Текст книги "Десять причин для любви"

Автор книги: Джулия Куин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

Тем же вечером.

Позднее

Не может она выйти за него замуж. О Господи! Ну не может, и все.

Аннабел метнулась в полутемный коридор, не обращая внимания на то, куда он ведет. Она пыталась исполнить свой долг. Пыталась вести себя как подобает. Но сейчас ее просто мутило, желудок рвался к горлу, и вообще ей был необходим свежий воздух.

Бабушка настояла, чтобы они явились на ежегодный прием к леди Троубридж, и Аннабел, после того как Луиза объяснила, что это будет за городом, немного в сторону Хэмпстеда, даже обрадовалась такой возможности хоть на время отдалиться от Лондона. Вокруг дома был разбит великолепный сад, переходящий напрямую в знаменитую Хэмпстед-Хит. И, если позволит погода, хозяйка дома прикажет зажечь факелы, так что гости смогут перейти на воздух.

Но прежде чем Аннабел смогла познакомиться с чем-то, кроме бального зала, ее обнаружил лорд Ньюбери. Она присела в книксене и улыбнулась, старательно притворяясь, что польщена его вниманием. Она протанцевала с ним… дважды… не говоря ни слова, когда он наступал ей на ноги. Смолчала и тогда, когда его рука передвинулась ей на ягодицы.

Выпила с ним лимонада в уголке бального зала, пытаясь завязать с ним разговор, надеясь и молясь, что его заинтересует что-нибудь еще – что угодно! – кроме ее груди.

Но затем он каким-то образом ухитрился вытеснить ее в коридор. Аннабел даже не поняла, как он это проделал. Сказал что-то насчет приятеля и послания, которое нужно срочно передать… а потом загнал ее в темный угол и прижал к стене.

– Господи Боже! – простонал он, хватая одну ее грудь мясистой рукой. – Я даже пальцы не могу сомкнуть вокруг нее.

– Лорд Ньюбери! – вскричала Аннабел, стараясь вывернуться из его хватки. – Пожалуйста, перестаньте… Что вы себе позволяете?

– Обхвати меня ногами, – приказал он, прижимаясь губами к ее рту.

– Что? – попыталась она сказать, попыталась закричать, но едва могла оторвать рот, не в силах совладать с его напором.

Он что-то проворчал и толкнулся в нее, его возбужденная плоть резко уперлась в ее живот. Свободной рукой он ухватил ее за ягодицу, стремясь приподнять ее ногу и закинуть себе за бедро.

– Подними юбку, если хочешь. Я хочу понять, как широко ты раздвинешься.

– Нет, – ахнула она. – Я не могу… Это неприлично!

– Мораль леди и тело шлюхи, – хихикнул он и сжал ее сосок через тонкую ткань платья. – Идеальное сочетание.

Аннабел охватила паника. Ей и раньше приходилось сталкиваться с нежелательным вниманием, но никогда со стороны аристократа. Со стороны человека, за которого ей предлагалось выйти замуж.

Означало ли это, что он ждет от нее вольного поведения, пренебрежения нормами морали? Даже до того, как попросил ее руки?

Нет, не может он так думать. Конечно, он граф и привык, что все слушаются любого его приказа, но это не значит, что он может компрометировать респектабельную молодую леди.

– Лорд Ньюбери, – произнесла она, стараясь говорить строго. – Отпустите меня. Немедленно!

Но он лишь улыбнулся и попытался снова ее поцеловать. От него пахло рыбой, и руки у него были вялые и холодные… Она не могла этого вынести. Нет, не об этом она мечтала. Она не жаждала романтики или настоящей любви… Ну, Господи Боже, не знала она, чего ждала. Только не подобного отношения к себе. Не этого ужасного мужчины, притиснувшего ее к стене в чужом доме.

Не такой должна оказаться ее жизнь. Не может она быть такой!..

Она не знала, откуда взялась у нее сила, – он ведь весил, наверное, не меньше, чем хороший боров, – но ей удалось втиснуть обе руки между ними и резко его оттолкнуть.

