Текст книги "Охотник на оленей"

Автор книги: Э Кордер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Кордер Э М
Охотник на оленей

Э.М.Кордер

ОХОТНИК НА ОЛЕНЕЙ

От переводчика

Фильм, поставленный по этой книге в 1978 году, имел шумный, устойчивый успех. Он получил пять "Оскаров". И видимо, дело было не только в блестящей плеяде актёров, среди которых Роберт де Ниро и Мерил Стрип, не только в отличной постановке Майкла Чимино, не в великолепном обыгрывании сцен охоты и войны.

Незамысловатый, на первый взгляд, сюжет о судьбе простых парней-металлургов, добровольцами отправившихся воевать во Вьетнам, приковывает внимание зрителя. И сейчас, много лет спустя, уже и у нас смотрят этот видеофильм с напряжённым вниманием и интересом. И не только потому, что главные герои – потомки выходцев из России, а воевали против союзников своих соотечественников. И не только потому, что вернувшись с войны, они столкнулись с теми проблемами, с которыми пришлось познакомиться нашим парням 15 лет спустя в Афганистане. Ведь и сама жизнь, и быт, и чувства, по сути дела, очень сходны, несмотря на то, что действие происходит и за океаном, и почти на экваторе, местах, казалось бы весьма далёких от нас, до которых нам мало дела. Но мы пристально всматриваемся в психологию людей, которые живут "за бугром", которые умело работают, воюют, любят, веселятся по-своему, переживают, стремятся к счастью.

Мне кажется, что книга была бы встречена с интересом русским читателем. Сейчас мы получили возможность слушать, смотреть и читать то, что во всём мире ценилось и внушало интерес и любовь много лет. Не так давно наш читатель получил возможность прочитать "Унесённые ветром", "Доктора Живаго" . А ведь во всём мире фильмы по этим книгам пользуются неизменным успехом.

Эта книга попалась мне в сценарном варианте. Я не знаю, есть ли другие версии. О писателе тоже ничего не знаю. По сведениям ВГБИЛ (1989 год) перевода её на русский язык нет.

Ничто не может сравниться с охотой на человека; тот, кому приходилось охотиться на вооружённых людей и кому это понравилось, никогда уж не ходит на какую-либо другую охоту.

Эрнест Хемингуэй

Часть первая В ГОРАХ. 1968 год

Глава 1

Вершин Аллегенских гор не было видно, они затерялись в мутном рассвете, подёрнутом грязными облаками. Крупные влажные снежинки мерно падали, покрывая собой тающие грязные сугробы по обочинам шоссе. Это был первый снег в новом году.

Большой дизельный грузовик с прицепом был единственной машиной на шестиполосном шоссе на четверть мили вокруг. Его двигатель мерно гудел. Дворники на лобовом стекле методично сбрасывали снег. Шофер зевнул, слегка приподнялся и сквозь штаны одернул сбившиеся трусы. Он опустился на сиденье, снова зевнул и включил указатель поворотов.

Дважды выжав сцепление, он начал переключать скорости.

Двигатель ревел всё сильнее по мере того, как машина замедляла ход. Приближаясь к спуску, шофер притормозил, и грузовик мягко съехал с шоссе на старую двухполосную дорогу. Белая надпись на зелёном фоне щита на обочине гласила:

"Клэртон. Население 36500 человек" .

Город лежал в узкой речной долине, протянувшись по склонам. Дома казались маленькими темными точками в свете тусклого утра и тумане вихрящегося снега.

Но ни снег, ни тусклый свет не могли скрыть или хотя бы приуменьшить размеры расползшегося туловища и маячивших башен гигантского металлургического завода.

Он подминал под себя городишко и, казалось, бросал вызов даже горам. Он растекался и извивался, расходясь в разные стороны, рисуя слишком крупную и сложную картину, которую нельзя было охватить одним взглядом. Завод как бы присел между пятью огромными доменными башнями высотой в двенадцать этажей, извергавшими белые клубы дыма. Пониже торчали трубы. Клубы пара вырывались из них и медленно поднимались вверх, растворяясь в холодном воздухе. Сквозь множество пыльных окон заводских зданий видны были всполохи огня.

Водитель прибавил скорость, и, набирая обороты, двигатель заревел громче. И всё же гул огромного завода проникал и сюда, хоть и приглушённо, но вполне ощутимо.

