Текст книги "Даже если я упаду"

Автор книги: Эбигейл Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

По большому счету я перестала пытаться. Но сегодняшняя встреча с Хитом, пусть даже короткий, но разговор с ним, как ни странно, закончившийся мирно для нас обоих, придают мне смелости, которая, как я думала, давно меня покинула.

– Сегодня я видела Хита Гейнса. – Три вилки зависают в воздухе, и три пары глаз поднимаются на меня. – Я ехала на машине с Мэгги, а он шел по обочине дороги мимо пруда Хэкмена.

На застывшем лице мамы двигаются только губы.

– Ты остановилась?

– Нет. – Я ведь не остановилась. Тогда.

Мама полагает, что встреча этим и ограничилась, и ее плечи слегка расслабляются. – Лора, милая, блюдо скоро остынет. – Она снова принимается за еду и, не глядя на меня, произносит: – Брук, пожалуйста, заканчивай ужин.

Я подцепляю вилкой спагетти и, сомневаясь в собственном здравомыслии, продолжаю говорить.

– Но я вернулась и предложила подвезти его, когда зарядил дождь.

На этот раз мамина вилка падает на стол, и соус для спагетти, как капли крови, брызжет на белую скатерть.

– Мы поболтали немного, – говорю я маме, говорю им всем, и мой взгляд перепрыгивает с одного на другого, словно выискивая лицо, не тронутое бледностью. – Это оказалось не так ужасно, как могло бы быть.

«Во всяком случае, не так, как со всеми остальными», – добавляю я про себя, имея в виду коллег, которых когда-то считала приятелями. Я знаю, что не только мне достаются взгляды, шепот, так называемые друзья, которым родители больше не разрешают приближаться ко мне. Пожалуй, хуже всех приходится Лоре. Ее сверстники даже не притворяются вежливыми, как это делают некоторые из моего окружения. Я бы, наверное, тоже предпочла прятаться за наушниками. Замолкая, я прислушиваюсь к звучащей в них музыке, но сестра приглушила звук – возможно, и вовсе его отключила, – так что наверняка слышит меня. Похоже, она хочет меня послушать, поэтому я продолжаю. На этот раз я не ищу ответы; просто хочу поговорить о своем брате с единственными людьми на планете, которые не шарахаются при звуке его имени.

– Я напомнила ему историю о том, как получила водительские права, а Джейсон не пустил меня за руль его машины, и тогда Кэл дал мне ключи от своего пикапа. Джейсон всегда так берег свою…

Отец стучит кулаком по столу, отчего чуть не опрокидывается стакан Лоры с холодным чаем. Удар такой внезапный, что у меня клацают зубы, но я не испугана. Сердце колотится. Таких сильных эмоций я не видела у отца с той самой ночи, когда арестовали Джейсона. Мне не нужен его гнев, но это лучше безразличия, которым он ограждает себя на протяжении последнего года. Я приму любые чувства, только не безучастность. Я жду, когда он поднимет голову и снова встретится со мной взглядом, прикрикнет или заорет, если вообще произнесет хоть слово, но ничего такого не происходит. Вместо этого он резко вскакивает из-за стола и исчезает в своей мастерской в подвале. Следуя за ним взглядом, я вижу, как Лора склоняется над тарелкой и слеза падает на нетронутые спагетти. Мое сердце сжимается, и я тянусь к ней рукой, но меня опережает мама.

– Иди наверх, Лора. Я принесу тебе ужин позже.

Лора срывается с места, как только мама умолкает. Потом мама убирает со стола тарелку Лоры вместе со своей. Мамины руки слегка дрожат, но голос тверд, когда она обращается ко мне.

– Бруклин Грейс.

Знакомое удушающее чувство возвращается. Я ведь просто хотела, чтобы мы поговорили, смогли произнести имя Джейсона, не заходясь в ярости или слезах, не видя, как мама с трудом сдерживается, хлопая ресницами.

– Больше так не делай, поняла?

– Да, мэм, – отвечаю я тихо, почти шепотом, потому что это звучит как ложь.

Тарелки трясутся так сильно, что она вынуждена поставить их на край стола.

– Обещай мне, что больше никогда не будешь упоминать этого парня или его семью.

