Текст книги "Ловушка страсти"
Автор книги: Джулия Энн Лонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Ваша жена? – прохрипела она, словно человек, проснувшийся посреди ночи и увидевший привидение.
– Наверное, вы имеете в виду слух о том, будто я отравил свою жену, чтобы завладеть ее деньгами? – переспросил герцог.
Мисс Оувершем кивнула, и ее перья заколыхались, как колосья под дождем.
– Во-первых, я действительно очень богат, но эти деньги принадлежали моей семье, – заверил ее герцог.
– Очень богаты? – настороженно переспросила мисс Оувершем.
На какое-то мгновение она даже перестала улыбаться.
– Да, большая часть денег принадлежит семье, – осуждающе повторил герцог. – Мне удалось немало выиграть. Я давно и удачно играю в карты, и, возможно, вы слышали, что почти всегда выигрываю, хотя мне всегда больше всего везло в самых жутких игорных притонах. – Герцог печально покачал головой. – Но там могут пригодиться мои навыки владения мечом, как это ни смешно! С головорезами можно столкнуться поздно ночью в Севен-Дайале или в Ковент-Гардене, но у меня с ними разговор короткий.
Он выжидательно уставился на мисс Оувершем.
– Превосходно, – с ужасом прошептала она.
– Во-вторых, часть денег я получил от людей, которые имели неосторожность попытаться обмануть меня в делах. Хотите – верьте, хотите – нет! – Герцог чуть не толкнул мисс Оувершем локтем с видом заговорщика. – Ха-ха! Подумать только!
– Полагаю, это было неблагоразумно с их стороны.
Улыбка мисс Оувершем стала застывшей.
– Совершенно согласен, – промурлыкал герцог. – А оставшуюся часть денег – уверяю вас, сумма была совсем небольшой – я получил после смерти жены, поскольку это было предусмотрено при заключении брака. Но, конечно же, я не травил ее…
– Прекрасно! – с облегчением воскликнула мисс Оувершем.
Герцог сделал многозначительную паузу.
– …чтобы получить деньги, – мягко закончил он.
Улыбка мисс Оувершем улетучилась. Она побелела. Казалось, она вот-вот упадет в обморок.
Герцог улыбнулся.
– Теперь вы меня уже не так боитесь? – ласково спросил он.
Глава 6
И тут Женевьева порывисто вскочила с места, оставив чашу с пуншем на полу.
Испытывая угрызения совести, она спасла мисс Оувершем тем же самым способом, каким отправила ее прямиком в чистилище к герцогу Фоконбриджу, только на этот раз наоборот: ласково подхватив ее под локоть, вежливо извинилась, как того требовал этикет, за похищение собеседницы герцога. «Мы не должны злоупотреблять временем мисс Оувершем, к тому же Луизе хочется узнать про ее модистку, ей так понравилось ее платье…» Это была ложь. Однако Женевьеве удалось увести мисс Оувершем к Луизе, жене Маркуса, чтобы она могла найти отдохновение в беседе с ней. В большинстве случаев Луиза была словно бальзам на раны. Прелестная, подобно весеннему дню, но не вызывающая зависти окружающих точно так же, как никто не завидует сиянию солнца.
Обрадовавшись, что ей наконец удалось избавить бедную мисс Оувершем от страданий, Женевьева бросилась вон из комнаты и чуть не налетела на стену.
Стена оказалась не кем иным, как Монкриффом, которому пришлось преодолеть сразу две ступеньки, чтобы нагнать девушку.
Женевьева почувствовала себя в ловушке. Хотя, конечно, ей не стоило ничего опасаться.
– Полагаю, вы гордитесь тем, как вам удалось снискать расположение мисс Оувершем, ваша светлость?
– А, мисс Эверси. Извините меня, но я должен признаться: мне было отрадно видеть, как вы позабыли о своих манерах, чтобы подслушать наш разговор. Однако не стесняйтесь задать мне любой вопрос. Нет, нужды порхать поблизости, словно прелестная маленькая птичка, чтобы собрать крупицы сведений.
