Текст книги "Смерть идет по пятам"

Автор книги: Эдгар Бокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– А мы попытаемся.

Мы спокойно вышли и на мгновение остановились на террасе. Под качелями был уже насыпан новый песок, чтобы скрыть кровавое пятно. Все казалось спокойным, и не верилось, что откуда-то может прийти смерть.

Мы медленно прошли мимо качелей в сторону моря. На террасе появился человек в штатском. Он явно следил за нами.

– Я чувствую себя чертовски важной персоной, – мрачно усмехнулся Брекстон. – Нам лучше далеко не уходить.

На виду у полицейского мы прошли еще несколько ярдов и опустились на песок.

– Вы – журналист? – прямо в лоб спросил Брекстон.

– Не совсем, хотя и пишу временами для «Глоуб».

– И вот здесь, на пляже, вы хотите знать, как во время уикэнда я утопил свою собственную жену и убил старого друга семьи? Да, это будет трогательный рассказ, – мрачно засмеялся он.

– Ну, хотя бы какие-нибудь признания, – сказал я, подыгрывая ему.

– Неужели вы действительно полагаете, что это моих рук дело? Вопрос был для меня неожиданным.

– Не знаю, – откровенно признался я. – Не думаю, потому что по ряду причин это было бы вам не на руку.

– И у меня точно такой подход.

– Кто же тогда, по вашему мнению, мог сделать это?

Он оглянулся по сторонам. Затем пальцем быстро нарисовал женский торс на песке. Я невольно обратил внимание, с какой легкостью он это делал, почти не глядя на линии – крайне неожиданно для художника-абстракциониста.

– Не знаю, что и сказать, – произнес он. – У меня есть только предчувствие. Все происшедшее ставит меня, как и всех остальных, в тупик. Единственная разница, что большинство из гостей уверены в том, что убийца это я. Хотите верьте, хотите нет, но я не мог совершить ни одного убийства.

Это произвело нужный эффект. Я даже посмотрел на него с некоторым изумлением.

– Вы хотите сказать, что…

– Сегодня ночью, когда был убит Флетчер, если это действительно произошло до четверти второго, до вашего появления на пляже с Рэнданом, я был с Элли Клейпул.

Вот это поистине была новость. Теперь понятно, почему Гривз был так мрачен сегодня утром.

– Вы сказали об этом полиции?

– Даже с некоторым удовольствием.

– Они поверили вам?

– Им оставалось только спросить Элли.

– Но она, кажется, в истерике и даже без сознания, разве не так?

Он слегка нахмурился.

– Так утверждают. Но когда она вновь придет в себя, они выяснят, что ни я, ни Элли, если уж на то пошло, не могли бы убить ее брата.

Некоторое время мы помолчали. Я пытался вспомнить, что происходило прошлой ночью, раздавались ли какие-нибудь звуки, когда мы с Рэнданом шли вокруг дома. Были ли следы на песке. Единственное, что я вспомнил, – огромный темный дом на фоне лунного неба. Темный! Кажется, я наконец-то нашел прореху в этой истории.

– Вы что же, беседовали с мисс Клейпул в темноте? Ведь в доме не было ни огонька, когда мы подошли к нему.

– Мы сидели на веранде, освещенной лунным светом.

– На веранде, выходящей на террасу?

– Нет, с южной стороны, там, где площадка для гольфа.

– Интересно, а где же были полицейские?

– Один все время ходил вокруг дома, а другой искал свечи, которые дворецкий никак не мог найти. У полицейского был фонарь, – добавил он и пальцем проткнул фигуру, нарисованную на песке.

– Вы больше ничего не хотите мне сообщить? – спросил я доверительным тоном, пытаясь расположить к себе собеседника. – Завтра я отправляю очередную статью и…

– Вы можете просто подчеркнуть, что я был с мисс Клейпул, когда был-убит ее брат. Кроме того, упомяните, что моя жена имела привычку принимать для успокоения нервов большие дозы снотворного в любое время дня и ночи. Я пытался объяснить все полиции, но они, видимо, посчитали это маловероятным. Возможно, сейчас они отнесутся более серьезно.