Лязг. Шипенье. Визг. Грохот. Долгий, глубокий стон.

Шофер покачал головой, как бы пугаясь такой ошеломляющей индустриальной мощи и благодаря свою машину и длинные просторные дороги, где проходили его дни.

Приближалась развилка. Правая дорога поднималась к горам, левая сворачивала на Дивижн-стрит, главную магистраль Клэртона. Почти с неохотой водитель свернул на Дивижн-стрит, служившую границей между дальними подступами к заводу на западной стороне и нагромождением ветхих викторианских домишек на востоке. Дома были с островерхими крышами и балконами-фонарями; иногда казалось, что они не разваливаются только потому, что их удерживает множество труб, вьющихся между домами, повисающих на столбах там, где пролёты слишком велики. Дома были тёмными и мрачными, расползались вверх по холмам лабиринтом узких, извилистых улиц.

Ранние автомобили уже превратили снег в кашу, и грузовик катился по ней на шипевших шинах, широко разбрасывая грязь. Изредка над улицей возвышался пешеходный переход, соединявший жилые кварталы с огромным чудищем на другой стороне. По одному шагал человек в брезентовой робе с капюшоном, накинутом на голову, в толстых рукавицах. Шофер встретился с ним взглядом и махнул рукой.

Человек мгновение помедлил, коротко кивнул и пошёл дальше.

Грузовику оставалось ещё с полмили до одного из складов, а на заводе Майкл поднял руку в рукавице и тоже помахал.

– Очки! – прокричал он, стараясь перекрыть лязг и грохот.

Он опустил очки со лба, не оглядываясь назад, чтобы убедиться, что остальные четыре члена бригады сделали то же самое. Хорошие ребята. Как сменный мастер Майкл сознавал свою ответственность, но не беспокоился за них.

Они находились на кирпичном помосте в литейном цехе, на несколько метров выше основного уровня, но намного ниже паутины железных лестниц и переходов под уходящим ввысь потолком.

Они стояли на некотором расстоянии от печи – чудовища, пышущего жаром, – на одном из переходов над глубокими желобами в каменной кладке. На них были асбестовые накидки, спадавшие до пояса, ниже – кожаные фартуки, защищавшие ноги, обутые в тяжёлые сапоги.

Пот струился по щекам и шее Майкла. Рубаха была мокрой насквозь. Он прищурился, глядя сквозь тёмные стёкла очков.

В печь подали кислород. Адский язык пламени взметнулся на два этажа вверх.

Майкла обдало жаром. Он стиснул зубы. Позади мощная кран-балка, двигавшаяся под потолком, схватила своими челюстями раскалённый добела слиток, подняла его и со скрежетом поехала в сторону, чтобы опустить его на рольганг, который отправит его дальше.

Язык пламени наверху печи поубавился, вспыхнул вновь, затем стих и исчез совсем.

Майкл поднял длинную стальную пику и подвёл к основанию печи. Он зажал пику под мышкой и наставил её остриё на чёрную корку, закрывавшую лётку у основания печи.

Оглянулся назад, чтобы убедиться, что все члены бригады находятся в безопасности, нагнулся и проткнул пикой корку.

Расплавленный металл вырвался сквозь открытую лётку, ломая остатки корки, и ринулся в главный желоб, брызгая пламенем и дождём искр.

Позади Майкла Ник, на вид едва достигший совершеннолетия, распахнул тяжёлые шлюзовые ворота. Металл с рёвом пронесся по жёлобу и разделился на лабиринт подканалов.

Люди двигались взад и вперёд по переходам над желобами, усмиряя поток металла, открывая и закрывая каналы, освобождая заторы ломами.

Поток металла временно пошёл на убыль, Майкл воспользовался этим и постучал концом лома по помосту у ног Ника. Тот обернулся. Майкл кивнул на Стивена, другого молодого члена бригады. Ухмыльнулся, снял рукавицу и изобразил рожки.

Ник подобным же образом поприветствовал Стивена.

Стивен улыбнулся – зубы сверкнули яркой белой полосой на чумазом лице и помахал в ответ. Ник поднял руки ещё выше и для выразительности потряс ими.

Стивен же устремил все своё внимание на жёлоб, подчеркнуто игнорируя их.

