Текст книги "Марсианские войны (сборник)"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

Кантос Кан и слышать не хотел о наших мучениях в стране перворожденных.

– Достаточно того, – сказал он, – что я буду рисковать жизнью и душой, чтобы оказать тебе поддержку. Не требуй от меня, чтобы я увеличил свой грех, выслушивая то, что, как меня всегда учили, является величайшей ересью.

Я знал, что скоро наступит время, когда наши друзья и наши враги должны будут объявиться открыто: по прибытии в Гелиум положение должно будет определиться. Я предполагал, что если Тардос Морс не вернулся, то враждебность Зат Арраса могла тяжело отразиться на нашей судьбе. В отсутствие джеддака он представлял правительство Гелиума. Выступить против него было равнозначно государственной измене. Большая часть войск несомненно последовала бы за своими офицерами, а я знал, что многие знатнейшие и могущественнейшие воины Гелиума и Зоданги и весь воздушный флот присоединятся к Джону Картеру перед лицом бога, людей или дьявола.

С другой стороны, большая часть черни несомненно станет требовать, чтобы мы были наказаны за святотатство. Перспективы были мрачные, но я переживал такую агонию при мысли о Дее Торис, что, как сознаю теперь, обращал очень мало внимания на положение Гелиума и нас самих.

Передо мной днем и ночью стоял неотступный кошмар: я видел одну за другой картины мучений и ужасов, через которые должна была пройти моя бедная принцесса; вспоминал ужасных белых обезьян. По временам я закрывал лицо руками, стараясь отогнать навязчивые видения.

Был полдень, когда мы проехали над багряной башней, вышиной в милю, отличающей большой Гелиум от его города-близнеца. В то время как мы большими кругами опускались, направляясь к докам, внизу на улицах волновались громадные толпы народа. Гелиум был извещен о нашем приближении радиограммой.

Карторис, Тарс Таркас, Ксодар и я были переведены с палубы «Ксавариана» на меньшее судно, чтобы переправить нас внутрь храма «Возмездие».

Здесь обычно происходило правосудие марсиан, здесь осуждались преступники и награждались герои. Мы снизились на площадке крыши этого храма, откуда нас провели прямо в предназначенное для нас помещение. Таким образом нам совсем не пришлось проходить среди народа, как это обычно было принято.

Раньше я всегда видел, как знатные пленники или вернувшиеся знаменитые странники дефилировали по широкой дороге от Ворот Джеддаков к храму «Возмездие» сквозь густую толпу зубоскаливших, насмехавшихся граждан.

Зат Аррас не смел допустить нас близко к народу: он боялся, что их любовь ко мне и Карторису выльется в демонстрацию, могущую стереть суеверный ужас перед преступлением, в котором нас обвиняли. Я мог лишь отчасти догадаться о его планах, но, очевидно, они были угрожающими: нас сопровождали только самые близкие из его приверженцев.

Нас поместили в комнате с южной стороны храма, выходящей на дорогу предков, которая развертывалась перед нами вплоть до Ворот Джеддаков, на протяжении пяти миль.

На площади храма и улицах не менее чем на милю кругом теснилась многочисленная толпа. Они держались чинно, не было ни насмешек, ни аплодисментов, и когда нас увидели из окна, многие закрыли лица руками и начали плакать.

После полудня к нам пришел посланный от Зат Арраса с сообщением, что нас будет судить беспристрастное собрание старшин в большом зале храма в первой половине будущего дня.

17. Смертный приговор

На следующий день, за несколько минут до назначенного времени, к нам в комнату вошел сильный конвой, который должен был отвести нас в большой зал храма.

Мы вошли попарно и прошли по широкому нефу храма, называемому «нефом надежды», к высокой платформе в центре зала. Мы шли, окруженные конвойными, а в то же время сплошная стена зодангских солдат по обе стороны нефа стояла от самого входа до трибуны.