– Вы считаете, что миссис Брекстон никто не убивал? Что она сама приняла лекарство?

– Уверен в этом. Поверьте, ее смерть была сюрпризом не только для нее, но и для всех нас.

– А вам не кажется, что она хотела покончить с собой? Уплыть подальше от берега, где она знала, что обязательно утонет?

– Покончить с собой? Да она мечтала жить вечность! Вот какой человек она!

Но он не стал развивать эту мысль дальше, и вскоре мы повернули к дому. Полицейский в штатском продолжал следить за нами с высоты террасы.

В тот же день к нам нагрянула Лиз, и мы с ней пешком отправились вдоль берега в клуб. Полицейскому явно было не до меня.

В малиновом бикини Лиз была просто очаровательна. Глядя, как она бредет по песку, любуясь ее длинными прямыми с гладкой кожей ногами, которыми она поддевала ракушки и высохшие морские звезды, я невольно забыл все свои тревоги.

Но Лиз не позволила мне забыть об убийствах. Она прочитала не только мою статью, опубликованную в «Глоуб», но и другие, издания.

– Думаю, тебе грозит опасность, – заявила она после того, как перечислила все кровавые подробности, которые успела почерпнуть из газет.

– Я так не думаю, Лиз, да и что я могу поделать?

Я, конечно, пытался извлечь из сложившейся ситуации всю возможную выгоду. Мысль о том, что она могла эротически возбуждаться, зная о той опасности, которой подвергается ее мужчина (ср.: поведение женщин в годы войны), была привлекательной, но не соответствовала истине. Насколько я понимаю, у Лиз вообще отсутствовало воображение, однако она, как большинство женщин, считала, что если женщина не вмешается и не восстановит прежний статус-кво, все станет значительно хуже. Правда, помочь Лиз ничем не могла, лишь только советом.

– Тебе нужно уехать, вот и все. Они не могут удерживать тебя. Единственное, что они могут сделать, и самое худшее – вызвать тебя в суд в качестве свидетеля.

Драматические последствия такого шага, казалось, привлекали ее. Она довольно слабо представляла себе технику суда, но все равно – в волнении она была просто прекрасна. Глаза ее горели огнем, а на щеках даже сквозь загар появился яркий румянец.

Мы маневрировали среди дюн, пока не оказались у клуба. Она была так занята мыслью о моем вызволении, что с опозданием обратила внимание на то, что мы скрыты ото всех тремя дюнами, которые, хотя и не похожие на горы Айдахо, напоминали собой треугольник из остроконечных холмов. Сперва она стала сопротивляться, затем просто закрыла глаза, и мы окунулись в блаженство любви в колыбели из белого горячего песка с голубым небом над головами.

Затем мы отдыхали, а наши сердца бились в унисон. Наконец-то я расслабился – впервые за последние два напряженных дня. Кроме нашей любви, все остальное казалось неважным. Но затем практичная Лиз села и стала надевать свой бикини, который я безжалостно смял во время нашей верблюжьей игры.

Я ждал какого-нибудь слова любви.

– Знаешь, дорогой, – наконец произнесла Лиз, – есть такая вещь как кровать, хотя, может быть, это и звучит старомодно.

«Так тебе и надо, – подумал я, – чего ждал, то и получил».

– Уверен, что тебе было не так удобно, как мне, – сказал я, надевая на себя спортивные брюки, правда сперва выбив песок, набившийся в самые сокровенные места.

– Ты мало знаешь женщин, – нежно произнесла Лиз. – Я принесу тебе рисунки и покажу различия между нашей анатомией и вашей, напоминающей собой удивительно простую, даже вульгарную туалетную систему.

– Значит, женщина – это нечто совершенное?

– Вот именно. Первоклассное. Мы символ вечности. Врата в действительность, в саму жизнь. Все мужчины завидуют нам, потому что мы можем рожать детей. Вместо того, чтобы шляться с этими висящими трубками, мы…

– Сексуальный шовинизм, – прервал я ее и повалил на песок. Правда, на сей раз заниматься любовью мы не стали. Мы просто лежали и загорали, пока жара не стала невыносимой. Затем, обливаясь потом, мы побежали к клубу, который был всего в нескольких ярдах от нас.

