Текст книги "Десять причин для любви"

Автор книги: Джулия Куин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 10

Огни театра стали тускнеть, и у Аннабел перехватило горло. Она ждала этого вечера с момента приезда в город и едва могла дождаться случая, когда сможет описать все в подробностях в обширном письме домой сестрам. Но теперь, когда занавес поднялся, открыв пустую сцену, она осознала, что не просто хочет увидеть представление. Ей необходимо его увидеть.

Потому что если оно не будет потрясающим, если оно не будет таким, о котором она мечтала, оно не отвлечет ее от джентльмена, сидящего рядом с ней, каждое движение которого каким-то странным образом нарушало пространство вокруг нее, заставляя мурашки бежать по ее коже.

Ему даже не нужно было ее касаться, а она уже вся дрожала. И это было очень и очень плохо.

– Вы знакомы с сюжетом? – прозвучал теплый голос у нее над ухом.

Аннабел кивнула, хотя имела очень слабое представление о либретто. В ее программке присутствовал краткий пересказ, про который Луиза сказала, что его обязательно нужно прочесть всем, кто не знает немецкого. Но Аннабел не успела внимательно с ним ознакомиться до прихода мистера Грея.

– Немножко, – прошептала она.

– Это Тамино, – указал он на молодого человека, только что появившегося на сцене. – Наш герой.

Аннабел начала кивать и тут же ахнула, потому что на сцене возник чудовищный змей. Он извивался и шипел.

– Как они это сделали? – не удержалась она от вопроса.

Но прежде чем мистер Грей успел высказать свое мнение по этому поводу, Тамино от страха упал в обморок.

– Я никогда не считал этого типа особенно героическим, – пробормотал мистер Грей.

Она укоризненно взглянула на него.

Он пожал плечами, как бы извиняясь.

– Право, герой не должен падать в обморок на первой же странице.

– На первой странице?

– В первой сцене, – поправился он.

Аннабел склонна была с ним согласиться. Ее больше заинтересовал странный, одетый в перья мужчина, который пришел на сцену вместе с тремя дамами, тут же убившими змея.

– Вот они не трусихи, – пробормотала она себе под нос. Она услышала, как рядом с ней мистер Грей улыбнулся. Она услышала; что он улыбнулся!.. Она не знала, как такое возможно, но, посмотрев на него искоса, убедилась, что на губах его играет улыбка. Он наблюдал за певцами, потом, слегка задрав подбородок, оглядел зрителей, и губы его изогнулись в обезоруживающей улыбке.

Аннабел втянула в себя воздух. Здесь, в полумраке театра, ей вспомнилось, как она впервые его увидела в сумраке пустоши. Неужели это было всего лишь прошлой ночью?

Казалось странным, что прошло всего лишь двадцать четыре часа с их случайной встречи. Она ощущала теперь себя совершенно другой. Она изменилась гораздо больше, чем можно было всего за один день. Никто ведь не поверит.

Она перевела взгляд на его губы. Улыбка его исчезла, он сосредоточенно и напряженно следил за разворачивающейся драмой. А затем…

Он повернулся.

Она чуть не отвела глаза. Но не сделала этого. И улыбнулась. Чуть-чуть.

Он улыбнулся в ответ.

Аннабел задумалась. Не слишком ли быстро развиваются события? Ей не следовало флиртовать с этим человеком. Это была опасная игра, которая не могла никуда привести, и кому было это знать, как не ей. Она знала, разумеется, но ничего не могла с собой поделать. Было в нем что-то завораживающее… влекущее. Когда она оказывалась рядом с ним, она чувствовала…

Она чувствовала себя другой. Особой. Как будто была рождена вовсе не для того, чтобы найти мужа, родить ребенка (именно в таком порядке) с подходящим кандидатом, выбранным для нее дедом и бабушкой…

Она снова повернулась к сцене. Сейчас она не хотела думать о грустном. Сегодня должен был быть хороший вечер. Чудесный вечер!.. Необыкновенный!

– А теперь он собирается влюбиться, – прошептал ей на ухо мистер Грей.

Она не стала больше смотреть на него. Не доверяла себе.

– Тамино? – поинтересовалась она.

– Эти дамы намерены показать ему портрет Памины, дочери Царицы Ночи… И он тут же влюбится.

