Текст книги "Романс о Розе"

Автор книги: Джулия Берд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава 28

Когда через несколько часов Дрейк вернулся в Торнбери, Розалинда буквально слетела по парадной лестнице ему встречу. Внезапно вспомнив, как он обманул ее, она на мгновение остановилась, но тотчас бросилась к нему на грудь.

– Я думала, ты никогда не вернешься. Где ты был?

– У своего поверенного, господина Старка. Розалинда отстранилась и пристально вгляделась в его озабоченное лицо.

– Нам нужно поговорить. Случилось нечто ужасное.

Дрейк поцеловал ее руку и последовал за ней в их любимую комнату. Захлопнув за собой дверь, он привалился спиной к дверному косяку.

Розалинда остановилась в центре комнаты, пытаясь найти нужные слова.

– Дрейк, я была у королевы. – Она гордо вздернула подбородок, словно готовясь принять удар.

– И я тоже.

– Я была там с леди Блант.

– Я знаю.

– Дрейк, поверь, я отправилась туда, чтобы прекратить то, что сама и затеяла, К несчастью, я… – Она остановилась на полуслове и недоуменно нахмурилась. – Ты знаешь? Ты знаешь, что я сказала королеве о нападении в Ачине?!

– Я стоял за троном королевы и все слышал. Я знаю, что ты не хотела предавать меня.

Розалинда замерла, пальцы ее похолодели. Она заставила себя улыбнуться, но улыбка получилась какой-то вымученной.

– Понятно. Конечно, ты там был. – Она потерла лоб. – Вот дурочка! Когда-то я считала себя умной, а оказалось, ты всю жизнь обводил меня вокруг пальца. И хуже всего то, что чем я старше, тем сильнее моя доверчивость.

– Розалинда, я вовсе не вступал в сговор с королевой, чтобы вынудить тебя к браку со мной. – Дрейк решительно приблизился к жене. – Я даже не знал, что она помнит о том, как гостила в доме моего отца. Ты не представляешь, какой она может быть коварной!

– Нет, я неплохо ее знаю, – возразила Розалинда, насмешливо сверкнув глазами. – Я ведь как-никак была фрейлиной.

Он схватил ее за руки и притянул к себе.

– Я женился на тебе потому, что лишил тебя невинности, мною двигала порядочность.

Она горько рассмеялась:

– Боже! Какая честь для меня!

– А тебе было бы спокойнее, если бы я женился на тебе из-за этого дома?

– Хочешь сказать, что это не так?

– Нет, черт побери! – Дрейк отпустил ее и шагнул к окну. – Твой отец начал эту интригу, а королева мастерски разыграла ее, но я ни к чему не причастен. Елизавета манипулировала мною точно так же, как и тобой, за исключением того, что ты многое потеряла, а я только выиграл. Если я грешен перед тобой, то только в том, что позволил тебе выйти замуж за человека, у которого больше нет сердца.

– Твои намерения не имеют значения, Дрейк. Ты был шпионом все это время, а я узнала обо всем последней. Это для меня горше желчи.

Дрейк умоляюще поднял руки:

– Прости меня, но необходимо было соблюдать секретность. Я руководствовался долгом и еще желанием разобраться в политике как можно лучше.

– А мне политика была нужна, чтобы защититься от таких, как ты.

– Поверь, всеми моими поступками двигала лишь месть. Я думал, что, будучи ближе к королеве, смогу разузнать о тех, кто предал отца. Самое смешное в том, что больше всего удалось узнать моему поверенному в Лондоне. Я напрасно проехал полмира. – Он опустился на стул и обхватил голову Руками.

Сердце Розалинды растаяло. Он так старался похоронить призраки прошлого! Она подошла к нему сзади и ласково взъерошила его волосы. Он закрыл глаза, наслаждаясь ее лаской. Поцеловав его в макушку, Розалинда оперлась о его твердые, словно скала, плечи.

