Текст книги "Сэру Филиппу, с любовью"

Автор книги: Джулия Куин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Выражение лица сэра Филиппа говорило о том, что, привыкнув к простой, вольной сельской жизни, он не считает нужным следовать всем этим условным, чопорным манерам света. В то же время в этом выражении не было стандартного отпечатка того скучающе-самодовольного презрения к людям, которое Элоиза не раз замечала на лицах молодых людей из высшего света. Не было в отсутствии хороших манер у сэра Филиппа и сознательного вызова светским условностям – скорее всего, ему просто не приходило в голову задуматься, соответствуют ли его манеры общепринятому этикету или нет.

А вообще сэр Филипп Крейн, на взгляд Элоизы, являлся мужчиной, у которого не должно было бы возникнуть особых проблем с выбором жены. Почему же этот человек – по крайней мере, на данный момент – остановил свой выбор на ней, Элоизе Бриджертон?

– Я решилась на встречу с вами, сэр, – проговорила она, – потому, что, отвергнув несколько предложений руки и сердца, – Элоиза подчеркнула слово “несколько”, хотя, может быть, это было и нескромно, – я все еще надеюсь найти себе мужа. По вашим письмам у меня создалось впечатление, что вы неплохой кандидат. Было бы неразумно с моей стороны не воспользоваться шансом и не посмотреть, что из этого выйдет.

– Я вижу, вы очень практичная женщина, Элоиза! – усмехнулся он.

– А вы? – в тон ему ответила она. – В конце концов, инициатива исходила от вас! Позвольте же и мне полюбопытствовать, в свою очередь, – почему ваш выбор пал на меня? Не нашлось ни одной достойной кандидатки среди женщин в округе?

В ответ Филипп долго молчал и лишь усиленно моргал. Наконец, когда Элоиза уже не надеялась дождаться ответа, он произнес:

– Вы же сами сказали, что уже имели “удовольствие” видеть моих детей, Элоиза. – Филипп тяжело вздохнул.

Элоиза чуть было не подавилась сандвичем.

– Простите, сэр?

Филипп повторил свою фразу.

– Да, но… – Брови Элоизы вдруг удивленно поднялись. – Вы хотите сказать, что они уже успели распугать всех претенденток, сэр?

Он мрачно посмотрел на нее:

– Вы угадали, мисс.

– Да у вас вполне нормальные дети, сэр… – поспешила заверить его Элоиза.

– Им нужна мать, – вздохнул Филипп.

– И это единственное, что заставляет вас вести со мной разговор о браке? – фыркнула она. – Я-то думала, у вас найдется хоть что-нибудь поромантичнее!

Нахмурившись, Филипп взъерошил рукой и без того растрепанные волосы.

– Мисс Бриджертон… – начал он, – Элоиза. Буду с вами откровенен: на долгие, романтические ухаживания у меня нет ни времени, ни желания. Я не мастер нежных слов и не любитель прогулок под луной. На самом деле все очень просто и прозаично: мне нужна жена, моим детям – мать. Вот я и выбрал вас на эту роль.

– Какую? – поинтересовалась Элоиза. Филипп растерянно заерзал на стуле. Нет, он, должно быть, никогда не поймет женщин, если они даже изъясняются каким-то особым языком! Что, черт побери, означает это ее “какую?”?

– Простите, мисс? – переспросил он.

– На какую роль вы меня назначили, сэр? Матери ваших детей – или жены?

– Вообще-то на обе, – упавшим голосом проговорил он.

– А какая из этих ролей для вас важнее, сэр?

Филипп задумался. От того, как он ответит на этот вопрос, зависит, может быть, все его будущее. Если его ответ не понравится сейчас Элоизе, это может означать, что с надеждой на брак надо распрощаться.

– Признаться, я никогда не разделял эти две роли, мисс, – ответил он, наконец.

Выражение лица Элоизы стало серьезным.

– Понимаю, – задумчиво кивнула она. – Я считаю, что в этом вы правы, сэр.

Филипп с облегчением перевел дыхание, не заботясь о том, что это вышло слишком шумно. Надоумил ли его Всевышний или кто иной, но, кажется, ответ вполне удовлетворил собеседницу. Во всяком случае, не разочаровал.

