Текст книги "Коварное оружие"
Автор книги: Е. Крамской
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава VI
НАТАША, КЕРИМ И ДРУГИЕ
Флажок на палатке был замечен в бинокль начальником пограничного поста.
В ту же минуту весь участок был поднят на ноги. Пограничники оцепили район палатки. Радио дало сигнал на противочумную станцию. Оттуда через песчаные холмы мчался медицинский противочумный отряд в полной боевой готовности.
На лошади скакал охотник Керим рядом с маленькой женщиной и все повторял:
– Спасать надо… Ах, какой человек… Большой голова, большой сердце имеет. Кровь мою надо для Василия Ивановича? Всю бери…
– Там два человека, Керим, – сказа та женщина.
– Два человека, две крови бери, Наталья Сергеевна. Сколько надо, бери… Наши охотники кровь отдадут, бери, пожалуйста. Кто кровь отлает, сам здоровей потом бывает. И Костя – большой сердце. Ах, какой человек…
Наташа давала шпоры лошади.
– Эх, Керим…
– Спасай, Наталья Сергеевна, – умолял Керим.
Он был верным спутником и товарищем молодых ученых и видал в своих путешествиях по пустыням «черную смерть». Он проклинал себя, что оставил там в палатке двух друзей одних. Ох, не надо было ездить на базу!..
Солнце склонялось к западу. Среди волн песчаного океана виднелась парусиновая палатка, как беспомощная шлюпка, терпящая бедствие.
– Поздно, – сказал лейтенант спрыгнувшей с лошади Наташе. – Они не подают признаков жизни.
– Санитары, приготовиться, – подала команду Наташа. Весь отряд надел защитные халаты с капюшонами и масками.
Наташа натянула перчатки и первая подошла к палате. Керим приоткрыл вход в нее. Наташа зажгла электрический фонарь, потому что солнце село и она не сразу в полумраке разглядела, что было внутри.
На койке неподвижно лежал Орлов. За столом, опустив голову на сложенные руки, у микроскопа-иглы сидел Петров.
Керим наступил на валявшуюся ампулу. Она хрустнула под его грузной ногой. Петров повернулся, и яркий свет заставил его зажмуриться.
– Хорошо, что приехали, Наташа, – сказал он. – А Костя спит. Выйдем на минутку, я вам все расскажу.
Но он не мог рассказать всего. Ни он, ни Костя так не когда и не могли сообразить, что же было причиной заражения, На самом же деле Костя Орлов был укушен в среду блохой около норы суслика. Мертвый суслик уже высыхал глубоко в песчаной норе. И блохи покидали ненужный им труп, потому что все паразита питаются исключительно кровью и соками живого организма. В желудке каждой сусликовой блохи было по полсотне тысяч чумных палочек. Прокусывая кожу Кости, блоха отрыгнула эту чумную пробку и заразила его. Этот механизм заражения блохами изучен и установлен. Вот и все.
Блоха при укусе выбрасывает комок с чумными бациллами
Прошла ночь тревоги и отчаяния.
– Ну как? – спросила Наташа.
Утреннее солнце просвечивало ее капюшон насквозь, и Костя угадывал под ним очертания знакомой гладкой прически с тремя обручиками, которые носила Наташа.
– Хорошо, – ответил Костя.
Ему улыбался весь мир. Через дверцу палатки ему был виден кусочек песчаной степи с холмами. Силуэт пограничника с винтовкой в руках рисовался на фоне синеватого неба. Легкий ветер осторожно колыхал края занавески, и слышно было, как песок шуршал об упругие стенки палатки, словно кто шутя бросался в них мелкими камушками. И все это Косте стало новым и милым, как будто он никогда раньше не видел этого неба и песчаных барханов.
Ему захотелось пить и обязательно чего-нибудь кисленького, похолоднее. Он взглянул на кусочек неба и песчаную даль пристально-пристально. Перед ним на мгновение развернулась картина широких полей, лесов и рек его прекрасной родины. Остро и хорошо почувствовалось, что он любит свою родину с ее бескрайными степями, любит хороших, простых, отзывчивых людей, любит Петрова, Керима, Федина, санитара Ганю, который как-то на базе пел под баян удивительно мелодичную песню про березку, и все на дворе базы слушали и просили спеть еще.
