Текст книги "Злобный (ЛП)"

Автор книги: Э. Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Как бы мне хотелось также послать его к черту.

Комната снова кружится вокруг меня, и я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме агонии, вибрирующей во мне. Я борюсь за то, чтобы держать себя в руках, потому что сейчас я не могу сломаться. Не перед этими придурками. В конце концов, это то, чего они хотят. Я, сломленная и слабая, поэтому я стану более податлива к их пытливым вопросам и требованиям.

Сэйнт был бы в ярости на меня, если бы я позволила им запугать меня и заставить подчиниться. Он сказал бы мне, что только он может сломить меня.

Раздавить и подчинить меня своей воле.

Любой другой, кто попытался бы сделать то же самое, играл бы с его игрушкой, а он был не из тех, кто любит делиться.

Неважно, сколько раз я говорила ему, что не являюсь объектом, которым он может владеть, он просто одаривал меня своей ухмылкой и все равно заявлял на меня права.

Цепляясь за эту мысль, я делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь на столе, пока комната снова не замирает.

Подняв подбородок, я встречаюсь взглядами с обоими офицерами и задерживаю их на несколько мгновений, прежде чем собраться с мыслями и наконец-то заговорить.

– Несмотря на то, во что вы можете поверить, я не разжигала этот пожар. Ничто из того, что вы скажете или сделаете, не заставит меня признаться в преступлении, которого я не совершала. А теперь я хочу позвонить своему опекуну или адвокату. Я больше не буду отвечать ни на какие вопросы без одного из них со мной.

– Мисс Эллис, я обещаю вам, что у вас не будет проблем, – пытается заверить меня офицер Фэллон, но я слышу, как решимость ослабевает в его тоне. Он так же готов отказаться от этой шарады, как и я.

– Всё это чертовски похоже на то, что есть, – шиплю я, не обращая внимания, когда их взгляды сужаются.

Хорошо. Они меня бесят. Это правильно, что я тоже могу их разозлить.

– Мисс Эллис, пожалуйста. Нет необходимости становиться нестабильной.

Офицер Майерс выглядит особенно раздраженным из-за того, что я так неуважительно с ними разговариваю.

Я откидываюсь на спинку стула и выгибаю бровь, отражая его дерзость, проявленную несколько минут назад.

– Я не проявляю нестабильность, я просто пытаюсь прорваться сквозь быка. И нет необходимости задавать мне эти вопросы, если меня ни в чем не обвиняют, – говорю я, четко выговаривая каждый слог и расправляя плечи. – Мне нужен телефон сейчас, пожалуйста.

– Ты не делаешь себе никаких одолжений, маленькая девочка, – рычит Мейерс, отбрасывая все притворства вежливости. Не то чтобы он с самого начала старался это показать. Меня это вполне устраивает. В любом случае, я лучше работаю с грубыми и злыми. Это мир, в котором я выросла. Мир, который сформировал меня такой, какая я есть сегодня. Мир, в который я невольно попала, когда прошлым летом получила письмо в Ангелвью.

– Если вы меня в чем-то обвиняете, просто покончите с этим. – Я поднимаю подбородок и пристально смотрю на них немигающим взглядом, сжимая руки, чтобы они не заметили, как они дрожат. – Но я не отвечу вам, пока не поговорю со своим опекуном.

– Мы не обвиняем вас ... – начинает офицер Фэллон.

–Тогда зачем этот допрос? – Я резко обрываю его.

Я вижу разочарование на их лицах, но офицер Фэллон гораздо лучше умеет держать себя в руках. Офицер Майерс? Не так уж и хорошо.

Я полна решимости сломать его, прежде чем он сломает меня.

Он хлопает руками по столу.

– Если ты не прекратишь все это прямо сейчас, мы будем считать, что ты в чем-то виновна. Сотрудничайте, или будут последствия!

Такое чувство, что меня отчитывает расстроенный папа на пределе своих возможностей, и я не могу не потрепать его по нервам, которые он мне показывает. Я нашла слабость, которую не могу не использовать, потому что именно так они пытались заставили чувствовать меня.

Эксплуатируемая.

Уязвимая.

Одна.