Аннабел наклонилась вперед, хотя, конечно, разглядеть из ложи этот портрет она не могла. Она понимала, что сюжет – это просто фантазия, но портрет должен был оказаться замечательным.

– Я всегда размышлял, кто был портретистом, – продолжал мистер Грей. – Он должен был быть необыкновенно талантливым.

Аннабел резко повернулась к нему, растерянно моргая.

– В чем дело? – спросил он.

– Ни в чем, – отозвалась она, потрясенная. – Просто… я подумала то же самое. Вы угадали мои мысли.

Он снова улыбнулся ей, на этот раз совсем другой улыбкой. Словно… нет, этого не могло быть. Не мог он улыбаться ей так, словно нашел родственную душу. Потому что они никак не могли быть родственными душами. Аннабел не могла себе этого позволить. Это было бы невыносимо.

Решительно настроив себя наслаждаться оперой больше, чем пересказом сюжета, который предлагал мистер Грей, она устремила все свое внимание на сцену и позволила себе полностью увлечься происходящим там. История была, в общем, довольно нелепая, но музыка была столь волшебной, что она не стала придираться.

Каждые несколько минут мистер Грей продолжал свои комментарии, которые – Аннабел должна была в этом признаться – весьма способствовали пониманию происходящего на сцене. Его слова были частью рассказом, частью наблюдениями, и Аннабел слушала его с удовольствием. Она слышала шорох его одежды, когда он наклонялся к ней, а затем ощущала тепло его кожи, когда его губы приближались к ее уху. Затем следовали слова, всегда умные, часто забавные… Они щекотали ее ушко и заставляли вздрагивать сердце.

Это было самое прекрасное впечатление от оперы.

– А теперь финальная сцена, – прошептал он, когда на подмостках стало разворачиваться какое-то судилище.

– Финал пьесы? – удивилась она. Герой и героиня еще даже не встретились.

– Я имел в виду окончание первого акта, – уточнил он.

– О! – Ну конечно. Она снова обернулась к сцене, и действительно, через несколько минут Тамино и Памина наконец свиделись… и мгновенно кинулись друг другу в объятия… Хотя тут же были разлучены! – Что ж, – заметила Аннабел, когда занавес опустился, – полагаю, что во втором акте особенно интересного ничего не будет, раз они, разлучились в конце первого.

– Вы, кажется, очень подозрительно относитесь к романтике, – сказал мистер Грей.

– Но вы должны признать, как маловероятно, что он влюбился в ее портрет, а она – в его… Разве так бывает? – Аннабел нахмурилась. – Почему она вообще в него влюбилась?

– Потому что Папагено сообщил ей, что тот придет ее спасать, – сказала Луиза, наклоняясь вперед.

– Ну да, конечно. – Аннабел возвела глаза к небу. – Она влюбилась, потому что человек, одетый в перья, сказал ей, что ее спасет другой человек, которого она никогда не видела.

– Вы не верите в любовь с первого взгляда, мисс Уинслоу? – спросил мистер Грей.

– Я этого не говорила.

– Тогда, значит, вы верите в это?

– Дело не в том, верю я или не верю, – возразила Аннабел, неожиданно заметив опасный огонек в его глазах. – Я сама этого чувства еще не испытывала. Но что не означает, конечно, будто такого не бывает. А тут вовсе и не любовь с первого взгляда. Разве можно это так назвать, если она его даже не разглядела?

– Трудно спорить с такой логикой, – пробормотал он.

– Рада это слышать.

Он фыркнул, но затем, бросив взгляд на последний ряд ложи, нахмурился и промолвил:

– Гарри и Оливия куда-то пропали.

Аннабел извернулась и посмотрела через плечо назад.

– Надеюсь, с ними все в порядке.

– О, не беспокойтесь! Что с ними может случиться? – загадочно обронил мистер Грей.

Аннабел покраснела, не очень понимая, что он имеет в виду, но не сомневаясь, что это не вполне прилично.

По-видимому, мистер Грей заметил, что ее бросило в краску, потому что снова фыркнул и наклонился к ней с проказливым блеском глаз. В выражении его лица было что-то опасно интимное, как если бы он уже давно знал ее и намеревался высказать какое-то откровенное суждение, что вполне допустимо только между близкими людьми.

