Текст книги "Ее тайный дневник"

Автор книги: Джулия Куин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Шли месяцы. Жизнь новобрачных протекала спокойно и радостно. Тернер, испытавший ад в своем браке с Летицией, не переставал дивиться тому, насколько приятной может быть семейная жизнь, когда выбрал в жены подходящую женщину. Миранда не переставала его восхищать. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как она читает книгу, как причесывается, как дает указания экономке. Да любое ее действие доставляло ему удовольствие. Он без конца старался ее коснуться и придумывал для этого самые разные предлоги. То он обнаруживал невидимую пылинку у нее на платье, то – выбившуюся прядку волос.

Она не возражала. Иногда, если была чем-то занята, то просто отводила его руку, но чаще улыбалась в ответ. А иногда задерживала его руку у своей щеки.

Бывало и так – она, не замечая, что он наблюдает за ней, смотрела на него горящими глазами. Но всегда так быстро отворачивалась, что он сомневался, уж не показалось ли ему это. Нет, он знал, что прав, потому что стоило ему закрыть глаза, как видел ее лицо, полное желания и печали. И внутри у него все сжималось.

Тернер знал, чего она ждет. Это так просто – сказать всего три слова. Неужели он не может их произнести? Даже если он не хочет проговаривать их вслух, то, может, все-таки, стоило это сделать, лишь бы увидеть ее счастливой?

Порой пытался их сказать, старался пересилить себя, но это было выше его сил.

Наверное, он любит Миранду. Если с ней что-нибудь случится, для него это будет ударом. Но… он же думал, что испытывает страстные чувства к Летиции, и куда его это завело? В Миранде ему нравилось все: начиная от слегка вздернутого носа и кончая острым язычком, от которого пощады ему не было. А разве это то же самое, что и любовь? Каким образом он распознает ее? На этот раз Тернер должен быть твердо уверен. Он хочет доказательств, какого-то научного объяснения своему чувству, а не опьянения страстью к обладанию, которое принял за любовь. Теперь он повзрослел, стал мудрее – это хорошо. Но и циничнее – а это плохо.

Большей частью ему удавалось отбросить эти мысли. Он мужчина, а им несвойственно копаться в своих переживаниях. Это женщины готовы долго рассуждать о том, чего им хочется, а чего нет. Он же предпочитал обдумать проблему один раз, ну от силы два, и покончить с этим.

Вот почему было особенно неприятно то, что он никак не мог заставить себя окончательно выбросить эти мысли из головы. Жизнь у него прекрасная. Счастливая! Восхитительная! Ему не следует тратить силы, физические и душевные, на то, чтобы терзать свое сердце. Он должен наслаждаться той благодатью, которую дарит ему судьба.

Надо прекратить об этом думать. Тернер как раз сосредоточился на этом, когда раздался стук в дверь.

– Войдите!

Миранда просунула голову в кабинет:

– Я тебя отвлекаю?

– Нет, что ты.

Она распахнула дверь пошире и вошла. Тернер подавил улыбку. Последнее время сначала появлялся ее живот, а спустя пять секунд выплывала и она. Миранда заметила его улыбку и с грустью опустила глаза на свой живот:

– Я огромная, да?

– Еще бы!

Она вздохнула:

– Ты мог бы соврать, пошалив мои чувства, и сказать, что я не такая уж большая. Видишь ли, женщины в моем положении очень обидчивы.

Она подошла к креслу у письменного стола и, опершись на подлокотники, собралась сесть.

Тернер мгновенно вскочил, чтобы помочь ей.

– Поверь – мне нравится, что ты именно такая…

Миранда недоверчиво хмыкнула:

– Конечно, ведь это доказательство твоей мужской силы.

Ее слова вызвали у Тернера улыбку.

– Малышка сегодня брыкалась?

– Нет, и мне кажется, что у нас будет мальчик.

– Безусловно, там у тебя девочка. Это очевидно.

– Уж не собираешься ли ты открыть курсы по предсказаниям для повитух?

Он поднял брови.

– Следи за тем, что говоришь, жена.

Миранда шутливо закатила глаза и протянула ему конверт:

– Я сегодня получила письмо от твоей мамы. Думаю, тебе будет интересно.

