Текст книги "Выбор рыцаря"

Автор книги: Джулия Лейтем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Элизабет была раздосадована на себя – из-за собственной глупости она будет отлучена от замка по нескольку часов каждый день. А что, если кто-нибудь захочет проникнуть в башню в ее отсутствие?

Конечно, она не надеялась, что ее присутствие гарантирует абсолютную защиту. Нет. Откровенно говоря, по-настоящему Элизабет беспокоило то, что она будет подолгу оставаться наедине с сэром Джоном. Он весьма интересовался ею, также, как и она им. Она собиралась воспользоваться его помощью, если возникнет такая необходимость, однако чувствовала, что все больше теряет контроль над ситуацией. Всякий раз, когда Джон прикасался к ней, она думала о нем, а не о том, как спастись самой и спасти своих людей. А сейчас ей придется еще больше времени проводить в его обществе. Она не должна поддаваться очарованию мужчины, который видит в ней женщину. Ей уготована другая судьба. Она должна позаботиться о наследстве, которое ей оставил отец.

Глава 8

Остаток утра Элизабет пребывала в состоянии беспокойства и тревоги. Она собиралась отнести грязную одежду Анны прачке, но забыла это сделать из-за треволнений, связанных с письмом. Элизабет не привыкла чувствовать себя не у дел. Видя ее состояние, Адалия поручила ей шинковать морковь.

Когда Элизабет вошла в большой зал на обед, она ощутила на себе испуганные, ошеломленные взгляды нескольких своих слуг. В смятении она остановилась и тут увидела одного из претендентов на ее руку – сэра Чарлза. Он сидел за высоким столом рядом с Милберном. Элизабет резко повернулась и попыталась скрыться на кухне.

– Анна, подойдите сюда, – позвал ее из-за дальнего стола сэр Джон. – Нам многое нужно обсудить.

Притворившись, будто на нее напал приступ кашля, опустив голову и отвернув лицо, Элизабет прошла в дальний конец зала. Она хотела сесть напротив сэра Джона, но тот подвинулся и жестом показал, чтобы она села поближе. Она присела на его скамью, но как можно дальше от сэра Джона, так как знала, что потеряет способность рационально мыслить, если он прикоснется к ней. Джон наклонился к Элизабет:

– Появление некой влиятельной особы решило одну из проблем для вашей госпожи.

– Что вы имеете в виду? – Она смотрела на пустую тарелку, пытаясь притвориться, что не чувствует прикосновения его плеча.

– Ведь это один из претендентов на руку леди Элизабет, не так ли?

– Да. Это сэр Чарлз, сын лорда Селби.

– Я подслушал, как Милберн говорил ему вполне определенно, что Баннастер скоро будет назначен опекуном, но до того времени не вернется.

– Хотя моя госпожа будет рада узнать, что одним человеком, воюющим из-за нее, будет меньше, должна напомнить, что она остается взаперти и голодает.

– Она в самом деле голодает? – озабоченно спросил сэр Джон. – В башне нет ни еды, ни питья?

Элизабет поколебалась, вспомнив корзинку.

– Думаю, на сегодня ей хватит.

– В таком случае я полагаю, вам лучше не нарываться на более серьезные неприятности, – с улыбкой заметил он.

Элизабет не ответила на его улыбку.

– Я просто хотел пошутить, – объяснил он.

– По-моему, это было не смешно, – возразила она.

– Когда кризис будет позади, надеюсь, у вас появятся приятные воспоминания.

Элизабет вопросительно взглянула на сэра Джона. Он снова улыбнулся:

– Очевидно, вы находились под таким прикрытием нашей госпожи, что у мужчин не было возможности заигрывать с вами.

– Заигрывать со мной?

– Я имею в виду пикировку словами между мужчиной и женщиной. – Он усмехнулся. – Я знаю, что сейчас совсем не время, но когда я смотрю на вас, то забываю, что не должен говорить о «приятных воспоминаниях». Вы красивая женщина и должны понимать, что мужчины забываются, общаясь с вами.

Элизабет почувствовала, что краснеет, и презирала себя за это. Когда мужчины забываются с леди Элизабет, когда они слишком долго не отпускают ее руки после окончания танца, это романтично. В этом нет никаких намеков на недопустимую интимность.