– Аннабел, – громко сказала Луиза, – не хочешь ли пройти со мной в комнату отдыха?

– Разумеется. – Аннабел не испытывала особого желания туда удаляться, но если она что-то и усвоила за время пребывания в Лондоне, так это то, что никогда нельзя отказываться от приглашения сопроводить другую даму в комнату отдыха. Почему полагалось поступать именно так, она точно не знала, но как-то один раз отказалась, и ей потом объяснили, что отказ в данном случае противоречит хорошим манерам.

– Я жду вашего возвращения, – произнес мистер Грей, вставая.

Аннабел кивнула и последовала за Луизой из ложи. Однако едва они сделали два шага, как Луиза схватила ее за предплечье и отчаянно прошептала:

– О чем вы разговаривали?

– С мистером Греем?

– Разумеется, с кем же еще? Вы двое практически касались головами друг друга во время всего представления.

– Не может быть.

– Уверяю тебя, может. И ты сидела впереди, так что все могли заметить это.

Аннабел начала волноваться.

– Что ты хочешь сказать этим словечком «все»?

Луиза украдкой огляделась. Толпы людей стали выходить из других лож, все в лучших своих «оперных» нарядах.

– Я не знаю, присутствует ли здесь сегодня лорд Ньюбери, – прошептала она, но даже если нет, он скоро об этом услышит.

Аннабел нервно глотнула. Она не собиралась ставить под удар надвигающийся брак с графом, и в то же время…

Ей отчаянно этого хотелось.

– Я тревожусь не о лорде Ньюбери, – продолжала Луиза, подхватывая кузину под руку, чтобы привлечь поближе. – Ты знаешь, я молюсь о том, чтобы этот брак не состоялся.

– Тогда?..

– Бабушка Викерс, – выдохнула Луиза, – и лорд Викерс. Они придут в ярость, если решат, что ты нарочно отвергаешь его ухаживания.

– Но я…

– Они не могут подумать ничего другого. – Луиза нервно глотнула и понизила голос, когда увидела, что кто-то направляется в их сторону. – Это Себастьян Грей, Аннабел.

– Я знаю! – отрезала Аннабел, пользуясь крохотной паузой, чтобы вставить слово. – Как интересно получается! Ты делаешь замечания мне. А сама флиртуешь с ним весь вечер.

Луиза растерялась, но лишь на минуту.

– О небо! – воскликнула она. – Ты ревнуешь!..

– Вовсе нет.

– Ревнуешь. – Глаза ее загорелись. – Это чудесно. И настоящий кошмар, – добавила она после небольшого раздумья. – Это чудесный кошмар. Если, конечно, можно так выразиться.

– Луиза… – Аннабел захотелось потереть глаза. Она вдруг ощутила ужасную усталость. И даже засомневалась, что хитренькая леди перед ней и есть ее обычно робкая кузина.

– Погоди. Послушай. – Луиза огляделась вокруг, а затем, затащив Аннабел в какую-то нишу, рывком задернула за ними бархатную занавеску, чтобы скрыться от посторонних глаз. – Тебе нужно уехать домой.

– Что? Почему?

– Тебе нужно уехать домой прямо сейчас. Иначе разразится большой скандал.

– Но я всего лишь разговаривала с ним.

Луиза положила руки на плечи Аннабел и строго поглядела ей прямо в глаза:

– Этого вполне достаточно. Поверь мне.

Аннабел бросила один только взгляд на мрачное лицо кузины и кивнула. Если Луиза сказала, что ей следует отправиться домой, значит, нужно ехать. Она знает этот мир лучше, чем Аннабел. И умеет вести корабль в мутных водах лондонского света.

– Если повезет, кто-нибудь еще устроит какое-нибудь зрелище посреди второго акта, и все позабудут о тебе. Я скажу, что ты почувствовала себя плохо, а тогда… – В глазах Луизы появилась тревога.

– Что еще?

Она покачала головой:

– Мне нужно позаботиться, чтобы мистер Грей остался до конца спектакля. Если он тоже уедет рано, все решат, что вы уехали вдвоем.

Кровь отлила от лица Аннабел.

Луиза тряхнула головой:

– Я сумею это сделать. Не волнуйся.

