Текст книги "Культ"

Автор книги: Эбби Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 4
Любовь

7 лет

сентябрь 1988 года

Ветер щипал Любовь за щеки. Ледяные зубы покусывали уши, словно змеи горгоны Медузы. Смаргивая слезы, она юркнула в фургон, который делила с матерью и сестрой, и захлопнула дверь. Наслаждаясь теплом, она налила себе чашку мятного чая – если помыть чайник, то мама не узнает, что она им пользовалась, – потом села по-турецки на кровать и достала лист бумаги. Учительница Надежда часто просила Любовь прочесть остальному классу новость недели, потому что она лучшая ученица. Даже несмотря на то, что Смирение старше, Любовь лучше. Сейчас они читают «Паутину Шарлотты», глупую историю про поросенка по имени Уилбур и его подружку паучиху Шарлотту. Другим детям, кажется, нравится, но Любовь считает ее скучной и предсказуемой. Она предпочитает мифы о богах и богинях, которые пользовались своей особой силой, чтобы уничтожать или спасать людей, в зависимости от настроения.

Еще ей нравится читать ежемесячный вестник, в котором всегда описываются интересные события, происходящие в общине. И там всегда упоминается Дядюшка Спаситель, а она любит читать про него. Он такой сильный и умный. Иногда она думала, что он похож на настоящего Зевса. Улыбнувшись этой мысли, Любовь сделала глоток чая и начала читать.

ВЕСТНИК ОБЩИНЫ

сентябрь 1988 автор Благородство, ред. Дядюшка Спаситель

СПЕЦИАЛЬНАЯ НОВАЯ ЦЕРЕМОНИЯ 

В эту субботу община приветствует свою пятую семью специальной новой церемонией.

Мероприятие, метко названное церемонией рождения, состоится в амбаре в субботу в полночь. Проводимая нашим глубокоуважаемым лидером, церемония рождения откроет новой семье путь к захватывающей новой жизни путем дарования им чистых имен.

Закончив трехмесячный период акклиматизации в доме Дядюшки Спасителя, новая семья с нетерпением ждет начала своего нового путешествия. Нил (27 лет), муж Пенелопы (23 года) и отец Кристины (4 года) и Саманты (5 лет), говорит, что рад присоединиться к общине: «До приезда сюда, мы были в жутком состоянии как финансово, так и эмоционально. Жестокая атака Молочной Воровки[1]1
  Молочная Воровка – прозвище Маргарет Тэтчер, которая, занимая пост министра образования, урезала государственные субсидии на образование и даже ввела плату за молоко, которое раньше школьникам наливали бесплатно.


[Закрыть] на металлургическую отрасль лишила меня работы и заставила едва сводить концы с концами. Работы во Флинтшире не было. Я пробовал все, но на фоне роста процентных ставок это было невозможно. В прошлом году наш дом отобрали за долги, и с тех пор мы кочевали по домам друзей. В мае Молочная Воровка сказала: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь». Представляете цинизм этой женщины? По ее вине люди голодают. Мы не «не хотим» трудиться, мы «не можем».

Я спросил Пенелопу, как их семья пришла к нам. Она сказала: «Когда знакомый друга рассказал мне о ферме, я поняла, что нам суждено там быть… Доброта и щедрость Дядюшки Спасителя поразительны. Мудрость его безгранична. Он буквально спас нас от голодной и бездомной жизни. Больше того, он дал нам надежду, показав, что не все такие злые и аморальные, как Тэтчер. Хорошие люди еще существуют в этом мире. Счастливое, благодатное будущее остается возможным для наших девочек. Поистине, мы с мужем ждем не дождемся узнать наши чистые имена и начать новую жизнь здесь. Мы уверены, что под руководством Дядюшки Спасителя можем стать лучшими версиями себя. Это лучшая жизнь, которую мы можем обеспечить нашим девочкам. Жизнь в мире и гармонии. Чистая, хорошая жизнь среди честных людей с одинаковыми взглядами, которые хотят помогать ближнему».

