатель, – эта штука называется водолазный колокол. Он никогда не звонил и никогда не зазвонит, потому что он был сделан совсем для других целей. У него даже нет языка. Залезайте внутрь.

– То есть как это «внутрь»? – растерялись они.

– Обыкновенно, – старик взял их за руки и завел под висящий колокол. Подняв глаза, они увидели, что в стенках колокола были проделаны окошки с очень толстыми стеклами, а по его окружности на высоте примерно четырех футов от нижней кромки тянулся ряд вполне комфортабельных сидений.

– Занимайте любые места, какие вам понравятся, – предложил волшебник.

Белламант подсадил принцессу, а затем и сам забрался внутрь колокола и пристроился рядом с ней.

– А теперь сидите смирно, держитесь за руки и не вздумайте раскачивать колокол, – донесся снаружи голос их благодетеля.

В следующую секунду колокол начал медленно двигаться и вскоре завис прямо над черным провалом колодца.

– Когда ты со мной, я ничего не боюсь, – сказала Белинда, холодея от ужаса.

– Все в полном порядке, – заверил ее принц. – Не вижу причин для беспокойства, хотя…

Тут он осекся, внезапно такую причину увидев, ибо колокол пошел вниз – туда, где на дне пещеры тускло поблескивала поверхность подземного озера.

За круглыми окошками промелькнули огни ламп, вделанных в стенки колодца, а еще через несколько мгновений края колокола с плеском погрузились в воду. Впрочем, ее уровень внутри колокола поднялся незначительно, так и не добравшись до ног пассажиров, хотя они находились уже на довольно приличной глубине, судя по тому, что свет за окнами померк, с трудом пробиваясь сквозь зеленоватую толщу воды. Наконец снизу послышался легкий стук, скрежет металла о камень, и погружение прекратилось – колокол достиг дна озера.

– Ты сейчас под водой, – прошептала Белинда. – Если ты пробудешь здесь пять минут…

– И то верно! – вскричало Белламант и вытащил из жилетного кармашка золоченый хронометр. – Надо засечь время.

– Ты должен ждать еще пять минут, ну а я… Послушай! – встрепенулась принцесса. – Я ведь УЖЕ выполнила условие: нашла колокол, который никогда не звонил, не будет звонить и вообще не может звонить, поскольку он был сделан совсем не для звона. Сегодня у нас, кажется, пятница? Белламант, милый, взгляни на мое лицо и скажи честно, что ты видишь?

Она подняла вуаль и в тот же миг царивший внутри колокола полумрак рассеялся – по крайней мере, так показалось принцу. Он смотрел как завороженный и не мог отвести глаз.

– Ну, что ты видишь? – нетерпеливо повторила свой вопрос Белинда. – Это мое воскресное лицо?

– Воскресное, – произнес Белламант. – Это самое воскресное и самое прекрасное лицо на свете!

После этого наступила долгая пауза, на протяжении которой они сидели, взявшись за руки и восхищенно глядя друг на друга, пока слабый толчок и едва заметное покачивание не возвестили о том, что колокол начал подниматься к поверхности.

– Эй, эй, погодите! – заволновался Белламант. – Еще рано. А как же мои пять минут?

Однако, взглянув на стрелки золоченого хронометра, они с удивлением обнаружили, что с момента погружения прошел уже почти час. «Безусловно, колокол заколдован, и время здесь течет быстрее, чем наверху», – решили они, не найдя иного объяснения этому странному факту.

– Что? Колдовство? Какие глупости! – заявил старый натуралист, когда они вновь очутились на залитой солнцем лужайке и бросились к нему со словами восторга и благодарности. – Я же вам сказал, эта штука называется водолазный колокол. Обычный водолазный колокол, только и всего.

* * *

Итак, наши герои возвратились домой и сыграли веселую свадьбу, во время которой принцесса наотрез отказалась надевать белую подвенечную вуаль.

– Тех вуалей, что я носила с детства, мне хватит на всю оставшуюся жизнь, – заявила она, и никто не стал с ней спорить – более того, все придворные от души разделили ее чувства, зная отнюдь не понаслышке, что значит шесть дней в неделю появляться на людях с закрытым вуалью лицом.

* * *

Прошел год и один день после свадьбы, и в королевской семье родилась маленькая принцесса.