– Это твой первый день? – Я усмехаюсь. – Тебе так не терпится испортить жизнь невинной девушке? Неужели тебе больше нечем заняться, ты, переплачивающий полицейский из торгового центра?

– Этого достаточно, мисс Эллис. – Тон офицера Фэллона тверд, но сдержан. Его опыт просвечивает в этот момент, потому что он гораздо лучше владеет собой, чем его партнер. Я предполагаю, что годы, проведенные с дерьмом "богатых детей", сделали его самым терпеливым человеком в мире.

Если бы я не была так зла из-за того, что они поставили меня в такое положение, я бы, возможно, чувствовала себя ужасно из-за своего поведения.

Однако, поскольку они не перестанут издеваться надо мной, я не перестану быть для них маленьким дерьмом.

Я открываю рот, готовая потребовать, чтобы вызвали Карли или адвоката, или даже пойти на классический шаг Дженн, угрожая судебным иском, потому что этот допрос должен быть незаконным миллионом разных способов, когда внезапный шум за дверью пугает всех нас троих.

Похоже, кто-то кричит, а может быть, даже швыряется вещами. Я не могу разобрать голос, но в сердитом грохоте есть что-то знакомое, от чего у меня по коже бегут мурашки.

– Что, черт возьми, сейчас происходит? – Офицер Фэллон ворчит, двигаясь к двери, чтобы открыть ее и выглянуть наружу.

Теперь, когда дверь приоткрыта, я слышу гораздо лучше.

Голос становится все громче.

Слова становятся все яснее.

Узнавание пронзает меня, и у меня перехватывает дыхание, когда мое сердце начинает выходить из-под контроля.

Это голос Сэйнта.

Он жив.

Сэйнт жив. И он кажется взбешенным, когда кричит: —Где? Это Она?

Глава 3.

ЗА ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ Я ВИДЕЛА, КАК СЭЙНТ АНЖЕЛЛ СЕРДИТСЯ.

На меня. На своих собственных друзей. На то, что он родился с инкрустированной бриллиантами ложкой во рту. И я слышала, как он реагирует, когда злится. Но я не думаю, что когда-либо слышала его таким, с чистым насилием, свисающим с каждого слога, который он произносит.

Он даже не был в такой ярости после того, как я ударила его по затылку этим дурацким яблоком и закрепила свое место в чистилище подготовительной школы.

– Где она? – он снова орет, и кто-то говорит что-то приглушенным шепотом, что вызывает у него рычание: – Убирайся нахуй с моего пути.

Я сажусь прямо на стуле, слишком ошеломленная, чтобы окликнуть его или как-то пошевелиться. В конце концов, все в порядке, потому что мне не нужно пытаться привлечь его внимание.

Он находит меня. Как прекрасный гнилой принц.

Через несколько мгновений после того, как его сердитые крики разносятся по комнате, он проносится мимо ошарашенного офицера Фэллона и врывается внутрь.

Я таращусь на него, на мгновение задумываясь, не призрак ли он, а не настоящий живой человек. Он вернулся, чтобы преследовать меня? Неужели он отказывается оставить меня в покое, даже в загробной жизни? Мои страдания, это его незаконченное дело.

Я была так уверена, что он мертв. Черт, я чувствовала это глубоко внутри. По крайней мере, так показалось офицерам. Зачем бы они спрашивали меня об угрозах ему, если бы он был жив? Я думала, что в этом весь смысл всего этого.

Что именно происходит прямо сейчас?

Бурные глаза Сэйнта останавливаются на мне, и я замечаю, что его бронзовая кожа раскраснелась, взгляд немного безумный, белая футболка, которую он носил ранее, помята и грязная.

Он беспокоился обо мне ?

Мое сердце замирает при этой мысли, но я приказываю ему успокоиться, черт возьми. Я говорю себе, что не имеет значения, был ли он обеспокоен. Здорово, что он жив, огромный груз страха и печали свалился с моих плеч, но сегодня вечером он подставил меня, подставил и во всех других направлениях.

Я не могу простить его.

Директор Олдридж и миссис Уилмер врываются в комнату вслед за ним, слегка запыхавшиеся, с выпученными глазами.

– Мистер Анжелл, как вы думаете, что вы делаете? – Кричит директор.