Когда мы достигли огороженного кругом возвышения, я увидел наших судей. По барсумскому обычаю их было тридцать один. Предполагалось, что они назначались по жребию из среды старейшин, так как подсудимые принадлежали к высшему сословию. Но, к моему удивлению, я не встретил среди них ни одного дружеского лица. Все они сплошь зодангцы, а я был тот, кому Зоданга обязана своим разгромом, тот, кто поднял против нее зеленые орды кочевников, тот, кто заставил ее подчиниться власти джеддака Гелиума. Едва ли здесь можно было ждать справедливого приговора для Джона Картера, его сына и великого тарка, предводителя диких племен, которые жгли, убивали и грабили на широких аллеях Зоданги!

Вокруг нас обширный круглый амфитеатр был набит до самого верха. Были представлены все сословия, все возрасты. Когда мы вошли в зал, глухой гул голосов тотчас же прекратился, и пока мы не остановились у платформы, или Трона Справедливости, среди десяти тысяч зрителей царило гробовое молчание.

Судьи сидели большим кругом по периферии большой платформы. Нас посадили на небольшой площадке в центре, лицом к судьям и зрителям. Каждого обвиняемого по очереди вызывали к пьедесталу статуи Правды, где он должен был дать свои показания, затем он снова занимал свое место на маленькой площадке, окруженной судьями.

Сам Зат Аррас сидел на золотом стуле верховного судьи. Когда мы заняли свои места, и наши стражи встали у основания лестницы, ведущей к платформе, Зат Аррас поднялся и вызвал меня.

– Джон Картер! – вскричал он. – Займи свое место у пьедестала Правды: ты будешь судим беспристрастно, согласно твоим поступкам, и услышишь здесь свой приговор! Затем, обращаясь к зрителям то в одну, то в другую сторону, он произнес свою обвинительную речь:

– Известно ли вам, о судьи и граждане Гелиума, – сказал он, – что Джон Картер, бывший принц Гелиума, по собственному признанию вернулся из долины Дор и даже из самого храма Иссы?

В присутствии многих свидетелей он богохульствовал, понося святых жрецов и даже великую Иссу, лучезарную богиню вечной жизни и смерти! Теперь, видя его собственными глазами здесь, у пьедестала Правды, вы можете убедиться, что он действительно вернулся к нам из этих священных пределов, нарушив наши древние обычаи и оскорбив, святость нашей религии. Тот, кто умер, не должен снова жить! Тот, кто пытается это сделать, должен стать мертвым навек. Судьи, ваш долг ясен! Что заслужил Джон Картер на основании поступков, им совершенных?

– Смерть! – вскричал один из судей.

Тут один из многочисленных слушателей вскочил, и высоко подняв руку, закричал:

– Правосудия! Правосудия!

Это был Кантос Кан, и когда глаза всех обратились к нему, он бросился мимо зодангских солдат и вскочил на площадку.

– Что здесь за суд? – закричал он, обращаясь к Зат Аррасу. – Подсудимого даже не выслушали и не дали ему возможность призвать в свою защиту других. Именем народа Гелиума я требую справедливого и беспристрастного суда над гелиумским принцем. Громкий крик прокатился по залу:

– Правосудия! Правосудия! Правосудия!

Зат Аррас не осмелился противоречить воле народа.

– Говори же, – злобно сказал он, обращаясь ко мне, – но не богохульствуй и не оскорбляй опять то, что священно на Барсуме!

– Люди Гелиума! – вскричал я, обращаясь и зрителям через головы судей. – Как может Джон Картер ожидать правосудия от людей Зоданги? Он готов дать отчет, но только народу Гелиума! Он не просит ни у кого снисхождения. Он говорит сейчас не ради себя, а ради своего народа. Он говорит для того, чтобы спасти от поругания прекрасных женщин Барсума. Я собственными глазами видел, каким оскорблениям и пыткам подвергали их в месте, называемом храмом Иссы. Я говорю, чтобы спасти их от мучительных объятий растительных людей, от когтей огромных белых обезьян долины Дор, от жестокого сладострастия святых жрецов, от всего того, для чего холодная злобная Исса отлучает людей от семей, от любви, от жизни и счастья!