– Ты уверена? – спросила Аннабел, у которой никакой уверенности не было. Луиза же не славилась своей настойчивостью.

– Смогу, смогу. – Луиза сказала это так, словно старалась убедить не только Аннабел, но и себя. – По правде говоря, с ним разговаривать легче, чем с большинством других мужчин.

– Я это заметила, – слабым голосом промолвила Аннабел.

– Еще бы, – вздохнула Луиза. – Кто бы сомневался? Хорошо. Ты отправляешься домой, а я… – Она замолчала.

Аннабел ждала окончания фразы.

– Я отправлюсь с тобой, – решительно закончила Луиза. – Так будет гораздо лучше.

Аннабел только растерянно моргала.

– Если я уеду с тобой, никто не станет ничего подозревать, даже если мистер Грей тоже покинет театр. – Луиза упрямо замолчала. – Вот преимущество безупречной репутации.

И прежде чем Аннабел могла спросить, почему внезапный отъезд никак не скажется на ее репутации, Луиза уточнила:

– Ты – лицо неизвестное. Но я… меня никто ни в чем не заподозрит.

– Ты считаешь, что сплетни тебя не коснутся? – осторожно осведомилась Аннабел.

– Нет, – почти горестно покачала головой Луиза. – Я никогда не делала ни одного неверного шага.

Но когда они выбирались из своего бархатного укрытия, Аннабел готова была поклясться, что услышала, как Луиза прошептала:

– К сожалению.

Три часа спустя Себастьян вошел в свой клуб, все еще раздосадованный тем, как закончился вечер. Мисс Уинслоу в антракте почувствовала себя плохо и уехала домой с леди Луизой, которая настояла сопровождать ее.

Разумеется, Себастьян не поверил ни единому слову. Мисс Уинслоу цвела здоровьем и заболеть могла разве что в том случае, если бы на лестнице на нее напал прокаженный.

Леди Косгроув и леди Уимблдон, освобожденные от заботы о своих подопечных, тоже вскоре уехали, предоставив гостям наслаждаться оперой самим в пустой ложе. Оливия немедленно пересела в первый ряд и положила программку на соседний стул, занимая его для Гарри, который вышел в вестибюль.

Себастьян остался на второй акт в основном из-за Оливии, настоявшей на этом. Он был готов отправиться домой и усесться писать (выдумка о прокаженном на театральной лестнице подсказала ему множество идей для сюжета), но она буквально рывком усадила его рядом, прошипев:

– Если вы исчезнете сейчас, все решат, что вы уехали с мисс Уинслоу, и я не позволю вам погубить репутацию бедной девушки в ее первый сезон.

– Она уехала с леди Луизой, – запротестовал он. – Я что, считаюсь таким беспутным, что решил «соображать на троих»?

– Что?

– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, – насупился он.

– Все решат, что это просто хитрость, – объяснила Оливия. – Репутация леди Луизы всегда была безупречной, но ваша – вовсе нет. И то, как вы вели себя с мисс Уинслоу в первом акте…

– Я с ней разговаривал.

– И о чем это, позвольте узнать? – Это уже спрашивал вернувшийся Гарри, который теперь усаживался между ними.

– Ни о чем, – хором ответили они оба, поджимая ноги, чтобы пропустить его.

Гарри поднял брови, но настаивать не стал и тихо зевнул.

– Куда все делись? – поинтересовался он.

– Мисс Уинслоу неважно себя почувствовала, – сообщила ему Оливия, – и леди Луиза решила проводить ее домой. Тетушки тоже уехали.

Гарри пожал плечами и, поскольку его больше интересовала опера, чем сплетни, взялся за программку.

Себастьян повернулся к Оливии, бросавшей на него свирепые взгляды.

– Вы все еще на меня сердитесь?

– Вы должны были лучше знать, что подумают в свете, – ответила она приглушенным голосом.

Себастьян посмотрел на Гарри. Тот погрузился в либретто и, казалось, к их разговору не прислушивался.

Зная Гарри, Себ не сомневался, что тот слышит каждое слово, но решил, что ему все равно.

– С каких это пор вы стали защитницей мисс Уинслоу?

– Вовсе нет, – пожала Оливия изящными плечами. – Но очевидно, что она в городе недавно и нуждается в руководстве. Я аплодирую леди Луизе, что та увезла ее домой.

