Текст книги "Реквием для зверя (СИ)"
Автор книги: Джулия Тард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
НИКОЛАС
– Где она? – влетел Джеймс, словно сухое торнадо.
Резко, быстро и с таким остервенением, что показалось, его призрачный силуэт превратится в бешеного волка, впивающегося мне в глотку.
Дорогой костюм от Армани смотрелся на его тощем теле не более чем дорогая подделка. Всего за каких-то три недели мой сын превратился из видного мужчины в обезображенное подобие человека. В чучело, снятое с кукурузного поля и натянувшее личину Джеймса Прайда.
Измождённый, до белизны синий, взъерошенный и осунувшийся. Я смотрел на него и внутри шкрябли кошки. Оказалось, что Алекс на самом деле был прав и он меньше всего на свете походил на нормального человека.
– Прости, Джеймс, – сделав глубокий вдох, я убрал руки в карманы, наблюдая за всеми его метаниями по квартире, – но её здесь нет. Ты был прав, когда решил, что я могу тебя обмануть, – сделал пару упругих шагов и остановился около дивана.
– Неправда, – истерично улыбнулся и тряхнул головой, – она здесь. Я чувствую её запах. Чайная роза и пион, – втянул он носом, словно голодный волк в поисках загнанного зайца. Такой же серый, взъерошенный и взбешенный. – Она была здесь, я это точно знаю.
– Джеймс! – обессилено выкрикнул, когда тот сорвался с места, взбираясь по ступенькам вверх.
Я смотрел ему в спину и совершенно не понимал, что же это – самая большая любовь или самая сильная одержимость?
Он казался совершенно необузданным. Диким и первобытным во всём, что касалось бемби. Сметал все преграды. Стирал все границы и снова и снова нырял в омут с головой, как последний смертник, что падает с эшафота.
Его эмоции были настолько же чистыми и разрушительными, как пламя. Он сжигал себя изнутри. Наполнялся порохом и нитроглицерином, превращаясь в бомбу замедленного действия. И если это на самом деле было любовью, то самой чудовищной и самой разрушительной из всего, что я видел…
Той, которая уничтожает тебя, напоминая разъедающую тело радиацию. Огненную. Беспощадную, выжигающею всё твоё естество. Причиняющую немыслимую боль и страдания. Ту, из-за которой ты совершенно не можешь жить нормальной жизнью. Ту, без которой ты и вовсе не способен выжить…
– Даяна! – позвал, оказавшись в её бывшей спальне. – Даяна! – практически сорвал дверь с петель, врываясь в мою спальню. Стянул с кровати атласную простынь и с каким-то диким звуком бешеной турбины втянул в себя её запах.
– Ну что, доволен? – прислонился я к дверному косяку, наблюдая за всеми его манипуляциями.
– Вы ещё не спали, верно?
– Я распорядился увезти её задолго до твоего приезда. Мне нужно было, чтобы тебе доложили, что она вошла и что не покидала это место. Так что хватит уже шнырять здесь направо и налево. Давай сядем и поговорим.
Смотря на его затылок, я был готов к тому, что Джеймс в любую секунду может сорваться с места и ринуться на меня с очередным намерением прикончить.
– Это подло, – сжал он простынь, а затем швырнул её прочь, поворачиваясь ко мне.
Серо-зелёные глаза наполнились ядом и болью, выворачивая меня наизнанку. Мой сын. Моя кровь и плоть. Преданный и отверженный.
Чаши весов то и дело качаются, разрывая мою душу на части, разделяя надвое между любимой женщиной и любимым сыном.
– Но не так, как похитить мать Даяны.
– Тебя это не касается, – прошипел Джеймс, проходя мимо.
Я слышал, как он опустился по ступенькам. Как открыл бар и начал наливать себе виски. В этот момент все мои чувства оказались на максимуме. Они ловили каждый его жест и каждое движение.
В тот день, когда он пырнул меня ножом, мой внутренний инстинкт самосохранения превратился во что-то осязаемое и безумно опасное. Он начал дышать со мной в унисон. Слился с моей тенью и наполнился моими страхами.
И даже сейчас он был на сантиметр дальше меня самого. Следил за Джеймсом, готовясь скрутить его, не подпуская к себе ближе положенного.
