Текст книги "На волшебном балу"

Автор книги: Джулия Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Лаура сидела на кровати в предоставленной ей комнате и смотрела в окно. Вид был великолепный. Характерные итальянские сады, точь-в-точь из путеводителя, переходящие в оливковые рощи.

Она отвернулась. Не желает она это видеть. Не хочет тут быть. Не хочет переживать из-за…

Он не твой дедушка – не смей о нем так думать!

Общие гены не создают семью. Половина ее генов – отцовские, но от этого она не стала его дочерью. В его глазах уж точно.

Лаура откинулась назад. Как она утомилась!

Сначала ранний автобус до Эксетера, потом поезд в Хитроу, перелет сюда. Ее глаза слипались.

Должно быть, она задремала, потому что, очнувшись, застала в комнате горничную, сообщившую, что обед подан. Лаура неохотно поплелась вниз, предусмотрительно захватив с собой книгу. Она предпочла бы поесть в комнате, но не хотела кого-нибудь утруждать.

Лакей, ожидавший у лестницы, проводил ее в столовую. Она вошла и застыла на пороге.

Алесандро ди Винченцо был там, уже сидел за столом. Завидев ее, поднялся. На столе перед ним лежала стопка бумаг – видимо, он занимался ими до ее прихода.

Я думала, вы уехали, – не удержалась она.

Увы, – послышалось в ответ. – Как бы мне ни хотелось вернуться в Рим, я не смею оставить больного Томазо лишь на ваше любящее попечение.

Лаура ощутила, как вспыхнули ее щеки.

– Как он? – спросила она и направилась к единственному месту обширного стола, где стоял еще один прибор – прямо напротив Алесандро. И оказалась гораздо ближе к нему, чем ей бы хотелось. Впрочем, она вообще не желает находиться поблизости от него.

Чувство, несомненно, взаимное, решила она, перехватив его мрачный взгляд.

Состояние стабильное, – сказал он. – Если вас это волнует.

Я не хочу, чтобы он умер, – я уже говорила.

А я уже сказал, что это очень похвально, – фыркнул он. – Неужели у вас не нашлось ничего получше надеть к обеду?

– Нет, – отрезала Лаура. Знай, она, что он здесь, настояла бы, чтобы обед подали ей в комнату. Он последний, с кем она предпочла бы общаться. Открыв книгу, она начала читать. К ее облегчению, нежеланный сотрапезник вернулся к изучению своих бумаг.

Обед, по мнению Лауры, длился долго, до бесконечности. Одно блюдо за другим, да еще в такой обременительной компании. Единственной компенсацией была сама еда, на редкость вкусная. Подобрав последние капли восхитительного соуса, поданного к замечательно приготовленному барашку, Лаура поняла, что за ней наблюдают.

– Вы всегда так много едите?

Какое ему дело? Ей нравилось есть. Всегда. Поиски утешения в еде, как это подавалось в журналах. Но ей все равно. Образ жизни у нее не сидячий, и, занимаясь интенсивным физическим трудом, она имела хороший аппетит.

«Крепенькая», как называла ее бабушка. Возможно, к среднему возрасту, она растолстеет.

Сейчас же, спокойно проглотив последнюю ложку, она коротко произнесла:

– Да.

И продолжила читать.

Алесандро сердито отвернулся. Ни одна из его знакомых женщин не позволяла себе уплетать за обе щеки. Хотя в ее бесформенных тряпках фигуру рассмотреть невозможно, при такой прожорливости вес ее должен быть чрезмерным. Он вернулся к докладу о рыночных условиях Южной Америки.

Пусть хоть размером со слона будет – ему без разницы.

На следующий день из больницы позвонили и сказали, что Томазо разрешено принимать посетителей. Алесандро с облегчением проводил Лауру к ожидающей машине. Когда она села, судорожно переплетя пальцы, он внезапно спросил:

Что такое с вашими руками?

Ничего. А что?

