Текст книги "Злобный (ЛП)"

Автор книги: Э. Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Рад, что ты наконец-то разобралась в причинах, – бормочет он, медленно кивая. Он поворачивается, чтобы уйти, не сказав больше ни слова, но у меня есть еще один вопрос, который сжигает меня на задворках сознания.

– Как тебе удалось так быстро взять все в свои в руки?

Плечи напрягаются, он смотрит на меня, нахмурив брови. – Что?

Я сглатываю, затем выдавливаю слова. – Я только сегодня утром рассказала тебе о пожаре. Как тебе удалось так быстро организовать что-то настолько хреновое?

И снова на его лице появляется выражение, которое я не могу прочесть. – Я этого не делал. Я уже несколько недель знаю о пожаре и Джеймсе.

У меня отвисает челюсть, из горла вырывается сдавленный хрип, но он уже отходит от меня. Я не могу говорить. Я не могу его остановить.

Все, что я могу сделать, это смотреть ему вслед, когда он не оставляет за собой ничего, кроме полного опустошения.

ГЛАВА 4.

ПЯТЬ КРОШЕЧНЫХ ЛИЦ СМОТРЯТ НА МЕНЯ, ВЫЗЫВАЯ БОЛЬШЕ ВОПРОСОВ, ЧЕМ ОТВЕТОВ.

Я не знаю, почему я принесла эту фотографию домой с собой. Мне следовало выбросить её до того, как я покинула Ангелвью, отказаться от неё вместе со своей гордостью и чувством собственного бытия. Я думала, что из-за моего отъезда ослабится давление и облегчатся мои страдания.

Но я не чувствую себя лучше.

Я просто чувствую … меньше.

Онемение – внутри и снаружи.

Признание Сэйнта в том, что он знал о Джеймсе и пожаре задолго до того, как я рассказала ему, заставило меня пошатнуться, и я все еще не полностью оправилась, даже спустя шесть дней.

Я не знаю, что хуже. Боль, которая пронзает мое сердце всякий раз, когда я думаю о его обмане, или унижение, которое сжигает меня, когда я понимаю, что он играл со мной все время, пока мы спали вместе. Пока я делилась с ним своими секретами, он точил свой нож и замышлял использовать все это против меня.

Хуже всего то, что я знала это.

В животе урчит, и на секунду мне кажется, что меня тошнит, но я делаю глубокий вдох, и тошнота проходит.

Так было не всегда. Меня сильно вырвало на прошлой неделе, я начала нервничать, когда ела.

Я ненавижу его больше, чем когда-либо кого-либо ненавидела, и эта эмоция проявляется физически и разъедает мое тело.

И все же ... есть это упрямое, настойчивое маленькое пламя желания, которое продолжает гореть для него глубоко в моей душе.

Я такая гребаная идиотка. У меня с головой не все в порядке. Это единственное реальное объяснение, которое я могу придумать, чтобы описать, почему я такая.

Я должна быть больна, чтобы все еще хотеть человека, который так безжалостно обращался со мной.

Тем не менее, каждый раз, когда я думаю о наших поздних ночах вместе, о ощущении его рук на мне, о прикосновении его губ.…

Фыркая от отвращения, я сжимаю бедра вместе и качаю головой.

– Да пошел ты, Сэйнт.

Выбросив мысли о нем из головы, я снова сосредотачиваюсь на фотографии. Это, пожалуй, единственное, что может удержать меня от размышлений о Горячем Драко, поэтому я изучаю её почти без остановки с тех пор, как вернулся в Атланту.

Края фотографии начинают морщиться от того, как долго я треплю ее в своих руках.

Растянувшись на спине на кровати, я держу её над лицом и скольжу взглядом по двум мальчикам слева и мистеру Анжеллу, на самом деле не заботясь о них, и сосредотачиваюсь на двух других фигурах справа.

Его бывший деловой партнер и Нора. Девушка, которая так похожа на меня.

Девушка, которая похожа на Дженн.

Я провела расследование, чтобы попытаться узнать о них больше, но интернет оказался на удивление бесполезным.