К всеобщему восторгу Дядюшка Спаситель объявил, что во время церемонии каждому будут предоставлены белые балахоны и маски. «Белые одежды будут олицетворять чистоту новых имен, – говорит он. – Этот цвет также символизирует свежий старт для этой семьи. Я также думаю, что маски добавят процессу таинственности и эмоциональности. Бобби оставил мне обширную коллекцию венецианских масок, так что мы ими воспользуемся. Я знаю, что дети с особенным восторгом воспримут этот добавочный элемент театральности, но уверен, что взрослые тоже».

Любовь положила вестник на колени и хлебнула чая. В голове теснились новые слова, которые она только что прочитала. Она пыталась осмыслить их, понять, что значат длинные слова вроде «акклиматизация» и «цинизм», но это было невозможно. Отчасти ей хотелось, чтобы мама была здесь и объяснила. Но в то же время она радовалась, что мама на морозе собирает ежевику со Смирением. Мама странная: всегда старается поощрять ее играть с другими детьми, хотя Любови хочется только таскаться за Дядюшкой Спасителем.

Она подумала было пойти в фургон к Надежде и спросить, что значат эти слова, но уже пригрелась и не хотела выходить на улицу. Кроме того, самое важное ясно и так: будет специальная церемония для новеньких и всем выдадут маски. У нее задрожали коленки. Любовь представила, как дядя проводит церемонию, и ее сердце переполнилось от восторга. Он такой необыкновенный, и ее заставляет чувствовать себя необыкновенной. Все им восхищаются, совсем как в старину люди восхищались Зевсом.

Улыбнувшись, она вернулась к вестнику.

ДЯДЮШКА СПАСИТЕЛЬ СПАСАЕТ ДОБРОДЕТЕЛЬ 

В восемь утра в прошлую пятницу Дядюшка Спаситель спас Добродетель от перелома ноги или чего похуже.

Дядюшка Спаситель кормил кур на дворе, когда услышал крик. Он сказал: «Это был крик чистого ужаса. К счастью, я предположил, что он раздался из конюшни, и оказался прав».

Несмотря на ужасную мигрень, Дядюшка Спаситель побежал в конюшню и обнаружил, что Добродетель попала в ловушку в стойле Сатурн. «Сатурн была не в настроении. Она вставала на дыбы и била копытами рядом с бедной маленькой Добродетелью».

Дядюшка Спаситель, наплевав на осторожность, перепрыгнул дверь стойла и встал между мощной лошадью и маленькой девочкой. «Добродетель слишком оцепенела от ужаса, чтобы шевелиться, так что я взял ее на руки, криком отогнал Сатурн и вынес малышку из стойла».

Дядюшка Спаситель осмотрел Добродетель и обнаружил у нее на коленке глубокий порез. Он поцеловал кровоточащую рану, как сделал бы любой любящий родитель.

Добродетель сказала: «Дядюшка Спаситель спас мне жизнь и вылечил коленку поцелуем. Он мой герой!»

Сердце Любови колотилось о ребра. Она перечитала слова, и ее руки задрожали. Снаружи ветер обрушивался на ферму так же, как гнев и замешательство обрушивались на ее разум.

Нахмурившись, она скомкала вестник и швырнула в стену фургона.

Все знали про глупое поведение Добродетели и что Дядюшка Спаситель спас ее, но поцелуй в коленку – это что-то новенькое. И неправильное. Он не должен дарить Добродетели особенные подарки вроде поцелуев. Добродетель идиотка – медленная, ленивая девчонка, которая ничем не заслуживает подобного. Да, это показывает, какой хороший человек Дядюшка Спаситель, но Любови это не нравится. Ни капельки не нравится.

Закрыв глаза, она представила себе историю, от которой ей полегчало. История начиналась тем, что на Добродетель напали змеи горгоны Медузы, и заканчивалась ее превращением в камень.

Глава 5
Ханна

Наши дни

Ночь была ужасно темной, а воздух таким неподвижным и тихим, что находиться на улице казалось неправильным.

Все дома на Черри-Три-клоуз спали, закрыв глаза. Облака облепили луну, словно наклейки в книжке, так что Ханне с Грегом приходилось полагаться на уличные фонари, а с ними что-то было не так. Вместо ровных, ярких полос света они мигали, словно трепещущие веки. Так бывало с ее лучшей подругой Люси во время припадков. На губах выступала пена, и все ее тело тряслось, будто от удара током. Это было страшно. Почти так же страшно, как идти по улице среди ночи без взрослых.