Но ей доводилось слышать, что холостые мужчины не очень-то стремятся к брачному ложу, стало быть, именно в общении со служанками они черпают… свой опыт.

А Элизабет была сейчас горничной. Но она должна дать понять сэру Джону, что не может быть объектом для заигрывания.

– Сэр Джон, я не та женщина, которую вы можете поддразнивать, – сказала она тихо, надеясь, что ее ни кто не услышит. – У меня есть обязанности перед моей госпожой и этим замком, и ни о чем другом я думать не могу.

Он снова наклонился к ней:

– Я просто наслаждаюсь вашим обществом. Ваша красота и ваше умение вести беседу заставляют меня забыть…

– Значит, вы вините меня в своем поведении? – усмехнулась Элизабет.

Джон засмеялся, чем обратил на себя взгляды многих людей. Адалия тоже удивленно посмотрела в их сторону.

– Анна, мне так приятно поддразнивать вас, но я обещаю приложить все усилия к тому, чтобы воздержаться от этого.

– Сделайте милость, – проговорила Элизабет сквозь зубы.

Во время еды она старалась разговаривать с ним как можно меньше. Вскоре с тренировочной арены пришел Филипп. От него не укрылась некоторая напряженность между ними. Не зная ее причины, Филипп предпочел хранить молчание.

Когда он встал, чтобы уйти, Джон сказал:

– Похоже, ты получаешь удовольствие от своих новых обязанностей писаря капитана.

Филипп ухмыльнулся:

– Я производил опись на складе оружия, когда услышал, как кто-то заявил, будто простой писарь не может иметь свое собственное оружие, находясь среди обученных солдат.

– И ты доказал им обратное.

– Пока еще нет, но собираюсь. Желаю приятного дня, Анна.

Она нахмурилась и ничего не сказала. Филипп перевел взгляд на своего хозяина:

– Похоже, я не понимаю, что происходит.

– Мне передали ваши обязанности, – объяснила наконец Элизабет.

– А мне определили мои, – подключился сэр Джон. – Теперь я смогу зарабатывать деньги, пока буду поправляться.

– Это хорошая новость. – Филипп изучающим взглядом посмотрел на Элизабет: – Надеюсь, вы обладаете хорошими навыками в письме? Сэр Джон – очень требовательный хозяин.

Прежде чем успела заговорить Элизабет, Джон сказал:

– Она наверняка поспешит заявить, что я не ее хозяин. Мы лишь временно работаем вместе.

Мужчины засмеялись, а девушка поднялась, собираясь уйти.

– Анна, подходите к конюшне, когда будете готовы, – напомнил ей Джон.

– И вы сможете ехать верхом со сломанной ногой? – поинтересовалась она.

– Нет, я намерен попросить повозку. А вы сможете ехать рядом.

– Не сзади, как положено добропорядочной горничной? – медоточивым голоском спросила Элизабет.

– Вполне приемлемо и рядом, – проговорил он. – А со временем я покажу вам другие виды езды.

Когда Джон и Филипп рассмеялись, Элизабет в смятении отвела взгляд. Она предполагала, что сэр Джон сказал нечто непристойное, но непонятное ей. Порывисто повернувшись, Элизабет взглянула на главный стол, где расположился лорд Чарлз, словно он был хозяином замка – очевидно, именно это было его вожделенной мечтой, – а затем юркнула в первый попавшийся коридор, желая как можно быстрее скрыться от всех, абсолютно всех, мужчин.

Когда Анна ушла, улыбка Джона погасла.

– Не думаю, что то, как ты себя ведешь, способно сработать, – заметил Филипп.

– Я так не считаю.

– По-моему, ты ее рассердил.

– А мне кажется, она сердится потому, что я ей очень нравлюсь.

– А ты сердишься потому, что… она тебе очень нравится?

– Знаешь, когда я освобожу леди Элизабет, я не смогу позволить Анне оставаться ее служанкой. Ведь я отношусь к ней совсем не как к служанке. Но боюсь, Анна никогда не сможет доверять мне.

– Не она должна доверять тебе, а леди Элизабет. И она будет настолько благодарна за спасение, что простит тебе твои методы.

