Текст книги "Прикоснись ко мне"
Автор книги: Джус Аккардо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Дезни! – орал папашка из гостиной. Тяжелые шаги грохотали по панелям пола – он мчался за нами. Но меня было не остановить.
Когда папашка на меня злился, а это занимало до девяноста пяти процентов всего времени, что мы были вместе, он орал совершенно особым голосом. Но меня это не пугало, скорее наоборот, я находила его тон забавным. Сегодня все было по-другому. Нечто в его голосе говорило мне: ты зашла слишком далеко. И мне сделалось страшно.
Что-то грохнулось позади – возможно, те полстакана кока-колы, что я вчера оставила на кофейном столике, когда просматривала старые серии «Субботнего вечера в прямом эфире».
– Ну-ка назад! – орал папашка. – Ты даже не знаешь, во что вляпалась!
Что-то совсем новое было в его голосе. То, что я испугалась пушки, – ладно; но даже Кейл – я это видела – даже Кейл со всей своей крутизной был напуган. Что-то с ним происходило ужасное, и папашка играл в этом какую-то роль. Я не знала, почему это так важно, но мне нужно было об этом знать.
Я вытащила Кейла через заднюю дверь на холодный ночной воздух. Мы мчались с головокружительной скоростью, не останавливаясь, пока не пересекли границу нашего участка. Но даже здесь – уже оторвавшись от папашки – мы слышали его злобный голос, эхом отдававшийся в ночи:
– Это уже не твои чертовы игрушки! И ты у меня доиграешься!
3
– Мы почти на месте, – сказала я. Мы уже несколько минут шли, стараясь восстановить дыхание. Кейл молчал с того самого момента, как грозился убить меня, а теперь только глазел, будто у меня выросла вторая, а потом – сразу – и третья голова. Меня распирало от вопросов, но вопросы могли и подождать.
Наконец мы добрались до горчично-желтого домика в новоанглийском стиле на другой стороне железнодорожного полотна, обошли его сзади по узкой, выложенной камнем дорожке и подошли к железной подвальной двери, выкрашенной в черный цвет. На ней жирно, в технике граффити, было выведено белым: «Замок Курда». Я дважды громыхнула крышкой люка и подождала. Через пару секунд дверь с громким стуком отворилась, и из нее высунулась башка, украшенная пурпурно-белым шипованным ирокезом. Это Курд. Кивнув нам и чересчур приветливо, будто нас давно ожидали, улыбнувшись, Курд пригласил нас внутрь.
Спустившись по темной бетонной лестнице, мы вошли в слабо освещенную комнату. Она была на удивление опрятной – никаких обычных для комнаты семнадцатилетнего парня деталей типа грязных тарелок или пустых банок из-под содовой. Ни разбросанных всюду дисков с видеоиграми, ни журналов. Даже постеров с похабными тетками в непристойных позах – и тех не было. Это вовсе не означало, что Курд не был кобелем. Комната была чисто убрана, хотя в ней пахло и сексом, и травкой.
Курт Курди – или просто Курд для тех, кто его обожал, – на все руки парень, особенно если у вас проблемы с тем, как организовать тусовку. Пиво в бочонках, травка, кино для взрослых – Курд все мог достать. Большой человек в сообществе рейверов, настоящий босс, Курд был среди организаторов Самрана. Эта тусовка, крупнейшая тусовка рейверов четырех наших районов, должны была состояться через неделю, и Курд был занят выше головы.
– Дез, детка, – Курд провел пальцем вверх по моей руке, затем локоном завернул на него прядь моих волос, – мне было бы гораздо приятнее, если бы ты пришла одна, без собачки на поводке. Ладно, что для тебя сделать?
– Это не визит вежливости, Курд.
Я посмотрела на Кейла. Он застыл у двери, уставившись на палец Курда, которым тот все водил по моей руке. Кейл встретился со мной взглядом, и холодок пробежал по моей спине. Стряхнув с себя минутное оцепенение, я прошла мимо Курда в комнату.
– У меня опять проблемы с папашкой, – сказала я. – Мне нужно на время залечь на дно. Твоя нора ближе всех.
Курд бросил на меня разочарованный взгляд и хлопнулся на японский хлопчатобумажный матрац, забросив ноги на маленький шатающийся столик.