Услышав про прелестную маленькую птичку, Женевьева закатила глаза.
И это вызвало улыбку на губах дьявола.
С другой стороны, герцогу было даже приятно поговорить с кем-то, кто сурово смотрел на него, а не улыбался все время. Женевьеве было почти жаль его.
– Что с вами такое? – наконец спросила она.
– Что со мной? И об этом вы хотите спросить, когда можно было бы задать более интересный вопрос? Леди Оувершем провела настоящее интервью. Уверен, вы способны обойти ее.
– Вы нарочно ее напугали!
– Напротив, – с удивленным видом возразил герцог. – Я просто перечислил факты. Вы говорите очень сбивчиво.
– Ничего подобного.
Женевьева отступила на шаг назад. Вся комната была для нее шахматной доской, и теперь она планировала свои передвижения с мрачной решимостью.
Герцог последовал за ней.
– Мне нравятся смелые женщины. А чтобы противостоять герцогу, нужна смелость.
– Значит, это ко мне не относится, – поспешила заметить Женевьева. – Я и мечтать не смела бы о противостоянии герцогу.
– Возможно, мы обсудим это во время танца? Вам понравится вальсировать со мной, мисс Эверси. Несмотря на мой высокий рост, я очень хорошо танцую.
– Ваша скромность столь же привлекательна, как и ваша чувствительность, лорд Монкрифф. Но может, нам выбрать другой танец вместо вальса? У нас такая большая разница в росте, что мне придется обращаться не к вам, а к вашей третьей пуговице. Или же вы будете вынуждены смотреть вниз, а я вверх. Мне бы не хотелось, чтобы под конец вечера у вас болела шея.
«А это неизбежно в вашем преклонном возрасте» – молчание Женевьевы было красноречивее слов.
Мгновение он смотрел на нее, чуть склонив голову, словно слышал все ее недостойные мысли.
– Во время балов моя третья пуговица так часто остается без партнерши, что вряд ли станет возражать против вашего разговора с ней.
Женевьева молчала. Это было так восхитительно глупо, что она на минуту забылась. Украдкой она бросила взгляд на третью пуговицу. Конечно, она была перламутровой, как и все остальные, и напоминала дорогую сияющую маленькую луну, нарочно спустившуюся с небес, чтобы оказаться на рубашке герцога. Целый ряд снобов – все эти пуговицы.
«Прелестное платье, – могла бы сказать ей пуговица. – Ваша родословная восходит к Вильгельму Завоевателю?»
Родословная ее семьи восходила к Вильгельму Завоевателю, и именно тогда, по слухам, начались все беды с Редмондами. Именно так она и ответит пуговице.
Герцог поймал взгляд Женевьевы. Он чуть заметно загадочно улыбнулся и покачал головой, словно опять прочел ее мысли.
– Мне очень нравится «Сэр Роджер де Каверли», – с вежливым упрямством ответила она. – Я с удовольствием потанцую с вами.
Это была неправда. Однако этот танец исполняли в самом конце вечера. И это был не вальс, а довольно энергичный танец, во время которого было трудно говорить друг с другом. Если Женевьеве повезет, герцог устанет и отправится спать, в пивную или куда-нибудь в поисках кутежа в Суссексе к тому времени, как начнется «Сэр Роджер де Каверли». Конечно, ее братья расскажут ему обо всех злачных местах по соседству.
Женевьева почти боялась прикоснуться к герцогу. Он был таким мужественным. Крепким. Очень высоким и угловатым. Он слишком много требовал от нее. Ей хотелось остаться наедине со своим разбитым сердцем, попытаться утолить свою боль, а не думать о чем-то или пытаться кому-то противостоять. Она хотела покоя. И он был почти доступен даже посреди этой толпы, потому что Женевьеве нужно было лишь пройти по комнате с фальшивой улыбкой на лице, нигде не присаживаясь и ни с кем не разговаривая.