Он качнулся назад, ударился о какой-то столик, выругался, едва не потеряв равновесие совсем. У Аннабел едва хватило времени, чтобы подхватить юбки выше щиколоток и убежать. Она не знала, гонится за ней лорд Ньюбери или нет. Не задерживаясь, не оглядываясь, она добежала до открытых французских окон и выскочила в боковой сад.

Оказавшись снаружи, она прислонилась к каменной стене и замерла, пытаясь перевести дыхание. Сердце билось отчаянно, а тело покрылось легкой испариной, от которой она задрожала на холодном ветерке.

Она чувствовала себя запачканной. Не внешне, разумеется. Лорд Ньюбери не смог заставить ее усомниться в своих моральных принципах и убеждениях. Но вот кожу ее словно жгло от мерзости его прикосновений…

Ей хотелось немедленно выкупаться. Скинуть всю одежду, взять большой кусок мыла и тщательно смыть с себя всякое воспоминание о происшедшем. Даже теперь ее грудь, ту, которую он хватал, неприятно теснило. Это была не боль, а, скорее, сознание чего-то неправильного, постыдного. Все ее тело было охвачено этим ощущением. Ничего не болело. Только вот это саднящее чувство попытки надругательства над своей чистотой.

Она видела вдали свет факелов, освещавших сад позади дома, но здесь царил густой полумрак. Эта часть поместья явно не предназначалась для прогулок гостей. Очевидно, ей не стоило здесь находиться, но она не могла заставить себя вернуться в дом. По крайней мере следовало перевести дух.

На противоположной стороне лужайки стояла каменная скамья. Аннабел подошла к ней и просто плюхнулась на нее с громким стоном, прозвучавшим отнюдь не женственно. Да и само движение выглядело неэлегантно, такое она не могла позволить себе в Лондоне.

А вот бродя с братьями и сестрами по родному Глостерширу, она не раз поступала именно так.

Как ей не хватало дома! Она тосковала по своей постели, по своей собаке и сливовым пирожкам кухарки.

Она тосковала по матери и очень-очень сильно по отцу, а больше всего ей недоставало твердой почвы под ногами. В Глостершире она знала, чего от нее ждут. Знала, чего ожидать от других людей.

Неужели это так много: четко понимать, что она делает и с какой целью? Света, лившегося из дома, не хватало, чтобы осветлить ночное небо, но на нем уже здесь и там начинали загораться звезды.

Чтобы ярко сиять, им нужно пробиться через загрязненный воздух города, подумала Аннабел. Бедные звезды!

И это тоже было как-то неправильно.

– Пять минут, – громко произнесла она. Через пять минут она вернется на вечер. Через пять минут она вновь обретет равновесие. Через пять минут она вновь сможет приклеить к лицу вежливую улыбку и приветствовать реверансом мужчину, только что лапавшего ее.

Через пять минут она скажет себе, что сможет выйти за него замуж.

И если повезет, то через десять минут сможет даже в это поверить.

А пока у нее есть четыре минуты для себя.

Четыре минуты…

Или их уже нет?

Она напряглась, услышав чей-то шепот. Нахмурясь, повернулась к дому и заметила в проеме французского окна силуэты, мужчины и женщины. Она вздохнула. Наверное, они тайно выбрались в сад на свидание. Другого объяснения быть не может. Раз они предпочли сад не перед домом и боковую дверь, они явно желали остаться незамеченными.

Аннабел не хотела им мешать.

Она вскочила на ноги, намереваясь найти другой путь возвращения в дом, но парочка приближалась слишком быстро, так что если она хотела избежать встречи с ними, ей оставалось только уйти поглубже в тень. Она поспешила прочь – не бегом, конечно, но достаточно быстро, – и вскоре оказалась у живой изгороди, отмечавшей границу между садом и пустошью. Ее не слишком привлекала необходимость пробираться сквозь кусты, поэтому она свернула вдоль них и увидела просвет в живой изгороди, открывавший удобный проход на пустошь.

Пустошь! Огромное чудесное, прекрасное пространство, так не похожее на дымный и скученный Лондон.