Днем «Лейдирок» напоминает собой своеобразный морской корабль с развевающимися флагами, бассейном для детского купания, террасой для серьезных пьяниц, рядами маленьких пляжных домиков – так называемых «каван», – образцовый клуб на образцовом пляже, полный образцовых членов, если не столпов, то, по крайней мере, больших шишек национального общества.

Я чувствовал себя несколько нервозно, когда Лиз представила меня своей тете. Та восседала вместе с группой полных среднего возраста дам в ярких цветастых платьях и широких шляпах под полосатым зонтиком. Все они пили чай. Я абсолютно уверен, что наша похоть была видна невооруженным глазом, правда, об этом свидетельствовало только одно – наши разгоряченные лица и потные тела в довольно прохладный день. В остальном ничто не говорило о наших недавних занятиях. Заявив, что в нашем возрасте уже поздновато устраивать гонки по песку, тетушка милостиво нас отпустила.

– Надо же! Она назвала это гонками! – проиронизировал я.

– Уверена, что она так же относится и к сексу, – жизнерадостно отозвалась Лиз. – В дни их молодости совершенно не было никакого спортивного азарта.

Не знаю почему, но эти слова меня совершенно шокировали. Я понял, что Лиз, в отличие от большинства девушек ее поколения, была совсем не сексуальной гимнасткой, хотя временами, казалось, и проявляла соответствующую активность. Многое выяснилось во время наших разговоров. Я понял, что у нее отсутствует любовь к романам, обычная беспорядочность, столь характерная для наиболее опытных современных любовников. Интересно, думал я, а не старается ли она задеть мое самолюбие? Если это так, то она недалека от успеха. Я готов был на все, лишь бы добиться от нее какого-нибудь признания – печального взгляда, вздоха, слов: «Как бы мне хотелось, чтобы это продолжалось вечно!» Вот тогда я чувствовал бы себя как надо. А вместо этого она вела себя как пресытившийся школьник во время каникул.

Мы осторожно вымылись под душем в их каване, а затем я натянул на себя плавки ее дяди, которые просто висели на мне.

Лиз была прямо в восторге.

– Хорошо бы, если бы все мужчины носили так, – заявила она, надев на себя яркое зеленое творение, которое сидело на ней, как кожа не змее. Невольно разыгрывается воображение, – произнесла она и молнией метнулась к морю. Я едва поспевал за нею.

Мы вылезли из воды на пляж, когда собиралась коктейльная толпа – сотни пестро одетых мужчин и женщин, группировавшихся под зонтиками и напоминавших собою капли масла в стакане воды. Одни группы не разговаривали с другими. Те, у которых денег было маловато, с ненавистью взирали на богачей. Даже здесь, как в раю, можно найти и херувимов и серафимов.

У Лиз же тетушка принадлежала к группе почти самой верхушки старой гвардии, куда входили среднего возраста дамы. Они вместе играли в бридж, обсуждали ужасные последствия прошлогоднего неурожая для жизни городка, шептались о развращенности и дурном вкусе тех, кто побогаче, с терпеливой улыбкой взирали на неловкость тех, кто победнее, и в целом неплохо проводили время, а их тугодумы-мужья, сидя в баре, с пеной у рта обсуждали игру в гольф.

Лиз избавила меня от своей тетушки, и мы оказались за свободным столиком рядом с бассейном. Мы пили коктейль, только что изобретенный буфетчиком клуба, который оказался настоящим гением – он смешал джин, мятную водку и добавил соды. Я хотел напиться. Солнце грело, хотя было уже поздно. Тело мое обсохло, и на нем остались только крупинки соли. Рядом сидела Лиз… Все было просто прекрасно, пока к нам не подсел Дик Рэндан. Он был в грубых спортивных трусах, которые подчеркивали тусклость его кожи и выявляли массу дефектов его тощего тела.

– Я смотрю, вы бездельничаете, – заметил он сердечно, имитируя старых козлов в баре.

Он сел без всякого приглашения.

– Как дела, мисс Безземер? – спросил он, поворачиваясь в сторону Лиз.

Мне так и хотелось его шлепнуть.