Но как назло, именно в этот момент она услышала смех Гарри.
Она беспомощно повернулась в его сторону, словно услышав звук божественных губ, и радость вперемежку с болью сдавили ее сердце, как будто оно было резиновым мячиком.
Гарри заметил ее взгляд: он всегда точно знал, где именно в комнате находится Женевьева. Он быстро улыбнулся ей лукавой, заговорщической улыбкой, которая когда-то была так ей дорога, ведь сколькими такими улыбками они обменялись в переполненных залах, и каждая из них соединяла обоих узами понимания и согласия. Так казалось Женевьеве. Все это время Гарри точно также улыбался и Миллисент или же компрометировал ее в саду какого-нибудь лондонского особняка, когда Женевьевы не было поблизости.
Возможно, он целовал Миллисент не только руку.
И эта мысль пронзила сердце Женевьевы, словно ножом.
Ей надо приучить себя не вспыхивать от радости всякий раз, заслышав голос Гарри.
Гарри посмотрел на герцога, потом на нее, а после скорчил комичную угрюмую мину, прежде чем вновь обратить все свое внимание на Маркуса и его жену Луизу. Он дразнил ее и сочувствовал ей из-за присутствия герцога. Возможно, он даже испытал укол ревности, подумала Женевьева. Нет, вряд ли он считал герцога соперником. К чему бы это, ведь Гарри никогда не относился к ней как к женщине. Он видел в ней лишь друга.
А герцог был скорее ровесником ее отца, нежели Гарри. Кстати, о герцоге…
Гарри и герцог – весна и зима.
– Я восхищен вашими изысканными манерами, мисс Эверси, и ваша забота о моем физическом благополучии во время вальса очень трогательна. И я уверен, вы доставите мне удовольствие, потому что я бы предпочел танцевать вальс, поскольку выгляжу не таким неуклюжим, как во время исполнения деревенских танцев. Как видите, у меня длинные руки и ноги.
Какая чушь. Герцог был самим воплощением грации, и Женевьева не сомневалась, что он прекрасно сумел бы сплясать веселый танец не хуже плавного вальса.
Однако она начала верить в его рассказ о дуэли, поведанный мисс Оувершем. Потому что герцог прекрасно знал слабые места других, умел парировать и наносить удар.
Однако и Женевьева была не настолько наивна. Ей наконец удалось отойти от него на подобающее расстояние, чтобы совершить задуманное.
– Лорд Монкрифф, уверена, вы с удовольствием побеседуете с моей сестрой Оливией, пока я встречу своего кузена Адама, викария из Пеннироял-Грин.
Женевьева изысканно отступила в сторону, представив взгляду герцога Оливию, стоящую у резной каминной доски. И прежде чем Оливия успела остановить свою сестру – она все-таки храбро попыталась это сделать, – Женевьева во второй раз покинула герцога.
Через мгновение она уже молниеносно рассекала толпу.
Герцог смотрел ей вслед. Он снова был удивлен. В его намерения входило соблазнить и бросить Женевьеву, и он не ожидал, что задача доставит ему такое удовольствие. Ради всего святого, он ведь герцог Фоконбридж! У него нет ни горба, ни уродливых жировиков на лице, все зубы на месте, живот подтянут, и он абсолютно уверен в себе как мужчина. Он мог вполне беспристрастно оценить свое отражение в зеркале, зная, что большинство женщин желают его, хотя его репутация могла бы их напугать. Однако многие из них сами хотели бояться.
И вот Женевьева бросила его своей сестре, словно стряхнула грязь с ботинка.