У Ханны заболел живот. Она опустила взгляд на улыбающееся личико Грега, разрываясь между нежеланием испортить ему веселье, нежеланием, чтобы он рассказывал про ее поцелуй с Джеком Пикерингом, нежеланием, чтобы он посчитал ее не смелой, и отчаянным желанием вернуться домой, где они будут в безопасности.

– Сколько еще идти? – спросила она.

– Недалеко.

– Знаю, но сколько именно?

– Ух…

– Скажи, куда мы идем, Грег, и я посчитаю.

– Нет. Это мой квест.

Она фыркнула:

– Квест? О чем ты?

– Ты что, не знаешь, что такое квест?

– Конечно знаю. Но это не квест. Это просто глупая прогулка посреди ночи, чтобы увидеть то, чего не существует и все равно не будет там, когда мы дойдем.

– Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты шла. Я знал, что ты будешь такой, – сказал Грег, сдувая мешающиеся волосы.

– Какой?

Он пожал плечами и отвел взгляд. В его глазах блестели слезы. Он шмыгнул носом и прибавил шагу, резко размахивая руками. Ханна пошла быстрее, чтобы угнаться за ним, в животе крутило.

В конце их улицы Грег повернул налево, и они начали подниматься на холм. На вершине живет его подружка, Аврора Уайт, и Ханна подумала, не туда ли направляется ее брат. Аврора довольно странная девочка. Однажды она пришла к ним в гости на ужин и подожгла обрывок газеты, а потом бросила в камин, где остался след. Мама узнала и очень вежливо сказала Авроре, что так делать небезопасно. Вместо того чтобы извиниться, Аврора расплакалась, уткнулась лицом в колени и отказывалась что-либо делать или говорить, пока ее не забрали. С тех пор она больше не приходит в гости, и Ханна этому рада. Аврора всегда пялилась на нее, и от ее взгляда все внутри Ханны холодело. Она не понимает, почему Аврора нравится Грегу, но он немного другой, так что, наверное, дело в этом. У него почти нет друзей в школе, и он не играет с другими мальчиками на переменах или в обеденный перерыв. Иногда некоторые мальчики говорят ему гадости, и ей приходится просить их оставить его в покое. Из-за этого она беспокоится, что будет в следующем году, когда она перейдет в старшую школу.

Они покинули Черри-Три-клоуз, обогнули новые постройки на Мэйпл-корт и вышли на Догвуд-стрит.

На Догвуд-стрит не было деревьев, цветов или аккуратно подстриженных лужаек. На ней были матрасы, шины и пустые пивные банки. На тротуаре валялись осколки стекла и окурки сигарет, и кто-то привязал к полиэтиленовому пакету два покрытых слизью воздушных шарика. Щербатая дорога напоминала окаменелые ископаемые, и было очень шумно. Лаяли собаки. Гремела музыка. Плакал ребенок. А в воздухе стоял странный, противный запах.

– Что это? – спросил Грег, сморщив нос.

– Не знаю. Мне тут не нравится. Думаю, нам лучше вернуться.

– Ни за что. Ты обещала. И мы почти пришли.

– Почти пришли?

Ханна схватила его за рюкзак и дернула к себе.

– Эй! Пусти!

– Пущу, когда скажешь, куда мы…

Она замолчала, заметив впереди двух мужчин.

Ханна уперлась горячей ладонью в грудь Грега. Он остановился и проследил за ее взглядом. Несколько секунд они с Грегом стояли на тротуаре под уличным фонарем, вытаращив глаза и разинув рты. Музыка заглушала слова мужчин, но было видно, что они злы друг на друга. Ханна никогда в жизни не видела настоящей драки, только по телевизору, так что на мгновение была слишком потрясена и могла только смотреть. Грег прикрыл рот ладошкой и сделал шаг назад. В груди поселилась холодная тяжесть, и Ханна тоже попятилась.

Мужчины начали толкать друг друга в грудь. Один занес руку и ударил второго, тот увернулся, покачнулся в сторону и расхохотался.