– Эй! – позвал Аксел, стоявший по другую сторону от Майкла. На несколько лет старше остальных, он был похож на быка. Он показал куда-то рукой. Поток возобновился и уже начал переливаться через края одного из каналов.

Майкл подал сигнал Стэну, ровеснику Аксела, самому маленькому по росту в бригаде. Стэн открыл ещё один канал, чтобы освободить переполнившийся.

Минутная передышка кончилась, и мужчины сосредоточенно принялись за работу.

На другом конце города, на склоне холма снег падал на зелёные купола русской православной церкви Св. Димитрия. Молодой лысоватый священник открывал ларец неподалёку от пышного резного алтаря. Двое служек расставляли цветы, а старый хранитель с болезненными пятнами на руках протирал деревянные перила алтаря.

Женщина средних лет в новом желтом платье, с зачёсанными и напомаженными волосами, стояла рядом со священником, теребя бусы из искусственного жемчуга на шее.

Священник открыл ларец, вынул оттуда две самодельные свечи и пару золотистых корон. Он положил их на бархатную подушечку на крышке ларца.

– Всё ли в порядке? – спросила женщина. – Всё будет в порядке?

– Да, – мягко и снисходительно ответил священник.

– Правда? Вы не обманываете меня?

Священник улыбнулся:

– Нет. Вы же знаете, что нет.

– Я просто... сколько раз женится первый сын? Раз, и всё тут. Один только раз. И хочется, чтобы всё было хорошо.

Священник кивнул.

– Наверняка пойдёт снег, – продолжала женщина, теребя бусы. Обязательно. Так уж должно быть. Будет скользко, все будут спотыкаться. И все машины перебьются.

Ох!

Она подняла руку ко губам и залилась слезами. Священник подошёл и обнял её.

– Не могу поверить, – всхлипывала женщина. – Мой родной мальчик... с чужой женщиной, а я ее даже не знаю. И к тому же... она не совсем стройная. Вы понимаете, о чём я говорю? Да, вовсе не стройная. Но это же безумие! Через два дня он уезжает во Вьетнам! – рыдала она. – Они завербовались. Он завербовался вместе со своими сумасшедшими друзьями! Не понимаю этого, батюшка. Нет, я ничего больше не понимаю. Ничего! Вы можете это объяснить? Может ли кто-нибудь вообще объяснить это?

Священник поцеловал её в лоб и посмотрел на неё мудрыми, грустными, успокаивающими глазами:

– С нами Господь. Бог позаботится о своих чадах.

Женщина вынула из рукава платок. Вытерла глаза и высморкалась.

– Да, – сказала она. – Я знаю, батюшка. Благодарю Вас, батюшка.

Ночная смена заканчивалась. Каждые семь минут гудели паровые гудки, выпуская рассредоточенные группки рабочих. И всё же в огромной проходной возникали пробки, там, где длинные очереди мужчин с закопчёнными сажей лицами и охапками пропитанной потом одежды выстраивались в ожидании своей очереди. У многих на головах ещё были каски с очками, поднятыми над козырьком. Большинство рабочих было крупными, сильными людьми, и выражались они громко и грубо.

Майкл одним из первых прошёл через проходную. Молодой человек среднего роста и скромного телосложения, но изящный и мускулистый. Смуглый, с короткими черными волосами. Лицо у него было как гранёное, красивое ровной и спокойной привлекательностью. Спокойное дружественное лицо, временами даже робкое.

Стивен шёл за ним, в руках у него был пропуск. Одновременно и Ник пробил свой на соседнем компостере.

Они были почти одного возраста с Майклом, но Стивен чуть повыше ростом, чуть покрупней. Их славянское происхождение замечалось по широким скулам и массивным челюстям. Они вместе окончили среднюю школу и сразу же пошли работать на металлургический завод, как почти все молодые люди в Клэртоне. Им уже казалось, что на заводе они провели значительную часть жизни. Их связывало это, а также скука и патриотизм, воспитанный у рабочего американца в маленьком городке.

Городке металлургов, где их родители и деды всё ещё помнили гнёт и нужду в стране своего детства и были горячо преданы новой родине. Всё это и побудило парней записаться добровольцами.

Более тысячи человек выходили из проходной, натягивая куртки и телогрейки, протискиваясь через контрольный пункт на сугробы огромной автомобильной стоянки.

С каждой минутой прибавлялись новые сотни людей.