Однако здесь ей определенно не стоило находиться. Разумеется, Луиза пришла бы в ужас. Дед был бы в ярости. А бабушка…

Ну, бабушка, по всей вероятности, рассмеялась бы, но Аннабел уже успела понять, что ей не следует подражать бабушкиному поведению.

Она задумалась, сумеет ли найти обратный путь с пустоши в сад Троубриджей. Это было большое поместье, и тут наверняка имелся не один проход в живой изгороди. Но пока…

Она поглядела вдаль, на открывшийся перед ней простор. Как замечательно было обнаружить такое дикое место неподалеку от города! Буйные заросли были темны, а воздух… В нем чувствовалась бодрящая свежесть, по которой она, как оказалось, отчаянно соскучилась. Он был не просто чистым и прозрачным – она понимала, что ей этого не хватало с первого дня, как вдохнула мутноватый газ, по какой-то ошибке считавшийся в Лондоне воздухом. Но этот воздух, чуть терпкий и холодный, с каждым вдохом покусывал ей кожу и горло.

Райское наслаждение!

Она подняла глаза к небу, подумав, не светят ли здесь и звезды ярче. Нет, такого чуда она не заметила, но тем не менее не опускала голову и медленно пошла назад, любуясь тонким серпом месяца, криво повисшим над зарослями.

Такая ночь обязана была быть волшебной. И была бы, если б не этот противный граф с повадками мужлана, который грубо облапал ее, хотя по возрасту годился ей в дедушки. Ночь была бы волшебной, если б на ней было сейчас алое платье, гораздо более подходившее к цвету ее лица, чем этот розовый, какой-то бледно-пионовый цвет.

И еще если бы ветер дул в такт вальсу. Если бы шорох листьев напоминал звуки кастаньет, а где-то в тумане ждал ее прекрасный принц.

Конечно, здесь не было тумана, но и принца тоже не было. А был похотливый старик, который пытался делать с ней ужасные вещи. И, в конце концов, ей придется позволить ему это.

Ее целовали три раза в жизни. Первым был Джонни Метэм, который настаивал, чтобы его звали Джон, но поскольку ему было всего восемь лет, когда он чмокнул ее в губы, он, безусловно, был Джонни.

Второй раз это был Лоуренс Фенстоун, который сорвал у нее поцелуй в День мая, три года назад. Уже стемнело, и кто-то подлил рома в обе чаши с пуншем, так что вся деревня распоясалась. Аннабел удивилась, но не рассердилась и, по правде говоря, просто расхохоталась, когда он попытался сунуть язык ей в рот.

Это казалось таким нелепым!

Но Лоуренса это не позабавило, и он гордо зашагал прочь, слишком уязвленный в своей мужской гордости, чтобы продолжать ухаживания. Потом он не разговаривал с ней целый год, до тех пор пока не вернулся из Бристоля с робкой женой, миниатюрной глупенькой блондинкой. То есть совершенной противоположностью Аннабел.

А третий поцелуй она получила сегодня, когда лорд Ньюбери вжался всем телом в нее и то же самое проделал с ее ртом.

Внезапно тот старый эпизод с Лоуренсом Фенстоуном и его языком почему-то не показался ей забавным.

Лорд Ньюбери сделал то же самое, пытаясь втиснуть свой язык между ее губами, но она крепко стиснула зубы, так что даже челюсть заболела. А затем она сбежала. И пусть такое поведение можно посчитать трусостью, но иногда это единственный благоразумный выход. Пусть даже это привело ее на пустошь и какая-то влюбленная парочка преградила ей дорогу обратно в бальный зал. Что выглядело несколько комично.

Впрочем, это не важно.

Она надула щеки, а затем медленно выдохнула воздух, неторопливо направляясь назад. Ну и ночка выдалась! И вовсе она не была волшебной. Не была…

– Ох!

Ее ступня соприкоснулась с чем-то – Господи! Кажется с чужой ногой?! – Аннабел, отшатнувшись, чуть не упала. Единственное, о чем она подумала, – это что споткнулась о мертвое тело.

По крайней мере, она понадеялась, что на мертвое. Безжизненное тело уж точно представляло гораздо меньшую угрозу ее репутации, чем живое.

