Текст книги "Иногда это длится (ЛП)"
Автор книги: Эбби Глайнс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Глава 13
Ева
Я позволила папе утешать меня пока я плакала только один день. Затем я для себя решила. Я не буду выглядеть унылой эти последние месяцы, которые у меня остались с отцом. Я хотела оставить воспоминания, которые я буду лелеять в своей душе, а не о которых я буду жалеть. Когда я позволяю себе думать о Кейдже, я чувствую себя так, словно кто-то вскрыл мою грудную клетку и вырвал из нее мое сердце. Иногда мне приходится на мгновение остановиться и сжаться от боли. Но я научилась закрывать глаза на вещи. Я начала притворяться.
Я притворялась, что мой папа не умирал. Притворялась, что Кейдж Йорк не забрал мою душу и не уничтожил ее. Я притворялась, что Джереми был моим Джошем. И теперь, когда я стою в ванной, смотря на третью маленькую палочку с двумя розовыми полосками, я знаю, что не смогу притворяться, будто бы я не беременна. Мне пришлось притворяться, что у меня не было задержки целый месяц. А когда уже прошло два месяца, я знала, что пришло время перестать притворяться.
Папа уже не встает рано утром и не работает во дворе. Он поздно встает. Чаще всего, по утрам, я проверяю по меньшей мере три раза, дышит ли он, прежде чем разбудить его. Папа часто сидит в своем кресле-качалке и я много ему читаю. Мы вместе смотрим телевизор. Он любит смотреть Дака Дайнетси и Детей Анархии. Я купила все старые сезоны с ITunes и все их пересмотрели.
Теперь он редко ест. Большую часть дней он чувствует себя плохо, чем ест. Доза его обезбаливающих была увеличена и с прошлого понедельника сиделка стала приезжать три раза в неделю. Я притворялась, что это не означает то, что я знала должно означать. Да, я отлично преуспела в притворстве. Но моему притворству пришло время положить конец.
Я беременна и мой папа умирает. И Джереми не был Джошем. Я взяла все три теста на беременность и упаковки от них и направилась в свою спальню, где смогла бы их спрятать. Я пока не была уверена, смогу ли я сказать об этом папе. Он будет встревожен. Он покидает меня. Я не могла больше закрывать на это глаза. Джереми нашел парня в городе, которого папа нанял, чтобы он выполнял работу по двору. Им удается управляться быстрее, чем Джереми и папе. Дела на ферме обстоят хорошо.
Кто и терял самих себя, так это я и папа.
Я не могда потерять саму себя. Внутри меня был ребенок. Ребенок Кейджа. Лишь мысль о его имени вскрывала старую рану. Я положила обе руки на живот и встала перед зеркалом, рассматривая себя. Во мне ничего не изменилось. Меня немного подташнивало, когда я просыпалась по утрам, но ничего серьезного. У меня еще не появился живот.
Я знала. Весь месяц, где-то глубоко внутри я знала, что беременна. Я просто не хотела это признавать. Признать это, значит осознать, что я буду матерью одиночкой. Что мне придется пройти через это без родителя, который мог бы меня научить, как быть матерью. Что мне придется нести ответственность за чью-то жизнь. Ту, что я явила на свет.
И не важно, как все разрешится с Кейджем, этот ребенок был зачат в любви – потому что я была так влюблена в него, что этой любви было достаточно для нас двоих. Даже если он не любил меня также сильно, я верила, что он заботился обо мне. Он хотел меня любить также неистово, как любила его я. Я была для него тихой гаванью. Я не была чем-то мимолетным, а в его жизни было столько всего мимолетного. Но его мир повернулся в том направлении, в котором нет места девушке. Особенно девушке с ребенком.
В порыве ярости и боли я назвала его моей самой большой ошибкой. Сейчас я в это не верю. Я дотронулась до своего живота. Может быть он был той частью моей жизни, в которой я нуждалась по мнению судьбы. Он оставил меня с тем, кто будет рядом со мной. Кто будет любить меня и никогда не покинет. Мой папа оставит меня, но появится новая жизнь, способная заполнить эту пустоту.
В дверь постучали и я отвела руки от живота и отошла от зеркала. – Войдите! – прокричала я.