– Здесь нет ни одного человека, который не знал бы Джона Картера: как пришел он к вам из другого мира, из плена зеленых людей, пройдя через пытки и испытания, поднялся до высокого места среди высших на Барсуме! Ни один из вас никогда не слыхал, чтобы Джон Картер лгал в свое оправдание, чтобы он сказал что-нибудь во вред народу Барсума, или легко отказывался от чуждой ему религии, которую он уважал, не понимая ее.

В этом зале и на всем Барсуме нет ни одного человека, который не был бы обязан мне своей жизнью в тот страшный день, когда я пожертвовал собой и счастьем принцессы, чтобы спасти вас всех. Граждане Гелиума, я думаю, что имею право требовать, чтобы вы поверили мне и позволили служить вам и спасти вас от ужасов Иссы и долины Дор, как когда-то я спас вас от смерти.

Я обращаюсь к вам, к народу Гелиума. Когда я выскажусь, пусть люди Зоданги исполнят надо мной свою волю; Зат Аррас отобрал у меня мой меч – так что я им не страшен. Согласны ли вы меня слушать?

– Говори, Джон Картер! – вскричал один из зрителей, принадлежавший к высшей знати.

Толпа откликнулась на его разрешение, и здание сотряслось от гула голосов.

Зат Аррас почувствовал, что ему лучше не вмешиваться и не раздражать толпу. Я говорил с народом в течение двух часов. Но, когда я окончил, Зат Аррас встал и, повернувшись к судьям, сказал тихим голосом:

– Благородные судьи! – Вы выслушали речь Джона Картера; ему была дана полная возможность доказать свою невиновность, если бы он не был виновен. Вместо этого он продолжал богохульствовать! Каков ваш приговор, старейшины!

– Смерть богохульнику! – вскричал один, вскочив на ноги, и в следующий момент все судьи – их было тридцать один – встали с поднятыми мечами в знак единогласного принятия приговора.

Если народ не расслышал обвинения Зат Арраса, то, конечно, все услышали приговор трибунала. По всему амфитеатру пронесся громкий ропот, и Кантос Кан, не покидавший площадки с того момента, как он стал рядом со мной, поднял руку, чтобы восстановить тишину.

Когда все затихло, он начал ровным и спокойным голосом:

– Вы слышали приговор, который люди Зоданги вынесли благороднейшему из героев Гелиума? Долг гражданина Гелиума решить: принять его или отвергнуть. Пусть каждый из вас поступит согласно голосу своего сердца. Но вот ответ Кантос Кана, вождя гелиумского флота, Зат Аррасу и его судьям!

С этими словами он вынул свой меч из ножен и бросил его к моим ногам.

Через минуту солдаты и граждане, офицеры и знать столпились позади зодангской стражи, пытаясь пробиться к Трону Справедливости. Сотни людей высыпали на площадку, сотни мечей зазвенели, падая к моим ногам. Зат Аррас и его офицеры пришли в бешенство, но были бессильны. Один за другим подносил я мечи к своим губам и снова отдавал их владельцам.

– Идемте! – сказал Кантос Кан, – мы проведем Джона Картера в его собственный дворец!

Мои приверженцы собрались вокруг нас, и мы направились по ступенькам, ведущим к нефу Надежды.

– Стойте! – вскричал Зат Аррас. – Солдаты Гелиума, пусть ни один пленный не покидает Трона Справедливости!

Солдаты Зоданги были единственным организованным корпусом гелиумского войска, допущенным в храм, так что Зат Аррас мог быть уверен, что его приказ будет выполнен; но я не думаю, что он предвидел бурю, которая поднялась в ту минуту, когда солдаты двинулись к трону.

По всему амфитеатру засверкали мечи. Граждане бросились к зодангцам. Кто-то крикнул: «Тардос Морс умер – да здравствует Джон Картер, джеддак Гелиума!». Когда я это услышал, я понял, что только чудо могло предотвратить бунт и неминуемую затем гражданскую войну.