* * *

Себастьян был человеком терпеливым, и ему несложно было подождать минут двадцать, чтобы они с Элизабет вернулись в бальный зал вполне респектабельно, то есть врозь. Прелестной леди Селларс следовало беречь свою репутацию, не то, что ему. Не то чтобы их связь была такой уж тайной. Элизабет была молода и красива и уже одарила мужа двумя сыновьями. К тому же, если Себастьян не ошибался, лорда Селларса гораздо больше интересовал его мужественный секретарь, чем собственная жена. Такое в жизни тоже случается.

Так что никто не ожидал от леди Селларс, что она станет хранить ему верность. Никто.

Но внешние приличия все же принято соблюдать, а потому Себастьян удовлетворенно оставался на одеяле (ловко пронесенном сюда предприимчивым лакеем) и любовался ночным небом.

Здесь, на пустоши, царили мир и покой, хоть ветерок доносил далекие звуки бальной музыки. Он ведь не слишком отдалился от сада Троубриджей. Элизабет не настолько любила приключения. Но все же он чувствовал себя крайне одиноким.

И самое странное – ему это нравилось.

Не часто он наслаждался одиночеством. По правде говоря, почти никогда. Но было какое-то очарование в безлюдье пустоши, в том, чтобы находиться на ее открытом пространстве. Это напомнило ему войну. Долгие ночи без крыши над головой… под пологом деревьев.

Он ненавидел эти ночи.

Было непонятно и странно, что окружение, вызвавшее в памяти войну, сейчас принесло его душе такое удовлетворение… Впрочем, немногие нынешние мысли были ясны и понятны. Так что не стоило и искать в них смысл.

Он закрыл глаза. Под веками угнездилась черно-коричневая тьма, совсем не похожая на лиловый сумрак ночи. У тьмы всегда было столько оттенков. Это было странно и даже несколько тревожно. Но…

– Ох!

Чья-то нога споткнулась о его левую голень, и он открыл глаза, как раз вовремя, чтобы заметить женщину, падающую назад.

Прямо на его одеяло.

Он улыбнулся. Все-таки небеса были к нему благосклонны.

– Добрый вечер, – промолвил он, приподнимаясь на локтях. Женщина ничего не ответила, что было неудивительно, ведь она пыталась сообразить, каким образом приземлилась прямо на попку. Он наблюдал, как она пыталась подняться на ноги. Это давалось ей с трудом. Почва под одеялом была неровной, а незнакомка, судя по прерывистому дыханию, никак не могла восстановить равновесие.

Он задумался, не назначено ли у нее тоже свидание. Возможно, где-то неподалеку по темной пустоши бродит какой-то нетерпеливый джентльмен, который только и ждет момента, чтобы на нее наброситься.

Себастьян склонил голову набок, рассматривая даму, которая отряхивала платье, и решил, что, по всей вероятности, ошибся: она не производила впечатления любительницы приключений, делающей что-то украдкой и опасающейся быть замеченной. Кроме того, на ней было надето что-то белое или бледно-розовое… словом, какого-то «девственного» оттенка. Разумеется, дебютанток тоже можно соблазнять – хотя Себастьяну никогда этого не приходилось делать. У него были некоторые твердые, устоявшиеся принципы, пусть в это почти никто не верил. Но по его наблюдениям, за девственницами следовало ухаживать в домашней обстановке. Не спеша и обстоятельно. Таких не заманишь на прогулку по диким зарослям пустоши. Даже самая глупая девица вовремя опомнится и сообразит, куда ее ведут.

Если только…

А вот это уже становилось интересным. Может быть, эта неуклюжая леди уже лишилась девственности? Может быть, она направлялась навстречу своему любовнику? Этот предприимчивый джентльмен, видимо, очень хорошо справился со своими обязанностями в первый раз, если девица стремилась на повторное свидание. Себастьян из достоверных источников знал, что редкая девушка испытывает удовольствие в первый раз. Это противоречит ее природе.

С другой стороны, его в высшей степени научные сведения могут быть ошибочными. Все женщины, с которыми он спал в последнее время, лишились девственности в постели со своими мужьями. Которые, по определению, в постели стоили немногого. Иначе почему их жены стремились завоевать внимание Себастьяна?