Папа открыл дверь и обеспокоенное выражение его лица сказало мне о том, что мне не понравится то, что он хочет мне сказать. – Звонили из центра. Они едут, чтобы забрать пианино. Ты уверена, что хочешь отдать его? – спросил он, пристально глядя на меня.
Пианино, которое Кейдж купил мне, доставили сюда через неделю после нашего расставания. Его привезли Престон и Маркус. Оба пытались со мной поговорить о Кейдже, но я отказалась их слушать. Я также не замечала пианино на протяжении следующей недели. Наконец, однажды ночью, моя защита пала. В ту ночь я вновь притворялась. Я была подавлена и чувствовала словно кровоточу изнутри. Мне не с кем было поговорить. Так что я села за пианино и начала играть. Я играла несколько часов. Играла до тех пор, пока не сочинила песню. Ту, что отражала все мои чувства и эмоции.
Пока в ту ночь я находилась в своем воображаемом мире, я открыла настоящую себя в музыке. Избавление от пианино было еще одной вещью, разрывающей меня на части. Но я подарила его местному детскому центру неблагополучного района города. Учитель музыки этого центра работает бесплатно. Ей просто нужны еще инструменты. Я не могла его продать, но и не могла оставить. Глядя на него, я чувствовала невыносимую боль.
– Уверена. Просто… дай мне немного времени побыть с ним наедине, – ответила я. В этот раз я даже не заставила себя улыбнуться. Я была слишком подавлена.
Папа кивнул, развернулся и направился вниз. Я знала, что он идет на улицу. Он дал мне мое время. Мне нужно последний раз на нем сыграть. Спеть прощальную песню Кейджу и воспоминаниям, связанным с ним.
* * *
Закрыв глаза, я положила пальцы на прохладные клавиши из слоновой кости. После этого, я больше не позволю моему сердцу разбиться из-за мужчины, который не стал за меня бороться. Он ушел, когда я попросила его об этом. Я предоставила ему выход из этой ситуации и он им воспользовался. Так легко. Это был конец для меня. Я позволила пальцам начать танцевать на клавишах. Знакомая мелодия, которую я играла в ту ночь, вновь всплыла в моей памяти. Я плакала, когда ее играла. Сегодня я не буду плакать. Я больше не буду лить из-за него слез. Никогда.
– Сидя на крыльце, ожидаю хоть на мгновение увидеть тебя.
Тогда я должна была знать, что буду дурой, если поверю, что когда-нибудь стану для тебя желанной.
Эта глупая девочка отдала свое сердце.
Я должна была слушать свой разум.
И теперь я осталась одна, думая о том, что говорил мне мой папа.
Потому что ты ломаешь сердца, забираешь душу.
И никто не может тебя сломать.
Поэтому бери, что хочешь, и даже больше, потому что девочка уезжает из города.
Летнее солнце светило в тот день, когда наши глаза встретились.
Я была заворожена твоей улыбкой на твоих губах, не зная, как сладко они могут лгать.
Каждое прикосновение, каждый момент, ты вызывал даже каждый вздох.
А теперь я осталась одна, понимая, что я должна была увидеть, увидеть то, что ты заставишь меня плакать.
Потому что ты ломаешь сердца, забираешь душу.
И никто не может тебя сломать.
Поэтому бери, что хочешь, и даже больше, потому что девочка уезжает из города.
В один день я смогу двигаться дальше, но я боюсь, что ты всегда будешь
Прямо здесь, держа кусочек моего сердца, который больше никогда не сможет принадлежать мне.
И я проживу всю свою жизнь, найду причину для улыбки, и все окружающие подумают,
Что ты не полностью меня сломал.
Они никогда не узнают, что я не буду свободна.
Потому что ты ломаешь сердца, забираешь душу.
И никто не может тебя сломать.
Поэтому бери, что хочешь, и даже больше, потому что девочка уезжает из города.
Сердцеед, забиратель души, я никогда не стану прежней.
Ты взял, что хотел, а я это отдала.
А теперь я осталась здесь под дождем.
КЕЙДЖ
Мы сыграли идеальную игру. Бросив ключи на барную стойку на кухне, я пошел к холодильнику, чтобы взять Gatorade. Пять зеленых Jarritos лежали на верхней полке. Я остановился и осмотрелся, чтобы увидеть очень беременную Лоу, которая, улыбаясь мне, сидела в гостиной, задрав ноги вверх.
