сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
– Совсем не сверчок, это ваше горло. Не только у вас, у всех пожилых людей горло пересыхает, и при дыхании возникает звук, как будто играют на флейте. У пожилых это часто бывает.
– Вы и раньше знали?
– Уже некоторое время, как я каждое утро его слышу. Звучит довольно приятно.
– Тогда я дам послушать жене.
– Она прекрасно знает.
– Если Сацуко услышит, она будет смеяться.
– Может ли быть, чтобы молодая госпожа этого не слышала!
5 сентября.
Сегодня на рассвете видел во сне свою мать. Это меня удивило: я не был почтительным сыном. Возможно, это связано с тем, что вчера на заре мне послышалось стрекотание сверчка и приснилась нянька. Я увидел мать очень красивой и молодой, какой я представляю ее в самых ранних воспоминаниях. Не могу сказать, где она находилась, это было время нашего житья на Варигэсуй. Мать была в своем выходном платье: сером кимоно с мелким рисунком и черной крепдешиновой накидке. Я не понял, куда она собиралась идти и в какой комнате находилась. Наверное, это была гостиная, вытащив из-за пояса кисет и трубочку, мать закурила, потом вышла из ворот. Она шла в адзума-гэта [59] на босу ногу. Я ясно видел ее прическу бабочкой, коралловые заколки, в которые было вставлено по драгоценному камню, черепаховый гребень с инкрустированной морской жемчужиной, а лица отчетливо не видел. Как все японцы прошлых эпох, моя мать была маленького роста, около пяти сяку [60] ; возможно, поэтому я видел ее волосы, а не лицо. Тем не менее я прекрасно знал, что это моя мать. К сожалению, она не смотрела на меня и ничего мне не произносила. Сам я не начинал разговора, зная, что, заговори я с ней, она обязательно будет меня ругать. У родственников в Ёкоами был дом, должно быть, мы направлялись туда. Сон длился всего лишь минуту, а потом все померкло.
Проснувшись, я вспоминал образ, который видел во сне. Как-то раз, должно быть, это была середина эпохи Мэйдзи, год 27-й или 28-й (1894-й или 1895-й), в погожий день мать вышла из ворот нашего дома и на улице заметила меня, маленького мальчика. Впечатления от того дня, возможно, воскресли в моей памяти. Но странно, что только моя мать была молода, я же был стариком, как сейчас. Я был выше нее ростом и смотрел на нее сверху вниз. Тем не менее я ощущал себя маленьким ребенком и думал: «Вот моя мама», поэтому я и предполагаю, что сновидение относится к 27-28 годам эпохи Мэйдзи, когда мы жили на Варигэсуй. Во сне всегда так бывает.
Мать знала, что у меня родился сын Дзёкити. Она умерла в 1928 году, когда ему было пять лет, и не могла знать, что ее внук женится на Сацуко. Моя жена была страшно против этого брака; а если бы моя мать дожила до этого, представляю, как бы она возражала! Без сомнения, она бы этого не допустила. Никому и в голову не пришло бы, что можно жениться на бывшей танцовщице. Но если бы она узнала, что брак состоялся, что ее сын подпал под чары своей невестки, что она разрешает ему petting, что в вознаграждение за это он покупает ей кошачий глаз в три миллиона иен, – если бы она все это узнала, она бы лишилась чувств. А если бы был жив мой отец, он лишил бы наследства и меня, и Дзёкити. А что подумала бы мать о внешности и манерах Сацуко?
В молодости моя мать считалась красавицей. Она все еще была красива, когда мне было лет 15-16. Вспоминая ее тогдашний облик и сравнивая его с внешностью Сацуко, я поражаюсь, насколько они отличаются друг от друга. Сацуко тоже считается красавицей. Именно поэтому Дзёкити на ней и женился. Но какое различие между двумя типами красавиц, между 27 годом Мэйдзи (1894) и 35 годом Сева (1950)! У моей матери были красивые ноги, но совсем не такие, как у Сацуко. Не скажешь, что это ноги человеческих существ одной и той же расы, что и те и другие – ноги японок. Ножки матери были очаровательны и такие маленькие, что могли уместиться у меня на ладони. Мать моя ходила в гэта, носками внутрь. (Во сне мать была в черной верхней накидке, но в гэта без носков. Не хотела ли она нарочно показать мне голые ноги?) В эпоху Мэйдзи не только у красавиц, но у всех женщин была такая гусиная походка. У Сацуко ноги изящные, узкие и длинные, как рыбки. Сацуко гордится тем, что плоская японская обувь ей не годится. А ноги моей матери были широкие. Когда я смотрю на ноги Бодхисаттвы милосердия, держащего веревку [61] , в храме Сангацудо в Нара, я всегда вспоминаю ноги матери. Ростом же в то время все были такими, как мать, женщины ростом около пяти сяку не были редкостью. Я сам родился в эпоху Мэйдзи, мой рост 5 сяку 2 сун [62] . Сацуко выше меня на 1 сун и 3 бун [63] , ее рост 161 см 5 мм.