Вне всякого сомнения, Оливия Эверси была очень красива. Однако ее красота пугала. Она вся точно сияла, словно сделанная из хрупкого темного стекла, внутри которого горела свеча. Как и у сестры, у нее была прекрасная кожа. Элегантные скулы выделялись чуть сильнее из-за худобы, пронзительный и чуть циничный взгляд. Ее ресницы были такими черными и густыми, что любого мужчину можно было бы простить, если бы он поверил, будто Оливия – нежная и мягкая женщина. Эти ресницы были словно ловушка, словно щупальца морских анемон. Ее волосы вились от природы, возможно, объект зависти Женевьевы, и были уложены в пышную прическу, создающую впечатление беспорядка, однако герцог прекрасно знал, что для выпрямления непослушных кудрей потребовалась целая команда опытных женщин с нагретыми щипцами и другими невероятными приспособлениями. Несколько непослушных прядей падало на острые ключицы. На Оливии было зеленое платье оттенка морской пены. Герцог по-прежнему замечал цвета платьев, потому что его жена постоянно спрашивала, какой цвет ей подходит. Оливии бы он сказал, что ей подходит все, если бы она вдруг разрешила ему такую вольность.
– Добрый вечер, ваша светлость. Вас прислали ухаживать за мной?
Ну и ну!
– Никто не в силах заставить меня делать то, чего я не желаю, – спокойно ответил герцог. – Я счастлив возможности побеседовать с вами.
– Моя сестра чрезвычайно добра.
Оливия скорчила гримасу, а ее тон был ироничным. Казалось, она решила во что бы то ни стало позднее ущипнуть Женевьеву за ухо, потому что та навязала ей герцога. Именно так и думала Оливия.
– Она действительно добра. – Герцог решил, что нет ничего дурного в том, если он начнет расхваливать Женевьеву перед ее сестрой. – Она знала, как мне будет приятно ваше общество и беседа с вами. Она говорила, что и вы очень добры.
– Нет, – покачала головой Оливия. – Я самоотверженна, но не добра.
– И это она мне тоже говорила, – мягко продолжал герцог. – Прекрасное свойство характера. Я и сам этим грешу.
Герцог и в самом деле самоотверженно придерживался своего плана в отношении Женевьевы Эверси. Только вряд ли кто-то назвал бы его устремление похвальным.
В углу комнаты он увидел Йена Эверси – так охотник замечает свою жертву.
– Вы определенно не можете жить без лести.
Едкое замечание, хотя его можно стерпеть от такой прелестной женщины. Как если бы вас клюнула певчая птичка.
– Наоборот, я, можно сказать, служу лести.
Оливия улыбнулась. Склонив голову набок, она задумалась, интересен ей герцог или нет.
«Осторожно, мисс Эверси. Вы можете забыться и начать флиртовать».
Герцог не знал, по душе ли ему прямота Оливии. Конечно, она значительно упрощала разговор. Но простота отнюдь не всегда была достоинством. Откровенность зачастую скрывала больше, чем выставляла напоказ, и ее можно было бы считать прекрасной защитой. Наверняка поклонники убегали прочь после откровенной беседы с прелестной Оливией Эверси.
Сначала он решил, будто Оливии все равно, что он думает о ней, в то время как мотивы Женевьевы Эверси на самом деле были обусловлены ее добротой. Она участливо справлялась, удобно ли герцогу, хотя сама чувствовала себя не в своей тарелке. С одной стороны, она бросала ему вызов, а с другой – была легкой добычей.
И в конце концов герцогу придется воспользоваться ее добротой, чтобы добиться своей цели.
Возможно, она хитра, но он уже выстроил свою стратегию.
Герцог принялся самоотверженно искать Женевьеву. Она беседовала с мистером Адамом Силвейном, викарием из Пеннироял-Грин, кузеном со стороны матери. Он был долговяз и вел себя непринужденно. Поразительное сочетание высокого роста и серебристо-белых волос. Все это позабавило герцога. Он был уверен, что по воскресеньям в церкви Пеннироял-Грин все скамьи заняты и большинство присутствующих – дамы. Мудрое решение со стороны Эверси – устроить кузена викарием.
Зная об их склонностях, возможен печальный исход в виде скандала с участием какой-нибудь несчастной незамужней деревенской девушки и викария, которого с бранью прогонят из Пеннироял-Грин, или же он выпадет из окна дамы.