Сэйнт не утруждает себя тем, чтобы посмотреть на него сразу. Ясно, что ему плевать, что в комнате есть кто-то еще. Его глаза прикованы ко мне, как будто он боится, что я исчезну, если он сдвинется хотя бы на сантиметр.

Меня нервирует то, как пристально он изучает меня.

– Почему ее допрашивают? – спрашивает он через несколько мгновений, поворачиваясь к нашему директору. – Она ничего не сделала.

– Сэйнт, не могли бы мы, пожалуйста, обсудить это снаружи? – Тон директора Олдриджа на удивление настойчив и ... раскаивающийся. Я никогда не слышала от него ничего, кроме строгости. Тот факт, как он выговаривает имя Сэйнта, говорит о знакомстве между ними, выходящее за рамки студентов и администрации.

С другой стороны, родители Сэйнта владеют этим местом. Они, вероятно, пригласили Олдриджа на ужин в свой

модный пляжный дом в Малибу, что странно отрезвляет. Просто еще один способ, с которым жизнь Сэйнта была такой благословенной. Раскаленный докрасна гнев пронзает меня от несправедливости всего этого, но я приветствую это.

Мне нужен гнев. Я должна ухватиться за него и держать его близко, чтобы напомнить себе, что Сэйнт – плохой парень, я не должна чувствовать к нему ничего, кроме худшего вида ненависти.

Облегчение от того, что он жив, конечно, потому что я не людоед, но это самое нежное, на что я способна.

– Я никуда не уйду, и я посмотрю что ты попытаешься с этим сделать, – говорит Сэйнт с усмешкой, его руки сжимаются в кулаки по бокам.

Глаза Олдриджа расширяются, и на мгновение у меня создается впечатление, что он боится Сэйнта. Я бы тоже так поступила, если бы столкнулась лицом к лицу с этой кирпичной стеной ярости, но я сомневаюсь, что Сэйнт зашел бы так далеко, чтобы действительно ударить этого человека.

Он бы этого не сделал.

Верно?

– Это дело скоро выйдет из наших рук, и я бы предпочел, чтобы вы не вмешивались ни во что с юридической точки зрения. Твой отец ...

– Что вы имеете в виду, говоря, что это будет не в вашей власти? – Я говорю громче, вскакиваю на ноги и хлопаю руками по столу. – Что сейчас происходит? Я! Ничего! Не делала!

Глаза Олдриджа сузились в щелочки. Нет и намека на то же почтение, которое он проявлял к Сэйнту мгновениями ранее, но это то, что вы получаете, когда ваш родитель деревенщина, устаревшая версия Тони Монтаны, а не гребаный контрольный пакет акций элитной академии и крупнейшей социальной сети в мире.

– Мисс Эллис, мне нужно, чтобы вы снова сели и сохраняли спокойствие. Вам нужно быть очень внимательной к своему поведению прямо сейчас.

Это такая собачья чушь.

Меня подозревают в том, к чему я не имею никакого отношения, а с Сэйнтом, королем, который презирает все правила и законы, не обращая внимания на окружающих, обращаются как с чертовым принцем. Это вопиющий двойной стандарт, и все потому, что он богат, а я чертовски бедна.

Я открываю рот, готовая наброситься, но, к моему удивлению, Сэйнт опережает меня.

– Если ты ценишь свою работу, Олдридж, отпускай ее, – говорит он тем низким, опасным голосом, от которого у меня по всему телу бегут мурашки.

– Теперь, Сэйнт ...

– Работа, Олдридж, – холодно напоминает ему Сэйнт, прежде чем снова обратить свое внимание на меня и прицелиться в мою щеку. Его полные губы сжимаются в бесцветную линию. – Я предполагаю, что все вы, ублюдки, слепы, так как вы не заметили, что у нее идет кровь.

Я даже не заметила, что у меня идет кровь. Моя рука автоматически тянется к щеке, и кожу щиплет, когда кончики пальцев скользят по порезу.

– Я в порядке, – бормочу я, но он фыркает.

Игнорируя мое слабое заявление, он обводит остальную часть комнаты мрачным взглядом.

– Мэллори не сделала ничего плохого, так что вы можете просто перестать обращаться с ней как с преступницей. Заканчивайте сейчас.