Устроившись поудобнее в своем кресле, Элоиза потянулась за недоеденным сандвичем.

– Полагаю, – проговорила она, – мы можем продолжить обед, сэр? Если не ошибаюсь, вы довольно долго проработали в вашей оранжерее и, думаю, проголодались!

Филипп кивнул и откусил кусок от своего сандвича. Он вдруг почувствовал себя вполне довольным жизнью. Уверенности в том, что Элоиза Бриджертон захочет стать леди Крейн, у него по-прежнему не было, но если все же станет, то это, пожалуй, будет не так уж и плохо…

Но, как Филипп уже признался Элоизе, на долгие ухаживания он не был настроен. Но какое-то время хочешь не хочешь все-таки должно пройти… До их встречи Филипп представлял себе свою новую знакомую женщиной, уже оставившей мечту о прекрасном принце, а вместе с ней и чрезмерную разборчивость. Реальная же мисс Бриджертон, несмотря на не слишком юный возраст, оказалась не такой. И на него, Филиппа, судя по всему, эта дама смотрела не как на свой последний шанс, а всего лишь как на одного из кандидатов.

Тем не менее, чего-то в этой жизни ей, очевидно, все-таки не хватает. Ведь что-то заставило ее, бросив блестящий, шумный лондонский свет, пересечь пол-Англии ради встречи с неизвестным мужчиной, ждущим ее в далекой сельской глуши?

Но сейчас, глядя на милое, улыбчивое лицо, гибкую, грациозную фигурку, Филипп вдруг почувствовал, что ему, в сущности, не так уж и важно, что именно заставило эту девушку приехать к нему.

Главную задачу теперь он видел в том, чтобы убедить ее остаться.

ГЛАВА 4

…Весьма огорчило меня, милая Дафна, что с рождением третьего ребенка у тебя настолько прибавилось хлопот, что ты, по твоим словам, готова порой лезть на стену и что ни Амелия, ни Белинда не рады появлению новой сестры. Однако, советую тебе во всем видеть светлую сторону. Подумай, каково бы тебе было, если бы ты вдруг родила сразу двоих!

Из письма Элоизы Бриджертон своей сестре, герцогине Хастингс, через месяц после рождения ее третьего ребенка.

Филипп бодро шагал по направлению к лестнице через главный холл, по-прежнему вполне довольный жизнью, и насвистывал себе под нос. Долгий, задушевный разговор с мисс Бриджертон – нет, поправил он себя, с Элоизой, – окончательно убедил его в том, что она сможет стать для него неплохой женой. Элоиза произвела на него впечатление весьма неглупой особы. К тому же она, имея кучу племянников и племянниц, наверняка сумеет найти подход к Оливеру с Амандой.

“А еще, – мысленно отметил Филипп и улыбнулся, – эта девочка весьма недурна собой…” Во время разговора с Элоизой Филипп несколько раз ловил себя на том, что любуется ею, представляя себе, как будет держать в объятиях этот стройный стан, как страстно Элоиза будет отвечать на его поцелуи…

Филипп вдруг почувствовал, как в душе его – нет, в теле – с новой силой воскресают почти уже забытые ощущения… Черт побери, когда он последний раз занимался любовью? Лет восемь назад – прошла целая вечность…

Конечно, он мог бы в любой момент воспользоваться услугами женщин из местной таверны… Но все эти безликие, да к тому же изрядно потрепанные девицы совершенно не вдохновляли его. В таверну Филипп наведывался не так уж и редко, но исключительно ради горячего ужина и нескольких бокалов вина. Встретиться в таверне с девицей, с которой он переспал пару раз и утратил к ней интерес, ему совсем бы не хотелось. Да и понятие “супружеская верность” не было для Филиппа пустым звуком, хотя последний раз он спал с женой спустя полгода после рождения близнецов.

В депрессию Марина впала после рождения детей. И прежде нервная и склонная к меланхолии, после родов она окончательно замкнулась в своем мрачном, страшном мире. От реального человека словно осталась одна бледная оболочка, которая ходила, ела и пила – а чаще просто целыми днями лежала в постели без движения и без еды. Смотреть на это Филиппу было порой невыносимо.