В любом случае, как ни приятны были его размышления, все-таки выглядело крайне сомнительным, что именно эта молодая леди направлялась на свидание с любовником. Девственность была, пожалуй, единственным высоко ценимым достоянием юной незамужней девицы, и обычно они старались его не растратить, а сохранить как сокровище.

Так что же она здесь делала? Одна? Он улыбнулся. Ему всегда нравились тайны и загадки. Почти так же как хорошая мелодрама.

– Могу я вам чем-то помочь? – осведомился он, потому что на его предыдущее приветствие она не откликнулась.

– Нет, – ответила она, энергично тряхнув головой. – Простите. Я пойду дальше. Я не могу здесь оставаться. – Она внимательно посмотрела на него и нервно глотнула.

Неужели она его знает? У нее был такой вид, словно он ей знаком. А может быть, она поняла, что он собой представляет: какой-то распутный повеса, с которым не следует оставаться наедине.

Он никак не мог бы упрекать ее за такую оценку.

Однако он ее не знал. В этом он был уверен. Он редко забывал лица и наверняка не забыл бы ее. Она была прелестна в своей буйной растрепанности, словно была частью этой пустоши. У нее были темные и, кажется, кудрявые волосы. Выбившиеся из прически локоны спускались на шейку. И такой шаловливый ротик, склонный легко смеяться… даже теперь, когда она была со всей очевидностью растеряна и смущена.

И самое главное, она выглядела… теплой.

Он сам удивился такому определению. Просто не было случая прибегнуть к нему раньше, тем более по отношению к совершенно незнакомому человеку. Но она выглядела именно теплой, словно ее личность была теплой… и смех будет теплым… и ее дружба тоже.

А в постели… она и там, несомненно, окажется именно такой.

Не то чтобы он всерьез об этом задумался. Несмотря на всю свою теплоту, она излучала невинность. И это означало, что для него она запретна. К девственнице он не должен проявлять интереса. Никакого. Он не мог быть даже в дружеских отношениях с ней, потому что кто-то немедленно это неверно истолкует или извратит, и тогда последуют упреки или – того хуже – несбыточные ожидания, и ему придется убираться подальше от Лондона, куда-нибудь в охотничью хижину в Шотландии.

Себастьян знал, что ему следует делать. Он всегда понимал, в чем состоит его долг. Трудность таилась в том – по крайней мере, его трудность, – чтобы это осуществить.

Он мог подняться на ноги, как джентльмен, каковым и являлся, указать ей направление к дому и отправить восвояси.

Да, он мог это сделать, но какая бы в этом была радость?

Глава 4

Когда мертвое тело пожелало ей доброго вечера, Аннабел пришла к мрачному заключению, что оно совсем не такое уж мертвое, как она надеялась.

Разумеется, она была рада за него – ну, что он живой, – но вот что касается ее самой, его внезапное оживление сулило неудобства.

«Господи Боже!» – хотелось ей застонать. Только этого ей нынче вечером и не хватало!

Она вежливо отклонила его предложение помощи и как-то сумела подняться на ноги, не смутившись окончательно.

– Что привело вас на пустошь? – поинтересовался этот воскресший джентльмен по-светски непринужденно, словно они болтали где-то в гостях в пристойном и достойном окружении.

Она смотрела на него сверху вниз. Он все еще лежал, опираясь на локоть, на одеяле. На одеяле! Откуда здесь одеяло?!

Это не обещало ничего хорошего.

– Почему вы хотите это знать? – услышала она свой голос. Что, несомненно, доказывало ей самой: она лишилась рассудка. Ведь ей следовало обойти его и как можно скорее направиться к дому. Или переступить через него и опять-таки бежать отсюда. Ни в коем случае не следовало вступать с ним в разговор. Даже если б она наткнулась по пути на влюбленную парочку в саду, это было бы менее опасно для ее репутации, чем оказаться застигнутой на пустоши наедине с каким-то незнакомцем. Да еще с одеялом!

Но если он и собирался напасть на нее и изнасиловать, то никак не торопился к этому приступать. Он всего лишь пожал плечами и просто сказал:

– Я очень любопытный.