– Спасибо, прекрасно, – и Лиз одарила его лучшей своей улыбкой, как у Вивьен Ли или Скарлетт О'Хара.

– Слышали, что произошло с нами после того, как мы с вами вчера расстались?

– Да, – тихо ответила Лиз и скромно потупила глаза. Она явно давала ему урок, и я чуть было не рассмеялся. Рэндан это почувствовал.

. – Ужасное было дело, – продолжал он, щупая свои тощие мышцы.

– У вас, должно быть, стальные нервы! – воскликнула Лиз.

– Ну, не совсем, неуверен, что Пит рассказал вам о том, как это было.

– Через пять минут я буду пьяна, – сказала девушка, бросив на нас восхищенный взгляд.

– Да, это было непросто, – произнес Рэндан, героически сжав губы.

Я не выдержал и прервал его.

– В доме заметили, что меня нет?

– Нет, но полицейский видел, как вы шли в эту сторону вместе с мисс Безземер.

– Вот как? – Мне бы, конечно, хотелось знать, что еще видел охранник, но он, похоже, был человеком скрытным.

– Поэтому я решил, – продолжал Рэндан, – тоже отправиться сюда и посмотреть, что здесь делается. Я несколько устал от той атмосферы. Вам известно, что Элли до сих пор еще не приходила в себя.

– Я думал, она уже на ногах. Рэндан покачал головой.

– Нет, она в ужасном состоянии, постоянно бредит. Никого к ней не подпускают, кроме Гривза. Я даже не выдержал и пошел к нему… ну, понимаете, как ближайший родственник… и потребовал у него правды о ее состоянии. Он сказал мне, что с самого утра она так и не приходила в сознание. Я посоветовал ему поместить ее в больницу, но он ответил, что она находится под хорошим медицинским наблюдением и будет пока здесь.

Лиз наконец бросила дурачиться, увлеченная, как обычно, нашими делами.

– Неужели вы думаете, что они действительно арестуют мистера Брекстона? – спросила она.

Рэндан пожал плечами.

– Трудно сказать. Некоторые из нас считают, что он здесь ни при чем, подчеркнул он.

– О, но это должен быть мистер Брекстон.

– Почему это ты так решила? – поинтересовался я, пораженный ее уверенностью.

– Потому что только мужчина мог перерезать горло мистеру Клейпулу. У Питера не было на это причин. Остается, следовательно, только Брекстон.

– И я, – добавил Рэндан, кивая головой. – Я ведь тоже подозреваемый.

– Да? Но вас же не было в ту ночь? Кроме того, вы бы не стали убивать своего собственного дядю… и потом, даже если б в день убийства Клейпула вы были здесь, вы все равно не смогли бы расправиться с миссис Брекстон, ибо тогда находились в Бостоне…

– С друзьями, – весело добавил Рэндан. – Правда, я не думаю, что мне придется доказывать Гривзу, где я был в момент убийства.

– Ну раз у вас два алиби, вы отпадаете. Выходит, только бедняга Брекстон мог совершить оба этих преступления.

– Ловко, – сказал я. – Ну а если предположить, что у мистера Брекстона есть алиби на второе убийство и вполне убедительное объяснение на первое?.

– А что именно?

Они оба с любопытством уставились на меня.

– Я ничего вам не скажу, пока вы не прочитаете утренний номер «Глоуб». Отмечу только единственный факт – во время убийства Брекстон был с Элли Клейпул.

Рэндан посмотрел на меня с немалым интересом.

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно. Так что он тоже отпадает.

– Если не… – Лиз замолчала.

– Если не? – раздраженно произнес Рэндан.

– Если, конечно, они не сделали это вместе… Этим, кстати, можно объяснить ее состояние впоследствии.

Эти слова как холодный душ окатили нас.

– Мисс Клейпул – моя тетя… – сухо начал Рэндан.

– Вообще-то, – прервала его Лиз, – я ничего плохого не имела в виду. Просто размышляла вслух. Мне ведь ничего абсолютно не известно, только то, что я вычитала в газетах или то, что мне рассказали. Клянусь, мне даже в голову не приходило, что она или кто-то иной…

И Лиз гладко довела свою мысль до благопристойного конца.