Тернер взял письмо из ее рук и стал читать, расхаживая по комнате. Он долго не сообщал семье о своем браке, но после двух месяцев молчания Миранда убедила его, что продолжать в том же духе просто неприлично. Как и следовало ожидать, все были потрясены (за исключением Оливии, которая немного представляла себе, что происходит) и немедленно отправились в Роуздейл. Мать без конца повторяла: «Я и помыслить не могла…», а Уинстон повесил нос, но, в общем и целом, Миранда спокойно перешла из семьи Чивер в семью Бевелсток – ведь она и раньше фактически была ее частью.

– У Уинстона небольшие неприятности в Оксфорде, – сказал Тернер, пробегая глазами материнское письмо.

– Могу себе представить, – заметила Миранда.

Он с удивлением посмотрел на нее:

– Что ты имеешь в виду?

– Не думай, что я не слышала о твоих университетских подвигах.

Он усмехнулся:

– С тех пор я очень повзрослел.

– Хочется надеяться.

Тернер подошел к ней, чмокнул в нос, а затем в живот.

– Как бы мне хотелось посетить Оксфорд! – сказала Миранда. – С каким удовольствием я послушала бы все эти лекции!

– Все не надо. Поверь мне – некоторые просто кошмарные.

– Все равно. Это мое искреннее желание.

Он пожал плечами:

– Может, ты и права, ведь по интеллекту превосходишь большинство мужчин, которых я знаю.

– После того как я провела почти целый сезон в Лондоне, могу сказать, что не так уж трудно быть умнее многих светских лоботрясов.

– Надеюсь, ты говоришь не о присутствующих.

– Разумеется.

Она с улыбкой склонила голову.

Тернер вернулся к столу. Что он любил больше всего в браке с Мирандой, так это их частые разговоры. Он сел и взял в руки документ, который внимательно изучал до ее прихода.

– Кажется, придется поехать в Лондон.

– Сейчас? Неужели не все еще разъехались и кто-то остался?

– Почти никого. Сессия парламента еще не началась, а большинство высшего света – в загородных домах. Но мой хороший друг сейчас в Лондоне, и ему необходимо помочь в одной сделке.

– Мне поехать с тобой?

– Я бы очень хотел, но в твоем положении лучше воздержаться от путешествия.

– Я себя прекрасно чувствую.

– Охотно верю, но рисковать неразумно. И… – он прокашлялся, – ты стала довольно громоздкой.

Миранда поморщилась:

– Интересно, что еще ты мог бы сказать, чтобы я почувствовала себя совсем непривлекательной?

Тернер наклонился к ней и поцеловал в щеку.

– Ты все равно лучше всех. Не волнуйся, дорогая, я уеду ненадолго. Думаю, на две недели, не больше.

– На целых две недели? – расстроилась Миранда.

– Четыре дня по меньшей мере уйдет на дорогу, а дороги из-за дождей размыты.

– Я буду скучать.

Он на секунду задержался с ответом.

– Я тоже.

Миранда вздохнула, печально и еле слышно, но его больно кольнуло в сердце. Правда, ее настроение тут же изменилось и она по-деловому заявила:

– Мне будет чем заняться. Я бы хотела заново обставить гостиную в западном крыле – обивка на мебели совершенно выцвела. Приглашу погостить Оливию – она очень хорошо в этом разбирается.

Тернер улыбнулся. Ему доставляло огромную радость видеть, что жена начинает любить его дом так же сильно, как и он.

– Я полностью тебе доверяю. И Оливия не нужна.

– Но пока ты в отъезде, мне с ней веселее.

– Тогда, конечно, пусть приезжает. – Он бросил взгляд на часы. – Ты голодна? Уже полдень.

Миранда рассеянно погладила живот.

– Не очень, но, пожалуй, перекушу.

– Ты должна хорошо питаться, – строго сказал он. – Теперь ты ешь не только для себя.

Она грустно посмотрела на свой выпирающий живот:

– Я знаю, поверь мне.

Тернер встал и направился к двери.

– Я сбегаю на кухню и что-нибудь принесу.

– Ты можешь позвать горничную.

– Нет-нет, так будет быстрее.

Она хотела возразить, но муж уже выбежал за дверь. Миранда улыбнулась и устроилась поудобнее, поджав под себя ноги. Нельзя сомневаться в том, что Тернер беспокоится за нее и за ребенка. Стоит только видеть, как он взбивает подушки, прежде чем она взгромоздится на постель, как следит затем, чтобы ее еда была здоровой и питательной, а особенно – как каждый вечер он прикладывает ухо к ее животу, чтобы услышать движения ребенка.