Кроме того, он рассказал мне то, что я уже знала, что Бенджамин был соучредителем NightOwl, социальной сети, которой владеет мистер Анжелл, там не было ничего, кроме краткой статьи о его смерти в автомобильной аварии шестнадцать лет назад и некролога его матери, эксцентричной светской львицы, которая умерла пять лет назад.

О Норе там ничего не было.

Не то чтобы мне было о чем искать, учитывая, что я не знаю ее фамилии. Но даже после того, как я связала ее с Бенджамином, я ничего не нашла.

Когда я показала фотографию Карли и спросила, похожа ли девушка на маму, она долго рассматривала ее, прежде чем вернуть и сказать, что что-то было не так и что это определенно не Дженн.

Я не стала говорить, что девушка на фотографии не была под кайфом, или пьяна, или избита после жизни, полной тяжелых вечеринок и плохих решений.

Я просто пожала плечами на череду любопытных вопросов Карли и пробормотала ложь: что это проект, который я сделала для художественного задания. Потому что я не могу дать точного объяснения. Не про изображение и уж точно не записке, где пишут о моих настоящих родителях или предупреждают не позволять ему победить.

Победить кому?

Кого я должна удержать от победы? Сэйнта?

Этот ублюдок уже сделал это.

Стук в дверь моей спальни отрывает меня от моих суматошных размышлений, и я быстро прячу фотографию и записку под подушку и кричу: – Войдите.

В следующий момент Карли врывается в мою комнату. Она полна горячей энергии, когда начинает расхаживать по моей комнате.

Я со вздохом сажусь, обхватываю руками свои голые ноги и готовлюсь к ее последней тираде. Она была такой почти с той минуты, как я приехала домой. На самом деле, наверное, с той минуты, как я смогла полностью объяснить, что произошло в ту ночь, когда загорелся дом Ангеллов.

Она постоянно находилась в режиме мамы-медведицы, но у нее нет никого, в кого она могла бы вонзить свои когти.

– Я так зла, – рычит она. Она не сразу вдается в подробности, но это не имеет значения. К настоящему времени я достаточно хорошо знаю контекст ее гнева.

– Карли, ты должна отпустить это.

Она поворачивается ко мне, ее большие голубые глаза еще больше расширяются от недоверия.

– Отпустить это? После того, что они с тобой сделали? Ни за что на свете!

– Дай угадаю, ты только что снова говорила с директором Олдриджем?

Ее растрепанный светлый пучок колышется вверх и вниз, когда она качает головой.

– Он сказал мне, что свяжется с нами по поводу ваших пропущенных экзаменов после каникул. Ты не виновата, что пропустила эти чертовы экзамены. Это не твоя вина, что они заставили тебя уйти.

Я почесываю подбородок, пытаясь придумать что-нибудь новое, чтобы успокоить ее ярость.

– По крайней мере, они не арестовали меня.

Боже, это звучит так жалко.

– Ты вообще не должна была быть подозреваемой! – заявляет она.

Я полностью согласна с ней, но я измотана всей этой ситуацией.

Я бы предпочла забыть все об Ангелвью и о том дерьме, через которое я там прошла. Я не хочу думать ни о чем из этого.

Сэйнт. Лорен. Гейб. Лиам. Собрание. Мой арест.

Теперь все кончено, и поскольку я не планирую возвращаться, какое все это имеет значение? Не похоже, что я когда-нибудь снова увижу этих придурков.

Я чувствую странную боль в сердце при мысли о том, что больше никогда не увижу Сэйнта, но напоминаю себе, что это потому, что у меня болит голова, и я не всегда понимаю, что лучше для меня.

Еще несколько недель вдали от этого места, и он будет вычищен из моей системы, как с помощью одной из тех детоксикаций наркотиков, которые Дженн заказывала онлайн всякий раз, когда ей нужно было найти новую работу.

Я просто ухожу в себя, цепляясь за то, чтобы придумать что-нибудь искупительное в нем, когда ничего нет. Я имею в виду, что даже когда он спас меня, он поставил себе цель унизить меня.

Положив подбородок на колени, я наблюдаю, как Карли бешено расхаживает, пока у меня не начинает плыть перед глазами.