Я вскочил на пьедестал Правды и воскликнул:

– Стойте! Пусть никто не двигается с места, пока я не кончу! Достаточно одного удара меча сегодня, чтобы толкнуть Гелиум в кровавую войну, результатов которой никто не может предвидеть. Брат пойдет на брата и отец на сына. Нет человека, жизнь которого стоила бы стольких жертв! Лучше мне подчиниться несправедливому приговору Зат Арраса, чем быть причиной кровавой распри в Гелиуме. Пусть каждая из сторон уступит другой в некоторых пунктах; пусть дело останется незавершенным до возвращения Тардос Морса или Морса Каяка, его сына. Если ни один из них не вернется в течение года, может быть назначен повторный суд; такие случаи бывали не раз.

И затем, повернувшись к Зат Аррасу, я тихо сказал:

– Если ты только не совсем безумен, ты воспользуешься, пока еще не поздно, возможностью, которую я тебе предоставляю. Стоит мне сказать слово – и твои солдаты будут зарублены народом. Никто на Барсуме, даже сам Тардос Морс не сможет предотвратить последствий этой резни. Что ты скажешь на это? Говори скорее! Джед Зоданги, возвысив голос, обратился к гневному морю голосов:

– Остановитесь, люди Гелиума! – закричал он дрожащим от бешенства голосом. – Приговор суда уже произнесен, но день возмездия еще не был назначен. Я, Зат Аррас, джед Зоданги, приняв во внимание связи пленника и его былые заслуги, даю отсрочку на год, или до возвращения Тардос Морса или Морса Каяка в Гелиум. Можете спокойно разойтись по домам. Идите!

Никто не двинулся. Народ стоял в напряженном молчании, с глазами, устремленными на меня, как будто ожидая сигнала для атаки.

– Очистить храм! – тихо приказал Зат Аррас одному из офицеров.

Боясь результатов этой меры, я шагнул к краю площадки и, указав толпе по направлению главного входа, приказал ей разойтись. Она послушно повернулась и прошла, молчаливая и угрожающая, мимо солдат Зат Арраса, которые смотрели на это, дрожа от бессильной ярости. Кантос Кан и другие, поклявшиеся мне в верности, все еще стояли со мной у Трона Справедливости.

– Идем! – сказал мне Кантос Кан. – Мы проведем тебя в твой дворец, мой принц! Идем, Карторис и Ксодар! Идем, Тарс Таркас!

Презрительно взглянув на Зат Аррас с высокомерной усмешкой на губах, он повернулся и сошел со ступеней трона у нефа Надежды. Я со своими спутниками и сотней преданных нам гелиумцев последовали за ним. Ни одна рука не поднялась, чтобы остановить нас, хотя взгляды, полные ненависти, следили за нашим триумфальным шествием по храму.

На улице стояла толпа народа, но она расступилась, перед нами, и, пока я проходил через город к своему дворцу, стоявшему на окраине, множество мечей было брошено к моим ногам. Когда я вошел во дворец, мои старые невольники упали на колени, приветствуя мое возвращение. Им было все равно, откуда я вернулся! Им было достаточно знать, что я с ними.

– О господин! – воскликнул один из них. – Если бы только наша божественная принцесса была здесь, что это был бы за день!

Слезы выступили у меня на глазах, и я вынужден был отвернуться, чтобы скрыть свое волнение. Карторис открыто плакал, в то время как слуги теснились вокруг него, выражая ему свою преданность и горюя о нашей общей утрате.

Тарс Таркас лишь теперь узнал, что дочь его Сола ушла с Деей Торис в последнее странствие. Я не решился сказать ему это раньше того, что мне рассказал Кантос Кан. Со стоицизмом, свойственным зеленым марсианам, он ни единым знаком не выдал своей душевной боли, но я знал, что горе его – такое же острое, как и мое. В полную противоположность его соплеменников, в нем были сильно развиты лучшие из человеческих чувств – любовь, доброта и дружба.

Мы грустно сидели в тот день за праздничным столом в большом обеденном зале принца Гелиума. Нас было более ста человек, не считая членов моего маленького двора, так как Дея Торис и я держали штат, соответствовавший нашему достоинству.