– Но Анна будет оскорблена, – тихо сказал Джон, глядя на дверь, за которой она скрылась. – Флиртовать с ней становится все легче, и мне трудно остановиться.

Элизабет сидела на козлах маленькой повозки, когда та проехала под опускной решеткой крепостных ворот и оказалась в поле. Солнечные лучи падали Элизабет на лицо, и она блаженно закрыла глаза, наслаждаясь теплом после сырой прохлады замка. Дорога была неровной, и Элизабет пришлось схватиться за костыль Джона, чтобы ее не выбросило из повозки на очередной колдобине. Костыль находился между ними и служил своего рода границей, которую ни один из них не должен пересекать.

Сэр Джон время от времени испытующе поглядывал ни свою спутницу. Лучи солнца отражались от его светло-каштановых волос, огоньки поблескивали в голубых глазах, и Элизабет вдруг почувствовала, что ей трудно дышать.

Он увозил ее из заточения на свободу, и на какой-то момент она ощутила себя простой служанкой, за которой ухаживает красивый рыцарь. Но и простые девушки не были свободны в своем выборе, и если она убежит с красивым рыцарем, ее могут убить, когда обман раскроется. Нет, Элизабет не должна забывать, что на ней лежит бремя замка Олдерли. Она будет нести его и освободит свой народ.

Дорога повернула в сторону, и замок скрылся из виду. Элизабет откинулась назад, обхватив руками колени, и посмотрела на сэра Джона.

– Судя по вашему титулу, вы рыцарь, – сказала Элизабет, надеясь, что, поддерживая разговор, она отвлечет себя от других мыслей.

Его губы сложились в озорную улыбку. Он натянул вожжи.

– Да.

– У вас нет собственной земли?

– Нет. Я младший сын – как и нареченный вашей госпожи.

– Ну, стало быть, вы его понимаете.

– Да нет. Ведь каждый понимает лишь собственную ситуацию. У моего отца было только одно поместье, и оно отошло моему брату.

И голос, и глаза у Джона были серьезными, и Элизабет почувствовала, что о многом он умолчал. Он смотрел вперед на дорогу, и Элизабет могла разглядывать его профиль.

– А вам кажется, что вы могли бы распорядиться им лучше, чем ваш брат? – спросила она.

– Я в этом даже не сомневаюсь, но что толку говорить о прошлом, которое невозможно изменить.

– Значит, вы учились на бейлифа, когда занимались тренировкой как рыцарь?

– Нет, это было раньше. Отец хотел, чтобы я получил профессию, а я всегда был силен в арифметике. Я был маленьким, неуклюжим ребенком, и отец не думал, что из меня получится хороший рыцарь. И я ездил вместе с бейлифами от одного поместья к другому и овладевал профессией.

– Вас устраивали планы отца?

Сэр Джон усмехнулся:

– Нет, я был в бешенстве. Но это было лучше, чем стать священником, от чего я отказался наотрез. Я-то знал, что из меня получится хороший рыцарь, и меня злило, что отец этого не видел. А мой брат с детства был активным и всегда во всем преуспевал.

– И вам было трудно угнаться за ним.

– Трудно, но, возможно, мне нужен был такой стимул. Я изучил бухгалтерское дело и методы ведения фермерского хозяйства настолько, чтобы нас не могли обмануть наши собственные бейлифы. А затем взялся за шпагу.

– И преуспели в этом.

Джон вскинул бровь:

– Вы так легко готовы мне поверить?

Элизабет окинула взглядом его широкие плечи и покраснела.

– Просто вы выглядите так… как если бы хорошо владели шпагой.

– Но тогда я так не выглядел. Даже тупая тренировочная шпага была мне не с руки. – Он вздохнул. – Мой отец был в отчаянии. Увы, он умер раньше, чем я смог доказать ему, что способен преуспеть и в этом.

– Но вы доказали это вашему брату.

– Нет, ему тоже не доказал. Он проявлял мало интереса к моим достижениям. И хотя я получил рыцарское звание, мне очень накладно было носить доспехи и владеть хорошо обученной и готовой к бою лошадью.