– Дорогая моя, – сказал своей жене Белламант (он теперь уже был королем, поскольку старые король и королева давно уволились по собственному желанию и уехали в деревню, где занялись разведением свиней и прочей полезной домашней живности), – дорогая моя, сегодня я намерен лично подняться на башню и ударить в колокола, чтобы показать всем, как я счастлив и как сильно я люблю тебя и нашу маленькую прелестную дочурку.

Он взял фонарь и вышел из дворца – на улице было темно, ибо принцессе довелось родиться в самую полночь.

Подойдя к огромной башне, стоявшей посреди безлюдной, залитой лунным светом центральной площади города, король отпер дверь старинным ключом, вошел внутрь и начал подниматься по каменным ступенькам винтовой лестницы. Лампа светила плохо, огонек ее тускло мигал, задыхаясь в сыром застоявшемся воздухе. Но вот наконец он добрался до верхнего этажа и внезапно замер на последних ступеньках, озадаченный странными звуками, доносившимися с колокольной площадки.

Король поднял над головой лампу, но не увидел ничего, кроме толстых мохнатых веревок, неподвижно свисавших из-под темных куполов. Однако он явственно различал шум борьбы и голоса, одни – злобные и дребезжащие, и другие – возмущенно-звонкие, напоминающие сигнал боевой трубы перед началом атаки. Эти последние голоса кричали хором:

 
«Долой-долой, отсюда вон!
Не нужен ваш противный звон!
Идите прочь – долой, долой!
Против добра бессильно зло.
Слезайте с нашей колокольни,
Не то вам будет очень больно».
 

Кое-кому, судя по стонам и воплям, уже было очень больно. Звуки тяжелых ударов перемежались обрывками все той же песни: «отсюда вон… бац-бац… долой-долой… ой-ой… слезайте с нашей колокольни…» Постепенно звонкие голоса брали верх и наконец вновь зазвучали в унисон, перекрывая шум битвы:

 
«Идите прочь – долой, долой!
Против добра бессильно зло.»
 

Король Белламант по-прежнему стоял на ступеньках, силясь понять, что же такое происходит наверху, и уже подумывал о том, чтобы вызвать полицию и положить конец этим хулиганским действиям, когда на площадке раздался нестройный топот. В следующий миг лампа осветила группу маленьких, темных, уродливых типов в изодранных балахонах из пыли и паутины, с плаксивыми причитаниями и зубовным скрежетом промчавшихся мимо короля вниз по лестнице. Вскоре этот шум затих вдали; колокольная площадка была пуста. Белламант поставил лампу на пол, собрал вместе все семь веревок, качнул их вперед, назад, и над городом разнесся чистый мелодичный звон – теперь, когда самозванцы были изгнаны, колокола запели своими прежними голосами, приводившими некогда в восхищение жителей этой славной страны, почему-то очень любящих, когда ими правят королевы.

 
«Звени! Звени! Ликуй и пой!
Сегодня праздник мой и твой!
Настал давно желанный час —
Принцесса снова есть у нас.
Да будет счастливо дитя!
Пусть беззаботно дни летят,
И никакие злые феи
Ее тревожить не посмеют.
Пускай исчезнут силы зла,
Когда звонят колокола.
Ведь нынче праздник мой и твой.
Звени! Звени! Ликуй и пой!»
 

«ФОРТУНАТУС РЕКС И Ко»
или
ЗАГАДКА ИСЧЕЗНУВШИХ ШКОЛЬНИЦ

Жила-была на свете одна вполне приличная и благородная дама, которую звали мисс Фицрой Робинсон. Жилось ей не слишком хорошо, но и не так чтобы очень плохо, пока однажды, достигнув возраста, обычно именуемого средним, эта дама не обнаружила, что даже в меру скромная жизнь становится ей не по карману – полученные по наследству деньги подходили к концу, а каких-либо иных источников дохода у ней не было. Настало время трезво взглянуть на вещи, и, сделав это, мисс Робинсон пришла к выводу, что ее недостаточная образованность и весьма слабые от природы способности не позволяют ей заняться каким-нибудь полезным и эффективным трудом. Поэтому, не видя иного способа поправить свое финансовое положение, она без колебаний избрала профессию преподавателя, дабы учить других тому, что не умела делать сама. Надо признать, что на этом поприще она добилась определенных успехов, вскоре основав специальную школу-интернат для юных леди из хороших семей. Главное внимание мисс Робинсон уделяла тому, чтобы сделать свою школу как можно более престижной, раз за разом повышая требования к родителям поступающих в нее учениц, пока наконец на фасаде не появилась бронзовая табличка с надписью:

«СПЕЦИАЛЬНОЕ УЧЕБНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ ЗАКРЫТОГО ТИПА.

