Текст книги "Тайны подводного шпионажа"

Автор книги: Е. Байков

Соавторы: Г. Зыков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Однако через некоторое время стало ясно, что удержаться строго позади цели невозможно: винты были слишком малошумны, и акустики теряли контакт. Советская лодка становилась «неслышимой», даже несмотря на усовершенствованное акустическое оборудование «Лэпон». А вот позиция чуть левее винтов «Янки» позволяла четко прослушивать повышенный шум от какого-то механизма, по всей вероятности расположенного по левому борту ракетоносца. Этот источник шума позволял определить и его маневрирование: если механический шум усиливался, значит, «Янки» поворачивала влево, если уменьшался – то вправо. Кроме того, со временем американские акустики приноровились точно определять скорость лодки и достаточно точно дистанцию до нее. Теперь слежение продолжалось более уверенно.

На выяснение всех этих особенностей ушло около пяти суток, больше, чем самое продолжительное до сих пор слежение за старыми советскими атомоходами типов «Хотэл», «Эхо», «Новембер». Само по себе это уже значительное достижение.

Курс «Янки» теперь лежал к берегам Америки, и Мэк продолжал держать экипаж в напряжении, боясь потерять контакт именно сейчас. Прошло еще несколько дней… Охота продолжалась.

«Янки» маневрировала в протяженной полосе на удалении, не превышающем 1200–1300 миль от побережья США. Мэк справедливо предположил, что эта полоса является новой областью расположения районов боевого патрулирования советских ракетоносцев последнего поколения. До сих пор военно-морская разведка США полагала, что эти районы располагаются не далее 700–800 миль от берега.

Дальше – больше. Через некоторое время Мэк уже мог сказать, что знает тактику действий ракетоносца. Находясь в одном из районов патрулирования, «Янки» маневрировала со скоростью до 6 узлов, отворачивая от генерального курса на 60–80 градусов через каждые 90 минут с точностью до секунды. Переход в другой район осуществлялся на скорости 12–16 узлов, затем опять патрулирование на 6-узловой скорости с отворотами…

Несколько раз в день ракетоносец всплывал на перископную глубину для проведения сеансов связи и, как правило, в полночь, – для вентиляции отсеков. Десять-шестнадцать раз в сутки «Янки» описывала полную циркуляцию и прослушивала – не следует ли кто за ней? Такой маневр был обычным и для американского флота. Лодки, находясь на боевой службе в море, также выполняли «проверку следа», но никогда не делали этого по закономерному расписанию. Например, на «Лэпон» для определения времени проверки использовались игральные кости, находящиеся в центральном посту. Бросок – и первая цифра время в часах, вторая – в долях часа до следующего маневра… Или другие комбинации по усмотрению командира.

Привыкнув к размеренности проверок, «Лэпон» старалась в точности повторять маневр, чтобы удержать место в «хвосте» и, прикрываясь шумом винтов «Янки», избегала обнаружения…

Раз в сутки происходило нечто необычное. Этот маневр ракетоносца был назван «Янки дудл», что в вольном переводе означало «Танец Янки». Он напоминал твист в глубине океана незакономерностью рисунка, который представлял собой несколько «восьмерок». Сначала лодка отворачивала влево и осуществляла поворот на 180°, затем второй поворот на 180°, затем поворот на 90°, затем на 270°, и, наконец, еще несколько поворотов на 90°! Вот тут надо было держать ухо востро, чтобы не попасться!

Первая череда поворотов, казалось, проводилась для вскрытия ближней обстановки, вторая – по расширяющемуся радиусу для осмотра дальней зоны: не приближается ли охотник?