– А ведь я был плох, Наташа, – произнес Костя. – Но знаете, я очень много думал о вас…
* * *
Через сутки Костю со всеми предосторожностями переправили в изолятор при противочумной станции.
Он выздоравливал. К нему зашел Петров, когда уже всякая опасность миновала и карантин, кончился.
– А я с урочища. Сусликовые очажки нанесены на карту, и теперь тут начнут планомерное их уничтожение. Вот телеграмма. Нас с тобой вызывают в центр.
Костя сказал:
– Очень спешно?
Петров улыбнулся:
– Наташу тоже вызывают. Она уже закончила здесь свой стаж и будет работать у меня в институте. Она очень интересуется т…
– Чем это я интересуюсь? – спросила вошедшая Наташа.
– Т… твоими геологическими работами, – договорил Петров. – А кстати, она имеет право интересоваться и тобой… Да, да… Ведь сыворотка-то, спасшая тебя, была приготовлена ее руками.
– Серия «А»? – спросил Костя.
– А тебе не все равно, «В» ли, «Ц» ли? Главное, что «уцелели». А мы теперь насчет вакцин и сывороток и предусмотрительны и запасливы. Так-то, товарищи…
Глава VII
КАФЕ НА БУЛЬВАРЕ
Однажды утром папа маленькой Люси прочитал газету и отшвырнул ее от себя, потом поднял и снова углубился в чтение. Газета была «Матэн», издававшаяся в Париже, и там было напечатано:
«Мистер Стид заявляет, что бесполезно отрицать характер подготовки к химической войне, которая ведется секретными германскими агентами. Для Лондона, Парижа и Нью-Йорка это теперь очевидно. Уверенный в том, что я владею подлинным материалом, и сознавая, что я действовал в интересах европейского мира, предавая эти документы гласности, я отвечу на все ваши вопросы, господа журналисты, кроме одного. Мне невозможно указать вам первоисточник моих сведений. Вы поймете, что это секрет, который я навсегда сохраню. Опасность большая, и нужно пробудить сознание всего культурного и свободолюбивого человечества. Нужно, чтобы в Париже, Лондоне и Вашингтоне общественное мнение заклеймило эту готовящуюся войну позором».
Маленькая Люси внимательно посмотрела на папу:
– Папа, ты расстроен?
– Нет. А почему ты так спросила?
– Ты прочитал о бошах, и тебе неприятно, что они собираются воевать.
– Никто не собирается воевать. Откуда ты взяла?
– Я читаю. И у нас в школе говорят. Папа, война – это очень страшно?
– Нет. Наши пуалю очень храбры. Мы выстроили непроходимую линию укреплений Мажино…
– А вдруг боши перелетят через Мажино?
– Не задавай мне таких вопросов. Ты маленькая еще.
Папа строго прекратил разговор и отправился в кафе на бульвар, так как был полдень и все парижане отправились по кафе завтракать. А у папы Люси в этот час были помимо всего еще назначены и деловые встречи.
* * *
Молодой человек с мышиными глазками мигнул официанту:
– Гарсон, еще четыре абсента!.. Продолжайте, продолжайте. Чрезвычайно интересно…
За столиком кафе вместе с молодым человеком расположились журналист, лаборант и папа Люси.
– Ну да, я сам… Это будет одна из моих самых блестящих статей. Являюсь от редакции. Принимает в лаборатории. Колбы, аппараты, микроскопы, вы представляете, мсье? Задаю вопрос: «Простите, дорогой шеф, публика жаждет узнать ваше мнение о бактериальном оружии». Ответ: «Если противник внезапно нападет и произведет ряд заражений среди людей и животных, то расстройство и вредность для подвергающегося нападению несомненны. Но бактерия значит «палочка», а каждая палочка о двух концах. Бактерии не знают линий фронта и будут колошматить и тех и других. Все зависит от заранее предусмотренных профилактических мероприятий».