Раньше он не замечал. Но, поди, заметь, если стараешься по возможности игнорировать ее соседство.

Они покрыты царапинами.

А, заживет. За день до отъезда я вырезала ежевику в саду. – Она повернула руки ладонями вверх. Здесь руки тоже были исцарапаны, а сами ладони – в сплошных мозолях.

Что вы делаете с собой?

В ответ – равнодушный взгляд.

Я работаю. Вартон сам за собой смотреть не будет.

Но у вас есть ведь обсуживающий персонал?

Да, конечно – четыре горничные и столько же садовников!

Он вздохнул.

Ну ладно, теперь с теми деньгами, что я вам дал, вы можете позволить себе кого-то нанять в помощь.

Сомневаюсь, что у налоговой службы то же мнение, – сухо заметила Лаура.

То есть?

Ваш чек оплатил первые взносы за кредит взятый после смерти моих дедушки и бабушки.

Потому я его и приняла. Иначе порвала бы в клочки. Но… я буду до последнего бороться, чтобы сохранить Вартон. И вы получите свои деньги назад, синьор ди Винченцо, уверяю вас. Когда я, наконец, начну получать доход от превращения Вартона в гостиницу…

– Неужели кто-то согласится платить, чтобы там остановиться? – скептически отозвался Алесандро. – Это ж насквозь промокшая, гнилая дыра!

Она вздернула подбородок.

– Я отремонтирую его. И не стану продавать до последнего!

Он окинул ее странным взглядом.

Вы так привязаны к этому месту?

Это мой дом.

Жестом он обвел окружающий пейзаж.

– При желании вы можете обрести новый дом здесь.

Ее лицо приняло обычное замкнутое выражение.

– Кроме того, – продолжил он, удивленно глядя на нее, – вам больше не придется волноваться о деньгах. Ваш дед с радостью даст вам все, что вы пожелаете.

В ее глазах загорелся злой огонек.

Очень жаль, что его сын не пожелал дать своей дочери единственное, что она в полной мере оценила бы, – признал бы ее существование.

Стефано был сам себе закон. Делал, что хотел. Он был…

– Негодяй, – закончила Лаура и вновь замкнулась в своей скорлупе. Агрессивная. Злая. Упрямая.

Знакомые эпитеты сами собой всплывали в голове Алесандро. Но к ним прибавился еще один, сочувственный. Откуда он взялся, Алесандро понять не мог. Он отмахнулся от него. Лауру Стов он жалеть не собирается.

В больнице он жестко инструктировал ее:

– Скажете что-нибудь, что огорчит Томазо, и сильно пожалеете, обещаю вам.

Лаура молча отвернулась. В последний раз она была в больнице у своего деда. Сердечный приступ у него случился всего через несколько месяцев после смерти бабушки. Войдя за Алесандро в палату интенсивной терапии, она невольно сжалась при виде одинокой фигуры, окруженной электронными приборами, опутанной проводами и трубками.

Томазо казался таким хрупким. Таким же, как ее дед тогда.

Это тоже мой дед.

Лаура помотала головой. Нет, нет! Она не поддастся. Выбросит его из своих мыслей, своей жизни.

Ко мне он отношения не имеет. Когда она подошла, голова, лежащая на подушке, повернулась к ней.

Лаура… Ты пришла. – Темные глаза остановились на ее лице. И в них Лаура увидела то, чего не ожидала увидеть. Благодарность.

Как… как вы себя чувствуете? – спросила она с усилием.

В его глазах мелькнула искра.

– Лучше, потому что вижу тебя. Спасибо, что осталась. Что разрешила мне…

Он задохнулся.

– Ты не присядешь?

Она тяжело опустилась на стул рядом с кроватью. Томазо посмотрел мимо нее на человека, стоящего у двери.

– Я остаюсь, – проговорил Алесандро на итальянском. – Не хочу, чтобы она расстроила вас.

Выражение лица Томазо изменилось.