«Лэпон» справлялась с ситуацией благодаря усовершенствованной акустике, в противном случае обнаружения избежать не удалось бы. Мэк даже рассчитал своеобразный «коэффициент преимущества» в 1,8, используя для этого сравнительный анализ дистанции обнаружения надводных кораблей. Так, если «Лэпон» обычно обнаруживала их на дистанции в 18 км, то «Янки» реагировала на тот же корабль дистанции в 10 км…

Шла пятая неделя «парного забега». Незаметно процесс слежения принял обычный, рутинный характер. Действительно, теперь Мэк уже мог позволить себе более-менее нормальный отдых. До этого он не разрешал себе пропустить ни одного изменения курса «Янки», всплытия ракетоносца… Сейчас уже с делом справлялись три вахтенных офицера «Лэпон». Каждый из них уже знал своего советского «контрпартнера»: офицера «Янки», который был на вахте в то же время суток. «Знакомство» состоялось по едва заметным расхождениям в стиле выполнения маневров проверки, отворотов и подвсплытий. Офицеры «Лэпон» дали прозвища своим визави, например «Ужасный Теренуий» и «Дикий Вилли», а также проводили соревнование – кто точнее предугадает маневры «Янки».

Акустики «Лэпон» уже разбирались в малейших нюансах бытового шума ракетоносца: хлопанье переборочных дверей, пуск отсечных вентиляторов, продувание санитарных цистерн и т. д. Последнее вызывало особую волну шуток: «Центральный, – акустик. Мы только что вошли в кучу г… от «Янки». Такой вот подводный юмор времен холодной войны…

Коммандер Мэк держал вышестоящее командование в курсе всего, что происходило в океанской глубине. Подстраховывая «Лэпон», неподалеку от нее постоянно в воздухе находился самолет «Орион», который ретранслировал сообщения в Норфолк и Вашингтон. Однажды «Орион» был обнаружен «Янки». Ракетоносец ринулся в глубину, энергично «убегая» от точки контакта. «Лэпон» спокойно держалась сзади – угроза из глубины русскими обнаружена не была, в отличие от угрозы воздушной…

Далее произошла интересная история. Один из высокопоставленных представителей авиации ВМС США дал интервью «Нью-Йорк Таймс» в контексте противолодочной войны и русских ракетоносцев. Конечно же, ничего прямо сказано не было: и что «Янки» находится в данный момент на патрулировании, что она отслеживается «Лэпон» и противолодочными самолетами. Но, тем не менее, в номере газеты от 9 октября 1969 года появилась статья под заголовком «Новые советские лодки относительно шумны и легко обнаруживаются».[16]16
  16 Вот текст – этой статьи – вынесенный на первую страницу «Нью-Йорк Таймс»: «Новые советские лодки относительно шумны и легко обнаруживаются». Вильям Бичер, специально для «Нью-Йорк Таймс». Вашингтон, 8 октября…Недавние разведывательные сообщения о состоянии атомных подводных лодок ВМФ СССР убеждают руководство Пентагона в том, что США обеспечили себе лидерство в области подводных технологий по крайней мере на несколько лет. Сообщения подтверждают, что новейшие советские атомоходы обладают большей шумностью, чем ожидалось, и не могут длительно осуществлять скрытное патрулирование. Эта информация была получена в ходе недавних учений советского ВМФ в Северной Атлантике с участием новейшей подводной лодки типа «Y». Эта атомная лодка имеет на вооружении 16 дальнобойных баллистических ракет, подобных ракетам системы «Поларис». Некоторые эксперты высказывают мнение, что при таком уровне шумности лодок типа «Y» американские многоцелевые лодки будут обладать двойным преимуществом в дальности обнаружения…». Что ж, после таких публикаций в самой влиятельной общенациональной газете США советские дипломаты естественно, должны были уведомить командование ВМФ СССР о «прозрачных намеках», содержавшихся в них. Как говорится, «только слепой не заметил бы…». Так что реакция командира «Янки», описываемая американцами, после предполагаемой «накачки» из Москвы выглядит вполне правдоподобно.


[Закрыть]

В то время Честер Мэк, единственный «главный свидетель», ни за что бы не согласился с оптимистичным настроем статьи. С точки зрения шумности «Янки» была совершеннее, чем все предыдущие проекты советских лодок, и превосходила в этом плане многие американские лодки. Только превосходная акустика «Лэпон», подобную которой имели лишь несколько лодок в ВМС США, решила исход дела. Таково было его мнение…

Но далее, через несколько часов после публикации, «Янки» буквально взорвалась в немыслимом маневре. Видимо, по линии МИД о статье был извещен Главный штаб ВМФ, а командир ракетоносца получил «теплые пожелания» из Москвы…