Я поражена, что он защищает меня. У меня мелькает еще одно воспоминание о том, как Дженн делала то же самое, защищая меня, когда я меньше всего этого ожидала. Я не могла понять ее тогда, и я не понимаю его сейчас. Зачем столько хлопот, когда он так хотел уничтожить меня раньше?

Что, черт возьми, снова за игра?

– Невиновность мисс Эллис не нам решать, – отталкивает Олдридж. – Это будут решать власти.

Власти? У меня в животе возникает неприятное чувство, что все вот-вот станет намного хуже.

Раздается резкий стук в дверь конференц-зала, но прежде чем кто-либо успевает на него ответить, она распахивается, и на пороге появляются два сотрудника полицейского управления Санта-Терезы.

Они оба мужчины, один старше Мейерса, другой моложе Фэллона, так что я предполагаю, что они находятся в том приятном месте, где им все еще нужно что-то доказать, и они точно знают, как это сделать.

Они оглядываются по сторонам, разглядывая открывшуюся перед ними сцену.

Я так устала.

Я бросаю взгляд в сторону офицеров Фэллона и Мейерса. Ни один из них не выглядит особенно взволнованным, увидев, как входят вновь прибывшие. Я испытываю странное чувство удовлетворения от того, что они теряют свои высокие роли самых больших придурков в комнате, хотя присутствие здесь настоящих полицейских означает, что я определенно облажалась.

– Директор Олдридж? – говорит один из полицейских, темноволосый парень с жесткой челюстью. – Я офицер Ли, а это офицер Беннет. Нам сказали, что у вас уже задержан подозреваемый.

Что ж, это подтверждает, что Фэллон и Мейерс были полны дерьма.

Меня окружают лжецы и манипуляторы, все они думают, что я виновна еще до того, как появятся какие-либо реальные доказательства. Это пиздец, что Сэйнт единственный, кто готов вмешаться, чтобы защитить меня. Из всех присутствующих в этой комнате я бы подумала, что он повесит меня первый.

Оказывается, этот ублюдок, мой единственный настоящий союзник прямо сейчас, что поражает на всех возможных уровнях.

– Какого черта ты вызвал настоящую полицию? – требует Сэйнт сквозь стиснутые зубы, и Мейерс прерывисто вздыхает.

– Ты имеешь в виду, помимо того факта, что одно из наших общежитий только что сгорело? – Олдридж огрызается в ответ. – У нас на руках дело о поджоге, не говоря уже о непредумышленном убийстве ...

– О боже,– я издаю стон, кровь отливает от моего лица так быстро, что у меня кружится голова.

Олдридж бросает на меня раздраженный взгляд, но миссис Уилмер отвечает печальным покачиванием головы.

– К сожалению, пожарные и парамедики смогли подтвердить, что по меньшей мере двое погибли в огне, – бормочет она.

Черт возьми, кто это был?

Я рискую еще раз взглянуть на Сэйнта и не могу не задуматься о Лиаме, но он не смотрит на меня, поэтому я пытаюсь прочитать его профиль. Он явно зол, но когда он не злится, когда не получает того, чего хочет? Я не могу сказать, есть ли какая-то печаль, запечатленная в жестких чертах его лица.

Будет ли он горевать о Лиаме?

Черт, будет ли он горевать о ком-нибудь из своих знакомых, если они умрут?

Все признаки указывают на то, что нет.

Я хочу спросить, опознали ли они еще тела, но воздух уже настолько напряжен, что я боюсь, что добавление еще большего количества к этой дерьмовой буре только ухудшит ситуацию. К тому же, кто мог забыть настоящих вооруженных полицейских, стоящих с нами в комнате? Похоже, они не слишком впечатлены разворачивающейся перед ними драмой.

Они продолжают оценивать меня, пытаясь понять, насколько виновной на самом деле может быть крошечная девочка с грязью, синяками и кровью на лице.

Я медленно опускаюсь обратно на свое место, решая, может быть, мне следует прислушаться к предупреждению директора Олдриджа и держать рот на замке.

– Мне жаль, Сэйнт, но это серьезное дело, – говорит Олдридж своим твердым тоном. – Мы не можем просто игнорировать подозрительное поведение, потому что ты влюблен в девушку.