– Будешь? – взглянул на меня сын совершенно потухшим взглядом, приподнимая массивную бутылку.
– Наливай, – сделав последние шаги к дивану, я опустился на твёрдое быльце, наблюдая, как, прикусывая дымящуюся сигарету, Джеймс наполняет стеклянные бокалы.
Янтарная жидкость бьётся о края тумблеров, выплёскиваясь из них бурлящим потоком. Попадает ему на пальцы. Стекает по столу. И аромат дубовой коры и сухофруктов наполнил гостиную приятной дымкой, словно я попал в прохладный, дегустационный погреб.
– За тебя, отец, – протянул бокал, не скрывая иронии в колких словах. – За то, что ты украл у меня единственную любимую женщину, – и одним махом проглотил всё своё виски.
Слегка качнувшись, делая шаг назад, Джеймс затянулся сигаретой и снова отошел к столу.
– Сколько ты уже за сегодня принял? – смерил его сосредоточенным взглядом, поднося к губам тумблер.
Как не посмотри, но Джеймса кидало из стороны в сторону. Так что только слепой не заметил бы, что он практически в хлам.
– А что такое, папочка? Противно смотреть на обдолбанного сына?
– Противно знать, что вот уже второй раз мой сын готов загнать себя в могилу из-за женщины, – произносить это вслух ещё более нелепо, чем прокручивать у себя в голове.
– Так вот почему ты не отдаёшь её? – усмехнулся Джеймс, прицокивая языком. – Считаешь, что это очередной мой каприз! Забава?! – навалившись на стакан, он начал выстукивать по столу толстым дном, всё больше и больше набирая обороты. – Прихоть?! Отдай мне её, и всё будет как прежде!
– Нет. Она не хочет этого, и я не стану настаивать.
– Не хочет? – словно в каком-то припадке дёрнулся тот, иронично опустив брови. – И когда это, спрашивается, тебя останавливало подобное? Четыре года назад, когда ты забрал её из семьи? Или на день её рождения? Тебе всегда было глубоко насрать на то, чего мы с ней хотели! Ты свёл нас как племенную скотину для получения лучшего потомства! Поманил меня самкой, а потом отобрал, заставляя подыхать в канаве из дерьма и болота!
– Я забрал её только для того, чтобы ты не творил глупостей, – несмотря на то, как откровенно начал заводиться Джеймс, я продолжал смотреть на него, соблюдая спокойствие. Что не говори, но в том, что я всегда делал именно то, что нужно мне, а не другим, он был прав. – Одну девчонку ты уже чуть было не отправил на тот свет только потому, что она тебе отказала! А что бы сделал с Даяной, после того как она так откровенно водила тебя за нос? Вот только не ври, что ничего! – на этот раз скривился уже я, прекрасно понимая, что не поверю ни одному его слову. – На скольких ты уже выплеснул свою ярость? Или думаешь, что я не знаю про все те публичные дома, которые ты посещаешь? – сделав последний глоток, я слегка приподнялся, возвращая бокал на залитый виски стол. – Ну, так что ты делаешь с ними, а? Бьешь? Режешь? Душишь?
– Тебе не понять, – разом сошел на нет весь его пар. Джеймс не поднимал затуманенный взгляд. Его мутные глаза блуждали по рисунку паркета, пока тело слегка покачивалось, теряя ощущение реальности. – Я делаю это только с теми, кому это нравится. То, что было с Мишель, уже никогда больше не повторится. Я знаю, что могу причинить вред Даяне и именно поэтому стараюсь держать себя в руках. Это словно раздвоение личности. Одна часть меня требует наказать её! Преподать урок смирения! И я практически уверен, что свихнусь, если не сделаю этого! – стиснул зубы, впиваясь пальцами в гранёный бокал. – И в то же время постоянно борюсь с этим желанием. Борюсь с ним каждый день, потому что она нужна мне как проклятый воздух!
Наблюдая за Джеймсом, я поймал себя на мысли, что это было впервые за последние два года, когда мы говорили по душам. Всё это время мы то и дело спорили, ругались, а в самые спокойные дни обсуждали сугубо рабочие моменты.
– Ты любишь её? – внутри что-то дрогнуло в ожидании его ответа. Пульс превратился в оглушающие удары метронома, что один за другим прошибали меня насквозь.