Какое-то мгновение она смотрела на него. И, кажется, видела его впервые, но тут было слишком темно… А он разговаривал так, словно они были уже представлены друг другу.

– Мы знакомы? – поинтересовалась она.

– Не думаю, – загадочно усмехнулся он.

– Но может быть, я видела вас раньше?

Тут он рассмеялся и решительно заявил:

– Нет, конечно, но это не означает, что мы не можем очень мило поболтать.

Из этого Аннабел заключила, что он повеса и отлично это понимает. Более того, сознает, что является неподходящей компанией для незамужней леди. Она бросила взгляд в сторону дома. Ей следовало бы направиться туда. Чего, собственно, она ждет? На что надеется?

– Я не кусаюсь, – успокоил ее мужчина. – И не намерен делать ничего такого, из-за чего вам стоит тревожиться. – Он сел и похлопал рукой по одеялу: – Присаживайтесь.

– Я постою, – ответила она: Потому что еще не совсем утратила здравый рассудок. По крайней мере она на это надеялась.

– Вы уверены? – Он одарил ее обаятельной улыбкой. – Право, здесь, внизу, гораздо удобнее.

«Сказал мухе паучок». Аннабел едва удержалась от нервного смешка.

– Вы от кого-то скрываетесь? – поинтересовался он.

Она в этот момент снова глядела в сторону дома, но при этом вопросе резко повернула голову к нему.

– Это случается и с лучшими из нас, – заметил он почти извиняющимся тоном.

– Значит ли это, что и вы от кого-то скрываетесь?

– Не совсем. – Он слегка наклонил голову, как бы пожимая плечами. – Скорее, я жду своей очереди.

Аннабел очень хотелось выглядеть невозмутимой, но брови ее невольно подскочили вверх.

Губы его чуть изогнулись в легкой усмешке. В выражении его лица не было ничего порочного, и все же она ощутила некоторое возбуждение. Какое-то предвкушение пронзило ее.

– Я могу объяснить вам все в деталях, – продолжал он. – Но подозреваю, что это прозвучит не вполне пристойно.

Ничего пристойного с ней в этот вечер не происходило. Так что вряд ли он сообщит ей нечто такое, от чего она придет в смятение.

– Я не хочу высказывать скороспелые предположения, – продолжил незнакомец с улыбкой, – но, судя на цвету вашего наряда, вы не замужем.

Она коротко кивнула.

– А это означает, что ни при каких обстоятельствах я не должен сообщать вам, что находился здесь с дамой, не являющейся моей женой.

О-о, здесь ей следовало бы стать шокированной! И на какое-то время утратить дар речи. Но почему-то ей это не удалось. Он был таким обаятельным. Прямо источал шарм. И теперь улыбался ей так, словно только что поведал ей веселую шутку. И – она не могла этому противиться – ей захотелось посмеяться над этой шуткой. А заодно – войти в его клуб, его круг… словом, быть частью чего угодно, с ним связанного. Чувствовалась в нем харизма, магнетизм… Но было ясно, что даже когда он был мальчишкой в Итоне или еще где-то там, все сверстники к нему невольно тянулись.

Некоторые люди просто рождаются такими.

– Так кого вы избегаете? – продолжил он расспросы. – Самым подходящим субъектом будет назойливый поклонник, но это не объясняет отчаянного побега именно сюда… из дома. Ведь так легко затеряться в толпе. К тому же гораздо менее опасно для репутации.

– Мне не стоит объяснять, – пробормотала она.

– Ну, разумеется, нет, – согласился он. – К чему излишние откровения? Но насколько забавнее будет, если расскажете.

Она сжала губы, стараясь не рассмеяться.

– Вас кто-нибудь хватится? – спросил он.

– Рано или поздно.

– Наверное, то лицо, от которого вы убегаете?

Аннабел подумала о лорде Ньюбери с его уязвленной гордыней.

– Думаю, у меня еще есть немножко времени, прежде чем он начнет поиски.

– Он? – осведомился джентльмен. – Заговор сужается.