Мой стол треугольный по обычаю марсиан, так как наша семья состояла из трех членов. Карторис и я сидели каждый в центре одной из сторон стола, в центре третьей стороны – резное, с высокой спинкой кресло Деи Торис стояло пустым, если не считать пышного свадебного убора и драгоценностей, которыми оно было задрапировано. Позади него стоял раб, как в те дни, когда его госпожа занимала за столом свое место, и он ожидал ее приказаний.

Так было принято на Барсуме, и я выносил эту пытку, хотя сердце мое разрывалось на части при виде пустого стула, на котором должна была сидеть моя оживленная, смеющаяся принцесса, наполняя весь зал звоном своего веселого смеха.

Справа от меня сидел Кантос Кан, тогда как направо от пустого места Деи Торис, перед возвышенной частью стола, построенного мною много лет назад, сидел в огромном кресле Тарс Таркас. Почетное место за марсианским столом – по правую руку от хозяйки; Дея Торис всегда сохраняла его для великого тарка, который часто бывал в Гелиуме.

Хор Вастус занимал почетное место около Карториса. Разговоров было немного; это был тихий, печальный обед. Потеря Деи Торис была так свежа в душах всех! К этому еще присоединился страх за жизнь Тардос Морса и Морса Каяка и беспокойство за дальнейшую судьбу Гелиума, лишенного своего великого Джеддака.

Внезапно наше внимание было привлечено отдаленным ревом толпы, но мы не могли разобрать, были ли то крики радости или гнева. Шум приближался и рос. Вдруг в залу ворвался невольник, крича, что у больших дворцовых ворот теснится множество народа. Вслед за первым ворвался и другой невольник, смеясь и плача, как сумасшедший.

– Дея Торис найдена! – кричал он. – Прибыл посланный от Деи Торис!

Я не стал слушать дальше. Большие окна зала выходили на дорогу, ведущую к главным воротам. Окна были на другом конце зала, причем стол отделял их от меня. Не теряя времени на обход его, я одним прыжком миновал стол и обедавших и выскочил на балкон.

Тридцатью футами ниже лежала лужайка с ярко-красным дерном, за которой множество людей толпились вокруг большого тота. Всадник, сидевший на нем, смотрел в сторону дворца.

Я соскочил на мох и быстро побежал навстречу. Подойдя ближе, я увидел, что на тоте была Сола.

– Где принцесса Гелиума? – вскричал я.

Зеленая девушка соскользнула с могучего тота и подбежала ко мне.

– О мой принц! О мой принц! – воскликнула она. Принцесса ушла навсегда! Может быть, сейчас она в плену на меньшей луне. Ее похитили черные пираты Барсума!

18. Рассказ Солы

Я привел Солу в обеденный зал, где, торжественно поздоровавшись со всеми и со своим отцом по установленному ритуалу Барсума, она начала свою повесть о странствиях и пленении Деи Торис.

– Семь дней тому назад, после свидания с Зат Аррасом, Дея Торис сделала попытку ночью ускользнуть из дворца. Хотя я и не знала, в чем заключался ее разговор с джедом Зоданги, но видела, что случилось что-то, причинившее ей страшную душевную боль. Поэтому, обнаружив ее исчезновение из дворца, я сразу поняла ее цель.

Я поспешно созвала дюжину самых верных ее телохранителей; объяснила им мои опасения, и мы сговорились идти за нашей возлюбленной принцессой даже к священной Иссе или в долину Дор. Мы нагнали ее совсем близко от дворца. С ней не было никого, кроме верного Вулы. Она сперва сделала вид, что сердится, и приказала нам сейчас же вернуться во дворец, но мы отказались, и когда она поняла, что мы все равно не отпустим ее одну в последнее странствие, принцесса расплакалась, обняла нас всех, и мы вместе вышли в темноту ночи.

На следующий день мы встретили стадо небольших тотов и с тех пор все время ехали верхом. Мы двигались очень быстро и зашли далеко на юг, когда вдруг на утро пятого дня увидели большую флотилию военных судов, летящих на север. Аэропланы заметили нас, и через несколько минут мы были окружены ордой чернокожих. Телохранители принцессы благородно исполнили свой долг, но скоро все до единого были перебиты. В живых остались только Дея Торис и я.