Он знал, что какое-то время после родов врачи рекомендуют женщинам воздержание, и готов был терпеливо ждать. Но ожидания его не были вознаграждены. И дело было даже не в том, что Филипп не смел настаивать на близости против воли жены – его самого уже не тянуло к женщине, не получающей от этого никакого удовольствия и не способной доставить удовольствие ему.

Собственно говоря, после рождения близнецов это было всего один раз. Решив – или, скорее, понадеявшись, – что жене уже немного лучше, Филипп осмелился прийти в ее спальню. Марина не отказала ему, но при этом тело ее за все время акта было неподвижно, словно труп, а сознание и чувства, казалось, вовсе отсутствовали. У Филиппа осталось лишь отвратительное ощущение, словно он изнасиловал ее, хотя никаких возражений от Марины он не услышал.

С тех пор Филипп не предпринимал новых попыток. Потребность в близости для него все же была не настолько сильна, чтобы удовлетворять ее с женщиной бесчувственной, словно труп.

После того, оказавшегося последним, акта Филипп вернулся в свою комнату. Его тошнило и трясло, он чувствовал себя подонком. Он вел себя как животное, пытаясь вызвать в Марине хоть какую-то ответную реакцию, а когда это не удалось, со злостью свалил всю вину на нее.

Филиппа испугало, что он был так груб с женой и едва удержался, чтобы не ударить ее. Филипп словно обнаружил в себе кого-то другого, ненавистного ему самому человека, о существовании которого он раньше и не подозревал.

Но что толку вспоминать о прошлом? Марины больше нет, а Элоиза совсем другая. Может быть, он и не знает о ней всего, но вряд ли эта женщина станет пугаться и вздрагивать, случись Филиппу всего лишь, скажем, уронить на пол шляпу, не станет она и запираться в своей комнате на полдня, безудержно рыдая в подушку и отказываясь от еды. Представить себе Элоизу такой Филипп просто не мог. Эта женщина умела радоваться жизни и смело встречала повороты судьбы.

И этого было вполне достаточно, чтобы она могла стать его женой.

Вынув из кармана часы, Филипп посмотрел на них. Он сказал Элоизе, что ужин будет в семь и что он подойдет к ее комнате, чтобы проводить в столовую. Не стоит, пожалуй, появляться слишком рано – этим он выкажет свое нетерпение.

Но и опаздывать Филипп не хотел – Элоиза, чего доброго, решит, что она ему безразлична.

Закрыв крышку часов, Филипп опустил их в карман. Черт побери, он ведет себя словно влюбленный по уши подросток! Он, взрослый мужчина с университетским дипломом, считает минуты до встречи с женщиной, с которой расстался не более получаса назад!

Но думая так, Филипп поймал себя на том, что снова машинально полез за часами. Без трех минут семь. Отлично! Как раз две минуты на то, чтобы подняться по лестнице, и еще одна – больше не надо, – чтобы подождать Элоизу у двери.

Филипп улыбнулся, попытавшись представить себе Элоизу в вечернем платье. Хорошо бы оно оказалось голубым – голубое ей наверняка пошло бы.

Впрочем, он был бы рад увидеть ее в любом платье, а еще бы лучше вообще без него… Поймав себя на этой грешной мысли, Филипп усмехнулся.

Филипп готов был увидеть ее в любом виде, но когда она предстала перед ним, он был поражен. Элоиза была вся в белом. Нет, не в белом платье – она была с головы до ног обсыпана чем-то похожим на муку. Черт побери, этого еще не хватало!

– Оливер! Аманда! – вскричал он.

– Оливер с Амандой давно убежали! – усмехнулась Элоиза, глядя на него воспаленными глазами – единственным, что не было покрыто толстым слоем муки.

“Что ж, их счастье”, – подумал Филипп. Если бы дети сейчас оказались здесь, Филипп мог бы сделать с ними неизвестно что.

– Мисс Бриджертон! – Филипп протянул руку, чтобы помочь ей очистить лицо, но лишь размазал муку. – Ради Бога, простите…

– Сэр Филипп, – резко проговорила она. – Раз и навсегда – не извиняйтесь больше за своих детей!

– Хорошо. Но уверяю вас… обещаю… что впредь… Голос Филиппа вдруг оборвался – Элоиза посмотрела на него взглядом, перед которым спасовал бы любой мужчина, обладай он даже смелостью самого Наполеона.