– Карли, прекрати. Я ценю твой гнев от моего имени, но в этом действительно больше нет необходимости, – я снова пытаюсь ее урезонить. – Я не вернусь, так кому какое дело до этих людей? Это не похоже на здешний округ, меня не оштрафует за то, что я не сдала экзамены.

– Все равно это чушь собачья, – настаивает она, даже не потрудившись указать на мою позу, когда поворачивается ко мне лицом. – Ты стала мишенью из-за своего происхождения.

– Ну что ж … Я статистик, а моя мама торговала метамфетамином.

Но я думаю о фотографии улыбающейся девушки, той, которая похожа на Дженн до употребления наркотиков, я вынужденно пожимаю плечами.

– Это не должно иметь значения, ты не Дженн.

Я заметил, что в дополнение к тому, что она злится на Ангелвью, в последнее время она, кажется, еще больше злится на мою мать. Я думаю, это как-то связано с тем фактом, что она не может связаться с Дженн. Как только Карли узнала о том, что Дилана взяли на работу в школу, она начала пытаться выследить маму, но безуспешно.

Я могу понять ее разочарование, но в том-то и дело, что Дженн. Если она не хочет, чтобы ее нашли, ее не найдут. Она выйдет из укрытия, когда ей что-то понадобится, и ни минутой раньше.

– Ты права, – говорю я. – Я не Дженн. Но это не помешает людям сравнивать нас, особенно теперь, когда они знают об аварии.

– Это тоже не твоя вина.

Я рассказала Карли правду о несчастном случае, когда впервые переехала к ней. Даже несмотря на то, что я была той, кто устроила пожар, она убедила себя, что я невиновна и в этом случае тоже. – Ты делала то, что велела тебе твоя мать. Это на Дженн, а не на тебе.

– Да, ну, я была большая девочка. Я могла бы сказать ей нет.

Она закатывает глаза. Она всегда ненавидит, когда я использую этот аргумент, но я не прекращу. Может быть, это облегчит мою вину за смерть Джеймса, если я буду громко заявлять о своей доле ответственности всякий раз, когда смогу.

– Прошлый год сейчас не в центре внимания, – утверждает она, возвращая нас в тему об Ангелвью. – Я должна подать в суд на эту школу за то, что они сделали с тобой. Они позволили твоим одноклассникам уйти безнаказанными!

Да, я рассказала ей, что сделали Сэйнт и Лорел, потому что мне нужно было выговориться.

Однако она понятия не имеет, сколько мучений я испытала в течение оставшейся части семестра.

У меня никогда не хватит духу сказать ей об этом, потому что я знаю, что она просто будет беспокоиться обо мне или потребует, чтобы я вернулась домой. В то время я была полна решимости остаться.

Но теперь все это позади. Я играла в эту игру так долго, как могла, и это чуть не убило меня. Оглядываясь назад, я понимаю, что просто была упрямой. Да, Ангелвью был бы великолепен для моего будущего, для заявлений в колледж, которые я еще не начала писать, но, в конечном счете, душевные муки того не стоили.

Я продолжаю говорить себе это, во всяком случае, всякий раз, когда чувствую себя виноватой или разочарованной в себе за то, что сдалась. За то, что в конце концов позволила Сэйнту поступить по-своему. Он всегда добивается своего, потому что именно такой жизнью живет Сэйнт. Я была идиоткой, думая, что смогу сделать что-нибудь, чтобы изменить его или мир, в котором он существует.

У меня никогда не было ни единого шанса, и я хотела бы понять это задолго до этого.

– На самом деле нет смысла переживать по этому поводу или злиться, – наконец говорю я с тяжелым стоном. – Что бы мы ни делали, это не будет иметь никаких реальных последствий для этих людей. Они не такие, как мы. Их мир не похож на обычный мир, и они не попадают в неприятности так, как попали бы мы.

Она останавливается перед моим комодом, она смотрит на меня с пораженным выражением лица.

– Но, Мэл ... Мы не можем просто позволить им уйти от того, как они обращались с тобой. Если они это сделают, цикл никогда не закончится. Как ты думаешь, что они сделают со следующим человеком?

Я ненавижу то, как апатично я отношусь ко всей этой ситуации. Всего несколько недель назад я была бы так же разгорячена и взбешена, как Карли. Я бы хотела справедливости для себя, независимо от того, с кем мне пришлось столкнуться, чтобы добиться ее.