Не знаю, кого из парней она имеет в виду – Хита или Кэлвина, – да это и не важно. Оба они так или иначе связаны с тем, где находится Джейсон и почему. Как объяснить себе или сказать ей, что, если я не закатываю истерики и не плачу, это не значит, что я не страдаю? Как донести до нее, что мне нужно, чтобы мы говорили о Джейсоне, а не отделывались молчанием? Я оставляю попытки найти подходящие слова, потому что мама слишком привязана к отцу, Лоре и Джейсону и потому что я боюсь, что она сломается, если я попытаюсь оттащить ее в другую сторону. К тому же я не хочу заставлять никого из них страдать больше, чем они уже страдают.

– Обещаю, – говорю я и помогаю ей убрать со стола. Мы больше не говорим ни о Джейсоне, ни о Хите. Или Кэлвине… парне, в убийстве которого год назад признался мой брат.

Глава 4

Утром никто и не вспоминает о том, что я сказала накануне вечером. Как будто ничего и не было.

Мама носится по дому с телефоном, зажатым между ухом и плечом, объясняется с клиентами, живущими на другом конце страны, которых волнует только то, как быстро будет собрана их мебель. Ее кожа блестит от пота, и это означает, что с утра она уже успела пробежать бог знает сколько миль, а на часах всего лишь около восьми. Отец работает в подвале, и жужжание его станка – единственный звук, который я услышу от него до ужина. И не важно, что я скучаю по нему почти так же сильно, как по Джейсону; отца я вижу чаще, даже если это лишь малая толика того времени, которое мы раньше проводили вместе.

Мама, может, и бегунья, но отец сопровождал меня на тренировки с самого начала. Это он пять раз в неделю мотался со мной в Одессу, тратя по три часа на дорогу туда и обратно, чтобы я могла заниматься у лучшего тренера. Он никогда не жаловался, даже если я порой ворчала. У нас сложилась своеобразная рутина: мы заезжали на одну и ту же заправку, покупали большую упаковку M&M’s с арахисовой пастой на двоих и слушали один и тот же альбом Blackfoot[6]6
  Американская группа, играющая южный рок.


[Закрыть], смеясь под взглядами проезжающих мимо водителей, когда исполняли соло на воображаемых гитарах во время «Дорожной песни».

Когда-то фигурное катание было моей жизнью, но сейчас, если бы пришлось выбрать одну вещь из прошлого, я бы предпочла провести три часа в машине с ненадежным кондиционером, подбрасывая в воздух драже M&M’s, чтобы папа их ловил, нежели состязаться за еще одну медаль.

Лора сидит на крыльце, склонившись над телефоном вместо того, чтобы смотреть на зеленый цветущий мир, пробуждающийся перед ней. Еще в футболке и шортах, в которых спала, я толкаю сетчатую дверь и шлепаю босиком к свободному креслу-качалке возле Лоры. Она не поднимает глаз, когда я сажусь и даже когда произношу ее имя. Она слишком увлечена чтением форума о том, кто же создал комиксы Marvel – Джек Кирби или Стэн Ли. Меня так и подмывает ввязаться в дебаты, поскольку я знаю, на чьей она стороне, даже если не понимаю, почему это так важно. Я уверена, что она откликнется на мое участие, но споры из-за комиксов никогда не приносят мне ничего, кроме вспышки гнева, тут же угасающей в апатии, которой отгораживается сестра. Вместо этого я свободной рукой похлопываю ее по коленке. В мою сторону поднимается ее взгляд, но не голова. Лора даже не порывается уменьшить громкость музыки. Я смотрю на нее и жду. Наконец она снимает наушник. Один. Я не обращаю внимания на тяжесть в груди.

– Где Дакки?

– В клетке.

Как будто услышав свое имя через открытое окно комнаты Лоры, попугай кричит:

– Я – Бэтмен.

Я медленно закрываю глаза, позволяя улыбке тронуть мои губы. Лоре понадобился год, чтобы заставить его сказать это. Одно время она пыталась научить его говорить «Халк крушить»[7]7
  Халк – вымышленный персонаж, супергерой-мутант комиксов издательства Marvel Comics.


[Закрыть], когда переметнулась из рядов одержимых DC[8]8
  DC Comics – одно из крупнейших и наиболее популярных издательств комиксов. Издательство было куплено компанией Warner Bros. Entertainment в 1969 году.


[Закрыть] к фанатам Marvel, но Джейсон стал включать в ее комнате запись со словами «Джейсон такой классный», пока Лора была в школе, и бедная птаха совсем запуталась. Лора спохватилась, когда Дакки заговорил «Джейсон крушить». Улыбка расползается по моему лицу. Джейсону пришлось месяц после этого чистить клетку Дакки. Попугай до сих пор нет-нет да и скажет «Джейсон крушить». Хотя теперь никто не находит это забавным.