– Мне кажется, малышка брыкается! – взволнованно объявлял он.

– Это, вероятно, отрыжка, – как-то пошутила Миранда.

Но Тернер полностью утратил чувство юмора и с тревогой в глазах спросил:

– Разве там они могут отрыгивать?

Она снисходительно засмеялась:

– Право, не знаю.

– Значит, я должен спросить у врача.

Миранда взяла его за руку и потянула к себе, чтобы он лег рядом.

– Я уверена, что все обстоит просто замечательно.

– Но…

– Если ты пошлешь за доктором, он подумает, что ты просто перестраховщик. Давай спать. Обними меня покрепче. Вот так.

Она удовлетворенно вздохнула и прижалась к нему.

Сейчас, сидя в кабинете, Миранда с улыбкой вспоминала их разговоры. Сто раз на дню муж проявлял свою заботу о ней. Разве это не доказывает, как сильно он ее любит? А любит ли? Но разве можно притворяться и смотреть на нее с такой нежностью? Почему она не уверена в его чувствах?

Да потому, что он никогда о них не говорит. Хотя охотно делает ей комплименты и часто повторяет, как рад, что женился на ней.

А это самая изощренная форма мучения, но Тернер понятия не имеет, что она страдает. Он-то думает, что достаточно быть добрым и внимательным. А этого мало.

Каждый раз, когда он смотрит на нее и улыбается лишь ему одному присущей улыбкой, ей кажется – на долю секунды, – что вот сейчас он наклонится к ней и прошепчет…

«Я люблю тебя».

Но этого не происходит. Тернер лишь касается губами ее щеки, или ласково ерошит ей волосы, или спрашивает – о Господи! – нравится ли ей пудинг.

Она чувствовала, что у нее в душе что-то ломается. Маленькая трещинка… и еще одна, и с каждым разом ей становится все труднее и труднее притворяться, что ее жизнь такая, какой всегда представлялась в мечтах.

Миранда была терпелива. Последнее, чего она хотела от Тернера, так это фальши. Слова «Я тебя люблю» прозвучат ужасающе, если за ними не окажется настоящих чувств.

Но какой смысл углубляться в подобные рассуждения? Не сейчас, когда он так мил и внимателен. Она должна просто наслаждаться счастьем.

И она наслаждалась. Почти. Какая-то крошечная часть ее существа продолжала отравлять ей жизнь. Миранду это злило, потому что она не хотела тратить силы на то, чтобы бесконечно думать о вещах, которых она не в силах изменить.

Надо жить, благодаря Бога за то, что ей дано, и не думать постоянно о том, чего не можешь получить.

Появился Тернер и поцеловал ее в макушку.

– Миссис Хингем сейчас пришлет горничную с подносом.

– Я же просила тебя не спускаться вниз на кухню, – пожурила его Миранда. – Я знала, что ничего еще не готово.

– Если бы я сам не пошел туда, то пришлось бы ждать горничную, которая спросит, что мне надо, потом ждать, когда она спустится на кухню, потом ждать еду, которую приготовит миссис Хингем, потом…

– Хватит! – Миранда подняла руки. – Я все поняла.

– Я не отличаюсь терпением, а теперь мы приступим к трапезе намного быстрее, – теребя ее волосы, пояснил он.

«И я тоже не люблю ждать», – с грустью подумала Миранда.

Но муж не догадывался о ее мыслях – он, улыбаясь, смотрел в окно на деревья, уже покрытые тонким налетом снега.

В комнату неслышно вошли лакей и горничная. Они поставили подносы с едой на письменный стол Тернера.

– Твои документы не перепутаются? – спросила Миранда.

– Все в порядке. – Он отодвинул бумаги в сторону. – Мне важнее тебя накормить. Это самое главное на данный момент.

Горничная не удержалась от вздоха, услыхав такие нежные слова. А Миранда подавила улыбку – слуги, вероятно, думают, что хозяин объясняется ей в любви постоянно.

– Ну вот смотри, киска. Здесь тушеное мясо с овощами. Я настаиваю, чтобы ты все съела.

Миранда с сомнением посмотрела на блюдо, которое он придвинул к ней. Понадобится целая армия беременных женщин, чтобы одолеть это. Куда ей столько?