– Ни одного Jarrito в твоем холодильнике, когда я сюда приехала? Серьезно? Что я должна думать? Что меня не ждут в твоих новых раскопках? Потому что у меня есть ключ, который ты мне когда-то прислал, – сказала она, вертя ключом, который я ей однажды отправил, как только вывез свое барахло из квартиры Эйса и нашел собственную комнату.
Я сделал два длинных шага и прыгнул на диван, чтобы зажать Лоу в своих объятьях. Я скучал по ней. Я скучал по дому…Я просто не мог вернуться назад. Не мог этого видеть. Я бы сразу подумал о ней. А я не мог себе позволить думать о ней.
– Черт возьми, ты здесь! Я поверить не могу, что ты приехала, – я не обнимал ее так крепко, как хотел, с тех пор как между нами был животик, который я не должен был лопнуть.
Лоу сжала меня и засмеялась. Этот звук был первой вещью, которая заставила меня улыбнуться после…после долгого времени. Очень долгого времени. – Конечно, я здесь. Ты много не рассказываешь мне по телефону. И не приедешь домой навестить нас. Я должна была что-нибудь предпринять. Потому что я волнуюсь.
– Не могу поверить, что папа-медведь разрешил тебе ехать так далеко одной, – сказал я, отойдя, чтобы посмотреть на свою очень беременную лучшую подругу.
Он сжала свой нос. – Он не разрешил. Он на улице… Он принес мне Jarritos, когда я приехала сюда и не нашла у тебя ни одного, – поддразнила она, ударяя меня по руке.
Я не был удивлен, что Маркус не отпускал ее далеко от себя. Я был рад. Когда-то это меня ужасно бесило. Но сейчас я мог волноваться о Лоу намного меньше.
Она села на кресло и закинула свои ноги на пуфик. – Ну, рассказывай. Ты не разговариваешь со мной по телефону. Я знаю лишь какие-то куски из наших коротких разговоров. Мне нужно знать, какого черта с тобой происходит.
Я не хотел об этом разговаривать. Даже с Лоу. Я ни с кем об этом не разговаривал. Я покачал головой, отвернулся от нее и уставился в окно. – Не о чем рассказывать.
Лоу испустила недоверчивый смешок. – О, нет. Это чушь. Ты не приезжаешь домой, а отец Евы умирает. Что-то точно не в порядке. Я хочу знать, что. Поэтому рассказывай, или у меня начнутся ранние схватки.
Может быть, если я об этом расскажу, моя грудь не будет так сильно болеть. Может быть, я смогу закрывать глаза по ночам и не видеть наклонившуюся Еву, которую тошнит от того, что она увидела. Фотографии, которые я никогда не видел. Которые я не хотел видеть. Они будут концом меня. Я не смогу с ними совладать.
– Я в тупике. Я подпустил к себе людей, которых не должен был подпускать. Я доверял не тем людям, и они меня подставили, – сказал я, садясь на диван, и, наконец, встретился с озадаченным взглядом Лоу.
– Объясни. Потому что ты не можешь говорить о Еве в таком ключе, – сказала она с поднятыми бровями. Она будет защищать Еву до конца. И я любил ее за это.
– Нет, это не…это не о ней. – Я все еще не мог произносить ее имя, черт подери. Я хотел сказать ее имя. Я хотел почувствовать его на своих губах. Но не мог. Если бы я попытался, моя грудь бы снова разорвалась.
– Тогда кто?
– Парень, с которым я жил здесь, когда впервые приехал сюда. Вот кто. Он – подающий. Звездный подающий. Он хотел попасть в высшую лигу. Он положил глаз на этот приз и волновался, что я это у него отниму. Поэтому он все подстроил, надеясь, что я убегу домой. Он…он все разрушил. Он забрал мою жизнь. Поэтому я забрал его. Но от этого не легче. Но видеть его лицо, когда я подаю в отличной игре, пока они сидит на скамейке, совсем неплохо. Но это мгновенное явление.
Лоу опустила ноги и наклонилась вперед. – Что же он сделал, чтобы тебя подставить?