– Заговор?! – возразила она с гримаской. – Это неудачное определение. Это не та книжка, которую кому-нибудь захочется прочитать. Поверьте.

Он рассмеялся ее словам и снова похлопал по одеялу:

– Садитесь же. Мои джентльменские принципы оскорбляет то, что я лежу, а вы стоите.

Она постаралась высокомерно поднять брови.

– Тогда, возможно, вам следует встать.

– О нет! Этого я сделать никак не могу. Это превратит нашу встречу в нечто слишком официальное. Как по-вашему?

– Учитывая то, что мы не были друг другу представлены, некоторая официальность, пожалуй, будет кстати.

– О нет! – возразил он. – Вы все переворачиваете с ног наголову.

– Вы считаете, что я должна вам представиться?

– Не делайте этого ни в коем случае, – провозгласил он с некоторой долей театральности. – Делайте что хотите, но не называйте мне своего имени. Не ровен час во мне пробудится совесть, а это нам нужно меньше всего.

– Значит, у вас все-таки имеется совесть?

– К сожалению, да.

Аннабел испытала облегчение. По крайней мере, он не собирается утаскивать ее в темноту и не станет приставать к ней, как лорд Ньюбери. Тем не менее, ей следовало вернуться в бальный зал. Была у него совесть или нет, но он явно не принадлежал к тем джентльменам, с которыми молодой незамужней леди стоило оставаться наедине. В этом она была абсолютно уверена.

И вновь она подумала о лорде Ньюбери, который принадлежал к тому сорту джентльменов, с каким ей считалось возможным быть наедине.

Она подумала и опустилась на одеяло рядом с незнакомцем.

– Отличный выбор, – поаплодировал ей Себастьян.

– Я всего на минуту, – пробормотала она.

– Разумеется.

– Дело не в вас, – промолвила она несколько дерзко. Но ей не хотелось, чтобы он решил, будто она осталась из-за него.

– Вон там… – Легким поворотом запястья она указала на боковой сад. – Там мужчина и женщина… э-э…

– Наслаждаются обществом друг друга?

– Вот именно.

– И поэтому вы не можете вернуться на вечер?

– Мне, знаете ли, не хочется им мешать.

Он сочувственно кивнул:

– Да, это было бы неловко.

– И весьма.

Он задумчиво свел брови:

– Хотя если бы там был мужчина с мужчиной… Полагаю, что это оказалось бы еще более неловко.

Аннабел ахнула, хотя, по правде говоря, не испытывала негодования, которое бы следовало ей испытывать. Сидеть рядом с ним было так… обольстительно… особенно оказаться включенной в шутливую игру его ума…

– Или женщина с женщиной. Я не прочь посмотреть на такое.

Аннабел отвернулась, инстинктивно скрывая от него краску, бросившуюся ей в лицо, и тут же почувствовала себя глупой, потому что было темно, и он все равно ничего не смог бы рассмотреть.

А может быть, смог бы? Он, казалось, принадлежал к тем мужчинам, что могут определить, смущается ли женщина, по дыханию ветра или расположению звезд.

Это был мужчина, который знал женщин.

– Полагаю, что вы их и не рассмотрели? – поинтересовался он. – Ну, этих наших настроенных на любовь друзей?

Аннабел потрясла головой:

– Я была слишком занята тем, чтобы убежать подальше.

– Конечно. Очень разумно с вашей стороны. Однако это грустно. Если б я знал, кто они, я бы мог точнее предположить, как долго они будут заняты.

– В самом деле?

– Знаете ли, не все мужчины одинаковы, – скромно объяснил он.

– Подозреваю, что мне не стоит продлевать разговор на эту тему, – заявила Аннабел.

– Не стоит, если вы благоразумны. – Он снова улыбнулся ей, и – Господи Боже! – у нее перехватило дыхание.

Кто бы ни был этот мужчина, зубная фея щедро его одарила. Зубы у него были белоснежные и ровные, а усмешка – широкой и заразительной.

Это было чертовски несправедливо. Ее собственные нижние зубы были слегка кривоваты, как и у ее братьев и сестер. Местный хирург как-то сказал, что может их выправить, но когда он подступился к ее рту со щипцами, Аннабел просто сбежала.