– Сэр Филипп! – Голос Элоизы звучал тихо, но взгляд был таким, словно она собиралась броситься на него. – Прошу извинить меня – ужинать в таком виде я, сами понимаете, не могу.

Филипп инстинктивно попятился назад.

– Я не ошибся – это снова проделки моих детей? – осторожно уточнил он.

– Чьи же еще? – В голосе Элоизы, однако, не было сарказма. – И разумеется, эти маленькие трусы тотчас же убежали.

– Далеко наверняка не могли убежать! – проворчал себе под нос Филипп, однако решил ничего не предпринимать. Пусть лучше Элоиза даст выход своему раздражению, а он будет пытаться разговаривать с ней так, словно ничего не произошло.

Может быть, это и не было лучшим решением. Но как бы она, чего доброго, не задушила его.

– Я думаю, им наверняка захочется посмотреть на результаты своих “трудов”! – усмехнулся Филипп.

Элоиза закашлялась, распространяя вокруг себя тучи муки.

– Они смеялись, когда высыпали на вас муку? – спросил он.

– Ведро свалилось прямо мне на голову. В таком состоянии я не могла ничего слышать!

– Разумеется, – забормотал Филипп, – не могли… – Взгляд его упал на большое железное ведро, валявшееся на полу. – Вы не ранены, Элоиза? – с тревогой спросил он.

– Вроде бы нет.

– Разрешите посмотреть. – Рука Филиппа потянулась к ее вискам, но Элоиза отстранилась. – Стойте смирно, – приказал он и дотронулся до ее висков. Прикосновение было интимным – при других обстоятельствах Филипп себе такого не позволил бы. Но сейчас он чувствовал, что, не будь Элоиза вся в муке, он едва ли удержался бы, чтобы не поцеловать ее.

Элоиза попыталась освободиться.

– Ей-богу же, сэр, со мной все в порядке! Мука весила больше, чем ведро!

Филипп поднял ведро и подержал в руке, прикидывая его вес. В принципе довольно легкое, серьезных увечий не нанесет… Но все равно мало кому захочется получить этой штукой по голове.

– Уверяю вас, сэр Филипп, жизни моей ничто не грозит!

Филипп откашлялся.

– Я полагаю, вы желаете принять ванну? – осведомился он.

– Я желаю, чтобы вы повесили этих маленьких мерзавцев! – прошипела она себе под нос, впрочем, так тихо, что Филиппу это, скорее всего, просто послышалось. Как бы то ни было, но этот прискорбный инцидент, похоже, не повлиял на общительность Элоизы.

– Я распоряжусь, чтобы вам ее приготовили, – проговорил он.

– Ванну? Не беспокойтесь – перед тем как выйти, я приняла ванну и вода еще не остыла. Ничего страшного, если я искупаюсь в ней еще раз.

Филипп поморщился. Да, дети вмешались как никогда “вовремя”.

“Господи, чем я прогневал тебя?! Когда же, наконец, ты мне даруешь покой?!”

– И все-таки, – добавил он, – я велю слугам, чтобы вам подлили горячей воды.

Повисла долгая, напряженная пауза.

– Пойду распоряжусь, – проговорил, наконец, он.

– Да, прошу вас, – отозвалась она.

Филипп направился было в холл, чтобы разыскать горничную, но, завернув за угол, обнаружил, что за сценой уже с интересом наблюдали с полдюжины слуг. Должно быть, они даже заключили друг с другом пари, что сделает Филипп с близнецами, когда обнаружит их.

Филипп не мешкая переключил их внимание на заботу о ванне для мисс Бриджертон. Слуги разбрелись, а Филипп вернулся к Элоизе. Он взял ее за руку, не боясь испачкаться – он уже был весь в муке.

– Простите меня ради Бога, – проговорил он, хотя на самом деле едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Приступ бешенства, овладевший Филиппом в первый момент, когда он увидел Элоизу, уже прошел, и теперь его разбирал смех.

Элоиза удивленно посмотрела на него. Во взгляде ее явно читалось недоумение по поводу того, чем могла быть вызвана перемена в настроении Филиппа.

Филипп тут же попытался напустить на себя более серьезный вид.

– Может быть, вам стоит вернуться в вашу комнату? – осторожно предложил он.