– Ты шутишь, – сказала она.

– Ничего подобного.

Муж окунул ложку в жаркое и поднес к ее рту.

– Тернер, я не могу…

Он настойчиво засунул ложку ей в рот. Миранда от неожиданности чуть не подавилась, но все же прожевала и проглотила содержимое.

– Я и сама справлюсь!

– Но так веселее.

– Для тебя – возможно.

Ложка снова оказалась у нее во рту.

– Это нелепо! – торопливо глотая еду, сказала Миранда.

– Вовсе нет.

– Ты придумал способ научить меня поменьше говорить?

– Нет, хотя жаль, что эта мысль раньше не пришла мне в голову.

– Тернер, ты неисправим…

– Ты так считаешь?

И снова ложка у нее во рту.

– Да!

Она разбрызгала содержимое ложки.

– Ой, у тебя капли на подбородке!

– Это твоя вина.

– Сиди смирно. – Он слизнул соус у нее с подбородка. – Ммм… Как вкусно.

– Поешь сам. И на тебя вполне хватит.

– Не хочу тебя объедать!

Она фыркнула.

– Ну, еще ложечку. Ой, кажется, я опять попал мимо рта.

Он облизал ей щеку.

– Ты делаешь это нарочно.

– Дорогая, ты обижаешь меня! – Он с оскорбленным видом положил руку на грудь. – Ты считаешь, что я дурно воспитан?

– Может, и не совсем так, но…

Она погрозила ему пальцем.

– Не говори с полным ртом. Это плохие манеры.

Миранда с трудом проглотила еду.

– Я тебе отомщу. Ты…

Она не договорила, потому что ложка попала ей в нос.

– Посмотри, что ты наделала. – Тернер покачал головой. – Ты вертишься, и я нечаянно пронес еду мимо рта. Сиди смирно.

Она плотно сжала губы, но ее тоже веселила эта игра.

– Вот послушная девочка.

Он наклонился и слизал подливку с кончика ее носа.

– Тернер! Щекотно!

– Ты единственная женщина на земле, у которой от щекотки чешется нос, – засмеялся он. – И у меня хватило соображения жениться на тебе.

– Перестань! Сейчас же перестань!

– Что перестать? Пачкать тебя подливкой или целовать?

– Кормить меня с ложечки, а чтобы поцеловать, для этого ведь не нужен никакой предлог.

– Неужели?

– Уж поверь мне!

– Какое облегчение!

Он ткнулся носом в ее нос.

– Тернер!

– Хм-м?

– Если ты тотчас меня не поцелуешь, я сойду с ума!

Он начал осыпать ее лицо легкими поцелуями.

– Этого достаточно?

Миранда покачала головой.

Тогда поцелуи сделались крепче.

– А так?

– Боюсь, что нет.

– Чего же ты хочешь?

Тернер обжег горячим дыханием ей губы.

– А ты? – в свою очередь, спросила она и, положив руки ему на плечи, стала гладить и массировать спину.

– О, Боже мой, Миранда, – застонал он, – это замечательно! Нет, не отнимай рук. Пожалуйста, продолжай!

Она улыбнулась:

– Ты такой податливый!

– Делай все, что хочешь, – стонал он, – только не останавливайся.

– Почему ты так напряжен?

Муж посмотрел ей в глаза:

– Ты прекрасно знаешь причину.

Она покраснела. Во время последнего визита врач предупредил ее, что пора прекратить супружеские отношения. Тернер недовольно ворчал целую неделю.

– Я не верю, – сказала Миранда, убирая руки с его плеч и улыбнувшись, когда он недовольно забурчал, – что я – единственная причина твоих болей в спине.

– Конечно, все дело в тебе. Я страшно расстроен, потому что отлучен от близости с тобой, – это моральный урон, а физический… Я устаю таскать по лестнице твое огромное тело.

– Тебе ни разу не пришлось делать это!

– Пусть так, но я думал об этом, и этого было вполне достаточно, чтобы у меня разболелась спина. Вот здесь.

Он выгнул руку и указал место.

Миранда усмехнулась, но тем не менее погладила его.

– Вы, милорд, – большой ребенок.

Тот в ответ хмыкнул:

– Не возражаешь, если я лягу? Тогда тебе будет удобнее.