Ханна рывком схватила Грега за руку и затащила за голубую машину. Не заботясь о нежности, она заставила его сесть на корточки в нескольких дюймах от номерного знака, и сама встала на коленки рядом на гравийную дорогу. Грег поднял бровь, и она поднесла палец к губам, а затем показала на мужчин.

По улице разносились крики.

Ханна выглянула из-за машины и увидела, как более высокий мужчина ударил другого по лицу. Низкий отшатнулся назад, и из прохода между домами выбежал еще один мужчина. Низкий мужчина и прибежавший бросились на высокого, теперь их было двое на одного. Высокий начал кричать и отбиваться, но через пару секунд упал на землю, а противники насели на него и начали молотить кулаками по телу.

Ханна схватилась за горло и отвела взгляд. Челюсть сжалась. Накатила паника, но Ханна затолкала ее обратно: пока они с Грегом прячутся за машиной, им ничего не грозит. Мужчине на земле не повезло, но они с Грегом ничем не могут ему помочь. Они должны сидеть тихо и прятаться, пока мужчины не уйдут. Если они выполнят это, то все будет хорошо.

Вдруг Грег высунулся из-за машины посмотреть, что происходит. Он ахнул, и Ханна дернула его обратно.

Звуки драки прекратились.

Грохот сердца отдавался в ушах. Ханна медленно подняла голову за задним стеклом. Низкий мужчина показывал в их сторону. Он что-то сказал, и его товарищ повернулся. Один из них пнул лежавшего мужчину.

Ханна затаила дыхание. Может, все закончилось. Может, Грег их не выдал.

Мужчины еще поговорили, потом один из них достал что-то из кармана. Что-то блеснувшее в лунном свете. Они повернулись к голубой машине. Один вытер футболкой лицо от крови. Второй что-то сказал, и они засмеялись. Потом пошли к машине. К ним с Грегом.

В горле взорвалась боль. Ханна посмотрела на Грега.

– Они нас заметили.

Она схватила его за руку, подняла на ноги и дернула за собой, огибая машину с другой стороны.

Они побежали. Один из ее тапочек-единорогов соскользнул с ноги.

Позади по земле застучали шаги. Один из мужчин крикнул, чтобы они остановились. Второй засмеялся, визгливо и возбужденно, как гиена. Но оба побежали за ними очень-очень быстро.

Глава 6
Лили

Наши дни

Лили Вудс не могла заснуть. Как будто ее мозг – книга, которую листают миллион невидимых рук и отказываются остановиться. В голове мелькали мысль за мыслью, тревога за тревогой. Она пыталась считать в обратную сторону от ста, пересчитывала овец, представляла золотой пляж с ласковыми бирюзовыми волнами, вспоминала летний отпуск в Коста-Брава несколько лет назад. Ничего не помогало. В голове продолжался тоненький звон, и она беспокоилась, что вдруг у нее тиннит[2]2
  Тиннит (от лат. tinnīre, которое означает «позвякивать или звенеть, как колокольчик») – звон или шум в ушах без внешнего акустического стимула.


[Закрыть]. Когда в машине не было детей, она включала музыку очень громко – неужели она повредила свои уши навсегда? Она сильно прижалась ухом к подушке в надежде, что звон прекратится, но ничего не изменилось. Перевернувшись на другой бок, она попыталась игнорировать звук, но стало только хуже. Звон перекрывал все другие мысли, так что Лили стала представлять, каким будет их грядущий отпуск на Майорке, и нахмурилась не в силах остановить приступ тревоги. Будут ли они с Джоном ссориться каждый день, как последние несколько месяцев? Найдутся ли у них темы для разговоров? Будет ли Джон уходить и отказываться говорить с ней, как вчера вечером? Боль в груди усилилась.