Огромный корабль резко развернулся на 180° и помчался назад по своему же прежнему курсу со скоростью 20 узлов, периодически снижая ход и напряженно слушая океан. Затем резкие и незакономерные повороты, снижение либо увеличение скорости, маневрирование по глубине. Все это продолжалось в течение нескольких часов. Маневр «Сумасшедший Иван», как его окрестили на «Лэпон», не принес успеха исполнителю, и «охотник» продолжал следовать неслышимой тенью…

13 октября 1969 года, после месяца слежения, на «Лэпон» пришла радиограмма от командующего подводными силами Атлантического флота: «Адмирал Мурер передает, что министр обороны и администрация президента с интересом следят за операцией и выражают восхищение и гордость за блестящие действия «Лэпон», ее командира и экипажа. Я разделяю это мнение».

«Лэпон» продолжила слежение до конца патрулирования, «проводив» «Янки» через рубеж Гренландия – Великобритания. Общая продолжительность слежения составила 47 суток…

Так, в общем, представлена история Честера Мэка и «Лэпон» американцами. Правда ли это на 100 %, или же баллада в стиле «фэнтэзи», одном из любимых жанров Голливуда? Как всегда, истина где-то посередине…

Так или иначе, подводные лодки проекта 667А внесли существенный вклад в обеспечение стратегической стабильности для СССР, длительное время входили в состав морских стратегических ядерных сил. Даже если поход «Лэпон» полностью правда, то это еще не означало, что каждая подводная лодка-охотник ВМС США была столь же удачлива. А лодок типа «Янки» насчитывалось 34 единицы! Далее в состав ВМФ СССР вошли более мощные и малошумные подводные лодки этого класса «Дельта I» (проект 667Б) – 18 единиц, «Дельта II» (проект 667БД) – 4 единицы, «Дельта III» (проект 667БДР) – 14 единиц, «Дельта IV» (проект 667БДРМ) – 7 единиц. Какая грозная силища! Семьдесят семь ракетоносцев – попробуй не считаться с этим. Девизом авианосца ВМС США «Дж. Кеннеди» является короткое и понятное предложение: «80 тысяч тонн дипломатии». Наверняка флотилия в 77 носителей грозных ракет, не считая еще тяжелых подводных крейсеров класса «Тайфун», не уступала в «качестве аргументации» в пользу действий СССР в ходе международных кризисов.

То, что сделал коммандер Мэк на «Лэпон» впервые в 1969 году, стало главной задачей «рядовых бойцов» подводного флота США – многоцелевых подводных лодок типа «Стерджен», а в дальнейшем типа – «Лос-Анджелес». Несомненно, что эта задача продолжает оставаться актуальной и сейчас для новейших подводных лодок типа «Сивулф» и «Вирджиния».

Игры «вслепую» небезопасны

Действия американских командиров против наших подводных лодок всегда отличались рискованным и даже агрессивным стилем их проведения. Достаточно вспомнить прием «подныривания» для съема шумовых портретов. Ведь сближение подводных лодок под водой не может быть полностью контролируемым процессом. В этом и заключается опасность. Последствия столкновения атомоходов водоизмещением в несколько тысяч тонн могут носить поистине катастрофический характер. До сих пор еще достоверно не установлено, что явилось причиной гибели наших подводных лодок К-129 в 1968 году и К-219 в 1986 году. Одной из версий является столкновение в обоих случаях со следящей за ними американской подводной лодкой. В случае с К-129 это привело к ее мгновенной гибели (об этой лодке мы еще будем говорить во второй главе книги), а на К-219 была повреждена ракетная шахта, что в дальнейшем привело к гибели лодки… Но это можно только предполагать никаких доказательств не существует и, наверное, уже не будет представлено.

Столкновения свидетельствовали о нарастании масштабов действий и проявлении напряженности на подводных фронтах холодной войны. Они происходили не только у советских или американских берегов, но и далеко от них. Мировой океан становился тесен для действий подводных флотов СССР и США. Ниже приведены обстоятельства столкновений, сведения о которых были опубликованы на страницах зарубежной и отечественной печати.