В конце концов, именно так я впервые встретила Сэйнта. Я вызвала его за то, что он приставал к кому-то, кого он считал ниже себя. Я противостояла ему и, вероятно, была первым человеком, который сделал это за долгое время.

Мы ненавидели друг друга с этого момента и до тех пор, пока не переспали.

По крайней мере, я точно перестала его ненавидеть. Очевидно, он ненавидел меня, даже когда был одержим мной и заставлял меня чувствовать то, чего я никогда не должна была.

Может быть, именно поэтому я чувствую такую пустоту внутри. Весь мой огонь и страсть ушли. Я чувствую, что из меня высосали все части моей личности, и теперь я просто оболочка человека.

Я могла бы солгать и сказать, что все это из-за Ангелвью и того, через что я прошла от рук своих сверстников, но я знаю, что в основном это из-за Сэйнта. Потому что я ослабила бдительность и доверилась ему. Я была так близка к тому, чтобы отдать ему свое сердце, нравилось мне это или нет. Он сломал меня, как всегда и говорил.

Вот только этот ублюдок здесь не для того, чтобы собрать меня воедино.

– Все кончено, Карли , – шепчу я, качая головой. – Мы можем, пожалуйста, просто оставить все как есть?

Ее брови сходятся вместе, когда она изучает меня в течение нескольких ударов, затем она смиренно вздыхает.

– Хорошо, – бормочет она. Она подходит и садится на кровать рядом со мной. Я опускаю голову ей на плечо, наслаждаясь ее комфортом и втайне желая, чтобы я могла остаться такой навсегда.

Карли – единственный человек, который у меня сейчас есть. Она единственный человек, рядом с которым я чувствую себя в безопасности.

– Я люблю тебя, Карли. Ты такая, какой должна была быть Дженн, – бормочу я. Слова не запланированы, но это честная правда, и этот момент кажется подходящим временем, чтобы произнести их вслух.

Она на мгновение напрягается, без сомнения, от шока. Я не самый эмоциональный человек. Я не часто высказываю свои чувства, хотя я и пытаюсь сделать их очевидными своими действиями. Хотя она заслуживает того, чтобы их услышать.

– Я тоже люблю тебя, малышка, – шепчет она, прижимаясь губами к моей макушке и поглаживая пальцами мою длинную распущенную косу. – Я знаю … Я знаю, ты через многое прошла, но я всегда буду с тобой, ты ведь понимаешь это, верно?

Я киваю.

– Да, я знаю.

Мы на несколько минут погружаемся в уютную тишину, и я чувствую себя более довольной, чем когда-либо с тех пор, как вернулась домой.

Наконец Карли нарушает молчание, говоря: – Ты же в курсе, что я знаю тебя примерно столько же, сколько знакома Дженн, верно?

Я поднимаю голову с ее плеча и встречаюсь с ней взглядом.

– Да.

Она познакомилась с Дженн, когда я была совсем маленькой, после того, как я упала с кровати Дженн и попал в отделение неотложной помощи. В то время Карли все еще была студенткой-медсестрой, всего на несколько лет старше мамы и получала свой первый опыт реальной работы в больнице в Рейфорте. Эти двое, как ни удивительно, сблизились. Они поддерживали связь даже после того, как Карли уехала в Атланту, а моя мама продолжила свой спад.

– Если бы я могла, я бы взяла тебя много лет назад, – признается она, проводя большим пальцем по моей щеке. – Я ненавидела быть такой беспомощной, зная, в какой ситуации ты оказалась, но не будучи в состоянии ничего сделать, чтобы вытащить тебя из нее. Когда Дженн попросила меня позаботиться о тебе, для меня это было воплощением мечты.

Мое сердце колотится, когда я смотрю на нее.

– Действительно?

Ее голова двигается вверх-вниз. – Безусловно, да. День, когда ты переехала сюда, был одним из лучших дней в моей жизни. Все, чего я хотела, – это любить и защищать тебя, потому что я не могу...

Она не может иметь собственных детей. Это было то, что положило конец ее браку несколько лет назад, и что-то, что мама по пьяни бросила ей в лицо, когда Карли начала путаться с ней по поводу кражи личных данных.