Недостаток денег не дал Джону возможности воплотить в жизнь свои мечты, подумала Элизабет, искренне ему сочувствуя.

– Мне повезло, что отец настоял, чтобы я овладел профессией, – добавил сэр Джон.

– Как и мой отец, – сказала Элизабет от имени Анны.

– И вы преуспели.

– Я надеюсь удачно выйти замуж – вот тогда я преуспею.

– А за кого мечтает выйти замуж горничная?

Элизабет открыла было рот для быстрого ответа, но заколебалась. Потом все же сказала:

– Горничная мечтает выйти замуж за йомена, владеющего собственностью и имеющего шанс подняться выше.

– Достойная мечта.

Элизабет бросила на него быстрый взгляд, пытаясь понять, не дразнит ли ее Джон, но он был серьезен.

– А на ком мечтает жениться бейлиф?

Она затаила дыхание, надеясь, что он не скажет «на горничной».

Но сэр Джон засмеялся:

– Я бедный бейлиф. Пока я не заработаю денег, чтобы иметь право жениться, боюсь, мне придется оставаться одиноким мужчиной.

– Не могу себе представить, чтобы такой мужчина, как вы, оставался одиноким, – произнесла она, думая о своем столь быстро возникшем влечении к нему.

– Такой мужчина, как я? – переспросил он с улыбкой.

Элизабет откашлялась и снова уставилась на дорогу.

К счастью, на гребне холма уже показалась деревушка Хиллсли.

– Ну, мужчина, который готов флиртовать с каждой встречной девушкой. Наверняка кое-кто из них отвечает ему взаимностью.

– Вы видели, чтобы я флиртовал с каждой встречной девушкой? – поинтересовался Джон. – Мои действия дают повод так думать?

Элизабет смутилась. Мужчины никогда не обращались с ней столь фамильярно, и сейчас она могла легко попасться в сети этого… флирта.

– Я просто предположила, что вы флиртуете с каждой девушкой, поскольку вы заигрываете со мной.

– А вы полагаете, что я не считаю вас достойной мо его внимания?

Элизабет нахмурилась:

– Я не знаю, чем объясняется ваше поведение. Но мы уже приехали.

Он натянул вожжи и остановил повозку на небольшой деревенской площади. В центре ее находился колодец, неподалеку паслись овцы и коровы. Небольшие дома стояли у перекрестка дорог, а на некотором удалении на холме возвышалась усадьба Хиллсли-Мэнор, построенная из желтого камня. «Интересно, – подумала Элизабет, – там ли находится на лечении заболевший бейлиф мастер Уилден?»

После того как сэр Джон не без труда слез с повозки, он был представлен Хью, помощнику мастера Уилдена, который выразил сочувствие сэру Джону по поводу синяков на лице. Элизабет старалась оставаться на заднем плане, не привлекая к себе внимания. Это было несложно, поскольку сэр Джон прекрасно справлялся со своей задачей. Элизабет шла позади группы и восхищалась покоем деревенского пейзажа. Она и раньше здесь бывала, по всегда мимоходом, по пути куда-то еще.

Сейчас у нее была возможность посмотреть на все внимательнее. Она видела мужа и жену, которые работали в саду позади их маленького двухкомнатного каменного коттеджа. Неподалеку по земле ползал ребенок. Его родители обменивались взглядами, которые свидетельствовали об их любви друг к другу. Мужчина явно не считал, что его жена должна быть объектом поклонения, как это подается в романтических поэмах. Элизабет казалось, что вот так к ней относился бы Уильям, и она мечтала именно о таком отношении. И все же было нечто трогательное в том, как этот фермер смотрел на свою жену.

Постепенно Джон пришел к выводу, что совсем неплохо иметь рядом Анну. Она многое знала о деревне и поместье, хотя поначалу ее непросто было вовлечь в разговор. Она неловко отворачивалась, словно испытывала неуверенность, оказавшись вне замка. А ведь Анна была одной из тех женщин, которые – и Джон мог в этом поклясться – не теряли уверенности в любой ситуации.

Сначала Хью рассказал Джону об обязанностях каждого из жителей деревни и заверил, что все работают достойно. Потом они встретились со сторожем, следящим за сохранностью изгородей, не позволявших овцам слишком далеко разбредаться. Поговорили об урожае, который обещал быть хорошим.