– Не бери в голову, детка. С чем он тебя поймал на этот раз?
Я изобразила озорную улыбку и дернула плечами:
– Да как обычно.
Ткнула пальцем в Кейла.
– Папашке не понравился полуголый пацан в дочкиной спальне.
Я надеялась, что это как-то объяснит, почему на Кейле явно не его одежда.
– Вот чертова ведьма!
Курд издал губами звук сочного поцелуя. Чересчур сочного. Судя по ухмылке, которая скользнула по его лицу, он представил себя на месте Кейла.
– И почему это мы до сих пор с тобой не замутили?
Я устроилась на стуле напротив.
– Не люблю деловых.
– О, точно, помню! Как я мог забыть?
Курд кивнул в сторону Кейла:
– А как зовут нашего немого?
– Это Курд, а это Кейл, – представила я их друг другу. И снова: – Это Кейл, а это Курд.
Неожиданно тишину прервал голос Кейла:
– Я ведь только прикоснулся к тебе…
Курд заржал:
– Если ты валялся в ее постели, ты, естественно, прикасался не только к самому себе.
Он повернулся ко мне:
– Он что, из этих?
Я сверкнула на него глазами.
Курд пожал плечами:
– Ладно. Вы, отморозки, пить хотите? Пойду за содовой. Или вам чего покрепче?
– Мне содовой, – сказала я, закатив глаза.
Кейл подождал, пока Курд скроется в конце длинной лестницы, ведущей на первый этаж, и шагнул ко мне.
– Я же прикоснулся к тебе, – вновь сказал он.
– Да.
Это было все, что я смогла выговорить – взгляд его голубых глаз пригвоздил меня к стулу. Буря эмоций ревела в моем мозгу. Желание узнать все про мужиков в таинственных трико перебивало желание узнать все про Кейла. А тут еще папашка с пистолетом…
– А ты не умерла…
– А что, должна была?
И опять тот же взгляд: будто он стоит перед невесть каким мифическим созданием, и ему гарантировали исполнение годового запаса желаний. Мне стало не по себе. Мне вообще-то не в новинку, если кто-то на меня пялится; справедливости ради, я и сама сегодня пялилась выше крыши. Но теперь все по-другому. Степень интенсивности совсем другая – такого у меня еще никогда не было.
Он приблизился на шаг, слегка наклонив голову.
– Такого еще никогда не было. Никогда, – произнес он.
Потом протянул руку, но, поколебавшись, отвел ее назад.
– Можно… можно я опять прикоснусь к тебе?
Наверное, у меня бы крыша съехала от такого вопроса. В любой другой день – точно. Но глаза Кейла горели таким любопытством, таким изумлением! И куда подевалось то холодное выражение лица, которое не покидало его у меня дома? Его голос обрел мягкость, но сквозь эту мягкость сквозило яростное желание, от которого у меня пересохло во рту. Я отогнала чувство дискомфорта, кивнула и встала.
Несмотря на приличный рост, он двигался удивительно быстро: мгновенно обогнул кофейный столик и встал напротив меня. Близко. Совсем близко. Мы буквально дышали одним воздухом. Я думала, он возьмет меня за руку или за плечо, но вместо этого он поднял правую руку и мягко коснулся ладонью моего лица.
– Какая теплая! – проговорил он с трепетом в голосе, а его пальцы – легче пуха – касались кожи у меня под глазами, словно он отирал мне слезы. – Такая нежная! Никогда ничего подобного я не чувствовал.
Я тоже. Скользнув по моей коже, его пальцы оставили на ней след в виде легких покалываний, которые теперь пронзили все мое тело. Его дыхание мягко овевало мой лоб и щеки, дыхание теплое и ласковое, кружащее голову…
Грохнуло что-то наверху. Это Курд. Что-то уронил. Я очнулась, перевела дух:
– Ну, и где спасибо?
Он словно не слышал.
– Ты помогла мне уйти от Кросса, – проговорил он. – Почему? Я пытался тебя убить, а ты помогла мне спастись.
Я пожала плечами:
– Мой папашка ублюдок. У меня хобби – доставать его. К тому же ты и не пытался меня убить. Ты просто испугался.
– Я не могу испугаться.
– Все могут.