Какой хитрец! Заставил ее массировать ему спину прямо здесь, на ковре, подумала Миранда. Но ей это тоже понравилось. Так приятно трогать его. Она вытянула рубашку из брюк, засунула руки внутрь и нежно касалась кожи – теплой и гладкой.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты тоже потер мне спину! – сказала она.

Уже много недель она не могла лежать на животе!

Тернер повернул к ней голову, улыбнулся и сел.

– Сядь, – сказал он и развернул ее спиной к себе.

Это было блаженством.

– Ох, Тернер! Как приятно!

Он издал какой-то странный звук, и Миранда повернула голову к его лицу.

– Мне очень жаль, – сказала она, поняв по его глазам, как желание борется со сдержанностью. – Мне тебя тоже недостает… если тебя это утешит.

Он обнял ее, стараясь не слишком сильно прижимать живот.

– Это не твоя вина, киска.

– Знаю, но все равно мне жаль. Мне плохо без тебя. – И тихо добавила: – Ты так сросся со мной, что порой я чувствую, как ты касаешься моего сердца. Вот этого мне больше всего не хватает.

– Не говори так.

– Прости.

– И, ради Бога, перестань извиняться.

– Я и не пытаюсь. Беру свои слова обратно. Бедняжка, тебе так трудно! Это несправедливо.

– Это вполне закономерно. У меня здоровая жена и будет прелестный ребенок. А мне придется ограничивать себя всего несколько месяцев.

– Не придется, – прошептала Миранда.

Она задрала рубашку у него натруди и поцеловала плоский, мускулистый живот.

– Что… о Господи, Миранда…

А ее губы спустились ниже.

– Господи! Миранда!

7 мая 1820 года

Я бесстыдная особа.

Но мой муж не жалуется.

Глава 18

На следующее утро Тернер нежно поцеловал жену в лоб со словами:

– Ты уверена, что с тобой ничего не случится без меня?

Миранда кивнула, сморгнув слезы, которые она поклялась сдержать. Еще не рассвело, но муж решил пораньше отправиться в Лондон. Миранда сидела в постели, положив руки на живот, и смотрела, как он собирается.

– Твоего камердинера хватил бы удар, – сказала она, стараясь пошутить. – Он считает, что ты не умеешь одеваться по всем правилам.

Тернер, в одних брюках, подошел к кровати и уселся на краешек.

– Ты на самом деле не возражаешь, чтобы я уехал?

– Конечно, мне бы этого не хотелось. – У нее задрожали губы, но она все-таки улыбнулась. – Но со мной ничего не случится. У меня намечено много дел без тебя.

– Да? А я очень тебя отвлекаю?

– Еще бы! Хотя, – она застенчиво улыбнулась, – последнее время я не могла на это пожаловаться.

– Мм… Печально, но это правда. Я, к сожалению, все время отвлекаюсь. – Он заключил в ладонь ее подбородок и нежно поцеловал жену. – Каждый раз, как, вижу тебя.

– Так часто?

Он торжественно кивнул.

– Но я сейчас похожа на корову.

– Да как тебе сказать… – Он никак не мог оторваться от ее рта. – Но очень привлекательную.

– Ах ты, негодник!

Она шутливо ущипнула его в плечо.

Тернер озорно улыбнулся:

– Боюсь, все в Лондоне будут спрашивать, откуда у меня синяки.

Миранда надула губы и показала ему язык.

Он хмыкнул и отошел от кровати.

– Вижу, что материнство не прибавило тебе солидности.

В ответ в него полетела подушка.

Тернер мгновенно очутился на кровати и распластался подле жены.

– Наверное, мне следует остаться лишь из-за того, чтобы держать тебя в узде.

Он снова целовал ее, на этот раз с едва сдерживаемой страстью.

– Я тебе говорил, как мне нравится быть женатым на тебе?

– Сегодня еще нет!

– Я не успел – очень уж рано. Но ты же простишь мне это упущение? – Он поймал зубами мочку ее уха. – Я уверен, что вчера тебе сказал об этом не один раз.

И позавчера, с грустью подумала Миранда. И днем раньше. Но ни разу не признался, что любит ее. Почему всегда только «Мне нравится быть с тобой» и никогда «Я люблю тебя»? Очевидно, намного безопаснее произносить нейтральные фразы.

Тернер уловил печаль в ее глазах.