Наконец Джон остановился и, балансируя на костыле, поинтересовался:

– А как чувствует себя мастер Уилден?

Белокурый Хью вытер рукой влажный лоб и нахмурился.

– Мастер Уилден страдает от горячки уже несколько дней, однако целительница уверена, что он поправится. Однако из-за преклонного возраста ему понадобится на это время.

Джон кивнул, испытав облегчение оттого, что мужчина сможет вернуться к своим обязанностям бейлифа.

– Не знаете, он хотел бы поговорить со мной?

Хью покачал головой:

– Милорд, он спит большую часть дня. Может быть, в ваш следующий приезд. Вы останетесь на ужин?

Джон заметил, что вопрос обеспокоил Анну.

– Спасибо за любезное приглашение, Хью, – сказал Джон, продолжая наблюдать за Анной, – но мы хотели бы вернуться до наступления темноты. Наш повар снабдил нас едой на время нашего путешествия.

Анна отвернулась, но Джону показалось, что она испытала облегчение.

Когда они ехали в повозке в замок, жители деревни, возвращавшиеся с полей после окончания работ, приветственно махали им руками. Здесь Анна проявила гораздо больше энтузиазма и махала им в ответ. А потом устремила взгляд на дорогу, вздохнула и закрыла глаза.

– Это было трудно для вас? – спросил Джон.

Она покачала головой:

– Я чувствую себя неуютно в роли вашего помощника. Ведь все знают, кто я.

– Неуютно? Но я же не просил вас что-то делать. Вам только и оставалось, что слушать и учиться.

– В таком случае я оправдала ваши ожидания, – сказала она.

Казалось, она была довольна собой. С полмили они ехали молча, а затем Джон сказал:

– По-моему, неподалеку есть небольшой ручей. Здесь мы и остановимся.

Элизабет мгновенно открыла глаза.

– Остановимся? Но ведь нам нужно добраться до темноты.

– Но и поесть нам тоже нужно. Адалия снабдила нас целой сумкой еды.

– Я могла бы поесть и по дороге.

– Ну а я нет. Еда будет вываливаться из моих рук. Так что остановимся здесь.

Они подъехали к купе деревьев. С трудом выбравшись из повозки и оказавшись на земле, Джон снова посмотрел на Анну. Та сидела в повозке с хмурым выражением лица.

Глава 9

Сидя на скамейке повозки, Элизабет смотрела сверху вниз на сэра Джона. Здесь было покойно и уединенно. Деревья укрывали ручей от дороги, слышался лишь легкий плеск воды.

Они были одни. Совершенно, по-настоящему одни. Никто не остановит его, если он попытается…

Что? Что он попытается сделать с ней? Она знает его считанные дни, и это хрупкое ощущение дружбы между ними могло быть всего лишь иллюзией. Возможно, это даже было частью подлого заговора.

Заговора с целью соблазнить горничную? Но зачем ему это, если с его лицом и характером он способен увлечь любую женщину, какую только захочет?

– Анна, – сказал сэр Джон, протягивая руку, – могу и помочь вам спуститься?

Он был ранен, и Элизабет повернулась, чтобы самостоятельно спуститься на землю, но Джон обхватил ее за талию и приподнял. От неожиданности она схватилась за его плечи, пока он опускал ее на землю. Несколько мгновений они стояли в обнимку, глядя друг на друга. Элизабет ощущала его силу, чувствовала, как напряглись мышцы на его плечах. Его большие ладони лежали на ее талии. Элизабет была высокого для женщины роста, однако она не доставала даже до его плеча.

Она сделала шаг в сторону, стараясь смотреть куда угодно, только не ему в глаза.

– Значит, вы захватили с собой еду?

– Конечно. – Сэр Джон протянул руку к задней части повозки и извлек раздувшуюся сумку.

– Мы можем поесть вот здесь, – сказала она, оглядывая покрытую травой полянку.

Джон улыбнулся:

– Я предлагаю сделать это под сенью деревьев у самого ручья. Нам захочется пить. Да и не хотите же вы, чтобы ваша белоснежная кожа покраснела от солнца. Распакуйте сумку, а я пока обихожу лошадь.