И в употреблении косметики прежние женщины очень сильно отличались от нынешних большей простотой. Замужние, то есть старше 18-19 лет, брили брови и чернили зубы. С середины эпохи Мэйдзи этот обычай вышел из употребления, но во времена моего детства был еще распространен. Я до сих пор помню специфический запах краски для зубов. Если бы Сацуко увидела мою мать в таком виде, что бы она подумала? Она сама волосы завивает, в ушах носит серьги, губы красит коралловой, жемчужной, коричневой помадой, брови подводит, веки подкрашивает, наклеивает фальшивые ресницы и красит их тушью. Днем глаза подводит темно-коричневым карандашом, а вечером краской и тушью. А что делает с ногтями – не хватит никакого времени, чтобы это описать. Неужели за какие-нибудь шестьдесят лет японская женщина так изменилась? Я сам удивляюсь, как долго я живу и сколько видел всяких перемен! Что бы подумала моя мать, если бы узнала, что ее сын, ее Токусукэ, которого она родила в 16 году эпохи Мэйдзи (1883 г.), еще живет в этом мире, бесстыдно влюбился в такую женщину, как Сацуко, жену ее внука, что он получает наслаждение от ее издевательств над собой, что он ради нее готов пожертвовать и своей женой и своими детьми? Разве она могла представить, что через 33 года после ее смерти ее сын станет безумным, а в наш дом войдет такая невестка? Я и сам не мог этого предположить.
………………………………………………..
12 сентября.
…... Приблизительно в четыре часа ко мне вошли моя жена и Кугако. Кугако долго не показывалась в моей комнате. Получив отказ 19 июля, она перестала со мной общаться. Даже когда она с моей женой и Кэйсукэ уезжала в Каруидзава, она сюда не пришла, а встретилась с ними на вокзале Уэно. Когда недавно я был в Каруидзава, она всячески меня избегала. Понятно, что сегодня она и жена пришли не просто так.
– Благодарю вас, что вы так долго заботились о детях.
– Зачем пришла? – решительно перебил я ее.
– Особой причины нет...
– Вот как? Дети выглядели прекрасно.
– Спасибо, благодаря вам они в этом году прекрасно отдохнули.
– Наверное, потому, что я их редко вижу, я бы их теперь и не узнал, так они выросли.
В этот момент вмешалась моя жена:
– Кстати, Кугако узнала что-то очень интересное и хочет тебе об этом рассказать.
– Что же это такое?
Опять явились сказать что-то неприятное.
– Ты помнишь господина Ютани?
– Это тот Ютани, который уехал в Бразилию?
– Да. А сына его ты знаешь? Когда Дзёкити женился, он с женой пришел к нам вместо отца.
– Разве все упомнишь? В чем же дело?
– Я тоже его не помню, но он связан по работе с Хокота, и в последнее время они сблизились. Иногда они встречаются.
– Ну и что же из этого?
– А в том, что господин Ютани был недалеко от Хокота и с женой зашел к ним. Его жена страшная болтушка, и Кугако думает: не нарочно ли она пришла, чтобы это сообщить?
– Что сообщить?
– Пусть дальше расскажет Кугако.
До тех пор они стояли передо мной, расположившимся в кресле, и тут тяжело плюхнулись на диван. Кугако старше Сацуко всего на четыре года, а выглядит как пожилая женщина. Она утверждает, что жена Ютани болтушка, но сама ей не уступает.
– Недавно, на следующий день после того, как мы приехали из Каруидзава, вечером 25 числа прошлого месяца, в Коракуэн был матч на звание чемпиона Азии по боксу в легчайшем весе. Вы это знаете?
– Откуда мне это знать?
– Значит, был матч. В тот вечер Сакамото Харуо, чемпион Японии в легчайшем весе, впервые завоевал это звание, нокаутировав таиландского чемпиона Сиринои Лукпракриса.
Кугако произнесла имя Сиринои Лукпракриса без малейшей запинки, в то время как я ни запомнить, ни произнести его без остановки не мог, – я бы обязательно укусил себе язык. Вот что значит поднатореть в болтовне!