Папа Люси замахал руками:
– Скучная история… Прививки, противогазы, дезинфекция… Но к чему расходы на это, если все сводится к мнениям газет? Ну, я допускаю, что во время войны водопровод может оказаться не в порядке, что среди лошадей появится сап…
Лаборант прищурился на папу Люси, как будто рассматривал его в микроскоп.
– Водопровод должен быть в порядке, мсье, а сап сам собой не родится. Мой шеф Морис Л. держится мнения, что для бактериальной войны, вернее, для нападающего в ней, представляют интерес микробы заразных болезней, передающихся через воздух. Тогда это аналогично применению химических веществ…
– Пардон, – перебил журналист, – газы имеют запах, цвет, а микробы… Действительно, надо покупать респиратор. И о чем думает палата?
Гарсон принес четыре бокала.
– Прошу, мсье, – произнес молодой человек с мышиными глазками. – Ручаюсь, что в полынной нет заразы.
Лаборант и на молодого человека посмотрел любопытным взглядом, как будто встретился с неизвестным микробом.
– Вы уверены? – спросил он. – Мы и сейчас окружены довольно противными тварями. Нет, я не о политике. Я говорю о канализационных крысах, о микробах наконец. Сегодня у нас еще мир, прекрасно. А вы ручаетесь, что тайные агенты или пособники врага во время войны не попробуют заразить городскую воду или вызвать эпизоотию среди животных?
Папа Люси покачал головой:
– Так это будет не война, а бесстыдство. Полиция обязана противодействовать. А вы, бактериологи, гигиенисты, указывайте полиции, держите ее начеку…
Журналист вынул блокнот.
– Чрезвычайно интересно. Не правда ли, Поль?
Он делал пометки и спрашивал лаборанта:
– Мсье, вы лично какого мнения о туляремии? Насколько мне известно, этот очень опасный микроб тоже из арсенала коварного оружия?
– Туляремия – болезнь водяных крыс. Но доказательство этого получено только в 1912 году. В штате Калифорния в местности Туляр среди охотников за земляными белками вспыхнуло чумоподобное заболевание, очень тяжелое и длительное у человека. Оно наблюдалось и раньше, но теперь возбудитель найден, очень мелкая палочка, и связь с грызунами установлена…
Молодой человек с мышиными глазками потянул из соломинки напиток и равнодушно спросил:
– Надо бы изобретать прививки, не так ли?
Лаборант пожал плечами:
– Я работаю в другой области…
– Не секрет?
– В контроле консервов.
– А, сгущенное молоко.
– Не только. Мы контролируем и мясные и растительные…
Папа Люси вздохнул:
– О, наша армия так будет рада хорошим консервам…
– Вы и сейчас их кушаете, мсье. Паштет из печонки к завтраку – это были консервы, а не из кухни, как уверял гарсон. Вот за консервы я ручаюсь. Пищевое отравление невозможно. Контроль тщательно следит и за материалами и за техникой производства.
– Пардон, – приподнял карандаш журналист, – мы чуть отклонились, и это не имеет отношения к вопросу…
– Имеет, – утвердительно заявил молодой человек, скосив мышиные глазки и задумчиво постукивая пальцами по столу.
– И ни одного микроба бруцеллеза, поражающего пищевые продукты, мы не пропустим.
– Неужели? – воскликнул журналист, и карандаш запрыгал по блокноту. – Бруцеллез?
– Микроб, открытый англичанином Брюсом. Известны три вида его. Мальтийская лихорадка, волнообразная лихорадка – это бруцеллезы…
– Научные способы обнаружения в консервах?
В руке лаборанта сломалась соломинка.
– Гарсон, – крикнул он официанту, – принесите свежую соломку! Пардон, мсье, – обратился он к журналисту, – я плохо расслышал. Научные? Ну, это вам, мсье, надо слушать воскресные лекции в Сорбонне. А кстати, уже поздно…
– Куда вы спешите? – развел руками молодой человек. – Ну, еще по одной рюмочке?