– Думаю, здесь я в безопасности. Спасибо, что привез ее ко мне, Алесандро, но теперь…

Алесандро неохотно вышел. В крайнем случае, аппаратура подаст сигнал тревоги. Он принялся рассерженно ходить взад-вперед по коридору. Томазо снова обратил взгляд на Лауру.

– Лаура, девочка моя, хочу кое-что сказать тебе. Выслушай меня. Потом, если захочешь, возвращайся в Англию. С моим благословением.

Краем глаза Лаура видела импульсы, бегущие по экрану осциллографа. Собственное сердце тяжело билось в ее груди.

Ей хотелось уйти. Но она не могла. Не могла себя заставить. Она чувствовала взгляд Томазо на себе – словно он собирался для решительного шага.

– Здесь у меня появилось время подумать. Вспомнить. Я вспоминал Стефано. Не того, которого я видел в последний раз. Когда он был твоего возраста. И моложе.

Он хрипло вздохнул.

– Но у меня не много осталось воспоминаний о нем. Видишь ли… я мало времени проводил с ним. Был занят, зарабатывая деньги. А Стефано оставил на мать. Она обожала его. – Слезы навернулись ему на глаза. – Я и ей не мог уделять достаточно времени. Потому она и обрушила на него всю любовь, которую я не успевал от нее принять. Стефано никто никогда не ограничивал, он всегда получал то, что хотел.

Включая мою мать! Попользовался, а после выбросил на помойку!

Гнев вновь всколыхнулся в ее груди.

Томазо между тем заговорил снова:

– Человек хочет гордиться своими детьми. Но как я могу гордиться сыном, если он так себя вел?

В его глазах Лаура увидела боль. И раскаяние.

– Глупо с моей стороны думать, что ты захочешь знаться с семьей отца. – Он снова тяжело вздохнул. – Езжай домой, если хочешь. Я не имею никаких прав на тебя. Невозможно исправить то, что сделал Стефано с твоей матерью и с ее родителями. Я не был хорошим отцом, Лаура. Мне хотелось оправдаться, став тебе хорошим дедом, но…

Его голос сорвался.

Лаура продолжала сидеть. Тихо гудел блок питания, за окном щебетали птицы, из коридора слышались приглушенные голоса.

И все равно было очень тихо.

Внезапно она взорвалась:

– Он видеть меня не хотел!

На ее щеках вспыхнули красные пятна. Она вскочила на ноги.

– Но я хочу, Лаура.

Слабая рука протянулась к ней.

– Я хочу, – повторил он снова. – Для Стефано слишком поздно, но я прошу… прошу, если еще не слишком поздно для меня… Кроме тебя, у меня родных нет. Ты единственная. Дай мне немного своего времени. Хоть маленький шанс побыть с тобой.

Его глаза удерживали ее, притягивали. Медленно, очень медленно, словно не понимая, что она делает, Лаура подошла и кончиками пальцев коснулась его руки.

– Спасибо, – тихо произнес Томазо.

На обратном пути к вилле Лаура молчала, глядя в окно. Алесандро изредка посматривал на нее. Она закрылась в себе, словно в раковине. Но что-то в ней изменилось. Она стала как-то… мягче.

Он нахмурился. Возможно ли такое? Конечно, нет. Мягкость – неподходящее слово для описания Лауры Стов. Она жесткая и непоколебимая, как гранит.

Он снова взглянул на нее, пока она угрюмо смотрела в окно. Да, выражение ее лица изменилось. И еще… неизвестно уж как, но она ухитрилась выглядеть теперь не так отвратительно.

Он загнал эту мысль внутрь. Ему нет дела до того, как она выглядит, – ему требуется только знать, настроена ли она прислушаться к просьбе Томазо. Если да, то тот должен сдержать обещание, данное ему, Алесандро, относительно должности президента компании.

– Итак, – услышал он свой резкий голос, – что вы собираетесь делать дальше? Дать деру в

Англию? Или подарить деду немного своего драгоценного времени?