– Влюбился? – Сэйнт смеется, и мои плечи напрягаются, не только потому, что Олдридж только что сделал ситуацию еще более неловкой, но и потому, что я просто могу представить, как белокурый сатана протягивает руку и отрывает горло мужчины от его тела.

– И так, Сэйнт ... – начинает Олдридж, но его тут же обрывают.

– Кого еще ты допрашиваешь, кроме Мэллори? Ты привел ту маленькую эмо-сучку, которая любит играть с бритвами и спичками в туалетах на первом этаже? Или Блейк Салливан? Каждый ублюдок в этой школе знает, что он сделал с тем глупым первокурсником два года назад. Скажи мне, кого еще ты допрашиваешь?

В словах Сэйнта есть явное предупреждение, но не похоже, что наш директор готов его выслушать. У него внезапно выросла пара яиц, и он не отступает от угрожающей позы Сэйнта.

– Это не то, что тебе нужно знать, – холодно отвечает Олдридж.

На мой взгляд, это означает, что никого. Я подозреваемая номер один и единственная.

Гребаные придурки.

Сэйнт засовывает руки поглубже в карманы джинсов и расправляет плечи.

– Ну, это не имеет значения, потому что у Эллиса есть алиби.

Он продолжает удивлять меня тем, как упрямо он встает на мою защиту. Становится все труднее и труднее вспомнить, почему я должна ненавидеть его всей душой прямо сейчас.

О, да, потому что он предал мое доверие и раскрыл мою самую глубокую, самую темную тайну всему кампусу одним из самых жестоких способов, которые только возможны, в партнерстве с моим злейшим врагом.

Когда я напоминаю себе об этом, ненависть разгорается сильнее, чем когда-либо прежде.

– У нее нет никого, кто был бы свидетелем ее предполагаемого алиби, – так услужливо указывает офицер Мейерс.

– Есть. – Сэйнт подходит и встает рядом со мной, растягивая слова: – Я.

Я застываю на стуле. Какого черта он делает? Я была одна всю ночь.

Директор Олдридж складывает руки на груди, его скептицизм ясно виден по безрадостной улыбке.

– О, ты был с ней, не так ли? После ее очень публичной угрозы, что, если ты снова подойдешь к ней, она убьет тебя? Что именно вы делали?

Сэйнт смотрит на меня сверху вниз с дерзкой ухмылкой, и я резко втягиваю воздух, потому что знаю, что это будет ужасно.

– Мы мирились. – Он смеётся, определенно для драматического эффекта, затем сосредотачивается на Олдридже, добавляя: – Я уверен, что вы можете точно понять, что это значит.

Мой желудок скручивается от отвращения. Этот ужасный, эгоцентричный кусок дерьма.

– Мисс Эллис утверждала, что была одна в бассейне допоздна, – отвечает офицер Фэллон.

Почему они так решительно настроены сделать меня виновной? Я испытываю некоторое сочувствие к Дженн, чью вину полиция Рейфорта всегда брала на себя, независимо от обстоятельств. Однако единственное существенное различие между нашими ситуациями заключается в том, что большую часть времени она была виновна, а я на сто процентов невиновна.

Сэйнт выгибает бровь и ослепляет комнату той ленивой улыбкой, которая собрала ему бесчисленное количество фанаток и психически богатых сучек.

– Ты сама напросилась, – бормочет он, и я чувствую, как моя голова мотается из стороны в сторону.

– Сэйнт, пожалуйста ... – начинаю я, но он перебивает, заговаривая надо мной.

– Мы были у бассейна. Я знал, что она будет там, поэтому я пошел, чтобы вытрясти из нее немного прощения. Сначала она сопротивлялась, продолжала жаловаться, что никогда не простит меня и всю эту чушь, но она беспомощна, когда дело доходит до члена. Вам нужно ее алиби? Проверь ее колени. Или ее грудь.– Его ухмылка становится шире, когда он подмигивает мне и кладет руку на спинку моего стула. – Я уверен, что оставил там немного ДНК.

О Боже.