Но этот мужчина… его улыбка внезапно озарила все лицо и вообще все вокруг. Подобное утверждение звучало нелепо, но тем не менее было именно так. Да, был полный мрак, но Аннабел может поклясться, что сам воздух вокруг них стал теперь сиять и искриться.

Или это так и было, или она выпила пунша не из той чаши. Ведь одна предназначалась для юных леди, а другие – для остальных гостей. До этого момента Аннабел не сомневалась, что она… ну, почти уверена. Это была чаша, стоявшая справа. Ведь Луиза ей сказала, что для них чаша справа. Ведь так? А она какую взяла?

В общем, вероятность ошибки была пятьдесят на пятьдесят.

– А вы что, всех знаете? – спросила она, потому что должна была что-то сказать. В конце концов, он сам затронул эту тему.

Он недоуменно поднял брови:

– Прошу прощения?

– Вы попросили меня описать эту парочку, – объяснила она. – Вы всех здесь знаете или только тех, кто ведет себя не слишком пристойно?

Он громко рассмеялся:

– Нет, всех я не знаю, но, к сожалению, я знаю почти всех.

Аннабел подумала о тех людях, которых встретила за последние несколько недель, и криво усмехнулась:

– Да, я понимаю, что это может нагнать тоску.

– А вы леди умная и проницательная, – произнес он. – Таких я люблю.

Он с ней флиртовал. Аннабел постаралась подавить вспышку удовольствия, которое прокатилось по ее телу. Он действительно был очень красив, этот мужчина. Его волосы были темного цвета, среднего между ореховым и шоколадным, и небрежно буйными… Модные молодые джентльмены тратили часы, чтобы заставить свои выглядеть так. Лицо его было… Аннабел не была художницей и так и не выучилась описывать черты лица, тем более что его черты выглядели одновременно неправильными и совершенными.

– Очень рада, что у вас есть совесть, – прошептала она.

Он глянул в ее сторону и даже слегка наклонился к ней, глаза его искрились смехом.

– Что вы сказали?

Она ощутила, что краснеет, и на этот раз знала, что он это заметил. Что она должна была сказать теперь? «Я рада, что у вас есть совесть, потому что если бы вы надумали поцеловать меня, я бы, кажется, это разрешила».

Он был полной противоположностью лорду Ньюбери. Молодой, красивый, остроумный. Немного дерзкий… и весьма опасный. Он относился к тем джентльменам, которых молодые леди клялись избегать и о которых втайне мечтали. И ближайшие несколько минут он был в полном ее распоряжении.

Еще несколько минут. Она могла себе позволить еще несколько минут. И все.

Он, должно быть, понял, что она не собирается повторять то, что сказала, и вместо этого спросил тоном обычной светской беседы:

– Это ваш первый сезон?

– Первый.

– И вы получаете от него удовольствие?

– Это зависит оттого, в какой момент вы зададите мне этот вопрос.

Он усмехнулся углом рта:

– Неоспоримая правда. Получаете ли Вы удовольствие в эту минуту?

Сердце Аннабел дрогнуло.

– Очень большое, – ответила она, будучи не в силах поверить тому, как ровно звучал ее голос. Наверное, она неплохо освоила притворство, которое в этом городе сходило за высшую добродетель.

– Я счастлив это слышать. – Он склонился к ней еще ближе. – Горжусь своим умением принимать гостей.

Аннабел опустила глаза на одеяло, потом с сомнением перевела взгляд на его лицо.

Он ответил теплой улыбкой.

– Нужно уметь хорошо принимать гостей, какими бы скромными ни были условия.

– Но вы ведь не станете утверждать, что поселились на Хэмпстед-Хит?

– Нет, конечно! Я грешен – неравнодушен к комфорту. Но провести здесь день-два, наверное, было бы забавно. Как вы считаете?

– Я почему-то подозреваю, что радость новизны этого рассеется с восходом солнца.

– Нет, – задумчиво рассуждал он. В глазах его появилось какое-то рассеянное выражение, и он продолжал: – Возможно, вскоре после этого, но не с восходом солнца.