Текст книги "Культ"

Автор книги: Эбби Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 11
Любовь

10 лет

декабрь 1990 года

Белая крупа тонким слоем припорошила землю. Снег покрывал фургоны и конюшню, а также дом Дядюшки Спасителя и старый клуб, который вряд ли когда-либо использовался. Сахарные хлопья не торопясь спускались с черного неба и ложились на землю.

Ведомые свечами у себя в руках и светом, льющимся из дома, члены общины торопились к амбару. Тишину ночи нарушал резкий скрип, а также и шепот и смешки. Подарок оказался таким тяжелым, что его пришлось везти на двух связанных вместе тачках. Возбуждение окутывало группу, словно силовое поле. Не хватало только Дядюшки Спасителя.

В амбаре все принялись за работу. Возле стен через каждые несколько футов расставили кремовые свечи, чтобы обеспечить достаточно света и как можно больше тепла. Девочкам раздали красную и серебристую мишуру, чтобы украсить волосы, а мальчикам венки из плюща. Все были в белых церемониальных балахонах под кофтами из овечьей шерсти, которые скоро снимут. Пока взрослые укладывали алый ковер на застеленный соломой пол, дети вешали украшения на рождественскую елку. Любовь сделала шар из пустого куриного яйца, которое осторожно расписала десятью красными сердечками. Она обвязала раскрашенную скорлупу тонкой веревочкой, потом встала на цыпочки и привязала ее к самой высокой ветке, надеясь, что Дядюшка Спаситель заметит ее украшение первым, если она привяжет его на такое видное место. Довольная работой, она развернулась и посмотрела на маму. В отличие от других матерей Милость стояла поодаль, вжимаясь худым телом в тени амбара, растирая предплечья ладонями. Она словно хотела исчезнуть. Другие матери болтали с гордостью и восхищением. Подарок был идеей учительницы Надежды, и Любовь считала его великолепным. Дядюшка Спаситель так много сделал для каждого – он такой бескорыстный, такой чистый и добрый, – он заслужил это. И нуждался в этом.

Она повернулась спиной к маме и стала рассматривать группу детей. Они все выглядели такими же взволнованными, как Любовь, но Смирение хмурилась, совсем как мама. Любовь прищурилась. Смирение не хотела этого делать, но она избалованная, неблагодарная и эгоистичная. Когда Надежда впервые предложила идею женщинам и девочкам на встрече книжного клуба в прошлом месяце, Смирение отреагировала именно так, как Любовь и ожидала.

Она отрешилась от уродливого лица Смирения. Ее глупая сестра не испортит этот момент.

Дрожащими пальцами Любовь затянула свой хвостик алой мишурой и улыбнулась. В животе трепетало от восторга; она представила лицо Дядюшки Спасителя, когда он увидит сюрприз. Сначала он будет поражен, потом доволен – больше, чем доволен – на седьмом небе от счастья! Она улыбнулась, вспомнив, какой сюрприз он устроил ей на восьмой день рождения. Это был самый счастливый день в ее жизни. Когда она впервые увидела своего златогривого мальчика, ей показалось, что ее сердце лопнет от любви – не к жеребенку, а к Дядюшке Спасителю. Юпитер был идеальным, совсем как ее дядя, который точно знал, чего она хочет, и дал ей это, вот так просто. Он самый лучший взрослый в мире. Самый чистый и самый умный.

– А теперь, дети, пожалуйста, постройтесь ровно, – сказала Надежда своим учительским голосом.

Все построились. Любовь постаралась встать впереди. Она хотела увидеть реакцию Дядюшки Спасителя вблизи. Она осмотрелась. Смирение со своим вечным унылым видом держалась позади. Любовь нахмурилась на нее, потом переключилась на Благородство, который вкатывал изумительный подарок Дядюшке Спасителю. Любовь уставилась на его большие коричневые руки. Он был очень крупным мужчиной, даже крупнее Дядюшки Спасителя, хотя, конечно, не таким умным или хорошим. Никто не был таким гениальным или славным, как ее дядя.

Дети ахнули от изумления при виде деревянной скульптуры; это была превосходная копия настоящего Дядюшки Спасителя. У нее даже была его густая борода.

Благородство отошел и улыбнулся женщинам.

– Надеюсь, ему понравится.

– Он будет в восторге, – присвистнул кто-то.

– Он будет в еще большем восторге от того, что последует дальше, – мрачно сказала Смирение.

Все оглянулись на ее сестру. Любовь откинула волосы и сказала:

– Не обращайте на нее внимания. Она эгоистка.