В тот день я ненавидела Дженн.

– И ты это сделала, – шепчу я, крепко обнимаю ее. Она дала мне больше любви и безопасности за год, чем Дженн за всю мою жизнь.

Она шмыгает носом, и я знаю, что она плачет, когда обнимает меня в ответ. Я улыбаюсь, и впервые с тех пор, как я покинула Ангелвью, я чувствую что-то другое в своей разбитой душе.

Что-то ... вселяющее надежду.

ГЛАВА 5.

ДВА ДНЯ СПУСТЯ Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ЛУЧШЕ.

По крайней мере, немного.

Искра надежды, которую зажгла во мне Карли, растет сантиметр за сантиметром, и я ловлю себя на том, что все меньше и меньше думаю о Сэйнте и той фотографии.

Вообще-то, вычеркни это.

Я все еще думаю о Сэйнте гораздо больше, чем следовало бы, но бывают моменты, когда я могу сосредоточиться на других вещах и на самом деле функционировать как полунормальное человеческое существо.

Например, прямо сейчас.

Я роюсь в холодильнике в поисках сыра, чтобы добавить его к пачке крекеров, которую я стащила из шкафа, потому что я действительно голодна. Меня не тошнило с момента моего разговора с Карли, и мой аппетит с ревом вернулся к жизни.

Она была так взволнована, что наполнила кухню всеми моими любимыми закусками, включая мороженое "Банни Трэйкс", которым я была одержима все лето, просто чтобы я могла есть все, что и когда захочу, пока она работала сегодня в свою двенадцатичасовую смену.

Как только моя рука обхватывает кусок острого чеддера, раздается тяжелый стук во входную дверь квартиры. Нахмурившись, я поднимаю голову от холодильника.

Я никого не жду, и Карли поклялась, что огромный груз коробок, которые UPS сбросил несколько дней назад, был на рождественском фронте, так что я знаю, что у нас нет никаких доставок, которые были бы привезены. Я подумываю не ответить, думая, что это, вероятно, просто Свидетель Иеговы или какое-то другое раздражение от двери до двери, с которым я не хочу иметь дело, но раздается второй стук, более настойчивый, чем первый.

Со вздохом я закрываю холодильник и бросаю сыр на прилавок, прежде чем направиться к двери. Приглаживая пальцами волосы, я сначала останавливаюсь у окна рядом с ним и заглядываю сквозь прозрачную занавеску. Мои брови взлетают вверх, когда я замечаю гладкий серебристый "Мерседес" с логотипом арендованной машины, обрамляющим номера, припаркованные на подъездной дорожке.

Кому, черт возьми, это принадлежит?

Теперь мое любопытство требует, чтобы я открыла дверь и посмотрела, кто стоит по ту сторону. На мгновение я беспокоюсь, что это Сэйнт, но быстро осознаю крайний уровень наивной глупости, стоящей за этой конкретной мыслью. После того, как он приложил столько усилий, чтобы избавиться от меня, ему не имело бы никакого смысла появляться здесь.

Чувствуя уверенность, что это не он, я отпираю засов и распахиваю дверь.

Когда я вижу, кто стоит по другую сторону сетчатой двери, выглядя совершенно неуместно в дорогих джинсах и дизайнерской футболке, я замираю, ошеломленная до глубины души.

Это не Сэйнт.

Темные глаза смотрят на меня в ответ, и я с трудом сглатываю, когда Лиам приветствует меня мрачным кивком.

– Привет

– Привет, – заикаюсь я в ответ, как идиотка.

Между нами повисает тишина, и это чертовски неловко.

Честно говоря, я слишком потрясена, чтобы произнести хоть слово, но у меня так много вопросов проносится в голове.

Первый и самый главный вопрос: как, черт возьми, он нашел меня здесь?

– Можно мне войти? – шепчет он.

Отпирая сетчатую дверь, я держу ее открытой и качаю головой.

– Заходи.

Он благодарит меня, входя в квартиру. Я закрываю за ним дверь, затем поворачиваюсь и прижимаюсь к ней спиной, наблюдая, как он оглядывается, рассматривая мебель и крошечную искусственную рождественскую елку, которую Карли уговорила меня помочь ей украсить на днях.