Лили сосредоточилась на его Дартвейдеровском сопении и агрессивно перевернулась на другой бок, изо всех сил шурша простыней. Она понимала, что это по-детски, но ее раздражало, как легко он засыпает, когда она ночь за ночью сходит с ума от недостатка сна. Из-за этого она думала, что ему плевать на их частые ссоры, отчего злость только усиливалась. Лили стала думать про Джульетту Пикеринг и замечание Джона о том, как хорошо та выглядит для своего возраста, потом мысленно заново проиграла их недавнюю ссору возле школы. Джульетта спросила, все ли в порядке с Ханной. Мол, она заметила, что девочка стала меньше улыбаться, а Лили огрызнулась, чтобы она занималась своими делами и что Ханна в порядке. Джульетта сказала ей остыть, и Лили – которая никогда в жизни не ругалась – велела ей самой заткнуться. Тут их прервала милая молодая помощница учителя, мисс Миллс, с вопросом, могут ли они поговорить о Греге. Джульетта возмущенно зыркнула на нее и удалилась, ее фальшивые сиськи даже не колыхнулись, как пара сферических пресс-папье. Она споткнулась о бордюр в своих дурацких шпильках, и теперь это воспоминание вызвало у Лили улыбку в темноте спальни. Бесценно. И выражение на оранжевом от искусственного загара лице Джульетты – совершенство. Надо написать Джорджи и рассказать ей.

Вздохнув, Лили закатила глаза. Ей было стыдно, что она слишком остро отреагировала на замечание, и она пообещала себе быть вежливой при следующей встрече. Будем надеяться, что Джульетта поступит так же, и дальше они будут общаться, как положено двум цивилизованным взрослым.

Кусая щеку, Лили думала о том, что сказала мисс Миллс про Грега. Во время обеденного перерыва она обнаружила его в туалете. По словам мисс Миллс, сначала он не признавался, почему решил есть принесенный с собой обед в туалете, но в итоге она выяснила, что другие мальчики обижали его, а лучшая подружка Аврора не заступилась и они сильно поссорились, и поскольку ему больше не с кем было есть обед, он решил есть в одиночестве в туалете для мальчиков.

Лили еще не успела поговорить с ним об этом, потому что закрутилась: отвезти Ханну на балет и приготовить еду, забрать ее и так далее. Она пообещала себе поговорить с ним завтра. Бедный малыш немного чудной. Он не так легко сходится с людьми, как Ханна. Ханна больше экстраверт. Куда бы они ни ехали в отпуск, она заводила друзей у бассейна, а Грег обычно был сам по себе. В прошлом году он был очарован ящерицами. Каждый раз, когда видел одну, преследовал бедняжку и пытался поймать, но, слава богу, у него не получалось, хотя это не мешало ему пытаться снова. Ее малыш очень настойчивый. Упрямый, как ржавчина, весь в отца. Весь в нее, если подумать. Упрямую и слишком тревожную.

Ее антипсихотики. Черт. Она забыла забрать их. Опять. С последней таблетки прошло уже три дня. Наверное, поэтому у нее все время кружится голова. Завтра суббота, а значит она останется без таблеток еще на два дня, если только не отправится в больницу, чтобы отсидеть несколько часов в очереди, на что у нее совершенно нет времени.

К горлу подкатила тошнота.

Джон не знает. И не узнает. Она ему не скажет. Он читает ей нотации, когда она забывает заказать или забрать лекарства. Проблема в том, что их отсутствие очень плохо сказывается на ней. Однажды, примерно шесть лет назад, она забыла взять их с собой в отпуск, и результат оказался катастрофическим. Джон пытался связаться с ее терапевтом, чтобы тот отправил ее рецепт в аптеку на Родосе, но он отказался – по какой-то глупой протокольной причине, которую она не помнила, – и остаток отпуска превратился в ад. Головокружение, рвота, острая тревога, которую она была не в состоянии контролировать. Поразительно, как быстро включились побочные эффекты от абстиненции. У нее даже появлялись мысли о самоубийстве, чего не случалось с того года, когда родилась Ханна.

Джон ее поддерживал, но каждый раз, когда она забывала о таблетках, его терпение таяло. Теперь она скрывала от него, если вдруг забывала, что все еще происходило время от времени. Ей правда необходимо придумать систему, но с детьми, работой и постоянными ссорами с Джоном у нее просто нет на это времени.

В голове раздался голос Джона: «Отмазки, отмазки, отмазки. Просто сделай».

Лили понимала, что он прав. Завтра первым делом она установит напоминание на Алексу. Это же возможно, верно? Алекса – недавнее приобретение, и Лили все еще привыкала к ней. Джон намного лучше нее разбирается в технических новинках и социальных сетях. Вечерами он практически живет в своем телефоне, что стало еще одной причиной напряженности между ними. Еще одной причиной, которая заставляла ее гадать, не общается ли он с кем-то, с кем не следует. Ее подмывало заглянуть ему через плечо и проверить, но если он узнает, что она его подозревает, то, наверное, психанет.