– Я нуждаюсь в ней, но не имею ни малейшего понятия почему, – плеснул он себе уже третью порцию виски. – Даяна как кошачья мята, от которой я начинаю дуреть. И в тоже время, стоит ею насытиться, мои внутренние демоны впадают в затяжную спячку.
– Но ты ведь понимаешь, что она сама не хочет к тебе возвращаться, и ты не сумеешь изменить этого, удерживая Сару.
– Почему? Потому что ты мне этого не позволишь? – метнул в меня Джеймс злобный взгляд, даже не пытаясь сдерживать пренебрежения. – Признайся, отец, ты не отпустил её, а всего лишь забрал себе. Эта маленькая сучка смогла обвести вокруг пальца даже такого толстокожего титана, как ты. Да я и не удивлён, в постели она что надо и сосет как настоящая профессионалка.
– Ну, ты! – в этот момент я и сам не понял, когда именно перегнулся через стол, схватив Джеймса за грудки.
Осознание происходящего пришло уже тогда, когда я впивался пальцами в белую футболку. Он не сопротивлялся и не пытался выбраться из моих тисков. Податливый и вялый, он смотрел на меня совершенно опустошенными глазами. Глазами ожившего покойника. Наркомана на пороге смерти. Затянутыми пеленой, не понимающими и отчуждённости.
И я бы наверняка не удержался и врезал ему промеж глаз, если бы моё внимание не привлекла ярко-красная капля.
– Что такое, отец, – усмехнулся Джеймс, когда я разжал пальцы, выпуская его пиджак, – противно марать руки?
– У тебя кровь.
– Ерунда, – тотчас пришел он в себя, стараясь скрыть открывшееся кровотечение.
– Что с тобой происходит? Ты обращался к Рикману или какому-нибудь другому врачу?
– Из-за того, что у меня кровь из носа? Я не какая-то там мнительная девка, чтобы ходить по врачам из-за такой мелочи!
– Приложи полотенце, – схватив первую попавшуюся в руки тряпку, я протянул её Джеймсу, но тот лишь отступил назад, вытирая кровь рукой.
– Да пошел ты! Не собираюсь принимать помощь от того, кому глубоко насрать на всё, что со мной происходит!
– Твоя мать об этом знает? – всё ещё сдерживая эмоции, я чувствовал, как у меня внутри начинает нарастать вполне серьёзная обеспокоенность.
Но я не мог это показать, ведь он бы ни за что на свете это не принял. Что-что, но мой сын терпеть не мог никаких проявлений моей заинтересованности его жизнью. Если это, конечно, не касалось исполнения его прихотей.
– Знает, – ядовито выплюнул и тут же махнул кистью, шлёпая крупными каплями на стол, пол и даже на светлый диван.
Всего за несколько секунд его подбородок, и грудки, и ворот футболки оказались испачканы в кровь. С Джеймса текло настолько сильно, что не знай я, как это вышло, и вполне серьёзно решил, что его как следует поколотили, сломав нос и выбив зубы.
– И?
– И тебя это не касается! – дёрнулся он, доставая сигарету. – Хочешь мне помочь, так прекрати тянуть кота за яйца! Мне нужна Даяна и нужна немедленно! Так что или ты привозишь её к Кристоферу, или я сделаю так, что ты уже никогда на свете не сможешь отмыть свою репутацию!
– Угрожать мне вздумал? – усмехнулся, взяв его за плечо. – А не боишься, что не выйдешь отсюда?
– Не выпустишь, – перевёл он животный взгляд с руки, посмотрев прямо мне в глаза, – и мать не станет нянькаться с вашей драгоценной Сарой Джонс. Ты ведь знаешь, что это далеко не простая угроза, верно? Эта женщина нужна только мне, и только благодаря этому она всё ещё жива. А теперь, будь добр, убери руку и дай мне уйти, – бесчувственно проговаривал Джеймс, пока кровь неторопливо стекала по его губам и подбородку.
И говорит он это так пусто и холодно, как бесчувственное чудовище или настоящий психопат. Он здесь рядом. Его истощённое тело всего в нескольких сантиметрах от меня, но в этом теле нет души. Я не чувствую её присутствия.