– Что-то не так, киска?

– Нет-нет, – соврала она. – Все в порядке. Просто… просто я буду скучать по тебе.

– И я тоже, поверь.

Он поднялся с постели и натянул рубашку.

Миранда следила за тем, как он собирает свои вещи. Она спрятала руки под одеялом и мяла в пальцах простыню. Он ничего не скажет, если она не сделает этого первой. А зачем ему ее признания? Он всем доволен. Так что придется начать этот разговор ей. Но она боится, что он не обнимет ее и не скажет, что любит. Но больше всего пугало то, что он неловко поежится и пробормочет: «Ты же знаешь, дорогая, как ты мне нравишься».

Удручающая мысль. Миранда вздрогнула и тяжело вздохнула.

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? – услышала она озабоченный голос Тернера.

Как легко она могла бы соврать! Всего несколько слов, и он останется около нее, станет согревать по ночам, целовать с такой нежностью, что она вполне может уговорить себя, что он все-таки ее любит. Но между ними все должно быть честно, и поэтому, кивнув, она сказала:

– Прекрасно, не волнуйся! Просто по утрам у меня бывает дрожь. Наверное, никак не привыкну к своему положению.

– Ты должна больше отдыхать, Я не хочу, чтобы ты переутомлялась в мое отсутствие. Твой срок подойдет уже через два месяца.

– Я помню.

– Не забывай – в тебе находится мой ребенок.

Тернер надел сюртук и нагнулся, чтобы поцеловать ее на прощание.

– И мой тоже, между прочим, – напомнила ему она.

– Разумеется. – Он выпрямился, собираясь уйти. – Вот почему я уже люблю нашу малышку.

– Тернер!

Он обернулся. В голосе жены ему послышался страх.

– Что, дорогая?

– Я просто хотела тебе сказать… Хотела, чтобы ты знал… что я тебя люблю.

Слова торопливо вылетели у нее изо рта, словно она боялась, что если не сделает этого быстро, то утратит смелость произнести их.

Тернер застыл. Собственное тело показалось ему чужим. Он ждал этого момента. Наверное, хорошо, что он настал. Разве он не хотел ее любви?

Их глаза встретились, и он почти прочел ее мысли: «Тернер, не разбей мне сердце. Пожалуйста, не сделай этого по неосторожности».

Последние месяцы он снова и снова повторял себе, что хочет услышать от нее слова любви, а сейчас, когда жена их произнесла, у него сдавило горло, и он стал задыхаться. В голове не было никаких мыслей. Да и откуда им взяться, когда перед ним эти огромные карие глаза, и они смотрят на него с таким отчаянием!

– Миранда, я…

Слова не шли. Почему он не может их вымолвить? Разве он не чувствует то же, что и она? Почему так трудно их произнести?

– Не надо, Тернер, – дрожащим голосом сказала жена. – Ничего не говори. Забудь об этом.

Взяв себя в руки, он смог выдавить:

– Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

– Успешной поездки в Лондон.

Ее голос был безжизненным. Он знал, что не смеет оставить жену вот так, без должного ответа.

– Миранда, пожалуйста, выслушай меня.

– Замолчи! – выкрикнула она. – Я не хочу слышать твоих оправданий и твоих банальных объяснений! Я вообще ничего не хочу больше слышать!

Только «Я люблю тебя».

Невысказанные слова повисли в воздухе. Тернер почти физически ощущал, как она отдаляется от него, как между ними образуется пропасть, а он не в силах остановить это. Он знал, что должен сделать: сказать всего три слова. Господи, это же нетрудно. Ну что он, немой, что ли? И он хочет их сказать. Но тогда окажется на грани чего-то… необъяснимого. Сделать последний шаг вперед выше его сил.

Это не поддается никакому объяснению, и смысла в этом никакого нет. Он не знает, боится ли он полюбить ее или боится того, что Миранда любит его. Он не знает, страх это или еще что-то. Может, он мертв внутри?

Слишком тяжело далась ему первая женитьба. Что, если сердце его навсегда разбито?

– Дорогая, – начал он, судорожно подбирая слова, которые вернули бы ей счастье.

Или если это невозможно, то хотя бы поменяли выражение боли в глазах Миранды.

– Не называй меня, так, пожалуйста, – еле слышно сказала она. – Лучше обращайся по имени.