Мы еще немного посидели, выпили, однако, расставаясь с Лиз, почувствали, что произошло что-то ужасное, что неожиданно приоткрылась страшная перспектива.

Бредя по песку, мы чуть ли не половину расстояния до дома прошли молча. Первым заговорил Рэндан.

– Я не могу в это поверить, – произнес он.

– О вашей тете и Брекстоне? Ну, не удивляйтесь. Это одна из наиболее изощренных версий Лиз.

– Но, черт побери, она может прийтись по вкусу этому дураку Гривзу. Я бы не хотел, чтобы это произошло.

– Уверен, что этого не случится.

– Не случится? А что должно произойти, когда он услышит, что они были вместе? Остаются только три возможности: я, мисс Ланг и миссис Вииринг. Меня здесь не было, а у двух дам, я думаю, не было мотива. Брекстон. пытался блефовать с вами.

– Наверняка нам что-то не известно об этом убийстве, – стал успокаивать я его. – Может быть, он был убит раньше предполагаемого времени? Может, Брекстон выскочил из дома, расправился с Клейпулом и незаметно вернулся обратно, делая вид, что был в ванной.

– Слишком уж запутанно.

Его лицо просветлело, когда он задумался над этими сложностями.

– В любом случае, – заметил он, – теперь придется следить за Элли. Я хочу попросить их выделить еще одного полицейского.

– Для чего?

– Если Брекстон блефовал, он не захочет, чтобы она пришла в себя, разве не так?

Его логика была убийственна и не вызывала сомнений. Мы нашли Гривза у качелей. Инспектор был в сером помятом костюме.

– Как моя тетя? – спросил Рэндан.

– Где вы, черт побери, были? – Гривз с раздражением посмотрел на нас. – Я хотел поговорить с вами.

– Я был в клубе. Она все еще…

– В том же состоянии.

– О чем вы хотели поговорить со мной?

– Мы перейдем к этому после обеда.

Затем Рэндан потребовал, чтобы поставили полицейского у комнаты Элли. Ему отказали на том основании, что двоих полицейских и круглосуточной сиделки вполне достаточно. Когда же Гривз поинтересовался, зачем все это нужно, Рэндан смутился, а затем, сделав мне знак, чтобы я молчал, отправился к себе в комнату переодеваться.

Я уже было тоже собирался войти в дом, как неожиданно мне пришла в голову одна мысль.

– Интересно, – спросил я, повернувшись к Гривзу, – почему вы больше меня не расспрашивали по поводу найденной вами записки? Той самой, которую, по вашему мнению, я состряпал ради собственного удовольствия?

– Вы же сказали, что вы тут ни при чем, вот и все, – прозвучал категорический ответ.

– Значит, вы знаете, кто сделал это, так?

– Возможно.

– Убийца?

Гривз покачал головой.

– Клейпул, – ответил он.

– Как?! – воскликнул я, пораженный не столько именем, сколько откровенностью инспектора. – Вы нашли какие-нибудь отпечатки пальцев или иные следы?

– Для этого вполне достаточно здравого смысла, – с уверенностью заявил Гривз. – Клейпул был абсолютно убежден, что Брекстон – убийца. Он не мог заявить об этом открыто из-за взаимоотношений в семье. Возник бы скандал, шумиха, а это так или иначе отразилось бы и на нем. Вот почему он оставил эту записку, чтобы дать нам нужную нить. К несчастью, об этом узнал и Брекстон, который умудрился разделаться с Клейпулом до того, как тот изложил бы нам историю взаимоотношений их троих, а, может быть, даже и четверых. Историю, которая раскручивается сейчас прямо перед нами.

Я даже затаил дыхание.

– Вы понимаете, – наконец произнес я, – что обвиняете Брекстона в убийстве?

– Понимаю, – с необычайной легкостью бросил Гривз. «Интересно, – подумал я, – какие новые факты появились у полиции?»

Гадать мне долго не пришлось. Гривз решил проинформировать меня.

– Похоже, Клейпула сперва ударили, и он потерял сознание. Затем его перетащили к качелям и перерезали горло.

– Почему вы считаете, что его перетаскивали? Разве на песке остались следы?