Что он об этом думает?

Я сомневаюсь, что он впечатлен. По сравнению с пляжным домом его семьи, это место крошечное, и большая часть мебели Карли была куплена в магазинах со скидками в тех частях города, куда дети Ангелвью никогда бы не переступили.

Тем не менее, здесь уютно и чисто, и я люблю каждый дюйм этого места, потому что это первый настоящий дом, который у меня когда-либо был.

Если подумать, мне плевать, что Лиам думает. Это мой дом, а не его, и я его сюда не приглашала. Как бы то ни было, я южанка, поэтому обязана предложить ему выпить.

Скрестив руки на груди, он качает головой, чтобы отказаться. – Я в порядке.

Я оглядываюсь по сторонам везде и всюду, просто чтобы избежать зрительного контакта, потому что не знаю, куда идти дальше. Наконец, я машу рукой в сторону дивана в гостиной.

– Ты хочешь присесть или что-то в этом роде?

Мой затылок покалывает от его мягкого смешка.

– Или что-то в этом роде.

Он садится на диван из замши, стараясь держать свою задницу как можно ближе к краю.

Я опускаюсь на противоположный конец и складываю руки на коленях. Мой желудок скручивается в узел, и я даже не могу решить, рада ли я его видеть. Все, что я знаю, это то, что он не только каким-то образом узнал мой адрес, он так же взволнован, как и я.

Доказательством является то, как он с тревогой дергает за длинные рукава своей черной футболки, чтобы скрыть татуировки на руках даже несмотря на то, что мы находимся за тысячи миль от того места, где их необходимо прятать.

– Как дела? – выпаливаю я, потому что больше не могу выносить тяжелое молчание.

Его плечи приподнимаются в полуподнятом пожатии.

– Хорошо, я думаю. Ты?

Это сложный вопрос, но я обхожу его на цыпочках.

– Хорошо, учитывая все обстоятельства.

Что за глупости ты говоришь. Почему с ним так чертовски трудно разговаривать? Раньше мы могли так легко разговаривать друг с другом.

Присутствие его здесь заставляет каждую мысль и вопрос, которые я пыталась подавить, выйти на передний план моего разума. Я отчаянно хочу знать, как все было после того, как я уехала.

Он что-нибудь слышал о Сэйнте?

Они выяснили, как начался этот пожар?

Знает ли он, кто умер, потому что ни в одной из статей, которые я видела, конкретно не упоминались имена, я искала везде.

Может, мне просто спросить его? Я не могу придумать никакой другой причины, по которой он был бы здесь, кроме как для того, чтобы поговорить об Ангелвью, и мне больно просто сидеть здесь, избегая слона в комнате.

Сделав глубокий вдох, я поворачиваюсь к нему и спрашиваю: – Что ты здесь делаешь, Лиам? Как ты меня нашел?

Он проводит руками по своим черным волосам и одаривает меня натянутой, почти извиняющейся улыбкой. – Я действительно не знаю. Наверное, я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке?

– Я в порядке.

Его улыбка становится скептической, но он кивает.

– Я вообще не видел тебя после пожара, а потом ты просто ... ушла. Ты не отвечала на звонки или сообщения, и Малышка Джаггернаут поклялась, что понятия не имеет, где ты. Хотя я уверен, что это была чушь собачья. Вы вдвоём были неразлучны весь год.

Это не чушь собачья, и моя грудь резко вздрагивает, когда я думаю о Лони. Я быстро уехала на следующее утро после пожара, поэтому я не попрощалась ни с ней, ни с Генри.

Чувство вины захлестывает меня, но я подавляю его. Напоминая себе, что они, должно быть, думают обо мне сейчас после всего, что произошло на прошлой неделе.

– Мне нужно было выбраться оттуда, – признаюсь я хриплым голосом. – После всего, что произошло, после собрания и пожара , я просто … мне пришлось уйти.

Я не упоминаю, что директор Олдридж считал, что для меня было бы опасно оставаться в кампусе, и настоятельно рекомендовал мне уйти до сдачи экзаменов.

Разглаживая перед своей огромной футболки длинными нервными движениями, я добавляю: – А ещё кто-то сломал мой телефон той ночью, и мой опекун, заменила его только пару дней назад.