Дети неловко замялись, но никто не возразил. Они уже знали, что не стоит стоять у нее на пути. Любовь улыбнулась про себя. Они все ее боятся, она чувствовала это глубоко в душе, как густую, липкую патоку, пропитывающую бисквит. Это знание согревало ее и приводило в восторг. Они знают, что она любимица Дядюшки Спасителя, поэтому не может сказать или сделать что-то плохое. Она усмехнулась Смирению, потом повернулась вперед, не в силах остановить дрожь в ногах – не от страха или необходимости пописать, а от чистого нетерпения.

В амбар входили остальные члены общины и вставали позади, за рядом детей. Мама пряталась за ними, сливающаяся со стеной бессмысленная тень. Учительница Надежда достала поросячьими пальчиками иголку из своего швейного набора. Любовь считала ее похожей на свинку со вздернутым носом и пухлыми розовыми щеками, но она хороший человек и замечательная учительница. Надежда взяла маленькую голубую чашку Петри и встала на колени в начале ряда около Любови.

Декорации готовы. Если бы не мороз, все было бы идеально.

Одетая лишь в белый балахон, Любовь не могла сдержать дрожь. Она потерла ладони и попыталась угомонить трясущиеся ноги, желая быть спокойной и хладнокровной, как Дядюшка Спаситель. К ее удивлению, Милосердие, младшая дочь Благородства, всего на год младше нее, расплакалась.

Благородство резко повернул свою большую голову и сердито глянул на дочь. Милосердие всхлипнула и попыталась успокоиться, но не смогла.

Любовь нахмурилась и прошипела:

– Перестань реветь. Ты все испортишь. Ты разве не хочешь, чтобы Дядюшка Спаситель был счастлив?

Милосердие оглянулась на других детей, но все смотрели себе под ноги. Она посмотрела на отца, который отвел глаза.

– Любовь права, – резко сказал Благородство, – не будь ребенком. Это всего лишь маленький укол. Боль пройдет меньше, чем через секунду.

Милосердие посмотрела на иголку в руке Надежды и вздрогнула. Она попыталась попятиться, но Благородство схватил ее запястье своей большой рукой.

– Предупреждаю, Милосердие. Не смей. Ты позоришь меня.

Девочка всхлипнула и проглотила слезы.

– Прости, отец. Я неблагодарная. Я уже успокоилась.

– Если бы только все дети были как ты, Любовь, – громко сказала Надежда.

Любовь улыбнулась комплименту. Она знает, что лучше других детей, но приятно услышать это от кого-то еще.

– Идет! – крикнул кто-то.

В амбаре воцарилась тишина. Все головы повернулись к двери. В следующее мгновение там показался Дядюшка Спаситель, одетый в шерстяную кофту и длинные кальсоны. При виде собравшихся его лицо просияло.

– Привет всем. Какой приятный сюрприз. – Его взгляд упал на шеренгу детей и переместился к деревянной скульптуре. – Ох… ого.

– Счастливого Рождества, Дядюшка Спаситель! – закричали все хором, отчего огоньки свечей затрепетали.

Дядюшка Спаситель подошел к своей статуе. Провел ладонями по гладкой, хорошо обработанной поверхности. Долго вглядывался в свое деревянное отражение, потом медленно повернулся. В его глазах блестели слезы. Сердце Любови быстро забилось. Она посмотрел на нее, потом на всех остальных.

– Спасибо вам за такой подарок. Он чудесный.

– Это Благородство вырезал, – сказала Надежда.

Дядюшка Спаситель широко улыбнулся Благородству.

– Я и не знал, что ты такой талантливый. Спасибо, Благородство. Мне очень нравится.

– У нас есть еще один сюрприз, – сказала Надежда.

– Правда?

Он посмотрел на иголку в руке Надежды, самодельную трубочку рядом с ней и голубую чашку Петри. На его лице заиграла широкая улыбка. Любовь подумала, что никогда не видела его таким счастливым.

Благородство шагнул вперед.

– Мы все хотим помочь тебе достичь полного просветления как можно быстрее.

Дядюшка Спаситель кивнул. Он широко развел руки и громко сказал:

– Спасибо вам всем за этот замечательный подарок. Мне ясно, что все мы выросли в своем понимании, что значит стать чистым. Мы преодолели свои мирские, человеческие страхи и открыли сердца друг другу. Вместе мы станем чище. Вместе мы завершим наше путешествие. Вместе мы достигнем полного просветления.