Прежде чем она успевает снова вставить наушник, я меняю тему разговора.

– Не успела тебе сказать, но вчера я наконец укротила Дафну.

– Кого?

Я хмурю брови, но это движение неуловимо по сравнению с болью от односложного ответа Лоры.

– Мою машину. – Я слегка киваю подбородком на «Камаро», припаркованный во дворе. – Да ладно, Лор. Ты же была здесь, когда я приехала на ней домой на прошлой неделе. – Вполне возможно, что и сидела на том же самом месте. В последнее время она редко появляется где-либо, кроме крыльца и своей комнаты.

– О.

О. Ее взгляд уже возвращается к телефону, но я останавливаю ее руку, прежде чем она снова берется за наушник. Я и не ожидала от нее такого же сотрясающего дом визга, которым она приветствовала первую машину Джейсона, и не рассчитывала на то, что она повиснет на мне, как обезьянка, умоляя дать обещание первой прокатить ее, но я определенно надеялась на нечто большее, чем скупое «О».

– Знаешь, я назвала ее Дафной в честь персонажа Джека Леммона. Помнишь «В джазе только девушки»? – Это один из немногих фильмов, который нравился нам обеим. Летом, перед арестом Джейсона, мы смотрели его вместе почти каждый вечер. Просмотр кинофильмов – один из побочных эффектов жизни в городе, где поголовье скота выше, чем численность населения, да и я была еще слишком мала, чтобы водить машину. Мне хотелось в миллионный раз смотреть «Золотой лед»[9]9
  «Золотой лед» (англ. The Cutting Edge) – романтическая комедия Пола Майкла Глейзера о богатой избалованной фигуристке.


[Закрыть], а Лора предпочитала новый хит про супергероя. До сих пор ума не приложу, как комедия «В джазе только девушки» стала для нас компромиссом, но это случилось. Дошло до того, что никто из нас не мог заснуть, не посмотрев ее перед сном. Этим летом я не раз предлагала возобновить традицию, но Лора так и не поддержала меня. Ее замкнутое поведение сегодня утром подсказывает, что лучше не соваться к ней с таким предложением.

– Как бы то ни было, теперь я могу водить машину, – говорю я. – Подумываю прокатиться в Walmart[10]10
  Walmart – крупнейшая в мире розничная сеть, в которую входят гипермаркеты и универсамы, продающие продовольственные и промышленные товары.


[Закрыть]. Хочешь со мной? – Скорее всего, в Техасе полно магазинов Walmart, но, как и в случае с йети и здоровой безглютеновой пиццей, мне приходится принять это на веру, потому что единственный известный мне гипермаркет находится в часе езды от нас, в Мидленде. Поездка в Walmart – это круто, и я дразню сестру пресловутой морковкой, надеясь, что приманка сработает. Мне почти стыдно признаться, как отчаянно я хочу услышать в ответ «да». Я даже не пытаюсь скрыть нетерпение в голосе. Тем обиднее, когда она высвобождает свою ладонь из моей руки.

– Обойдусь, мне и так хорошо. – Она снова вставляет в ухо наушник. С таким же успехом я могу быть невидимкой, судя по тому, сколько внимания мне достается.

Я заглядываю ей в глаза. Нет, ей вовсе не хорошо – никому из нас не может быть хорошо. Я ненавижу эту безжизненность, повисшую между нами, а ведь когда-то нас многое связывало. Мне больно видеть, как моя сестра увядает в тюрьме, которую сама же и возвела, в то время как Джейсон по-настоящему томится за решеткой. Я должна достучаться до нее. Страшно подумать, что может случиться, если я оставлю попытки.

– Да бог с ним, с этим Walmart. – Я подвигаюсь к краю сиденья. – Давай что-нибудь придумаем. Что угодно, на твой вкус. – Я бросаю взгляд на экран ее телефона, где высвечивается форум о супергероях. – Выбирай какой-нибудь «Комик-кон»[11]11
  Comic-Con (англ.) – фестиваль гик и поп-культур: комиксов, кино, игр, аниме и смежных тем.