«Летопись» происшествий с участием атомных лодок с американской стороны открыла «Суордфиш» – та самая, что подозревается в столкновении с К-129 в 1968 году. Ранее, в 1961 году, она столкнулась у тихоокеанского побережья СССР со всплывающей советской подводной лодкой.

Период конца 60-х – начала 70-х годов ознаменовался нарастанием напряженности по всем направлениям глобального противоборства между СССР и США: эскалация бомбардировок и потерь американской авиации во Вьетнаме, арабо-израильская война, Чехословакия, «китайская карта», умело разыгранная американской дипломатией во главе с Киссинджером в ущерб Советскому Союзу, а затем и вооруженное столкновение с Китаем на острове Даманский… Более чем серьезный перечень событий. Обстановка на подводном фронте холодной войны также обострилась. В 1969 и 1970 годах произошли столкновения атомных лодок в подводном положении, которые до сих пор считаются наиболее опасными по возможным последствиям. Оба этих происшествия случились неподалеку от советских берегов: американские лодки, выполняя разведывательные задачи, подходили как можно ближе к территории суверенного государства.

15 ноября 1969 года атомная подводная лодка «Гэтоу» столкнулась в Баренцевом море с атомной лодкой Северного флота К-19 (более известной как «Хиросима»).[17]17
  17 «Хиросима» – такое название К-19 получила после серьезной неполадки ядерного реактора в 1961 году. Судьба этой подводной лодки была несчастливой. В той аварии в июле 1961 года погибли 8 человек от переоблучения, полученного в ходе героической, без преувеличения, работы в аварийном реакторном отсеке. После этого на лодке произошла еще одна авария с гибелью 29 человек в 1972 году. Прозвище «Хиросима» прочно утвердилось за этим кораблем и известно каждому подводнику.


[Закрыть] Старшим на борту в момент столкновения был опытный подводник капитан 1 ранга В. Г. Лебедько, ныне контр-адмирал запаса. Выход в море выполнялся по плану подготовки К-19 к боевой службе. Лодка отрабатывала задачи в полигоне боевой подготовки севернее острова Кильдин. После напряженной работы в течение ночи экипаж немного отдохнул, и моряки готовились к заслуженному завтраку. Лебедько находился в центральном посту, выполняя функции отдыхавшего в то время командира подводной лодки.

«Выбрав курс, чтобы не приближаться к границам полигона, мы шли скоростью 6 узлов. Глубина 60 метров, под нами – метров двести. Место штурманская служба определила надежно. Нормальная обстановка, все спокойно, план выполняем успешно», – вспоминает Владимир Георгиевич. Вдруг мощный оглушительный удар кинул всех в центральном к носовой переборке. «Краем глаза успел заметить побелевшее лицо вахтенного матроса на станции погружения и всплытия. Что случилось, на что мы налетели? Думать о причине сейчас некогда, надо действовать, лодка погружается, теряя скорость. Продуть среднюю!»,[18]18
  18 Команда «Продуть среднюю!» подается для продувания балластных цистерн средней группы воздухом высокого давления. В этом случае подводная лодка должна всплыть на поверхность в течение короткого периода времени.


[Закрыть] – рассказывает адмирал о своем первом приказе после столкновения. Но лодка «не хотела» всплывать, глубина увеличивалась… Дальше прозвучала последовательность команд как «формула-молитва» спасения, знакомая каждому командиру-подводнику: «Полный вперед, горизонтальные рули – на всплытие! Продуть балласт!» Лодку удалось заставить всплыть на поверхность зимнего Баренцева моря. Внешних повреждений не заметно, Кильдин – вот он, виднеется в дымке… Штурманская служба определила координаты местоположения лодки – все правильно, К-19 находится в назначенном полигоне. Мысли о столкновении с иностранной лодкой не приходили в голову. Включили эхолот, проверили глубину, под килем более двухсот метров. Все как и должно быть в этом полигоне. Тем не менее, последовало донесение в штаб Северного флота: «Столкнулся с неопознанным предметом. Командир К-19». В ответ поступил приказ немедленно следовать в базу. В море спаслись, теперь надо «отбиться» на берегу.