– И куда мне прикажете сесть? – парировала она.

Филипп помолчал. В иронии Элоизы была логика: в какое бы кресло она сейчас ни села, оно оказалось бы очень сильно, если не безнадежно, перепачкано мукой.

– М-м-м, да, конечно… Ну что ж… – пробормотал Филипп, сам не зная, что он хочет этим сказать.

Он поглядел на дверь, к которой, судя по всему, и было прикреплено близнецами злополучное ведро. Несмотря на то, что Филипп, естественно, был возмущен очередным безобразным поступком детей, в глубине души он не мог не восхищаться их изобретательностью.

– Как им удалось это сделать? – задал он вопрос скорее себе, чем Элоизе.

Та недовольно поморщилась:

– А что, это имеет какое-то значение?

– Нет, нет, – поспешил уверить ее он, – поступок моих детей я одобрить не могу. Однако не могу и не воздать должного их изобретательности. Куда они поместили это чертово ведро?

– На верх двери, конечно же.

– Простите? – переспросил Филипп, не понимая, почему “конечно же”.

– Вы думаете, – фыркнула она, – я не знаю этой шутки? У меня все-таки, как я уже, кажется, упоминала, целая куча племянников! Шутка-то старая как мир – слегка приоткрываешь дверь, ставишь ведро на ее верх, твоя “жертва” открывает и…

– И вы что же, не видели и не слышали, как они это сделали?

Элоиза выразительно посмотрела на него.

– Ах да, простите… – смутился Филипп. – Я и забыл, что вы в тот момент, должно быть, принимали ванну.

– Вы хотите сказать, – взгляд Элоизы был убийственным, – что я сама виновата, раз не видела и не слышала?

– Разумеется, нет, – заторопился он так, словно она и впрямь собиралась его убить, и жизнь его зависела от скорости ответа. – Не смею вас задерживать – понимаю, что вам надо переодеться.

Элоиза молчала.

– Так я могу рассчитывать на вашу компанию за ужином? – напрямую задал Филипп вопрос, волновавший его сейчас больше всего.

Элоиза рассеянно кивнула – в данный момент ее, очевидно, заботило исключительно то, как ей очиститься от муки, постаравшись не очень перепачкать все вокруг. Тем не менее, Филипп был рад и этому едва заметному кивку – он вселял в него надежду, что Элоиза, по крайней мере, не собирается тотчас же покинуть его дом.

– Я велю кухарке позаботиться о том, чтобы ужин не остыл, – пообещал он. – А сам я займусь тем, чтобы дети получили по заслугам.

Филипп повернулся, чтобы идти, но тут в спину ему прозвучали слова Элоизы:

– Прошу вас предоставить это мне, сэр Филипп.

Он резко обернулся.

– Что именно вы собираетесь с ними сделать?

– Не беспокойтесь, – усмехнулась она, – бить не буду!

Филипп никогда не верил, что он, сэр Крейн, способен испугаться женщины, но взгляд Элоизы заставил его поежиться. В этом взгляде было что-то демоническое.

– Мисс Бриджертон! – Филипп попытался взять себя в руки, причем почти в буквальном смысле: он скрестил руки на груди. – Я полагаю, что как отец я имею право, точнее, обязан знать, что вы собираетесь сделать с моими детьми.

– У меня есть несколько вариантов, но я еще пока не знаю, на каком из них остановить свой выбор.

– Смею я хотя бы надеяться, – мрачно усмехнулся он, – что вы оставите их в живых?

– Уверяю вас, сэр, – в тон ему ответила Элоиза, – они останутся не только живы, но и без малейшей царапинки.

С минуту Филипп неподвижно смотрел на нее, но затем его губы медленно растянулись в удовлетворенной улыбке. Он был уверен, что детей следует наказать – хотя ни в коем случае не физически – и что мисс Бриджертон сумеет-таки изобрести именно тот вид мщения, который послужит близнецам уроком – то, чего долгие годы тщетно добивался Филипп. Разумеется, женщина, у которой хотя и нет своих детей, но имеется куча племянников, сумеет это сделать самым искусным способом. Филипп уже был почти рад, что его отпрыски устроили с мисс Бриджертон эту коварную шутку, которая, если даст Бог, обернется в конечном счете против них же самих. Как говорится, нет худа без добра.