Амбар взорвался аплодисментами. Сердце Любви воспарило вместе со звуком, пульс колотился в унисон. Щеки болели от улыбки. Она протянула указательный палец Надежде, которая проткнула его иголкой. На кончике пальца выступила бусинка крови. Надежда подставила голубую чашку, и Любовь выдавила в нее три капли крови. Делая это, она улыбалась Дядюшке Спасителю, любуясь светом в его глазах и тяжело вздымающейся мощной грудной клеткой. Он был в таком же восторге, как она. Это новый шаг в верном направлении. Как он всегда говорит, кровь – это жизнь, а она хочет жить вечно. Хочет, чтобы Дядюшка Спаситель тоже жил вечно, потому что он поможет ей получить то, что она хочет.

– Спасибо тебе, дорогая Любовь, – сказал он, когда она убрала палец.

Надежда дала ей пластырь, который она налепила на крошечный порез.

Не веря в происходящее, она смотрела, как Дядюшка Спаситель принял из рук учительницы Надежды чашку и поднес ее кровь к своим губам.

Глава 12
Ханна

Наши дни

Мужчина схватил Грега за рюкзак и оторвал его от земли. Грег закричал, повернул голову и впился зубами в руку мужчины. Тот выругался и выпустил Грега, который врезался в Ханну. При этом мужчина уронил телефон, и фонарик погас.

Понимая, что это их единственный шанс, Ханна схватила Грега за руку и потащила его по тропинке в глубь леса.

Деревья, казалось, становились выше и толще, а тени темнее, подбираясь ближе и нависая над ними словно мифические великаны с искривленными телами. В лесу было очень темно, ветви и корни жутко извивались. Деревьям как будто было плевать на проложенную между ними дорожку; ползущие поперек корни цеплялись за ноги, колючие кусты залезали на протоптанную тропинку и рвали одежду. Оставшийся тапочек-единорог слетел с ноги Ханны, схваченный появившейся из ниоткуда невидимой клешней.

Грег всхлипывал на бегу. Ханна так сильно сжимала его маленькую ладошку в своей, что боялась сделать больно, но не хотела отпускать. Если отпустит, он может отстать, и мужчина его поймает. Бедняжка Грег такой маленький. Он не знает, что делать. Наверняка проговорится, что они видели, как эти мужчины избивали другого. Но Ханна не глупая. Она понимает, что мужчина преследует их именно поэтому. Он знает, что они видели, как он бил человека. Ему надо не допустить, чтобы они пошли в полицию и рассказали об увиденном. Как в фильме «Клиент», который она смотрела однажды вечером через папино плечо, делая вид, что смотрит канал «Дисней» на айпаде. Ханна знала, что ей нельзя смотреть кино, но не могла оторваться. Она прекратила, только когда мама поймала ее и отчитала. Папа сказал маме расслабиться, и от взгляда, которым мама одарила папу, у нее по спине побежали мурашки. Но эти мурашки не сравнить с ужасными иголками страха, которые она ощущала сейчас.

Ханна сосредоточилась на красном огоньке, который на бегу метался из стороны в сторону. Дорожка казалась весьма извилистой, но не была бугристой, так что они могли двигаться быстро, несмотря на вредные корни и шипы, которые все время норовили добраться до них. Она знала, что, когда остановится, ее ноги будут грязными и исцарапанными. Но пока они не болят, и останавливаться нельзя. Нельзя даже замедлиться. За спиной раздавались тяжелые шаги мужчины. Время от времени он что-то кричал, иногда «стойте», иногда какое-нибудь ругательство. Ханна пыталась отключиться от его голоса и сосредоточиться на беге и освещении тропинки лазерной указкой. Тропинка казалась бесконечной; если они сумеют пересечь лес до того, как мужчина их поймает, то смогут закричать и постучаться в чью-нибудь дверь, их услышат и придут на помощь.

Грег сказал, что нужное ему место находится за лесом. Он сказал, что это недалеко. Так почему же так долго?

Словно читая ее мысли, ее брат сказал:

– Мы… почти… там!

Ханна потянула Грега вперед, не веря своим глазам, когда деревья расступились, словно занавес в кино, открыв деревянный забор с калиткой, а за ними уличные фонари, мощеную дорожку и… да – дома!

– Идем! – сказала Ханна, отпуская руку Грега.

Грег рванул вперед, рюкзак подпрыгивал у него на спине, и прошмыгнул в калитку. Ханна побежала за ним, но замешкалась у калитки, которая на обратном движении ударила ее по коленке. Она оглянулась и опешила, когда за ней метнулся темный силуэт. Мужчина взревел и протянул руку, но лишь мазнул кончиками пальцев по ее волосам. Ханна побежала за Грегом, схватила его за руку и дернула к небольшой группе домов.