Её выгрызли. Вырвали под самый корень, оставив лишь ожесточённую оболочку. И это сделал я. Сделал своими собственными руками…
– Я даю тебе две недели, Джеймс. Две недели, за которые я проглочу все, что ты мне сделаешь. Но если до того времени ты не образумишься и не перестанешь играть во все эти игры, то придётся тебе на собственной шкуре узнать, каково это, быть моим врагом.
Отпустив его руку, я вернулся к бару, достав пачку сигарет. Злость бурлила во мне, словно в гейзере, что вот-вот должен был выстрелить горячим фонтаном.
Я отчётливо чувствовал, как мир вокруг меня рушится. Как он распадается на части, тая под набегающей на него волной. Зыбкий и хрупкий замок из песка, который ещё совсем недавно казался мне неприступной крепостью.
Даяна Мейер стала моей личной Еленой Троянской. И сейчас, слыша звук закрывающегося лифта, я вынужден был признать, что эти две недели ничего мне не дадут. Что ими я всего лишь пытаюсь оттянуть время, занимаясь самым нелепым самообманом из всех.
Джеймс не остановится. Не одумается и не прекратит своё неизбежное безумство. Он будет бороться за неё и будет её преследовать.
С самого начала и до самого конца, до тех пор пока один из них не умрёт. И это настолько же неизбежно, насколько же очевидно, как и то, что после удара молнии последует гром.
Сделав пару крепких затяжек, я достал телефон и набрал номер Меган. Я знал, что на этот раз она в любом случае возьмёт трубку. Знал, что она ждет, что ей позвонит один из нас.
– Да? – раздался нетерпеливый женский голос.
– Что с нашим сыном, Меган? Ты водила его на обследование?
– Я… Что? – замешкала она, словно совершенно не понимая, о чём именно я спрашиваю.
– Он ушел от меня, практически заливая гостиную кровью, – сделал глубокий вдох, понимая, что говорить спокойно, увы, не получится. – Считаешь это нормальным или всё-таки стоит обратиться к врачу?
– Единственное, к чему нужно обратиться, так это к твоей совести! – возмутилась Меган. – Проблема Джеймса состоит лишь в том, что он занимается самобичеванием из-за тебя и твоей проклятой девки! Из-за ваших интриг он не ест и не может нормально спать!
– Самобичеванием?! – её слова вызвали у меня какой-то совершенно ненормальный смех. – Это не самобичевание, родная! Потому что от самобичевания не бывает такой кровопотери! Так что прекращай нести чушь и говори, что именно он сейчас употребляет!
– Ничего особенного.
– Боже, Меган! Да ты можешь хотя бы на пять минут забыть о наших личных разногласиях и признать, что у нашего сына серьёзные проблемы со здоровьем?!
Что не говори, но такое тупое отрицание проблемы не вызывало у меня ничего, кроме злости! Ведь сейчас Меган была единственным человеком, способным оказать на Джеймса хотя бы какое-нибудь воздействие. Единственным, кто мог помочь мне его спасти.
– Даже если это и так, Николас, то больше тебя это не касается, – положила она трубку, заставляя меня со всей дури вмазать кулаком по столу.
Хруст собственных костяшек показался каким-то ненастоящим. Словно кто-то неподалёку от меня наступил на фисташку. Удивительно, но я даже не почувствовал боли. Пальцы слегка подрагивали, кожа начала кровоточить, но как бы сильно я не пытался ощутить хоть что-то, отдалённо напоминающее боль, в голове была пустота.
Я смотрел на застывавшую на диване кровь, на размазанные по паркету красные разводы, на бурые кляксы растекающегося по столу виски, и рука сама включила телефон, пролистывая контакты в поисках последнего человека, способного пролить свет на всё этом безумие.
– Добрый вечер, Рикман. Скажи, если тебе сейчас привезут образец крови, то ты сможешь определить, что именно принимает её хозяин?
– Добрый, мистер Прайд, – отозвался пожилой врач после небольшой паузы. – Вы ищете что-то конкретное или хотите, чтобы я проверил её на всё, что только можно?
– На всё от и до. Я хочу знать, какая именно дрянь убивает моего сына.
– Это займёт много времени. Но если хотите, то я обращусь в криминалистическую лабораторию. У меня там как раз есть один старый знакомый.
– Спасибо, Эрик, буду очень тебе за это благодарен.