ТОЛЬКО ДЛЯ ДОЧЕРЕЙ ВЫСОКОРОДНЫХ И БЛАГОПРИСТОЙНЫХ МОНАРХОВ»

Дальше идти было некуда; престиж школы достиг невероятных высот. Многие короли из числа тех, чьи высокородность и благопристойность оставляли желать лучшего, были готовы на любые жертвы, лишь бы пристроить своих дочерей в школу мисс Фицрой Робинсон, но та проявляла исключительную твердость и принципиальность, когда дело касалось рекомендаций, характеристик и генеалогических деревьев кандидатов. Поэтому все монархи, чьи документы после тщательной проверки были признаны удовлетворяющими требования этого специального заведения, охотно платили по десять тысяч фунтов в год за право посылать в него юных принцесс. Мисс Робинсон, со своей стороны, получила возможность скопить небольшой капитал и обеспечить себе безбедную старость. (кстати сказать, она весьма разумно и дальновидно распоряжалась этими деньгами, не пряча их под матрас, как поступили бы некоторые, а приобретая на них земельные участки).

Только один король демонстративно отказался послать свою дочь в школу мисс Робинсон, заявив, что не считает это заведение достаточно престижным и привилегированным. Впрочем, как выяснилось впоследствии, дочь этого, с позволения сказать, монарха и не могла претендовать на обучение в спецшколе-интернате столь высокого класса, ибо ее папаша оказался обыкновенным узурпатором и безродным выскочкой, а если уж говорить о методах, с помощью которых он проложил себе дорогу к власти, то их никто – даже самые льстивые и угодливые из его прихлебателей – не решился бы назвать благопристойными.

Таким образом, после отбора в школе осталось только шесть учениц, чье происхождение было признано абсолютно безупречным. Для занятий с ними мисс Робинсон пригласила лучших преподавателей, а сама она осуществляла общее руководство, сидя в уютном директорском кабинете, где посреди стола рядом с чернильницей и пресс-папье красовался телефон-вертушка для прямой связи с коронованными клиентами. Девочкам преподавались всевозможные науки и премудрости, которые положено преподавать современным принцессам, но при этом их никогда не заставляли заучивать уроки – они могли делать это лишь по собственному желанию (которое, как вы догадываетесь, у них частенько отсутствовало). «Настоящая принцесса должна знать лишь то, что она хочет знать, а все остальное ей знать не обязательно,» – таково было правило мисс Фицрой Робинсон. Не удивительно, что все ученицы были в восторге от своей школы и начинали плакать при одной только мысли о возможном переводе в другое, менее престижное и более строгое учебное заведение, вроде какого-нибудь пансиона благородных девиц. Так прошло несколько лет; шестеро девочек подросли и стали именоваться уже не ученицами, а институтками, что звучало гораздо солиднее. Единственной маленькой девочкой в школе была недавно поступившая принцесса Дэйзи, дочь короля Фортунатуса, правившего как раз в той стране, где эта школа находилась (У Дэйзи, понятное дело, не возникло особых проблем с поступлением, поскольку мисс Робинсон являлась подданной короля Фортунатуса, и все дело устроилось по знакомству, без лишних формальностей и мелочных придирок.)

События, о которых пойдет речь ниже, начали происходить спустя примерно год после появления в школе принцессы Дэйзи. Однажды днем, когда мисс Робинсон сидела у себя в кабинете, послышался звон дверного колокольчика, а чуть погодя вошла служанка, из кармана фартука которой торчала визитная карточка – она не стала брать карточку руками, поскольку те были в мыльной пене (она как раз занималась стиркой).

– Вас хочет видеть какой-то джентльмен, мисс, – сообщила служанка. Директриса засуетилась, оправляя манжеты и смахивая пыль с телефона-вертушки – она подумала, что к ней явился какой-нибудь король, желающий устроить свою дочь в ее школу.