Налетел порыв ветра, вздымая и кружа снег. Майкл поплотнее запахнул ворот куртки.

– Где Стэн? – спросил Ник.

Майкл огляделся:

– На проходной он был где-то неподалёку. Должен появиться с минуты на минуту.

Стивен показал рукой:

– Вот Аксел. Эй, Аксел!

Аксел возвышался над толпой. Почти двухметрового роста, энергичный, исключительно сильный человечище с безмятежной улыбкой и пузом размером с тачку.

Он повернул в их сторону и пропахал текущую людскую реку, как самоходная баржа.

Большущей рукой он обнял Стивена за плечи:

– Как себя чувствуешь, Стивен?

– Хорошо.

С невозмутимой миной Аксел поинтересовался:

– К свадьбе готов?

Стивен хлопнул его по плечу и ухмыльнулся. В его лице сквозила неуверенность. Не в Акселе, которого он любил, но в чём-то другом, чём-то смутном, чего он не мог определить, в чём-то, что не было устроено детство осталось позади, но мужчиной ему ещё предстоит стать.

Ник подмигнул:

– Берегись, Аксел. После сегодняшней ночи нам придётся его звать "Огонь-мужик" .

– Ети твою в корень, – отозвался Аксел.

– А вот и Стэн.

– Стэн! – закричал Ник. – Давай сюда!

– Стэн! – завопил Стив.

Увлекаемый толпой к машинам, Стэн крутил головой, но не мог найти их.

– Достань его, Аксел.

– Сейчас.

Аксел вошёл в толпу и с трудом выбрался назад вместе со Стэном. Пятеро мужчин, согнувшись навстречу ветру и снегу, пошли к автомобильной стоянке.

– Господи, – сказал Стивен. Он остановился и запрокинул голову. Посмотрите-ка.

Никогда не видел ничего подобного. Что за чертовщина?

Остальные посмотрели вверх. Тусклое белое солнце было окружено ореолом, казавшимся матовым сквозь покров снега и облаков. А в четырёх точках внешней кромки ореола – сверху, снизу и по бокам мерцали четыре маленьких круга, каждый из них – само солнце в миниатюре.

– Ложные солнца, – сказал Майкл. – Вот так штука. Ложные солнца.

Мужчины стояли, глядя вверх.

Аксел спросил:

– А что такое ложные солнца?

– Знак, – ответил Майкл. – Благословение охотникам, посылаемое Великой Волчицей своим чадам.

Стэн поморщился:

– Что за чушь ты несёшь?

– Это старая индейская примета.

– Дурак ты набитый.

– Стал бы я тебя дурачить такой ерундой? – улыбнулся Майкл.

Стэн внимательно посмотрел в лицо Майклу, пытаясь определить, не шутит ли тот.

Затем покачал головой:

– Майк, иногда надо быть доктором, чтобы понять тебя.

– Это знамение, – сказал Майкл и потёр скулу. – А не махнуть ли нам сегодня ночью на охоту?

Ник воскликнул:

– К чертям, Майк! И откуда у тебя такая блажь?

Майкл вновь пожал плечами. Остальным стало как-то не по себе. Они двинулись дальше по стоянке. Десятилетний, помятый и ржавый Q кадиллак" Майкла стоял шагах в полусотне впереди. Дверца водителя наполовину была занесена снегом.

– Сегодня никак! – в сердцах сказал Стивен. – Нет, ребята. Я же ведь сегодня женюсь, ради Бога. Вы пойдёте охотиться на оленей, когда я женюсь? Да не верю я в такую чертовщину.

Стэн сказал.

– Ну, сначала мы тебя окрутим. Запакуем тебя с Анджелой в постель. Послушайте, а что здесь такого? – Он обвёл взглядом остальных. – Верно? Разве не так?

– Ети твою в корень, – сказал Аксел.

– Вы с ума сошли, – внезапно с завистью произнёс Стивен. – Знаете что? Да вы совсем сдурели!

– Ты женишься, а мы дураки. Это мне нравится.

Ник обнял Стивена.

– Ну, хорошо. Хорошо, не ерепенься. Душой мы будем вместе с тобой. – Он обернулся к остальным. – Так ведь, ребята? Правда. Разве нет?

– Верно, – заключил Майкл.

– Ети твою в корень! – снова выругался Аксел.