Главнокомандующий ВМФ адмирал флота Советского Союза С.Г. Горшков лично расследовал этот случай. Владимир Георгиевич рассказывает: «Комиссий было бесчисленное множество. Даже из Академии наук СССР пожаловали, не говоря уж о своих, флотских. Поначалу командование флотилии с недоверием выслушало все объяснения о том, что никаких нарушений правил плавания на лодке не было. Но Главком сказал, что, мол, лодка цела, все живы, а с чем или с кем столкнулись – надо разобраться. Правда высказал сомнение: может, расслабились во время завтрака, вахту плохо несли. В общем – обошлось».

Потом, исследуя все обстоятельства, пришли к выводу о возможном столкновении с иностранной лодкой. В море были посланы силы поиска может, погибла незваная гостья? Так или иначе, о боевой службе речь уже не шла. Гидроакустика полностью смята в носовой части, повреждены торпедные аппараты – какая уж тут боевая служба!

К-19 поставили в аварийный док в заводе города Полярный. И вот тут-то последние сомнения исчезли. Огромная вмятина на носовой оконечности лодки однозначно свидетельствовала о столкновении с телом цилиндрической формы. Подводные лодки «поцеловались» практически под прямым углом, причем в этой пиковой ситуации положение нашей лодки было предпочтительнее. Потом академики подсчитали: будь скорость К-19 на два-три узла повыше, она бы разрезала «Гэтоу» пополам…

Слов нет, столкновение было серьезным. Существовало даже предположение о гибели американской лодки. Для обследования района столкновения в Баренцево море вышли отряды надводных кораблей Северного флота. Однако поиски корпуса «затонувшей подводной лодки» не принесли положительных результатов.

Да, «Гэтоу» осталась в живых, но у ее командира кэптена Лоуренса Беркхардта были проблемы, и проблемы серьезные.

Этот инцидент произошел незадолго до начала очередного раунда переговоров по вопросам разоружения между СССР и США в Хельсинки. Действия ВМС США вблизи от советских берегов могли привести к серьезным политическим последствиям. Опасаясь этого, командование ВМС США пошло даже на прямую фальсификацию фактов. Командиру «Гэтоу» были даны указания составить отчет о патрулировании таким образом, что якобы оно было закончено за двое суток до столкновения. Об этом рассказывала статья в газете «Нью-Йорк Таймс» от 6 июля 1975 года, через шесть лет после случившегося. Подлог документов по столь опасному случаю – обвинение серьезное. Авторитетная в американском обществе газета провела тщательное расследование этой истории.

Причина рискованных действий высших чинов ВМС была выяснена. «Гэтоу» действовала по плану сверхсекретной разведывательной операции «Холлистоун», проводимой совместно Агентством национальной безопасности и разведуправлением ВМС США. Признавая факт столкновения, надо было «засвечивать» и тайную операцию, расходы на которую исчислялись цифрой со многими нулями.

«Гэтоу» проходила специальную подготовку к этому походу. Особые меры принимались по контролю за шумом подводной лодки. Все внешние люки и горловины легкого корпуса подвергались специальной обработке, исключающей возникновение вибраций.

Строгая завеса секретности покрывала все стороны таинственной операции. Даже семьям подводников не позволялось знать истинные районы пребывания их родных и близких. Для семей членов экипажа предлагалась «легенда», объясняющая длительное отсутствие родных. Каждый поход длился 90 суток – это требовало объяснений. Семьи подводников с чувством гордости узнавали, что лодки участвовали в специальных научных исследованиях по передовой геодезической программе. А наука, как известно, требует жертв. Так что подождите своих родных три месяца, помогите своим терпением американской «науке».

В целях повышения эффективности разведывательных действий на «Гэтоу» был сооружен специальный отсек, в котором размещалась суперновейшая аппаратура радиоперехвата, а также и другое оборудование. Обслуживалась эта аппаратура персоналом АНБ. Самая секретная организация Америки делегировала в этот поход на «Гэтоу» восемь своих сотрудников. По свидетельству подводников, они весьма напряженно выполняли свои обязанности, проводя большую часть времени за «выуживанием» разведывательной информации. Условия ведь были самые благоприятные для такого занятия – вот он, советский берег, всего в трех милях от «Гэтоу». В трех милях?! Да, да, американские лодки, участвовавшие в операции «Холлистоун», дерзко входили в территориальные воды СССР и решали там свои разведывательные задачи.