– Песок у него в одежде. А следы, даже если они и были, были смыты волнами прибоя.

Я не мог понять направление его мысли.

– Ну и почему вы думаете, что это указывает на Брекстона? Гривз снисходительно улыбнулся.

– Я вот что подумал. Если Клейпула сперва ударили так, что он потерял сознание, это означает, что женщина могла это сделать, ведь так? Разве не так поступила бы она? А поскольку женщина не в состоянии нести мужчину, она была бы вынуждена тащить его к качелям, где спокойно бы перерезала ему горло…

– Ножом, принадлежащим Брекстону и покрытым его отпечатками пальцев!

Гривз лукаво посмотрел на меня. Свое дело он сделал.

ГЛАВА 6

Теперь я прекрасно понимаю, что Гривз блефовал. Он был уверен, что Брекстон – убийца, и у него было немало косвенных улик для передачи всего дела в районную прокуратуру, но он не забывал, что немало полицейских погубили свою карьеру именно из-за этого. Сырые факты давали возможность опытному адвокату не только сбить с толку, но и поставить в тупик обвинение. Сейчас-то понятно, почему он блефовал со мной – он хотел всем внушить мысль о виновности Брекстона. Если бы он этого добился, сложилась бы соответствующая психологическая атмосфера. Кстати, я заметил, что Гривз действительно был увлекающимся психологом-любителем, к сожалению, некомпетентным.

Я поднялся к себе в комнату и, лежа в ванной, пытался восстановить события дня. Их было немало и, как ни странно, они не укладывались в картину, которая постепенно складывалась у меня в голове.

Я перебрал все алиби. Бросить снотворное в кофе Милдред мог любой из гостей, за исключением Рэндана, который в этот день находился в Бостоне. И Клейпул, и Брекстон хорошо знали, где лежат таблетки снотворного. Мисс Ланг вряд ли об этом было известно. Миссис Вииринг тоже знала. Кроме того, она, похоже, из тех хозяек, которые просто обожают совать нос в вещи своих гостей.

Что же касается второго убийства, то алиби у всех были довольно шаткими, за исключением Элли и Брекстона. Если они действительно были вместе во время убийства, то это либо дает каждому из них алиби, либо, наоборот, выставляет их в качестве напарников, совершивших преступление, причем по непонятным причинам… по крайней мере, в ее случае. Ни у миссис Вииринг, ни у мисс Ланг не было алиби. Зато у Рендана оно было: в момент убийства он находился в клубе.

Кто же тогда логически, если отбросить мотивы и признать справедливость алиби, имел наилучшую возможность для совершения обоих убийств?

Ответ, каким бы ужасным он ни казался, мог быть только один – миссис Вииринг.

Я уронил мыло. Голова моя лихорадочно работала, свыкаясь с новой мыслью.

Из всех подозреваемых только у нее ни на одно убийство не было алиби. Так же сомнительными были ее утверждения, что она не знала, где находятся флаконы со снотворным. Если Брекстон и Элли не преступники, значит, только один человек мог совершить оба убийства. Это могла сделать только миссис Вииринг, у которой, насколько мне было известно, мотива для их совершения не было.

Размышляя о мотивах, я пришел в уныние. Ответить «как» совершается преступление легче, чем объяснить «почему». Все эти люди были мне не знакомы, и я представления не имел, какие существовали между ними трения, какие обиды скрывали они от окружающего мира. Одно хорошо – и Гривз, и я были в одинаковом положении. Ему было известно не больше меня. Правда, Гривз предпочитал идти по прямой, никуда не сворачивая: Брекстон ссорился со своей женой, следовательно, он ее и убил. Клейпул из любви к покойной угрожал разоблачить его. Брекстон убивает Клейпу-ла. При этом, чтобы шокировать полицию, оставляет рядом с телом свой собственный нож.

И вот на этом месте я окончательно исключил Брекстона. Не совершал он это преступление. Тем не менее, у меня было предчувствие, что ему известно, кто это сделал. Кроме того, необходимо выяснить мотивы. Здесь наибольшее подозрение вызывала у меня миссис Вииринг, показания которой были наиболее надежными, так что, в лучшем случае, в них не было смысла.