– Я когда-то думала, что желание мстить лишь напрасная трата твоих талантов, но теперь мне все ясно. Ты должен знать, кто уничтожил твоего отца, иначе так никогда и не будешь счастлив и не преуспеешь в жизни.

Дрейк тотчас схватил ее за руку – никогда еще он не чувствовал такую духовную близость между ними.

– К сожалению, сейчас меня ждет Тауэр…

– Нет! – Розалинда опустилась на стул напротив него. – Я не допущу этого.

Он усмехнулся, то ли насмешливо, то ли восхищенно:

– Полагаешь, ты в силах спасти меня от тюрьмы, в то время как королева решила заточить меня туда?

– Стража королевы будет здесь через несколько часов. Нам нужен план действий.

– Ты хочешь сказать: нам нужно чудо!

– Объяснись с Елизаветой.

– Она не станет слушать. Ей все равно. Ты же знаешь ее, Розалинда. В ее поступках нет логики. Не исключено, что через год она решит избавить меня от наказания, но вот только к тому времени она может и умереть.

Розалинда задумчиво поднесла руку к губам.

– Я была права в отношении твоих мотивов, да? У тебя действительно были веские основания для того нападения?

Он так и расплылся в торжествующей улыбке:

– Клянусь Богом, жена, ты права! Ты не доверяла мне, может быть, даже ненавидела, но никогда не сомневалась в моей порядочности.

Розалинда вспыхнула от гордости и неохотно позволила себе улыбнуться.

– Да, муж мой, я не сомневалась.

Дрейк встал, подхватил ее на руки и закружил по комнате.

– Ты чертовски хорошая женщина, Розалинда! Даже через сто лет я не забуду, как ты противостояла королеве. Одно это уже стоило той боли, которую мы столько лет причиняли друг другу.

Когда Дрейк опустил ее, она не отстранилась, а крепко обняла любимого. От нее так изумительно пахло! Он даже застонал.

– Розалинда, как же я буду жить без тебя? – Он слегка прикусил мочку ее уха и потерся щекой о ее волосы. – Ты – настоящий ангел!

Дрожь пробежала по ее спине, сердце забилось сильнее, и она прижалась щекой к его щеке. Но увы, любовь не спасет их.

– Нет! – Она отстранилась. – Сначала открой мне все твои секреты. У тебя был роман с леди Эшенби?

– Да нет, черт возьми! Когда ты застала нас, я выуживал у нее информацию об Эссексе. И показал ей свой телескоп. И всего лишь.

Розалинда поколебалась мгновение, затем согласно кивнула:

– А что произошло в Ачине?

– Чего только там не произошло, – ответил Дрейк. Он прошел к столу с закусками и, налив два бокала портвейна, передал один из них ей. – В Ачине были неприятности еще до инцидента с компанией «Левант». Капитан Дэвис привел туда свой корабль «Лев» год назад. Переговоры прошли неудачно, и король Ачина отослал Дэвиса назад. Я появился там следом и, узнав, что король чувствует себя обманутым, успокоил его. Я гарантировал ему качественные товары при сделке с англичанами, дав понять, что действую от имени королевы.

– И так оно и было?

– Нет. Но морские офицеры нередко действуют за границей как дипломаты.

– А ты не представлялся королевским офицером?

– Да нет, но кто же может сказать, что подумал король? Я не говорил на его языке, а он не знал английского. Кое-как мы смогли достичь соглашения. И как раз в тот момент, когда он готов был пустить в свои порты новые английские корабли, компания «Левант» направила туда свой флот. Они отбыли оттуда, забив товарами все трюмы. Но король вновь счел себя обманутым и потребовал возвращения флота Пила как раз в тот момент, когда я входил в гавань. Мне пришлось остановить флагман Пила, чтобы объяснить, как много сейчас поставлено на карту. Пил, однако, неверно истолковал мои намерения и открыл огонь. Началась битва. Его корабль загорелся и затонул.

Розалинда покачала головой.

– Но ты ведь наверняка знал, что не вправе ступать на адмиральский флагман?!