Поняв, что она попала в руки черных пиратов, принцесса хотела лишить себя жизни, но один из чернокожих успел вырвать у нее кинжал. После этого случая они связали нас так, что мы не могли двигать руками.

Забрав нас в плен, флотилия продолжала путь к северу. Она состояла из двадцати крупных военных судов и значительного числа небольших быстроходных крейсеров. В этот вечер один из малых крейсеров, шедший далеко впереди всей флотилии, вернулся с пленницей – молодой красивой женщиной, которую, по их словам, они подобрали под самым носом трех военных судов красных марсиан.

Из обрывков разговоров, долетавших до нас, было очевидно, что черные пираты преследуют отряд беглецов, ускользнувших от них несколькими днями раньше. Они, по-видимому, придавали большое значение захвату этой женщины; это было ясно из долгого и серьезного допроса, который сделал ей начальник флота. Затем ее связали и поместили в ту же каюту, где находилась Дея Торис и я.

Новая пленница была очень красивой девушкой. Она рассказала Дее Торис, что много лет тому назад покинула двор своего отца, джеддака Птары, и ушла в добровольное странствие. Ее звали Тувия, принцесса Птары. Потом она спросила Дею Торис о ее имени, и когда услышала его, то упала на колени и начала целовать ее связанные руки. Тут она рассказала, что еще в это утро видела Джона Картера, принца Гелиума, и его сына Карториса.

Вначале Дея Торис не могла ей поверить, но, наконец, когда девушка рассказала ей обо всех чудесных событиях, случившихся с ней со времени встречи с Джоном Картером, и передала все то, что Джон Картер, Карторис и Ксодар сообщили ей о своих приключениях в стране перворожденных – Дея Торис поняла, что это не мог быть никто иной, как принц Гелиума. – Кто же еще, – сказала она, – на всем Барсуме мог бы совершить такие подвиги, кроме Джона Картера? – А когда Тувия рассказала Дее Торис про свою любовь к Джону Картеру и про его верность избранной им принцессе, Дея Торис не выдержала и разрыдалась, проклиная Зат Арраса и жестокую судьбу, вырвавшую ее из Гелиума всего за несколько дней до возвращения ее возлюбленного супруга и сына. – Я не осуждаю тебя за то, что ты любишь его, Тувия! – сказала она, – я верю, что твое чувство к нему искренно и чисто: за это говорит откровенность твоего признания.

Флотилия продолжала идти на север, почти до самого Гелиума. Но прошлой ночью, поняв, что Джон Картер от них ускользнул, они опять взяли курс к югу. Вскоре после этого в нашу каюту вошел сторож и потащил меня на палубу.

– В стране перворожденных нет места для зеленокожей! – сказал он и одним сильным ударом сшиб меня с палубы. Очевидно, такой способ казался ему наиболее удобным, чтобы освободить судно от моего присутствия и одновременно убить меня.

Но милостивая судьба пришла ко мне на помощь, и я отделалась всего легкими ушибами. Когда я падала, сердце мое сжалось от ужаса, при мысли, что я разобьюсь, так как в течение всего дня флотилия летела в тысяче футов над почвой. Но к моему крайнему удивлению я упала на мягкую массу растительности не более чем в двадцати футах от палубы судна! Киль корабля должен был почти задевать в это время почву.

Всю ночь пролежала я неподвижно. Следующее утро принесло объяснение этой счастливой случайности, спасшей меня от ужасной смерти. Когда взошло солнце, я увидела обширную панораму морского дна с цепью холмов, лежащей передо мной. Я упала на высочайшую вершину горного хребта.

В нескольких милях от меня поблескивал большой канал. Достигнув его, я к своей радости узнала, что он принадлежит Гелиуму. Здесь мне достали тота. Остальное вам известно.

В течение нескольких минут никто не сказал ни слова. Дея Торис – во власти перворожденных! Я содрогнулся при одной мысли об этом; но вдруг во мне вспыхнул старый огонь непобедимой веры в себя.