– Откуда вы знаете, что леди Луиза повезла ее домой?

– Ох, Себастьян! – нетерпеливо огрызнулась она. – Как вы можете даже спрашивать об этом?!

На этом все закончилось. Пока он не приехал в клуб.

И вот тут разверзся ад.

Глава 11

– Ах ты ублюдок!

Обычно Себастьян был весьма наблюдателен. К тому же у него была быстрая реакция и здоровое чувство самосохранения. Но сейчас мысли его были заняты одним: изгибом губок мисс Уинслоу, так что, войдя в клуб, он не обратил внимания на окружение.

Поэтому и не заметил своего дядюшку.

И дядюшкин кулак.

– Что за черт?

Сила удара отшвырнула Себастьяна к стене, так что плечо его заболело лишь чуть меньше глаза, который наверняка уже чернел.

– С момента твоего рождения, – ярился дядюшка, – я знал, что у тебя отсутствует всякая мораль и дисциплина. Но это…

«Это»? Что «это»?

– Это… – продолжал дядюшка, сотрясаясь от ярости, – это ниже даже твоей низости.

«С момента моего рождения! – подумал Себ с нетерпеливым раздражением. – С момента моего рождения». Надо же! Пожалуй, дядюшка не лгал. Начиная с самых ранних воспоминаний Себастьян знал, что дядюшка вечно зол на него, постоянно стремится оскорбить и жестоко унизить, каждый раз находя для этого новые поводы. Позже Себастьян понял, что такое отношение было неизбежно. Ньюбери никогда не любил отца Себастьяна, брата, бывшего всего на одиннадцать месяцев его моложе. Адольфус Грей был выше ростом, атлетичнее и красивее, чем его старший брат. Возможно, еще и умнее, хотя Себастьян должен был признать, что отец его никогда особой ученостью не отличался. А что касается матери Себастьяна, лорд Ньюбери считал ее гораздо ниже по происхождению и соответственно презирал.

Себастьяна же он полагал дьявольским выродком.

И Себастьян привык жить с этим. А иногда и поступать соответственно. В общем-то их отношения мало его тревожили. Дядюшка был всего лишь надоедливым, вроде большого вредного насекомого. А потому и вести себя с ним нужно было как с насекомым: избегать, а если представится случай – прихлопнуть.

Однако вслух он ничего подобного не произносил. Потому что в этом не было никакого смысла. Так что он, шатаясь, поднялся на ноги, сознавая, как сквозь туман, что вокруг собралась большая аудитория.

– О чем, черт побери, вы толкуете?

– О мисс Викерс, – прошипел Ньюбери.

– О ком? – недоуменно спросил Себ. Кажется, стоит внимательнее отнестись к тому, что несет дядюшка, но, Боже, как же болит глаз! Кровавый синяк, наверное, продержится всю неделю. Кто мог подумать, что в старой калоше осталось столько силы?!

– Ее фамилия не Викерс, – произнес кто-то.

Себастьян отнял руку от глаза и осторожно моргнул. Ад и все его дьяволы! Все вокруг расплывалось. Если дядюшке не хватало сил, он возместил это умением и вложил то и другое в один удар.

Несколько джентльменов задержались поблизости, видимо, надеясь на продолжение драки, чего, разумеется, не произошло. Себастьян никогда не вступит в рукопашную с дядей, поскольку тот этого ни заслуживал. Если он хоть раз ударит Ньюбери, это станет слишком чудесным удовольствием, и тогда он не удержится и изобьет сукина сына до полусмерти. А это будет проявлением очень плохих манер.

Кроме того, он же не терял самообладания. Никогда. Все это знали, а если и не знали, то должны были узнать.

– Ради Бога, кто такая мисс Викерс? – спросил Себастьян, принимая небрежно-дерзкую позу.

– Она не Викерс, – повторил кто-то. – Ее мать была Викерс, а отец – кем-то другим.

– Уинслоу! – рявкнул граф. – Ее фамилия – Уинслоу.

Себастьян почувствовал, что его пальцы закололо, как иголочками. Правая рука невольно сжалась в кулак.

– Так что насчет мисс Уинслоу?

– Притворяешься, что не знаешь?!