«Гэтоу» имела приказ вести разведывательные действия в советских водах с единственным ограничением – не подходить ближе, чем на четыре мили, к советским берегам. Но только четыре мили как запрет! То есть три мили, признаваемые США в качестве территориальных, плюс еще одна – для страховки. А бывало и меньше! Так, в этом же походе по вине штурманской службы и беспечности вахтенного офицера «Гэтоу» очутилась всего лишь в одной миле от берега. Командир лодки, устроив разнос подчиненным, приказал убрать все записи в журналах об этом неосторожном «пируэте». Что касается официально объявленных морских границ СССР, то они, мягко говоря, игнорировались американской разведкой. Таким образом, атомные подводные лодки, решая задачи в интересах ВМС США, одновременно выполняли функции «выносных наблюдательных пунктов» для Агентства национальной безопасности США, то есть участвовали в решении задач стратегической разведки! Они «подвозили» профессионалов – «слухачей» высочайшего класса с их супераппаратурой фактически на территорию СССР! Шесть километров от берега – это не расстояние для ведения радиоразведки.

Возможно, именно опыт совместных с АНБ действий подтолкнул в дальнейшем руководство разведки ВМС США к идее «контактного способа» перехвата переговоров командования советских военных флотов. Ведь инициатива и предприимчивость всегда ценились в разведке.

Время «атаки» на советские подводные кабели связи еще придет через десятилетие. А тогда, в конце 60-х, в соответствии с планом операции «Холлистоун» атомные лодки ВМС США имели разрешение действовать глубоко в 12-мильном пределе официальных советских вод. Более того, приказ гласил, что если лодка обнаружена здесь и подвергается угрозе поражения со стороны противолодочных сил, то она имеет право применять оружие на самооборону.

Рискованная политика разведывательных институтов США, полное пренебрежение нормами международного права, «лихачество» в действиях командира «Гэтоу» и явились причинами опасного столкновения.

Что же происходило на американской лодке до и после столкновения, как оно случилось, что за история с ложными отчетами о патрулировании в советских водах?

Вечером 14 ноября 1969 года гидроакустики доложили об уверенном контакте с советской атомной лодкой. Через несколько минут были определены ее курс и скорость. Команда гидроакустического комплекса «Гэтоу», ответственная за анализ взаимного положения подводных лодок, уверенно прокладывала пеленги на карте. Сэр, заняли позицию по левому борту «Ивана». «Сэр, уравняли скорость. Условия для прослушивания нормальные», – следовали спокойные и даже монотонные доклады командиру. Как говорится, олимпийское спокойствие, а зря… Подобная безмятежность в штурманской рубке уже принесла серьезные неприятности. Тогда обошлось, а могло закончиться и плачевным результатом… Есть американское выражение, – «находиться между камнями», что означает «быть в острой, пиковой ситуации». Так вот, «Гэтоу» могла оказаться буквально между камнями, сев на мель в одной миле у советского берега. Но то, чего «не добилась» штурманская служба, продолжили гидроакустики…

Они допустили ошибку в определении скорости советской лодки, которая в действительности была шесть, а не восемь узлов. Ошибка всего лишь в два узла, но в ходе слежения это привело к тому, что «Гэтоу» потихонечку опередила советскую лодку. Тоже ничего страшного. Пока еще… Но вот условия пеленгования по какой-то причине ухудшились, и уверенные в себе акустики «Гэтоу» предположили поворот советской лодки вправо. «Что ж, вправо так вправо. Слежение должно быть продолжено», – и командир «Гэтоу» отдал приказ, не имея никаких сомнений: «Право руля». «Есть, сэр. Поворачиваем вправо».

А через некоторое время, по завершении поворота, произошло столкновение. Советская субмарина ударила «Гэтоу» носовой частью под углом в 90 градусов в районе усиленного пояса реакторного отсека.