Я выпрямился и, подняв меч, дал обет найти мою принцессу, спасти и отомстить за нее. Тотчас же в воздухе блеснули сотни мечей, и сотни воинов, вскочив на стол, поклялись отдать мне свои жизни и состояния. Мой план был уже составлен.

Я поблагодарил каждого из преданных друзей и, оставив Карториса с гостями, удалился в аудиенц-зал с Кантос Каном, Тарс Таркасом, Ксодаром и Хор Вастусом для совещания с ними.

Здесь мы долго обсуждали подробности экспедиции. Ксодар готов был поклясться, что Исса изберет обеих – Дею Торис и Тувию – чтобы они служили ей в течение года.

– На этот период времени они, по крайней мере, в сравнительной безопасности, – сказал я, – и мы будем знать, где их искать.

Вопросы снаряжения флота для выхода в Омин были переданы на рассмотрение Кантос Кана и Ксодара. Они пришли к заключению, что необходимо немедленно взять в доки те суда, которые мы выберем для экспедиции. Ксодар взялся приспособить их для воды и снабдить водяными пропеллерами. Наш черный друг уже много лет занимался ремонтом захваченных в плен военных судов с целью приспособить их для плавания в водах Омина, и поэтому был хорошо знаком с конструкцией пропеллеров, непроницаемых переборок и всяких других приспособлений.

Мы рассчитали, что потребуется не менее шести месяцев, чтобы закончить наши приготовления, ввиду того, что надо было держать проект в величайшей тайне от Зат Арраса. Кантос Кан был уверен, что честолюбие последнего сильно возбуждено и что он метит в джеддаки Гелиума.

– Я сомневаюсь даже, – добавил Кантос Кан, – будет ли он рад возвращению Деи Торис. Это приблизит к трону другого. Когда ты и Карторис сойдете с его пути, ничто не помешает ему добиться звания джеддака, и ты можешь быть уверен, что когда Зат Аррас станет у власти, ни один из нас не будет в безопасности!

– Я знаю слово, – промолвил Хор Вастус, – которое преградило бы ему путь раз и навсегда!

– Какое же? – спросил я.

Он улыбнулся.

– Я только шепну его здесь, но наступит день, когда я буду стоять под куполом храма «Возмездие» и кричать его громко на радость толпы, стоящей внизу.

– Какое же это слово? – спросил Кантос Кан.

– Джон Картер – джеддак Гелиума, – произнес Хор Вастус медленно и тихо.

Улыбки радости осветили лица моих верных друзей, у всех загорелись глаза и вопросительно обратились ко мне, но я покачал головой.

– Нет, друзья мои! – сказал я. – Я благодарю вас, но этого не следует делать. По крайней мере, сейчас, пока мы доподлинно не узнаем, что Тардос Морс и Морс Каяк ушли навеки. Если я буду здесь, то пойду с вами и буду следить, чтобы народ Гелиума свободно избрал следующего джеддака. Тот, кого он изберет, сможет рассчитывать на мою преданность и поддержку; но я не буду искать этой чести для себя. Но пока Тардос Морс по-прежнему джеддак Гелиума, а Зат Аррас – его заместитель.

– Как тебе угодно, Джон Картер! – сказал Хор Вастус. – Но… что это такое? – прошептал он, указывая на окно, выходившее в сад.

Едва сказав это, Хор Вастус уже выскочил на балкон.

– Вот он! – возбужденно закричал он. – Стража! Там внизу! Стража!

Мы стояли за ним, и все успели заметить фигуру человека, быстро пробежавшего через маленький кусок газона, и скрывшегося в кустах позади.

– Он был на балконе, когда я увидел его! – закричал Хор Вастус. – Скорее! Догоним его!

Мы побежали в сад и вместе со стражей тщательно обыскали каждый куст, но не нашли никаких следов ночного посетителя.

– Что ты скажешь об этом, Кантос Кан? – спросил Тарс Таркас.

– Это шпион, подосланный Зат Аррасом. Он всегда прибегает к таким способам!

– Он передаст много интересного своему господину, – прибавил, смеясь, Хор Вастус.