Глава 2

По пути к машине Майкла они толкались, пихали друг друга, пританцовывали, пытаясь развеять досаду Стивена. И когда они ногами раскидывали снег у дверей машины, он уже смеялся вместе со всеми.

– Давайте, – сказал Ник. – Давайте, ребята, залезайте. Сегодня я плачу за первую выпивку.

Стэн с Ником бросили Стивена на заднее сиденье, затем плюхнулись туда же. Аксел сел на переднее рядом с Майклом. Плохо отрегулированный двигатель всхлипнул, несколько раз чихнул, затем – под радостные возгласы с заднего сиденья – неровно заработал на холостом ходу. Майкл газанул. Синий маслянистый дым заклубился сзади облачком. Майкл включил скорость и втиснулся в очередь других машин, направлявшихся к главным воротам.

– Послушай, Стивен, – сказал Стэн. – Коль тебе сегодня ночью понадобится помощь, не стесняйся, обращайся ко мне.

– Шуточки у тебя, Стэнли, не всегда смешные.

– Ну что ты, Стивен, – успокаивающе произнёс Ник.

– Прихлебатель, – сказал Стэн.

Майкл глянул назад через плечо:

– Трепач.

– Ети твою в корень! – воскликнул Аксел, стукнув кулаком по колену.

– Знаешь, Аксел, – сказал Ник. – Ты прямо поэт, такое красноречие.

– Полностью с тобой согласен, – ответил Аксел.

Майкл вгляделся сквозь дуги, очищенные дворниками на лобовом стекле. Высмотрел промежуток между стоявшими машинами, резко свернул влево и пронёсся стремглав по другому ряду. Машина прыгала и качалась, попадая в рытвины и разбрызгивая грязь по сторонам. Майкл проехал весь ряд, затем резко вывернул и вернулся в очередь перед самым носом у "пинто" , срезав очередь на добрый десяток машин.

– Здорово, – сказал Стэнли.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем они добрались до выезда. У ворот висел знак Q Осторожно!" , но никто никогда не обращал на него внимания, и Майкл вылетел на узкую Дивижн-стрит по левой стороне.

Тут все они вздрогнули от резкого сигнала. Огромный тягач с прицепом выезжал из-под переезда прямо за ними, там, где железная дорога, шедшая параллельно Дивижн-стрит, поворачивала в сторону. Грузовик попытался свернуть в сторону, чтобы не столкнуться с "кадиллаком" .

– Поддай! – крикнул Аксел.

Справа была каменная стена, грузовик шёл слева, занимая полосу встречного движения. Майклу надо было затормозить и пропустить грузовик. Иного выхода не было.

– Поддай, – повторил Аксел.

– Не выйдет, – резко выдохнул Стэн.

Майкл надавил на газ.

Аксел резко обернулся и сердито посмотрел на Стэна.

– Ты что, споришь со мной?

Майкл крепко вцепился в баранку:

– Заткнитесь, к черту! Дайте сосредоточиться!

– Давай, детка! – сказал Ник.

– Дави, дави!

– Наддай, парень!

Правые колёса "кадиллака" вкатились на тротуар, всех подбросило а затем кинуло назад на пружинное сиденье. Машина накренилась, два колеса шли по тротуару, едва не задевая каменную стену, а два по дороге. Слева от них неслась махина грузовика с отчаянно ревущей сиреной. Они приближались к телеграфному столбу.

Ник сбросил перчатку и стал следить за секундной стрелкой на часах.

– Ну и как? – с натугой спросил Майкл.

– Ничего не выйдет, – ответил Ник. – Не получится!

– Да? – Майкл нагнулся и шепнул машине. – Ну же. Ну!

Ник бросил Майклу через плечо какую-то картонную карточку.

– Что это? – спросил Майкл.

– Техпаспорт. Мой "универсал" за твой Q кадиллак" .

– Ого, ого, – произнёс Аксел, не отрывая взгляда от телеграфного столба.

Майкл и глазом не моргнул:

– У тебя сегодня счастливый день?

– У меня всегда счастливый день.

– Сейчас воткнёмся, – прошептал Аксел, упираясь руками в приборную доску.

Майкл даже привстал, нажимая на газ. Он надавил рукой на сигнал и метнулся влево, слегка зацепив боком грузовик и увернувшись от столба буквально на волосок. Затем вновь вывернул на тротуар, выскочил перед грузовиком и снова вернулся на дорогу.