Но лаборант прощался.
– Ведь я завтракаю только у Жеруа, и сегодня случайно… До свиданья, мсье. Запишите и опубликуйте завтра же, к сведению всех французов. Если боши вместо бомб будут бросать шоколадные трубочки с кремом, то не кушайте их, а немедленно же несите к бактериологам. Если боши будут отступать, то не вздумайте пробовать оставленные ими пищу и питье. Не вскрывайте оставленных и будто бы забытых консервов. Сначала бактериологический контроль, а потом уже использование съедобных трофеев. Развивайте дальше эту мысль, она парализует возможное коварство врага.
Сделав приветственный жест, лаборант вышел из кафе. Журналист спрятал блокнот и поднялся.
– Прекрасная получится статья, – пробормотал он. – Скорей в редакцию…
– Мы вместе, – произнес молодой человек с, мышиными глазками, расплачиваясь с гарсоном. – А вы, мсье?
Папа Люси ответил:
– Я думаю дождаться здесь дневного выпуска «Листка».
– В таком случае… – Молодой человек и журналист приподняли канотье и пошли к выходу.
Папа, Люси пил и смотрел на улицу. Он ждал, что мимо пройдет жена, одна или с Люси, и тогда он угостит их пирожным. Но прохожие шли, бесконечная вереница незнакомых.
– Меня интересует, – сказал молодой человек журналисту, – чтобы ваша статья о консервах…
– Я очень польщен, – улыбнулся журналист. – Чтобы статья с призывом к бдительности…
Мышиные глазки тоже улыбнулись:
– Не появилась в газете…
И они очень мило разговаривали. Зачем писать, когда можно за деньги уступить тему? А что молодой человек будет делать с темой, журналиста не должно интересовать.
Листики с записями исчезли в кармане молодого человека, а журналист зашел в банкирскую контору разменять полученный чек, и ему не пришло в голову, что он мерзавец.
Глава VIII
НА ПОРОГЕ
Около микроскопа-иглы сидели трое: Петров, Костя и Наташа. Они еще осенью вернулись из степи. Зима прошла в напряженной работе. И теперь в тихий весенний день друзья обсуждали новейшие достижения бактериологии.
– Вы философ, – произнесла Наташа, обращаясь к Петрову.
– Да. Кто хочет заглянуть вперед, неизбежно становится философом. Кто изучает, должен смотреть вперед и не бояться смелых обобщений. Даже палеонтолог… – сказал Петров, с улыбкой смотря па геолога.
– Ты прав, – отозвался тот. – Палеонтология, изучая пройденный живыми существами путь на земле, с палеозойского силура, четыреста пятьдесят миллионов лет назад, о его панцырными рыбами, дает направление мыслям вперед.
– О, – сказала Наташа, – тогда вспомним и об астрономах. Они своими телескопами проникают в мир звезд, этих мириадов могучих солнц.
Петров положил руку на свой микроскоп.
– Астрономические величины огромны. Звезда Антарес имеет четыреста пятьдесят миллионов километров в поперечнике. Наша планета кажется огромной, но она карлик. Ее диаметр всего лишь двенадцать тысяч семьсот пятьдесят километров. Природа поставила людей на грани колоссального и ничтожно малого. Телескоп раскрывает необъятность бесконечно большого, а микроскоп погружает нас в мир бесконечно малых величин. Помнить, Костя, мы в школе читали веселый рассказ про кошку?
– А, там описывалась семья на даче с точки зрения кошки, которую ребята взяли из города. Очень интересно. Дачники казались кошке великанами. Мир кошки зависел от великанов, а толстая кухарка, дававшая ей кусочки мяса, представлялась кошке всемогущим существом, властвовавшим среди блаженных и вкусных запахов. А для нас это просто кухня…
Наташа засмеялась.
– Если бы таракан умел вести записи, он описал бы мышей, как гигантов, а кошка показалась бы ему сверхгигантом.