Однако, взглянув на визитную карточку, которую она извлекла из кармана служанки, почтенная леди тут же перестала суетиться и со словами «Боже мой!» откинулась на спинку кресла. Она сказала «Боже мой!», потому что была хорошо воспитана и не могла себе позволить выражение типа «Тьфу ты, пропасть!» или «Дьявол его разбери!», которые наверняка употребили бы многие из нас, окажись они на ее месте. Вот что было написано большими золотыми буквами на гладкой поверхности карточки:

КАВАЛЕР ДОЛОРО ДА ЛАРА

ПРОФЕССОР МАГИИ (БЕЛОЙ) И ВСЕВОЗМОЖНЫХ ОККУЛЬТНЫХ НАУК.

ЛАУРЕАТ КРУПНЫХ ДЕНЕЖНЫХ ПРЕМИЙ.

ОБУЧЕНИЕ ДЕТЕЙ НА ДОМУ. КУРС ЛЕКЦИЙ ДЛЯ ЧАСТНЫХ ШКОЛ

(ОПЛАТА ПО ДОГОВОРУ).

ОРГАНИЗАЦИЯ ШУМНЫХ ПРАЗДНЕСТВ И ВЕЧЕРИНОК.

Мисс Робинсон убрала в ящик стола «Книгу Почетных Посетителей», где обычно расписывались всякие высокородные и благопристойные особы – в данном случае эта книга была ей не нужна – и поднялась с места, приветствуя входившего в кабинет долговязого мужчину с растянутым в улыбке огромным ртом и угольно-черными глазками, блестевшими каким-то странным голодным блеском.

– Ужасно, ужасно рад, – заявил мужчина, демонстрируя разом все тридцать два своих зуба, – ужасно рад снова встретиться со своей бывшей ученицей.

– Наша ужасная радость взаимна, можете мне поверить, – откликнулась мисс Фицрой Робинсон. В иных случаях совершенно невозможно быть вежливым и правдивым одновременно; мисс Робинсон предпочла быть вежливой в ущерб правдивости, и я не думаю, что нам стоит за это ее порицать.

– А я, знаете ли, все путешествую, – сообщил профессор, ни на секунду не переставая улыбаться, – мотаюсь по белу свету, пополняю копилку знаний. Ах, моя милая леди, недаром говорится: век живи, век учись. Источник мудрости неисчерпаем, и чем больше из него пьешь, тем сильнее становится жажда знаний. Учиться, учиться и еще раз учиться – вот цель всей нашей жизни, не правда ли? Скажу вам без ложной скромности, я много чего поднабрался с тех пор, как имел честь быть вашим наставником по элементарной магии. Будьте откровенны: могу ли я рассчитывать на должность профессора в вашей прославленной Академии?

– Видите ли, дорогой профессор, в нашей учебной программе не предусмотрен курс магии, даже элементарной, – сказала директриса. – Родители моих учениц не проявляют интереса к этому предмету, а у меня, как вы знаете, частное заведение, и я в подборе дисциплин руководствуюсь прежде всего вкусами и пожеланиями своих клиентов.

– А ведь, помнится, это был ваш любимый предмет, – заметил профессор. – Вы, безусловно, не прогадаете, предоставив мне это место. Я в последнее время так много пил из источника мудрости…

– Конечно-конечно, я в этом не сомневаюсь, – поспешила прервать его мисс Робинсон. – И я не премину воспользоваться вашими любезными услугами, как только в моей школе откроется соответствующая вакансия.

– Я не могу ждать вакансии, – сверкнул голодными глазами господин Долоро де Лара. – Работа нужна мне сейчас. Я готов дать тринадцать уроков всего за тысячу фунтов; это большая скидка – только из уважения к вам, моя милейшая леди.

– Но сейчас это невозможно, – твердо сказала хозяйка школы, на множестве исторических примеров знавшая, как опасно оставлять принцесс в обществе волшебника. Подобные эксперименты неизбежно заканчивались скандалом, что могло сильно повредить репутации ее заведения.

– Значит, по-вашему, это невозможно? – переспросил профессор.

– Дело в том, что все мои ученицы – принцессы, – пояснила мисс Робинсон, – и они не нуждаются в знании разных магических заклинаний, поскольку могут получить все, что захотят, без помощи магии.

– Стало быть, вы говорите мне «нет»?

– Я говорю вам «нет, большое спасибо, очень приятно было встретиться».