Это второй раз менее чем за двадцать четыре часа, когда Сэйнт унижает меня до тошнотворной степени. Я не знаю, как я должна вернуться после этой ночи. Как, черт возьми, я когда-нибудь снова столкнусь с кем-нибудь в этой школе? Все остальные в комнате сейчас выглядят дико неловко, даже копы, которые, я уверена, видели и слышали какое-то грубое дерьмо, и никто не может встретиться со мной взглядом.

А Сэйнт?

Он выглядит таким чертовски довольным собой, в его голубых глазах пляшет холодный восторг. Если я не сяду в тюрьму сейчас, я уверена, что скоро окажусь там после того, как убью его задницу.

– Это ... это в высшей степени неуместно, – бормочет директор Олдридж, нарушая мучительную тишину.

Это преуменьшение века.

Сэйнт вздергивает подбородок.

– Ты хочешь поговорить о неуместном? Истории, которые я мог бы рассказать вам об этой девушке, заставили бы вас неделями видеть влажные сны. Она маленькая пошлячка, и, черт возьми, Боже мой, крикунья ...

– Хватит! – ревет Олдридж, его лицо становится красным, как помидор, когда он делает шаг в направлении Сэйнта.

– Нам не нужно слышать больше ни слова. Очевидно, мы ошибались насчет мисс Эллис, если вы и она ... занимались такой деятельностью.

– Почему ты не сказала нам, что он был с тобой? – спрашивает офицер Мейерс с другой стороны стола. Он видит, как паутина вокруг меня начинает распутываться, и я уверена, что он отчаянно пытается затянуть ее обратно и не дать мне сбежать.

Я действительно не знаю, что сказать в ответ, потому что я явно не за рулем этой автокатастрофы. К счастью, Сэйнт приходит, чтобы ответить на вопрос заданный мне, точно так же, как он воскрес из мертвых.

Скользкий ублюдок.

– Зачем ей это? Я только что несколько часов назад разбросал ее личную историю по всему полу аудитории. Мэллори доверила мне свои секреты, и я использовал их, чтобы поставить ее на место. Какая уважающая себя девушка стала бы связываться со мной после этого? Но в том-то и дело, что она – моя маленькая мазохистка.

Он выгибает бровь, глядя на офицеров из отдела Санта-Терезы, и наклоняется к ним немного ближе, как будто собирается поделиться большим секретом.

– Она проглатывает все, что угодно, включая самоуважение.

Теперь я его точно убью. За исключением того, что для этого мне не понадобится огонь. Я голыми руками вырву из него жизнь.

Все взрослые выглядят еще более взволнованными его откровенными разговорами о том, какая я шлюха. Если есть что-то, с чем взрослые не знают, как справиться, так это подростки, занимающиеся сексом друг с другом. Примечательно, однако, что директор Олдридж бросает взгляд на миссис Уилмер и едва заметно пожимает плечами.

– Я ... полагаю, в этом есть какой-то извращенный смысл, —говорит он, неловко дергая свой галстук.

Боже, он серьезно?

Миссис Уилмер заставляет себя улыбнуться, ее ресницы дико трепещут, когда она, заикаясь, отвечает: – Д-да, я тоже так думаю.

Она говорит серьезно. На самом деле, они все чертовски серьезны. Олдридж поворачивается к полицейским, которые только что присоединились к нам, и говорит: – Давайте пройдем в мой офис, и мы сможем обсудить наши дальнейшие действия.

Они выглядят раздраженными этим дерьмовым шоу, но оба следуют за директором Олдриджем и миссис Уилмер из комнаты. Никто из них не потрудился оглянуться на меня или извиниться. Я не должна удивляться, но все равно это меня бесит.

Офицеры Фэллон и Мейерс обмениваются взглядами, и я вижу, что они не верят в ту чушь, которой мы их кормим. Однако они мало что могут сделать без поддержки Олдриджа, поэтому сами начинают двигаться к двери.

Как раз перед тем, как они выходят в коридор, офицер Фэллон оборачивается, чтобы сообщить мне: – Кстати, мы позвонили вашему опекуну перед тем, как войти. Она в курсе всего происходящего.

С их точки зрения, конечно, но я собираюсь позвонить Карли, как только смогу достать телефон и объяснить, что здесь произошло на самом деле. Она прикроет меня, потому что она всегда так делает.