«Гэтоу» повезло и в этой ситуации, как и в истории с навигационной ошибкой. Несмотря на сильный удар под прямым углом, серьезных повреждений не было. Сработавшийся экипаж успешно справился с ситуацией и устранил появившиеся повреждения. Главное, что прочный корпус «Гэтоу» выдержал столкновение. Офицер управления оружием кинулся в торпедный отсек. Американским лодкам предписывалось защищать себя с применением оружия, если есть угроза их безопасности. Но советская лодка не проявляла никакой агрессивности. Она энергично всплыла на поверхность, затем заработал эхолот, видимо для того, чтобы убедиться в наличии чистой воды под килем лодки…

«Мы не обнаружены. По крайней мере, сейчас. Надо уходить», – понял командир «Гэтоу» и отдал приказ на выход из района. Двое суток «подраненная» «Гэтоу» уходила в Атлантику. Позади нее, в Баренцевом море, советские корабли и самолеты интенсивно прочесывали район столкновения. Интенсивные поиски были начаты не сразу, а лишь после того, как версия столкновения с иностранной лодкой стала одной из основных…

Выйдя на просторы океана, кэптен Беркхардт наконец решился нарушить режим радиомолчания, он послал донесение о случившемся в штаб Атлантического флота. В ответ немедленно был получен приказ следовать в базу. Это понятно: поврежденной атомной лодке опасно быть в океане…

Далее пришла радиограмма с грифом «Лично командиру. Конфиденциально» из штаба подводных сил. Суть приказа заключалась в составлении двух вариантов отчета, абсолютно идентичных до даты 12 ноября 1969 года. Далее события похода на страницах отчетов диаметрально расходились. В 25 копиях доклада «Гэтоу» «чинно и благородно» уходила из территориальных вод СССР, завершив действия по плану операции «Холлистоун», знать не зная о столкновении, а в шести экземплярах «для избранных» – принимала в борт сокрушительный удар форштевня К-19, отчаянно боролась за живучесть в подводном положении, не смея всплыть в чужом и враждебном море, поспешно оставляла назначенный район и не помышляла о каких-то разведывательных задачах. Словом «правда, чистая правда и ничего кроме правды…».

Правдивые отчеты предписывалось доставить в штаб подводных сил и сдать назначенным лицам в руки. Это должен был сделать лично командир «Гэтоу». Остальные 25 экземпляров отчета должны были быть пересланы обычным порядком в офис разведуправления для «обобщения опыта» якобы успешного решения разведывательных задач подводной лодкой «Гэтоу» и ознакомления с ним командиров других лодок.

Итак, отчеты составлены, техника работает после «испытания на прочность» в Баренцевом море, «Гэтоу» пересекает Атлантику, в Норфолке ее ожидает в напряжении штаб флота во главе с адмиралом Холмсом…

Перед прибытием в базу кэптен Беркхардт собрал весь экипаж, включающий более 100 человек вместе с приписными специалистами из АНБ. Он отвечал за сохранение тайны и начал свою речь энергичной аргументацией: «Не требует объяснения, что операция «Холлистоун» является важнейшим мероприятием всей американской разведывательной машины против главного противника – России. Мы несем потери во Вьетнаме, конфронтация нарастает, а успешность операции и сама возможность ее дальнейшего проведения зависит от вашего молчания.

Моряки! Ничего не было. Точка. Никто, повторяю, никто – жены, дети, родственники – не должен знать о происшедшем с нами. Каждый из вас должен соблюдать требования закона о сохранении военной тайны, так что извольте помнить об этом…». За каждой фразой командира рефреном слышалось: «Молчать, а не то…».

«Гэтоу» прибыла в базу, где ее хмуро встретило командование флота. Тем не менее Беркхардт остался командиром, ведь снятие его с должности должно было бы иметь вескую причину. А какая была еще, кроме истинной столкновение с советским атомоходом К-19? Снять командира означало и необходимость раскрыть причину этого. Лодку поставили в завод для ремонта, а внешние повреждения были списаны на старшего помощника – мол, неудачно заводил «Гэтоу» в док в Ки-Уэсте перед выходом в море. Некоторое время спустя Лоуренс Беркхардт был назначен для дальнейшей службы в управление кадров ВМС. Что ж, служба в Пентагоне в чине кэптена всегда считалась престижной, и тем более – в кадрах. Возможно, это повышение было данью за молчание экипажа. Беркхардт прекрасно поработал со своими людьми, и его убеждения подействовали – секреты АНБ, разведки ВМС и операции «Холлистоун» не пострадали ни на йоту. По крайней мере, до публикации в газете «Нью-Йорк Таймс» в июле 1975 года….