– О, Господи! – с облегчением выдохнул Ник.

Майкл крутанул влево и ударил по тормозам. Q кадиллак" пролетел между встречными машинами, развернулся несколько раз и остановился, брызнув грязью на окна с вывеской "Бар Джона Уэлча" .

Грузовик пронёсся мимо, ревя сиреной, шофёр грозил им кулаком, а лицо у него было перекошено от гнева.

Стив, Ник и Стэн весело болтали на заднем сиденье.

– Ети твою в корень, – сказал Аксел и показал фигу вслед удалявшемуся грузовику.

Майкл вернул Нику техпаспорт:

– Получилось бы нечестно. Тебе нужно было дать фору. Ты ведь предлагал живые деньги за верное дело. – И он слегка улыбнулся Нику.

– Верных дел не бывает, – ответил Ник.

Зал торжественных мероприятий располагался в старом белёном здании с высокими арками окнами. Стены главной комнаты, длинной и прямоугольной, с небольшой эстрадой, были разрисованы пасторальными сюжетами: пасущиеся на лугах коровы, островерхая церквушка зимой, горные пейзажи. У входа стоял стенд с трофеями, похвальными грамотами и фотографиями молодых людей в форме прежних времён, обнимающих друг друга, сидящих около пушек, снимками танков на фоне руин каких-то зданий. На сцене с потолка свисал большой американский флаг.

Над нею красовались большие увеличенные фотографии Майкла, Стивена и Ника.

Волосы у них были очень короткие, лица тоньше и моложе, чем сейчас. То были выпускные фотографии из школьного альбома. Печатными буквами над фотографиями сделана надпись: "С честью служим Богу и Отечеству" .

Двое седовласых мужчин стояли на стремянке и держали красно-бело-голубую ленту, которую пытались приладить к рамкам фотографий.

Двое других старичков, сухоньких, с узловатыми пальцами и в очках, смотрели снизу на первых. У одного одно стекло было тёмным.

– Повыше, пожалуй, – произнёс старик с тёмным стеклом. – Как по-твоему?

Его товарищ согласился:

– Повыше.

Мужчины на стремянке подняли ленту выше.

Группа седых женщин расстилала белые бумажные скатерти на столах, установленных на козлах, и расставляла раскладные стулья.

– Ближе к портрету Стивена, – сказал ветеран с тёмным стеклом.

Его приятель произнёс:

– Чуть пониже, пожалуй. Что ты скажешь?

– Пониже.

– Да, чуть пониже, – сказал первый мужчина.

Старики на лестнице опустили ленту. Открылась входная дверь, и внутрь ворвался поток холодного воздуха с вихрем снега. Вошло с полдюжины закутанных шарфами женщин лет по пятьдесят-шестьдесят, одетых в тяжёлые тёмные пальто, в галошах.

Две из них несли высокий слоёный свадебный пирог, на котором стояли фигурки жениха и невесты. Ещё одна женщина суетилась около, опекая их.

– Осторожнее.

– Смотрите под ноги.

– Не опрокиньте.

Они отнесли пирог к столу в центре комнаты, поставили его и отступили назад полюбоваться. Старики-ветераны и остальные женщины тоже подошли.

– Прекрасно.

– Ох, мне даже плакать хочется!

– Повезло им, что у них такой пирог.

Вновь пришедшие топали ногами, стряхивая снег с сапог, хлопали в ладоши и терли щеки. Вдруг старшая покачнулась и упала. Кто-то подал стул. Её усадили, расстегнули пальто, сняли перчатки и сапоги, стали растирать руки и ноги.

– Вот. Это поможет. – Одноглазый принёс рюмку вина.

Женщина взяла её, мгновенье подержала перед носом, нюхая, и закачалась на стуле взад и вперёд, приговаривая:

– Ах, ах. Такое холодное.

Она подняла рюмку к губам, наклонила голову и выпила все до дна несколькими шумными глотками.

– Так-то лучше, – произнесла она, широко ухмыльнувшись. – Так-то гораздо лучше.