– Ха-ха! – сказал мистер де Лара и, выскочив из директорского кабинета, стремительно зашагал по коридору в сторону учебного класса. Мисс Робинсон бросилась вслед за ним, но было уже поздно – дверь класса захлопнулась перед ее носом, и в замке дважды повернулся ключ.

– Дья… Боже мой! – воскликнула директриса, даже в столь неприятной ситуации не забывавшая о культуре своей речи. Нельзя было терять ни секунды – выбежав из здания школы, она по пожарной лестнице взобралась на его крышу, и, быстро определив, какая из каминных труб ведет в классную комнату, начала спускаться туда через дымоход (благо труба была достаточно широка, а внутри ее имелись ступеньки из толстых металлических прутьев). Однако, шагнув из отверстия камина в комнату, она сразу же поняла, что опоздала. Семеро принцесс бесследно исчезли, а проходе между рядами парт стоял профессор магии и улыбался самой широкой улыбкой из всех, какие мисс Робинсон случалось видеть когда-либо прежде.

– Ах вы гадкий, противный, бессовестный человек! – вскричала бедная женщина, потрясая взятой со стола указкой… Подробности их дальнейшей беседы мы с вашего позволения опускаем – можем лишь сообщить, что на сей раз мисс Фицрой Робинсон использовала-таки в своей речи несколько выражений, именующих крайне ограниченное хождение в культурных слоях общества, не говоря уж про светские салоны и частные школы для королевских детей.

* * *

Утром следующего дня (это была суббота) король Фортунатус, как обычно, зашел в школу за своей дочерью, принцессой Дэйзи, чтобы отвести ее домой, – по заведенному распорядку ученицы могли проводить один из выходных дней в кругу семьи. Служанка, открывшая ему дверь, была одета в халат из толстой и грубой материи, а в волосах ее застряли хлопья золы. Король решил было, что в доме траур и что служанка носит платье из мешковины и посыпает голову пеплом в знак скорби о какой-то постигшей их тяжелой утрате, но та на его встревоженные расспросы ответила вполне будничным тоном:

– Нет, ваше величество, это не траур. Просто я чищу кухонную плиту, она жутко засорилась, хотя… Но вам лучше поговорить обо всем с хозяйкой.

Король прошел в гостиную, украшенную бумажными цветами, вышитыми салфетками и множеством акварельных рисунков – все это было сделано руками самих учениц, – а также разноцветными ковриками, которые ткала, не вставая с постели, вечно больная тетушка мисс Фицрой Робинсон.

Вскоре появилась и сама директриса, облаченная в хорошо скроенное и подогнанное по фигуре платье их мягкой и тонкой мешковины; ее кружевной чепец был аккуратно посыпан легким серебристым пеплом.

– А-а, – сказал король, – вы, я смотрю, тоже занялись чисткой кухонных плит. Это прекрасный воспитательный пример: благородная дама не гнушается самой что ни есть черной работы. Боюсь, я пришел слишком рано и невольно вам помешал…

– Нет-нет, ваше величество, вы как всегда пунктуальны. А что касается моего наряда, то здесь дело не в кухонных плитах. Я надела это платье из мешковины и посыпала голову пеплом в знак скорби о постигшей нас всех тяжелой утрате. Я не намерена ничего от вас скрывать. Мужайтесь, ваше величество, известие будет не из приятных: принцесса Дэйзи, ваша очаровательная дочурка, гордость и украшение моей школы, пропала без следа. Вместе с ней пропали и шесть других учениц. Не беспокойтесь, все они живы-здоровы, но в настоящий момент я не могу вызволить их из магического плена.

Потрясенный король сделал шаг назад и рухнул в кресло, жалобно заскрипевшее под его тяжестью. Мисс Робинсон взглянула на него с тревогой – это было кресло из ее любимого старинного гарнитура орехового дерева (кушетка, два кресла и шесть стульев); такую мебель в наше время можно приобрести только в антикварном магазине, да и то по сумасшедшим ценам. Король между тем беспомощно хватал воздух ртом, не в силах вымолвить ни единого слова. Воспользовавшись этой паузой, директриса произнесла небольшую речь, которую она загодя написала на бумажке и выучила наизусть.