Себ пожал плечами, хотя это потребовало от него напряжения всех сил.

– Мне нечего скрывать.

Глаза дядюшки загорелись злобным огнем.

– Она скоро станет твоей тетушкой, дорогой племянничек.

Дыхание с шумом вырвалось из груди Себа, и он возблагодарил небеса или архитектора за то, что поблизости оказалась стена, к которой он смог прислониться.

Аннабел Уинслоу была внучкой лорда Викерса. Эта роскошная девушка была предметом вожделения Ньюбери! Она так щедро одарена природой для деторождения, что могла бы побудить птиц к весеннему пению. Где вы, аисты?

Теперь все стало ясно. Он-то удивлялся, каким образом провинциальная мисс стала задушевной подругой дочери герцога. Просто они с леди Луизой были двоюродными сестрами, кузинами. Конечно, им суждено было подружиться.

Он вспомнил разговор со своим кузеном насчет певчих птиц и бедер, обещавших бурное деторождение. Фигура мисс Уинслоу была именно такой роскошно-соблазнительной, как ее описывал Эдвард. Когда Себ припомнил остолбенелый взгляд Эдварда во время рассказа о ее груди…

У него стало горько во рту. Возможно, он побьет Эдварда. Дядюшка из-за возраста был вне пределов его досягаемости, но Эдвард свое получит.

Мисс Аннабел Уинслоу была поистине сочным и спелым фруктом. И его дядюшка планировал на ней жениться.

– Ты будешь держаться подальше от нее, – низким скрипучим голосом произнес дядюшка.

Себастьян ничего не сказал на это. У него не было наготове бойкого ответа, и потому он промолчал. Так было лучше.

«Хотя один Бог знает, как я все равно ее хочу, несмотря на все сопутствующие обстоятельства».

Себастьян сосредоточился на том, чтобы выровнять дыхание, ставшее опасно прерывистым.

– Пусть у тебя есть молодость и внешность, – продолжал Ньюбери, – но титул у меня. И будь я проклят, если допущу к нему твои загребущие руки.

– А я и не хочу его, – пожал плечами Себ.

– Конечно, хочешь, – фыркнул Ньюбери.

– Не хочу, – небрежно откликнулся Себастьян. Он начал приходить в себя. Удивительно, как быстро могут чуточка наглости и небрежная манера вернуть человеку достоинство. – Я лишь советую вам поспешить и скорее обзавестись наследником. А то эта ситуация крайне двусмысленна. Вы должны испытывать неудобство.

Лицо Ньюбери побагровело еще больше. Себастьян даже не думал, что такое возможно.

– Вот как? Ты называешь титул графа Ньюбери неудобством?

Себ начал было снова пожимать плечами, но потом решил, что эффектнее будет хладнокровно рассматривать ногти. Через минуту он вновь посмотрел на дядюшку:

– Нахожу. А вы просто несносная помеха.

Пожалуй, этим он немного хватил через край. Даже слишком через край, с чем Ньюбери явно согласился, потому что изо рта у него полился поток бессвязных слов и брызги слюны, а затем он выплеснул свой бокал в лицо Себастьяну. В нем оставалось немного жидкости, половину он, видимо, расплескал, когда ударил Себастьяна раньше. Но там было достаточно, чтобы глаза Себа начало жечь и струйка потекла у него по носу. Стоя, как сопливый ребенок, нуждающийся в носовом платке, Себастьян вдруг почувствовал, что в нем зарождается бешеный гнев. Гнев, какого он раньше никогда не испытывал. Даже на войне он не ощущал жажды крови. Он был снайпер, выученный быть хладнокровным и спокойным, выискивать врага на расстоянии.

Он действовал как положено, но не вовлекался эмоционально.

Сейчас его сердце бешено забилось в груди, кровь застучала в висках, но он услышал коллективный «Ах!» и увидел столпившихся вокруг людей, ожидавших его достойного ответа.

И он ответил. Но не кулаками. Это было бы примитивно.

– Из уважения к вашему возрасту и старческой дряхлости, – произнес он ледяным тоном, – я вас не ударю. – Он сделал шаг прочь, но затем, будучи не в силах сдержать рвущуюся наружу ярость, обернулся и добавил тем же обычным, своим слегка рассеянным тоном: – Кроме того, я знаю, что вы жаждете заиметь сына. Если я собью вас с ног на пол, а мы все знаем, что это мне легко… – Себастьян вздохнул, словно рассказывая бесконечно горестную историю, – тогда я не уверен, что ваше мужское достоинство переживет этот удар.