– Господин Ютани с женой поехали туда немного пораньше, чтобы увидеть всю программу. Вначале справа от госпожи Ютани оставались свободными два места. Перед началом матча на звание чемпиона шикарная дама, держа в одной руке бежевую сумочку, а другой размахивая ключами от машины, вошла в зал и села на одно из них. Кто, вы думаете, это был?
Я молчал.
– Госпожа Ютани сказала: «Я видела госпожу Сацуко только в день свадьбы, с тех пор прошло семь-восемь лет. Ничего странного, что она меня не помнит и в такой толпе на меня не обратила внимания, но я-то ее не забыла: такую красавицу, увидев один раз, забыть невозможно. С тех пор она еще больше похорошела. Я подумала, что молчать неприлично, и уже хотела обратиться к ней: мол, не супруга ли вы молодого господина Уцуги? – но в это время появился какой-то мужчина, мне неизвестный, и сел рядом с госпожой Сацуко. Было видно, что они хорошо знакомы, так как они начали дружелюбно разговаривать». Я молчал.
– Это бы еще ничего. То есть, ничего хорошего в этом нет... Но пусть скажет мама.
– Что же тут хорошего? – вставила моя жена.
– Мама, скажите вы, я не решаюсь... Но что прежде всего бросилось в глаза госпожи Ютани, было кольцо с кошачьим глазом, который блистал на пальце Сацуко. Она говорит: «Госпожа Сацуко сидела справа от меня, я хорошо могла разглядеть камень у нее на левой руке». Она говорит, этот кошачий глаз – большой красивый камень, такой редко увидишь, в нем не меньше пятнадцати каратов. Мама говорит, что до сих пор не видела у Сацуко такого кольца, я тоже ничего не знаю. Когда она смогла купить такую драгоценность?
Я молчал.
– Я помню, как разразился скандал, когда премьер-министр Киси [64] купил где-то во французском Индокитае кошачий глаз. В газетах писали, что такой камень стоит два миллиона. Во французском Индокитае драгоценные камни дешевые, это там он стоит два миллиона, а если такой камень привезти в Японию, цена его повышается больше чем в два раза. Сколько же стоит камень Сацуко!
– Кто мог купить ей такую вещь? – вставила опять моя жена.
– Как бы там ни было, этот камень очень красив и необыкновенно блестит. Госпожа Ютани смотрела на него в совершенном изумлении.
Наверное, Сацуко это заметила. Она достала из сумочки кружевные перчатки и надела их. Но она не только ничего не спрятала, а сквозь кружева камень наоборот засверкал еще больше. Перчатки были из французских кружев ручной работы, черного цвета. Через черные кружева блеск камня еще сильнее привлекает внимание, а может быть, Сацуко нарочно надела перчатки, чтобы камень больше выиграл. Я была удивлена, что госпожа Ютани могла все заметить вплоть до мелочей, а она ответила, что Сацуко сидела справа от нее, кольцо было на левой руке, она могла сколько угодно рассматривать камень. Она была так заворожена блеском кошачьего глаза сквозь черные кружева, что на сам матч и не смотрела.
……………………………………………….
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
13 сентября.
Продолжаю вчерашнее. Жена подступила с ножом к горлу:
– Сацуко не могла сама приобрести такую вещь.
Я молчал.
– Когда ты купил Сацуко этот камень?
– Разве не все равно?
– Нет, не все равно. Во-первых, откуда у тебя такие деньги? Ведь ты сказал Кугако, что много приходится тратиться и ты не можешь дать взаймы.
Я молчал.
– Это и есть эти траты?
– Да.
Жена и Кугако были настолько потрясены, что не могли вымолвить ни слова.
– Это значит, что для Сацуко у меня есть деньги, а для Кугако нет.
Я ошеломил их, но в тот же миг придумал удачное оправдание.
– Разве ты не была против, когда я хотел снести старый флигель и построить новое здание?
– Конечно, была против. А кто бы согласился пойти на такую непочтительность к памяти родителей?
– Мои родители радуются в могиле, какая у них почтительная невестка. А я таким образом сэкономил деньги, предназначаемые для постройки дома.
– Если и сэкономил, для чего было покупать Сацуко такую дорогую вещь?
– А что в этом плохого? Я выкинул деньги не на постороннего человека, я купил драгоценность для любимой невестки. Это доброе дело. Если бы мои покойные родители узнали об этом, они бы только похвалили меня.
– Но ты потратил не все деньги, отложенные на перестройку дома? Наверное, кое-что осталось?
– Конечно, осталось. На камень я потратил лишь часть из них.
– А что ты хочешь делать с остальными?
– Это мое дело. Пожалуйста, не вмешивайся в мои планы.