Но нам было не для споров. Мне нужны ответы. Голова вспухла от всякой всячины. Папашка. Странные ночные звонки. Неурочные поездки в офис. Если бы я тогда обращала внимание, я бы поняла – это сигналы тревоги.
– Ты сказал, мой отец убийца. Это что, в переносном смысле? – спросила я.
– Я – одно из его орудий, – ответил Кейл.
– Орудий?
– Он меня использует.
То, как он это произнес, пробило меня холодом. На этот раз жутковатым.
– Для чего? – спросила я. – Ты шпионишь за клиентами его конкурентов?
Я понимала, что все это чушь, но мое подсознание, как за соломинку, держалось за мысль: твой отец – юрист…
– Нет.
Я сложила руки на груди. Раздражение нарастало.
– Ну так хоть намекни. Что ты делаешь для моего папашки?
Сделав два шага вперед, он сверкнул глазами и тихо произнес:
– Убиваю.
Я сморгнула и попыталась представить своего отца большим плохим парнем. Не смогла. Или не захотела? Понятно, он стал чем-то вроде машины, и мы не разговаривали уже много лет. Но чтобы он был убийцей? В голову не лезло.
Подняв руки и повернув их ладонями вверх, Кейл стал сгибать и разгибать пальцы.
– Они приносят смерть всему, чего я касаюсь.
Я вспомнила землю, где он стоял – там, возле ручья. В ней что-то было не так. Вот что: она была лишена цвета. Я тогда списала это на воздействие пива, которое было во мне, но теперь…
Он отскакивал всякий раз, когда я подходила достаточно близко, чтобы коснуться его…
Он так и не снял мои кеды…
Воздух свинцом застыл в моих легких, а комната начала сжиматься в размерах.
– Твоя кожа… – начала я.
Я бы назвала это все дерьмовой чушью, но из всех людей я была именно тем человеком, кто знал: дерьмовая чушь – вещь реальная.
И зря что ли среди рейверов ходят разговоры о пацане, которого семь лет назад арестовали во время Самрана. Фишка была в том, что пацан устроил короткое замыкание голыми пальцами прямо на тусовке, куда его загнали полицейские. Но его забрали, и никто его потом не видел.
– Несет смерть, – подхватил он, – всему живому.
Он протянул руку и легким движением прошелся по линии моего подбородка и щеке.
– Кроме тебя. Как это получается, что я могу к тебе прикасаться? Любой другой уже умер бы страшной смертью.
Голос Кейла был столь же мягок, как и кожа на его руке, которая скользила по моему лицу. Я отступила назад.
– Так, секунду, дай сосредоточиться. Ты пытаешься мне впарить, что мой папашка использует тебя в качестве оружия? Но против чего конкретно?
Его лицо помрачнело:
– Не чего, а кого.
– Ну и кого?
Вряд ли я хотела услышать его ответ. Тут одно из двух: либо мой таинственный красавчик чокнутый, либо мой папашка… И от любого варианта будет несладко.
– Людей, – отозвался Кейл. – Он использует меня, чтобы наказывать людей.
Я носилась по комнате, растирая виски – еще немного, и башка взорвется от напряжения.
– Ты прикасаешься к людям, и они умирают? – переспросила я. – И это тебе велит делать мой отец?
– Именно так.
И совсем не так! Я никак не могла представить своего отца персонажем триллера. Он ведь просто долбаный трудоголик с мозолью во всю задницу от бесконечного сидения в офисе. Ну, бывают у него залеты. Ну, есть у него пушка – значит, есть на то причины.
Я перестала носиться по комнате и, остановившись перед Кейлом, произнесла тоном, которым старалась убедить скорее себя, чем его:
– Ты врешь. Мой отец юрист.
– А что, юристы убивают людей?
Кейл с иронией смотрел на меня.
– Конечно нет, – принялась я объяснять. – Они избавляют всех нас от плохих парней, ну, чтобы те никому не вредили, и вообще…
Не самое точное объяснение, но лучшее, которое я могла придумать.
– Тогда это совсем не то, что делает твой отец. Это делаю я. Я. Корпорация «Деназен» использует меня, чтобы наказывать тех, кто поступает плохо. Я – Шестой. И я не юрист.