Голос его звучал даже грубее, чем ему хотелось бы. Лаура повернула голову.

– Я… я ненадолго задержусь. Пока ему не станет лучше. Думаю, мне не обязательно слишком торопиться.

Никогда не стоит торопиться возвращаться в твою насквозь промокшую дыру, подумал Алесандро. На кой она ей сдалась? Если она поладит с Томазо, о том доме можно забыть.

Так же, как Томазо можно будет не думать о руководстве фирмой. Нетерпение пронзило Алесандро. Ему хотелось назад, в Рим. Прочь отсюда. Принимать дела компании.

Наслаждаться обществом Делии Деллатор.

Ее образ возник перед ним. Шикарная, модная, чувственная.

Какая разница между ней и женщиной, сидящей рядом с ним!

Он отвернулся. С этой девицей покончено. Отвезет ее на виллу, и в Рим. Он набрал номер своего секретаря. Сообщил о своих планах. Со здешней проблемой он развязался.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В какой-то момент Алесандро покинул виллу, но Лаура не придала его отъезду никакого значения. У нее было полно своих забот.

Что она наделала? Уступила человеку, с которым заранее решила держаться со всей возможной твердостью. Кусай теперь локти. Что теперь будет?

Впрочем, она точно знала, что. Сердцем уже понимала, что позволила себе принять Томазо Вейла в качестве деда.

Она останется с ним – ненадолго. Пока он не поправится. Не умрет же она от этого, верно?

Когда на следующий день его доставили домой, она выбежала из комнаты, куда добровольно заключила себя, и вновь ощутила странный укол в сердце при виде его хрупкой фигуры на носилках. Он заметил ее и просиял.

– Ты не уехала.

Комок подкатил к ее горлу.

– Нет, – сумела сказать она. – Как… вы себя чувствуете?

Он слабо улыбнулся.

– Гораздо лучше после того, как тебя увидел, дитя мое.

Она неуверенно улыбнулась в ответ и проводила взглядом его носилки, пока их несли наверх по широкой мраморной лестнице.

Этим же днем, попозже, он спросил о ней, и она пошла к нему. Его поместили в комнате, напомнившей ей дворцовые палаты, с огромной кроватью под балдахином и резной старинной мебелью. С ее точки зрения, все тут было чересчур, но ему явно нравилась такая обстановка. Она с удивлением обнаружила в себе снисходительность взрослого к капризам малыша. Томазо заметил улыбку, с которой она оглядела комнату.

– Полагаешь, тут слишком помпезно?

– Вы – прямая противоположность моему деду… – Она запнулась. – Моему другому деду. Вкус у него был спартанский. Он полагал, что лишь иностранцы падки на вычурный декор. Томазо слабо улыбнулся.

– С его позиции, я и есть иностранец. – Он похлопал по краю кровати, на которой полусидел, и Лаура машинально опустилась рядом с ним. – Когда я был мальчиком, мы были очень бедны. Жили в обшарпанной малюсенькой квартирке с древней мебелью на окраине Турина. Я всегда обещал себе, что вырасту и разбогатею.

Он огляделся по сторонам, и Лаура заметила удовлетворение на его лице. И гордость.

Неужели вы, правда, начинали с нуля?

С одной лишь уверенностью в себе. Выглядел он куда лучше, щеки порозовели. Уже не казалось, что жизнь вливается в него по проводам, хотя около кровати все еще стоял кардиограф.

Я решил заработать деньги, много денег – и заработал!

Мой дедушка… другой дедушка, – второй раз сказать это оказалось легче, – никогда не говорил о деньгах. Считал неприличным упоминать о них.

О, – мигом откликнулся Томазо, – так всегда с теми, у кого они есть с рождения. В противоположность тем, кто добился их сам. Отец Алесандро тоже был таким: говорил, что доход – грязное слово. – Тон его слегка изменился. – Тем не менее, он с большим удовольствием тратил то, что мы зарабатывали.