Элизабет скрипнула зубами и, нахмурившись, шагнула к воде.

– У вас такой вид, словно вы возвращаетесь с поля боя, – усмехнулся Джон.

Элизабет ничего не ответила. Под деревьями было прохладно. Ручей бежал по камням, затем делал поворот и скрывался за холмом. Из-под папоротников проглядывали цветы. Это было тихое, спокойное место, и Элизабет почувствовала, как ее тревога отступает. Ничего страшного. Они поедят и поедут. Сейчас еще не так поздно, и они вполне успеют добраться домой засветло.

Адалия предусмотрела все, когда собирала сумку. Там оказалось и покрывало, на которое можно было сесть; Элизабет расстелила его и, встав на него коленями, извлекла круглую буханку хлеба, сыр и миндальные орехи. Здесь нашелся даже эль. От этой вроде бы непритязательной еды у Элизабет потекли слюнки.

Она услышала неровные шаги приближающегося сэра Джона и оглянулась. Ее удивило выражение решимости на его лице, но в следующую секунду он улыбнулся, и Элизабет тут же забыла об этом.

– Какое великолепное покрывало, – сказал он, отбрасывая в сторону костыль.

Нагнувшись, Джон уперся руками в покрывало, развернулся и сел рядом с ней, а вовсе не напротив, как рассчитывала Элизабет. Сегодня все шло иначе, чем она предполагала, и у нее возникли опасения, что все может быть еще хуже.

– Миндальные орехи? – удивился Джон. – Ваша кухарка с большим уважением относится к вам, если не жалеет такого деликатеса.

Элизабет кивнула, мысленно отругав Адалию за такую оплошность. Разломив хлеб, она протянула сэру Джону кусок, заметив при этом, что пальцы у нее дрожат.

Он тоже это заметил, перестал улыбаться и внимательно посмотрел на девушку:

– Анна, чего вы боитесь? В чем причина вашей нервозности? Надеюсь, в этом нет моей вины?

– Разумеется, нет, – бодро проговорила Элизабет, нервно разламывая хлеб на более мелкие куски. – Просто я давно не видела мою госпожу и меня волнует, что сейчас происходит в Олдерли.

– Надеюсь, я смогу хотя бы немного успокоить вас. Дело в том, что я попросил Филиппа по возможности держать башню в поле зрения. Он уже подружился с солдатами, и я уверен, что он сможет предотвратить неприятности.

– Но… зачем он завязывает дружбу, а затем рискует и восстанавливает против себя солдат?

Сэр Джон пожал плечами и буквально вгрызся в кусок сыра.

– Он делает это… ради моей госпожи? – тихо спросила Элизабет.

– Пока ваш бейлиф и я не поправимся, мы с Филиппом останемся в замке Олдерли. И вполне разумно оказывать помощь там, где мы можем. – Сэр Джон устремил на нее взгляд своих голубых глаз. – Потому что вашей госпоже помочь можете только вы. Баннастер, похоже, преисполнен решимости содержать ее в одиночестве и довести до отчаяния.

Элизабет кивнула, продолжая крошить кусок хлеба.

– И вы нашли свой способ помочь? – выпалила она.

Он насторожился:

– Что вы имеете в виду?

– Кто-то спустил с верхушки башни корзину с едой к окну леди Элизабет.

Нахмурившись, сэр Джон сказал:

– Ни я, ни мой помощник не делали этого.

Элизабет была разочарована; ведь если бы сэр Джон признался, то по крайней мере она бы знала, кто ее благодетель. А сейчас…

– Вы выглядите такой печальной, – пробормотал он. Сэр Джон опустился на один локоть, и его голова оказалась очень низко.

И совсем близко от Элизабет.

Он протянул руку, и она оцепенела, когда он дотронулся до ее щеки, позволив пальцам легонько скользнуть по ней. Но это прикосновение, вместо того чтобы успокоить Элизабет, словно воспламенило ее кожу. Она вздрогнула и попыталась поглубже вдохнуть, но вместо вдоха у нее вырвался какой-то всхлип. Сэр Джон снова провел рукой по ее щеке. У него была такая теплая рука! Ладонь казалась шершавой, но это только сделало прикосновение еще более приятным.