* * *

Оглушительный визг Аманды раздался как раз в тот момент, когда Филипп и Элоиза приступили к ужину.

От неожиданности Филипп уронил ложку прямо в тарелку с черепаховым супом. Элоиза же выглядела спокойной, если не считать небольшого тревожного румянца на щеках.

Как ни в чем не бывало она отправила ложку с супом в рот.

– Ничего страшного с ней не произошло! – уверила она Филиппа, вытирая губы салфеткой.

Филипп приподнялся.

– Может быть, мне следует… – начал он.

– Я подложила ей рыбу в кровать, – заявила Элоиза, пытаясь скрыть улыбку.

– Рыбу? – Удивлению Филиппа не было предела.

– Да. Довольно крупную.

Филипп закашлялся – воображение мигом нарисовало ему нечто никак не меньшее акулы.

– М-м-м… – пробормотал он, – позвольте полюбопытствовать, а где вы взяли эту рыбу, Элоиза?

– У миссис Смит, – произнесла она столь прозаично, словно кухарка Филиппа снабжала ее рыбой уже который год.

Филипп снова опустился на стул, убедив себя, что не стоит все бросать и бежать на помощь Аманде, хотя поначалу у него было именно такое желание – малышка кричала, словно ее резали.

Однако Аманда вполне заслуживала этого после того, что она и ее брат так скверно поступили с мисс Бриджертон. Заставив себя успокоиться, Филипп зачерпнул ложку супа, но вдруг замер и поднял глаза на Элоизу.

– А что вы подложили Оливеру? – спросил он.

– Ничего.

В глазах Филиппа был вопрос.

– Это заставит его быть в напряжении – все время ждать, когда же я что-нибудь ему подсуну, – объяснила Элоиза.

Филипп посмотрел на нее, не скрывая своего восхищения и в очередной раз убеждаясь, что его гостья весьма неглупа.

– Будьте готовы, Элоиза, – предупредил он ее, – что они непременно постараются отомстить вам.

– Я буду начеку, – откликнулась Элоиза таким тоном, словно это ее мало волновало.

Неожиданно она посмотрела Филиппу прямо в глаза, так что тому стало не по себе.

– Я полагаю, – проговорила Элоиза, – что вашим детям известно, с какой целью вы пригласили меня в свой дом?

– Я никогда не говорил им ни о чем подобном.

– Я так и думала, что вы не станете с ними об этом говорить! – пробормотала она.

Филипп, нахмурившись, взглянул на нее, стараясь понять, произнесены ли ее слова с целью задеть его.

– Я считаю, что не стоит посвящать детей в мои личные дела, – заявил он.

Элоиза пожала плечами. Этот невинный жест необъяснимым образом привел Филиппа в бешенство.

– Мисс Бриджертон, – сурово произнес он, – простите, но я не нуждаюсь в ваших советах относительно того, как мне вести себя с собственными детьми.

– По-моему, о сем предмете я пока еще ничего не говорила! – обиженно заявила она. – Хотя надеюсь, вы понимаете, что в том случае, если я все-таки стану вашей женой, вам придется прислушиваться к моим советам, сэр.

– Но до тех пор, пока вы ею не стали, – отрезал Филипп, – я бы настоятельно просил вас держать ваши мнения при себе.

Сурово взглянув на него, Элоиза переключилась на суп – но, не съев и пары ложек, снова подняла глаза.

– Осмелюсь все же высказать свое мнение – дисциплина у ваших детей хромает на обе ноги, сэр.

– Вы полагаете, – прищурился он, – мне это неизвестно?

– Но похоже, вам неизвестно, что добиться успеха можно скорее лаской, чем строгостью. Не кажется ли вам, что Оливеру и Аманде не хватает любви?

– Вы хотите сказать, – глаза Филиппа сузились еще больше, – что я недостаточно их люблю?

– Упаси Бог, у меня нет оснований так думать, сэр. Осмелюсь, однако, заявить: у меня сложилось впечатление, что вы не уделяете им должного внимания.

– Простите, мисс, но ваше впечатление кажется мне превратным.

– Скажу напрямую, сэр. Похоже, вы полагаете, что вполне достаточно свалить всю заботу о детях на жену или гувернантку… Но не кажется ли вам, что детям – не только мальчикам, девочкам тоже! – не помешало бы влияние отца?