Наступила мертвая тишина, за которой последовали бессвязные и злобные восклицания Ньюбери, но Себастьян их уже не слушал. Он просто круто повернулся на каблуках и ушел.

На следующее утро эта история разнеслась по всему городу. Первые гарпии налетели в Викерс-Хаус в немыслимо ранний час: десять утра. Аннабел уже встала и привела себя в порядок. Ей было трудно не придерживаться привычного сельского распорядка дня. Она удивилась, услышав, что две графини жаждут ее видеть, так что не сообразила приказать дворецкому сказать визитерам, что не принимает.

– Мисс Уинслоу, – прозвучал оскорбительно официальный голос леди Уэстфилд.

Аннабел немедленно встала и приветствовала ее книксеном, который тут же повторила перед леди Челлис.

– Где ваша бабушка? – спросила леди Уэстфилд. Она стремительно вторглась в гостиную. Губы ее были сжаты в неприятно прямую линию, а выражение лица словно кричало о том, что она уловила какой-то гадкий запах.

– Она все еще в постели, – ответила Аннабел, памятуя, что леди Уэстфилд и Викерсы были добрыми друзьями. Или просто друзьями… А может, и не друзьями, но часто беседовали друг с другом.

Что, как полагала Аннабел, давало ей некоторые права.

– Тогда можно предположить, что она еще ничего не знает, – проговорила леди Челлис.

Аннабел повернулась к леди Челлис, которая была на добрых двадцать пять лет моложе своей спутницы, но отличалась таким же брезгливым и вредным выражением лица.

– Не знает о чем, миледи?

– Не притворяйся застенчивой, девочка.

– Я не притворяюсь. – Аннабел перевела взгляд с одного осуждающего лица на другое. Что они имеют в виду? Наверняка простой разговор с мистером Греем не заслуживал столь сурового осуждения. И потом она, следуя настояниям Луизы, покинула театр в антракте.

– Ты храбрая девушка, – продолжала леди Челлис. – Так стравливать дядю и племянника…

– Я… я не понимаю, о чем вы говорите, – заикаясь, проговорила Аннабел. Хотя, конечно, прекрасно все понимала.

– Немедленно прекрати! – рявкнула леди Уэстфилд. – Ты Викерс, несмотря на брак твоей матери с этим ужасным человеком, а значит, слишком умна, чтобы отделываться этим глупым сельским притворством.

Аннабел нервно глотнула.

– Лорд Ньюбери в ярости, – прошипела леди Уэстфилд. – В ярости. И я не могу сказать, что его виню.

– Я не давала ему никаких обещаний, – произнесла Аннабел, желая, чтобы голос ее звучал немного увереннее. – И я не знаю…

– Ты хоть представляешь себе ту честь, которую он оказал тебе, всего лишь предлагая свое внимание?

Аннабел могла только открыть и закрыть рот. И снова открыть и закрыть. Она чувствовала себя полной идиоткой. Безмолвной ослицей. Будь она дома, она сумела бы защититься, мгновенно находя ответы на все упреки. Но дома ей никогда не приходилось сталкиваться лицом к лицу с двумя разъяренными графинями, мерившими ее ледяными взглядами.

Этого было вполне достаточно, чтобы ей захотелось сесть… если бы ей позволялось сидеть в обществе двух стоящих графинь.

– Естественно, – промолвила леди Челлис. – Он принял меры, чтобы защитить свою репутацию.

– Лорд Ньюбери? – растерянно переспросила Аннабел.

– Конечно, я имею в виду лорда Ньюбери. Другой-то не заботится о своей репутации и никогда о ней не заботился. Я имею в виду племянника.

Однако Аннабел почему-то была уверена, что это не так. Мистер Грей был известным повесой, но за душой у него было гораздо больше. У него было чувство чести, и Аннабел полагала, что он очень ею дорожит.

Хотя, возможно, это все ее фантазии и она просто его романтизирует. В конце концов, насколько хорошо она его знала?