– Вот-вот… – произнес Петров. – Пойдемте дальше. Длина сибиреязвенной палочки около восьми микронов. Бруцеллы вчетверо меньше, как и палочки туляремии. А микробы пневмонии рогатого скота еще меньше. И когда бактериология открывает нам еще мир ультрамикробов и фагов, являющихся карликами по сравнению с теми микробами «гигантами», которые мы обычно видим в микроскоп, я торжествую. Фаги заражают микробов, так же как и микробы заражают организм человека. Когда я вижу, как дизентерийный фаг на чашечке Петри начисто выедает посеянные накануне колонии дизентерийных микробов, я говорю: «Есть на свете справедливость».
Еще в 1890 году ученый Хавкин установил, что вода некоторых рек Индии способна растворять холерных микробов, но этот факт, как и много других подобных, не был объяснен. Французский ученый д’Эррель, изучая действие фильтрата из испражнений дизентерийного больного на культуру дизентерийных палочек, обнаружил, что в фильтрате находится какое-то действующее начало, которое даже в ничтожном количестве очень быстро растворяет их. Это растворяющее начало д’Эррель образно назвал «пожирателями бактерий» – бактериофагами. Теперь их называют просто фагами.
На засеянной бактериями чашечке Петри видно, как под влиянием фага колонии микробов исчезают и появляются белые прозрачные пятна. Это как раз места, где фаги уничтожают микробов. Микробов здесь больше нет. Исследуя эти простерилизованные фагом пятна, д’Эррель выяснил, что они являются колониями невидимых зародышей фага, размножившихся в огромном количестве за счет уничтоженных бактерий.
Что же произошло, когда к бактериям было добавлено немного фагов?
Фаг, соприкасаясь с бактерией, прилипает к ее поверхности, а потом проникает внутрь ее и начинает вырабатывать особое вещество – лизин, которое переваривает белки бактерии; она разбухает и наконец лопается. И тогда из остатков трупа обезвреженной бактерии освобождаются юные фаги в количестве от 12 до 24 новых зародышей, которые тотчас же с яростью бросаются на других бактерий, пока не уничтожат их начисто.
Для каждого вида заразных микробов имеется свой особый фаг. Получены фаги для всех видов заразных микробов, в том числе для всех видов дизентерии, тифов, паратафов, против стрептококков и стафилококков, против холеры, чумы, столбняка, сибирской язвы, против газовой гангрены, дифтерии. Если известен микроб, мешающий заживлению раны, и имеется соответствующий фаг, то раннее его применение способствует заживлению раны. Прием внутрь фага против желудочно-кишечных болезней делает человека невосприимчивым к тому микробу, фаг которого был принят. Так же действует фаг и при лечении. Но только надо помнить, что стрептококк, например, будет побежден лишь стрептококковым фагом, стафилококк – лишь стафилококковым, и так далее.
– Если ты изобретешь микроскоп «ультраиглу», – сказал Костя Петрову, – то мы будем наблюдать интереснейшее зрелище. Микробы, наши страшилища, сами подвергаются нападению ультрамикробов и фагов. Мы увидим, как зараза изнемогает, расплавляется в ничто, в безвредную слизь. Меня особенно интересует чума.