– Ваше величество, уверяю вас, во всем происшедшем нет ни капли моей вины – если это не так, можете меня повесить, то есть… – тут она сбилась, – то есть это, конечно же, так – я имею в виду пропажу девочек, – но в данном случае я говорю о своей вине, которой нет ни капли, потому что… – она окончательно запуталась и, украдкой отогнув манжету, заглянула в шпаргалку, – да, вот… «Можете меня повесить, но сперва позвольте мне дать вам необходимые разъяснения по сути возникшей проблемы или, выражаясь точнее, небольшого конфликта, повлекшего за собой непредвиденные и весьма неприятные последствия.»

Покончив таким образом со вступительной частью, она бережно опустилась во второе кресло из драгоценного гарнитура и уже без бумажки, своими словами поведала королю о визите зловредного профессора магии, остановившись как раз на том месте, на котором мы прервали первую часть своего повествования.

Король слушал, нервно теребя бахрому вышитой салфетки, лежавшей на журнальном столике.

– Мне никогда не нравились методы профессора де Лара, – говорила, печально качая головой, мисс Робинсон, – а его моральные качества давно уже вызывали у меня сомнения – теперь эти сомнения переросли в уверенность. Несколько лет назад, уже после того, как я прошла у него курс обучения элементарным колдовским приемам, я взяла еще несколько уроков прикладной магии у гораздо более авторитетного специалиста. Благодаря этим урокам – которые, кстати, обошлись мне очень недешево, – я сумела в корне пресечь деятельность этого беспринципного проходимца…

– Так вы все-таки спасли принцесс?! – вскричал король.

– Нет, пока еще нет. Но если ваше величество, а также другие почтеннейшие родители предоставите мне самой разобраться с этим делом, я гарантирую вам стопроцентно положительный результат.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал король, – это очень серьезный вопрос. Моя бедная маленькая Дэйзи.

– Я бы вам посоветовала, – с достоинством заметила директриса, – не смотреть на происшедшее столь уж трагически. Здесь нет никакой трагедии, а есть лишь весьма неприятный и достойный сожаления инцидент, от которых, как известно, не застрахована ни одна, даже самая высококлассная школа. Последствия данного инцидента могут быть и – уверяю вас – будут устранены благодаря моему педагогическому опыту, исключительному такту и умению трезво оценивать обстановку.

– Вообще-то по закону мне надо бы вас повесить, – задумчиво сказал король, – вместе со всеми вашими дарованиями.

– Я с большим уважением отношусь к закону, заявила мисс Фицрой Робинсон, – однако в некоторых случаях он бывает несправедливо суров. Кроме того, если вы меня повесите, вы никогда больше не увидите свою маленькую дочь. Таким образом ваш родительский долг вступает в противоречие с законом, и подобные вещи всегда чрезвычайно мучительны…

– Закон я могу отменить, – сказал король, – это как раз не проблема. А вот что касается моих родительских чувств… Могу ли я вам доверять?

– Позвольте вам напомнить, – она гордо вскинула голову, с которой посыпался тщательно уложенный пепел, – что до сих пор у вас не было повода сомневаться в моей компетентности, которая, кстати, подкреплена рекомендациями знатнейших королевских, императорских, султанских и прочих царствующих фамилий.

– Хорошо, мисс Фицрой Робинсон, – заключил король поднимаясь из кресла, – я был доволен тем, как шло обучение Дэйзи в вашей школе, и надеюсь, что вы сумеете найти выход из этой непростой ситуации. А пока я временно прекращаю действие закона – заметьте, только временно прекращаю, но не отменяю совсем.

Директриса, как положено по этикету, присела в почтительном реверансе, и его величество отбыл к себе во дворец, на ходу утирая слезы и звучно сморкаясь в огромный шелковый платок с гербами, вензелями и коронами.

Вечером того же дня на двери спецшколы-интерната появился массивный висячий замок, а ее хозяйка, никому не сказавшись, отбыла в неизвестном направлении.

Время шло, но о пропавших принцессах не было никаких известий. Король Фортунатус ужасно нервничал, не находя утешения ни в чем, даже в своем втором ребенке, принце Дэнисе, который, спору нет, был очень славным (хотя и не очень послушным) мальчиком, но все-таки сын есть сын и дочери он в полной мере заменить не может.