Совсем как она.

Лили уставилась на его затылок. Раньше она потянулась бы и ласково погладила его шею, просто чтобы коснуться его кожи.

Раньше ей нравилось делить с ним постель, она с нетерпением ждала утренних и ночных объятий, которые на первых порах часто вели к сексу. Теперь она не испытывала желания прикасаться к нему, только ужасное стеснение в груди, в котором она узнавала своего старого врага – тревожность.

Глава 7
Любовь

8 лет

ноябрь 1988 года

Когда мама закончила читать вестник, она выглядела странно. Осунувшейся и пожелтевшей, словно высохший лимон.

Смирение бросила взгляд на Любовь и спросила:

– Что такое, мама? Что там написано?

Мама не ответила. Ее рука поднялась к горлу и зависла там, трепыхаясь, словно умирающая рыбка. Мама зажмурилась и уронила подбородок на грудь.

Сестра потянулась к вестнику, но Любовь выхватила его, забежала в крошечную ванную и заперла дверь. Ей не нужно было в туалет. Она хотела прочитать в одиночестве.

ВЕСТНИК ОБЩИНЫ

ноябрь 1988

Автор Благородство, ред. Дядюшка Спаситель

ЧУДЕСНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ

Страдавший в последние десять лет мигренями, Дядюшка Спаситель внезапно избавился от головных болей, и он полагает, что знает, что его исцелило. «С тех пор как я поцеловал коленку Добродетели и мои губы соприкоснулись с ее кровью, я чувствую себя по-другому и у меня прошли мигрени! Также я чувствую себя чище, чем когда-либо, и я начинаю задумываться о пользе крови: есть ли у нее потенциал сделать больше?»

Благородство соглашается, что с такими впечатляющими новыми перспективами все возможно: «Дело в пище, которую мы едим, воздухе, которым мы дышим каждый день, живя здесь с Дядюшкой Спасителем вдали от вредных загрязнений внешнего мира. Разве удивительно, что кровь наших детей содержит такую благодать?»

Как всегда говорит Дядюшка Спаситель, кровь – это жизнь. Возможно, он задумал что-то, что сделает наш уникальный путь еще исключительнее.

Кровь? Кровь Добродетели?

Любовь прочла вестник еще раз. Если благодаря крови у Дядюшки Спасителя прошли головные боли, это хорошо. Ей ненавистна мысль о том, что он страдает от боли, но неприятно, что ему стало лучше от крови Добродетели. Она хотела сама помочь ему. Ей необходимо быть особенной, важной и достаточно могущественной, чтобы победить его мигрени.

Любовь перечитала текст, отчаянно желая узнать, есть ли способ это сделать, и верно – в первый раз она это упустила, но так и есть, написано черным по белому, – надежда есть: «Разве удивительно, что кровь наших детей содержит такую благодать?»

«Кровь наших детей». Не только Добродетели. Ее тоже.

От облегчения закружилась голова. Любовь смыла воду и отперла дверь. Снаружи стояла Смирение и пристально смотрела на нее. Не говоря ни слова, она вырвала вестник из руки Любви, развернулась на пятках и прильнула к маме на диване.

Любовь смотрела, как мама притянула Смирение ближе, смотрела, как мама рассеянно гладит русые волосы сестры, слушала, как они обсуждают, что кровь Добродетели избавила Дядюшку Спасителя от мигреней. Когда мама прошептала, что это невозможно, что это миф, опасная ложь, что она беспокоится о душевном состоянии Дядюшки Спасителя, Любовь нахмурилась.

Смирение согласно кивнула, и сердце Любви вскипело. Она не могла поверить в их поведение. Дядя самый добрый, самый великий человек в мире. Как смеет мама вести себя так, будто он неправ? И еще поддакивающая Смирение, слишком глупая, чтобы думать самостоятельно.

Дрожа, Любовь вышла из фургона в морозный день, чтобы найти Дядюшку Спасителя, полная решимости сказать ему, что она верит в историю с кровью и, если он хочет, то может взять и ее кровь.