Устало потерев переносицу, я подошел к дивану, рухнув на него с вполне слышимым треском. Нужно было перевести дыхание и успокоиться. Собраться с мыслями и подготовить себя к очередному изнуряющему противостоянию.
ДЖЕЙМС
Полураздетая, с обнаженной грудью, она стоит передо мной на коленях, пока я продолжаю сжимать её горло. Я чувствую, как под моими пальцами играют напряженные мышцы в безуспешной попытке избавиться от удушающих тисков. Длинные ногти впиваются в мои запястья, раздирая кожу до крови. Врезаются всё сильнее и глубже, словно пытаясь исполосовать набухшие вены.
Слышу, как из пересохшего рта вырываются гортанные хрипы. Сухие и тяжелые. Она пытается хватать воздух. Хлопает губами, напоминая выброшенную на берег рыбу. Большого голубого тунца со стеклянными глазами.
Она смотрит на меня словно слепая. Плачет. А в голове снова и снова прокручиваются слова отца: «Ну, так что ты делаешь с ними, а? Бьешь? Режешь? Душишь?»
Они как надоедливая песня! Я пытаюсь выкинуть их! Пытаюсь забыть! Стереть из памяти! Но ничего не выходит. Его голос гудит во мне, растекаясь вместе с кровью.
Он так глубоко, что от него невозможно избавиться. Невозможно ни вырвать, ни испепелить! Он зудит в опухших мозгах надоедливым комаром! Пищит, переходя в ультразвук, от которого начинает болеть в висках, сдавливать их невидимыми тисками, взрывая череп своими навязчивыми вибрациями!
– Достаточно! – кричу и делаю шаг назад. Звуки собственного голоса напоминают противное рычание пантеры. Осипший, звонкий и такой истеричный, что хочется заткнуть уши! Словно в этот момент я превратился в загнанного в угол зверя. – Надоело уже, – хватаю со стола бутылку и втягиваю жгучий алкоголь жадными глотками.
– Ну ещё чуть-чуть… – хрипит девчонка, подползая ко мне, и начинает тереться об ноги как приблудная собачонка. – Мне не хватило… Совсем немного не хватило…
– Нет, – отхожу от неё, позволяя рухнуть на пол, и присаживаюсь в кресло.
Нужно покурить. Отключить мозги, убивая их дымом и спиртом. Выжечь из них запах чайной розы и пиона. Убрать с языка, чтобы он прекратил отравлять меня. Чтобы прекратил наполнять мои лёгкие холодной ртутью.
«Да уж… – делаю едкую затяжку, после которой во рту остаётся лишь горечь. – Больше она не пахнет как Рождественский ангел. Не пахнет как милая сопливая девчонка. Теперь Даяна наполнилась ароматом настоящей женщины».
Таким знойным. Горячим. Живым. И таким сильным, что хочется всунуть голову в петлю и соскочить со стула, потому что помнить его – всё равно что оказаться приговорённым к вечным мукам.
Быть никому не нужным. Отверженным Богом и проклятым Дьяволом. Болтаться на границе между двух миров, словно долбаный призрак, из которого вырвали душу и забрали вместе с той проклятой сукой, без которой я не могу существовать! С той, о которой совершенно не могу забыть. Которую не могу превратить в очередную свою шлюху. Шлюху, которых поменял за это время даже больше, чем за последние несколько лет.
Как же больно! Блядь! Прошло уже три недели, а мне всё ещё больно! И всё зря! Всё даром! Что бы я ни делал! Что бы не принимал и как бы сильно не изводил себя, а мне до сих пор всё так же паршиво и горько, как в самый первый день!
«Но нет… – начинает смеяться мой внутренний психопат. – Сейчас стало хуже! Намного хуже! И если прежде боль напоминала огромные языки пламени, то сейчас это куда скорее раскалённые угли под изуродованной кожей…»
– Ну, пожалуйста… – снова подползает ко мне заказанная девка, хватаясь за джинсы. – Я сделаю все, что ты захочешь, только помоги мне кончить… – скулит и опускается к босым ногам, начиная облизывать пальцы.