– А как насчет того, что флот покинул Ачин, не заплатив, как полагается, туземцам? Вот и результат: английские корабли в Ачине больше не нужны. Королева, разумеется, не беспокоится о будущем, ее волнует только прошлое. Это уже так давно произошло. И я надеялся, что Пил не вернется в Англию до тех пор, пока я не решу своих финансовых проблем.

– Значит, леди Блант была права. Твои торговые дела плохи.

Дрейк тяжело вздохнул:

– Настоящая катастрофа! Мне нужно больше кораблей, больше денег, больше времени. А ничего этого у меня нет. Я потерпел неудачу. Точно так же, как и мой отец. Я думал, что если преуспею в торговле, в том самом деле, которое привело его к краху, то он будет отмщён сполна. Я думал, что если преуспею, то мне не нужно будет убивать тех, кто убил его. Успех стал бы моей местью. Но получается, что я бы большего добился, охотясь за преступниками и перерезая им горло.

– А если бы ты продал Торнбери-Хаус и использовал деньги для покупки новых кораблей и товаров, все твои проблемы были бы решены?

– Да.

Розалинда опустила голову, но через мгновение взглянула на него в упор, и Дрейк увидел, какой гордостью сияет ее лицо.

– Ты говорил со мной, как муж с женой. Ты был честен, и я не могу просить большего, потому что только этого всегда и хотела. Может, из меня и не получилось самой лучшей жены, но я буду хорошим другом, как и следовало давным-давно сделать.

Дрейк тотчас приблизился к ней.

– Я тоже могу быть другом.

Он вынул из-за обшлага рукава камзола пергамент, перевязанный голубой лентой. Розалинда тут же узнала его. Это было одно из завещаний, подписанных ее отцом.

– Открой его.

– В этом нет необходимости. Я знаю, что это.

– Открой. Я хочу, чтобы ты снова его прочитала. Дрожащими руками, ненавидя документ за все то горе, которое он им причинил, она развернула пергамент Пробежав его глазами, она пожала плечами.

– Это завещание, в котором отец назвал тебя наследником Торнбери-Хауса. Я уже видела его и больше не сомневаюсь в его подлинности.

Дрейк кивнул. Потом взял пергамент и разорвал его на части. Розалинда ахнула. Когда он сложил обе части вместе, явно намереваясь снова разорвать их, она схватила его за руку.

– Остановись, Дрейк. Ты сам не понимаешь, что делаешь.

– Нет, понимаю. Я уничтожаю то единственное, что угрожало твоему счастью.

Он снова разорвал пергамент, а затем оставшиеся четыре кусочка разорвал на мелкие части и подбросил их в воздух. Какое-то мгновение они дождем сыпались вниз. Когда пожелтевший пергамент усеял пол у их ног, Розалинда ошарашенно посмотрела вниз, потом на Дрейка. На мгновение она лишилась дара речи.

– Я отправляюсь в Тауэр, Роз. И могу никогда не вернуться. Торнбери-Хаус твой. Я подготовил все документы на следующий день после нашей свадьбы. Ты с такой готовностью отдала себя мне, что я понял: надо преподнести тебе что-то не менее ценное. Думаешь, почему я был такой раздраженный первые дни после свадьбы? Мне тяжело было расстаться с этим домом. Агент Страйдер пытался его у меня купить, но я не продал его. Никто не любил этот дом сильнее, чем ты. Даже мой отец. Я только что вернулся из конторы господина Старка, подписал там все необходимые бумаги. Теперь ты не потеряешь этот дом, что бы ни готовило нам будущее.

Розалинда на мгновение лишилась дара речи. У нее в голове не укладывалось: Дрейк-узурпатор и Дрейк-благодетель в одно и то же время… Что же она даст ему взамен?

Ответ пришел сам собой. Она могла подарить то, чего хотела сама, – слияние губ и тел, единение душ.