Анджела пришла к Стивену рано утром, с чемоданами и небольшой картонной коробкой, наполненной безделушками и сувенирами детства. Отец Стивена умер несколько лет назад. Стивен был младшим ребёнком в семье и единственным, оставшимся жить дома. Поскольку Анджела была старшей из пятерых детей, и так как дом у неё был переполнен, решили, что переедет она к Стивену и будет жить с его матерью, пока он не вернётся со службы.

Комната была плохо освещена, обои старые и выцветшие. Анджеле это вовсе не нравилось, и она надеялась, что ей удастся заполучить другую комнату.

Но дело было не в комнате. Анджела была достаточно наблюдательной, чтобы понять это. Всё было не так в этом доме: запахи, к которым она не привыкла, повороты в коридорах, которые ей были внове, непривычные по форме подушки на диванах. Всё было не так. Всё незнакомо. И ещё – она была беременна. Она была напугана, расстроена и в полном смятении.

Анджела уже в свадебном платье. Она приподняла вуаль и пошла посмотреться в зеркало.

Хороша ли?

Она попыталась посмотреть на себя глазами Стивена, глазами его матери, его друзей.

Её охватило сомнение.

Анджела постаралась задержать дыхание, чтобы живот не слишком выпирал. Он и так уже стал довольно округлым. Ничего не вышло.

– О, Господи! – воскликнула она.

Позабыв про живот, она посмотрела сама себе в глаза.

– Да, – искренно произнесла она.

Покачала головой, на мгновенье зажмурила глаза, снова открыла их.

– Да, – сказала она с затаённой страстью.

Нахмурилась.

– Да, – робко, лукаво выдохнула она.

Глубоко вздохнула.

– Да, ох, да, да, да. Ох!

Она повернулась и бросилась на кровать.

Всхлипнула, скомкала покрывало и зарылась в него лицом, подавляя рыдания.

Поплакав пару минут, она почувствовала себя лучше.

Распрямившись, она села и начала искать в открытом чемодане пачку бумажных салфеток. Она наткнулась на квадратную картонку, примерно такую, какую вкладывают в новые рубашки. На ней было написано: "Вот примерно так.

Более-менее. С любовью, мама."

Она перевернула картонку. На нее была наклеена фотография картины Микеланджело "Давид" . Гордый, мускулистый, прекрасный, обнажённый.

Бар Джона Уэлча был битком набит шумными сталеварами. Гремел музыкальный автомат. Спортивный комментатор по телевизору, установленному над дверью, объявил, что команда Q Орлы" из Филадельфии выигрывает у оклендских Q Наездников" со счётом 14:0. Сигарный и сигаретный дым тяжёлыми клубами вился между многочисленных оленьих голов, развешанных на стенах, у лакированных форелей и окуней, укреплённых на панелях красного и орехового дерева, у чучел фазанов и перепелов, а также рыжей лисицы, стоявшей лапами на ветке, уставившись невидящими стеклянными глазами в пустое пространство. В рамках висели фотографии мужчин в шотландских куртках с ружьями на фоне оленей, брошенных на капоты машин. Туша черного медведя была привязана к багажнику на крыше автомобиля.

Майкл со своей бригадой ввалился в бар.

Джон Уэлч завопил:

– Посмотрите, кто пришёл! – Он вышел из-за стойки бара, сгрёб Стивена медвежьими объятиями и начал подбрасывать его вверх. Уэлч был на пару лет старше Стивена – уже под тридцать – и почти такой же крупный, как Аксел.

Мужчины повскакивали из-за столов и с табуретов у стойки бара и сгрудились вокруг. Они хлопали Стивена по плечу, по спине, ерошили ему волосы, поздравляя его.

Стивен переносил всё это смущенно, но добродушно. Уэлч наконец отпустил его.

Мужчины стали совать ему стаканы.

– За мой счёт, Стив. Сегодня ты последний день холостякуешь.

– Выпей, Стив, сегодня тебе понадобится сила.

Ник глянул вверх на телевизор.

– Эй! – воскликнул он. – Я спорил на сто долларов, что "Орлы" выиграют!

Аксел схватил с бара неполный кувшин с пивом и выпил его залпом.

Стэн заорал:

– А я спорю на двадцать, что защитник "Орлов" носит юбку!

– Ети твою в корень! – сказал Аксел и заплакал.

Глава 3

Линда, подружка невесты на предстоящей свадьбе, хлопотала на кухне. Тонкая, почти хрупкая девушка с бледным лицом и длинными черными волосами. Она неотразимо красива, но сейчас была чем-то озабочена. Она закусила нижнюю губу.