– Пока ты свободна, – ворчит офицер Майерс, прежде чем он и его напарник исчезнут из виду.

Как только комната очистилась, я наконец-то снова могу дышать.

Я поднимаю глаза и ловлю, что Сэйнт изучает меня. Он убрал руку с моего стула, и его взгляд больше не насмешливый, а сосредоточенный, когда его зубы скользят по нижней губе. Я так зла на него, что могла бы вырвать ему глаза и засунуть их ему в глотку, но я также неохотно благодарна. Если бы он не вмешался и не сказал всем, что я сексуальная маньячка с нулевым самоконтролем, я бы, скорее всего, сейчас была на пути в тюрьму.

Это отрезвляющая мысль та, которую я надеялась никогда больше не пережить. Я никогда ни в коем случае не хотела идти по стопам Дженн, но, похоже, вселенная пытается заставить меня действовать, делая меня тюремщицей, даже если я не совершила преступления.

По крайней мере, не в этот раз.

Не говоря ни слова, Сэйнт разворачивается и выходит за дверь, а я вскакиваю на ноги, чтобы пойти за ним. Я не буду кричать на него в административном здании, но он пока не уйдёт от меня. Ему нужно слишком многое объяснить.

Мы молча идем по кампусу, я следую за ним, а ветер наполняет мои чувства ничем, кроме пепла и разрушения. Когда мы достигаем середины двора, сразу за обеденным залом, он резко останавливается и поворачивается ко мне лицом. Я спотыкаюсь и останавливаюсь, неуверенно глядя на него.

– Лиам жив, – холодно сообщает он мне, мышцы на его челюсти сокращаются. – Его не было в здании.

Огромный выдох облегчения срывается с моих губ, и я чуть не разрыдалась прямо здесь и сейчас. – Слава Богу.

Он насмешливо фыркает. – Да, я подумал, что тебе будет приятно услышать, что он все еще жив и здоров.

Я недоверчиво качаю головой. – Ни хрена себе, я рада это слышать, придурок. Я бы не хотела, чтобы Лиам умер. Я даже не хочу твоей смерти, а ты заставил меня пройти через ад в этом году!

– Ты сама прошла через это, когда не последовала моему совету.

Стиснув зубы, я смотрю в его ледяные глаза в поисках мальчика, рядом с которым я проснулась этим утром, но он ушел. Может быть, его там вообще никогда не было.

– Кто же все – таки погиб в огне? – спрашиваю я через мгновение. Мое сердце сжимается при мысли о бедных душах, оказавшихся в ловушке и одиноких, когда они пережили такую ужасную смерть. Никто этого не заслуживает.

Поскольку он бессердечный ублюдок, Сэйнт просто пожимает плечами.

– Не знаю, на самом деле мне все равно. Это прискорбно, но все когда-нибудь должны уйти, верно?

– Боже, ты чудовище.

Он приподнимает бровь.

– Это никогда не было секретом, не так ли? Ты знала это с самого начала. Кажется, тебя это не беспокоило, когда я забирался тебе между бедер, а? Если я правильно помню, ты умоляла о регулярном трахе у большого, плохого монстра.

Клянусь, я слышу, как кровь стучит у меня в голове, когда я встречаюсь с его безжалостным взглядом. – Почему ты так поступаешь со мной?

Он внезапно вытаскивает телефон из кармана, мгновение изучает экран, затем у него впадают щеки. – Моя машина здесь.

Он поворачивается, чтобы уйти, но я бросаюсь вперед и обхватываю пальцами его руку, чтобы удержать на месте.

Толчок проходит сквозь мои пальцы и поднимается к плечу от ощущения его теплой кожи. Я гребанная идиотка, потому что все еще чувствую искры рядом с ним. Я игнорирую это ощущение и делаю все возможное, чтобы сохранить сосредоточенное и сердитое выражение лица.

– Ты никуда не пойдешь, – рычу я. – Я заслуживаю от тебя некоторых ответов.

Он стонет, как будто оглушенный, и вырывается из моих объятий. Повернувшись так, чтобы мы оказались лицом к лицу, его лицо превращается в холодную маску. – Сделай это быстро. Водитель моего отца ждет меня.

Злой, под названием придурок.