О любви речи не было, даже упоминания о ней. Были намеки, но вслух никогда не говорилось. Но даже рвущиеся из глубины души звуки страсти не заменяли слова «любовь». Возможно, будь у них больше времени, они научились бы говорить о любви. Но времени едва хватало на то, чтобы прикоснуться друг к другу. Нет, надо немедленно оставить все споры и войти в спальню, туда, где они пережили лучшие мгновения своей жизни.

Розалинда потянулась к нему и поцеловала со щемящей нежностью. Шекспир оказался не прав: расставание – вовсе не горькая печаль. Это настоящая мука.

– Дрейк, я клянусь, что не позволю ей навредить тебе. Я так виновата перед тобой.

Он прижал ее голову к своей груди.

– Это не твоя вина. Наши судьбы давным-давно были предопределены звездами.

– Люби меня, – прошептала она. – Прошу тебя.

Дрейк подхватил ее на руки и понес в спальню. Солнце скрылось за облаками. В окна застучал легкий дождик; казалось, поднимающийся от земли туман столкнулся с облаками – за окном их спальни не было видно ни зги.

Положив Розалинду на постель, Дрейк распахнул окна. В комнату ворвался запах дождя, и это было похоже на очищение. Ветерок теребил волосы Дрейка. «Должно быть, вот так же они развевались на море», – подумала Розалинда. Как он, наверное, лихо покорял неизведанные края в поисках новых морских путей, стремясь туда, куда опасались отправиться другие. Раньше он казался ей алчным и безжалостным. Теперь же представлялся отважным и мужественным. Точно такой же творец, каким пыталась стать она сама.

– Иди ко мне. – Она торопливо раскрыла объятия. – Быстрее! У нас мало времени.

Он повернулся к ней с печальной улыбкой на устах. Молча и неторопливо снял камзол, сбросил рубашку и швырнул их на пол. Вскоре Дрейк предстал перед ней во всей своей красе: бронзовые мышцы, загорелая кожа и явное желание.

– Почему мы потеряли так много времени? – спросил он, подойдя к постели.

– Мы были глупы. – Она потянулась, обняла его, и он упал в ее объятия.

Он поднял подол ее платья, потом нижней рубашки, желая лишь одного: погрузиться в нее, ощутить тот покой, то счастье, которое всегда приносила ему их близость.

Дрейк скользнул во влажные глубины ее лона, и все сразу стало хорошо. Обхватив руками лицо Розалинды, он стал целовать ее губы, касаясь и отстраняясь, потом снова возвращаясь, словно пчела к цветку. Главное, запомнить, запомнить ее всю: вкус ее губ, легкое дыхание, божественное ощущение первого прикосновения, бархатистость ее кожи, поцелуи.

Именно эти поцелуи сейчас говорили больше, чем любые слова: «Я обожаю тебя, никогда тебя не забуду, у меня никогда не будет другой, я никогда не буду мечтать о другой. Вот жизнь, вот чего я ждал всю жизнь. Спасибо тебе. О Боже, спасибо тебе за этот дар!»

Они двигались вместе в ритме дождя, и движения их были полны нежности и желания достичь скорее не высот, а глубины. И, оказавшись на вершине страсти одновременно, неожиданно, словно нехотя, они не разомкнули объятий. И почему минуты страсти, как и сама жизнь, всегда заканчиваются? Ведь это так несправедливо!

Глава 29

Несколько часов спустя Дрейк с Розалиндой спустились по лестнице к парадным дверям, у которых уже ждали королевские стражники в камзолах с розой Тюдоров и в черных беретах.

Розалинда приказала Хатберту проследить за слугами: зачем им смотреть, как Дрейка забирают в Тауэр? Франческа, дядя Тедиес и Томас печально замерли позади на ступенях, и Розалинда изо всех сил старалась не выказать всей глубины своего отчаяния. Она сделает вид, что Дрейк просто уезжает на время. И если она сама в это поверит, то, может, и другим это удастся.

– Дрейк, – прошептала она в последний раз. Одинокая слеза покатилась по ее щеке.