Ничего себе! Час от часу не легче. Объяснил!
– Что за Шестой, черт возьми?
– Так нас зовут.
Ладно, пусть зовут.
– Значит, вы наказываете тех, кто поступает плохо? А кто вам говорит, что плохо и что хорошо?
– Конечно «Деназен». – Кейл нахмурился и отвернулся. – А я принадлежу ему.
– А где, черт возьми, твои родители?
– У меня нет родителей, – тихо отозвался Кейл.
– Ты человек, а не орудие! – возмутилась я. – Ты не можешь никому принадлежать. И, конечно, у тебя есть родители, даже если ты не знаешь, где они.
Вконец обозлившись, я вытащила из заднего кармана маленькое кожаное портмоне, в котором носила кредитную карточку, и достала оттуда крохотную фотографию. Это моя мама. Я нашла ее фото много лет назад в нижнем ящике стола в кабинете у папашки. Я узнала, кто это, только по надписи, выполненной синими чернилами на оборотной стороне. Отец отказался говорить о ней. Сказал просто, как ее звали, пробормотал еще нечто невразумительное – и все. Я росла и все больше становилась похожей на эту женщину на фотографии, поэтому, наверное, папашка меня и ненавидел. В конце концов, в том, что мамы больше нет, была моя вина – она умерла родами.
– Смотри, – проговорила я, размахивая фотографией перед носом Кейла. – Моя мать умерла, но это не означает, что ее у меня не было.
Кейл придвинулся и взял фотографию. При этом он, как я думаю, намеренно коснулся пальцами моего запястья. Быстрая улыбка скользнула по его лицу.
– Это твоя мать?
Я кивнула.
– И ты не видишься с ней?
– Как я могу видеться с ней? Она же умерла!
– Она не умерла. Она живет со мной в комплексе.
Кейл отошел в сторону, по-прежнему держа фото в руке. Нашел в углу пару старых башмаков Курда и, прислонившись к стене, сбросил мои кеды. Кеды упали на пол с тяжелым стуком.
Мир остановился. Воздух в комнате, стены, сама комната куда-то исчезли.
– Что?
Кейл поднес фотографию к глазам, вгляделся.
– Это Сью, – промолвил он.
4
Я выхватила карточку из рук Кейла, вне себя от изумления.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что это Сью.
– Да знаю я, что ты сказал! – взорвалась я.
– Ты ведь сама спросила…
– Ты уверен? – Я поднесла карточку к его лицу. Сердце мое готово было выскочить из груди, голова кружилась, хотя и не так, как мне бы хотелось. Остатки хмеля улетучились.
– Ты уверен, что это она?
– Ну конечно.
– И ты утверждаешь, что она жива? И живет в «Деназене»?
Кейл кивнул.
– Ее зовут Сюзанна. Ты не ошибся?
– Да нет же! И она жива! А почему ты так расстроена?
Я ухватилась за спинку стула – ощущение было такое, что земля вот-вот разверзнется и поглотит меня. Я едва сдерживала дрожь. Ну, папашка! Каким бы он ни был, как мог он соврать мне, что мама умерла? Это свинство эпических масштабов!
Сверху донесся шум. Я почувствовала, как легкие мурашки пробежали по моей спине – явный симптом опасности. Слишком уж долго Курд там болтался. Набрав побольше воздуха в легкие, я затаила дыхание и посмотрела на Кейла. Потом, приложив палец к губам в надежде на то, что Кейл знает, что это означает, подкралась к основанию лестницы и прислушалась. Тишина. Жестом предупредив Кейла не ступать на первую ступеньку – я бывала у Курда достаточно, чтобы знать, где что скрипит, – я стала подниматься.
Я добралась до верхних ступеней. Кейл держался сзади, очень близко. Я уже хотела предупредить его, чтобы он шел как можно тише, но он проскользнул мимо и вышел вперед. Я хотела было ухватить его за майку, но он был слишком быстр и оказался уже на другой стороне комнаты. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди, в горле стоял комок. Я двинулась за Кейлом через кухню. Он стоял в дверном проеме, но когда я попыталась выглянуть, преградил мне дорогу.
– Нет! – прошептал Кейл, схватив меня за руку.
– Что там? – спросила я.