Грег споткнулся и упал на колени. Он вскрикнул, и Ханна резко развернулась при звуке шагов по бетону.

– Не двигайся, – проговорил мужчина, тяжело дыша.

Он посветил фонариком в лицо Грегу, потом Ханне, достал из заднего кармана нож, вырвал у нее из рук лазерную указку и выбросил ее.

Ханна опустилась на колени и прижала лицо Грега к своей груди. Он плакал и дрожал всем телом.

Борясь со слезами, она вздернула подбородок. Она знала, что ей надо вытащить их отсюда. И хотя была в ужасе, но не верила, что взрослый на самом деле причинит ей вред. Такое случается в кино, а не в реальной жизни. Она попыталась придумать что-то умное.

– Пожалуйста, не бейте нас. Мы ничего не видели. Клянусь.

Мужчина поцокал языком и присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с ними. Направив луч фонарика на землю между своих колен, он сказал:

– Хорошая попытка, солнышко, но вы бы не побежали, если бы ничего не видели. А теперь идите сюда.

Он взял Ханну и Грега за шеи и поднял их на ноги.

– Давай-ка найдем для беседы местечко поуютнее, а?

Грег плакал и шмыгал носом, глядя в землю. Ханна попыталась взять его за руку, но мужчина грубо дернул их в разные стороны и погнал обратно к калитке и лесу.

– Пожалуйста, сэр, – попыталась она еще раз. – Мы никому не скажем. Обещаю. Нам вообще не следовало уходить из дома. Если родители узнают, нас ждут крупные неприятности, так что мы ничего не скажем. Мы просто хотим домой.

– Слишком поздно. И хорош реветь, парень. Ты разве не знаешь, что мальчики не плачут?

Он подтолкнул их к калитке и затем повел к лесу. Тишину нарушило какое-то щелканье, и мужчина застыл. Ханна посмотрела в сторону звука, но не разглядела ничего в сумраке деревьев.

– Что за хрень? – сказал мужчина.

Он спрятал нож в карман, взял шею Ханны в захват своей мощной рукой и потащил Грега за шиворот вдоль деревянного забора. Грег всхлипнул, и мужчина встряхнул его. Братишка затих. Ханне хотелось его утешить, но мужчина держал ее голову лицом вниз, так что она видела только его большие кроссовки и пятно света от телефона, которое подскакивало на земле в нескольких футах впереди.

Щелканье прекратилось, и мужчина остановился. Кажется, он прислушивался, стараясь понять, откуда исходит звук. Ханна попыталась было что-то сказать, но он сильнее сдавил ее горло, и она проглотила слова и сморгнула слезы с глаз.

– Довольно этого дерьма, – пробормотал он, резко развернул их и потащил обратно к калитке.

Странный звук раздался снова. На этот раз ближе. Мужчина остановился и полез в карман за ножом, а у Ханны появилась идея. Может и не сработать, но она в отчаянии. Этот мужчина может оказаться самым злым в мире. Он действительно может вести их в лес, чтобы убить. Этой ночью они с Грегом могут умереть, а они слишком маленькие, чтобы умирать. Нет! Она не даст мужчине навредить Грегу. Не даст ему навредить ей. Не сегодня. Никогда.

С жутким воплем Ханна изо всех сил наступила мужчине на ногу. В это же время Грег извернулся и выбил у него из руки телефон. Мужчина выругался, но не выпустил их.

– Гребаные детишки. Если кто-нибудь из вас попробует это снова, я отрежу вам уши. Ты, на колени, ищи его!

Он толкнул Ханну на землю. Она зашарила по сухой земле в поисках телефона.

– Поторопись, – сказал мужчина, – или я его порежу.

Сердце Ханны бешено колотилось, она поползла вперед, водя руками по земле, но находя лишь высохшую грязь, веточки и острые камни. Она попой почувствовала подошву и шлепнулась на живот, когда мужчина подтолкнул ее вперед.

– Давай ищи. И быстро. Мне нужен этот телефон.

Цок-цок. Цок-цок. Цок-цок.

Опять этот странный звук.

– Я не могу его найти, – сказала она.

Теперь ее голос дрожал. Страх застрял в горле, перекрывая воздух, как леденец.

Грег снова хныкал, но на этот раз мужчина не отреагировал на него.

– Даю тебе еще три секунды.

Ханна ахнула и лихорадочно зашарила руками по темной земле. Слезы слепили бы ее, если бы она хоть что-то видела, но было слишком темно.