Я также не упоминаю, что игнорировала каждое сообщение или звонок, которые поступали с тех пор, как я вытащила новый телефон из коробки и обнаружила метрическую тонну жестоких сообщений и голосовых сообщений. Я не сказала Карли о них, потому что, как бы мне ни была ненавистна мысль о том, что мои одноклассники из Ангелвью продолжают преследовать меня даже после того, как я ушла, мне нужно сохранить этот номер.

Это номер, который Дженн знает, чтобы использовать, для связи со мной —когда бы это ни было.

– Я понимаю.

Но взгляд Лиама на мгновение становится жестким, прежде чем он сцепляет пальцы и смотрит на тыльные стороны своих рук.

– Но, Лиам, ты должен знать … Я рада, что ты выбрался из этого здания. Что ты ...

– Меня не было в общежитии той ночью. Даже близко.

– Что ты имеешь в виду?

Он поднимает подбородок, так что мы смотрим друг другу в глаза.

– Я отправился на поиски Сэйнта в его дом в Малибу. Я хотел убить его, знаешь ли, за то дерьмо, которое он тебе устроил.

– Полагаю, ты был разочарован, когда его там не было, да? – бормочу я, тошнота подступает к горлу, когда я вспоминаю откровение Сэйнта о том, что он делал с Лорел, пока горело его общежитие.

Между бровями Лиама пролегает небольшая морщинка.

– Я не говорил, что его не было дома.

Когда у меня перехватывает дыхание, он наклоняет голову набок, его хмурый взгляд становится еще мрачнее. – Он был обдолбан, пьян и хотел драться, поэтому я решил, что дам этому ублюдку именно то, что он хочет.

Это все новости. Большие новости. Сэйнт ни черта не упомянул о противостоянии между ними двумя. Он даже ничего не сказал о том, что они были вместе, только то, что Лиам был жив и что он провел вечер в постели с Лорел.

Мысль о том, что Лиам может противостоять Сэйнту от моего имени, приводит меня в замешательство.

Мысль о том, что Сэйнт мог солгать о своем алиби, еще больше нервирует.

Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, но все равно заикаюсь: – Ты с ним дрался?

– Он это заслужил, но нет. Я этого не делал.

В его голосе звучит раздражение, и мой пульс учащается, когда он сжимает, а затем разжимает руки.

– Ублюдок получил сообщение и сбежал с водителем своего отца через двадцать или тридцать минут после того, как я туда приехал.

Было ли это сообщение тем, как Сэйнт узнал, что меня взяли? Он оставил Лиама, чтобы найти меня? Или, может быть, это было сообщение, которое привело его в объятия Лорел.

Поскольку я не знаю, что делать с этой информацией, я выпаливаю вопрос, который не дает мне покоя с тех пор, как я вернулся в Атланту.

– Ты знаешь, кто погиб в том пожаре? Я следила за новостями, но я не... – Мой голос срывается, потому что я боюсь ответа, но я должна знать.

Выражение лица Лиама напрягается, но он медленно кивает головой.

– Да. Финнеган, Сайди Марлоу и младший, с которым она спала. Школа должна сделать официальное объявление перед Рождеством.

При воспоминании о Финнегане и Джоне Эрике, прижимающих меня к стене, у меня мурашки бегут по коже, но даже он не заслуживал такой смерти. Никто из них этого не заслужил.

– Мне так жаль. Прости

– Почему ты извиняешься? – требует он, закрывая часть пространства между нами, так что нас разделяет только половина коричневой подушки.

– Потому что...

Между нами снова наступает тишина, но эта тишина отягощена значением смерти. Это неудобно, становится все более неудобным с каждой секундой, и я чувствую, что задыхаюсь в густой тишине.

– Мэл, я знаю, что ты этого не делала, – наконец шепчет Лиам. Мое сердце замирает, и прерывистое дыхание срывается с моих губ, но его слова не приносят мне особого утешения.

– Спасибо за вотум доверия.

Я изо всех сил стараюсь сдержаться, но горечь сочится из моего голоса.

– Плохо, но никто больше не думает так же.

Он выдыхает.