Ему хотелось выть, кричать. Хотелось тряхнуть ее за плечи, чтобы она почувствовала, что… он сам себя не понимает. Как это сделать? Он не знал и поэтому просто сказал:

– Увидимся через пару недель.

Она кивнула в ответ. Потом отвернулась.

– До свидания, – тихо произнес Тернер и закрыл за собой дверь.

– Зеленый цвет очень выигрышный, – сказала Оливия, глядя на выцветшие шторы в гостиной. – А тебе он всегда шел. Леди обычно присуще желание хорошо выглядеть в собственной гостиной.

– Думаю, что не только в ней, – в тон подруге сказала Миранда.

– Ой, перестань! Если бы тебе не нужен был мой совет, ты не позвала бы меня. – Оливия простодушно улыбнулась. – Но я рада твоему приглашению. Ужасно без тебя скучала, дорогая. Зимой в Хавербрейксе такая тоска. Фиона Беннет чуть ли не каждый день наносит мне визиты.

– Весьма прискорбное стечение обстоятельств, – согласилась Миранда.

– Я уже склонна была принять от нее приглашение. Исключительно от безделья.

– О, не делай этого.

– Ты до сих пор имеешь против нее зуб за ту историю с ленточкой на моем дне рождения?

– Совсем чуточку.

Миранда большим и указательным пальцами показала подруге, насколько мало ее волнует Фиона Беннет.

– Да забудь наконец про это. В конце концов, ты заполучила Тернера. Увела под носом у всех. – Оливия все еще немного обижалась на брата и лучшую подругу, про роман которых она ничего не знала. – Хотя должна сказать, с его стороны просто свинство уехать в Лондон и оставить тебя здесь одну.

– У него срочные дела, – сказала Миранда, натянуто улыбнувшись.

– Понятно. – Подруга моментально перешла к делу. – Если мы сделаем обивку зеленой, то шторы могут быть контрастного цвета, подходящего к обивке мебели.

Миранда кивнула и улыбнулась, но мысли ее были далеко. В Лондоне. Ее муж ни на секунду не выходил у нее из головы. Она обсуждала домашние дела с экономкой, и вдруг у нее перед глазами возникали его глаза. Она садилась за книгу – и слышала его смех. А ночью, когда она уже погружалась в сон, легкий как пух поцелуй щекотал ей губы, и душа тут же начинала ныть от тоски по теплу его тела.

– Эй, очнись!

– Что? Ой, прости, Ливви. Я задумалась.

– Вижу. Ты часто это делаешь.

– Это из-за ребенка, – отговорилась Миранда. – И еще я стала слишком чувствительная и слезливая.

Про себя она подумала, что сможет еще два месяца все сваливать на свое положение. А что потом ей делать? Она посмотрела на подругу и с улыбкой спросила:

– Так что ты собиралась мне сказать?

– Я хотела предложить: если тебе не нравится зеленый, то мы можем выбрать обивку в пепельно-розовых тонах. И ты назовешь эту комнату Розовой гостиной. Звучит шикарно!

– Ты не считаешь, что комната будет выглядеть слишком женственной? – засомневалась Миранда. – Тернер тоже любит в ней сидеть.

– Хм-м… Надо подумать.

Миранда так сильно сжала ладони, что ногти больно впились в кожу. Печально и смешно, но даже от упоминания имени мужа она сама не своя.

– С другой стороны, – сказала она, – мне всегда нравился бледно-розовый цвет. Решено.

– Ты уверена? – Теперь засомневалась Оливия. – А если Тернеру не понравится?

– Ну его к черту! – оборвала ее Миранда с такой яростью в голосе, что та поразилась. – Если бы его интересовала новая обстановка, то он не уехал бы в Лондон.

– Зачем ты сердишься? – миролюбиво произнесла Оливия. – Я уверена, что он очень по тебе скучает.

– Ничего подобного. Вероятно, даже ни разу обо мне не вспомнил.

* * *

Она не выходила у него из ума.

После четырех бесконечных дней в закрытой карете Тернер думал, что сможет избавиться от мыслей о Миранде, как только доберется до Лондона. Он рассчитывал, что столичная жизнь его отвлечет.

Но ошибся.

Их последний разговор преследовал его, и каждый раз он придумывал для себя другие выражения, не те, которые говорил. Но стоило ему найти иные слова, как все исчезало, и он видел только ее глаза – большие, карие, полные боли.