– Три.

Деревья словно проглотили луну и звезды. Ханна ощущала запах пота мужчины и странный дымный запах с Догвуд-стрит. Она представила его с волчьей головой, вонзающим зубы в маленькую белую шейку Грега.

– Два.

Она искала быстрее и усерднее – и ее рука наткнулась на что-то похожее.

– Нашла!

Она развернулась и протянула телефон. Мужчина нащупал ее руку и вырвал у нее устройство.

– Хорошая девочка.

Он развернул фонарик к ней и направил прямо в лицо.

– Мы возвращаемся в густой темный лес, детишки. Вперед.

Ханна хотела встать, но он покачал головой:

– Ты поползешь, солнышко. Вперед.

Она попыталась поймать взгляд Грега, но он прижимал ладони к лицу, словно слишком боялся смотреть. Ей снова вспомнился фильм, который она смотрела из-за папиной спины. Маленький мальчик потерял способность говорить после того, как увидел, как плохой человек запер его брата в машине и угрожал пистолетом. Если они выберутся живыми, Грег тоже потеряет голос? Эта мысль приводила в ужас. Но не так сильно, как мысль о смерти Грега.

Вздрогнув всем телом, Ханна поползла по тропинке вслед за фонариком, пытаясь придумать другой способ сбежать, но ничего не приходило в голову. Ее разум поглотила темнота, такая же черная и бездонная, как ночь вокруг.

Не способная ни к чему, кроме повиновения, Ханна старалась ползти как можно медленнее. Чем дальше они зайдут в лес, тем хуже для них. Она не знала, откуда такая уверенность – просто знала. Если они углубятся в лес действительно далеко, никто не услышит их криков.

– Вы нас убьете? – спросила она, повернув голову к мужчине.

Он пихнул ее ногой, заставив забарахтаться. Она не хотела плакать; она хотела оставаться сильной и быть смелой, умной сестрой. Сестрой, которая умна достаточно, чтобы придумать план и спасти младшего братишку, но она ощущала себя собакой, которую ведут на бойню. От нее ничего не зависит. Ее жизнь в руках этого злого мужчины. Жизнь Грега тоже в его руках. Она всего лишь десятилетняя девочка, и это реальная жизнь. Это не фильм, где все кончается хорошо. Глубоко в душе Ханна понимала, что в реальном мире все не так. Принцесс не спасают прекрасные принцы. Маленьких девочек убивают злые люди.

– Вот. Здесь достаточно далеко, – сказал мужчина.

Он толкнул Грега на колени. Грег подполз к ней, Ханна обняла его обеими руками и подняла глаза на скрытое тьмой лицо мужчины. Он направил фонарик на землю перед ними, склонил голову набок и надул щеки. На секунду ей подумалось, что он их отпустит. Он казался задумчивым, почти добрым. Пропуская нож между пальцев, словно игрушку, пальцами второй он барабанил по дереву.

Ханна спрятала лицо Грега у себя на груди, подумала про маму с папой и закрыла глаза.

Она посмотрела на нож, потом в глаза мужчине. У него были тяжелые веки, как у мультяшного пса, чье имя она не могла вспомнить, но пальцы очень быстро перекатывали нож. Хрустнув коленями, мужчина сел на корточки перед ними и поднял нож.

– Слушайте, я не знаю, какого хрена вы шляетесь по улице среди ночи. Не знаю, сбежали вы или что, и мне плевать. Меня волнует, чтобы вы держали свои рты на замке. Вы увидели кое-что неподходящее, и теперь вы помеха. Гребаная помеха.

Грег вздрогнул от грубого слова и заплакал.

– Дело в том, – мрачно продолжил мужчина, – что я должен быть уверен, что вы не проболтаетесь.

Он направил нож на Ханну и Грега.

– Мы не станем, – сказала она, – да, Грег? Обещаем.

– Да. Не станем.

Мужчина прищурился. Его губа ощерилась.

– Если станете болтать, я узнаю, где вы живете, приду ночью и убью ваших родителей.

У Ханны в животе образовался ком. Она попыталась отползти, но мужчина протянул руку, схватил ее за плечо и прижал нож к горлу.

– Не двигайся.

Он слегка провел металлическим лезвием по ее шее, вызвав щекотку. Широко улыбнулся, показав зубы. Он выглядел безумным. Совсем не похожим на человека. А больше на хэллоуинскую маску.

По деревьям прокатился громкий шорох.

Мужчина выключил телефон, погрузив их в темноту.