Я всегда предпочитал вызывать любительниц удушья. Они кайфуют, когда их душат, а я кайфую, когда душу. Но сейчас… Происходящее показалось мне таким отвратительным, грязным и мерзким, что наполненный алкоголем желудок начинает выворачивать наизнанку. И я понимаю, что ещё немного и меня вывернет прямо на ползающую у ног девку.
– Пошла вон! – приказываю, готовясь схватить её за волосы и выволочить прочь из комнаты. – Живо!
Озадаченная, она начинает отползать к дверям под моим пристальным взглядом. Подтягивает лежащее на полу платье и скрывается за дверью, оставляя меня один на один со своей тошнотой.
И стоит ей выйти, как я тотчас перегибаюсь через быльце. Алкоголь хлещет фонтаном, растекаясь по дорогому полу большой омерзительной лужей. Тело трясет, пробивая в холодном ознобе, а меня и дальше полощет, выкручивая словно тряпку. Виски сменяется белой пеной, и мне становится смешно.
Я блюю и смеюсь, как ненормальный, потому что даже самому себе уже напоминаю бешеного пса. Тело избавляется от желчи, которой я пропитался до самых костей, и у меня тотчас начинают скрипеть от неё зубы. Живот содрогается в последних спазмах рвоты, и я наконец-то могу встать на ноги. Но делаю это только для того, чтобы снова напиться. Снова наполниться алкоголем и свалиться с ног, проживая очередную паскудную ночь.
– Думаю, тебе уже хватит, – зашла мать, выбивая шпилькой по паркету. – Нужно будет сказать горничной, чтобы прибрала тут все, как только ты закончишь.
– Зачем ты пришла? – кинул на неё недовольный взгляд, опуская на стол практически пустую бутылку.
– Увидела, как твоя потаскушка оставляет квартиру, – неспешно прошлась она вдоль рабочей стены. – Ну надо же, какие интересные у вас побрякушки, – провела пальцем по кожаным фиксаторам, сразу же вытирая руку о своё дорогое платье. – А эта девочка была очень даже ничего. Странно, что на этот раз вы закончили настолько быстро.
– Думаешь, она была красивая? – переспросил, пытаясь оживить в памяти, как именно та выглядела.
Всего пара секунд как заказанная шлюха оставила меня в одиночестве, а я уже и не помню ни её лица, ни цвета волос, ни форму сисек. Всё пусто. Просто какая-то смазанная картинка. Обезличенный манекен – и ничего больше.
– Лучше, чем прошлая, – пожала плечами, подходя к полупрозрачным балдахинам. – Всё-таки в тебе куда больше от Лоренов, чем я думала. Вы с Кристофером даже развлекаетесь одинаково.
– Это не помогает! – цепляюсь в край стола, стискивая зубы до вполне ощутимого вкуса крови. – Ничего не помогает!
У меня внутри начинает работать ракетное сопло. Шумит! Гудит! Обдаёт меня огнём! Разгоняется до скорости звука, и я понимаю, что ещё немного и этот проклятый стол полетит в стену! Потому что я уже и сам не знаю, что сделать, чтобы мне наконец-то стало легче. Потому что уже готов на всё, что угодно, только бы это дикое напряжение прекратило сводить меня с ума!
– Думаю, отец был прав, и мне снова нужно лечь в клинику.
– Даже и не думай об этом, – несмотря на спокойный тон, я сразу же почувствовал раздражение в голосе матери. – Не смей считать себя ненормальным. Ты особенный, Джеймс. Особенный, и то, что с тобой происходит, не более чем уязвлённое самолюбие, – звонкая шпилька напомнила удары метронома. Она шла ко мне, превращая свой голос в тихий навязчивый шепот, которому было невозможно противостоять. Отчеканивала каждое слово, превращая его в невидимый приказ. Мантру, заклинающую меня, словно злого духа. – Но это пройдёт. Как только ты вернёшь себе эту проклятую девчонку, твоя боль утихнет. Всё закончится, и ты снова станешь прежним. Обещаю тебе, Джеймс, – уткнулась губами мне в плечо, говоря так мягко и монотонно, словно этот секрет принадлежит лишь нам двоим, и больше никому… – Скоро мы покончим с Николасом, и уже больше никто не сможет стоять у тебя на пути, Ты станешь единственным Прайдом. И всё, чем когда-либо владел твой отец, станет только твоим, ничьим больше.