Скорее и не знала вовсе. Они были знакомы всего два дня. Всего два дня! Ей нужно призвать на помощь здравый смысл. Немедленно.

– Что же сделал лорд Ньюбери? – осторожно осведомилась она.

– Он защитил свою честь, как и должен был, – ответила леди Уэстфилд, очень невнятно, по мнению Аннабел. – Где твоя бабушка? – настойчиво повторила она, бдительно оглядывая комнату, словно ожидала обнаружить ее за креслом. – Кто-то должен ее разбудить. Это дело серьезное.

За месяц своей жизни в Лондоне Аннабел видела бабушку до полудня всего два раза. И оба кончились плохо.

– Мы стараемся будить ее только в крайних случаях, – сказала она.

– А что, по-твоему, происходит сейчас? Неблагодарная ты девчонка! – почти прокричала леди Уэстфилд.

Аннабел вздрогнула как от удара. И в голове стал возникать услужливые ответы: «Да, миледи. Конечно, миледи… Немедленно, миледи». Но затем она встрепенулась, посмотрела прямо в глаза леди Уэстфилд и увидела в них что-то такое гадкое, вредное… что ее словно током поразило. Она выпрямилась и твердо объявила:

– Я не стану будить бабушку. И надеюсь, что вы еще не разбудили ее своими воплями.

Леди Уэстфилд отпрянула.

– Дважды подумайте, прежде чем так говорить со мной, мисс Уинслоу.

– Я не проявляю к вам никакого неуважения, миледи. Совсем наоборот. Уверяю вас. Моя бабушка неладно чувствует себя до полудня, и я не сомневаюсь, что, будучи ее подругой, вы не захотите причинять ей какие бы то ни было неудобства.

Графиня прищурилась, она посмотрела на спутницу, которая явно тоже не знала, как ей отнестись к утверждению Аннабел.

– Передайте ей, что мы приезжали, – наконец произнесла леди Уэстфилд резко, словно выплевывая каждое слово.

– Непременно, – пообещала Аннабел и присела в книксене, достаточно глубоком, чтобы выказать уважение, но не слишком глубоком, чтобы это не выглядело угодничеством.

Когда она ухитрилась выучить все оттенки книксенов? Такие тонкости? Наверное, она все-таки больше впитала из атмосферы Лондона, чем ей казалось.

Две дамы, гордо вышагивая, покинули гостиную, но едва Аннабел успела опуститься в изнеможении на диван, как дворецкий доложил о следующей паре посетителей: леди Туомбли и мистере Гримстоне.

Аннабел замутило от тревоги. Ее как-то мимоходом представили этой паре, но она хорошо знала о них. «Эго ужасные сплетники, – объяснила ей Луиза, – злорадные и жестокие».

Аннабел вскочила на ноги, пытаясь перехватить дворецкого, прежде чем он их впустит, но опоздала. Она уже приняла одну пару гостей, и как винить слугу, если он решил, будто «она дома» для всех. Впрочем это ничего не меняло: гостиная была хорошо видна от входной двери, и она ясно видела, как целеустремленно двигаются вперед леди Туомбли и мистер Гримстон.

– Мисс Уинслоу, – проговорила леди Туомбли, вплывая в комнату в облаке розового муслина. Это была невыразимо прелестная молодая матрона, с медово-белокурыми волосами и зелеными глазами. Но в отличие от леди Оливии Валентайн, восхитительные черты которой освещали юмор и доброта, леди Туомбли смотрела взглядом пронзительным и недобрым.

Аннабел присела в книксене.

– Леди Туомбли, как любезно с вашей стороны посетить нас!

Леди Туомбли повела рукой в сторону своего спутника:

– Вы ведь встречали моего дорогого друга мистера Гримстона. Не так ли?

Аннабел кивнула:

– Это было на балу…

– У Моттремов, – закончил за нее мистер Гримстон.

– Разумеется, – пробормотала Аннабел, удивленная, что он это помнит. Она не могла бы дать точный ответ.

– Бэзил обладает необыкновенной памятью, когда речь идет о молодых леди, – прощебетала леди Туомбли. – Вероятно, именно поэтому он такой знаток моды.

– Дамской моды? – уточнила Аннабел.

– Всяческой, – ответил мистер Гримстон, пренебрежительно оглядывая комнату.