Вина перед ней давила его. Не привык он к этому чувству. Оно жгло, кололо и сжимало горло. Гнев пережить намного легче. Это – простое, ясное ощущение. И оно не направлено на себя.

Такое чувство он испытывал к Летиции. К ее многочисленным любовникам.

Но это… это что-то иное. Как ему жить дальше? Смогут ли они с Мирандой стать счастливыми? До сих пор он был убежден в этом. И она тоже. Порой жена жаловалась на его недостатки, но он знал – ей с ним хорошо. Ведь он будет заботиться о ней так, как только сможет, всячески ее ублажать. Значит, они вернутся к этому приятному размеренному существованию. У них будет ребенок. Они станут настоящей семьей. Он докажет ей свою любовь руками, губами, да всем, чем угодно, но не словами.

Ему уже удавалось покорить ее. И он снова добьется успеха.

Прошло две недели. Миранда сидела в заново обставленной Розовой гостиной, пытаясь сосредоточиться на чтении, но большую часть времени просто смотрела в окно. Тернер прислал письмо, в котором сообщил, что приедет на днях, и она не могла унять бешеное биение сердца каждый раз, когда слышала шум на подъездной аллее, – ей казалось, что это стук колес его кареты.

Солнце скрылось за горизонтом, а она таки не перевернула ни одной страницы. Обеспокоенная служанка принесла ужин, про который она совсем забыла. Миранда, едва прикоснувшись к еде, уснула прямо на диване.

Через пару часов карета, столь ожидаемая ею, остановилась у дома, и Тернер, уставший от дороги, но полный нетерпения поскорее увидеть жену, спрыгнул на землю. Он извлек из саквояжа аккуратный сверток, поручив лакеям заниматься его багажом. Бросив взгляд на окна, отметил, что в их спальне нет света. Он надеялся, что Миранда еще не легла, потому что не хотел ее будить, но ему не терпелось поговорить с ней и помириться.

Он взбежал по ступеням парадного входа и потопал ногами, чтобы сбить грязь с сапог. Дворецкий, так же как и Миранда, ждавший его приезда, распахнул дверь прежде, чем Тернер успел постучать.

– Добрый вечер, – приветливо поздоровался Тернер.

– Рад первым поприветствовать вас, милорд.

– Спасибо. Моя жена еще не спит?

– Полагаю, что она в Розовой гостиной, милорд. Скорее всего, читает.

Тернер скинул плащ.

– Это ее любимое занятие.

– Мы счастливы, что наша госпожа такая умная леди, – сказал дворецкий.

– Послушай, разве у нас в доме есть Розовая гостиная?

– Теперь есть, милорд. Это прежняя гостиная в западном крыле.

– Да? Значит, жена заново обставила эту комнату? Что ж, хорошо. Я хочу, чтобы она чувствовала себя здесь как дома.

– И мы все также на это надеемся, милорд.

Тернер улыбнулся. Миранда пользовалась большим уважением у слуг. Горничные просто обожали ее.

– Пойду и удивлю жену, – сказал Тернер и, миновав прихожую, повернул направо в сторону той гостиной, что раньше именовалась Западной.

Дверь была приоткрыта, и Тернер увидел, как мерцает свеча. Глупышка! Ей же темно читать при таком освещении.

Он распахнул дверь пошире и заглянул в комнату. Миранда лежала на диване, рот у нее был слегка приоткрыт, на животе красовалась книга, а поднос с ужином стоял рядом на столике. Она такая милая и такая беззащитная. У него заныло сердце. Как не вовремя ему пришлось от нее уехать! Он скучал без нее, думал о ней все время в Лондоне, но полностью осознал, насколько глубоко и сильно его желание быть с ней, только в этот момент – когда увидел ее, лежащую с закрытыми глазами и мирно спавшую. Грудь у нее размеренно поднималась и опускалась.

Сначала он решил ее не будить, но потом передумал. Надо разбудить Миранду и уложить в постель, и он это сделает.

Тернер подошел к дивану, отодвинул в сторону поднос с ужином и уселся на краешке стола, держа на коленях сверток.

– Проснись, доро… – Он запнулся, вспомнив, что жена запретила ему так ее называть. И тихонько дотронулся до ее плеча. – Проснись, Миранда.