Воздух вдруг стал разреженным. Судя по тому, как он посмотрел на меня, там что-то происходило.
– Нужно уходить.
– Почему? Что случилось?
Молча, он попытался подтолкнуть меня назад, на лестницу, ведущую вниз. Разреженный холодный воздух исходил из комнаты. Я оттолкнула Кейла и высунула голову из-за угла. Лицом вниз в центре гостиной лежал Курд. Неужели он мертв?! Прошло несколько ужасных мгновений, прежде чем он пошевелился. Я освободила руку и бросилась к нему.
– Боже, Курд! Что случилось?
Незнакомый голос раздался где-то неподалеку, отвлекая меня от Курда:
– В гостиной!
Кейл уже был рядом. Подняв, он потащил меня через кухню. Чьи-то шаги грохотали все ближе, и я даже моргнуть не успела, как перед нами выросли двое. Кейл заслонил меня как раз в тот момент, когда один из них бросился на нас. Его пальцы процарапали мне плечо, разорвав рубашку. Я споткнулась, но выиграла сражение с силами гравитации и выпрямилась. Кейл крепко держал меня за руку, в то время как нападавшие, один из которых был в темно-синем костюме, а другой – в таком же трико, как те мужики у ручья, стали приближаться. Мы отступали назад, они – с той же скоростью – надвигались.
На другой стороне кухни была лестница, которая вела в комнату Курда, и я хотела броситься туда, но там стоял третий, тоже в трико. В его руке была пушка с транквилизатором, и он заблокировал нам путь к спасению.
Но должно же здесь быть что-нибудь – что-нибудь, что могло бы стать оружием! Нас окружили в самом центре комнаты, но с потолка, на крюке, свисала тяжелая чугунная сковорода; я схватила ее и стала размахивать перед собой.
– Обездвижить и схватить. Обоих. Приказ Кросса, – бесстрастно произнес темно-синий костюм.
Он двинулся ко мне, в то время как мужик сзади бросился на Кейла.
Словно ниндзя, Кейл нырнул под расставленные руки нападавшего и легко увернулся от захвата. Развернувшись на полный оборот, он нанес противнику мощный удар в грудь и, серией, в бедро. Атакующий рухнул на пол и завыл от боли.
Вперед бросился второй мужик в трико, в то время как их главарь в костюме еще крепче ухватил меня за плечо. Я с силой ударила его сковородой, промахнулась мимо головы, но крепко приложила по плечу. Немало удивленный, он отпустил меня, и я сумела отскочить.
Но недалеко.
Костюм быстро пришел в себя и со свирепым рычанием вновь бросился на меня. Мощно размахнулся и врезал мне по физиономии. Все вокруг заплясало и закружилось. Щека, на которую пришлась оплеуха, словно взорвалась.
Я почти не почувствовала удара от соприкосновения с полом, хотя прилично приложилась правой ладонью и коленом. Сознание мгновенно прояснилось, и я вновь увидела того в костюме: его рука тянулась ко мне. Я хотела лягнуть его под коленку, но Кейл оказался быстрее меня. Как молния, он мелькнул надо мной и перехватил руку за мгновение до того, как та схватила меня.
Долю секунды ничего не происходило. Кейл замер; его глаза, в которых застыл непередаваемо ужасающий взгляд, встретились с моими. И тогда, совсем как в голливудских фильмах с их компьютерными спецэффектами, кожа на лице и руках мужика в синем костюме вдруг посерела и сморщилась, он покачнулся, осел и обрушился внутрь костюма. Мгновение, и на полу – только куча одежды, слегка прикрывающая холмик серой, похожей на пепел, пыли.
Позади нас нерешительно двинулись те двое, в трико:
– Мисс Кросс…
Я вспомнила: «…обездвижить и схватить обоих… приказ Кросса…» Боже, что за дела у моего папаши? Я вскочила; комната все еще качалась. Кейл ухватил меня за руку, мы выскочили за дверь и бросились прочь через газон. Обездвижить и схватить. Черта с два!
– Быстрее, быстрее! – Кейл гнал меня вперед и вперед.