В глубине души Филипп и сам так считал, понимая, что он, увы, не идеальный отец, однако он терпеть не мог, когда кто-то другой осмеливался намекнуть ему на это.

– Вы здесь всего лишь один день, мисс! Согласитесь, что этого времени маловато для столь глобальных обобщений.

Элоиза возмущенно фыркнула.

– Для того чтобы сделать их, мне вполне хватило того, что я наблюдала при первой встрече с вашими детьми, сэр. Бедняжки едва ли не на коленях умоляли вас побыть с ними хотя бы полчаса, а вы упорно ссылались на свою занятость.

– Насколько я могу припомнить, ни о чем таком они не просили! – начал Филипп, но тут же осекся, покраснев до корней волос – это была уже явная ложь. Правда же состояла в том, что он действительно почти не видит собственных детей. И пожалуй, больше всего его пугало то, что его гостья успела понять это за столь короткое время.

– Вы ничего не знаете ни о моих детях, – мрачно заявил он, – ни обо мне.

Элоиза молча встала и направилась к дверям.

– Подождите! – в отчаянии окликнул ее Филипп, недоумевая, как же это произошло: еще час назад он уже почти не сомневался, что Элоиза станет его женой, а теперь она собралась возвращаться в Лондон!

В этот момент Филипп уже готов был раскаяться, что когда-то произвел на свет этих двух монстров. Ни от кого он так в жизни не страдал – буквально едва ли не каждый день, – как от этих “невинных” созданий. Вот и сейчас главным камнем преткновения между ним и Элоизой явились они – точнее, его собственная неспособность и нежелание справляться с ролью отца.

– Простите мою резкость, Элоиза, – проговорил Филипп, желая в этот момент лишь одного – чтобы она осталась. – Не уезжайте, прошу вас!

– Извините меня, сэр, но мне совсем не нравится, когда меня считают идиоткой!

– Элоиза, если я хоть что-нибудь понял за то время, что вы были здесь, так это то, что менее всего вас можно назвать идиоткой!

С минуту Элоиза молча смотрела на Филиппа, затем подошла к нему и взяла за руку.

– По крайней мере, Элоиза, – Филипп не хотел показать ей, что он ее умоляет, – хотя бы дождитесь, когда Аманда спустится вниз.

Элоиза вопросительно посмотрела на него.

– Разве вы не хотите увидеть ее реакцию на вашу месть? – спросил он. – Я бы на вашем месте не отказал себе в таком удовольствии!

Элоиза уселась на прежнее место – или, скорее, позволила Филиппу усадить себя. Не прошло и минуты, как в комнату буквально ворвалась Аманда. За нею по пятам неслась взъерошенная нянька.

– Папа! – вскричала девочка, бросившись к отцу на колени и уткнувшись лицом ему в живот.

Филипп неловко обнял ее – ему редко приходилось ласкать детей, и он уже успел забыть то ощущение, которое возникает, когда ребенок прижимается к тебе.

– В чем дело, малышка? – стараясь, чтобы его голос прозвучал нежно, спросил он.

– Это она! – заявила Аманда, указывая пальчиком на Элоизу. Слово “она” было произнесено так, словно речь шла как минимум о самом дьяволе.

– Мисс Бриджертон? – уточнил отец.

– Она подложила мне рыбу в кровать!

– После того, как вы с Оливером высыпали на нее муку, можно считать, что вы с ней квиты.

Рот девочки округлился – не столько от обиды, сколько от удивления:

– Но ты же мой папа!

– Да, ну и что?

– Ты должен быть на моей стороне!

– По-моему, Аманда, я должен быть на твоей стороне, только когда ты права.

– Но она подложила мне рыбу!

– Да, ты пахнешь рыбой. Тебе не мешало бы как следует умыться, а еще лучше – принять ванну.

– Не хочу я ванну! Я хочу, чтобы ты наказал ее!

– Аманда, мисс Бриджертон взрослая, ее нельзя наказать, как ребенка.

Аманда смотрела на отца, словно не могла поверить, что он не на ее стороне. Губы ее дрожали.

– Я хочу, чтобы ты прогнал ее! Немедленно!