– Зачем тогда он пошел в торговлю?

– Разорился, – прямо ответил Томазо. – Поэтому он благосклонно согласился стать моим партнером, когда я предложил ему объединить силы. Он был очень полезен мне – открыл передо мной двери в дома всех своих высокопоставленных друзей, в том числе тех, кто занимался банковским делом и коммерцией. Но он никогда не интересовался бизнесом так, как я. Вот молодой Алесандро… Он совсем другой.

По-моему, он все время работает. Вечно утыкается носом в компьютер или какие-то документы.

Он хочет получить мою должность. И фирму, которая идет в комплекте. – Теперь Томазо говорил очень резко. – Он очень отличается от отца. У того было мало влияния – он и не желал его иметь, – а Алесандро подобное положение очень обижает. Ему кажется, что его отцом пренебрегали. Хотя и признает, что отца руководящая роль в компании не интересовала. И Стефано тоже.

На лицо Томазо набежала легкая тень. Лауре также стало неловко при упоминании того, кто был ее отцом. Томазо махнул рукой, словно прогоняя воспоминания.

– Останься Стефано жив, Алесандро сумел бы договориться с ним – стать во главе компании, откупиться от него. Стефано бы согласился. У меня не было иллюзий относительно его. Но что мне оставалось делать? Что случилось бы с фирмой после моей смерти? Вот если б Стефано женился… Не пойми меня превратно, дитя мое. Узнай я, что он бросил твою мать беременной, он немедленно бы на ней женился. Уж я бы проследил.

Лаура прикусила губу.

– Возможно, потому вы и не узнали ничего. Видимо, он вообще не собирался жениться.

– Да, пожалуй. Я много раз давал ему понять, что желаю, чтобы он женился и подарил мне наследника, но он и слушать меня не хотел. Даже его мать не могла его убедить – правда, она и помыслить не могла, что на свете есть женщина, его достойная.

Он замолчал, не глядя на Лауру. Они не были счастливы, подумалось ей. Несмотря на все свои деньги. Никто из них. Она встала.

– Я утомила вас. Сиделка сказала – пять минут. Он отмахнулся от ее слов.

– Она гонит всех, потому что ей за это платят. – И внезапно выстрелил в нее вопросом: – Сколько Алесандро заплатил тебе, чтобы ты приехала?

Лицо Лауры покрылось красными пятнами.

– Достаточно, чтобы меня убедить!

В глазах Томазо вспыхнул насмешливый огонек.

– Сколько бы ни было, для Алесандро это дешево. Слишком многое для него поставлено на карту. Он зажат в угол.

Лаура поморщилась. Алесандро не похож на человека, которого легко зажать в угол. Ну, разве что его загонят туда тысячи осаждающих его женщин.

Странное время наступило для Лауры. Перед ней словно открылся совершенно другой мир. Мир семьи ее отца. Чужой, странный. Но мало-помалу становящийся знакомым.

Однажды ей придется возвращаться в Вартон – но не теперь. Томазо чувствовал себя лучше, но все еще был прикован к постели и радовался ее приходам.

Он расспрашивал ее о Вартоне, но она описала его лишь в общих чертах, не упомянув о своих денежных затруднениях.

Неторопливо текли ее дни. На вилле был внутренний плавательный бассейн, окружающий парк манил прогуляться, но с течением времени она все чаще задумывалась о возвращении в Вартон. Следует рассчитаться по закладной, составить план ремонта. Да и другие отложенные дела не станут ждать вечно.

Однажды, играя с дедом в шахматы, она заговорила об этом:

– Мне действительно пора возвращаться. Его глаза вспыхнули.

– Я надеялся, что ты привыкнешь видеть свой дом здесь, дитя мое.

Смятение охватило ее. Как можно ответить «нет» – но и «да» тоже сказать невозможно! Томазо увидел ее реакцию.

– По крайней мере, подожди, пока вернется Алесандро – он заедет на уикенд. Ему надо обсудить со мной дела.