– У него есть приятельница-шлюха. Она спит со всей командой просто для удовольсвтия. Он сфотографировал меня в момент, который был совершенно неправильно истолкован, и затем заставил ее поцеловать меня, чтобы сфотографировать и это. Я отшил ее и ушел, но он успел заснять фото, а я не знал, что он все снимает. Затем они подмешали наркотики в мое пиво. Заставили меня развлекаться с ней на видео. И сфотографировали нас голых в кровати, – я тяжело сглотнул. Говорить следующую часть было сложнее всего. – А затем…они…они отправили все это…ей.
Лоу прикрыла рот и прошептала "Офигеть".
– Да. Она все это видела.
– Обоже. Зачем это им? Это ужасно, Кейдж! Ты рассказал об этом власти? Их арестовали?
Я покачал головой. – Нет. Это слишком легко. Я хотел заставить их заплатить. Я хотел отомстить. Око за око.
– Как ты узнал, что это была она? Или твой сосед?
Я закрыл глаза, пытаясь побороть то утро и воспоминания, которые пришли вместе с ним. Я не хотел вспоминать слова Евы. Это было самым сложным. – Он сказал мне. Он сидел на диване, когда все это произошло. Когда Джереми позвонил мне и все такое. – Я не буду воспроизводить эту часть для нее. – Эйс ждал меня на диване. И ухмылялся мне. Сказал, чтобы я удачно добрался до дома. Извинялся, что я не смогу здесь больше побыть. И все это для меня начало собираться по кусочкам. Он был подающим. Я спросил его, знал ли он обо всем этом, и он сказал, что это было его рук дело. Он нашел мою слабость и использовал ее против меня. – Я остановился и глубоко вздохнул. – Он даже не понимал, с каким успехом он разрушил мой мир. Единственную вещь, которую он сказал в то утро и которую я продолжаю повторять себе снова и снова, – это то, что я не спал с той девкой. Это все было подстроено. Я развлекался с ней около бильярдного стола с толпой свидетелей. Но, согласно другим ребятам, я называл ее…Евой. Я не знал, какого хрена я делал. Даже в таком наркотическом состоянии, я думал, что был с Евой. В своей голове я ей не изменял. Я просто не знал. – Моя грудь заболела, но ее имя на губах немного облегчило всю боль.
Лоу выпустила вздох, который сдерживала. – О боже, Кейдж. Ты объяснил это Еве?
Я покачал головой. – Я не могу. Она… Она сказала, что все кончено. И не позволила мне все объяснить. Она сказала, что я – ее самая большая ошибка.
– Но Кейдж, ей было больно! Она только что увидела то, что ее просто разрушило. Я даже представить не могу, что увижу Маркуса с другой. Это бы меня просто убило. Она имеет дело с умирающим отцом, и тут еще это. Конечно, она хотела сделать больно тебе, потому что так же больно было ей. Уже несколько недель прошло. Позвони ей. Съезди к ней.
Я не мог. Она не позвонила. Она ни разу не попыталась со мной связаться. Она недостаточно доверяла мне. Разве доверие – это не часть любви? Она поверила, что я ее не люблю, и даже не дала мне шанса что-нибудь сказать.
– Она мне не доверяла.
Лоу потянулась к моей руке и взяла ее. – Ей было больно.
– Она не доверилась мне. Как она вообще могла любить меня, если она мне не доверяла? – я покачал головой и встал. – Я не могу, Лоу. Она закрыла дверь. Она с этим покончила. Не послушала меня. Не дала мне шанса. – Я хотел замолчать. Я хотел перестать все это говорить, но мой рот не замолкал. – Я полагаю, что она просто добилась своего. Я думаю, что она поняла, как коротка ее жизнь и осознала, что я не то, чего она хочет в жизни. Не меня. Меня было недостаточно. Поэтому она взяла это оправдание и использовала его. Если бы она хотела меня, она бы за меня боролась. Она бы хотела, чтобы я сказал ей, что это ложь. Она бы просто, черт подери, мне поверила.
Лоу сидела, смотря на меня грустными глазами, затем, наконец, кивнула и встала. – Ладно. Думаю, ты не прав, но я понимаю, что тебе больно. Просто надеюсь, что ты не будешь долго ждать.