– Почему ты солгал ради меня там? – требую я. – Я не просила тебя об этом.

Он складывает руку на широкой груди, но не произносит ни слова.

Значит, все так и есть, да? Он собирается нагло проигнорировать мой вопрос. Я выдыхаю с шипением, потому что узнаю упрямую линию его челюсти и вызывающий наклон головы. Я ничего не добьюсь, если попытаюсь продолжить этот вопрос дальше, и это просто пустая трата дыхания, энергии и времени.

– Ладно, ты упрямый кусок дерьма. Если ты не хочешь сказать мне, почему ты прикрыл меня и сделал меня похожей на матрас кампуса, тогда скажи мне, где ты на самом деле был сегодня вечером. Знаешь, на всякий случай, вдруг найдется кто-нибудь, кто позвонит по поводу того, что ты сказал.

Что-то мелькает в его глазах, что-то, что я не могу определить, что сжимает мою грудь, но его голос холоден, как мороз, когда он отвечает: – С Лорел.

– О-о.

Но на этом он не останавливается. О нет, это было бы слишком любезно.

– Точнее, внутри Лорел.

При моем вздохе, многозначительная усмешка изгибает уголки его губ.

– Она, наконец, сдалась, чтобы отпраздновать наш успех сегодня вечером. Но не волнуйся, маленькая мазохистка, эта сука ничего не сделает без моего разрешения. Она гораздо более послушная игрушка, и я скорее наслаждаюсь ее покорностью.

Если бы он дал мне пощечину, она не причинила бы такой боли. Но дело в том, что, несмотря на улыбку, выражение его лица напряженное. Принудительный. Часть меня думает, что он лжет, но, может быть, это просто мое глупое, мазохистское сердце, надеющееся, что он на самом деле не сделал того, о чем говорит. На самом деле он не стал бы спать с единственным человеком, которого я ненавижу больше, чем его. Он бы не бросил меня так легко и не запрыгнул в чужую постель, когда я только что была в его постели этим утром.

– Не смотри так чертовски потрясенно, Эллис, – растягивает он слова. – Ты с самого начала знал, что ты всего лишь дырка и набор ...

Я изо всех сил хлопаю его ладонями по груди, но когда я отступаю, чтобы ударить его, он хватает меня за запястье, притягивая к себе.

В течение долгой паузы ни один из нас не двигается ни на дюйм. Его лицо нависает над моим, его яростные выдохи взрываются на моей коже и смешиваются с моим собственным резким дыханием.

Когда он отпускает меня, он делает шаг назад, сжимая руки в кулаки с побелевшими костяшками по бокам.

Он ничего не говорит, но зачем ему это? Сэйнт много сказал и сделал.

– Вы двое заслуживаете друг друга, – рычу я, хотя мне стыдно, что мой голос дрожит. Черт возьми. Я не хочу, чтобы он знал, как сильно он причиняет мне боль. Это просто дает ему больше боеприпасов против меня.

– Ты еще не закончила?

Его тон нетерпелив.

Мне требуется некоторое время, чтобы понять, что он говорит не об этой дискуссии. Он говорит о школе. Вот из-за чего была вся эта дьявольская ситуация. Он пытался выгнать меня отсюда с тех пор, как я приехала, и неважно, насколько близкими, как я думала, мы стали, он никогда не прекращал попыток.

Если он опустился так низко только для того, чтобы заставить меня уйти, то, может быть, мне просто следует уйти. Я больше не должна мириться с этим дерьмом. Я могла бы просто уйти от него, из Ангелвью, от всего и никогда не оглядываться назад. Даже возвращение в Рейфорт не могло быть таким ужасным, как пребывание здесь.

В любом случае, что мне здесь осталось после того, что они с Лорел сделали?

Ничего.

Они подожгли все мои мосты, и я на пределе своей силы воли, чтобы вынести это еще раз.

– Да. Я закончила, ублюдок, – шиплю я, крепко обхватив себя руками. Как и раньше, но это не из-за холода. – Счастлив?

Он выглядит удивленным, а затем испытывающим облегчение, даже больше, чем торжество. Очевидно, он хотел, чтобы я ушла намного больше, чем я когда-либо понимала, и этот факт горит сильнее, чем все остальное, что он сделал со мной.