* * *
– Привет, красавица, – поцеловал я Эллисон и сразу же прошел в гостиную.
Просторная квартирка была обставлена в стиле контемпорари. Светло-серые стены завешаны картинами и зеркалами. Коричневая мебель, живые цветы, много дерева и безделушек, которые так сильно нравятся женщинам. В любом случае очень комфортно, компактно и без лишней мебели.
– Как Сара?
– Отдыхает, – с коротким хвостиком, в светлых брюках и просторной кофте, она снова напомнила мне старого доброго психотерапевта, к которому я когда-то приходил на приём.
– А как насчёт общего состояния? – присел на край дивана, наблюдая за тем, как мягко Эллис вышагивает по длинному ворсу.
Как всегда непринуждённая и спокойная, она прикусывала губы, хотя я и без лишних слов прекрасно понимал, о чём именно она сейчас думает. «Паршиво выглядишь», – завопил её изумрудный взгляд, стоило открыть дверь квартиры. И хорошо, что на этот раз она сумела сдержать себя, потому что с каждым разом эти проклятые слова начинали доводить меня до настоящего бешенства!
– Скучает по своему мужу, а в остальном нормально, – подошла ближе и потёрла меня по плечам, как будто пытаясь согреть. – Ты похудел. Как питаешься? Как спишь?
– Нормально, – мне не хотелось ругаться с Эллис, тем более зная, что она всего лишь пытается быть милой.
– Голоден? Если хочешь, то я могу сделать тебе сэндвич.
– Сделай, а я пока навещу Сару, – погладил её по предплечью и, откачнувшись от дивана, направился в спальню.
Окна были зашторены, из-за чего в комнате стоял полумрак. Лёгкий сумрак, разбавленный медными переливами, который она любит даже больше, чем солнечный свет. Немного мрачно, но достаточно уютно.
Присев на край кровати около хрупкого силуэта, я взглянул в её спящее лицо. Когда Сара не нервничала и не суетилась, то казалась такой же милой, как и Даяна. И пусть они и не были похожи, и всё же что-то невидимое и еле уловимое объединяло этих женщин, заставляя понять, что они куда ближе друг другу, чем кажется на первый взгляд.
Сара была моложе моей матери. Гораздо моложе. Но, несмотря на это, и её лицо, и руки были покрыты паутиной вполне заметных морщинок. Эллисон объясняла, что это связано с её нестабильным психическим состоянием. Что люди с подобными проблемами всегда стареют гораздо быстрее, чем все прочие. И именно поэтому я старался сделать так, чтобы её пребывание в этом месте проходило как можно спокойней.
Сейчас Сара была моим самым большим и самым ценным сокровищем. Самой последней ниточкой, соединяющей меня с Даяной, и последней преградой, отделяющей от полного самоуничтожения.
И я прекрасно понимал, что стоит мне лишиться её, как всё тут же затрещит по швам. Мои иллюзии и самообман лопнут, впиваясь в глаза розовыми осколками. И это станет тем, что раз и навсегда разведёт нас с Даяной по разным полюсам мира. Отрежет меня от неё, словно паразита, который совершенно не способен существовать вне её тела. Не способен без неё ни есть, ни спать, ни дышать…
– Джеймс… – появилась Эллисон, подзывая меня взмахом руки.
Оставив Сару, я вышел в гостиную, следуя за ней в светлую кухню.
– Приятного аппетита, – протянула мне чашку травяного чая.
– Спасибо, куколка.
– Сегодня ты добирался дольше обычного, – заговорила Эллис, наблюдая за мной, как за подопытным кроликом.
– Сама знаешь, что я не могу ехать сюда, не соблюдая необходимых мер безопасности, – впился зубами в двухэтажный сэндвич. Что-что, а Эллис всегда норовилась накормить меня, умудряясь уместить между двумя несчастными кусками хлеба всё, что только находила у себя в холодильнике. – Отец снова в городе, так что нужно быть полным идиотом, чтобы не понимать, что за мной ведётся слежка. Вот я и петлял от его охотничьих собак, словно герой второсортного боевика. Сначала пришлось сменить авто на парковке Прайд Индастриал Фармасьютик. Потом оставить своё авто на парковке около торгового центра, а уже оттуда потрястись в заполненном вагоне метро.