Взгляд у неё устремлён в потолок.

Из спальни наверху доносился глухой шум. Он становился всё громче и громче.

Раздался какой-то треск, потом снова. Там швыряли мебель. Ещё один резкий удар, затем всё стихло.

Линда покачала головой. Подошла к буфету, взяла поднос и переставила его на подставку рядом с плитой. Поставила на поднос тарелку, чашку с блюдцем, положила салфетку. Вставила в тостер два куска хлеба, налила супу из кастрюли на плите в тарелку. Бросила в чашку пакетик с чаем, залила кипятком. Когда ломти выскочили из тостера, намазала их маслом и положила рядом с тарелкой. Подняла поднос и понесла из кухни вверх по лестнице к закрытой двери. Постучала.

Ответа не последовало.

Она толкнула дверь и вошла.

В комнате царил разгром. Стулья перевёрнуты, лампа разбита, картины на стенах перекошены. Одна упала, рама сломалась. Окно открыто, ветер задувает в комнату снег.

Отец лежал лицом вниз посреди комнаты. На нём было пальто, изорванное и грязное.

Он где-то потерял ботинок. В руке у него была полупустая бутылка, содержимое которой вытекало на ковер.

Она поставила поднос на кровать и опустилась на колено рядом с отцом.

– Папа?

Он замычал, перевернулся и, моргая, посмотрел на неё.

Она тронула его за плечо:

– Папа.

Рывком он приподнялся и принял сидячее положение. Посмотрел в открытое окно на крыши домов, на маячившую махину завода и огромную стоянку для автомашин, засыпанную снегом.

– Пошла ты! – пробормотал он. – Я проткну всем машинам в городе шины. Каждой паскудной машине. Вот что я сделаю.

Линда просунула руки ему под мышки и попыталась поднять. Качаясь, он встал, проковылял с нею к кровати и сел на край. Он медленно повернул голову и посмотрел ей в лицо. Кожа у него была серой, как из теста. Он был небрит.

Длинный рваный шрам с тёмными узелками швов пересекал левую сторону лба. Струйка слюны свисала из угла рта.

– Непременно я это сделаю, девочка. Всё вокруг, целое море! Целый океан проткнутых шин!

– Да, папа.

Она оставила его и пошла закрывать окно. Пока она опускала раму, он скатился с кровати и упал на пол.

Линда подошла, подоткнула платье, нагнулась и закинула его руку себе на плечи, попыталась поднять его назад на кровать. Пришлось помучиться, прежде чем это удалось. Она тяжело дышала, в глазах стояли слёзы.

Он снова упал.

– Ох, папа! – вскрикнула она.

Она попыталась еще раз, расходуя последние силы и превозмогая себя.

Внезапно он ударил её и попал прямо в лицо. Она отлетела назад и, опрокинув стул, упала на пол.

– Сучка поганая... все вы суки! – Отец рывком поднялся и бросился на неё.

Линда поднялась и протянула к нему руки:

– Папа! Папа, это же я, Линда!

Он закатил ей оплеуху. У неё помутилось в глазах и зазвенело в ушах. Она подняла руки, чтобы защититься от следующего удара, но он изловчился и ударил её снова.

– Ненавижу! Суки проклятые! Я им всем поспускаю шины...

Замахнувшись еще, он промазал, повернулся и, что-то бессвязно бормоча, рухнул на пол.

Слёзы катились по щекам Линды. Она стояла и молча плакала.

– Суки поганые! Все вы! – рычал отец, уткнувшись в ковёр.

Линда спустилась вниз и через гостиную прошла к себе в комнату. Затем вытащила из чулана чемодан.

Майкл, Ник, Стивен и Аксел сидели, облокотившись на стойку бара, а Джон Уэлч склонил голову по другую сторону. Все они пытались подпевать песенке Долли Партон, несшейся из музыкального автомата. Получалось только у Джона, у которого был приятный голос, но они уже так много выпили, что разницы не чувствовали, и все были в прекрасном настроении.

Стэн спорил с толстым водителем о том, чья очередь играть на бильярде. Спор начинал переходить в ссору.

Из задней комнаты донёсся какой-то визг.

Джон бросил петь и прошёл в конец бара. НиктоЬ казалось, этого не заметил.