Тут ей нечего было возразить. У нее не было желания опять видеть Алесандро ди Винченцо или слышать о его претензиях на пост главы фирмы, но отказать она не решилась.

– Ладно. Но потом мне, правда, надо будет ехать.

– Хорошо, хорошо. – Томазо подтянул к себе шахматную доску. – А теперь я скажу тебе о твоих ошибках, чтобы ты успела подготовиться к следующей игре. Ты никогда не должна играть без намерения выиграть, Лаура. Ставь целью только выигрыш! Я делал так всю жизнь – и никогда не проигрывал. Ни разу! В какую бы игру ни играл. А причина в том – в жизни так же, как и в шахматах, – что я заранее составлял план игры. Продумывал свои ходы наперед – и выигрывал!

Алесандро хмуро взял с подноса бокал шампанского. Мысли его были далеко от сегодняшней вечеринки. Томазо так и не объявил о намерении уйти с поста президента фирмы. В сердце Алесандро бурлили гнев и обида. Томазо нисколько не считается с ним.

Алесандро казалось, что после возвращения в Рим его настроение улучшится. Он выйдет из зоны влияния Томазо и его отталкивающей внучки, будет наслаждаться обществом Делии… Но, заглянув к ней, он обнаружил, что она собирается уезжать.

– Еду на Гренадины, – ворковала она. – Гвидо Салваторе настоял, чтобы я присоединилась к его компании. Этой ночью вылетаю.

Алесандро глотнул шампанского, надеясь, что оно подбодрит его. Помимо молчания со стороны Томазо, его бесила перспектива еще одной ночи воздержания.

– Сандро, привет.

Алесандро встретил подошедшего угрюмым взглядом. Люк Динарди увивается за Делией и ни за что не упустит возможность поддеть соперника.

Как оказалось, Люк подошел с другой целью. Глаза его светились откровенной издевкой.

– Давай выкладывай, Сандро, принести мне соболезнования или поздравления? В прессе склоняются ко второму варианту, но она известна своей глупой сентиментальностью. Реальность – штука грубая.

Алесандро недоуменно нахмурился. О чем Люк болтает? Тот же преспокойно взял его бокал и отпил из него изрядный глоток.

– Возможно, и соболезнования, и поздравления. Поздравления с тем, что ты, наконец, добился своего. Соболезнования, – он насмешливо прищурился, – относительно способа достижения цели. – Он хлопнул Алесандро по плечу. – Так, когда мы ее увидим?

– Кого?

Люк осклабился.

– Да хватит, Алесандро, не скрытничай. Твою невесту – новообретенную внучку Томазо Вейла.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Мчась по автостраде, Алесандро сжимал пальцами руль так крепко, словно это была шея Томазо. Только что толку его душить?

Статья в газете вызвала у него сильнейший приступ тошноты. Его собственную фотографию поместили между снимком Делии Деллатор, сообщив попутно, что она отправляется в Карибское море на яхте известного банкира, и пустой рамкой с женским силуэтом и громадным знаком вопроса.

«Кто она, загадочная невеста Алесандро?» – вопрошал заголовок.

И последняя фотография. Стефано Вейл за штурвалом яхты. Краткие сведения, о его недавней трагической смерти и намеки на существование дочери, доселе никому не известной. Не она ли та самая невеста?

«Это будет брак, заключенный на небесах – и в совете директоров «Вейл – Винченцо», – так заканчивалась статья, где указывалось, что, по сведениям из надежных источников, Томазо Вейл рассматривает Алесандро ди Винченцо как свою замену.

Алесандро заставил себя прочитать статью до конца. Понятно, что за «надежные источники». Кто еще мог додуматься до такого?

Ярость, кипевшая в нем, нисколько не остыла, когда он ввалился в дом Томазо. Томазо в инвалидном кресле, у пылающего камина библиотеки, играл с Лаурой в шахматы.

На мгновение кое-что поразило его, даже отвлекло от первостепенного дела, с которым он явился.