Принесли почту: вечерние газеты и несколько писем. Петров вскрыл одно:
– Вот… Оно и нас касается… Это пишет мне мистер Гобс, работы которого вы, Наташа, знаете. «Дорогой мой профессор… Вчера наконец я смог войти в павильон Советского Союза. Огромная толпа терпеливо дожидалась очереди, чтобы насладиться прекрасными экспонатами. Я видел раньше советский павильон в Лондоне, но с каким блеском, полнотой и силой русские показали свою страну и себя в Нью-Йорке! Какое прекрасное метро у вас в Москве! Какие пейзажи, какое богатство недр! Меня интересовали люди. Естественно, я искал стенды с надписью «Бактериология». Я видел снимки с роскошных лечебных и профилактических учреждений. И все это принадлежит советскому народу. Мне запомнилось одно фото. Песчаные холмы, дикий кустарник, дорога, по которой двигается небольшой караван вьючных лошадей. Три всадника остановились, на переднем плане ж в упор смотрят мне в глаза. Надпись: «Отряд медицинской экспедиции». Три всадника. Из них одна – женщина. Я и сейчас вижу их лица. Они смелы, решительны. Они уверены в своей силе. Они любят свою работу и природу, которая их окружает. Этих не запугают бактериальные облака. Они, вероятно, встречались со смертельными опасностями и не раз, вступив в единоборство со смертью, выходили победителями. Их глаза как бы говорили мне: «Мы знаем, что ты думаешь о нас. Почему же ты громко не говоришь, что ты потрясен виденным?» Я почувствовал, что молчать я не должен. Я снова простоял в очереди к пюпитру, за которым в больших книгах можно было записать свои впечатления. Мне хотелось написать много. Лица трех всадников светились в моей памяти, как живые, и я хотел бы писать торжественными стихами. Меня торопили, чтобы скорее уступить место многочисленным желающим. И тогда сами собой вырвались слова. Они сейчас там, в книге:
«Друзья, люди Советской страны! Примите мое уважение и горячий привет. Я восхищен виденным и блестящими достижениями вашей прекрасной Страны и счастлив, потому что вижу в вас подлинных борцов за счастье трудящихся и за цивилизацию, достойную человечества. Я убежден, что таких людей нельзя победить никаким оружием. И мы должны итти вперед только с вами».
Я привожу эти слова, как дань моего уважения и к Вам лично как, автору замечательной книги о противочумных мероприятиях в степи. Эпизод с вашим другом Орловым исполнен несравненного драматизма и самопожертвования. Привет, дорогой Петров! Примите мои лучшие пожелания. Сердечно Ваш Гоббс».
– Интересное письмо, – произнесла Наташа.
– Очень. Гобс не узнал меня на фото. Мы не виделись пять лет. А в степи я ужасно оброс бородой, – отозвался Петров. – Но я и не буду писать ему, что это мы с вами.
– Да и некогда будет писать, – отозвался геолог, протягивая просмотренную газету: – вторая мировая война, судя по всему, уже на пороге…
– И надо быть готовыми к отражению всех видов нападения, – сказал Петров.
* * *
В тот вечер Орлов тщательно записывал в дневник:
«Сегодня мы втроем очень долго разговаривали относительно коварного оружия. Каждый советский патриот должен помнить, что санитарное дело – оборонное дело и что каждый обязан принимать в нем участие.
Могущественным средством защиты от внезапного нападения заразных микробов являются предохранительные прививки под кожу или прием внутрь разводок фагов – фагирование – в жидком виде или в сухих таблетках. Это делает людей невосприимчивыми к заразе.
Разбрызгивание бактерий с самолетов есть один из видов воздушного нападения, и поэтому исправный противогаз будет надежной защитой каждого.
Применение коварного оружия шпионами и диверсантами вполне возможно. Вот почему нам надо быть очень бдительными на санитарном участке обороны, чтобы не допустить эпидемий, вызванных выпущенными тайком микробами.
Надо охранять источники водоснабжения и пищевые продукты, где бы они ни хранились. Надо сообщать в ближайшие поликлиники о всех случаях заболеваний, начинающихся высокой температурой, особенно внезапных.
Я понимаю, что в бактериальной, как и в химической, войне необходимы средства личной и коллективной защиты:
1. Прививки и строгое соблюдение чистоты и опрятности дома, во дворе, в школе, на улице и в общественных местах.
2. Коллективная защита – это система нашего советского здравоохранения и активная помощь ей со стороны всех граждан от мала до велика.
Надо понять, что в обстановке военного времени только беспрекословное выполнение всеми нами требований врачей сможет выбить из рук врага коварное бактериальное оружие. Тогда не страшны единичные вспышки заболеваний.
Общими силами можно будет быстро выполнить план противоэпидемической обороны:
1) обнаружить очаг заболевания в самом начале;
2) тотчас же его изолировать и
3) немедленно со всей энергией обезвредить.
Я это отлично понимаю, и хочется, чтобы это поняли все».