– Она не боролась за меня, – повторил я. Больше для себя, чем для Лоу.
Лоу подошла и просунула свои пальцы сквозь мои. – Но ты тоже за нее не боролся. Ева не твоя мама, Кейдж. Ева не бросила тебя одного, потому что ей все равно. Она была сломана. Иногда ты должен поверить, что ты этого достоин, и бороться за то, что ты хочешь. Ева – это то, что ты хочешь. Ты знаешь это, и я знаю это. Все, у кого глаза на месте, знают это.
Лоу не понимала. Никто не понимал. Никто не слышал, как она мне сказала, что я – ее самая большая ошибка. Холодный, ровный тон в ее голосе. Она имела это в виду. Как и моя мама, когда она назвала меня самой большой ошибкой, она имела это в виду.
Как я могу бороться за того, кто не хочет меня?
– Мы скучаем по тебе. Я скучаю по тебе. Хочу, чтобы ты приехал домой.
Я тоже скучал по Лоу. Скучал и по своим друзьям, но недостаточно. Недостаточно для того, чтобы встретиться с Морским Бризом и всеми его воспоминаниями о Еве. – Я не могу, Лоу. Просто не могу.
– Что ж, пока ты не можешь, думаю, что я буду сама приезжать к тебе, пока этот малыш и Маркус будут позволять, – с вздохом сказала она.
– Твой живот просто огромен, Лоу, – сказал я, посмотрев на нее, желая сменить тему на что-нибудь другое.
– Заткнись, – отрезала она, и я почти засмеялся. Почти.
Глава 14
Ева
Я не была уверена как долго мой папа еще сможет сидеть в своем кресле-качалке и беседовать со мной. Он постепенно увядал, и причем достаточно быстро. Иногда он весь день не вставал с постели. И мой живот становился все заметнее. Я больше не могла продолжать его скрывать. Меня уже не спасут мои свободные рубашки. Я попросила Джереми зайти к нам, после того как он пообедает дома. Я больше не готовлю. Папа не может есть. Он вообще редко ест. Трубка для кормления, которую установила ему сиделка, поставляет в его организм большую часть пищи.
В тот вечер я собиралась рассказать им обоим о ребенке. Я переживала, стоит ли говорить папе. Я не хочу, чтобы он беспокоился обо мне, но я хотела, чтобы он знал. Один из моих родителей должен знать, что он станет дедушкой. Несмотря на всю трагичность ситуации.
Раздался короткий стук в дверь, прежде чем Джереми вошел в кухню. Он улыбнулся мне, но выражение его лица затмило всю его улыбку. Я не хотела совершать огромную ошибку. Может быть, если я расскажу сначала Джереми и посмотрю, что он скажет, то тогда будет лучше. Мне нужно было услышать мнение со стороны.
– Я беременна, – выпалила я, а затем в шоке накрыла свой рот руками. Я не прланировала это делать.
Джереми схватил ближайший к нему стул и сел на него, с неверующим выражением лица. Он не отрывал от меня взгляд и я продолжала держать руки у своего рта, боясь произнести что-нибудь еще, если их уберу.
– Как? – спросил он, выглядя напуганным.
Я опустила руки и начала нервно скручивать их перед собой. – Кейдж. Я узнала несколько месяцев назад. Я просто… Я не знаю, стоит ли говорить папе. Я хочу, чтобы он знал, что станет дедушкой. Но я не хочу, чтобы он волновался. Что мне делать? – спросила я, надеясь, что Джереми знает то, чего не знаю я.
Джереми опустил голову и затем покачал ей, переваривая услышанную новость. Я не хотела обрушивать все это на его плечи. – Черт, Ева. Я не знаю. Я имею в виду, я думаю, что он должен знать, но он не очень хорошо себя сейчас чувствует.
– Я знаю, – сказала я, присаживаясь на стул напротив него. – Я знаю, – повторила я.
Мы сидели в тишине несколько минут. Затем Джереми посмотрел на меня с решительным блеском в глазах. – Он захочет знать. Он этого заслуживает. И он будет беспокоиться о том, что ты проходишь через это одна. Я могу это исправить. Выходи за меня замуж, Ева. Прежде чем твой отец умрет, выходи за меня.