Королева переживала еще сильнее мужа, но, поскольку у ней было много дел – приходилось вести домашнее хозяйство, заготавливать соленья и варенья, штопать носки юного принца, стирать и вывешивать на просушку королевские носовые платки, – она всегда имела возможность отвлечься от мрачных мыслей. Однажды, спустя почти год после исчезновения Дэйзи, она сказала королю:

– Дорогой, ты должен взять себя в руки. Нельзя же в конце концов целыми днями сидеть у окна и лить слезы – этим ты все равно ничего не поправишь. Попробуй лучше заняться полезным делом: открой благотворительный фонд или заложи первый камень в фундамент какого-нибудь здания.

– Терпеть не могу эти благотворительные фонды, – проворчал король, – суеты много, а толку никакого, сплошное расточительство. Ну а насчет заложения первых камней… что ж, тут есть о чем подумать.

С этого дня он стал все чаще задумываться и время от времени делать какие-то пометки на обороте старых почтовых конвертов. Плакал он теперь гораздо меньше, и королева с удовлетворением отметила, что ее совет не пропал даром.

Через месяц размышления Фортунатуса начали приносить реальные плоды. Король основал компанию «Фортунатус Рекс и K°» и занялся спекулятивной застройкой, вскоре достигнув на это поприще немалых финансовых успехов.

Возможно, вы не очень хорошо представляете себе, что такое спекулятивная застройка. Сейчас я объясню вам это на примере короля и его компании.

Суть любого спекулятивного предприятия, как известно, состоит в том, чтобы купить какую-нибудь вещь подешевле, и затем ее подороже продать. «Фортунатус Рекс и K°» принялись скупать прилегающие к городу земли с лесами, полями и огородами, вырубать деревья, срезать плодородный слой почвы и застраивать это пространство кварталами однообразно-уродливых зданий из желтого кирпича с фонарями на перекрестках и жестяными урнами для мусора через каждые пятьдесят шагов. Король рассчитывал продавать эти дома втридорога всем, кто пожелает в них поселиться, и – как это ни странно – от желающих не было отбоя. Дома шли нарасхват, принося компании громадные барыши, король греб деньги лопатой и уже подумывал о спекулятивной застройке не только столичных окрестностей, но и всей своей страны вплоть до границ сопредельных государств.

К сожалению, таковы законы бизнеса, согласно которым почти все крупные капиталы сколачиваются на превращении красоты в уродство, тогда как творение красоты, напротив, оплачивается по самым низким расценкам.

Улицы одинаковых желтых домов расползались все дальше и дальше от города, подобно ненасытным кирпичным гусеницам пожирая последние островки зелени, но у подножия Клеверного Холма им поневоле пришлось остановиться. Владелец холма категорически отказывался продавать принадлежащую ему землю за любые цены, какие предлагала ему компания. Напрасно адвокаты «Фортунатус Рекс и K°» при полном параде, в париках и мантиях, навещали адвокатов упрямого землевладельца, напрасно они устраивали для своих коллег официальные обеды и дружеские ужины. Адвокаты владельца охотно принимали все приглашения, ели и пили каждый за троих, но дело не двигалось с места. Клеверный Холм не продавался.

Но вот однажды в роскошный столичный офис компании явилась невзрачно одетая сухонькая старушка, которая пожелала говорить лично с королем.

– Земля в районе Клеверного Холма принадлежит мне, – сообщила она, – и я готова уступить вам большую ее часть за исключением семи акров на самой вершине и пятнадцати акров вокруг них, но за это вы должны выстроить две высоких стены, одна из которых будет окружать мой семиакровый участок, а другая – участок в пятнадцать акров. Причем стены должны быть сложены из добротного красного кирпича, а не из этой дешевой желтой дряни, которой вы уже застроили всю округу. Кроме того, вы в ближайшие дни издадите закон, в соответствии с которым всякое лицо, дерзнувшее украсть яблоко из моего сада, должно быть повешено на ветвях обворованного им дерева. Таковы мои условия. Что вы на это скажете?

Королю вовсе не улыбалась перспектива возводить стены из дорогого красного кирпича, но все же он сказал «да», потому что по натуре был человеком азартным и, занявшись однажды спекулятивной застройкой, уже не мог остановиться и готов был идти на многие жертвы ради расширения своего дела. Цветущий Клеверный Холм давно уже стал ему костью в горле, и Фортунатусу не терпелось увидеть, как он будет съеден длинными желтыми гусеницами его улиц.