– Все еще есть два или три процента, которые тебе верят

– Замечательно.

Я смеюсь, но в этом нет ничего смешного.

– Ты знал, что Сэйнт и Лорел собирались сделать со мной? – внезапно спрашиваю я.

Если он скажет "да", я, блядь, с ним покончу.

– Нет, – твердо отвечает он, качая головой. Он придвигается ближе. Теперь между нами остается только четверть подушки.

– Я понятия не имел, черт возьми. Если бы я это знал, клянусь Богом, я бы их остановил.

Я пристально изучаю его лицо, выискивая любые признаки нечестности. В Лиаме так много такого, чего я не знаю, но одно можно сказать наверняка: он не такой хороший лжец, как Сэйнт. И мое чутье подсказывает, что он говорит правду.

Твоя интуиция также велела тебе трахнуть Сэйнта Анжелла, указывает мой внутренний голос. Чем это закончилось для тебя?

Я стискиваю зубы и говорю ему, чтобы он убирался.

– Я предупреждал тебя о нем, – тихо говорит Лиам, когда я снова сосредотачиваю на нем свое внимание, просто чтобы понять, что теперь он так близко, что наши колени соприкасаются, его дорогая джинсовая ткань касается моих тонких спортивных штанов. Он наклоняет свое лицо близко к моему.

– Я предупреждал тебя, что он разрушит твою жизнь.

– Ты предупреждал, да.

Снова тишина, но на этот раз я даже не собираюсь пытаться ее нарушить. Этот разговор истощает меня досуха.

– Итак, что ты собираешься делать дальше? – спрашивает он самым мягким тоном, который я когда-либо слышала от него.

– Я ухожу из Ангелвью и заканчиваю школу здесь, в Атланте.

Слова вылетают из меня прежде, чем я успеваю их остановить. Он в конце концов все равно собирался узнать, вернусь ли я после зимних каникул.

Он делает глубокий вдох, и проходит мгновение, прежде чем он рявкает: – Ты, блядь, издеваешься надо мной?

Когда я не сразу отвечаю ему, он кладет палец мне под подбородок и заставляет меня поднять голову, чтобы наши глаза встретились. Мои сужаются в узкие щели. – Что ты об этом думаешь?

Он вскакивает на ноги, и я следую за ним. Я не собираюсь быть в невыгодном положении с ним.

– Не делай этого, Мэллори. Ты не можешь просто так уйти.

– Ты это серьезно? – Шиплю я. – После того, что они сделали со мной, после того пожара, ты действительно думаешь, что я вернусь в эту адскую дыру? Я не могу сейчас вернуться. Я не могу ...

Он протягивает руку и хватает меня за плечи, притягивая ближе к себе, глядя на меня сверху вниз. – Уход был бы ошибкой. Пожалуйста, если ты уйдешь ...

– Мне плевать, что ты думаешь.

Я вырываюсь из его хватки и направляюсь к двери. Повернув ручку, я открываю ее и бросаю на него свой лучший смертоносный взгляд.

– Я приняла решение. Я ценю, что ты пришёл проведать меня, хотя одному Богу известно, как ты узнал мой адрес, но я думаю, что тебе лучше уйти.

Он выпячивает челюсть, выглядя так, словно хочет продолжить спор, но не делает этого.

Он разочарованно рычит и бросается в мою сторону. Распахнув сетчатую дверь, он опускает на меня свои карие глаза, прежде чем выйти наружу.

– Уход означает, что он выигрывает. Это действительно то, чего ты хочешь? Ты действительно думаешь, что от этого станет хоть что-то лучше?

Я вздрагиваю, когда странное чувство дежавю охватывает меня при его словах, которые так похожи на то, что говорилось в той записке.

Прежде чем я успеваю спросить его о смысле его слов или хотя бы связать два слова вместе, он захлопывает дверь, пересекает крыльцо, садится в свою арендованную машину и выезжает с подъездной дорожки.

ГЛАВА 6.

ПОСЛЕ ВИЗИТА ЛИАМА ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ ПРОЛЕТАЮТ ТАК БЫСТРО, ЧТО, КЛЯНУСЬ, У МЕНЯ ОТ ЭТОГО ГОЛОВА ИДЁТ КРУГОМ.