У меня не было слов. Я сидела и смотрела на него, как будто он сошел с ума, потому что я была полностью уверена, что так и было. Выйти за него замуж? О чем он вообще думал? Как я могу выйти за него?
– Что? Как? Я не…, – я покачала головой и встала. – Абсолютно нет. Я не выхожу за тебя замуж, чтобы просто исправить свои проблемы. Это ненормально. У тебя есть своя жизнь, Джер. Жизнь! И я не отниму ее у тебя. – Мне приходилось работать над тем, чтобы не повышать свой голос. Я не хотела, чтобы папа услышал меня.
Джереми встал, потянулся к моей руке и пододвинул меня поближе. Ближе, чем я когда-либо была, за исключением случаев, когда я плакала или обнимала его. Это было…по-другому. – Я знаю, что твое сердце несвободно. Знаю, что оно, может быть, никогда не станет снова свободным. И я это принимаю. Мы отлично работаем вместе, Ева. Я знаю тебя лучше, чем кого-либо. Я люблю тебя. Понятно, что мы не влюблены, но мы любим друг друга. У нас есть что-то большее, чем у большинства молодоженов, которые только начинают вместе жить. Я могу быть счастлив с тобой, Ева. Я думаю, что через какое-то время наши чувства тоже изменятся. Позволь мне сделать это. Позволь мне сделать это ради тебя, ради малыша и ради твоего отца.
Нет. Я этого не сделаю. Я не могу. На этот раз он хотел дать слишком много. Джереми не был объектом, который я могла использовать, чтобы решать свои проблемы. Он был мужчиной, который заслуживал любить так же глубоко, как однажды полюбила и я, и чувствовать взаимную любовь. Я не буду сдерживать его от этого. У него должны быть собственные дети. У него должна быть девушка его мечты, которая в один день пойдет с ним к алтарю. Но не я.
– Я не могу с тобой это сделать. Я не буду. Я очень тебя люблю за твое предложение. За надежду, что это сработает. Ты все время что-то отдаешь. Но я никогда этого не возвращаю. Но на этот раз я не позволю лишить тебя счастья из-за меня.
Джереми так тяжело проглотил, что я это услышала. – Черт. Я действительно не хотел тебе этого говорить. Я хотел удержать это в себе, потому что так было бы правильно. Я решил, что меня больше не интересует, что правильно, а что нет. Я влюблен в тебя, Ева. Я был влюблен в тебя с 5 лет. Ты просто выбрала другого брата. Затем в твою жизнь пришел Кейдж, и я наблюдал, как легко ты притянулась к нему так, как ты никогда даже не смотрела на меня. И я справился с этим. Я отступил и позволил ему заполучить тебя. Я прожил всю жизнь, будучи тем, кого ты никогда взаимно не любила. И все было нормально. Затем Кейдж упустил тебя, и я позволил себе двинуться. Позволил себе тебя полюбить. Полностью. Поэтому, когда я прошу тебя выйти за меня замуж, я прошу тебя как женщину, в которую я влюблен. Я полностью уверен, что я буду любить тебя до дня смерти. Я любил тебя столько, сколько себя помню.
Вау.
О Боже.
Я сплю. Этого сейчас не происходило.
– Я…Я…Ты любишь меня? – укладывание всего этого в моей голове было самой трудной частью.
– Да.
– Но я беременна ребенком от Кейджа Йорка, – сказала я довольно низким голосом, и это прозвучало, словно шепот.
– Ты говоришь "да", и этот ребенок становится моим.
И как мне на это отвечать?
– Извините, что прерываю, – сказала няня Хоспис, – но ваш отец просится в постель. Я знаю, что вы хотели поговорить с ним, прежде чем я дам ему лекарства.
Я кивнула. – Я иду.
Она скромно мне улыбнулась и вышла из комнаты.
– Ты собиралась сегодня ему рассказать. – Это был не вопрос. Это было утверждение, но я все равно кивнула.
– Тогда мы можем сказать ему вместе.
– Только не о помолвке. Я не сказала "да". Если ты думаешь, что ты в меня влюблен, то это не делает все вещи правильными, Джереми.