[Закрыть] в радиусе ста миль, и мы съездим. – Я не фанат комиксов, в отличие от Лоры. Однажды даже сказала ей, что лучше буду до одури кататься на коньках, чем пойду с ней на фестиваль комиксов. Я лишь слегка преувеличивала. Комиксы – это то, что объединяло Лору с Джейсоном, но не со мной.

Я осознаю свою ошибку. Вижу, как мысли Лоры вслед за моими уносятся туда же – к Джейсону. Кажется, пора сменить пластинку.

– Можно сходить в кино, на каток или в бассейн, а то и просто покататься. Я готова ограбить с тобой банк, лишь бы увести тебя с этого крыльца. – Я выдавливаю из себя смешок в робкой попытке скрыть то, как боюсь за нее, за нас. Как мучительно скучаю по ней.

Но слишком поздно, ничего не изменить. Ее взгляд останавливается на моей футболке цвета лазури и уже облупившемся голубом лаке на ногтях. Она снова ускользает от меня, даже не успевая вернуться в дом.

Я все равно еду в Walmart. С Лорой, конечно, было бы лучше, но то, что она слилась, не должно помешать моим планам. Зная, что пройдет еще пара недель или даже месяц, прежде чем я смогу позволить себе такую затратную поездку, я выжимаю из нее максимум и надолго зависаю в гипермаркете. Брожу по рядам, блаженствую, встречаясь взглядами с незнакомцами, не напрягаясь в ожидании мучительного момента узнавания. Эти люди просто улыбаются – или нет – и идут дальше.

Время за полдень, когда я покидаю магазин, но не тороплюсь ехать домой. Въезжая в Телфорд, я делаю крюк и направляюсь к автомастерской на Мейн-стрит, даже не задумываясь, зачем. Я собираюсь лишь проехать мимо, удостовериться в том, что его там нет. Я почти убеждаю себя в этом, пока мастерская не оказывается в поле зрения. Красный пикап Кэла – теперь Хита – все еще там. Я заруливаю на стоянку и на автомате вылезаю из машины. Кажется, я и с закрытыми глазами могу определить, что это тот самый пикап, но все равно окидываю его взглядом.

– Могу вам чем-нибудь помочь?

Я оборачиваюсь и вижу мужчину в сером рабочем комбинезоне, вытирающего руки оранжевым носовым платком с узором «пейсли». Его приятная улыбка меркнет при взгляде на мое лицо, а я чувствую неприятную дрожь в животе. Меня больше не узнают повсеместно, но не удивлюсь, если этот механик знает, кто я такая, учитывая, как часто, по словам Хита, Кэл ремонтировал здесь свой пикап. Впрочем, вполне возможно, есть и другое объяснение насупленному выражению его лица. Расправляя плечи, я заставляю себя улыбнуться.

– Да, сэр. Мне просто любопытно, что не так с этим пикапом?

– Он не продается, – отвечает механик без какого-либо намека на улыбку.

Я сглатываю комок подступившей желчи. Он определенно знает, кто я.

– Нет, сэр, я не собираюсь его покупать. Мне просто интересно, почему хозяин до сих пор его не забрал.

Механик делает шаг ко мне.

– Не уверен, что это ваше дело. – Его поведение не назовешь открыто враждебным, но и благодушия в нем ни капли. Все это совершенно неожиданно для меня, поэтому, вместо того чтобы убраться восвояси, я зажмуриваюсь, делаю глубокий вдох и снова открываю глаза.

– Вчера я подвозила сюда хозяина этой машины. Вы ждете поступления какой-то запчасти или еще чего?

По его лицу словно растекается пустота, и мне кажется, что я порядком озадачила его.

– Все исправлено. Я согласился подержать машину несколько дней, пока он не заплатит за ремонт.

Я представляю, как Хит топает пешком в жару и под дождем, не имея возможности пользоваться машиной. Так не должно быть, это несправедливо.

– Сколько нужно денег?

Механик колеблется, поглядывая на мой «Камаро», как будто хочет убедиться, что это та самая машина, из которой вчера выходил Хит. Понятия не имею, насколько хорошо этот парень знал Кэла или знает Хита, но догадываюсь, что ему трудно понять, почему Хит имеет со мной дело. Не сводя глаз с Дафны, он сообщает мне стоимость ремонта. Это чуть больше половины зарплатного чека, который я получила накануне. Если честно, даже больше той суммы, с которой я могу расстаться без сожаления.

Механик как будто теряет дар речи, но берет у меня деньги. Вот бы он взял и часть моей вины – но нет.