* * *
Часом позже мы сидели, укрывшись под деревом на заднем дворе моей школы. Странно! Еще утром я валялась на солнышке, наслаждаясь первыми летними денечками. Теперь мне казалось, что это было много недель назад. Всего несколько часов назад мой отец был для меня просто отцом, пусть и безмерно сосредоточенным на самом себе, пусть излишне холодным, но – отцом, в глазах которого все, что я делала, было неправильно. Кем же он стал для меня сейчас? Главой какой-то секретной программы, которая в качестве орудий убийства использует людей со странными способностями?
– Я должна знать, – прошептала я едва слышно. Нутром я уже знала ответ, но все-таки… Пока не было подтверждения, оставался маленький проблеск надежды; хотя надежда – вещь опасная.
– Отец говорил мне, что мама умерла. А он знает, что она там? Что она жива?
Кейл кивнул:
– Мне очень жаль.
Он выглядел расстроенным. И немного испуганным. Уголки его губ слегка опустились, тень грусти пробежала по его лицу.
– Он врал тебе. Нельзя ему доверять.
Когда мы убежали из дома Курда, я задумалась, что мне делать с Кейлом, и не могла решить этого вопроса. Увидев, как он разобрался с этими парнями, я поняла, что он способен сам о себе позаботиться. Что же мешало мне сделать ему ручкой и весело пожелать всего хорошего? Поначалу – то выражение лица, с которым он потребовал, чтобы я отдала ему свои кеды там, у ручья. Страх. Настоящий страх.
Тот же страх отразился на его лице, когда в комнате Курда он говорил о моем отце и когда сказал, что моя мама – пленница «Деназена». Теперь этот страх вернулся, но теперь Кейл боялся уже за меня.
Вот ведь новости! Не то чтобы это было неприятно, но зачем? Все это время я сама заботилась о себе и никому не позволяла прикрывать мои тылы – за исключением, может быть, Брандта. И все-таки я не решилась противиться Кейлу.
– А ты уверен, что она не может бежать? – спросила я.
Кейл нахмурился и кивнул.
Каким же человеком нужно быть, чтобы вот так поступать с людьми, со своей собственной женой? Ясно, каким! Таким, который, не задумываясь, пошлет подростка убивать. Нет, Кейл прав. Домой лучше не возвращаться.
В руках моего папаши Кейл прошел через ад, и я не могла так просто покинуть его. Часть меня чувствовала что-то вроде ответственности, в то время как другая часть… Это было что-то другое, что-то, чему нет объяснения. Это что-то, как и его озабоченность моими делами, вызывало во мне чувство неловкости и одновременно заставляло мое сердце колотиться сильнее.
– Расскажи про нее, – попросила я. В груди у меня стоял горький комок. Знала ли мама, как меня зовут и как я выгляжу? Знала ли она, что ее собственный муж виновен в том, что ее там держат?
– Расскажи, какая она?
– Очень похожа на тебя. Добрая, но очень сильная. Она научила меня выживать.
Кейл склонил голову набок, изучая меня. Он держал мои руки в своих руках. Повернув мои ладони вверх, принялся изучать мои линии судьбы, скользя по ним указательным пальцем. Легкая дрожь прошла по моей спине.
– У вас с ней похожие руки.
– А она… – Я проглотила комок, стоявший в горле. – Она может делать то же, что ты?
Кейл покачал головой.
– Нет. Но она может стать кем угодно.
– Кем угодно?
Дрожь волнения пронзила мое тело.
– Меняет внешность. Нас иногда используют в команде. Она принимает внешность того, кого знает наша мишень, и уводит его в какое-нибудь тихое место, где я могу его наказать.
Я вскочила и отвернулась. Никто – даже Кейл – не увидит, как слезы струятся по моим щекам.
– Как он мог так с ней поступить? А со мной? – дрожащим голосом спросила я, повернувшись к Кейлу. Слезы постепенно уступали место ярости.
– Как он мог запереть ее там и сказать мне, что она умерла? Ведь она была там все это время!
Кейл не ответил. Он восхищенно смотрел на небо.
– Сью, бывало, рассказывала мне про внешний мир. Поздно ночью, когда не шел сон, она говорила о вещах, которые я мог бы увидеть или сделать, о людях, которых я мог бы встретить. Иногда она плачет, среди ночи, когда думает, что ее никто не слышит. Но я слышу. Я всегда слышу.