Он не спорил. Он просто стоял. Я обошла его и направилась в гостиную, где нас ждал мой отец.
* * *
Он закатил глаза, и его огромное, сильное тело теперь было хилым и слабым. Видеть, как он медленно увядает, было невероятно сложно. С каждым днем становилось все труднее. – Привет, папочка, – сказала я, когда подошла, чтобы поцеловать его лоб.
– Привет, моя малышка.
– Ты себя сегодня хорошо чувствуешь? – спросила я, зная, что он соврет. Я видела боль, запечатленную на его лице. Каждый день его жизни сейчас был борьбой. А я здесь собиралась сказать ему, что беременна и не состою в браке. Могла ли я это сделать? Нет. Могла ли я позволить ему умереть, не дав узнать, что во мне живет малыш? Малыш, который будет его наследником? Нет. Я посмотрела на Джереми. Могла ли я когда-то его полюбить? Было ли любви и дружбы достаточно, чтобы развить их в нечто большее?
– Я попросил Еву выйти за меня замуж, – сказал моему отцу Джереми.
Глаза моего отца расширились от удивления, и он посмотрел на меня. – Ева?
Я перевела взгляд на Джереми. Что он делает? Я на это не соглашалась.
– Малышка, ты собираешь что-нибудь говорить? Потому что то, что я слышу, не звучит правильно.
Папа нахмурил лоб, и его бледная кожа стала еще бледнее. Это была плохая идея. Рассказать ему. Я не должна была приносить эту новость сюда. Я должна была позволить ему пойти в кровать.
– Ева, скажи ему, – призвал Джереми. Я хотела подойти и дать ему пощечину. Ему нужно было заткнуться… Он уже и так много сказал.
Я посмотрела в слабые глаза папы. Сильный темно-синий цвет теперь был поблекшим и бледным, как его кожа. Я не могла ему соврать. Он бы сразу меня раскусил. И переживал бы, что являлось правдой.
– Я беременна, папочка. – Слова вышли в рыдание.
Папа не посмотрел на Джереми с осуждением. Я беспокоилась, что он предположит, что этот ребенок от Джереми. Но вместо этого, он прижал меня к себе. Я позволила освободиться слезам, которые я сдерживала, когда его большие, но уже ослабевшие руки, похлопали меня по спине, пытаясь меня успокоить. Я любила этого мужчину. Он был моим якорем во всем мире. Он никогда не меня не покидал. Никогда от меня не отворачивался. Даже когда я вызывала в нем ярость. А теперь он лежал больной и успокаивал меня.
– Но это малыш же не от Джереми, верно? – сказал он уставшим голосом. Как он узнал?
Я не могла смотреть на него. Я покачала головой, которой я все еще была уткнута в грудь. Он больше не пах воздухом и острым одеколоном, который он всегда любил. Я заплакала от воспоминаний его запаха.
– Кейдж любил тебя. Я видел это по его глазам. – Он остановился, и его хрип в груди ранил меня, когда он пытался сделать глубокий вздох. – Не позволяй своему упрямству сказать мне нечто иное. Ты можешь не любить его взаимно, но даже не сомневайся, что он любил тебя. Потому что он мог быть и подлецом и не тем, кого я для тебя выбрал, но он неистово любил тебя. – Папа остановился и снова поборолся со своим дыханием. Я хотела дышать за него. Затем он приподнял мое лицо своими дрожащими руками. – Всегда знай это. И если ты выберешь Джереми, он тоже хороший парень, и я знаю, что он тоже тебя любит. Это – твой выбор, но не удерживай парня от его ребенка. Дай Кейджу знать об этом ребенке. Даже если ты не выбираешь его.
Папа глубоко вздохнул и закрыл глаза. – Мне нужно немного поспать. Знай, что я люблю тебя. И убедись, что маленькая девочка знает, как сильно я ее люблю. Я бы избаловал ее до крайности, если бы мне был дан такой шанс.
Папин хрип, когда он дышал, продолжался уже второй день. Но сегодня он казался еще хуже.
– Мне нужно отвести его в кровать. Ему нужно принять лекарства, – сказала медсестра, зайдя в комнату. Я кивнула и еще раз поцеловала его голову.