Девушка улыбалась. Улыбалась своему деду.

Он никогда не видел ее улыбки. Улыбающаяся, она выглядела совсем иначе.

Та же разница, что он отметил тогда в машине, по дороге из больницы. Только еще более сильная.

Улыбка изменила пропорции ее лица. Придала им нечто, чего в них не было раньше. Радость. О, он видел на ее лице эмоции – проклятый дурной характер! – но сейчас радость освещала ее лицо, смягчала тяжелые черты. Делала ее почти…

– А, – сказал Томазо, возвращая его внимание к тому, к чему положено, – не к Лауре Стов, а к ее бессовестному деду. – Ты уже здесь. Проходи, садись. Лаура, ты извинишь нас? Нам надо кое-что обсудить с Алесандро.

Томазо нисколько не удивился, увидев его, и Алесандро отлично понимал, почему. Его ярость усилилась.

Лаура поднялась. Стоило ей заметить Алесандро, как ее улыбка исчезла, словно кем-то выключенная.

– Конечно, – сдавленным голосом произнесла она и с каменным лицом прошла мимо него. Участвует ли она в этом?

Желчь едва не задушила Алесандро – мысль была слишком неприятна. Он вновь посмотрел на Томазо. Тот спокойно сидел в кресле и крутил в пальцах шахматную фигуру. Королеву. Лаура поднялась наверх, радуясь, что не пришлось задерживаться. Что бы ни случилось, Алесандро казался донельзя разозленным. Ей не хотелось быть рядом с ним, когда он начнет крушить все подряд, хотя на секунду она засомневалась – не стоит ли вернуться. Как бы там ни было, Томазо старый человек и сердце у него больное. Правда, когда Алесандро ворвался в библиотеку, больным дед не казался. Напротив, вроде бы предвкушал что-то приятное.

А у нее пока есть время поплавать. Останется ли Алесандро на обед? Впрочем, к ней это отношения не имеет.

Проходя мимо двери библиотеки, она услышала злой, быстрый итальянский говор Алесандро. И поспешила поскорей пройти мимо.

Алесандро обрушил на Томазо всю силу своего негодования.

– Как вы посмели? – вопрошал он. – Слить в прессу такое! За каким чертом?

Томазо даже не шелохнулся.

Чтобы повлиять на тебя, конечно. Мне хотелось, чтобы мир решил, будто ты женишься на моей внучке.

Вы сумасшедший?

Не сумасшедший. Реалист. Алесандро, ты думаешь, я слепну, когда гляжу на нее? Как бы ни была мила она мне, люди – несмотря на ее ум, добродетели – всегда будут судить о ней по тому, как она выглядит. – Был ли в его словах укор? Если да, Алесандро пренебрег им – об уме и добродетелях Лауры Стов ему ничего не известно.

Томазо меж тем продолжал:

– Поэтому я задал себе жестокий вопрос: кто женится на ней при ее внешности? Ты, Алесандро, единственный подходящий кандидат. Ты не устоишь перед соблазном получить обе части компании – и Вейлов и Винченцо.

Алесандро смертельно побледнел.

– Спасибо за оскорбление. Томазо нетерпеливо отмахнулся.

– Не строй из себя святошу, мир давно живет по этим законам. Крестьяне женятся за участок земли, богатые – за пакет акций. И не вороти от меня свой аристократический нос! Иначе как бы составлялись громадные состояния – составлялись и сохранялись?

Я, Томазо, – от бешенства Алесандро с трудом подбирал слова, – работаю, чтобы наживать богатство. И я не женюсь, чтобы увеличить его. Даже не пытайтесь сбыть мне свою внучку, какое бы придание вы ей ни дали!

Довольно! – Томазо хлопнул ладонью по столу. – Ты делаешь выводы, далекие от правды. Я не намереваюсь обременить Лауру таким мужем, как ты.

Тогда я повторю: за каким чертом вы распустили эти проклятые слухи?