Слезы вновь градом текли по моему лицу. Всю жизнь мама была для меня не более чем призрак – безмолвный, бестелесный плод моего воображения. Как тяжело, наверное, было для нее знать, что я здесь, без нее. В одном доме с человеком, который держит ее взаперти как зверя.
– Однажды, недавно, я спросил ее: почему, если внешний мир так чудесен, она не вернется туда. Почему не вернется к своему ребенку.
– И что она сказала?
Кейл отпустил мои руки и повернулся к футбольному полю. Олениха с двумя детенышами резвилась в лунном свете. Словно загипнотизированный, Кейл смотрел на них, потом вновь повернулся ко мне:
– Нам было сказано, что обычные люди нас не поймут. Они причинят нам вред, если мы уйдем. Сью говорила, что это ложь. Она сказала, что мы пленники. «Деназен» не разрешает нам уйти. И никогда не разрешит.
Кейл сжимал кулаки; его голос стал глубже и жестче.
– «Деназен» всегда был моим домом. Это все, что я имел. Я никогда ничего не знал о внешнем мире и о людях, которые в нем живут, но я понимал значение слова «пленник».
Столько печали было в его голосе! Мне хотелось протянуть руки и обнять его. Из нас получилась бы классная парочка. Вся вселенная, казалось, вращалась только для нас. Великая минута!
– И поэтому ты убежал?
Кейл покачал головой:
– Это не было заранее спланировано. После разговора со Сью я начал думать. Задавать вопросы. Пленник. Единственное слово все изменило. Я стал более внимательно всматриваться в разные вещи. А вчера я получил задание. Все начиналось как обычно. Мне дали имя мишени, привезли в район проведения акции. Довели до места и оставили; я должен был войти в дом, сделать свое дело и выйти. И никаких вопросов.
– И что же случилось?
Он отвернулся, и я увидела, как на его лице заиграли желваки.
– Когда я вошел в дом, она была одна. Спала на кровати. Меня смутило, что это не то, чего я ожидал. Я никак не мог решиться. Должно быть, это длилось долго, потому что они послали кое-кого, чтобы меня проверить. Когда он подтвердил, что именно она – мишень, я убежал.
– Почему же ты не смог сделать то, что они велели?
Его глаза сузились. Покачав головой, он сказал:
– Это ребенок. Лет семь или восемь. Маленькая беспомощная девочка. Совершенно невинная. Столь юное существо не может совершить преступление, которое заслуживает такого наказания.
– О господи!
– Я убежал. Потом нашел тебя.
Он отвернулся и продолжал:
– Сью мне как-то сказала, что если я окажусь во внешнем мире и мне некуда будет пойти, я должен найти Жнеца.
– Жнеца?
– Да. Сью сказала, он поможет.
– Но кто он? И как он тебе поможет?
Кейл пожал плечами:
– Я знаю только, что он похож на нас – на Сью и на меня. Тоже Шестой. Она сказала, среди наших его очень уважают. Он сильный.
Я хотела спросить, думал ли он о том, что стал бы делать после побега из «Деназена», но вдруг из моего заднего кармана раздался высокий резкий звук, смахивающий на какую-то неземную мелодию. Кейл напрягся и подался назад.
– Все нормально, – успокоила я его. – Это мой мобильник.
Я вытащила телефон, ожидая увидеть номер папаши.
– Брандт!
– Дез! Где ты, черт возьми? Твой папашка только что звонил. Сказал, ты удрала с каким-то опасным типом. Он волнуется за тебя.
Я фыркнула:
– Поверь мне, Брандт, он волнуется не за меня!
Как ни претила мне мысль втянуть в это дело своего двоюродного брата, нам нужна была помощь.
– Слушай! Сделай одолжение, будь другом. Сможешь встретиться со мной завтра в полдень на кладбище? Принеси какую-нибудь свою одежду. С длинными рукавами. И пару перчаток. И мне что-нибудь, переодеться. Я никакая.
Пауза. Потом опять вопль Брандта:
– Дез! Ты меня пугаешь. Какого черта, что происходит? Почему ты просто не пойдешь домой?
– Я не могу тебе сказать.
Снова пауза.
– А ты в порядке? Где ты? Ты одна?
Что я могла ответить? Вдруг нас прослушивают?