Филипп опустил дочь на пол. Несмотря ни на что, он был доволен тем, как разворачиваются события, словно само присутствие Элоизы вселяло в него спокойствие – сейчас ему не хотелось, как обычно в таких случаях, отшлепать Аманду или отослать ее прочь.

– Извини, Аманда, – терпеливо проговорил он, – но мисс Бриджертон моя гостья, а не твоя и останется здесь до тех пор, пока я этого хочу.

Элоиза громко кашлянула.

– Точнее, пока она сама этого хочет, – поправился он. Личико Аманды задумчиво скривилось.

– Разумеется, – сурово добавил отец, – это не означает, что вы с Оливером вольны все это время издеваться над ней, как вам вздумается.

– Но… – начала Аманда.

– Никаких “но”!

– Но, папа…

– Я что, неясно выразился?

– Но она вредная!

– Это почему же? Потому что подложила тебе рыбу? Честно говоря, я жалею, что у меня до сих пор не хватило ума сделать с тобой что-нибудь подобное!

Аманда в ужасе попятилась от отца.

– Возвращайся в свою комнату, Аманда.

– Там пахнет рыбой!

– А кто в этом виноват?

– Я не могу спать в такой кровати!

– Не можешь – спи на полу.

Дрожа всем телом, Аманда пятилась к двери.

– Но… но… – пыталась она что-то сказать.

– Что? – поторопил ее Филипп.

– Но почему она наказала меня, а не Оливера? Это несправедливо – высыпать на нее муку придумал он!

Филипп недоверчиво поднял бровь.

– Вернее, мы с ним вместе придумали.

Филипп усмехнулся:

– За судьбу Оливера не беспокойся – мисс Бриджертон наверняка придумает что-нибудь и для него!

Это, должно быть, удовлетворило Аманду, ибо она, буркнув себе под нос “Спокойной ночи, папа!”, удалилась, не дожидаясь, пока ее заберет няня.

Весьма довольный собой, Филипп тут же с аппетитом принялся за суп. Он не мог вспомнить, когда в последний раз выходил из конфликта с детьми победителем. Он взглянул на Элоизу.

– Бедный Оливер! – Филипп усмехнулся. – Он теперь наверняка места себе не находит, гадая, что же такое вы приготовили ему!

– Я думаю, он сегодня всю ночь глаз не сомкнет! – Элоиза с трудом сдерживала улыбку.

– Ни на минуту! – усмехнулся ей в тон Филипп, а затем нахмурился: – Умоляю вас, будьте осторожны, Элоиза, – ждите от них новых трюков!

– Оливера я пока оставлю в покое – по крайней мере, сегодня. Я лучше придумаю что-нибудь тогда, когда он будет меньше всего этого ожидать.

– Пожалуй, так действительно будет лучше! – кивнул Филипп.

– А еще лучше было бы держать его в постоянном напряжении! – хмыкнула Элоиза. – Но тогда это будет несправедливо по отношению к Аманде – она начнет считать, будто ей еще повезло, что она так легко отделалась.

– Ненавижу рыбу! – поморщился Филипп.

– Знаю, вы об этом мне писали.

– В самом деле? – удивился тот. – Странно, что-то не припомню…

– Что странно, так это то, почему же тогда у миссис Смит оказалась рыба. Впрочем, может быть, она собиралась приготовить ее для кого-нибудь из слуг.

Воцарилась тишина, но на этот раз не напряженная, а уютная, какая-то домашняя. Время от времени она, правда, прерывалась ничего не значащими репликами, но и это казалось Филиппу очень милым. Что ни говори, эта девушка наверняка стала бы ему неплохой женой!

Пока была жива Марина, Филиппа не покидало ощущение, что он вынужден все время ходить по дому на цыпочках, чтобы, упаси Бог, не нарушить ее покоя. С Мариной Филипп жил в постоянном напряжении, в ожидании ее новых капризов, подлаживаясь под очередной перепад настроения жены. Иногда Филиппу казалось, что Марина немного оживала, и это вселяло в него некоторую надежду, но каждый раз все заканчивалось лишь новым приступом депрессии.

Брак с Элоизой, может быть, и не будет идеальным, но уже сейчас ясно: такое, как с Мариной, с ней вряд ли случится, это просто не вяжется с ее веселым, общительным характером.