– Возможно, вы уделите мне танец сегодня вечером, мисс Эверси?
– Возможно, – улыбнулась Оливия.
Наверное, герцогу досталась точно такая же доля внимания и обаяния, как и любому другому мужчине, который приблизился бы к ней. Оливия показалась ему упрямой. Он ожидал увидеть нечто другое.
Герцогу была известна история об исчезновении Лайона Редмонда, говорили, что это из-за Оливии он был вынужден уехать.
Герцог знал: потерю любимого человека каждый воспринимает по-своему. Возможно, Оливия растратила всю свою любовь и теперь залечивала раны.
– Миллисент! – воскликнула Оливия, и тут же прелестная смеющаяся девушка с блестящими волосами, стоявшая в нескольких футах от них, повернулась к ней. – Может быть, расскажешь лорду Монкриффу об искусстве?
– Я люблю рисовать, – радостно кивнула Миллисент.
– Вам нравится итальянское искусство, леди Бленкеншип?
Оливия Эверси уже ускользнула. Герцог чуть не рассмеялся, увидев ее исчезающий в толпе силуэт.
Женевьевы Эверси нигде не было видно.
– А, вы имели в виду Женевьеву, мисс Эверси. Она большая поклонница итальянских мастеров. Караваджо и тому подобных.
Леди Миллисент оживленно махнула рукой.
«И тому подобных»… Скорее всего немало выдающихся художников. Герцог ничего не смыслил в живописи.
Миллисент беспокойно смотрела на него большими светло-карими глазами. Она исподтишка изучала его лоб. Наверное, в поисках рогов, шрамов от дуэлей или признаков надвигающейся старости.
Герцог подавил вздох. Сегодня вечером он уже сыграл в игру «напугать девушку». Ему было намного интереснее, Когда их подслушивала некая особа, а Женевьевы по-прежнему не было видно нигде.
– Какие стили живописи вам нравятся, леди Бленкеншип?
Герцог постарался подавить нетерпение в голосе. Боже, как же он устал притворяться любителем искусства!
Миллисент медлила, закусив губу, а затем подалась вперед и прошептала:
– Я могу показать вам прямо сейчас.
Удивительно. И многообещающе.
– Вас интересуют работы Джеймса Уорда? – осторожно спросил герцог.
Он был горд собой, потому что запомнил это имя. Однако ему больше не хотелось разглядывать чертову лошадь.
Леди Бленкеншип огляделась по сторонам, ее большие глаза внимательно изучали толпу – не смотрит ли кто на них.
– Вы хотите посмотреть мои наброски?
Она задала этот вопрос, опустив взгляд и лишь время от времени кокетливо поглядывая на герцога сквозь ресницы.
Ее наброски?
Неужели ему сделали предложение прямо посреди переполненного зала? Неужели она намеревалась заманить его в свою комнату? Откажется ли он? Герцог оказался в затруднительном положении, однако если леди Бленкеншип собиралась его соблазнить, ему не привыкать.
– Покажите мне ваши наброски, леди Бленкеншип, – мягко произнес он с многозначительной улыбкой.
Она пошарила за диваном и, к его изумлению, извлекла на свет альбом.
– Вот, скажите мне ваше мнение, – шепотом попросила Миллисент.
Она сжала руки на груди, затем взволнованно поднесла их к губам. Ее огромные глаза блестели от предвкушения.
Что может быть в этом альбоме? Герцог огляделся по сторонам, убедился, что никто на них не смотрит. Он надеялся увидеть обнаженную натуру и в то же время боялся этого.
Наконец он осторожно открыл альбом. Медленно перевернул первую страницу, украдкой взглянул и только потом решился посмотреть как следует.
Герцог не мог отвести взгляда от первого рисунка.
Миллисент с трудом сидела на месте в ожидании его вердикта.
– Леди Бленкеншип?
– Да? – чуть слышно прошептала она.