Он обхватил ее голову руками и губами поймал слезу. О, какая нежность, какой прощальный подарок!

«Я люблю тебя! – хотелось прокричать ей. – Люблю тебя, люблю. Ты мне нужен».

Где же слова? Почему она не может произнести их? Почему она будто бы онемела? И почему он смотрит на нее так печально? Где же его признания в любви?

– Поехали, Ротвелл, – скомандовал старший стражник.

Дрейк ободряюще сжал ее руки и вскочил в седло.

Ничего больше не было сказано. Они уехали, оставив после себя облако пыли. Розалинда резко повернулась, прошла в свои покои и разразилась долгой истерикой, словно героиня одной из трагедий. Но вечером, надевая ночную рубашку, она засомневалась в своем праве пролить хотя бы одну слезу.

Разве не она сама способствовала падению Дрейка с того самого дня, когда впервые увидела его двадцать с лишним лет назад? Ведь это она так непоколебимо настаивала, что он злой и бессердечный, хотя никто с ней не соглашался. Разве не она сама поддержала происки леди Блант, чтобы, узнав о прошлых грехах, способствовать его падению? Разве не она все время подтверждала опасения Дрейка по поводу того, что он никогда не будет принадлежать к ее кругу?

Переодевшись и взяв свечу, опечаленная Розалинда направилась в бывшую детскую. Сейчас здесь хранились их детские вещи, и ей захотелось коснуться того, что было так дорого Дрейку.

Едва она открыла дверь, как на нее пахнуло духотой и пылью. Розалинда ощутила знакомые запахи прошлого: пуховой перины, засохшей земли, которую они приносили на своих маленьких ножках. Здесь стояли сундуки, заполненные детскими вещами: разорванными лентами, пожелтевшими, дырявыми на коленях панталонами, запачканными нижними юбками, и все это было пронизано ароматом гвоздики и увядших цветов.

Запахи, смех, всплески ярости, бессильной злобы – все, казалось, словно острым ножом ранило ее ноющее сердце. Странно, но лишенная прошлого, а теперь и будущего, Розалинда наконец увидела все в истинном свете. Она любила Дрейка еще будучи ребенком. О, какой он был замечательный, наивный и пугающий, какой умный и сводящий с ума! Он был Дрейком.

Распахнув окно, она вдохнула сырой воздух, ворвавшийся в комнату. Потом легла в постель и прижала ладони к сердцу, словно обнимая прошлое.

Спустя час ее разбудил тихий стук в дверь.

– Кто там? – спросила она спросонья. – Единственная горевшая в комнате свеча, оказывается, сгорела уже на одну треть.

– Франческа, – послышался голос из-за двери. – И дядя Тедиес.

– Входите.

Дядюшка и подруга вошли в спальню, и их серьезные лица еще больше помрачнели при виде Розалинды.

– Как ты? Выглядишь ужасно! – воскликнула Франческа, бросаясь к ней и усаживаясь на постель. Она коснулась лба Розалинды длинными, изящными пальцами. Розалинда тотчас схватила ее за руку. Розовые пальчики Франчески были нежными и хрупкими, как и она сама.

– У тебя всегда были самые изящные руки, Фрэнни. А мои всегда были в мозолях и в земле.

– Что ты, у тебя сильные и умелые руки, – отозвалась Франческа.

– Итак, девочка моя, – начал Тедиес, переходя к делу, – наш мальчик в Тауэре. Что ты собираешься предпринять?

– У меня сотня планов, и ни один не годится.

– Все могло быть гораздо хуже, – заметил старый придворный.

– Почему это? – удивилась Франческа. Тедиес сверкнул хитрыми глазами.

– Если бы на тебе действительно было проклятие, Розалинда, он сейчас был бы мертв. Сдается мне, что проклятие уже не действует.

Розалинда вздохнула:

– Почему же мне так тяжело?