– Я люблю тебя, папочка. И обещаю, что убежусь, что она знает, как сильно ее бы любил ее дедушка.
Медсестра отвезла папу из комнату, я отошла и наблюдала, как она укладывает его в кровать.
– Откуда он знает, что это – девочка? – из-за спины спросил меня Джереми.
Я пожала плечами. – Я еще не знаю, кто это. Ультразвук будет только на следующей неделе.
Мы стояли в тишине несколько минут. – Это будет девочка, не так ли? – спросил Джереми. Я знала, что он не очень-то хотел услышать ответ.
– Возможно, – сказала я с грустной улыбкой, прежде чем повернуться лицом к нему.
Он не оттолкнул меня и не сказал ничего по поводу того, что папа сказал о Кейдже. Я не была уверена, что Кейдж хотел знать. Папа любил меня и считал, что все любили меня. Он полагал, что они должны были любить меня. Он не знал, что сделал Кейдж. Я не могла ему рассказать. Ему не нужно было знать.
– Если ты действительно это подразумеваешь…тогда мой ответ "да", – сказала я, больше об этом не думая. Я не выйду за него замуж до смерти папы, но, по крайней мере, когда папы не станет, он покинет этот мир, зная, что у меня есть мужчина, который обо мне позаботится. Это облегчит его разум. И может быть…может быть, я смогу полюбить Джереми больше, чем просто ценного друга. Может быть, он был прав. Может быть, с течением времени все изменится. Но пока это не изменится, свадьбы не будет. Я не смогу выйти замуж за Джереми, пока не буду его по-настоящему любить.
Джереми приблизился и остановился прямо передо мной. – Я подразумеваю это.
* * *
На следующей неделе я узнала, что у меня действительно будет маленькая девочка. Я не взяла с собой Джереми. Я пока еще не была к этому готова. Я согласилась выйти за него замуж, но у моей малышки есть отец. Прежде чем я смогу позволить Джереми быть частью жизни моего ребенка, я должна была настоящему отцу дать шанс быть отцом. Если он захочет принять участие в ее жизни, тогда я позволю ему. Если нет – у нее есть Джереми. Она никогда не будет чувствовать себя нелюбимой.
Говорить Кейджу, что я беременна – это другая вещь. Просто пока я не могла с этим справиться. Я не была уверена, что он из-за этого вообще приедет домой. Был даже шанс, что он не ответит на мой звонок. Я не могла оставить информацию на голосовой почте или написать сообщение. Я должна быть уверена, что он знает. А затем он решит, что будет делать. Глубоко внутри я боялась, что он ничего не будет делать. Если так случится, то мое сердце снова разорвется. Если там еще есть, чему разрываться.
* * *
Две недели спустя мой папа скончался, когда я сидела около его кровати, держа его руку и исполняя ему старый церковный гимн «Чудесная Благодать». Это было его последней просьбой.
КЕЙДЖ
Межсезонье и отсутствие социальной жизни означало, что мой средний балл был выше, чем когда-либо. Мой тренер был в восторге. Я не только заменил их звездного подающего, но и сам получил звездный ранг. Если бы меня это только волновало. Каким-то образом мне удалось функционировать без чувств. Я был чертовым роботом.
Я не поехал домой на День Благодарения. Лоу умоляла меня, но я не мог. В прошлом году мой День Благодарения прошел с Евой. Ехать домой на выходных – тоже не вариант. За исключением рождения малыша Лоу. Ради этого мне придется ехать домой. Но я не поеду в свою квартиру. Останусь в чертовом отеле.
Мой телефон зазвонил десятый раз, когда я наконец сдался и ответил. Посмотрев на экран, я увидел имя Лоу. Или она будет пытаться уговорить меня поехать домой на последней минуте Дня Благодарения, или у нее начались схватки.
– Ты в порядке? – спросил я.
– Да, но дело не во мне, – ответила она.
– Тогда в чем же? Потому что десять звонков – это многовато. Ты должна была позвонить хотя бы три раза подряд.
Лоу глубоко вздохнула, и я сел прямо из своей расслабленной позиции на диване. – Отец Евы скончался. Джереми позвонил мне с ее телефона. Он знал, что она не позвонит мне. Или тебе. Он подумал, что….Мы…Ты должен знать.