Минуту Томазо молчал. Потом сказал:

– Это средство удержать ее в Италии. Видишь ли, она желает вернуться в Англию. Опять похоронить себя там. Я не допущу этого. Я только нашел ее и хочу иметь причину задержать рядом с собой. Эти слухи – та самая причина.

Алесандро подался вперед и грозно навис над фигурой в кресле.

Вы хотите, чтобы она считала, будто я хочу на ней жениться? – Недоверие смешалось в его голосе с отвращением.

Нет. Я хочу, чтобы у нее была причина поехать с тобой в Рим.

Со мной?

Да. Выведи ее в свет. Приемы, магазины – все такое. Так она приобретет вкус к жизни, которую будет вести, если останется со мной.

Алесандро пытался сдержаться.

Везите ее сами.

Она не поедет. Сразу откажется.

Но почему вы вообразили, что она согласится поехать со мной?

Уверен, ты найдешь способ ее убедить. Ты умеешь обращаться с дамами.

Но зачем, зачем мне ее убеждать?

Томазо откинулся в кресле, взглянул насмешливо.

Потому что я написал письмо, передающее тебе полномочия президента фирмы. Если хочешь, можешь получить копию. Правда, датировано оно более поздним числом. Разумная предосторожность, согласен?

Есть лишь одно, Томазо, относительно чего мы можем согласиться. Это то, что вы…

Это последняя моя просьба. Даю тебе слово. – Томазо пододвинул ему пакет с письмом.

Алесандро, хмуро отвернувшись от конверта, резко поднялся и вышел.

Шел дождь. Холодный, промозглый дождь. Но Алесандро он не смутил. В сгущающихся сумерках он вышагивал по посыпанной гравием дорожке вокруг дома. Такой же дождь шел, когда он явился к Лауре Стов в ее богом забытую берлогу. Совпадение казалось символичным.

Чертова девица, несомненно, бич его жизни. Гнев и возмущение разрывали ему грудь. Он был полностью раздавлен.

Но не по тем причинам, которые вообразил себе Томазо. К проклятому месту президента его эмоции никакого отношения не имели. Это оскорбление, которого он Томазо не простит. Тот поставил его в совершенно невыносимое положение. Как только фото Лауры Стов появится в газетах – а оно там рано или поздно появится, – его заклеймят как негодяя.

Либо из-за того, что согласен жениться на уродине за деньги.

Либо за то, что отказался от брака, потому что невеста слишком некрасива.

Спасибо, Томазо, спасибо огромное…

Но ловушка уже захлопнулась.

Напряжение Алесандро достигло предела. Следует как-то снять его. Но как? Обогнув угол здания, он заглянул через громадное окно внутрь. Там был бассейн и гимнастический зал. То, что нужно!

Быстро войдя в дверь, он с раздражением заметил, что в помещении кто-то есть. Женщина. Она стояла к нему спиной.

Он вдруг замер. Фигура у нее была восхитительная. И купальник тут ни при чем. Он закрывал большую часть спины, но того, что оставалось открытым, было вполне достаточно. Незнакомка выжимала волосы, подняв вверх руки. Жест, удлиняющий зрительно ее тело, акцентировал все его прелестные выпуклости, позволял заметить через затуманенное стекло завораживающие контуры приподнятой груди. Алесандро застыл и, не в силах противостоять своей мужской природе, с удовольствием наблюдал за ней, пока она не скрылась из виду.

Кто это может быть? Вероятно, кто-то из обслуги. Томазо – хозяин не жадный, вполне возможно, что его старший персонал пользуется гимнастическим залом и бассейном.

Алесандро пошел дальше, радуясь, что снова остался один. Пройдя через застекленную дверь, быстро сбросил одежду на кресло и нырнул в воду.

Быстро сполоснувшись, Лаура вышла из душа. Она вымоется, как следует у себя и останется там до обеда. Ей совершенно не хотелось опять встречаться с Алесандро ди Винченцо.