Его пальцы легонько скользнули по шее Элизабет; он притянул ее к себе, и ее лицо оказалось над его лицом. Мир Элизабет сузился настолько, что она видела лишь голубые глаза Джона, его приоткрытые губы и руку, которая поддерживала ее. Ее сопротивление было поколеблено, а затем и вовсе исчезло. Ей захотелось узнать, каково это – быть желанной женщиной. Это было головокружительное, странное, опьяняющее чувство.

Элизабет закрыла глаза, когда их губы соприкоснулись. Она ощутила вкус земляники и исходящее от него тепло. Его губы были удивительно мягкими, удивительно податливыми, они двигались по ее губам, порождая внутри тепло, которое переплавлялось в нечто новое. Его ладонь лежала на ее шее, тем самым не позволяя ей отстраниться, однако она не сердилась; в этом было что-то возбуждающее и бесстыдное, ей хотелось чувствовать себя совращенной.

Когда его язык вторгся между ее губами, Элизабет так удивилась, что нисколько не препятствовала этому вторжению; возросшее удовольствие стало для нее приятным сюрпризом. Джон немного повернул ее голову. Лишь чуточку поколебавшись, Элизабет встретила его язык кончиком своего языка. Джон застонал и притянул Элизабет еще ближе. Ее рука, лежавшая на его груди, ослабла, и грудь прижалась к его груди. В груди Элизабет заныло от сладостной боли. Мелькнула мысль, что он сможет дать ей то, что ей так нужно.

И одновременно с этим родились сомнения.

Когда пальцы Джона соскользнули с ее шеи и переместились к чепцу, она чуть отодвинулась назад, прервав поцелуй. Их губы все еще находились совсем рядом, рот Джона оставался влажным, дышал он так же прерывисто, как и она.

– Я никогда не видел ваших волос, – прошептал он. Элизабет резко откинулась назад. Фраза о волосах напомнила ей обо всех секретах, которые она скрывала.

– Нет-нет, о чем я только думаю, позволяя подобную фамильярность?

Джон сделал глубокий вдох, закрыл глаза, на лице его появилось выражение боли.

– Вы не поцелуете меня снова?

– День клонится к закату, – сказала она твердо, показывая на запад. – Я не хотела останавливаться для еды, а тем более для… – В смятении она оборвала себя. – Не просите меня о подобной интимной вещи.

Джон уставился на Анну, пораженный ее непреклонностью. Она поспешно принялась паковать остатки еды. Он никогда не встречал девушки, которая не хотела бы его поцелуя, хотя и признавал, что мотивацией для многих из них было обещание заплатить. Секс всегда был неотъемлемой частью общения, положил ли он глаз, на девственницу или его влекло очарование приключения.

Гнев Анны его поразил. Ведь она упоминала, что ее родители хотели вскоре видеть ее замужем – а разве бейлиф не более престижен, чем простой фермер? Он полагал, что она отреагирует на его совращение с радостью, хотя, возможно, позже будет по этому поводу переживать.

Ее гнев казался… каким-то неправильным, и это заставило Джона задуматься о других необычных вещах, имеющих к ней отношение. Для служанки, которая выросла в замке Олдерли, Анна казалась удивительно далекой от остального народа, и все слуги словно старались избегать ее.

При этом Анна казалась ему вполне доброжелательной, и он готов был объяснить подобное отношение к ней влиянием ее госпожи. Это еще больше заставляло его опасаться женщины, на которой он должен был жениться и которую предал уже тем, что поцеловал ее горничную.

Но ведь он должен спасти леди Элизабет. И только Анна имеет доступ в башню. Анна, с аппетитными, сладкими губами, с тяжелой грудью, которой на короткий миг прижалась к нему. Он ощущал родство с ней, вероятно потому, что она была низкого происхождения, как и он, прежде чем его возвысили присвоением титула.

Возможно, пришла пора рассказать ей правду, размышлял он. Лишь тогда он сможет прекратить заигрывание с ней. Она была, в конце концов, единственным человеком, стоящим между ее госпожой и Баннастером. К тому же она вызвала гнев Милберна, пытаясь отправить послание королю.