– Тут котенок в корзине.
Она энергично закивала:
– Набросок котенка в корзине.
В круглой корзинке уютно пристроился пушистый глазастый котенок, перевесив лапки через край.
– Вам нравится? – Миллисент от волнения чуть не кусала костяшки пальцев.
– Это же котенок в корзинке, – медленно повторил герцог, словно другого ответа нельзя было и ожидать.
– Посмотрите другой набросок, – взволнованно попросила Миллисент.
Герцог медленно перевернул страницу и замер.
– Котята, играющие с клубком пряжи.
В голосе герцога проскользнули истерические нотки.
– Джинджер, Том и Молли! – объявила Миллисент, указывая на страницу рукой в коричневой перчатке. Звонко зазвенели янтарные камни на ее браслете. – Разве они не прелестны?
Герцог принялся медленно листать альбом. Котята, играющие с веревкой. Котята, лакающие молоко. Котята, нюхающие цветы.
– Леди Бленкеншйп?
– Да?
– Вы любите котят?
– О да! – восторженным шепотом призналась она.
Герцог вздохнул, передал ей альбом и, к огромному удивлению Миллисент, поднялся с места и исчез среди гостей.
Нельзя сказать, чтобы он не любил котят. Просто жизнь слишком коротка, и нет смысла продолжать этот разговор.
Герцогу хотелось выпить коньяку. Джейкоб Эверси пригласил его наверх, чтобы обсудить возможности вложения средств в предприятие по производству газовых ламп.
Если не удастся выпить коньяку, три бокала наливки тоже вполне подойдут.
Герцог свернул за угол в поисках выпивки и тут же увидел неторопливо идущего ему навстречу Йена Эверси. Они замерли на месте у маленького изящного мраморного столиках огромным зеркалом, в котором теперь отражались они оба и толпа людей в комнате: Йен застыл, бросил взгляд на зеркало и испытал видимое облегчение. Монкрифф почти угадывал его мысли. Остальные гости видели их двоих, и если, к примеру, герцог задумал бы вонзить Йену в бок кинжал, кто-нибудь обязательно это заметил бы.
Мужчины молча смотрели друг на друга. Монкриффа охватили ярость, смущение, и воспоминания вновь нахлынули на него.
В зеркале же и Йен Эверси, и остальные гости видели лишь ледяную опасную грацию.
– Мистер Эверси, – протянул герцог, – нам так и не удалось поговорить наедине. Я едва узнал вас в одежде.
– Что вы собираетесь делать, Монкрифф?
Эверси выглядел очень плохо.
– Что я собираюсь делать? Приятно проводить время или выпить бокальчик наливки или лучше коньяку, если удастся его найти. Потом мы с вашим отцом вкратце обсудим возможности вложения средств в его кабинете. Затем я немного облегчу карманы ваших соседей и гостей в карточной игре. Но все это позже. А сейчас я собираюсь танцевать с вашей сестрой.
Улыбка Монкриффа и тон, которым он произнес последние слова, заставили Йена непроизвольно схватиться за бок, где в старые времена висел бы его меч. Он с усилием опустил руку.
От Монкриффа не укрылось его движение, и он небрежно сунул руку за борт сюртука. Револьвер всегда был при нем.
– Это я оскорбил вас, Монкрифф, а не моя семья. Мое предложение о встрече лицом к лицу остается в силе. Выбирайте оружие, время и секундантов. Я буду очень благодарен, если вы оставите моих сестер и отца в покое.
Монкрифф вздохнул со скучающим видом.
– Благодарен… – Он покачал головой с преувеличенным недоверием. – Я выбрал свое оружие, Эверси, и время. Для осуществления моего плана секундант не понадобится.
Йен уставился на него с точно таким же выражением, какое было у его сестры. Немигающий, пронизывающий взгляд. У него были голубые глаза, волосы красновато-каштанового цвета, еще более рыжие на солнце, длинные и волнистые, а прическа была необычайно модной благодаря Байрону.