Глава 5

Пройдя последний круг по льду в вечернюю смену, я ставлю «замбони» – Берту, как ее называю, – в гараж. Все фигуристы давно ушли, и кроме Джеффа, менеджера, я – единственная из сотрудников, кто еще на работе. Уже начало одиннадцатого, и, несмотря на усталость в конечностях, я останавливаюсь и смотрю на лед, теперь гладкий и сияющий, как залитое лунным светом озеро. Улыбка загорается на моих губах и в сердце, когда я вдыхаю чистый прохладный воздух. Кто-то решил, что будет забавно устроить потоп в мужском туалете и мочиться куда угодно, только не в писсуары, так что сегодня мне удалось выйти на лед лишь за рулем Берты, катая ее взад-вперед по катку каждый час. Она медлительна, неуклюжа и старше меня, но возиться с ней куда приятнее, чем оттирать полы от пятен мочи. У меня ноют колени, когда я просовываю голову в дверь кабинета Джеффа.

– Я вычистила хлоркой каждый сантиметр мужского туалета, и лед готов к утренним сеансам. Я собиралась уйти, если тебе больше ничего не нужно.

– Мне нужно, чтобы все мусорные корзины были очи… – Он замолкает, когда я приподнимаю и показываю ему один из двух огромных мешков для мусора, которые тащу за собой.

– Это последние. Я выброшу их в мусорный контейнер на выходе.

Джефф откидывается на спинку стула, размышляя. Ему невдомек, что лысина на его макушке отражает свет потолочных ламп, когда он так делает. Я пытаюсь подавить смешок, и он с прищуром поглядывает на меня.

– В туалете творилось что-то невообразимое.

Я помалкиваю, не решаясь сказать, что после стольких часов, проведенных там за уборкой, мне ли не знать. От меня пахнет так, будто я облилась освежителем для унитаза.

– Ну, теперь там достаточно чисто, хоть ешь с пола, – говорю я, зная, что для него мои заверения не более чем пустой звук.

Джефф, вздыхая, встает с кресла.

– Пожалуй, мне лучше взглянуть одним глазком.

Я с ног валюсь от усталости, так что сил хватает лишь на мимолетную вспышку злости. Я плетусь за ним в мужской туалет и останавливаюсь в дверях, наблюдая за тем, как он осматривает каждый сантиметр сияющего чистотой помещения, как будто сам Папа Римский планирует посещение ледового катка.

Осмотр «одним глазком» занимает минут десять, после чего Джефф соглашается – неохотно – с тем, что туалет в порядке, и разрешает мне уйти. Я уже на полпути к выходу, тащу за собой мусорные мешки, когда он цокает языком, привлекая мое внимание к мусорной корзине из кабинета, которую держит в руках. На дне валяются две бумажки. Я отрываю взгляд от мусорной корзины и смотрю ему в глаза, задавая немой вопрос, не шутит ли он. В ответ он потряхивает корзиной, и она раскачивается из стороны в сторону, как маятник.

– Халтура здесь не пройдет, Брук. Каждая мусорная корзина подлежит ежевечерней очистке, независимо от того, насколько она заполнена. Я не хочу тратить время на проверку качества твоей работы. Мне некогда этим заниматься, и, честно говоря, ты так давно у нас работаешь, что пора бы уже обходиться и без надзора.

Я догадываюсь, что у него на уме: он хочет заставить меня показать ему все мусорные корзины в здании, и, по правде сказать, я за себя не ручаюсь, если он на это пойдет. Да, я получу моральное удовлетворение, но ценой увольнения. Не говоря уже о том, как будет стыдно за меня моим родителям. Они воспитывали меня иначе, учили быть выше этого.

– Прости, – говорю я. – Обещаю, этого больше не повторится.

Он испытывает мое терпение еще несколько долгих секунд, прежде чем одаривает меня самым снисходительным кивком. Я так сильно стискиваю зубы, что боюсь, как бы они не треснули. Вытряхивая из корзины бумажки, я даже возвращаю ее на место рядом со столом, но держу язык за зубами и подхватываю два мусорных мешка, выше меня ростом. Я чувствую на себе взгляд Джеффа, когда направляюсь к двустворчатой двери со своим громоздким грузом. Он и не подумает открыть мне дверь, а я лучше еще раз вычищу туалет зубной щеткой, чем попрошу его. Если мелочностью и придирками, дважды – а иногда и трижды – проверяя за мной работу, он пытается вынудить меня уволиться, я не доставлю ему такого удовольствия. Будь это работа в другом месте, я бы давно ушла, но, пока в Телфорде не откроется еще один каток, мне нужно оставаться здесь.