А сейчас она была рассержена на него, Джона. Но сердилась ли она на него или на себя за то, что забыла о своей госпоже в минуту удовольствия?

И как ему узнать, может ли он ей довериться, если ее люди избегают ее?

У него не было сейчас на это ответа. Он решил поговорить с Филиппом, чтобы услышать его здравое мнение, так как боялся, что более не может быть объективным, когда дело касается Анны.

Джон встал, опираясь на здоровую ногу, пристроил костыль под мышкой и сошел с покрывала. Анна тут же сложила его и сунула в сумку. И хотя Джон понимал, что этого делать не следует, он оставался рядом, глядя на нее и испытывая соблазн толкнуть ее на траву и…

Он должен немедленно побороть это желание, пока оно не обернулось против него и не испортило все дело.

По пути к замку Элизабет отвергала все попытки сэра Джона вовлечь ее в разговор. Она была сердита на него, но еще больше на себя за то, что не проявила твердости, уступила ему. Она пыталась не замечать того, как стучит ее сердце. А вкус его…

Нет, она просто в бешенстве от самой себя! Он не может оставаться здесь бейлифом, за кого бы она ни вышла замуж. Как она сможет смотреть на него каждый день, зная о том, что между ними произошло?

Когда повозка въехала во внутренний двор, Элизабет даже не поинтересовалась, не нуждается ли сэр Джон в том, чтобы ему помогли спуститься на землю. Она просто схватила сумку и вбежала в замок. Ужин уже закончился, и солдаты, по своему обыкновению, теперь отдавали дань элю. Кто-то из них попытался схватить Элизабет за руку, но она увернулась и поспешила на кухню. Адалии там не оказалось, были лишь парни, которые чистили металлические подставки для плит. Адалия была, вероятно, со своим сыном, и Элизабет не хотела ее беспокоить.

Элизабет отчаянно хотелось поговорить с какой-нибудь женщиной. Она не могла забыть своего первого поцелуя. Пыталась представить, каким бы он был с Уильямом – этим деликатным, тонко чувствующим поэтом. Уильям никогда не просунул бы язык ей в рот. Это было неправильно, неприлично!

Но тогда почему это было так приятно?

Подавив стон, Элизабет покинула кухню и направилась к башне. Солдаты, возможно, позволят ей войти, если увидят, что она не несет еду.

Элизабет сделала обоим солдатам книксен. Молодой Лайонел, представитель Олдерли, густо покраснел, видимо, полагая, что ей не следует так унижаться перед ним.

– Лайонел, я могу повидаться с леди Элизабет?

Солдат Баннастера прислонил свое оружие к двери, преградив ей путь.

Лайонел поморщился.

– М… Анна, мастер Милберн предупредил, чтобы вас не пускали наверх сегодня.

– Но леди Элизабет не знает об этом! Она будет волноваться. Я лишь хочу ей сказать, что…

– Она знает, – бесстрастно объявил солдат Баннастера.

Элизабет вопросительно взглянула на Лайонела.

– Она была здесь, внизу, около часа назад, – пояснил Лайонел. – Беспокоилась, конечно, о вас. Мы сказали ей через дверь, что вам приказано сегодня не навещать ее, а завтра вы придете.

Элизабет прислонилась к стене и облегченно закрыла глаза.

– Значит, моя госпожа спокойно отдохнет, – пробормотала она. Пусть она не смогла пообщаться с Анной лично, но эта новость ее успокоила. – Спасибо, Лайонел.

Повернувшись, Элизабет пошла по коридору, не имея понятия о том, куда идет. Она чувствовала себя уставшей, на душе было тоскливо и смутно. Ее план послать просьбу о помощи обернулся неудачей и наказанием Анны – бедной девушки, которая больше всех страдала в этой ситуации. Ее же наказание лишь позволило сэру Джону еще более приблизиться к ней, в результате чего она ответила на его поцелуй, как…

Чья-то рука внезапно зажала Элизабет рот, и вместо вскрика она смогла издать лишь глухой сдавленный звук. Рука обхватила ее за талию и сжала с такой силой, что она не могла вздохнуть.

– Я говорил, что найду тебя в другой раз, – услышала она над ухом хриплый голос.