– Надеюсь, что он слышал только наш разговор относительно нового джеддака, – промолвил я тревожно. – Если он подслушал наши планы спасения Деи Торис, это приведет к гражданской войне. Зат Аррас станет мешать нам, а в данном случае я не потерплю помехи! Тут я пошел бы против самого Тардос Морса, если бы это оказалось нужным. Даже, если это погрузит весь Гелиум в кровавую распрю, я не оставлю своего намерения спасти принцессу. Ничто не остановит меня, кроме смерти, и если я умру, клянетесь ли вы, друзья, продолжить мои поиски и привести Дею Торис назад ко двору ее деда?

– Клянемся! – воскликнул каждый из них и поднял свой меч в знак клятвы.

Затем было решено что корабли, требующие ремонта, будут отправлены в Хастор, гелиумский город, расположенный к юго-западу. Кантос Кан полагал, что доки в Хасторе, кроме своей регулярной работы, смогут через некоторое время привести в порядок по меньшей мере шесть военных судов. Как главнокомандующему флота, ему будет нетрудно затребовать эти суда для ремонта и затем содержать обновленный флот в отдаленных частях государства, пока мы готовимся к экспедиции на Омин.

Наше совещание закончилась поздно ночью, зато каждому были назначены определенные обязанности и общий план был разработан до мельчайших подробностей.

Кантос Кан и Ксодар следили за ремонтом судов. Тарс Таркас должен был войти в контакт с тарками и выяснить, как там народ отнесется к его возвращению из долины Дор.

Если бы отношение народа оказалось благоприятным, он должен был немедленно отправиться в Тарк и поднять большую орду зеленых воинов, которых мы намеревались послать прямо в долину Дор и храм Иссы, в то время как корабли войдут в Омин с целью разгромить флот перворожденных.

На Хор Вастуса была возложена трудная миссия – организовать секретный отряд летчиков, поклявшихся следовать за Джоном Картером, куда бы он ни попал. Мы полагали, что потребуется около миллиона людей для тысячи больших военных судов, которые мы намеревались отправить на Омин для того, чтобы организовать транспортировку зеленокожих. Отсюда, ясно, что Хор Вастусу предстояло нелегкое дело.

После их ухода я пожелал спокойной ночи Карторису, так как он чрезвычайно устал и, пройдя в свои апартаменты, принял ванну и лег на спальные меха; я надеялся, что мне удастся наконец хорошо выспаться в первый раз после моего возвращения на Барсум. Но и на этот раз я обманулся.

Не знаю, как долго я спал. Внезапно проснувшись, я увидел около себя с полдюжины сильных людей. Мне заткнули рот и крепко связали руки и ноги. Они проделали все это так быстро и ловко, что я оказался не в силах сопротивляться им, даже когда вполне проснулся.

Они не произнесли ни слова, и кляп, которым был заткнут мой рот, мешал мне говорить. Медленно подняв меня, они направились к двери моей комнаты. Когда меня проносили мимо окон, сквозь которые дальний месяц бросал свои яркие лучи, я увидел, что каждый имел на лице нечто вроде шелковой маски, и я не мог никого узнать.

В коридоре они подошли к секретному ходу, выходившему в подвалы дворца. Я был уверен, что никто, кроме моих домашних не знает об этом проходе. Однако предводитель шайки ни минуты не колебался. Он прямо подошел к той части стены, где была скрыта пружина, и нажал ее; когда дверь открылась, он стал рядом и следил, пока его сообщники выходили со мной. Затем он закрыл дверь и последовал за нами.

Мы спустились в подвалы и пошли по длинному извилистому коридору, которого я сам никогда не исследовал. Мы шли все дальше и дальше, пока я не убедился, что мы далеко оставили за собой границы дворцовых земель и что дорога опять выходила к поверхности.

Вдруг отряд остановился перед голой стеной. Предводитель три раза ударил по ней острием своего меча. Затем, после небольшой паузы, он сделал еще два удара. В следующий миг стена раскрылась, и меня втолкнули в ярко освещенную комнату, в которой сидели трое богато одетых мужчин. Один из них обернулся ко мне с сардонической улыбкой на устах. Это был Зат Аррас!