– И все-таки, на что ты хочешь их употребить? Просто я хочу знать.
– Да что-нибудь сделаю. Она говорит, что хорошо бы в саду построить бассейн, поэтому сначала сделаю бассейн.
Жена моя ничего не сказала и с удивлением уставилась на меня.
– Разве можно так быстро построить бассейн? – встряла Кугако. – Ведь уже осень.
– Требуется время, чтобы высох бетон. Если начать сейчас, через четыре месяца кончат. Сацуко все узнала.
– Значит, бассейн будет готов зимой.
– Поэтому спешить не стоит. Можно потихоньку начать, и к марту-апрелю следующего года работы будут кончены. Но мне хотелось бы, чтобы кончили пораньше, – я хочу видеть, как она будет довольна.
После этого и Кугако не произнесла ни слова.
– Сацуко не согласна на маленький бассейн, какой обычно бывает в частных домах. Она хочет по меньшей мере 20 метров в длину и 15-16 в ширину. В противном случае невозможно исполнить ее коронный номер из балета на воде. Она обещала показать мне его в сольном исполнении. Для этого я и собираюсь строить бассейн.
– Но это будет совсем неплохо. Когда в доме будет бассейн, Кэйсукэ будет очень доволен, – сказала Кугако.
– Его мать совсем не думает о нем, – вмешалась жена. – Даже чтобы помочь Кэйсукэ с уроками, она наняла какого-то студента. И дед его такой же. Бедный ребенок!
– Но когда бассейн будет готов, Кэйсукэ сможет плавать. И мои дети будут приезжать из Цудзито, если вы позволите.
– Конечно, конечно. Пусть приезжают, когда захотят.
Такого удара я не ждал. Не могу же я запретить Кэйсукэ и чертенятам из Цудзито плескаться в бассейне! Однако до конца июля они ходят в школу, а в начале августа убираются в Каруидзава. А вот что мне делать с Харухиса?
Я ждал вопроса, во сколько обойдется эта затея, но жена и Кугако были в таком замешательстве, что забыли о таком важном обстоятельстве. Я облегченно вздохнул. Но дело было не только в том. Жена и Кугако, без сомнения, собирались, ведя непрерывную атаку, сначала выудить у меня признание насчет кошачьего глаза и, поставив меня в тупик, перейти к отношениям между Сацуко и Харухиса. Но этот вопрос был слишком серьезным, и они так и не решились затронуть его, боясь по оплошности не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Я же стал отвечать им в несвойственном мне властном тоне, и они не смогли перейти к этому пункту. Но рано или поздно они к нему вернутся...
Сегодня, 13 сентября, – благоприятный день, и вечером Дзёкити и Сацуко приглашены на свадьбу. В последнее время они редко ходят куда-нибудь вдвоем. Дзёкити надел смокинг, Сацуко – парадное кимоно. Хотя уже сентябрь, все еще очень жарко, и она могла бы надеть европейское платье, но почему-то решила идти в японском. Это тоже в последнее время редкость.
На подоле белого крепдешинового кимоно изображены ветви деревьев разных оттенков: от черного до серого, вокруг них голубые тени. Сквозь ткань просвечивает синяя подкладка.
– Ну как? Пришла вам показать.
– Стань, пожалуйста, боком. Повернись спиной.
Двусторонний пояс из шелкового газа, по синему фону с редкими серебряными нитями выткан желтым и золотом узор наподобие рисунка на фарфоре в стиле Кэндзан [65] . Бант несколько меньше, и концы его свисают ниже, чем носят обычно. Лента, поддерживающая бант, из шелкового газа двух цветов: белого и бледно-розового, а шнурок поверх пояса – из золотых и серебряных нитей. На пальце кольцо с темно-зеленой яшмой. В правой руке маленькая сумочка, украшенная бисером.
– Ты редко надеваешь кимоно, а тебе идет. Очень хорошо, что ты не надела ни серег, ни ожерелья.
– Вы тонкий ценитель.
Вслед за Сацуко появилась О-Сидзу с коробкой с сандалиями, которые она поставила перед госпожой. Сацуко пришла ко мне в шлепанцах, чтобы нарочно передо мной надеть сандалии из серебряной парчи на тройной подошве, с розовой внутренней стороной ремешка. Они были новехонькие, и Сацуко никак не удавалось просунуть ремешок между пальцами. О-Сидзу на корточках, обливаясь потом, возилась с ним. Наконец, сандалии были надеты, и Сацуко прошлась передо мной. Она гордится тем, что в носках щиколотки у нее почти незаметны. Вполне возможно, она явилась в кимоно, чтобы мне это показать……….