– Дрейка из Тауэра можно вызволить только одним путем: с помощью подкупа, – размышлял Тедиес, поглаживая усы. – А потом ему придется бежать из страны. Возможно, ему и удастся вернуться после смерти Елизаветы, а может, и нет. И для этого потребуются деньги, которыми ты не располагаешь.

– Я могла бы продать дом, – прошептала Розалинда. – Тогда денег у меня будет более чем достаточно. Дрейк мог бы спасти свою компанию и жить в другой стране. А я могла бы купить небольшой дом в Лондоне.

– Продать дом?! – Тедиес недоуменно покосился на племянницу. – Ты спятила? Дрейк не стоит этого дома.

– А ведь ты считал, что я должна была выйти за него замуж ради этого дома, – хмыкнула Розалинда.

– Каждая женщина выходит замуж ради дома.

– Я не за этим выходила замуж за Дрейка.

– Разве? – цинично поинтересовался Тедиес. – Будет тебе, девочка, не обманывай.

– Она абсолютно честна, – возразила Франческа. – Дядя Тедиес, неужели вы столь же тупоголовы, как и все остальные мужчины на этом свете? Розалинда любит Дрейка. Скажи ему.

Франческа схватила Розалинду за руку, в ее прелестных фиалковых глазах отразилось отчаяние: она ждала, что подруга подтвердит то романтическое представление о любви, которое она сама до сих пор берегла в своем сердце. Именно этого жаждала Франческа, ради этого пожертвовала многим. Так почему же Розалинда молчит? Почему выглядит такой растерянной?

«Я люблю его». – Слова дрожали на кончике языка Розалинды. «Скажи их! Скажи их!» – приказывала она себе. Но правда ли это? Действительно ли она любит Дрейка, если не в силах отказаться от дома. Так, как сделал это он ради нее. Неужели она слишком похожа на дядю Тедиеса или на леди Блант и готова пожертвовать всем человеческим в себе ради своего спокойствия, положения и власти?

– Розалинда, скажи! – нахмурилась Франческа.

Подруга опустилась на кровать и обхватила колени руками. В наступившей тишине она слышала биение своего сердца. Слова не шли у нее с языка.

– Я не уверена в том, что смогу отказаться от дома ради кого бы то ни было. – Она наконец подняла голову и посмотрела на Тедиеса с любовью и ненавистью одновременно.

Он самодовольно улыбнулся:

– Я так и знал.

Франческа буквально отпрянула от Розалинды, та же, загадочно улыбаясь, взглянула на нее.

– Ты знала, что он отдал мне дом, Фрэнни?

– Что?!

– Дрейк отдал Торнбери мне. Вернее, отказался от своих претензий на него, порвав завещание. И сказал, что составил все документы так, чтобы никто не усомнился в его намерениях.

Франческа пыталась осмыслить столь неожиданный поворот событий.

– Так вот почему он отправился в Лондон сразу после вашей свадьбы! Чтобы повидаться со своим поверенным.

Розалинда кивнула.

– А я-то думала…

– Что?

– А я решила, что он собирается предать тебя. – Франческа прижала руку к сердцу. – Я думала, что он пытается продать дом втайне от тебя.

Розалинда удивленно посмотрела на нее:

– Ты так считала и все-таки добивалась, чтобы я заявила о любви к нему? К человеку, который, как ты считала, предает меня?!

– Да, но ради тебя самой же. Если нет любви, Розалинда то какой смысл жить? Если ты не можешь открыть свое сердце мужчине, пусть даже он и не лишен недостатков, разве в конце своих дней ты не станешь о том жалеть?

Розалинда резко отвернулась.

– Ты слишком сентиментальна.

– А ты недостаточно сентиментальна. – Франческа встала и направилась к двери.

– Ты куда? – окликнула ее Розалинда.

– В Тауэр.

– В такой час? – удивился Тедиес.

– Да. Я скажу Дрейку, что была о нем плохого мнения. Мы нужны ему независимо от того, считаете ли вы его достойным. Я буду в Тауэре до тех пор, пока меня к нему не пропустят. И передам, что вы оба шлете ему свою любовь, – добавила она полным сарказма тоном.