– Я в норме, – наконец ответила я.
Я хотела добавить: пока в норме, но не сделала этого, чтобы не беспокоить Брандта. Вместо этого я сказала:
– Я не одна, но я не могу сказать тебе, где я. Пока не могу.
– Понял, – сказал он. Он действительно понял. – Что еще принести?
Я подумала и вдруг поняла, что страшно хочу есть. Я встретила Кейла по пути домой с тусовки. На тусовку кошельки не носят. Нет кошелька – нет и денег. А нет денег – нечем подавить внезапно напавший жор.
– Первым делом воды, – ответила я. – И что-нибудь пожевать. Если есть лишние деньги, тоже неси, потом отдам по полной.
– Сделаю. Протянешь до полудня?
– Должна. – Я вздохнула.
Нам нужно пролежать тихо до утра. Тогда нас нелегко будет засечь. Или легко? Дом Курда был близко от моего дома, но между нашими домами была еще сотня других строений. Курд никогда не был у меня, а мой папашка никогда не видел Курда. Как же чертов «Деназен» смог вычислить нас так быстро?
Мои пальцы сжали корпус мобильника. Вот оно! Джи-пи-эс! Ну и идиотка же я!
– Не звони мне больше, – проговорила я в мобилу. – Я сбрасываю телефон. И чтобы ни произошло, никому не говори, что говорил со мной. Ни своему отцу, ни тем более моему.
Не дожидаясь ответа, я вырубила мобильник.
– Вот уж не думала, что до этого дойдет, – сказала я себе. Посмотрела на телефон, поколебалась пару секунд и с силой запустила его в ствол дерева, стоявшего за моей спиной. Телефон ударился о жесткую кору и разлетелся на части.
– Пошли! Нам надо выбираться отсюда!
Мы убили остаток ночи и все раннее утро, стараясь не высовываться, что было не так просто, как может показаться. Кейл, хоть и был предельно осторожным, искренне удивлялся всему, что видел. Все – от скейтбордов до одежды, которую носили люди, было для него предметом совершенно новых ощущений и переживаний. Особенно ему понравились во внешнем мире люди, точнее – девушки в платьях. Он был реально восхищен их короткими юбками и туфлями на шпильках.
Утро промелькнуло без происшествий. Мы были избавлены от очередных столкновений с людьми из «Деназена» и беготни от них, что подтвердило мои предположения относительно того, что ночью они вычислили нас по моему телефону.
Сбросив мобильник, мы выскользнули из сети. По крайней мере, на время.
Кладбищем называли старую свалку металлических отходов на окраине города – там мы тусовались. Обычно, даже в дневное время, на Кладбище можно было заметить подростков – здесь они прятались от родителей, прогуливали школу, здесь же отдыхали от нудной работы. Сегодня это был город призраков.
Мы обошли свалку сзади и, найдя прореху в окружавшем ее заборе, проскользнули внутрь. Брэд Хеншоу, владелец, умер пару лет назад, предоставив это место самому себе. Ходили слухи, что его дочь, пластический хирург из города, никак не могла найти в своем расписании хоть немного времени, чтобы заняться управлением этой частью семейного имущества. Это означало, что мы могли приходить сюда когда хотели, а иногда тусовались здесь до рассвета. Мы особо не шумели, больших ценностей на свалке не было, вреда мы никому и ничему не наносили, а потому копы оставили нас в покое.
В самой отдаленной части площадки были собраны старые фургоны. Их стащили вместе, распилили на части и соорудили некое подобие крепости. Именно там мы и встречались. Не дойдя до этой крепости десятка шагов, я заметила шевеление внутри и остановилась на полушаге.
– А здесь не жарко! – раздался голос Брандта, и он шагнул из фургона на солнечный свет. Положив свой скейт на землю, Брандт прошелся рукой по взъерошенным песочного цвета волосам и кивнул нам. На нем были те же, что и накануне, джинсы. Мне они были отлично знакомы по чернильному пятну на правом колене и зияющей дыре на левом. Он постоянно трепался, что вот-вот избавится от них, но так пока и не сделал этого. Никак не могу понять, как это парни могут надевать какую-нибудь вещь дважды, не прогнав ее через стиральную машину. Но зато футболку он поменял.