Когда я натягивал на себя брюки, дверь из соседней комнаты распахнулась, и передо мной предстала Мэри Уэстерн Ланг. Глаза ее горели страстью, грудь тяжело вздымалась. С большим опозданием я заметил, что комод, которым я заставил дверь, соединяющую наши комнаты, был передвинут вновь на прежнее место, по всей видимости, каким-то усердным слугой.

С большим чувством собственного достоинства я застегнул на молнию свою ширинку.

– Вы меня искали, мисс Ланг?

Она попыталась изобразить смущение и удивление, хотя полные желания глаза выдавали ее.

– Честно говоря, я даже не знаю, что делаю!

Она решительно устремилась вперед. Я надел пиджак и, как бы играючи, поставил стул между нами.

– Присаживайтесь, мисс Ланг.

– Друзья зовут меня Мэри Уэстерн, – заявила она, с разочарованием опускаясь на стул. – Я была так поглощена «Разговором о книгах», что, закончив, чисто машинально вошла к вам, уверенная, что это дверь, ведущая в коридор.

И она отвратительно захихикала, пытаясь взрывом смеха загладить свою сумасбродную храбрость. Это было просто ужасно. Я что-то пробормотал о трудностях писательского труда.

– Я была уверена, что вы меня поймете. Кстати, я с большим интересом прочитала в «Глоуб» ваши статьи о наших несчастьях. Я даже понятия не имела, что в прошлом вы были журналистом.

– Благодарю, – произнес я, завязывая галстук.

– Но думаю, вам следовало сперва проконсультироваться, прежде чем делать публикации. Здесь не все так просто, мистер Сарджент. Все взаимосвязано.

– Я уверен в этом.

– Да, все взаимосвязано, – повторила она, явно получая удовольствие от этой фразы.

И тут она перешла к главному.

– Должна сказать вам, что в целом я не согласна с вашим диагнозом дела.

– Диагнозом? Она кивнула.

– Из вашей статьи в «Глоуб»– точнее, между ее строк, – следует: вы считаете, что Брекстон не мог убить ни своей жены, ни Флетчера…

– А вы считаете, он мог?

– Я этого не сказала, – быстро, на удивление быстро отреагировала она. Но в свете известных нам фактов, я не понимаю, на чем основывается ваша уверенность.

– Вряд ли это можно назвать уверенностью… хотя между строк, как вы справедливо заметили, эта мысль проскальзывает.

– Вот именно. Поэтому-то я решила поговорить с вами, потому что вы, совершенно не желая, этого, можете принести нам немало хлопот.

– Я не…

– Я хочу сказать, мистер Сарджент, что, если Брекстон не имеет отношения к этим убийствам, значит, преступником является кто-то из нас. Это же предельно ясно.

– Да, логически это так. Я даже не до такого додумался. Но мисс Ланг не понимала иронии.

– Но если это один из нас, мы можем быть втянуты в неприятное расследование, которое серьезно скажется на всех нас, как в личном плане, так и в отношении профессиональности. Вы следите за мною?

Я сказал, что да, отметив при этом, что не понимаю, почему знаменитый автор «Разговора о книгах» так опасается расследования.

– Не больше и не меньше других, – туманно бросила мисс Ланг. Она явно была встревожена.

– Боюсь, мы все имеем к этому то или иное касательство, – пытался вразумить ее я, – и не понимаю, какое отношение к этому имеют мои репортажи. Если Брекстон не признает себя виновным или произойдет еще что-то ужасное, все мы вынуждены будем пройти через суровые испытания.

– Зачем все усугублять? Я, например, уверена, что он убил Милдред.

– Ну здесь вы не оригинальны.

– Сейчас я хочу только одного – чтобы это дело быстрее закончилось, и Брекстон получил по заслугам. Он давно испытывал искушение… Я это знаю. Милдред уже почти год была не в себе и с каждым днем становилась все более невыносимой. Накануне своей смерти она была просто в истерике, бросалась на милую Розу с ножом, с тем самым ножом, которым Брекстон порешил Флетчера! О, это было ужасно! Как она кидалась на Розу! Та стала кричать и разбудила всех нас. Помните? А затем, конечно, вмешался Брекстон и положил конец…

Должен признаться, я слушал, раскрыв рот от удивления. Я не хотел нарушать поток ее довольно бессвязных слов, опасаясь, как бы она не замкнулась. Я понимал всю значимость того, что она говорила.