На следующий же день, спустя час после представления, Розалинда вместе с Уиллом Шекспиром зашла в пивную «Серебряный жеребец», что неподалеку от «Глобуса».

Шекспир надел красивый камзол горчичного цвета с огромными белыми брыжами. На Розалинде было голубое платье и замысловатая шляпка из перьев. Они были самой нарядной парой среди посетителей, и хозяин благоразумно оставил их в покое за столиком в углу.

– Неужели любовь обязательно предполагает, что нужно пожертвовать всем, что тебе дорого? – спросила Розалинда, принимаясь за вторую кружку эля.

– Если любишь по-настоящему, то, отдавая, ты ничем не жертвуешь. – Шекспир задумался над собственными словами, потом поднял палец и сказал: – Однако, если бы я хоть что-нибудь понимал в любви, Розалинда, я бы не тратил столько времени, чтобы писать о ней. Я бы жил ею.

– Дрейк был отвратителен в первую неделю после свадьбы, – заметила Розалинда, устав от того, что истязает себя, осмысливая и переосмысливая поведение Дрейка и свои поступки.

– Что ж, брак на разных мужчин влияет по-разному.

– Тогда мужчина не должен жениться, раз ему от этого хуже.

– Но разве самый плохой брак не лучше самого прекрасного одиночества?

– Неужели? Разве лучше быть замужем за человеком, который отнимет твой дом, твою душу, таланты, твое время, чем жить в одиночестве и быть хозяйкой своей судьбы? Именно такой я и была.

– Слишком одинокой, сдается мне, – заметил драматург.

– Я не жаловалась на свою судьбу.

– Но вы никогда и не испытывали тех радостей и печалей, тех высот и глубин, которые можно пережить только вдвоем.

– Как и бездну отчаяния, гнева и горечи от вынужденной зависимости.

Шекспир откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и долго смотрел на собеседницу. В его полуприкрытых глазах всегда отражались мудрость и рассудительность.

– Вы же сами сказали, что Дрейк отдал вам дом. Не верится, что он хотел вашей зависимости, если совершил столь щедрый поступок.

– Ах, Уилл, вы, конечно, правы! Меня просто ужасает то, что я наконец узнала о любви. Нельзя получить любовь и совершенно ничего не давать взамен. Нельзя одновременно быть жадным и наслаждаться щедростью сердца. Я по-настоящему ничего никому не давала в этой жизни. Я ошибочно считала, что мне нечего давать, а теперь столкнулась с перспективой отдать все лживому шпиону, который может провести остаток своих дней в Тауэре.

– Любовь никогда не бывает логичной, милая дама. И все равно она стоит борьбы. Помните, что я говорил вам насчет жизненных ценностей?

Розалинда кивнула:

– Да, конечно. Вы сказали, что самой большой ценностью является мое творчество и что, если я сосредоточусь на ценностях духовных, мне не страшно будет потерять материальные.

Шекспир улыбнулся, вытирая пену с мягко очерченных губ:

– Да, что-то в этом духе.

Розалинда нахмурилась, вглядываясь в его лицо сквозь пелену табачного дыма, поднимавшегося от десятка глиняных трубок завсегдатаев.

– Вы говорите о творчестве. Любовь тоже своего рода творчество. Здесь есть несомненное сходство – трепетное начало, искра прозрения и изумления, восторг, ощущение какой-то бесконечности, надежда на что-то вечное. А затем благодарность, уверенность в том, что это бесценный дар, каким бы мучительным он ни был.

Розалинда внезапно задумалась. О чем она спорит? Выбора нет, она знает, как действовать. Но для этого потребуется хороший план и бесконечное терпение. Ей придется привлечь на свою сторону Тедиеса, опекуна ее имущества. На сей раз ей придется обуздать свой нетерпеливый нрав. Ради Дрейка.