Я повязываю куртку вокруг талии и плечом толкаю дверь. Душный ночной воздух приятно ласкает мою охлажденную кожу, но ровно полминуты, прежде чем она становится липкой. Это одна из тех ночей, когда мне кажется, будто я обитаю внутри гигантской пасти и сама земля окутана неподвижным дымящимся дыханием после недавнего дождя. Ощущение отвратительное и нисколько не улучшает настроения, пока я, обхватывая мешки руками, волочу их к мусорным контейнерам по знакомой до боли тропинке. Перед глазами мелькает сияющая красная спортивная тачка Джеффа – символ кризиса среднего возраста, – а искушение оставить мешки на капоте чрезвычайно приятно. Я не то чтобы всерьез подумываю об этом, но на душе становится легче.

Мысли немного отвлекают, и носок кроссовки цепляется за трещину в асфальте. Я спотыкаюсь, пытаюсь удержаться на ногах, и тут моя ноша легчает: кто-то забирает у меня один мешок. Я уже готова пробормотать искренние, если не удивленные, слова благодарности Джеффу за то, что он решил мне помочь, когда, поднимая глаза, упираюсь взглядом в лицо – но не моего менеджера, а Хита.

Я не могу найти ни одного объяснения его появлению здесь, поэтому таращусь на него, оценивая рост и стать. Он не гигант и не доходяга, в нем всего в меру. Стоя перед ним, я не чувствую себя лилипуткой – как это часто бывает при моем-то невеликом росте в метр шестьдесят два – или неуклюжей, как порой мне кажется, поскольку фигурное катание добавило мышечной массы моему в общем-то миниатюрному телу. Если бы я стояла на коньках, наши глаза оказались бы на одном уровне; а так мне приходится смотреть на него снизу вверх, отчего я испытываю легкую дрожь, несмотря на ночную духоту. Пока я не замечаю выражение его лица. Взгляд серых глаз жесткий, челюсть напряжена, поэтому черты лица кажутся резкими, словно высеченными из камня. Такое впечатление, будто он злится и в то же время старается держать себя в руках. Эффект несколько смазан, учитывая, что он только что спас меня от неминуемого падения в кучу мусора.

Он переводит взгляд на другой мешок, который я все еще держу в руках. Он ничего не говорит, но, в отличие от Джеффа, не колеблясь, забирает у меня поклажу, чему я и не противлюсь. Меня вдруг пронзает мысль, что Хит как раз из тех, кто открывает перед дамой дверь и выдвигает стул, и я готова поспорить, что он произносит «мэм» и «сэр» так же непринужденно, как это делал его брат.

Он огибает угол здания и, ныряя в темноту, бросает оба мешка в мусорный контейнер, стоящий неподалеку. Но возвращается не сразу и даже не смотрит в мою сторону. Вот тогда меня прошибает пот.

Произойди это чуть раньше, когда каток еще был открыт, я бы попробовала убедить себя в том, что наша встреча здесь – чистая случайность. Но в столь поздний час, когда все закрыто, когда я помню, как он злился в прошлый раз, такое объяснение вряд ли прокатит. Именно эта мысль удерживает меня от того, чтобы последовать за ним, и я предпочитаю остаться на освещенной парковке.

– Как ты узнал, что я здесь? – Вопрос едва успевает сорваться с языка, а я уже знаю ответ. Ведь сама рассказала ему историю о том, как его брат разрешил мне сесть за руль своего пикапа, чтобы добраться до катка, где я работаю. Полагаясь на удачу, он мог предположить, что я по-прежнему здесь тружусь. На самом деле мне следовало бы задать другой вопрос: почему он ждал, пока закроется каток и я останусь одна на пустынной парковке, чтобы подойти ко мне?

Когда он наконец встречается со мной взглядом, я вижу, как играют у него желваки, и догадываюсь, что он пришел вовсе не для того, чтобы поблагодарить меня за ремонт пикапа – да я и не ждала от него благодарности. Мое сердце бьется сильнее, когда он подходит ко мне, словно крадучись, и останавливается на краю освещенного пятачка парковки, где я все меньше чувствую себя защищенной. Он вытаскивает что-то из кармана и протягивает мне в сжатом кулаке.

Деньги.