Итак, у некоторых Эверси были вьющиеся волосы, а Женевьеве приходилось мириться с прямыми. Герцог с трудом сдержал улыбку.
– Пристальный взгляд не поможет вам разгадать мои намерения, Эверси, – спокойно произнес он. – Если вы тут задержитесь, то вас, без сомнения, хватятся гости. Я желаю выпить перед танцами, уже слышу, как музыканты настраивают свои инструменты, не могу дождаться этого момента. Ваша сестра Женевьева обещала мне вальс.
Йен стоял молча, охваченный подозрениями. Внезапно по его лицу пробежала волна облегчения.
– Только не Женевьева. Я ее знаю. Она никогда не взглянет в вашу сторону, когда рядом есть Осборн или другой более молодой поклонник. Она станет относиться к вам как к отцу. И она умнее любой другой женщины.
– Хотите поспорить?
– Я не желаю спорить с вами.
– Жаль. Кроме мести, я люблю умножать свое состояние. И кроме того, вы не знаете, что я задумал, Эверси. Могу я теперь пройти?
– Я буду приглядывать за вами, Монкрифф.
– Разумное решение, – согласился герцог. – Но это ни к чему не приведет.
– Мне действительно очень жаль.
На мгновение Монкрифф поверил ему. Он знал, что Йен отличился на войне, и знал, что многие мужчины вернулись домой потерявшими голову, страдая из-за отсутствия опасности. Ведь теперь им уже не надо было сражаться.
Однако все эти размышления относились к области философии. Герцогу было все равно, почему Эверси сделал его рогоносцем.
– Удивительно, как это вы не поняли, что у каждого поступка имеются последствия, Эверси. Вы ведь были на войне? Подходящее место, чтобы усвоить урок.
Эверси промолчал. Рассеянно коснулся своего красивого лица, где виднелся чуть заметный след от порохового ожога.
– Я ожидаю от вас оригинальности, Эверси, каковой отличается вся ваша семья, а вы меня всякий раз разочаровываете. Конечно же, вам жаль. Первые слова всякого, кого застали врасплох. Если бы не случай, этот человек был бы рад продолжить начатое. Все та же старая скучная история. А теперь прошу меня извинить…
– Вы могли бы защитить ее честь. Я имею в виду леди Абигейл.
Рискованное предложение.
– Она охотно позабыла о своей чести, разве не так? Больше я не желаю об этом говорить. Возможно, вашему отцу будет интересно узнать о вашем поступке. И если вы помешаете мне приятно проводить время, я ему все расскажу. Тем не менее вы вольны думать, будто я приехал сюда, чтобы нанести визит вежливости и помучить вас неопределенностью.
– Я думал об этом, – заявил Йен таким тоном, что стадо ясно: эту возможность он рассмотрел и решительно отбросил. – Что именно вы имели в виду, говоря о наказании, соответствующем преступлению?
Монкрифф вздохнул:
– Не понимаю, с чего вы взяли, будто я отвечу на этот вопрос?
– И все-таки я рискну.
– Полагаю, эти слова начертаны под семейным гербом Эверси, – заметил герцог.
К удивлению обоих, тон беседы стал почти шутливым.
– Если вы спросите у Редмондов, что изображено на нашем гербе… – начал Йен.
– Могу поспорить, они ответят… Окно, виселица, шпалерная решетка и дубина, которой вы убили их предка, чтобы украсть у него корову.
Йен резко рассмеялся. В его смехе сквозила горечь, но он был искренним.
И тут искорка погасла, потому что проступок Йена был неслыханным, и они оба понимали, что герцог не сможет оставить его без ответа.
Оба испытали слабое сожаление.
– Задайте себе вопрос: каким, по-вашему, была сущность этого преступления, мистер Эверси-младший? Займитесь этой загадкой, пока тайное не станет явным.
Герцог быстро прошел мимо Йена, поспешно отступившего в сторону, и отправился на звуки музыки к своей цели.