– И как долго ты ещё собираешься держать здесь Сару? Как долго будешь говорить ей, что это всё только для того, чтобы ты сумел помириться с её дочерью?
– До тех пор, пока не получу желаемого.
– Знаешь, – слегка помедлила Эл, отпивая горячий чай. – Что не говори, но вы с отцом – настоящие безумцы. Вы, словно одержимые лемминги, готовы стремиться к своей цели, совершенно не видя никаких преград у себя на пути. Но что самое страшное – ведомые какой-то непонятной мне силой, вы способны броситься со скалы в погоне вообще непонятно за чем.
– Вот поэтому-то ты и не можешь найти себе мужа, куколка. Умная женщина – горе для любого мужчины, – попытался я пошутить, но Эллис даже и не думала улыбаться. – Прости, – убрал с губ майонез и поднялся, достав пачку сигарет. – Знаю, что разочаровываю тебя, но каким же я буду мужчиной, если так просто отступлюсь от того, что мне на самом деле дорого? – присел на подоконник, выпуская сигаретный дым в открытое окно.
– Джеймс… – так глубоко и гортанно вздохнула Эллис, что по моему телу побежали мурашки. – Прошу тебя, ну уступи её отцу. Отпусти и успокойся. Эта девчонка не стоит твоих мучений. Ну, серьезно, Джей, в мире полным-полно других женщин. Женщин, которые примут тебя и твою любовь за благо и будут готовы на всё, только бы ты был рядом. Так что, может быть, уже пора прекратить всё это и начать жить другой жизнью?
– Думаю, что таким витиеватым способом ты пытаешься сказать, что у меня в любом случае нет никаких шансов быть с ней, – сделал затяжку и поддел бровь большим пальцем, начиная полосовать по ней ногтем. В последние недели сигаретный дым настолько сильно заменил мне кислород, что из моего мозга практически исчезли все прочие запахи. Бледно-серые клубы корчились перед глазами, растягиваясь и разрываясь под дуновением ветра. – Эл, ну неужели ты на самом деле считаешь меня наивным дураком, который не понимает, что не нужен Даяне в своём нынешнем состоянии? Нет, Эл, я знаю, как именно обстоят дела. Знаю реальное положение вещей и именно поэтому продолжаю бороться с собой. Я не такой, как мой отец. Не прекрасный принц, который приходит на помощь, – перевёл на неё потухший взгляд, чувствуя себя грёбаным зомби с пустой башкой, в которой завелись белые черви. – Для неё я не более чем простой дракон и всегда буду драконом. Чудовищем. Кровожадным и бездушным монстром, – сделал ещё одну затяжку, выпуская струю дыма на тлеющий конец сигареты. – И это правда. Ведь именно так я себя сейчас и чувствую. Ублюдком, который готов идти по головам и сносить всё на своём пути. Потому что такой я и есть. Такова моя порода. Наверное, именно поэтому мне и приходится ломать себя в безуспешных попытках стать другим. Искать лазейку в том, что приносит мне удовольствие. И сейчас я как больной на всю голову психопат, который работает хирургом только для того, чтобы не давать воли своим кровожадным пристрастиям.
– Но почему именно она? – чуть ли не взвыла Эллис, сжимая чашку. – Чем Даяна заслужила подобную одержимость? Да, она милая девочка, – пожала плечами, вызывая у меня улыбку. – Да, вы с ней похожи. Но это совершенно не значит, что нужно цепляться за неё, как за кардиостимулятор или же за последний баллон кислорода! Ради Бога, Джеймс, эта страсть тебя буквально уничтожает!
– Знаешь, куколка, я всегда считал, что люди ничем не отличаются от сигарет. Дым и пепел – вот он, итог всей нашей жизни. Всегда найдётся тот, кто сильнее нас. Тот, кто сумеет точно так же купить, достать, поджечь и высосать из тебя все соки, наслаждаясь вкусом твоих страданий. И именно таким человеком стала для меня Даяна. Она выкурила меня до самой последней затяжки. И именно поэтому я уже никогда и ни за что не смогу принадлежать ни одной другой женщине. Теперь ты понимаешь меня, Эллис? – скривилось моё лицо в бесчувственной улыбке. – Понимаешь, насколько это нереально? Так что теперь или она, или никто больше.