Когда она замолчала, чтобы перевести дух, я предельно спокойно сказал:

– Вот именно. После того как мы разошлись по своим комнатам, Милдред и миссис Вииринг продолжали оставаться в гостиной, ведь так?

– Ну да… вот тогда и началась ссора. Роза рассказала мне об этом позднее. Брекстон отправился спать, а Роза, как я понимаю, стала отчитывать Милдред за ее поведение. Милдред потеряла голову и кинулась на нее с ножом. Бедняжка! От страха Роза тоже потеряла разум. Она закричала, в комнату ворвался Брекстон и ударил свою жену. Только так можно было привести ее в чувство. Затем он отвел ее в спальню, а Роза поднялась наверх, чтобы попросить нас не волноваться… Вы же помните это.

– Интересно, как у Милдред оказался нож, причем не простой, а мастихин?[9]9
  Нож, применяемый в масляной живописи для удаления красок с полотна.


[Закрыть]

Мисс Ланг пожала плечами.

– Кто его знает. Роза совершенно уверена, что Милдред хотела убить ее. И так она годами относилась ко многим, и всем приходилось к ней приноравливаться. Я думаю, вы знаете, что из себя представляет Роза импульсивная, даже несколько порочная личность, на разумность которой нельзя полагаться на все сто процентов, ведь так? Но похоже, на сей раз Роза говорила правду и Милдред действительно напала на нее…

– Но почему?

– Это не наше дело, – холодно заметила мисс Ланг. – Но должна сказать, что до нервного срыва жены Брекстона они были большими подругами. Роза оставалась привязанной к ней даже впоследствии, когда от Милдред отвернулось большинство людей. Она даже пригласила их сюда на уикэнд, чтобы Милдред могла расслабиться и взять себя в руки. А она вместо этого набрасывается на Розу. Разве это справедливо? Я считаю, что это не наше дело. Стоит ли давать материал газетчикам-сплетникам, тем более, что я абсолютно уверена, что все это дело предельно просто. Я лишь надеюсь, что полиция будет действовать оперативно, прежде…

– Прежде чем произойдет очередной несчастный случай или убийство, да?

Мисс Ланг оглянулась со страхом.

– Нет, я не это имела в виду… – но продолжать она не стала. – Надеюсь, мы не опаздываем к обеду.

Она бросила взгляд на золотые часы в форме сердечка, висевшие у нее на цепочке. Затем, обсуждая очередные главы ее «Разговора о книгах» мы спустились вниз и присоединились к остальным гостям.

Гривз сидел на диванчике, напоминая собою неудачно выполненное чучело. Поскольку сегодня вечером он выступал в качестве одного из приглашенных, а не полицейского, хотя и следил, образно выражаясь, буквально за каждой вилкой, он переоделся в голубой, пропахший нафталином, весь в белых нитках, костюм.

Все остальные вели себя так, будто он – старый друг. Об убийствах не упоминалось. Даже на самые общие темы разговор шел с трудом. Брекстон был в превосходном настроении. Это было поразительно, если учитывать, что петля на его шее почти затянулась. Интересно, подумал я, не приготовил ли он нам очередного сюрприза?

И сразу же последовали новости.

– Бедняжка Элли, – заявила миссис Вииринг, беря с подноса бокал с мартини, – все еще не пришла в себя. Я очень обеспокоена ее состоянием.

– Она вообще не приходила в себя?

– Нет, почему же. Но как только она приходит в себя, она начинает бредить, неистовствовать. Это просто ужасно. Как только ей дают лекарство, она полностью отключается. Мы бессильны. Ничего не можем поделать. Остается только молиться.

– Вы видели ее?

– Нет, к ней никого не пускают, кроме врача и сиделки. Я потребовала проведения консилиума врачей. Возможно, они это сделают. По крайней мере, мистер Рэндан как ближайший родственник дал на это согласие.