Вот так, сойдясь в студеной глубине Баренцева моря, две человеческие судьбы и служебные карьеры, Лебедько и Беркхардта, и в дальнейшем сложились весьма похоже. Начальственные «громы и молнии» отгремели над их головами, и оба продолжили службу на военном флоте еще долгое время. Но все же Владимир Георгиевич добился большего в области служебной карьеры. Он получил звание контр-адмирала, стал начальником оперативного управления штаба Северного флота (а начопер – фигура особая, это – «мозг» флота), а далее начальником военно-морского управления.

Возможно, что Лоуренс Беркхардт «затаил» обиду на К-19 и удар, который она нанесла в борт «Гэтоу», а заодно и по его карьере. Когда ветеранские организации подводных сил пытались организовать международную конференцию по выяснению обстоятельств того столкновения, Беркхардт ответил категорическим отказом на все предложения об участии, хотя бы в переписке. И только один из последующих командиров «Гэтоу», кэптен К. Ли, прислал приветственное послание в адрес российского адмирала.

На следующий год «эстафету» от «Гэтоу» приняла атомная подводная лодка «Стерджен». 14 марта 1970 года она, также в ходе неосторожного маневрирования при слежении, столкнулась с советской лодкой в Баренцевом море. В результате столкновения американская лодка получила повреждения ограждения рубки и верхней части корпуса. «Мелочи жизни», с позволения сказать…

А вот в июне 1970 года произошло третье, помимо двух вышеупомянутых наиболее опасных столкновений подводных лодок СССР и США, также заслуживающее, в силу этого, более подробного описания. У побережья Камчатки атомная подводная лодка «Татог», производя разведывательные операции в зоне полигонов боевой подготовки, получила тяжелые повреждения при столкновении с подводной лодкой К-108 (проекта 675М) Тихоокеанского флота.

Командир «Татог» коммандер Балдерстоун считался одним из самых талантливых и опытных командиров подводных сил Тихоокеанского флота ВМС США. Под его началом были новейшая, оснащенная по последнему слову техники лодка и экипаж, каждого члена которого он тщательно подбирал. Он стремился во что бы то ни стало оправдать надежды, возлагаемые на него командованием подводных сил. Надо сказать, что в то время «слава» Честера Мэка командира «Лэпон» являлась как бы вызовом для командиров-подводников, и каждый из них мечтал превзойти результаты длительного слежения за «Янки» осенью 1969 года.

Между тем, в отличие от «Лэпон», охотницы за «убийцами городов», «Татог» «специализировалась» на слежении за атомными подводными лодками с крылатыми ракетами. В то время разведка ВМС США серьезно прорабатывала возможные варианты военных действий на море при эскалации вьетнамской войны. В случае прямого военного столкновения двух супердержав именно подводные лодки с противокорабельными крылатыми ракетами представляли бы главную угрозу американским авианосцам у берегов Вьетнама. Словом, обычной работой Балдерстоуна и его «Татог» при патрулировании было добывание любой информации о подводных лодках типа «Эхо II» (проект 675М) и их ракетном оружии.

Летом 1969 года «Татог» участвовала в разведывательной операции. Перед ней стояла сложная задача слежения за советской подводной лодкой во время испытательных пусков крылатых ракет. Командир «Татог» дерзко вошел в район испытаний, находясь под группой надводных кораблей в «мертвой зоне» их гидроакустических средств. Лодка находилась на глубине всего лишь 30 метров. Это, безусловно, был опасный маневр, характеризующий Балдерстоуна как человека, склонного к рискованным решениям. К тому же он еще периодически использовал выдвижные устройства, всплывая на перископную глубину. Но… победителей не судят – тогда он успешно справился с задачей. «Татог» находилась в районе ракетных стрельб двое суток. Собранные ею данные были признаны как весьма важные, и командир лодки был награжден почетной медалью ВМС США.